- Слышишь, товарищ, если доказать, что ты произошел от неандертальцев, можно получить конкретные льготы.
- Даже так?.. Какие именно?
- Ну, по оплате коммунальных... За газ, за свет. За свет надо бороться... Пенсия по-другому начисляется. Ты же, получается, репрессированный...
- Стоп! Вот этого не надо. Не надо таких слов. Если бездна начинается всматриваться в тебя, то и ты начинаешь всматриваться в бездну, слышали такое выражение? То есть, наоборот... про бездну. Но, все равно не надо сильных выражений. Осторожнее...
Альберта коробила манера собеседника обращаться на "ты" там, где хотелось услышать "вы" и ничего другого. Про "товарища" и говорить нечего - самое настоящее амикошонство. Реальное. Нашел товарища, быдломан недоделанный...
Вообще, сегодня с самого утра Альберт чувствовал себя как-то не так, неуютно. Вот так... Неужели раньше он мог представить себе, что на Утрише может быть неуютно?
Осень? Нет, дело не в этом. Осень на Большом Утрише самое лучшее время. Не жарко, народу никого, все давно повезли детей в школы. Сезон, слава Богу, закончился, но еще пахнет кругом шашлыком, еще привозят катера экскурсии в дельфинарий, некоторые товарищи даже купаются. Тьфу, ты с этими товарищами, что ж такое... Некоторые господа купаются, конечно.
Не в осени дело... Наоборот, сейчас посмотришь кругом - умиротворение, то ли море парит, то ли это туман, можжевельники отдыхают, сбрасывая с себя коросту от взглядов тысяч туристов, бензиновую гарь и завезенную из Анапы пыль.
"Надо сказать, они выбрали отличное время для своей лабуды. - здесь Альберт одобрительно скривил губы: - Зачем только приглашают таких, как этот...Арлекин?.. Вот что непонятно".
Спутника Альберта действительно звали Арлекин. Так он сам настаивал, представляясь. Ничего особенного, ну странно немножко, даже не странно, а скорее забавно. Короче - просто обычный просвещенья дух, парадокс, "о сколько нам открытий чудных", ну и так далее.
Соглашаясь на поездку, Альберт, разумеется, предвидел, что насмотрится разных чудес. Устроители шоу (Альберт не был бы самим собой, если бы не назвал шоу лабудой) сообщили, что приглашены люди из разных слоев, так сказать "представители", но все-таки... Зачем звать сумасшедшего?
Впервые увидев Арлекина, Альберт понял - сумасшедший. Несчастный человек, ему нужно не шоу, а лечение. Программа реабилитации...
Внутри что-то дрогнуло - опять эта "реабилитация"! Надо держаться от этого человека подальше. Вот так прицепится, как сегодня, потом не отстанет. Он, видимо, из тех, кому необходимо к кому-нибудь прицепиться, это даже по фигуре видно. Фигура, как говориться, расклешенная книзу. Может из-за генетически модифицированной пищи, может еще из-за чего. Не то, чтобы обрюзгший, но неподтянутый, что ли. Пиджак откуда-то взял. Расцветка меланхоличная, под пиджаком рубашка с пальмами. Навыпуск. Вроде бы как москвич, только из провинции, провинциальный москвич, чай только пить может в Мытищах. А сам как сладкая булка. Ни рыба, ни мясо. Короче, ни Богу свечка, ни черту кочерга. Еще короче - Васисуалий Лоханкин. Это совсем коротко. Да, коротко. Странно, что на ногах туфли, а не сандалии... Приставал бы к Полковнику!
Полковник для такого - идеальный вариант. Полковник наш рожден был хватом. Не строевик какой-нибудь, не солдафон, вращался в дипломатических кругах. Вот и рассказывали бы друг другу о неандертальцах...
А родинка! Родинка на самом носу Арлекина. Это совершенно нездоровое проявление личности. К такой родинке перстень-печатка полагается, если хочешь в России выжить, с таким лицом в поездах шулером надо быть, чтоб хоть чуть-чуть соответствовать, не пропасть, стать хоть сколько-нибудь приемлемым членом социального общества.
Конечно, Альберт понимал, что о родинке не надо. Совершенно ни к чему. Это личное. Знал, что все эти мысли только затем, чтобы о чем-то думать и не смотреть Арлекину в глаза.
А как не смотреть, если они вдвоем, стоят у самого обрыва? Там дальше - тот самый котлован, где все и будет происходить. Дальше - шахта, весьма таинственная даже с виду...
Впрочем, не таинственная она, скорее похожа на обычное современное предприятие - пластик, пусто, тускло, видеонаблюдение. Не место таким конторам на Утрише. Прямо скажем, не дизайн, а жопа. Еще и с претензией.
Телевидение, конечно, эту беду преодолеет, покажет все в таком свете, что сам себя не узнаешь, не то что эти интерьеры.
Котлован здесь был всегда. Альберт его помнил с тех пор, как первый раз попал на Утриш. Собирались когда-то строить санаторий или дом отдыха. Это еще когда трудящиеся были. Потом строительство прекратилось, не успев изуродовать пейзаж. Котлован стал смотреться как небольшое горное плато в южноамериканском стиле. Или как маленький космодром. По территории бродили хиппи. Ставили палатки и пили шампанское. Хиппи, конечно, были не совсем хиппи, да и шампанское не совсем шампанское.
Однако, начальников из разных администраций тогда тоже здесь не видели, начальнички в те времена были тоже не совсем начальничками, таились где-то по норкам и ездили в Анталью.
Еще несколько лет, и на месте неудавшейся стройки обнаружили минеральную воду. Как водится, собрались разливать ее по бутылкам. По южноамериканскому плато стали прохаживаться люди с единой для всей России внешностью: шик, блеск, красота, тра-та-та. То есть белая сорочка, шея как у борова, манеры лакеев двора Его Величества Хозяина земли Русской Николая Александровича.
Но минеральная вода стремительно ушла в эту самую землю. Актуальны стали рейдерские захваты и прочий легальный бизнес.
От затеи остался ржавый гараж и торчащий из земли шланг. Теперь, чтобы увидеть в плато нечто экзотическое надо было слегка напрячь воображение.
Если бы не глобализированное сооружение, скрывавшее шахту, то Новая Россия проявила бы себя в котловане, как и в прошлом году, только пивной палаткой, сосредоточием духоты. Стиснутый пластиком воздух не давал спокойно думать о пиве даже сейчас, в октябре.
Мадам, уже падают листья и осень... каком-то бреду...
"Интересно, что Арлекин женат, - подумал Альберт. - Что там за жена?"
Какая может быть жена у человека, попавшего в тюрьму за то, что написал на заборе фразу "Смерть фашистским оккупантам"?
Какая может быть жена у того, кто пишет подобные вещи?
Что это вообще за манера - писать на заборах?
И каким же нужно быть неосторожным, чтобы приглашать подобного человека сюда, на шоу?
Пусть он трижды патентованный потомок неандертальцев.
Впрочем, устроители не могут быть неосторожными.
Скорее всего, у них свои виды именно на Арлекина. Может, им скандал нужен на TV?..
И я хорош - брожу по Утришу в компании этого придурка. Ему ведь одно-единственное доверить можно - по трамваям на баяне играть с консервной банкой, как уходящая натура. И то... даже в этом бизнесе он станет маргиналом.
- А вы волнуетесь, что придется спускаться в шахту? - услышал Альберт. При этом отметив, раздраженно, что "вы" и "ты", похоже, для Арлекина не имеют отличий. Словно он шотландец. Однако вопрос, как говорится, интересный - предстоящий спуск в шахту, действительно, несколько беспокоил.
- Я что, шахтер? - Альберт возмутился один посреди своего собственного разума. Как представлялось - справедливо.
Засыпет, завалит, произойдет смещение горных пород, выброс природного газа... Останешься один посреди останков неандертальцев. Или не один, а с этим вот...
- Я побаиваюсь, - говорил "этот вот" без стеснения. - Черт знает, что нас там ждет. Помню в подземелье Киево-Печерской Лавры весьма и весьма мистические вещи со мной происходили...
- Это вы чересчур смело сравниваете - Лавру и это... этот неандерталь. Но, с другой стороны, здесь и поглубже будет. Сколько они говорили?
- До пятисот метров.
- Вот видите...
- Что вот видите? Мистика, она чем глубже, тем ее больше. Вот вы скажите, вы могли думать до их приглашения, что ваш род, так сказать, такой древний? Могли вы думать, что вообще вся история Земли по-другому пойдет?
- Причем пойдет по-другому в обратную сторону, в прошлое? - улыбнулся Альберт. - Конечно, нет. Не мог я так думать. Но, справедливости ради надо сказать, что я об этом совсем ничего не думал. Мне и сейчас о таких вещах немного странно думать. Понимаете, у меня свое дело, я должен его делать. Спрашивается, зачем мне тратить время, тратить силы, думая о вещах, о которых я не имею ни малейшего представления? Придешь к разочарованию, финансовым потерям.
- Но теперь-то вы имеете некоторое представление? После лекции?
- Теперь имею. Но, опять же, вы разве всему верите, что услышали?
Наконец-то удалось озадачить Арлекина. Может, он теперь хоть пять минут помолчит. Удивительно, как подобных типов все время тянет рассуждать о глобальных вещах. История Земли... Лучше бы обратил внимание на свои брюки. Не брюки, а трико шестидесятника. Правда, про шахту он говорил правильно.
Надо было прекращать всю эту историю Земли и идти к завтраку. Там бред рассеется. Сыр и красное вино, приличное общество. Сейчас Альберт с удовольствием обменялся бы парой слов даже с Полковником. Или с самим Эриком.
Если кто-то здесь утверждает, будто Арлекин такой же неандерталец, как и он, Альберт, то пусть это будет не так.
Что ни говори, мы с Арлекином совершенно разные формы жизни. Если он неандерталец, то я нет. Я кроманьонец, видимо. И водки пить не буду.
Что Альберту нравилось в отеле "Неандерталь", так это кухня. Кормили будущих неандертальцев шикарно. Так и хочется сказать - по-кроманьонски. Но Альберт подобные замечания вслух никогда бы не произнес, только про себя и то с оглядкой.
Кто в России делал бизнес, тот меня поймет, - повторял Альберт. - Сегодня ты красный, завтра белый, если можно так выразиться... Сегодня все с неандертальцами носятся, а завтра выяснится, что атлантом надо быть, чтоб на Руси жить хорошо. Поэтому - полегче, полегче на поворотах. Не заносись на крутых поворотах истории. А то быдлом станешь, как Арлекин несчастный. "Смерть фашистским оккупантам!" Надо же додуматься такое написать...
Тут как в зоне - зайдешь в какой-нибудь угол, не туда - все пропал. Звать тебя никак - наемным рабочим станешь и даже ипотеки тебе не видать. Неужели Арлекин этого не понимает?
От таких мыслей всегда плохо становилось Альберту - немедленно на завтрак, немедленно! Лучше думать о сыре, о бифштексе, сыра подают сортов двадцать разных, вина выпью, на женщин посмотрю, надо жить, а не чепухой заниматься - кто там что на заборах пишет. Здесь тоже пишут, вот, пожалуйста, на мозаичном панно "Морской царь в окружении молодых ученых", подпись "Вам, люди XXI века"...что-то там посвящают... И еще надпись: "Привет участникам ДНК-шоу "Неандертальские вечера 2014" Администрац."
Как хорошо! Спокойно, политкорректно, не вызывает страха, никаких последствий не вызывает. Что вызывает, так чувство глубокого удовлетворения чужой глупостью. Чужой необразованностью, примитивным воспитанием, отсутствием понимания, какого-либо изящества...
Довольно! Ясно, что окружающая действительность уступает мне, Альберту Александровичу, во всем, кроме пейзажа. Утриш есть Утриш, Альберт Александрович Арутюншиков и Утриш - это как две капли воды. Это место для меня. Поэтому я сюда и приехал. На это дурацкое шоу, где даже такие как Арлекин приглашены участвовать. Кстати, интересно было бы посмотреть репертуар, с которым тот будет играть на баяне по трамваям. Наверняка "Геройская гибель Варяга", "Разлука ты, разлука", "Боже, царя храни"... Знаем мы таких. Охотнорядцы. Таким место на картине "Утро стрелецкой казни". Впрочем, какой он охотнорядец, он плебей законченный. К тому же, с ДНК что-то... Да... выбрали они себе персонажик...
Пока два господина добирались к завтраку, Альберт еще многое успел подумать про своего спутника. Но все, честно сказать, одно и то же - критика. Неудавшимся человеком был Арлекин. Уродец. Как в неандертальцы попал - вот вопрос... А главное - как в такой компании выходить к завтраку?! Можно представить себе взгляд Елены...
На эту женщину Альберт имел виды. Виды эти он имел, что называется, с первого взгляда. Едва прибыв на Утриш по приглашению продюсерского комитета "Мутация - XXI век", Альберт сразу увидел три вещи: осенний Утриш (ну, он Альберту и раньше был знаком. Чудо), новое высотное здание отеля "Неандерталь" (ампир по-турецки, но, в общем - неплохо) и Елену Викторовну (совершенная Елена Троянская, только на этот раз в ипостаси дамы из гламурного журнала).
Альберт имел достаточное, как ему казалось, представление об этом типе женщин - целеустремленная, знающая, что делает, что хочет - здесь, правда, Лену подводили глаза, похоже, не все она знала о том, чего хочет - сука, короче говоря, но в лучшем смысле этого слова - Женщина.
Такой надо быть Екатериной Великой, а не офисной дурочкой, что, на самом деле, и доказывает реальность. Лена не императрица и не... предыдущее словосочетание, Елена, скажем так - настоящая бизнес-леди. Между прочим, с ней связываться опасно - на шоу ее привез муж, Альберт видел.
Муж такой, что "заказать" может, бизнесмен херов, взгляд у него отравляет окружающее в радиусе метров сто. Но настоящая опасность, конечно, не в этом. Альберт сам был бизнесменом, имел "крышу" и не нуждался в каком-нибудь травматическом пистолете. Уж кто-то, а он знал, как может быть опасна Женщина. С такой опасностью ничего не поделаешь, эта опасность - жизнь и любовь. Внутри себя, так чтобы не видели другие, Альберт эти слова часто начинал с большой буквы - Жизнь, Любовь. А чтобы другие не замечали столь уязвимого свойства его натуры, достаточно было скривить губы в тонкой усмешке и высказаться цинично, все равно о чем.
Елену атаковал Полковник. Странно, если бы было иначе. Полковник, на самом деле, настоящий, участник штурма Измаила: изысканная седина, виски такие ровные, как будто полковник прибыл в Генеральный штаб, а не на шоу, а рост!? Ростом он годится в гренадеры, а не в полковники, не зря служил в самом аппарате военного советника на Кубе.
Про Кубу он, конечно, Елене и рассказывал. И сейчас рассказывает, за завтраком, можно не сомневаться.
Альберт представил себе, как Елена откусывает сыр, а Виталий Михайлович (так звали полковника) делится воспоминаниями, как охотиться на крокодилов и как потом приготавливать из них жаркое. От жаркого, естественно, следуют быстрые суворовские переходы к пальмам, пляжам, кокосовым орехам, карнавалу, мулаткам и заманчивой перспективе для Елены Викторовны оказаться в жарких объятиях полковника на прохладных простынях во время романтического свидания южной ночью при полной луне, где угодно - в ее номере или в его, не имеет значения.
И толстая гавана в рот...
Альберта амурные приключения выбранной им женщины не беспокоили - пусть развлекаются. Он почему-то был уверен, что своего - вернее, даже не своего, а принадлежащего только им двоим, Елене и Альберту, - он не упустит. Не один раз уже получалось, что он ловил лукавый взгляд, обращенный к нему, когда женщина сидела за одним столиком с Полковником и вынуждена была вести светскую беседу. "Светскую" - в смысле подходящую для непринужденной атмосферы отеля "Неандерталь". Здесь навязывали непринужденную атмосферу.
А что если взять сегодня и сесть к ним за столик? - подумал Альберт. - В самом деле, почему нет? Это вполне нормально, что мне отказывать себе в удовольствии? Пусть полковник смотрит, так сказать, самцом, пусть смотрит. Он достаточно хорошо воспитан, чтобы стыдиться такого взгляда... Мне Елену самому надо в постель затаскивать, нечего время терять, а то сейчас начнется подготовка к шоу, неизвестно, что там за подготовка, может, сутками придется сидеть под землей.
Альберт наконец почувствовал себя хорошо. Полностью хорошо - он был спокоен и почувствовал предвкушение "вкусненького" - роскошного завтрака и общества прелестной женщины. Нет, право, я - кроманьонец. Галл. Мне надо красное вино, нужна приятная беседа, нужен оральный секс, наконец. А проказы орангутангов - нет, не мой стиль. Напор и натиск - это то, что надо, согласен, я ими владею, но нужен и хрусталь, так сказать, нечто призрачное, хрупкое. Как имя - Елена.
***
Рассуждая так, внешне подобный помолодевшему античному божеству, Альберт Александрович Арутюншиков вошел в ресторан. Мужественный подбородок резал ресторанную атмосферу подобно тому, как носовой бульб яхты "Калипсо" режет море мрака. Нос-бушприт уперся прямо в золотое сияние интерьера, заполненного привычным гулом и запахами чудесной пищи. Звенели бокалы, за пределами регистра пел фарфор, официанты, традиционно похожие на пингвинов, пробегали по перспективе, рассекая мирную обстановку ароматами жареного на вертелах мяса.
Альберт уловил и другие запахи - запахи духов, с помощью которых присутствующие в зале дамы напоминали весьма настойчиво и недвусмысленно, что в жизни, кроме жареного мяса, есть и они.
Но некогда было принюхиваться - мало того, что в мыслях легкая путаница возникла из-за носа-бушприта и подбородка-бульба - эпохи в судостроении спутались. Альберт, как яхтсмен, относился к таким вещам с любовью. Главное, надо было Елену и полковника отыскать среди публики - завтрак был в разгаре.
Вместо Лены в глаза залез Эрик, американец, какой-то доктор каких-то наук. Из Калифорнийского университета. Всегда Альберт путал его с пиздецом. Ну, такое у того было выражение лица, что всегда в мозгу возникало это слова - "пиздец". Конечно, ничего общего. Явный новый кочевник, еще и с комплексом неполноценности. Ученый-преступник, хочет из ДНК веревки вить. По лицу видно, задумал истребить жизнь на Земле, потому что кто-то его обидел в детстве. Или недолюбил.
Эрик ел курочку, оставаясь при этом бесстрастным. За такое пренебрежение к ароматному жирку, фантастическому - даже издалека было видно - соусу и вкраплениям петрушки Альберт был готов обвинить этого господина в преступлении против человечности. Несмотря на то, что именно сейчас специфический оркестр, услаждавший слух участников шоу за ужином, обедом и даже завтраком исполнял вальс из старинной передачи "В мире животных".
Рядом с Эриком кушал Давид Львович, полная противоположность этому врачу-убийце. Давид Львович хоть и носил пробковый шлем, но имперское сознание проявлял исключительно в финансовых вопросах. Причем, Давид Львович, несмотря на свое, так сказать, ФИО, олигархом не был, даже не был, совершенно точно, служащим какого-нибудь треста "Геркулес" или ЗАО "Пустынник". Нельзя было заподозрить его и в том, что он преподает физику в средней школе. Несмотря на пробковый шлем и седую гриву. Чем же тогда он занимался? Статус-то у него был серьезный...
Спохватившись, Альберт присмотрелся к Львовичу повнимательнее, вернее, не к самому Львовичу, а к ауре, что распускал вокруг себя этот Великий Неизвестный. Дело в том, что Елена вполне могла попасть в его ауру, запросто. Красавица пленена. Что там говорить, пахло здесь финансами, пахло. Не только курочкой.
Давид Львович что-то доказывал своему бесстрастному соседу, указывая мельхиоровым ножом в сторону столика, где сидели члены генетического комитета и примкнувший к ним Юрочка, бывший флотский, а ныне - хозяин какой-то фирмы. Фирма занималась сэндвич-панелями, среди бесцветных, однако не лишенных, подобно туалетной бумаге, утонченности членов генетического комитета Юра выглядел Иванушкой-дурачком, возвышаясь над салатом и склоненными над тарелками генетическими головами. Да, чем-то он напоминал капитана идущего своим курсом судна. Предчувствием айсберга, может быть...
Иначе, почему Давид Львович тычет в сторону Юры мельхиоровым ножом, как будто хочет поднять восстание Спартака?
Уже закончился вальс и на эстраду вышло трио зурначей, а Альберт все стоял, высматривая Елену. Рядом переминался с ноги на ногу Арлекин, с каждой секундой становясь беспомощнее под взглядами десятков пар снайперских, как на войне, глаз. Очевидно, он не хотел оставаться один. Ладно...
Вдруг что-то незаметно изменилось, шум утих на мгновение, став потом другим, все начали вставать из-за столов. Гимн! Зурначи , оказывается, вышли не просто так - они вместе с оркестром и бубен-группой будут исполнять гимн фестиваля неандертальской культуры, который также являлся по совместительству гимном отеля "Неандерталь" - нечто, подозрительно напоминающее другой отель - "Калифорнию", только с тонко вплетающимся пением касаток и синих китов.
Альберт увидел бас-гитариста, по обыкновению пьяного с утра Юрия Петровича "Газ-воду". Тот путался на сцене в проводах, переставлял тяжко ноги в остроносых древних туфлях, все никак не мог начать. И хорошо, потому что не всей публике удалось быстро выбраться из-за столов и принять соответствующие позы. Давид Львович, тот, вообще, вел себя, как сэр Уинстон Черчилль, собирался сидеть, там, где нужно стоять. Он всегда так делал. Устроители знали, что другие товарищи тоже могут так поступить, особенно за обедом и ужином, поэтому гимн исполнялся только с утра.
Сейчас, как и вчера, ведущая, мадам, которую, кстати, тоже звали Елена (другая, совсем другая!) подлетит к неясному финансовому гению и, расточая мегатонны голливудских улыбок, принудит Львовича подняться и не комментировать гимн. В нем ведь еще слова есть...
***
Елена поднялась из-за ананаса, рядом с ней, за пальмой, Альберт увидел полковника. Ну прямо, Адам и Ева!.. Женщина улыбнулась, встретив взгляд Альберта: "Ну что, видишь, я с ним. Приходится... Ты же отсутствуешь неизвестно где, а я... Я вот какая, смотри.
Альберт смотрел. Сначала были глаза, но потом - ноги. Длинные, красивые, к таким ногам нужен маленький автомобиль. В силу контраста. Японский или европейский. Много позже Альберт, вспомнив этот момент, смог видеть не только ноги Елены, но и себя самого, со стороны, захваченного, загипнотизированного, пленного. Сам бы улыбнулся, встретив кого-нибудь в таком состоянии.
Платье Лены можно было бы назвать тряпочкой. Но это только, если совсем ничего не понимать. Нет, здесь небольшой кусок ткани перестал быть тканью, а превратился неизвестно чьим мастерством в... превратился в юркий ручеек, что ли? В этом платье женщина хорошо смотрелась бы посреди Янтарной комнаты. Почему? Альберту неважен был ответ на вопрос "почему?", но он ответ нашел - потому что Янтарную комнату похитили. А Лена такая женщина, что ее надо похитить. Лену следует похитить, это очевидно. Смогу?
Не вслушиваясь в слова гимна, он смотрел ей в глаза, отыскивая там капли зеленого света, того самого света, который - он знал - позволит ему приблизиться к этой женщине.
С непонятной силой вдруг в это молчаливое состязание вторглись еще чьи-то глаза, глубокие, всепонимающие. Понимающие более чем нужно. Полковник! Он следил за своей дамой, и конечно, все понял. Ну что же, мы, неандертальцы, за женщину будем драться. В том числе и с орденоносцами.
С усилием Альберт вернулся к так называемой действительности. Юрий Петрович "Газ-вода" закончил свое соло, по обыкновению встряхнув патлами, было видно, как дрожит его рука, точь-точь гитарная струна на грифе. Показалось или нет, Альберт так и не понял - похоже, гитарист вплел в концовку несколько аккордов совершенно другой песни. По крайней мере внутри у Альберта заиграло "Прекрасное далеко, не будь ко мне жестоко...", он даже огляделся - ни с кем больше не случилось столь странное происшествие?
Прекрасное далеко посреди отеля "Неандерталь" - только для слабонервных. Снова появилась ведущая, блондинка из плохих анекдотов, напоминающая к тому же Кондолизу Райз. Она завопила о новом насыщенном работой и счастьем дне, захлопала в ладони, призывая всех радоваться и кушать, кушать! Сегодня у нее появилась новая фишка - рекламируя радость, дама заявила публике, что все должны вести себя так, будто на Утриш приезжает "сам президент США".
За несколько дней все уже привыкли к глупостям ведущей, они казались даже обязательными, приложениями к гирляндам весьма официальных воздушных шариков, которыми украсили к фестивалю зал ресторана.
Альберт увидел чью-то улыбку и, вспомнив про свое неважное зрение, поклонился Ирине - арт-директору фестиваля. Она что-то говорила ему, похоже, звала за свой столик. Ирина сегодня завтракала в окружении неясного количества молодых людей с лысинами. У них у всех без исключения был такой вид, что все жизненно важные вопросы они для себя решили, оставив только творчество. А также запасной презерватив в верхнем кармане натовского джемпера. Видимо, это были видеооператоры, бутафоры и сотрудники пресс-службы. Хотя нет... В пресс-службе обычно суетятся девушки, одну, рыженькую, Альберт еще и приметил в самый первый день, а бутафоры, если имеют лысину, так от большого ума и разгульной молодости.
Ирина собрала вокруг себя не девушек и не разумных гуляк, идти к ним за столик не стоило. У молодых людей и сейчас взгляды, как дубины. До Ирины в таких обстоятельствах дальше, чем до Елены. Альберт понял, что последняя мысль весьма цинична и широко улыбнулся - порожденная пустынным морем, утром, Арлекином, легкая, как земная атмосфера, тоска и, что крайне неприятно, неуверенность исчезли. Начинать завтрак в таком состоянии - сущее удовольствие.
- Сегодня нам с вами предстоит сдать анализы! - радовалась ведущая. - Чистота эксперимента - это главное! После обеда желающие смогут отправиться на экскурсию в муниципальное образование город Анапа. Краеведческий музей, раскопки древнегреческого города Горгиппия, Турецкие ворота, дом-музей Шпакова. Вечером, как всегда, нас ждут новые артисты. Мне сообщили, что сегодня это балет, малая хореография из творческого объединения "Премьера", также... Кому что нравится... Кроме биологических экспериментов еще индивидуальная работа, напоминаю... Уважаемая генетическая комиссия, доктор Эрик могут вас побеспокоить...
Беспокойства в жизнь Альберта Арутюншикова генетическая комиссия и многоуважаемый доктор Эрик прибавили. Месяц тому назад он не знал об их существовании, входил каждое утро в одну и ту же дверь (свою собственную дверь) под вывеской "Спутниковый Интернет, компьютеры, ноутбуки, б/у и новые, а также прочие парадоксы", входил, выходил и не знал, что он неандерталец. Никогда бы даже не подумал. Мало того, весьма обиделся бы, скажи ему кто-нибудь подобную вещь.
Но однажды утром прямо в офис принесли письмо. Значительный роскошный конверт, не умещавшийся в руках курьера. Логотипы какого-то загадочного генетического управления и продюсерского комитета в стиле самых обычных "писем счастья". Альберт разрезал конверт ножом. Нет, он не носил в кармане нож - зачем? - нож на рабочем столе у него лежал специальный, с рукояткой из оленьего рога, не немецкий, а прямо скажем - германский.
В письме говорилось следующее: "Уважаемый господин Арутюншиков, не могли бы вы связаться с нами для переговоров по весьма важному делу, касающемуся лично вас". Дата. Подпись. Подпись неразборчива, кажется - иностранец. Да, телефонный номер самый обычный. Проглядев письмо, Альберт не понял, стоит звонить или все это чепуха, однако, заметив, что "вас" написано с маленькой буквы (Альберт считал, что небожители пишут друг другу только так, почти что "возьмемся за руки, друзья") решил звонить. Причем, немедленно. Люди, занимающиеся чепухой, никогда не напишут "вас" с маленькой буквы.
Разговор состоялся, Альберт Александрович Арутюншиков испытал сильное психическое потрясение. Повысил голос на секретаршу (юное пушистое создание, тоже, кстати, Леночка), вспомнил некоторые эпизоды своей жизни, о которых хотел забыть. Вспомнил, причем, все сразу. Оглядел кабинет чуть ли не затравленно. И вызвал такси. Надо было ехать на встречу, а за руль что-то не пускало.
Сказали, что обнаружены останки его предков, древних-древних предков. Естественно, аристократов, чуть ли не царей. А вместе с останками - сокровища. В общем, все получилось, как в мифах советской легкой интеллигенции - письмо, инюрколлегия, умер дядя, самых честных правил, едем в Канаду за миллионом долларов.
Разумеется, Альберт понимал, что история с останками могла казаться лохотроном. Несмотря даже на "вы" с маленькой хорошей буквы. Ему ли не знать о лохотроне... Но, как истинный русский, Альберт Александрович знал также то, что лохотрон - это способ жизни, жизни со всеми ее радостями, печалями и финансовой составляющей. "Кто же прячется от жизни? Разве что бывшие совки, как тот мой одноклассник, что ездит на старой "Волге"..."
Портрет президента, роскошный офис, повадки приглашавших его леди и джентльменов убеждали, что все серьезно. А когда Альберт узнал, что наследственное дело будет подано на всю страну в виде телешоу, он совершенно уверился, что останется в наваре. К тому же его звали на две недели на Утриш. За счет фирмы! Это выглядело гарантией, а вовсе не пакеты документов, что показывали ему наукообразные господа в слегка медицинском офисе продюсерского комитета.
Немного чего-то темного в общую радостную картину добавили разговоры об исследовании его собственной генетической структуры. Разговоры эти сразу же произвели неприятное впечатление, как и лицо Эрика, американского профессора, отвечавшего в телешоу за генетику. С Эриком Альберта познакомили в тот же день, едва он дал согласие участвовать в затее. Ну, что такого, что похоже на Центр планирования семьи? Пусть...
Дело было в том, что предки Альберта, вернее, как он понял, даже не предки, а некие их фрагменты, были обнаружены в таких далеких геологических слоях, где никакие юристы, даже отечественные, уже не могли доказать совершенно точно линию наследования. Отсюда - исследование ДНК. Стоило лезть в эту таинственную сферу - сокровище, обнаруженное вместе с останками, вроде бы в какой-то гробнице, тянуло на миллионы долларов.
Альберт поначалу не придал значения тому, что его предки - неандертальцы. Думал, Эрик шутит, называет так настоящих сарматов или киммарийцев, может быть, древних греков из Горгиппии или, черт возьми, обитателей Олимпа. Позже, уже оказавшись в отеле "Неандерталь" и увидев портреты довольно узнаваемых сумрачных субъектов, Альберт забеспокоился - американец вовсе на шутил, выводя Альбертово генеалогическое древо от троглодитов.
"Как же так? - заволновался подопытный. - Всем известно, что неандертальцы - это типы из подворотни, тупиковая ветвь, можно сказать - недоразумение. Мало ли кто еще от них произошел, какие обезьяны, не может наука установить, что я неандерталец, не так далеко она шагнула..."
Но Эрик и другие американцы, которые почему-то в неандертальцы попасть не пытались, успокаивали - посмотрите кругом, вы не один, посмотрите, какое общество - дамы, господа, все, за редким исключением, люди успешные, есть даже один олигарх...
А из "Газпрома" нету? - спрашивал Альберт. Он тогда был на грани - бросить это все и уехать домой! Какой-то странный получался лохотрон. Миллионы долларов это миллионы долларов, но кто видел в России миллионера-неандертальца? Как еще на это посмотрят...
Попадись ему тогда Арлекин, а не Елена Викторовна, очень возможно, наследство неандертальцев не досталось бы господину Арутюншикову. Но... пути Господни неисповедимы. Выйдя в сад, Альберт сосредоточенно закуривал сигарету и вдруг - явление природы! Гроза! Майское солнышко! Саломея!
- Вы тоже неандерталец? - бросила.
- Да вот...
- Приятно увидеть столь дальнего родственника...
Альберт, еще сигарета не кончилась, решил - остаюсь.
Ну и что, что попахивает этот неандерталь как-то скверно, будем с юмором относится, как нормальные люди. Деньги, они тоже по своим законам живут и работают, неандерталь так неандерталь. В конце концов, вон какой отель отгрохали на пять звезд, не меньше, значит, такой в обществе мейнстрим, чтоб свою историю поглубже узнать, до последнего колена...
Нет, ну какая женщина! Как там?.. Какая фемина!
А историческая наука тоже хороша, мне-то это известно, я лучшую школу в городе заканчивал, марксизм-ленинизм помню. И что, спрашивается, стало с марксизмом-ленинизмом? Даже говорить не хочется. Вот также и с неандертальцами. День-два и выяснится, что неандерталь - не бюст какого-то брутального гражданина с мощными надбровными дугами, а новая цивилизация, новая реальность. Гармония, красота, изысканность и все такое прочее, о чем в рекламах пишут. Белые одежды, короче говоря, в смысле - тоги.
Швейцар Николай тогда еще посмотрел на Альберта странно, будто мысли читал, заметил, гад, наверное, как после Елены с Альбертом метаморфоза происходит. Этот Николай всегда у дверей стоит, бородатая бестия, мужчина с пол-Утриша, делает вид, что все понимает, а сам бывший, как говорили, сотрудник неизвестной спецслужбы. Почему его не взяли в неандертальцы? Разве он кроманьонец? Одни галуны на мундире чего стоят... А мог бы не швейцаром стать, а покорителем космоса.
Альберт, натурально, присел от такой мысли. Мысль-то советская! Хорошо, что запахи, флюиды в воздухе еще не растворились, еще веяло прошедшей по лестнице богиней, а то бы Альберт заскучал, впал бы в депрессию. Советские рецидивы, в смысле рецидивы советского мышления плохо на него действовали. Он отучал себя от ископаемых мыслей и взглядов, отучал, костюмы, джинсы покупал за семь тысяч, а все равно - нет, нет, да и пожалуйста - мог бы покорителем космоса стать... И кто? Не я же космонавт... Без нас космос покорят. Еще как покорят. Косово у сербов взяли отобрали и ничего - такая реальность, такая селява. А по мне бы, селява могла бы и другой быть. Здесь в смелости дело и в человеческих приличиях. Ну да ладно...
Пока реальность вон стоит - швейцар, кавалер Черного Ордена, ночной портье доморощенный... Нет, не буду я переживать насчет всяких неандерталей. Историческая наука явно нуждается в пересмотре, все надо с головы на ноги поставить... Или с ног на голову?.. О, я хорошо помню, как учительница истории в школе талдычила - Октябрьская революция, Октябрьская революция... И что? Раз - октябрьский переворот. Найди, скажем на официальном мероприятии, где-нибудь в казино "Молодая гвардия" такие слова - "Октябрьская революция", все - никакого бизнеса! Да какой там бизнес, психушка - вот что светит. С отчуждением собственности. Правда, это у нас в малом бизнесе, у олигархов, может быть, все наоборот... Вот так вот и с неандертальцами. Глядишь, вскоре выяснится, что Аполлон с Дионисом от неандертальцев произошли, а также Петр Первый. Ну и я, Альберт Арутюншиков, само собой.
Я-то, на самом деле, думаю, что ученые с Эриком не до конца выяснили правду, несмотря на ДНК. На самом деле, просто всем хочется быть не такими, как они есть. Как только появится какая-то денежка, начинаешь дворянские корни искать, сразу суетятся вокруг тебя типы из генеалогического бюро, на выбор предлагают родословные. Но все-то знают цену такому дворянству. А с неандертальцами не так. Это, так сказать, корень, корневой диск. Сюда залезть - это тебе не от Рюрика произойти. Миллионы и миллионы долларов крутятся, миллиарды. Не говоря о центральных телеканалах. И доказать ничего невозможно, на самом деле. Кто, спрашивается, понимает, что там делается в цепочке ДНК, кроме ученых? Такую информацию, если и докладывают, так только президенту. Да и сами-то ученые понимают, что они видят в микроскопы?
Сомнительно.
Взять того же Эрика, что он может понимать на генетическом уровне, если у него лицо такое, будто в детстве на него много кричали?
***
- Присаживайтесь, Альберт Александрович. - Лена приглашала его за столик к себе с Полковником. Как всегда, звучали ее слова лукаво, там не черт, а тысячи чертей играли в каждой нотке. Альберт ничего не мог с собой поделать, что называется, расцвел в улыбке, как бутон у Верки Сердючки, он сейчас одно видел - бриллиант сверкал перед ним, чистый бриллиант. С мириадами граней, радуга, причем он ясно видел - есть еще у нее грани необработанные, они, нет-нет, так сверкнут, что дух захватывает, не даром Полковник сидит, как пень, тоже улыбается.
Не швейцар, конечно, но что-то есть.
- Я, Елена Викторовна, сейчас прошелся по берегу моря... И что же я вижу?
- Да, что вы видите, Альберт Александрович?
- Вижу, уже падают листья. Виноградные кисти, кроме того, желтеют в забытом саду, представляете?
- Следить надо за своим садом, - заявил полковник, собираясь, похоже, уйти в непримиримую оппозицию.
Но в дурацкую непримиримую оппозицию чуть не ушел сам Альберт, на стульчик садился буквально как в лужу, что-то такое с ним случилось... Не из-за слов Виталия Михайловича, конечно, из-за Лены, из-за кого еще. Эта Цирцея умеет вводить мужчину в трепет. Хорошо, что официант появился, сверху вниз посмотрел, с высоты молодости, плебейства и черной бабочки.
Альберта такая реальность быстро в чувство привела, он стал самим собой, велел молодому человеку нести бифштекс с кровью.
Да чтоб крови столько было, чтоб я был сыт!
- А в Средней Азии знаете, какой виноград?! - продолжил разговор полковник. Помню, в Бадахшане...
Все устаканилось, Альберт потянулся к бокалу, но вспомнил вдруг - тень где-то сбоку! Точно - рядом-то стоял, мялся уже секунду целую Арлекин, он тоже хотел к Елене Викторовне вместе с Альбертом.
Женщина пригласила и его, увидев, что человек пропадает. Выглядело это как акт милосердия.
- Вы знакомы? - поинтересовался Альберт. Надо было представить Арлекина, он нес за это существо ответственность.
Но, оказалось, что Елена знает этого скомороха, мало того, они, похоже, симпатизировали друг другу. По крайней мере, оказавшись, наконец, за столом, Арлекин стал вдруг вальяжным, развернул весьма солидно меню, а главное, они с Еленой обменялись очень нежными взглядами, у Альберта таких взглядов за всю жизнь не было. Арлекин словно бы на своем месте оказался, вот странность! Сидит себе в своей рубахе навыпуск под пиджак, как будто сейчас яичницу с беконом закажет.
А рубаха, меж тем, с пальмами!
Здесь что-то не то.
Лена явно коварная женщина, она Арлекина для чего-то заманивает. Схватит его, как цветок-хищник какого-нибудь кузнечика и бросит переваренного тому же Полковнику на тарелку.
Или мне.
Завтракая, общество выслушало рассказ Полковника про виноград, душманов, зеленый чай и арык. Перешли вместе с переменой блюд к теме традиционной среди наследников неандертальцев - деньги. Золото-бриллианты.
Как и в самый первый день их встречи в отеле, никто не знал, из чего, собственно, состоит сокровище, наследие предков, так сказать. Снова пережевывали легенду, рассказанную американцами (почему-то именно они более всех знали), о геологе, наткнувшемся в пятисотметровой глубине шахты на некий каменный склеп. Так глубоко никакого склепа быть не может, понял геолог и вызвал американцев. Те посмотрели и сказали - "может". Вот так и пошла всемирная слава Утриша.
Сначала, естественно, думали, что нашли захоронение инопланетян. Поскольку, какая цивилизация может быть скрыта так глубоко, но палеонтологи и еще какие-то специалисты, названия специальности которых Альберт вслух произнести не решался, выяснили - нет, это не инопланетяне, это очень древнее, буквально допотопное захоронение. Нижний палеолит. (Для Альберта, у которого в свое время была любовница - майор милиции, этот "нижний палеолит" прозвучал как Нижний Тагил).
Вот тут и начался Неандерталь. Кости такие современному человеку не подошли бы, даже какому-нибудь пиндюжнику из порта Ильичевск, разве что Емельяну Пугачеву, а вместе с тем, рядом лежали такие украшения, что ведущие ювелиры мира забеспокоились - красота неземная!
Не сходились концы с концами, уже и философы подключились, начали философствовать. Академия Общественных наук прислала лучшие силы.
Альберт газет не читал, а телевизор смотрел по специальности, так что неандерталь-кампанию в СМИ, можно сказать, пропустил. Натыкаясь в Интернете на какие-то неандертальские мотивы, их игнорировал - мало ли, что есть в Интернете. Вот так и докатился до того, что сидел сейчас на месте событий в компании других наследников неандертальцев. Кино...
Самого сокровища, между прочим, никто из наследников не видел. Ну, это понятно - можно с ума сойти. Золота там было побольше, чем в фонде Сороса. Но, всем известно, что с такими вещами надо обращаться крайне аккуратно - достань сокровища из шахты, так вся экономика России взорвется, ипотечный кризис начнется, как в США, инфляция, бездельников на улицах прибавится. Возможно, поэтому и было решено не торопиться с использованием ценностей, разобраться, а кому, собственно, они принадлежат. Каменных табличек с какой-нибудь письменностью в гробнице не нашли (так, по крайней мере, сообщалось в официальном коммюнике), поэтому оставался только один способ - анализ ДНК.
Не все, конечно, было так просто. Эрик и другие лекторы сообщили найденным наследникам о непростой ситуации в научном мире, которая имела место год назад, да и сейчас имеет - ведь кости, найденные на Утрише, принадлежали явным неандертальцам. А все, что связано с неандертальцами, имеет политический оттенок.
Альберт, кстати, помнил случайно виденные газетные заголовки: "Идеологический спор между антропологами", "Возрождение палеорасизма", "Покаяние кроманьонца", "Последний день гомосапиенсовской цивилизации". В этот заголовок вчитывался даже - какой-какой цивилизации? Что за бред? - нет, не бред, так и есть - "гомосапиенсовской".
С удивлением Альберт, да и все остальные потомки неандертальцев узнали, что их предки были уничтожены примерно 30 тысяч лет назад в результате геноцида. Совершили это преступление пришедшие в Европу кроманьонцы, от которых, как считалось, берет начало вся современная цивилизация, которая сегодня, к счастью, сходит на нет, заканчивая свои дни в отвратительном системном кризисе. Действительно, стоит посмотреть на лица политиков и на их автомобили.
Но с фактом геноцида не соглашались некоторые ученые. Эти ортодоксы не признавали новых веяний, тормозили, разумеется, науку и даже, подобно своим далеким предкам, дикарям-кроманьонцам, апеллировали к Богу.
"Вот уж действительно, кретины", - поражались в отеле "Неандерталь". - Ну какое отношение Бог может иметь к неандертальцам?
А события, меж тем, стремительно развивались. Кое-кому пришлось оставить свои кафедры. За то, что неполиткорректно называли неандертальцев тупиковой ветвью. Тупиковой ветвью теперь стали кроманьонцы.
Таковы факты.
А факт, повторяла интеллигенция, факт - это самая упрямая в мире вещь.
Как порядочный человек, Альберт Арутюншиков до этого момента считал себя кроманьонцем. Он, конечно, об этом никому не говорил, с трибун не заявлял, да и, прямо сказать, об этом просто не думал. Но время пришло...
Переход к новому мышлению совершился у него безболезненно, он даже сам удивился, помогли, конечно, не в последнюю очередь, собственные финансы - взял, купил себе этот лиловый пиджак, новые удобные туфли, солидный футляр для очков...
А в остальной России дела шли не так гладко. Не секрет, что примитивное современное сознание, далекое от прекрасных образцов античности, отвергающее миф, изуродованное темными веками и так называемым прогрессом, рисует неандертальского человека в мрачных тонах. Он и груб, и руки у него до земли, интеллектуально он не развит, а на картинках так называемых ученых, неандертальский человек так просто небрит. Не бреется, якобы, никогда.
Гопник, а не человек.
Чернь.
Быдло.
Лузер.
Морлок.
Шариков.
Не вписывается в рынок.
Эрик очень хорошо растолковал, в чем здесь дело. Имела место самая обыкновенная психологическая война, которую вели продолжатели того самого, тридцатитысячелетней давности, геноцида. В ход шли хорошо известные приемы: очернение противника, ложь, клевета и полуправда. Плащ, кинжал, доведение до абсурда.
Ученый демонстрировал газеты, где мировые агентства сообщали публике о том, что:
- В Лувре ночью статуя Аполлона превратилась в Че Гевару.
- Гомо сапиенс не уничтожил неандертальцев тридцать тысяч лет назад, а сам чуть было не подвергся геноциду от инопланетян, но выдержал, а неандертальцы - нет.
- В ООН давно знали, что все радикалы и экстремисты на генетическом уровне - кроманьонцы.
- На Утрише некий Агитпроп неизвестной принадлежности развернул истерию вокруг не очень-то разъясненных останков с целью помешать вхождению России в семью европейских неандертальских народов.
И так далее.
У Альберта голова пошла кругом. Все-таки хорошо, что раньше он никогда не интересовался газетами, политикой и тому подобной чепухой - ведь, если в это дело вникать, - с ума сойдешь. Недаром, в приличном обществе это считается дурным тоном. Газеты читать, а не сходить с ума. Впрочем, в приличном обществе сойти с ума тоже дурной тон.
Даже Полковник никогда не станет повторять то, что пишут газеты.
Но голова все равно шла кругом. Прежде всего потому, что теперь Альберт не мог уяснить, кто он, а кто остальные. С другими наследниками понятно - это дальние, но родственники. Елена, Полковник, Арлекин, Давид Львович, Юрочка, те, кто еще не спустился к завтраку.
А кто такой, например, швейцар?
Раньше вот было понятно - кто-то должен управлять, кто-то работать, кто-то кататься, а кто-то и саночки возить. А сейчас? Одни кроманьонцы, а другие неандертальцы... Конфликт?
Главное, во всей этой катавасии, как понял Альберт, сохранить свое общественное положение и свой капитал. Капитал и положение. А трава сама вырастет.
Однажды ночью Альберта разбудил ужас. Темнота кругом, один в номере, за окном море шумит, и откуда-то надавило - придут, придут один раз за тобой кроманьонцы, целая толпа кроманьонцев, предъявят счет, разорвут на части. А так, чтобы рядом жил кроманьонец, твой сосед, а ты неандерталец, и вместе играли бы вы на лужайке перед домом, как на картинке журнала "Сторожевая башня", - такого никогда не будет. И надеяться на это не надо, пропадешь. Бери камень, бери карабин, пистолет и всегда будь готов. Вот закон жизни.
Тьма вдруг вздрогнула и немного осветилась - вспыхнул маяк на острове, ужас, смешанный с тьмой, отступил, превратился в холодный свет.
Альберт успокоился.
Теперь до чего не докоснешься, всюду чувствовал рукоятку пистолета.
Знаете, в таком состоянии жить легко и даже интересно.
Можно, чувствуя, как струну контрабаса, собственное мужество, смотреть и смотреть на женщин, как сейчас на Елену, пытаясь проникнуть в ее самые заповедные местечки и не затеряться в космосе зеленых глаз, где мириады звезд и обитаемых миров. Можно вести жизнеутверждающие беседы с Виталием Михайловичем, не особенно скрывая свое интеллектуальное превосходство. Зачем скрывать - бизнесменам полковники тоже нужны, даже очень нужны. Как официанты. Форма-то у тех и у других одна... Аксельбанты...
Можно снисходительно улыбаться шуткам несчастного Арлекина, который сам хочет быть клоуном, никто его не принуждает. Вот человек! Нет бы стремиться к высотам, к блеску кооперативного движения с несуществующими реконструкцией и развитием, развитием! Что он чувствует, не имея собственного счета в банке, что? Да у него психический надлом по жизни, он раб, чучело. Такому только и остается, что "Бриллиантовую руку" смотреть...
Арлекин, меж тем, освоившись, повел застольный разговор. Сказал, что смотрел вчера телеканал "Культура".
- Театральные факиры зашевелились - передают, что повсюду ставят пьесы из неандертальской жизни... - говоря это, Арлекин строил такую гримасу, будто неандертальская жизнь на самом деле скучна и плоха. Лишена блеска, финансирования и приключений.
- Борьба за огонь? - вяло поинтересовался Альберт.
- Зачем - борьба? "Варенье из одуванчиков". Декорации замечательные - куски рубероида по сцене развешены, какие-то серые доски... Напоминает Малый Утриш. Вы бывали на Малом Утрише?
Вопрос был адресован Лене. В некоторой степени Виталию Михайловичу. Почему-то Арлекин не считал нужным обращаться к нему, Альберту.
- Малый Утриш? Что это? - спросила женщина.
- Заброшенный поселок, отсюда девять километров по берегу. Место - изумительное, такое же, как здесь. Но вместо цивилизации - запустение...
Альберт мог бы и сам рассказать ей о Малом Утрише. И о Большом тоже.
Сегодня же надо это сделать...
- В свое время любители раскапывали там генуэзские захоронения, - продолжал Арлекин. - Прямо за погранзаставой. Старинное оружие находили, кожаные панцири...
- Но мы-то с вами не генуэзцы, а... более древняя ветвь...
- А я все не могу поверить, что я неандерталец, - вздохнул Альберт. - Хожу, слушаю лекции, ем, как сейчас, а все вспоминаю... неандертальские эпизоды своей биографии.
Действительно, ну что такое неандерталец? Это существо из подворотни, шпана, троглодит, бандит и убийца. Возможно, он даже националист, ортодокс и маргинал. Темный, заросший, использует совершенно другую технику обработки камня. Кажется, для таких требуется организация общественных работ. И посмотрите - внешне неандерталец производит отталкивающее впечатление. Это я о стереотипах... Во-первых, от него часто разит перегаром, бывает, что еще луком и чесноком, во-вторых, одет неандерталец не в лиловые пиджаки, одеваются они чудовищно, в какую-то мешковину с вещевого рынка, причем еще с надписями! - так, что инспектор по персоналу сразу видит - этого надо подальше, на самые черные работы. А вообще, такому и лопату доверить нельзя. Далее - как неандертальцы живут? То есть, какие у них интересы, какой кругозор? Интересы, известно, какие - секс, телевизор, попса, деньги - тысяч 15-20. Собственно, обычный пипл. Который х а в а е т. Прошу прощения. И за откровенность и за эти жуткие слова.
- Все мы примерно так думаем, я не ошибаюсь? - тихо и осторожно высказался Арлекин.
Все-таки он был совершенный дурак и миротворец.
- Альберт Александрович, я работала в глянцевом журнале, - произнесла Елена. Стало понятно, что она ответила и на его вопросы и на вопрос Арлекина и на другие вопросы, которые появляются каждый день сами собой и еще будут появляться.
- Я расскажу вам про глянец! - вдруг засиял Виталий Михайлович. - Вот где глянец, так глянец - в Гаване. Там есть ансамбль, - девушки танцуют, - известный на всю Латинскую Америку. Так вот сидишь за столиком, а к тебе мулатка как подбежит, начнет танцевать, как на карнавале, у-у-у! (Тут взгляд Полковника стал на мгновение целомудренным, испрашивая прощения) Кончить можно!
- Бля, настоящий глянец, - прокомментировал Арлекин, вертя бокал весьма внимательно, так, как будто собирался не только исследовать цвет вина, но и нырнуть в него, совершить водолазное погружение.
- Помните ли вы, Елена Викторовна, мезозойскую культуру? - вдруг спросил Альберт.
Ему уже принесли бифштекс, он ножом, вилкой, нужными вопросами принялся создавать подходящую для вкушения пищи атмосферу.
О первобытной, в частности неандертальской, культуре говорили много. В стране, можно сказать, был ее расцвет. Но о культуре мезозойской Елена слышать не приходилось. Совершенно невозможно было припомнить ни одного мезозойского писателя или художника. О музыкантах и говорить нечего - звуки эпохи, если и существовали, то растворились во времени и в истории, которую, как оказалось, знать невозможно.
Впрочем, не совсем так - где-то, когда-то Елене приходилось слышать о мезозойской культуре. Кажется, в школе или в институте.
Но кто, став взрослым, помнит школу и институт?
Тем более, если этот институт пришелся на такой переломный момент, что в одном семестре изучаешь историю партии по изданному, кажется, в XIX веке "кирпичу", а со следующего семестра - пожалуйста вам - единственно верные общечеловеческие ценности. Такой институт забыть надо, еще и говорить всем, что учился где-нибудь в ашраме или в Гарварде, на худой конец - в Московской школе политических исследований.
Никогда в разговоре Елена не смущалась, если оказывалось, что она не знакома с какой-либо темой. Сейчас "тема" - это вообще такая вещь, что понимать надо...