Кажется, началось. Началось то, к чему наша часть, отдельный батальон связи, готовилась, ни шатко, ни валко, последние почти полгода и, несясь, как резвый скакун, последний месяц. А именно - доукомплектование части личным составом "до штатов военного времени". Целями доукомплектования были: посмотреть, проверить, научить. Командир взвода лейтенант Горин, к слову это я, добавил бы к этим целям: деморализовать кадровый личный состав; намеренно, еще до начала мероприятия, насмерть замучить офицеров и прапорщиков батальона.
В течении последнего полугода, мне приходилось один раз месяц обходить, объезжать, оббегать все районные военкоматы г. Омска, а также отдельные военкоматы районных центров области, для того, чтобы произвести сверку личного состава предназначенного для доукомплектования роты, которая развертывалась на базе моего взвода, и командиром которой я становлюсь "в особый период". Кроме этого, мне предписывалось встретиться с каждым из 90 приписанных к моей роте человек, или военнообязанных, как их называли, и "изучить их личным общением". Учитывая, что весь этот народ где-то работает, кто-то болеет, в отпусках и т.д., а главное, что сами военкоматы этот народ постоянно меняли, задача, на мой взгляд, ставилась невыполнимая.
Последний же месяц, перед началом мероприятия, вообще трудно поддается описанию. "Совершенствование" пункта приема личного состава (ППЛС), а по сути - сооружение нового; оборудование полевого лагеря и парка боевых машин в запасном района батальона. А бумажная работа! Одни только расписания занятий пришлось переделывать раз восемь, выполняя требования по "довороту" очередного, проверяющего нашу готовность, военачальника. Сон по три-четыре часа в сутки, не говоря уже о семьях - где они, чем там занимаются, как там дети растут. Но..., как говориться, пришел, Вова, служить - служи. Только теперь до меня стал, в какой-то мере, доходить истинный смысл слов о "...стойко переносить тяжести и лишения...". И ведь это еще не война, для ведения которой мы предназначены.
Но все это уже позади. Все мы, по-прежнему, находимся в запасном районе батальона, расположенном в лесу, километрах в тридцати от города, и прожить (или выжить) нам здесь предстоит целый месяц. Пункт приема личного состава развернут и его администрация на месте. А вон и подъезжают первых три автобуса с нашим принимаемым "контингентом".
Еще накануне, ставя задачу на сегодняшний день, командир батальона предупреждал нас:
--
Народ приедет всякий. Кому-то, проводимое нами мероприятие будет интересно, кто-то обязательно будет считать себя лишним на этом "празднике жизни". Среди такого количества прибывших, обязательно найдется несколько "слегка трезвых бойцов". Таких сразу в "обезьянник". Лето - не замерзнут.
"Обезьянником" он называл глубокую яму, накрытую сверху дверью-решеткой, служившей у нас гауптвахтой.
--
Главная ваша задача на завтрашний день: прием личного состава, его переодевание, распределение по подразделениям, приведение в порядок. Весь приписной состав должен быть пострижен, обмундирование подогнано. Впереди строевой смотр.
* * *
--
Авдонин.
--
Я.
--
Корелин.
--
Я.
--
Косолапов.
--
Я., - заканчивал я проверку наличия списочного личного состава своей роты.
Прибыли мои все, хотя в строю стояло лишь восемьдесят семь человек. Как и предупреждал комбат, трое моих "реанимировались в обезьяннике". В строю стояли люди, уже переодетые в военную форму, которая, кстати сказать на многих смотрелась, как седло на корове. Скорее всего, из-за одного их внешнего вида, в народе бытует и по сей день их название - партизаны. Лишь двоим из них было по двадцать три года, т.е. они были моими ровесниками. Абсолютное же большинство, было гораздо старше меня.
--
Товарищи офицеры (а их в мою роту было призвано пять человек), солдаты и сержанты! С этого момента и на протяжении всего следующего месяца вы...
Далее я кратко разъяснил им куда они попали, чем будут заниматься, как в ближайшие часы, так и в течении всего месяца.
Вся моя, проникнутая торжеством необходимости службы в армии, речь, особенно та ее часть, которая касалась ближайших двух часов, была воспринята без особого энтузиазма. Когда же я заявил о необходимости стрижки некоторых бойцов, в строю раздался откровенный, я бы сказал еще и ехидный, хохот. Воспринимать меня, как своего командира, вновь испеченные бойцы, пока что, видимо, не могли. Я же, совсем их не зная, старался выявить тех, кто наиболее активно реагирует на мои слова и чьи реплики вызывают ответную, негативную для меня, бурную реакцию остальных. И двоих таких уже заприметил.
--
Кому я сказал стричься, остаются возле землянки, остальным перекурить в курилке. Ваша фамилия? - спросил я, подходя к одному из "активистов".
--
Иванов, лейтенант.
--
Не лейтенант, а товарищ лейтенант., - поправил я его.
--
Рядовой Иванов, следуйте за мной.
Мы спустились в землянку, в которой нас поджидало пятеро бойцов срочников, один из которых был парикмахером, остальные - мои помощники на всякий, а в сложившейся обстановке, вполне конкретный случай. Это было, так сказать, мое ноу-хау. Четверо крепеньких должны были, в случае необходимости скрутить, а если понадобиться, то и связать, и усадить на табурет. Далее вступал в действие парикмахер.
--
Ну, командир, ты даешь. Спускай на меня своих рексов., - еще рисуясь, уж непонятно перед кем, но уже настороженно оглядываясь молвил Иванов.
--
Спускай, так спускай. Связать!, - скомандовал я.
Борьба, если ее можно так назвать, продолжалась секунд пятнадцать.
--
Ладно, ладно. Сдаюсь. Да не крути ты мою руку, больно. - взвыл Иванов.
--
Ну что, готов? Будешь дергаться, постригу наголо. - предупредил я.
Сольный выход Иванова из землянки, вызвал общий вздох удивления, перемежающийся с веселыми комментариями ждущих своей очереди. Затем - все как на конвейере. Вход в землянку очередного "битла", выход, улыбающегося и поглаживающего себя по голове бойца "Красной армии".
* * *
Далее пошли обычные учебные будни. Слаживание экипажей радиостанций и аппаратных связи; умение работать как самостоятельно, так и в составе узлов связи, и так далее. Ежедневные подъемы и отбои; занятия и самоподготовки; завтраки, обеды и ужины. Все, вроде бы уже накатано и спокойно. Тем ни менее, обезьянник наш пустовал редко. Приписники, какими-то своими "партизанскими" тропами добывали спиртное и, от случая к случаю, всплывало очередное "громкое" дело.
В своей обычной гражданской жизни, лишь несколько бойцов моей роты, были выходцами из различный районов области. Большинство же из них, жили и работали в областном центре и многие, так или иначе, были связаны с предприятиями связи. То ли это радиозаводы, то ли мастерские связи, то ли что-то иное. С точки зрения приведения в порядок моей штатной техники связи, многие из них оказались неоценимыми спецами. Но что бы это был за "партизан", если бы он что-то делал задарма.
--
Товарищ лейтенант, на радио-релейной станции не работает один полукомплект. А причина - перебит в нескольких местах фидер, соединяющий станцию с антенной. Поскольку такой фидер у меня есть, мог бы пособить. Только съездить надо бы за ним. Как насчет отпустить на сутки домой?
Вообще тема "домой" в разных вариантах звучала очень часто. Нам, офицерам и прапорщикам батальона, все это было очень понятно, поскольку и сами мы уже второй месяц не видим своих семей.
Как-то, будучи дежурным по "Сбору", решил проверить ночью своих бойцов. В землянке, с фонариком в руке, пересчитав по головам и ногам своих подчиненных, выяснил, что троих, таки, нет в кроватях. Исходя из уже имеющегося опыта службы, который подсказывал "спеши неторопясь", решил никому пока не докладывать. Утро - вечера мудренее. Утром все трое в строю. И вид нормальный, не видно, чтобы они целую ночь где-то "трудились налево". Хорошо, думаю, разборок устраивать не буду; посмотрю, что дальше будет. На следующую ночь уже специально пошел проверить. Все повторилось с абсолютной точностью вчерашней ночи. Мне даже стало интересно. До города тридцать км, до деревни - примерно семь км. Но одни и те же люди, и каждую ночь. Без машины не обойтись, но машины все на месте. Что-то здесь не так.
Днем, во время занятий, решил обойти весь наш запасный район, осмотреть капониры для техники и окружающую местность. Уже после пятнадцати минут своих исследований, обнаружил в одном из капониров черную "копейку" (ВАЗ-2101), заваленную, для верности ветками деревьев. Да-а, а ларчик просто открывался. Теперь можно и побеседовать.
--
Товарищ лейтенант, да домой мы ездим по ночам. И со своими побудешь, и поешь нормально, и под боком у женки погреешься. Кто страдает-то от этого?, - пытался меня в чем-то убедить сержант Кулев, машину которого я нашел в капонире.
--
Ну, если хотите, будем Вас с собой прихватывать. А утром - на месте., - продолжал он.
В практической смекалке товарищу не откажешь. Да и я что, каменный?
Так или иначе, но в этот вечер, через десять минут после команды "Отбой!", в машине, по направлению к проходящей недалеко трассе, тряслись уже не трое, а четверо.
--
"Если комбат узнает - мало не покажется"., - думал я тем временем про себя.
Когда приехал домой, все мои домашние уже спали. Тем ни менее суетня, беготня, поздний ужин со ста граммами, спящий сын и теплая жена... Хорошо дома, не соврал Кулев, хотя, впрочем, я это знал и без него. Могут же люди устраивать свою жизнь так, чтобы не нужно было никуда уезжать, улетать, пропадать.
В пять утра автомобиль у подъезда, в пять сорок пять - машина в капонире, уже заваленная ветками, в шесть общий подъем. Мы на месте. Хоть и "кривая" дорожка, но приятная. С этого дня поездки мои домой стали регулярными.
* * *
Операция "Фидер" была назначена на один из выходных дней. Выходной был выбран потому, что комбат, не докладывая нам куда, но скорее всего домой, уезжал, оставив нас на своих заместителей. Им же, как правило, до нас дела было тоже мало. Сложность заключалась лишь в том, что выехать из лагеря и вернуться назад нам нужно было по светлому времени и незаметно. О моем отъезде и его причинах, знал лишь мой штатный командир роты капитан Карась. Он же и должен был "прикрыть", если кому-то я все-таки понадоблюсь. Машина Кулева готова. Он сам, я и Евдокимов, который обещал мне помочь с кабелем, на месте.
До города добрались быстро и без приключений. Дома у Евдокимова, его мать быстро собрала на стол и усадила нас обедать, не забыв и про графинчик. Кулев, поскольку он за рулем, пить не стал, я тоже. Евдокимов, опрокинул рюмку и, глядя видимо на нас, тоже притормозил. Дело есть дело. Загрузив в багажник машины почти сто метров коаксиального кабеля, двинулись обратно.
Дело почти сделано, ветерок через ветровое стекло нежно ласкает, настроение превосходное. За городом, по трассе нагоняем Газ-53, как-то странно вихляющий по дороге.
--
Командир, хочешь посмотреть, как менты себе на бутылку зарабатывают?, - спросил меня Кулев и пояснил:
--
Я нештатным сотрудником ГАИ на предприятии назначен, так что приходится и по этой специальности работать.
--
Давай., - согласился я.
--
Евдокимыч, там сзади палка полосатая лежит. Я сейчас на обгон пойду, затем буду притормаживать. Ты палкой покажи водиле, чтоб останавливался.
--
Понятно., - сказал Евдокимов, беря в руки милицейский жезл.
Остановив грузовик и подойдя к нему, увидели что в кабине сидят двое наших "коллег", такие же партизаны, как Кулев и Евдокимов. С той лишь разницей, что оба были "в дым" пьяные. И как только ехали по трассе до сих пор. Но ведь ехали! То что с бутылкой у Кулева ничего не получится, понятно стало сразу. Но что с этими-то делать. Из, довольно-таки бессвязной речи обоих выяснили, что оба они из полевого лагеря, такого же как и наш, развернутого недалеко от поселка Светлый. До свертка с трассы к поселку оставалось километра полтора. А там им еще надо проехать метров триста. Сопровождать их до самого их лагеря, для нас было бы неразумно, так как и сами мы, по большому счету, в бегах.
--
Вот что, хлопцы. Мы едем впереди вас со скоростью сорок км/час. В следуете за нами и, по возможности, ровно. Мы вас сопровождаем до свертка к вашему лагерю. Там уж разбирайтесь сами.
Поскольку возражений не последовало, тронулись в путь. Проехав Светловский поворот, приняли на обочину и остановились. Все трое обернулись назад, наблюдая повернет Газон на Светлый или нет. Но водитель Газ-53 и не думал, видимо, никуда сворачивать. Аккуратно проехав перекресток, не снижая скорости, он направил свою машину прямо на нас и, через секунду, после его тарана, мы летели по воздуху изображая НЛО. Пролетев с десяток метров, благополучно приземлились и, прокатившись еще столько же, наконец остановились среди какого-то поля.
--
Все целы? Считайте, что на сегодня нам уже повезло., - сказал Кулев.
--
Козел! Даже на остановился., - добавил Евдокимов.
--
Машина вроде работает, с ней потом разберемся. Сейчас догнать.
Развернувшись, выехали на трассу. Вперед. Жигуленок не Газ-53. Быстро набрав скорость, начали погоню. Водитель Газ-53, увидев нас, тоже прибавил газу, что впрочем его не спасло. Минут через десять мы уже вытряхивали из кабины Газона его водилу и пассажира. У невысокого ростиком Кулева, и хилого на вид, что откуда взялось. Не прошло и трех секунд, как он успел заехать своему здоровому визави сапогом в пах, и пару раз отметиться кулаком на лице. Мы с Евдокимовым придерживали второго бойца, не давая ему вступить в драку. Впрочем и сама драка на этом и закончилась. Кулев, видимо, выпустив первый пар, начал обследовать свою машину, зад которой представлял собой довольно жалкое зрелище. Багажник утоплен внутрь, нижняя часть машины и крылья деформированы, из бензобака капает бензин.
--
Товарищ лейтенант, Вы водить-то машину можете?, - спросил меня Кулев.
--
Могу, на права три года назад сдал. Правда прав с собой нет., - признался я.
--
Тогда вы за рулем моей, я на этой. Обе машины гоним к нам в лагерь., - взял на себя общее управление обстановкой Кулев.
Впрочем, ничего другого и не оставалось. На права, действительно, я три года назад, хоть и со второй попытки, но сдал. К автомобильной технике всегда дышал неровно. При всякой возможности, старался прокатиться на машине. Будь то в парке в пункте постоянной дислокации, или где-то на выезде. Хоть это и вызывало часто иронические насмешки в мой адрес как офицеров, так и бойцов, тем ни менее я мог проехать на любой из машин имеющихся в батальоне, от легких Газ-69 и Уаз-469, до тяжелого БТР-60. Только вот Жигулят в нашем батальоне не было. Впрочем какая разница. Сняв тяжелые сапоги-бахилы, чтобы лучше чувствовать педали, сел за руль.
Тронулись. Следуя указаниям Кулева, более 60 км/час не разгонялся. Где-то на середине пути обогнал нас Уазик нашего комбата, за боковым стеклом которого, промелькнуло его удивленное лицо. Не остановился, неужели не узнал. Да нет, узнал. Вон его машина и он сам рядом, поджидает нас на свертке с трассы к нашему лагерю.
--
Ну что, Горин, доездился?, - спросил меня комбат, подойдя к машине.
Выходить из своей машины я не стал, так как, думаю, стоя в одних носках и галифе перед комбатом, выслушивать его неудовольствия совсем уж неудобно.
--
Обе машины в полевой парк. Ты, со всей этой публикой, ко мне!
Поставив обе машины в указанное место, явились к комбату.
--
Вы, товарищ солдат, свою машину осмотрели?, - спросил командир батальона у Кулева.
--
Так точно, осмотрел., - ответил тот.
--
Во что определяете ее ремонт?
Кулев назвал сумму.
--
Вы с этим согласны?, - обратился комбат к водителю Газона.
Кстати, и водитель и пассажир Газ-53, видимо, от полученной доли адреналина, попавшей им в кровь в результате последних событий, полностью протрезвели. Не то, что мы видели полчаса назад.
--
Да, согласен. Деньги привезти смогу завтра.
--
Вот и хорошо. А ваш товарищ подождет вас до завтра в нашей гауптвахте, а ваш автомобиль в нашем парке. - разрешил ситуацию комбат.
--
Все, кроме Горина свободны.
Ну вот и моя очередь.
--
Рассказывай, Горин, как ты до такой жизни докатился?, - обратился комбат ко мне.
Опуская "в тень" предысторию появления "Жигуленка" в полевом лагере, и, напирая на острую необходимость коаксиального кабеля для ремонта радиорелейных станций моего взвода, подробнейшим образом рассказал я комбату о событиях сегодняшнего дня. Быть может настроение у командира батальона было неподходящим для снятия моего скальпа, а может что иное, но отделался я, к великому удивлению, лишь "небольшим испугом".
* * *
Через неделю учебный сбор был закончен. Совместные, со своими солдатами-приписниками, боевые стрельбы, десятикилометровый марш-бросок, ежедневные занятия по своей специальности, сплотили личный состав, как бы это высоко не звучало. Придали уверенности в том, что если случится нам вместе выполнять какие-то неординарные задачи в неординарной обстановке, то положиться друг на друга мы можем и с любыми задачами справимся. Наверное это и было главной целью сбора.
Полевой лагерь полностью разобран. Все мы разъехались по домам. Но часто, встречая в городе своих "подчиненных", мы, довольные встречей, похлопывали друг друга по плечу, о чем-то говорили и кого-то вспоминали.