-- Как ты собираешься жить? -- спросил мой двоюродный брат Юра, как только Тамара, его жена, ушла выгуливать их собачонку, лохматенького йорка Лёлика.
Я пожала плечами.
-- Пока только собираюсь жить. А вот как -- не знаю. Во всяком случае, вариант "вниз головой с моста" пока не рассматриваю. Жить есть где.
-- И где же ты живёшь?
-- У подруги в её второй квартире, она сдаёт там три комнаты, одну из них теперь мне.
-- Почему у неё две квартиры?
-- Вторая досталась ей от матери в наследство.
-- Сколько платишь?
-- Нисколько. Как видишь, настоящая дружба...
-- Ну, ты знаешь, материальный интерес в эпоху рыночного капитализма способен разрушить любую дружбу. Так что ты не обольщайся на долгую перспективу. Не лучше ли тебе перебраться к нам?
-- Ну, и ты не обольщайся на счёт своей царицы Тамары. Долго она меня тоже терпеть не станет. Лучше я подруге платить начну.
-- Нет, с твоей зарплаты тебе на жизнь ничего не останется.
-- Ну, договоримся как-нибудь.
-- А кто в остальных комнатах живёт?
-- Другие жильцы, обе женщины, молодая и старая.
Мы сидели с двоюродным братом на его просторной ухоженной кухне в добротной сталинке. Юра работал начальником проектного бюро, всю жизнь занимался неспешной работой и обзавёлся привычкой жить, говорить и думать спокойно, не спеша, но обстоятельно, вникая в детали. Эта обстоятельность помогла ему так же не спеша, без потрясений, и без значительных потерь провести своё бюро через штормы и рифы девяностых и начала нулевых. Теперь, когда всё наладилось, он стал ещё спокойней. За ожирение и букет сопутствующих болезней он был обязан этому своему спокойствию и не в последнюю очередь -- сидячей работе.
-- Слушай, Лора, а к моей Нике в Стокгольм ты бы не хотела съездить? -- спросил Юра после недолгого молчания, разглаживая усы.
-- Конечно, хотела бы, но теперь мне не до жиру.
-- Я не о том. Ника с детьми не то чтобы не управляется, но устаёт. Больше морально, как я понимаю. И она думает взять няню. Чтобы было с кем малышку оставить. А самой развеяться хоть иногда.
Фото четырёхмесячной Веселинки дважды дедушка Юра продемонстрировал мне сразу, как только я к нему пришла. Чудесная жизнерадостная малышка, похожая на своего российского деда.
-- Но ты же знаешь, с маленькими детьми у меня никакого опыта.
-- Не велика наука, -- поморщился Юра. -- Ника объяснит и покажет. А родной человек, я думаю, всё ж лучше, чем чужая тётка. Посмотришь Стокгольм, развеешься. Что ты тут потеряешь, кроме чужой коммуналки. И работа твоя... Надо было сразу ко мне обратиться. У одного моего сотрудника жена в переводческом бюро то ли соучредителем, то ли совладелицей. Ну, не знаю, как правильно сказать. А работа у них есть всегда. Но это, когда вернёшься.
Юра уже решил за меня, что я еду. А я и не возражала.
-- Давай-ка, Лора, расскажи поподробней на счёт дома, пока Тамара не вернулась. Как это ты его лишилась! Такого не может быть. Это не законно.
-- Адвокат Власовых мне пригрозил, чтоб я не пыталась судиться. А то он меня по статье упрячет.
-- По какой такой статье! Ты, что ли, мужа убила!
-- Нет, конечно, но он намекнул, что именно так всё и перевернёт. А как повернёт, так и будет.
-- Но это ж незаконно. По закону, единственное жильё нельзя отбирать. В худшем случае они обязаны предоставить тебе другое жильё, по социальной норме.
-- О каком законе ты говоришь! И не адвокат это, а бандюк какой-то на вид. А я уже всё ему подписала, что требовал.
--А что именно ты подписала?
-- Договор купли-продажи.
-- Дома?
-- Да.
-- И акт какой-то. Якобы, деньги получила.
-- И сколько?
-- Восемь лимонов.
-- Ну, это хорошо, это ж на квартиру, и ещё останется...
-- Но я ни рубля не получила.
-- А! -- Юра остался с открытым ртом и, схватившись за лоб, выпученными глазами уставился в угол, где стояла миска Лёлика. Наконец он перевёл безумный взгляд на меня.
-- Нельзя было что-либо решать и подписывать без адвоката, -- отчеканил он. -- Ты же видела, что это за люди!
-- У меня не было такой возможности, нанять адвоката.
-- Ко мне надо было сразу. У меня у одной сотрудницы муж неплохой адвокат, в городской коллегии работает. Гринберг -- слышала о таком?
-- Нет, не слышала. А документы мне просто сунули под нос. И пригрозили.
-- Сунули... Пригрозили... Знаешь, этот адвокат, Гринберг, он такие дела выигрывал. Надо с ним поговорить. Может, у тебя не всё потеряно.
Юра посопел, повздыхал, потряс головой и, наконец, успокоившись, разгладил усы и резюмировал:
-- Но это до отъезда мы не успеем. Так что после твоего возвращения. А то, может, какому шведу приглянешься и останешься там, -- хохотнул он, хитро покосившись на меня, -- ты красивая.
-- Ну, скажешь тоже! -- смутилась я.
-- Да, ты права. Попадать в полную зависимость к кому бы то ни было нехорошо. Своё жильё надо отсудить. Хотя бы в качестве приданого.
Вскоре вернулась с прогулки Тамара.
-- Лентяй твой братик, -- припечатала она, раздеваясь в прихожей. -- Купила ему собаку, чтоб он её выгуливал и жир протрясал, а он и это дело на меня свалил.
-- Хорошего человека должно быть много, -- попыталась я вступиться за Юру. Но Тамара, недослушав меня, грубо рявкнула на Лёлика:
-- Марш в ванную, грязнуля!
Вышколенный Лёлик с виноватым видом покорно почапал в ванную, вперёд хозяйки.
Я распрощалась с Юрой. Мы обнялись в прихожей, я прижалась к его большому и мягкому плечу и чуть не разревелась.
В тот осенний вечер я впервые возвращалась в свою воронью слободку с лёгким сердцем. Мне не надо было готовить ужин, а значит, не придётся трепать нервы с бабами соседками. Юре я назвала их женщинами. Но это просто бабы, наглые хамки. С первого же дня, как только я там появилась, они окинули меня завистливо-оценивающими взглядами, переглянулись, криво ухмыльнулись и приступили к операции под названием "выживание из квартиры". Я по дурости пыталась налаживать с ними отношения, пропускала поначалу грубости мимо ушей, но всё напрасно.
Так что моей подруге пришлось вступиться за меня и популярно объяснить, кто есть кто и кто вперёд оттуда вылетит.
С тех пор соседушки затаились и мелкими пакостями стали провоцировать меня на конфликт. То стянут какую-то мелочь, то переложат, то заляпают мою посуду как бы невзначай, то мусора подкинут. А прокуривали квартиру так, что плохо становилось.
Вот и сегодня накурили, хоть топор вешай. Я заперлась в своей комнате и открыла форточку.
Как хорошо, что у меня есть двоюродный брат! Как хорошо, что я не одинока и могу опереться на его надёжное плечо. А ещё у меня есть сестра, родная. Но о ней в другой раз.
Через месяц после того разговора я уже оформляла визу, и через два месяца отправилась в Стокгольм.