Колечко Виктор Владимирович : другие произведения.

Опалённый колокол

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

ОПАЛЕННЫЙ КОЛОКОЛ

(хроника разочарований)

Январь 2002 года

Виктор Колечко

  
   ПРОГУЛКА ВДОЛЬ ОБРЫВА
   ВРЕМЯ ИДЁТ СО МНОЙ ВДОЛЬ ОБРЫВА,
   ВРЕМЯ ИДЁТ СО МНОЙ
   ДО САМОГО КРАЯ СУДЬБЫ,
   ДО СРЕЗА ЖИЗНИ,
   ДО САМОГО ВЗРЫВА...
  
   ОДИССЕЯ 20-го ВЕКА
   И в постели лежала она
   Но с другим,
   И была всё та же страна
   Но уже для других...
  
   СМОТРЯЩИЙ В НЕБО
   А потом наступала печаль,
   И садилась печаль на камень
   Обхватив картину свою
   и колени свои руками...
  
   КАЗНЬ ПОЛУДЕННОЙ ЕВЫ
   КРИК БРОСАЛСЯ ПОД ПОЕЗДА,
   ТАИЛАСЬ ЗВЕЗДА НА НЕБОСКЛОНЕ,
   И СВЕТ ЕЁ РУКАМИ ЩУПАЛ СЛЕПОЙ ПО БРАЙЛЮ,
   ВЫСТУПЫ СЛОВ И МОЛИТВ НА ПРОНЗИТЕЛЬНОМ НЕБЕ,
   ВЕТЕР РВЁТ РУКАМИ ТРАВУ,
   ГИАЦИНТОВЫЙ ВЕТЕР ЗВУЧИТ И СТУЧИТ,
   СОЗДАЕТ ЕВУ ИЗ НИЧЕГО,
   УНОСИТЕ МЕНЯ,
   ШЕПТАЛ СОЛДАТ В ПУСТОТУ,
   И АНГЕЛ В СОСЕДНЕМ ПАРАДНОМ
   ДЕРЖАЛ ОКУРОК МЕЖДУ НОГТЯМИ,
   А ДЕТИ НОЧИ ПРИБИВАЛИ К ДВЕРИ
   КОШКУ
   РЖАВЫМИ ГВОЗДЯМИ,
   НЕТ МЕНЯ,
   НОЧИ И ДНЯ ТОЖЕ НЕТ,
   НИ СЛОВА В КОРЗИНЕ,
   ГОЛОВА ЛЕЖИТ НА ТЕПЛОЙ ПЕРИНЕ,
   И ЕМУ ЗВОНИТ
   ПО ТЕЛЕФОНУ МАТЬ,
   А ОН УЖЕ НЕ МОЖЕТ ДУМАТЬ И ПОНИМАТЬ,
   ВОЕННЫЙ СУД ПРИГОВОРИЛ ЕВУ К РАССТРЕЛУ,
   СОЛДАТЫ НЕ МОГУТ БЫТЬ С ЕВОЙ
   И НИ С ОДНОЙ ДРУГОЙ ДЕВОЙ,
   ИМ ЛЕГЧЕ УБИТЬ,
   ЧТОБЫ ЗАБЫТЬ ЕЁ И СЕБЯ,
   ЧТОБЫ ВСЁ НАВСЕГДА ЗАБЫТЬ,
   ПАХНЕТ ПЛАСТМАССОЙ НА ГОРЯЩЕЙ ТЕРРАСЕ,
   ИМ ЛЕГЧЕ ЗАБЫТЬ,
   ЧЕМ ИЗМЕНИТЬ СЕБЯ И ДРУГИХ,
   ЧЕМ ИЗМЕНИТЬ
   СОБСТВЕННЫЙ СТИХ...
  
   ВСТРЕЧИ НА РАССТОЯНИИ
   Печатное слово звучит иначе на обрывке бумаги,
   Река течет весной
   и пахнет сыростью слов,
   Птицы скрылись в ветвях,
   Рыбак в половодье рыбу не ловит,
   А смотрит на мутную воду издалека,
   И плывут над ним безмолвные облака,
   Трава пахнет зелено и пронзительно,
   Звучит странное слово,
   Река течёт весной,
   Она говорит со мной о любви по телефону.
   По далекому звону
   Я узнаю монастырь
   И монахи текут черной рекой вниз по зелёному склону
   Колеблясь в такт колокольному звону,
   Она говорит со мной по телефону,
   Я вижу руки её,
   Лицо и стройный стан её,
   И ласкаю руки её словами,
   Губами,
   Нити мыслей плывут и зовут,
   Она закрывает глаза,
   Чтобы слезы текли по щеке,
   Рыбак спускался к реке,
   Вода поднялась до самых ног,
   И всё это видел всевидящий Бог,
   И по реке плывет затонувший челнок,
   Показав рыбаку почерневший бок,
   И всё это видит всевидящий Бог,
   Я говорю с ней по телефону,
   По полотну скатерти белой ползёт муравей
   К добыче хлебной своей,
   Но крошки чуть раньше сметут,
   Часы пробью двенадцать дня,
   И она в полумраке спальни будет спокойно ждать меня,
   И одежды снимать,
   Цветы голубой весны лежат на полу,
   Что будет,
   Если умру,
   Если войду в неба дыру.
   Она в полумраке спальни будет ждать меня
   До наступления
   Ночи,
   До окончания дня
   Она будет всегда страстно любить и ждать меня,
   Чтобы снимать одежды по нитке одной,
   И мой путь весной станет рекой
   С рыбаком на песчаном откосе,
   Трава будет искрится в росе,
И все минуты жизни моей
   Соединятся с ней в полумраке
   Таинственных запахов
   Ожидания,
   Из которых родятся лобзания,
   И страдания
   Временных встреч,
   Расставаний
   И упований...
  
   ФРОНТОВЫЕ СНЫ
   Слова наступали позже,
   Когда курили воины,
   Когда с фронтов приходили вести,
   Что все умирали вместе,
   Города об этом не знали,
   И к ним тянулись зеленые поезда,
   Влача за собой пар и облака табачного дыма,
   В салонах было душно и странно,
   Глаза выедал синий и приторный дым,
   Женщинам снились короткие сны,
   И сутенёры всегда выдавали себя за солдат,
   Вернувшихся с фронта
   На ремонт запасных частей.
   В кабаках и подвалах пили дешёвое пиво,
   Открывались двери с пронзительным лязгом,
   И говорили обрывками фраз,
   Есть было нечего даже здесь,
   Опилки вбирали пену и кровь,
   А женщинам снились короткие сны
   В меховых полушубках,
   Лица менялись,
   Скрипел снег в два вершка,
   И на нём беглая кошка оставляла бисерный след,
   Тополь чернел между домами,
   Кто-то сжимал этот тополь руками,
   Но он всё рос,
   Цементный Христос казался холодным и белым
   на фронтоне забытого храма,
   В пустую квартиру повела художника
   Странная дама в красном и белом,
   Она собирала деньги у смертников
   Неловким и некрасивым телом,
   А потом смотрела она,
   Как уходили все они
   В эти смутные и фронтовые дни,
   И за ними тянулись черные провода,
   И обрывались где-то,
   И исчезали вдали навсегда,
   Расколотый ствол сосны белел на краю леса,
   И последний солдат смотрел на звезду ночную,
   На небеса,
   Итожа жизнь свою странную и земную,
   И восхода алая полоса,
   Ему открывала глаза
   И сужала зрачки,
   А женщинам снились короткие сны,
   Деньги,
   Другая любовь
   И усталость в красном халате с сигаретой в руке,
   Пепел падал на запах газет,
   И иного не было в этих снах,
   И в яви иного отныне нет...
  
   ПОРТРЕТ ГУАШЬЮ
   В маскхалате печаль
   Смотрит вдаль,
   Снег разделяет пространство между правым и белым,
   Кто не был смелым,
   Тот вынужден стать,
   А луна пошла вспять,
   Хроника долгих дождей в ноябре дала понять,
   Что пленных не будут брать,
   И кто не был смелым,
   Тот вынужден будет стать,
   Он не хотел от усталости спать,
   Только хотел дремать,
   А снег все падал на веки и таял,
   Он устал быть солдатом,
   Устал быть в поездах по пути к бесконечному фронту,
   Жизнь проводила пальцем черту,
   Но не ту,
   На посту в маскхалате печаль смотрит вдаль,
   В доме разбитом
   И сгоревшем почти дотла
   Свечи горят и звучит рояль,
   Опустится снега вуаль,
   Смерть в браке не изменяет,
   Она верность хранит,
   Пока солдат дышит и спит,
   Но потом перейдёт к другому,
   И будет ночью над ним стоять,
   И в мастерской своей
   Портреты гуашью писать,
   И из камня скульптуры ваять,
   И пепел стихов между пальцами
   Медленно-медленно перетирать...
  
   ШЕПОТ ЕДВА
   В мастерской, пахнущей клеем,
   меня встретил улыбкой старик,
   Птица его сидела на стопке забытых книг,
   Мои впечатления не знают тления,
   И вновь из сумбура моих путешествий всплыл Амстердам,
   И падает дерево вниз, другие деревья круша,
   А я видел,
   Как на бумагу опускался грифель карандаша,
   Ноша судьбы оказалась намного страшнее и тяжелее,
   Попутчик направил меня
   По другим путям
   К жизням другим и другим смертям...
  
   СКАЗАНО-ВЕЛЕНО
   В каждом дне моём,
   В каждом сне моём
   Образ дерева пятицветного,
   Образ дерева, образ зарева,
   Мы сгорим вдвоём голубым огнём,
   Мы навеки цветами останемся,
   И на руки льём мы небес водоём,
   И отныне уже не расстанемся.
   Я смотрю на цветы,
   превращаясь в цветок,
   И весеннее дерево пенится,
   И к приходу весны
   я смотрю на восток,
   И всё вскоре навек переменится.
   В каждом дне моём
   Мы стоим вдвоём,
   Образ дерева пятицветного.
   В каждом сне моём
   Мы чего-то ждём,
   В безответном лелеем ответное.
   И в словах моих скрыт
   Волшебный стих
   О движении пенного дерева.
   Этот мир затих,
   чтобы слышать стих,
   Ибо так было сказано,
   велено.
   Не щади меня,
   я смотрю на цветок,
   Превращаясь в цветок преждевременно,
   И небесный поток
   Красит алым восток,
   Быть цветком было сказано,
   Велено...
  
   ВОСХОЖДЕНИЕ
   Восходит солнце сквозь мои страницы,
   Весь мир ожил, охвачен жаждой дня,
   Лучей весенних огненные спицы
   Окрасили небесного коня.
   Восходит солнце медленно и плавно,
   Зарит всегда и золотит меня,
   А мне отныне радостно и странно,
   И мне отныне быть вершиной дня...
  
   ПОЦЕЛУЙ ПОРОЧНОЙ ДЕВЫ
   И мыслей слёзные напевы,
   И мыслей слёзная стезя,
   И поцелуй порочной девы,
   И страсть к тому, чего нельзя.
   И белых дней бредовый шепот,
   Соленых дней вино и пот,
   И первых гроз гортанные рокот,
   И сладкий стон, и влажный рот.
   И неба тесного изгибы,
   Дождей косая полоса,
   И зелень вмиг омытой нивы,
   И с ней зеленый глаза.
   И мыслей слезные напевы,
   И мыслей горькая стезя,
   И жажда небо пьющей девы,
   И радость знать, чего нельзя.
   А ливень вновь бичует тело,
   Вода стекает в поцелуй,
   А сердце билось и горело,
   А руки вили нити струй.
   И были слезные напевы,
   И была выбрана стезя,
   Был поцелуй порочной девы,
   Любившей всё, чего нельзя...
  
   НЕЗАКОННЫЙ СЫН ЛУНЫ
   В пустом магазине ветер ночует,
   Ящериц ночи луна пугает,
   Они шуршат по табачным листьям,
   Свечу поставил кто-то на стол,
   Лампа мигает нервно и часто,
   Пальцы опустят в чернило и станут ласкать,
   Бросают в окно клочки бумаги,
   Но я вставал, чтобы уже не ложиться,
   Метель косо метёт между домами,
   Ударяя фонарь головой о столб,
   И вдруг разбился во тьме фонарь,
   Календарь подарили,
   Пришпилив к стене меня,
   И что-то во мне стало бабочкой белой,
   Телефон звучит за спиной,
   Они заедут за мной,
   И я растворюсь до утра в белой метели,
   Зеленой травы стебель пробивается между домами,
   Наливают в стаканы вино,
   И пустеют стаканы
   Оставляя запах духов,
   Губную помаду,
   Окурки и черные спички.
   На подоконнике ночи сидит эмбрионом художник,
   Лестница вьётся в ночь,
   Парадных тьма
   Прижимает к известке женщину,
   Страсть слепнет,
   Рука выводит слова с этажа на этаж,
   Кураж,
   Шар новогодний катился вниз
   с этажа на этаж,
   Разбился.
   Снег тает с каждым шагом вверх,
   Ступеньки ведут сквозь тьму в то благое безумие,
   Где живут поэты,
   Эльфы в фикусных кадках и менуэты,
   Статуэтки на чьих-то шкафах.
   Ребенок родится от пятен известки,
   В волосах снег превращается в капли,
   И ищет рука тело,
   Бельё,
   И ласкает бока.
   В бокалы течёт вино,
   Давно это было.
   Переходя с этажа на этаж,
   Мы знали, что это кураж,
   Художник сжимался в окне,
   Подоконник хранил под собой таракана,
   Стакан с пустотой
   и мечтой,
   А метель всё мела длинной метлой,
   Кто-то шел внизу под умершим фонарём,
   Машина застряла в снегу и стонала,
   А в свете фар я видел тени бегущих снов и пар,
   В пустом магазине ветер ночует,
   Мне было легко,
   На страницы падает клей сосны,
   От весны до весны времена клеят страницы,
   Мертвой синицы комок за туманом окна,
   И кочует луна между домами,
   И её прижимают спиной к известковой стене,
   На дне бокала окурки,
   Ребенок луны будет ночью сиять,
   Поднимая пальцы к глазам,
   Протекающей крыши капли будут стучать по медным тазам
   И ласкать его слух,
   А между стеклами окон будут чернеть
   тела прошлогодних мух...
  
   СКАЛА ИЗ ЛЬДА
   Скалу из льда вчера пронзила мгла,
   Скала под солнцем капала на тело,
   Цветок у ног стал первым днём тепла,
   И птица на скале об этом пела.
   Где были скалы, там течёт родник,
   Мы были здесь, но только прошлым летом,
   И знали мы, что замирает миг,
   И в этот миг рождаются поэты...
  
   АЛАЯ СИРЕНЬ
   Терзания - терзай меня,
   Страдания - страдай со мной,
   Сирени красное пятно,
   Любви закрытое окно,
   Дождей забытые слова,
   Бокал хрустальный на столе,
   Полёты ведьмы на метле,
   Гадалки шепот в тишине,
   Тень ангела в моём окне,
   Впервые алая сирень,
   И ночь в цветах,
   И жаркий день...
  
   МОСКВА - РИМ
   Хор музыканту подарит свечи
   В поминальный день
   И в поминальный вечер.
   Ребёнок следит глазами за каждым днём
   И в глазах отражается вечность,
   И мы уже не идём,
   а летим
   Не живем,
   а горим,
   И поезд в камуфляже зеленом
   Из Москвы прибывает
   в изнеженный Рим...
  
   КРАСНЫЙ МОНАХ (интонационная пунктуация)
   Я слежу за январским временем
   Туман поднимался над озером
   Стряхивал птиц в черную воду
   Монах опустился у алтаря
   В черную ночь января
   На улице было пустынно
   И он повторял
   Что никогда ничего не терял
   Что ничего не имел
   И иметь никогда не смел
   А за храмом в кустах ходила белая смерть
   Твердь земли покрывалась цветами
   И над кустами двигались звезды
   Надрезая запах первых цветов
   Опустился ангел на кровлю
   На стропилах капли воды становились кровью
   И в январских часах
   Уже звучат голоса
   Туман поднимался над озером
   Медленно
   Рисуя в конусе света картины
   В поиске истины удлиняется путь
   И монах уже не может уснуть
   А белая смерть беззвучно ходит за храмом
   И вдыхает запах цветов
   И дышит ладаном...
  
   НОЧЬ С РЕБЕНКОМ В РУКАХ
   Стиль музыкантов походил на черную скатерть,
   Мы забыли,
   Что достаточно черного,
   Хватит.
   По пустым улицам ходит ночь с ребенком в руках,
   Ребёнок спит в белом платке,
   А она идёт к реке
   Медленно,
   Странно,
   И неусыпно...
  
   СТРАННЫЙ ГОД
   Сюда приходит тишина
   смотреть прозрачными глазами,
   И провожать звезду до дна,
   И знать что будет завтра с нами...
   Сюда приходит тишина
   Смеяться тихо под мостами,
   Лучом луны касаться дна
   И награждать мой сон мечтами...
   Сюда приходит тишина
   И голос мой и холод дна,
   Здесь глубина небесных вод
   Январь в цветах... и странный год.
  
   ОКОНЧАНИЕ ЗИМЫ
   Зима закончится дождём
   Зима закончится словами
   А мы другого уж не ждем
   Под этим проливным дождём...
  
   РЕБЕНОК КРЫЛАТОЙ ДЕВЫ
   Нарастает боль фатальных дней,
   Теребят остановки,
   Я вышел в крик и выпил небо,
   Я был собой ,
   И крылатая дева
   Со мной была,
   На краю стола чаша стояла,
   И взглядом дева чашу
   К краю пододвигала,
   И взглядом дева цветы колебала
   В хрустальной вазе,
   И по лепестку
   Эти цветы она раздевала,
   А потом звучал граммофон
   Иглой шурша в извилинах жизни,
   Прижимая мелодию к сердцу,
   И пробитое сердце вращалось,
   И в каждом коротком витке
   Что-то виделось
   И что-то читалось,
   Люби меня,
   Пригуби меня,
   Погуби меня...
   Взглядом дева чашу к краю стола
   Пододвигала,
   Чаша с синим нектаром неба упала
   И рассыпала звезды
   Свои по ковру,
   Ребенок девы снизу смотрел в неба дыру,
   Он кормил осколками сказочной чаши рыбок,
   И бамбук за окном был сегодня особенно
   Строен и гибок...
  
   ОПАЛЕННЫЙ КОЛОКОЛ
   Я хочу трогать взглядом дерева ствол,
   Чтобы с утра тягуче и трудно звучал
   Колокол,
   Я хочу опускать иней на стол,
   Я хочу, чтобы иней этот размывали
   Внезапные ливни,
   Я хочу в судьбе своей чертить волшебные знаки
   и линии,
   Я хочу трогать рукой дерева ствол,
   Чтобы тягуче и заунывно
   Звучал колокол.
И когда потолок упадет на пол,
   И когда время смотреть заставит в ствол,
   И когда от пресыщения болью не поставят укол,
   Я хочу чтобы мирно и мерно звучал колокол,
   Чтобы качал деревья и черепичные крыши
   И утешал огнем опаленные души,
   Чтобы ангелы плавно парили
   В синеве и тучах бездонного неба
   И ничего, ничего не говорили,
   Чтобы мы страдали,
   Страдая любили,
   Но никому об этом не говорили...
  
   ЛИШНИЙ ГОД
   В МИРЕ КОНЕЧНЫХ ФОРМ
   ЛЕТИТ ПЕРЕВЕРНУТЫЙ ВНИЗ
   ВОРОН.
   МУЗЕЙ НЕ ПУСТЕЕТ,
   И ПЯТНА
СТАНОВЯТСЯ МАСЛЯНОЙ КРАСКОЙ.
   НЕТ ДРУГОГО,
   НЕ СТАНУ ВИНИТЬ,
   ГОД БЫЛ НЕСБЫТОЧНЫМ
   И НЕ ИМЕЛ
   ЗНАКА ЗИМЫ,
   И НЕ ИМЕЛ СВОЕГО
   ЗОДИАКА...
  
   НОЧЬ ЛУННОГО ОЛОВА
   Пахнет цветущей вишней
   Белой, красной и синей,
   Бутылка шампанского падает вниз,
   Машинка стучит
   По клавишам жизни,
   Когда кто-то пишет стих
   В пустоте квартиры,
   Свет уже не горит
   И поэт не спит.
   Звучит радио,
   Падая вниз,
   Мы разошлись, мы расстались в пустом вагоне,
   В пустом кафе,
   На углу опустевшей улицы,
   Чтобы остаться с мыслями наедине,
   Чтобы звонить,
   Подойдя к телефону,
   И прислушиваться к колокольному звону где-то.
   А потом судьба приведет в храм
   Ароматы духов,
   Мех на шубах загадочных дам,
   А потом самолёт оторвется от этой земли,
   И под ногами будет звучать Амстердам.
   Когда один путь закончился,
   Начинается новый путь.
   Когда закончит день страницы чернильную муть,
   Начинается жуть белых страниц,
   Начинается боль протыкающих сердце спиц,
   Но поэт не спит,
   Машинка стучит по клавишам жизни
   И ведет стих в пустоту квартиры,
   И провинившийся бес
   В небе латает рваные дыры,
   Судьба подарила слова и слово,
   И снова любовь осталась лишь в белой тетради,
   И льется в горло раскаленное олово
   Этой огромной луны
   Укравшей чужие сны...
  
   ЗАЛ ЧУДОВИЩ
   Посреди пустоты крылатого зала
   Крылатых чудовищ
   Лежало
   Сокровище.
   Птицы перо
   Сюда залетело,
   Снега белого пряди сюда намело,
   Но было тепло у костра.
   Пора к утру уходить,
   Крылатые гости не стали есть
   И не стали пить,
   Они летали вокруг,
   Шевеля замшей коричневых крыльев,
   Блистая глазами горчичного цвета,
   И эхо их разговоров невнятных
   Металось где-то.
   Посреди пустоты крылатого зала
   Крылатых чудовищ
   Лежало сокровище,
   В очерченном мелом кругу лежало птицы перо
   И было тепло,
   Я в чернильнице лед растопил руками
   Перо обмакнул,
   Тот, кто привел
   Сюда,
   Не обманул меня,
   Не обманул...
  
   ИМУЩЕСТВО ВОИНА
   Мы были долго прижаты к стене
   На вечной войне,
   Превращая свой крик в эшелоны и патефоны,
   В которых слышался свист и хрип,
   Играла музыка,
   Пахло чадом,
   Женщина ночи сидела рядом,
   Качались часы и качались цветы,
   И я отныне был с жизнью на вы
   И со смертью на ты,
   А утро бросает зерно голубям,
   Дворник скребет метлой по асфальту,
   Чтобы к полудню вспенились лужи
   Беглых дождей,
   Но, к счастью, я остался жив
   И остался один,
   А зеркало дарит пряди седин,
   И воркуют сизые голуби
   И блики солнца в окнах чужих
   Кружат новой свободой голову,
   Дворник достал сигарету
   и смотрит сквозь листья на свет,
   В ящике воина книги о прошлом
   И заряженный пистолет...
  
   РОЖДЕНИЕ БЛАЖЕННОГО
   В НЕГЕ СТРАШНОЙ,
   НЕГЕ ЧУДОВИЩНОЙ,
   СДЕЛАЙ НАГИМ
   И ДАЙ СНЕГА,
   ЧТОБЫ НАПИЛСЯ Я
   ЗИМНЕЙ НЕГИ,
   ЧТОБЫ ПЬЯНЕЛ Я
   В КОНЦЕ ЯНВАРЯ,
   ЧТОБЫ ЗРЯ НЕ ПРОХОДИЛИ ЧАСЫ,
   ЧТОБЫ НЕ ПРИХОДИЛИ ДРУЗЬЯ ВРАГОВ,
   ЧТОБЫ НЕ БЫЛО СНОВ КРАМОЛЬНЫХ,
   КОШМАРНЫХ,
   ЧТОБЫ НЕ БЫЛО
   У НАСМЕШЛИВЫХ БЕСОВ
   СЛОВ БОГОМОЛЬНЫХ,
   ПУСТЫХ И БЕЗВОЛЬНЫХ.
   ВЕСНА НА ЛАДОНИ СТАЛА ЦВЕТКОМ,
   СТАЛА ПУСТЫМ ТЕТРАДНЫМ ЛИСТОМ,
   А ВДАЛИ МЕЛЬКАЛИ ПОЛЯ,
   А Я ЖАЖДУ СВОЮ УТОЛЯЛ
   ЧИСТЫМ И БЕЛЫМ СНЕГОМ,
   И БЫЛ НАГИМ НА БЕЛОМ СНЕГУ
   И БЫЛ ВЕЧНО БЛАГИМ...
  
   ЛАЗОРЕВАЯ ЧАША
   И были мысли на рассвете,
   И были белые цветы,
   По склонам вниз бежали дети
   Во дни верховной простоты.
   И были птицы на ладонях,
   И были шляпы на глазах,
   И солнца диск на небосклоне,
   И орхидеи в волосах.
   И были синие заливы
   Водой в ладонях чьих-то рук,
   Цвели и отцветали сливы,
   И лепестки чертили круг.
   И тени шли за облаками,
   И были змеи на камнях,
   Змеилось море берегами,
   И был я тоже в этих днях.
   А ночь луны скребли цикады,
   И хвои запах проникал,
   В аллей забытых анфилады
   И целовал и колебал.
   И трогал призрачное тело
   Прозрачный ветер в этот час,
   И томно лилия белела,
   И в белый цвет манила нас.
   И всё сияло до рассвета,
   Купалось в лунной суете,
   И были руки в нимбе света,
   И я, казалось, был везде.
   И было утро в анфиладах
   Уже проснувшихся аллей,
   И ночь в руках несла прохладу,
   Дыша на листья тополей.
   И новый день был только краше,
   И море было без конца,
   Вбирая вечность в эту чашу
   И отдаваясь до конца...
  
   ВСТРЕЧА НЕ БЕРЕГУ
   А ночью луна садилась со мной
   на прибрежный песок,
   И целовала в губы меня и целовала в висок,
   И сыпала в свете своём на руки мои
   Посеребренный песок...
  
   ПРЕДОПРЕДЕЛЕНИЕ
   Я где-то слышал в полутьме
   О том забытые слова,
   Перебирал слова в уме
   И прикасался к ним едва.
   И трогал листья тополей
   Ресницами закрытых глаз,
   И вазу видел на столе,
   И недочитанный рассказ.
   И мне казалось, что не здесь,
   И мне казалось, что другой
   Писал об этом ночью весть
   И стонов пыль сметал рукой.
   И я услышал в полутьме
   О том забытые слова,
   Перебирал слова в уме
   И прикасался в ним едва.
   И прикасался к тополям
   Ресницами закрытых глаз,
   И видел розы на столе,
   И недописанный рассказ.
   И видел крылья голубей
   Сквозь дымку утренней зари,
   И полз по строчкам муравей,
   И нить тянул моей крови.
   И было всё в полутонах,
   И ветер шторы колебал,
   Слова искрились на устах,
   Я угасал и засыпал.
   И оживал среди картин,
   Написанных моей рукой,
   И видел их среди витрин,
   И в этом видел жребий свой.
   Я где-то слышал в полутьме
   Об этом странные слова,
   И я писал о том в тюрьме,
   И видел в море острова.
   Они стояли среди волн,
   Они открылись мне во сне,
   И шум воды со всех сторон
   Рождал слова в моём уме.
   И я писал о том тогда,
   И говорил во мне пророк,
   Что будет синяя вода
   И что увижу это в срок,
   Который мне определен,
   Который предначертан был,
   И я вошел в тот странный сон
   И страстно рок благодарил...
  
   САЛАМАНДРЫ В ОГНЕ
   Я рассекал ночь лезвием бритвы,
   Опираясь на эти деревья,
   Разбившие сотни машин в гололёд,
   А лицо солдата было покрыто старой щетиной,
   Я забрел сюда из совершенно другого мира,
   В котором не было места
   Прошлому и настоящему,
   А весна задержалась во всесилии горькой зимы,
   И я рассекал ночь лезвием бритвы,
   И я искал ответы на все вопросы,
   И я смотрел на слюду наступающей ночи,
   В которой место искала мне только судьба,
   А смерть спала на кроватях дешевых отелей,
   В которых никто не жил,
   А рестораны центральных улиц умилялись количеству жертв,
   Машины скользят в снегопаде,
   А снег всё падал и падал на землю,
   Художник в городе прокаженных писал на холсте
   И проводил дни в пустоте,
   Немоте,
   Молчании,
   Читая книги забытых библиотек
   В которых есть только библиотекарь,
   Аптекарь и сторож на раздаче последних лекарств,
   Но художник любил это царство снега и мрака,
   И ноги ему грела собака,
   Она дрожала во сне,
   И саламандры скользили в огне
   Перед ней в камине,
   А другого не было
   и в помине...
  
   ГОД БЕЗ ОСЕНИ
   Снег метёт годы спустя,
   Как мёл тогда,
   И провода колебались,
   И я был в другом веке тогда,
   Начало года меня навсегда уводило
   К рекам талой воды от городов
   И их суеты,
   От молчания,
   К которому я постепенно привык,
   И я прокусил язык,
   Чтобы молчать,
   Чтобы с годами,
   Летами другого не различать,
   Судно колеблется на волнах,
   И впереди меня -- стена,
   А внизу неизвестность дна,
   И ветер кочует,
   Ломая чайкам крылья,
   И чайки ночуют либо на мачтах,
   либо в пучине,
   И я оставался один за этой стеной
   Летом,
   Зимой и весной...
  
   ВЕРСТА БЕЛОГО СНЕГА
   Плелись снега в переворотах метели,
   Городов весенних видно не стало,
   Белее кристаллов белых, снег выпал на землю,
   и исказил я лицо своё в зеркале белой ночи,
   Но иногда не было сил,
   И я кричал что есть мочи в глубину своих
   Снов,
   Уходящих в кошмарный туннель.
   Снега постель была ослепительно белой,
   А у камина становилось странно,
   Тепло и равнодушно,
   Книги скользили с полок сквозь стены,
   И опускались на снег,
   Следы собаки от дома вели к кустам,
   И там начиналась ночная верста,
   Я иду босиком по снегу,
   Я бегу,
   Оставляя след,
   В мире
   Которого нет...
  
   ЦВЕТОЧНЫЙ РЯД
   Вода мая
   сверкала внизу в бирюзовых бликах,
   Май был белым,
   И я шел с глазами закрытыми в этот май,
   Никогда не вспоминай меня,
   Человек на пароходе скрипку взял и заиграл,
   А вода скользила мимо меня,
   Не утомляй меня в день безумия,
   Я так устал,
   Но музыкант играл в темноте,
   Пустоте и полноте этого зала вечности,
   И я был везде,
   Кто тронет меня в путешествиях этих?
   День приближался к смерти,
   И я ликовал,
   Поднимая лицо к бесконечности неба,
   Кем я был
   Если не был собой,
   И меня к себе возвращал долгий путь
   Сквозь лунную муть городов,
   Припорошенных снегом,
   Уже по ту сторону нового века,
   Который долго начаться мог.
   И в городах был бог с автоматом в руке,
   И бес с пистолетом,
   А летом я видел их напротив в цветочной лавке,
   Один продавал тюльпаны,
   Второй продавал ирисы,
   А неизвестный мне отдавал даром нарциссы
   И гиацинты.
   То был цветочный ряд,
   В котором подряд стояли они,
   И смотрели в глаза уже иные дни,
   Напрягаясь и щурясь,
   А над куполом храма цветов ликовали голуби,
   Они садились потом на карнизы и ворковали,
   Глядя на мир сквозь бусы янтарных глаз,
   А люди цветы оставляли на осколках разбитых ваз,
   И только раз я встречал тебя,
   Но без тебя в другое время уйду,
   Ветер подул северный,
   Чтобы покрыть озеро льдом.
   И тогда я пойду по этому тонкому льду,
   Чтобы где-то там
   Провалиться в бирюзовую воду моих странствий,
   Скитаний,
   И в последний миг вспоминать этот цветочный ряд,
   Молчание звезд над головой
   И лобзания,
   Не знающие увядания...
  
   ОСЛЕПИТЕЛЬНАЯ ГОРА
   Я стоял на горе ослепительной
   и бросал вниз горсти цветов
   Разного цвета
   В ожидании лета
   после долгой весны,
   И ничто уже не вторгалось в мои
   Разноцветные сны...
  
   НИКУДА ЗАБРОШЕННЫХ ЛИВНЕЙ
   Я пришел в никуда заброшенных ливней,
   Там корабли уже умерли,
   Команды стали песком,
   И в скелетах матросов крабы играли,
   И никого из этих матросов
   Потом не вспоминали,
   Над морем блистала луна серебром,
   Но серебро луны тускнело к утру
   И опускалось в неба дыру,
   Звезды меркли над кораблями заброшенных ливней,
   Дней череда превращалась в стада утренних туч,
   И они брели над кораблями заброшенных ливней,
   А команды стали песком,
   И ядра истлели
   Под птиц прибрежных неумолчные крики и трели,
   А невеста сидела в саду,
   По куску сжигая фату,
   Глядя на цветущую вишню,
   Вспоминая себя в аду
   И в цвету...
  
   ЗАБЫТЫЕ СТРОКИ
   Луна над озером сморит сквозь стены,
   В дырах выбрали место иное,
   Зима морозом надрежет вены,
   Время выделит доброе, злое.
   И если не так, значит, будет по-моему,
   Цветы разбиты ударом о стену,
   Карлики смотрят дружно в пробоину,
   Время подарит любовь и измену.
   И вспоминается белое, черное,
   Береза стоит, дождями омытая,
   И вспоминается светлое, темное
   Сердце моё, живое, убитое.
   Луна над озером трогает голову
   И леденит это место иное,
   Время поделит яблоко поровну,
   Сок отделит доброе, злое.
   Будет дыхание парным и белым,
   Лед покрывает пальцы прозрачные,
   Буду отныне духом и телом,
   Буду писать только светлое, мрачное.
   Луна над озером смотрит сквозь стены,
   Маски сменяют доброе, злое,
   Льдинки во тьме надсекают вену,
   Кровью исходит время иное.
   Все, что хотел я, случилось по-моему,
   Цветы разбиты ударом о стену,
   Карлики робко входят в пробоину,
   Ведут на веревке любовь и измену.
   Сердце мешает в день одиночества,
   Мысли устали, льдом покрытые,
   В ночь полнолунную думать не хочется
   И вспоминать эти строки забытые...
  
   МИГ
   В какой-то миг, наполненный собою,
   Я стал собой и стал началом книг,
   И путь мой был любовью и тоскою,
   И век мой сжался, словно капля, в миг.
   В какой-то миг, наполненный тоскою
   Я стал собой и вышел в снегопад,
   И слушал с непокрытой головою,
   Что пелось кем-то сотни лет назад.
   В какой-то миг, начертанный судьбою,
   Стал мой ручей началом этих книг,
   В какой-то миг я стал навек собою,
   И жизнь моя определила миг.
   В какой-то миг, какой-то день под снегом
   Я разом был ничтожен и велик,
   И таял снег, и прикасался к веку,
   И всё во мне определяло миг.
   И будет снег, загадочный и белый
   Сиять за полночь, словно Божий лик,
   И будет голос мой звучать заледенело,
   И будет словом замыкаться миг...
  
   ОСА ОГНЕПОКЛОННИКОВ
   Я вошел в пустой дом,
   чтобы следить за огнем и собой,
   Чтобы сюда не вошел кто-то другой,
   Чтобы никто не нарушил мой покой,
   Но внезапно вошел
   Кто-то другой,
   На меня не похожий,
   И повесил на стену картину огня,
   И горящий "я" с картины смотрел на меня,
   Нити огня пронзили,
   Опоясали,
   Связали...
   И упал на половицы пепел,
   Я окна открыл,
   И ветер сдул с половиц пепел,
   Лето прошло сквозь меня,
   В глубину китайского магазина,
   И в пустые витрины
   Смотрели чужие глаза,
   И билась в желтые стекла
   Оса,
   Пронзительно, страшно, неповторимо...
  
   СЕДОЙ БАРАБАНЩИК
   Барабанщик в зале пустом
   Смотрит сквозь дым сигарет
   На жизнь свою,
   На черно-белое лето
   Шторы собрали прошлогоднюю пыль,
   Моль выедает сюртук под барабана
   Гулкий стук,
   Звуки крошат мел на стене,
   Замер бес в квадратном окне,
   Упершись рогами
   В карниз.
   Музыканта звали на бис,
   И он выходил,
   Чтобы стучать в барабан из последних сил,
   В пустой бутылке звенит оса,
   И кулис голоса звучат по ночам,
   И чудится шелест
   Залетных дам в зале пустом.
   И в дыму поцелуй скользит по устам,
   Курит одна у окна,
   И выпускает дым в бутылку,
   И на тарелку синих цветов
   бросает ржавую вилку,
   Звучит в копилке оса
   и дам залетные голоса
   вновь прикасаются к волосам.
   Барабанщик в зале пустом
   Смотрит сквозь дым сигарет
   На жизнь свою,
   На черно-белое лето.
   Лучи света разрезал синий дым,
   Музыкант был всегда одиноким
   И с детства седым...
  
   АЛЫЙ ПОЕЗД
   Из ночи глубины приходят страхи,
   Из ночи глубины приходят сны,
   И строят замки тихо на бумаге,
   И роют ямы страшной глубины.
   Из ночи в ночь летят стальные мыши,
   Из ночи в ночь плетутся облака,
   И дождь стальной вбивает гвозди в крыши,
   И гвозди гнёт безжалостно рука,
   Из ночи в ночь несется поезд алый,
   Бросает искры в черную дыру.
   И вздрогнет где-то путник запоздалый,
   Метнется крыса в смрадную нору,
   Из ночи в ночь, из царства тьмы и мрака
   Несется пара в вальсе без конца,
   И покрывает лица глянец лака,
   И страшный крик распятого певца
   Звучит сквозь ночь до самого конца.
   Из ночи глубины приходят страхи,
   Ползут и тянут призраков на свет,
   Пылают свитки белые бумаги,
   Дымят окурки смятых сигарет,
   И вальс сменяет томный менуэт,
   И дождь гвоздей и водопад конфет,
   И сонм чертей, играющий квартет,
   И боль всего, и теплый пепел лет,
   И ночи этой адский трафарет,
   И брошенный в окно рукой билет,
   И алый поезд, словно пистолет,
   В туннеле ночи ищет свой ответ...
  
   ЗАВЕРШЕНИЕ ВРЕМЕНИ
   Моё время выбирает часы без циферблата,
   И дома из жженого кирпича,
   И поля, в которых живет саранча.
   И я сидел посреди этого поля,
   Нас было двое в путешествиях к центру земли,
   Где ржавые корабли колебались у пирса,
   А девочка в рваном платье
   Кормила рыжего пса,
   И саранча прикасалась к её волосам.
   По дорогам бездомно шли безымянные люди,
   Тополя скользили за горизонт в никуда,
   И это длилось года,
   Моё время без циферблата выбирает часы без стрелок,
   В руках солдата обожженный цветок,
   В руках пророка граната,
   Ствол автомата направлен в степь,
   Где саранча доедает траву,
   И ползёт паук по полотну желтых газет,
   Время погибло в этом бессмысленном поле,
   Времени больше нет...
  
   ТОЛЬКО РАЗ
   Суеты слова отброшены,
   И провисли мосты,
   Оборванец танцует вместе с ней свой последний танец
   И выдыхает огонь,
   Но не тронь меня в этом танце,
   Я оборванец
   По дороге в другую жизнь,
   в ад,
   В разнообразие бурных огней Парижа,
   И мной движет что-то туманное,
   Злое,
   Непримиримое,
   Запредельное.
   И когда разрушен мост,
   Напрягается взгляд.
   К столбам привинчены мысли,
   Чтобы мы дальше шли
   До обрыва моста,
   А ведь там черта,
   И внизу вода,
   На которую смотрят химеры со стен
   И улыбаются.
   На парапете гниет рыба,
   Чайки парят,
   но не ночью...
   И на запах рыбы придут коты,
   И буду смотреть с высоты на черную воду,
   В которой колеблется этот город.
   На живот ложится рука
   и слушает правду о женщине,
   Которая слепнет,
   О цветах,
   Которые вянут.
   И нас тянут за волосы, руки и мысли
   Из темной воды на прибрежный и мокрый песок.
   Киоск продает газеты,
   И они извещает о смерти
   Скитальцев и оборванцев,
   Что они упали с моста,
   А на полосе соседней суета распродаж и боен:
   Дешевый диван,
   Война в далекой земле,
   Кто-то болен собой и пишет во тьме,
   А чайки к утру упали на тусклую рыбу,
   И долго смотрели безжалостными глазами
   В её потухающий глаз.
   Только раз
   К губам подносят тюльпан,
   Только раз мечтают
   О берегах
   Солнцем согретых стран,
   Только раз
   Собирают одежды и бросают монеты с моста,
   И только раз за парапетом
   Живёт красота стремлений,
   Город химер
   И великая пустота...
  
   НИТЬ ДО ЛЕТА
   Судьба раздетая ложится на песок,
   Весна в видениях, и рвет границы злоба,
   И паутины тонкий волосок
   Напомнит мне о гулкой крышке гроба.
   Судьба ведет, ласкает на песке,
   Разденет всех и бросит жребий в воду,
   Ручей несет два ландыша к реке,
   А там лежат на мелководье годы.
   Лицом к лицу, рука к руке, навек
   Прикованы раздеты и забыты,
   И только птицы в гулких устьях рек
   Где низко-низко стелятся ракиты.
   Судьба раздетая с улыбкой на устах,
   Весна в видениях и ярких вспышках света,
   Слова, как нить, не рвутся на листах,
   И я пишу, чтобы дожить до лета...
  
  

Сборник закончен 3-го февраля 2002 года

   2
  
  
   26
  
  
  
  
  

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"