|
|
||
Вонь есть вонь. Если ее заглушает запах ароматизаторов, то это не значит, что вонь исчезла.
Это туалет. Ничего не поделаешь. Что такое запах? Это частицы. Это молекулы вещества. Они отщепляются и плавают в воздухе, попадают человеку в нос, в рот, липнут к вкусовым пупырышкам, на рецепторы обаняния. Микроскопические кусочки дерьма.
И вот, среди этой, замаскированной вони, сидел Стельмах и чего-то там выдумывал. Сидел Живич и тоже по-своему развивался. Они оба работали в одной точке. Сутки через сутки. Сутки Живич, сутки Стельмах. Общались они только при пересменке. А я их начальник и хозяин туалета.
Стельмах все время что-то читает. Целый год одна и та же книжка: "Бойцовский клуб". Работа в туалете тяготила его. Но, что он мог поделать? Другой он найти не мог. Я, как работодатель, не напрягал своих подчиненных, а иначе Стельмаха давно бы уволил. Он часто опаздывал. Ходил сонный. На его смене не хватало туалетной бумаги в кабинках, и воняло сильнее. Освежители не использовал. Говорил, они воняют. Все время о чем-то мечтал и записывал что-то в свой блокнот. Как-то я зашел в туалет, а Стельмах куда-то вышел. Я решил дождаться его. Чтобы скоротать время я взял почитать его книжку. У него была только одна книжка, "Бойцовский клуб" Чака Паланника. Через десять минут пришел Стельмах, увидел, что я читаю и сказал:
- Ух ты, классная книжка, да?
- Ага. Ты где лазил?
- Чак Паланник мой любимый писатель.
- Где ты ходишь, животное?
- Самый прикольный момент в этой книге, - сказал Стельмах, - это, когда Марла Зингер сообщает, что в супермаркете продается туалетная бумага изготовленная из переработанной б/у туалетной бумаги. Представляешь?
Я легко мог себе это представить, ведь мы использовали именно такую бумагу.
- Ведь, когда, - продолжал Стельмах, - всю туалетную бумагу будут делать из использованной туалетной бумаги, то процент бумаги в туалетной бумаге постепенно сократится, а процент дерьма возрастет. Эта туалетная бумага будет пахнуть, как бумага, на ощупь, как бумага, на вкус, как бумага, а на самом деле сплошное говно. И под занавес, последний человек подотрется куском дерьма, веря, что это взаправду туалетная бумага. Прикинь?
Я только покивал в ответ. Он много думал о таких вещах, этот Стельмах. Сам-то я давно уже перешел на бумагу для ксероксов. Ее делали из использованной ксероксной бумаги.
Через два года Стельмах прислал мне собственную книжку, автором которой был сам. С автографом. Молодец. Я почитал немного. Чистый Паланник. Тот же стиль и та же жопная философия.
Короче Стельмах был отморозком. Живич, тот еще хуже. Не просто отморозок, а король отморозков.
Если Стельмах только мечтал, Живич все проверял на деле.
Он был весь в шрамах. На лице не меньше четырех швов. Я особо не присматривался, но сразу бросались в глаза шрамы на веках. Оказывается, Живич в детстве порезал себе веки. Хотел проверить сильно будет больно или нет. Еще я знаю, что он себе раскаленным железом выжег звезду на груди. Тоже в детстве, посмотрев какой-то фильм про гестапо и партизан. Еще я точно знаю, что он пробовал есть говно. Это уже было при мне. В моем туалете. Сказал потом, что говно не имеет вкуса. Зато он отличный работник. Никогда не опаздывает. При нем всегда чисто, не воняет, бумаги хватает, нет никаких книг, только журналы с голыми телками.