Колганов Андрей Иванович : другие произведения.

Глава 1

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    добавлено 17.11.2013 Начинается основной текст


   Глава 1. Москва - Кисловодск
  
   Этот апрельский день 1932 года начинался для Анны Коноваловой, как обычно. Подъем, зарядка, умыться-собраться, - и на занятия. Среди студентов Московского высшего инженерно-строительного училища Аня выделялась своим прилежанием, и потому не без оснований рассчитывала вскоре пройти, печатая строевой шаг, вместе с парадным расчетом училища по брусчатке Красной площади. Мечту попасть на первомайский парад она лелеяла с первого года обучения. Пусть студенты - не военные, и их "коробка", составленная из числа отличников вневойсковой подготовки, во главе с военруком училища, пойдет не в военной форме, вслед не только за колоннами РККА, РККФ, военных учебных заведений, но и за отрядами вооруженных рабочих московских заводов - членов ОСОАВИАХИМ. Ну и что, - все равно она станет участницей парада, а не просто демонстрации! И вот сейчас, когда ее мечта так близка к осуществлению, вмешались обстоятельства... Не то чтобы неприятные - скорее наоборот, но вот участию в параде они могли помешать. У бравой студентки начался девятый месяц беременности.
   Сегодня, 16 апреля, едва начались занятия, как сосед по скамейке обратил внимание на то, что Анька сидит, не шевелясь, закусив губы, и стиснув кулаки.
   - Ты что, Ань? - тихонько спросил он с нотками страха в голосе. Мудрено было не связать необычное поведение студентки с ее выпирающим животом.
   - Погоди, сейчас пройдет, - с досадой прошептала она в ответ, еще питая надежду, что все как-нибудь обойдется.
   Надежды этой хватило всего на несколько минут. Не обошлось. Вскоре она оказалась в родильном отделении, а уже в середине дня на свет появилась девочка. Новорожденную решено было назвать Эрнестиной - в честь вождя немецкого пролетариата Эрнста Тельмана. Решение принимала она сама, ибо посоветоваться было совершенно не с кем: вся ее семья проживала в далеком Ташкенте. Там же, в САВО, проходил службу и ее муж Яков, с которым они, впрочем, не были расписаны, но в те времена это мало кого волновало - в том числе и советское законодательство. Пока ушла телеграмма в далекий Ташкент, пока пришла ответная, с согласием от Якова (хотя потом оказалось, что не все так просто...) - в метрической записи уже появилось имя новой гражданки СССР.
   Надо сказать, что решение уехать от мужа в Москву, на учебу, и видеться с ним лишь в период коротких летних отпусков, далось Ане нелегко. Ведь как непросто было вчерашней школьнице обратить на себя внимание немолодого уже - под тридцать лет - красного командира! Жених он был завидный - как танцы в Доме Красной Армии, так девушки вокруг него и вьются. Да и бравый командир поглядывал на них не без интереса. Но вот - влюбилась, и добилась-таки своего: сначала Яков стал выделять ее из всех поклонниц, затем они одна за другой куда-то отсеялись, а потом и предложение последовало... Вскоре Яков перебрался к ней домой из своего командирского общежития.
   Любовь оказалась взаимной, Анна вся светилась от счастья, и чувствовала себя прямо-таки окрыленной. Ох, как не хотелось ей расставаться с любимым! Только вот и становиться женой при муже, вечной домохозяйкой, она желала ещё меньше. Естественно, Яков отпускать молодую жену за тридевять земель совсем не собирался - в Ташкенте тоже можно образование получить, если уж ей так хочется. Но ей хотелось не просто дипломом обзавестись, а стать настоящим, крепким специалистом. Весь Советский Союз становится сейчас большой стройкой, и она должна как следует послужить общему делу. Аня с юности была девушка упорная, и если уж хотела добиться своего, то, стиснув зубы, пробивалась к цели через любые преграды. К счастью, в семье имелась не только любовь, но взаимное уважение. Что греха таить, не обошлось и без многочисленных выяснений отношений, порой весьма бурных, однако Яков все же подавил в себе естественную ревность и огласился на её отъезд.
   Разлука оказалась неожиданно тяжёлой, иногда по ночам Анна тихонько плакала в постели, стараясь не потревожить никого из живших рядом. Шокирующей радостью для неё стала беременность. Помимо счастливого ожидания ребёнка, её поначалу очень напрягали обычные проявления беременности - тошнота, рвота, иногда ее тревожили самые обычные запахи. Однако вопреки всем преградам она рвалась к новой профессии, училась даже через не могу.
   При свободных нравах тех лет, к яркой, бойкой, энергичной девушке не раз подкатывали мужчины. Аня сама была совсем не аскетического нрава, и против походов в кино или на танцы вовсе не возражала. Но подпускать к себе слишком близко чужих мужчин, пусть это даже свои в доску друзья-однокурсники, она тоже не собиралась. Иногда на нее накатывали тоскливые мысли: "А как там Яков без меня, небось, тоже за кем-нибудь увивается?". Но эти мысли она тут же гнала прочь. Ну что за мужики! Знают же, что женщина занята, - так нет, все равно пристают. Кто для приятного времяпровождения, а кто и для создания семьи, их даже и её беременность не смущала. Некоторые, впрочем, сами догадывались, что им ничего не светит, и отходили в сторону. Другим приходилось объяснять, и, к сожалению, не всем - словесно. Но Аня умела быть очень доходчивой.
   Рождения ребенка она ожидала с затаенным страхом - первый раз ведь! - и, конечно, с радостью. Но вот ведь незадача! На парад она не попадает, на носу экзамены, а тут лежи себе на больничной койке. Однако на маленькую Эрнестину молодая мама свою досаду не переносила, наоборот - не могла нарадоваться на дочку. Да и как не радоваться, девочка получилась небольшая, но крепенькая, и не плакса.
   С самого начала однокурсники не оставляли Аню своей заботой: друзья и подружки торчали под окнами родильного отделения с самого первого дня, ожидая новостей, и разошлись, лишь узнав, что роды прошли благополучно. На следующий день утром, едва роженицы проснулись, с улицы раздался истошный вопль:
   - Ан-я-я! Ань-ка-а!
   Вставать она еще не могла, и открывать окно сунулась одна из ее соседок по палате.
   - Чего орёте? - немилостиво прикрикнула она на кого-то невидимого.
   - А где Аня? Аня Коновалова? - заорал, но уже потише, другой голос. Костя Ляпунов! Точно! Значит, первый вопль - это Семен Василенко, главный заводила на их курсе. Они всегда вместе
   - Вы вопить не перестанете? Чай, не на базаре - тут женщины рожают, их беспокоить нельзя! - столь же сурово ответила соседка, затем сменила гнев на милость. - Не ходит она еще. Нельзя ей! - было доложено вопрошающим с улицы.
   - С ней все в порядке? - голос, полный беспокойства. Это уже кто-то из девчонок, похоже, Ленка Климова.
   - Да в порядке, в порядке! - недовольно проворчала соседка. - Раскудахтались тут... Никто вашу Аньку не съест.
   - А цветы ей можно передать? - опять голос Кости.
   - Даже и не суйтесь! Не примут, да еще и облают. Не положено роженицам в палаты цветы носить. Кому-то от запахов и плохо стать может, - все тем же суровым, назидательным тоном объясняла женщина.
   - Да какие же тут запахи?! Это же подснежники! - возмутился хорошо поставленный бас. Ну, точно - Василенко. Ведь красивый же голос, а только что верещал, как зарезанный!
   Чтобы женщины отказались от цветов? Да быть такого не может. В окошке появилась еще одна голова, с растрепанными со сна волосами, торопливо убираемыми под только что повязанную белую косынку:
   - А как вы их сюда забросите? - весьма заинтересованно спросила новая собеседница.
   - Так по шпагату же! - пояснил Ляпунов.
   - Нету у нас шпагата... - разочарованно протянула первая.
   - Так инженерная смекалка нам на что? - как будто даже удивился однокурсник. - Все у нас с собой. Сейчас мы вам моточек и закинем, - торопливо проговорил Костя. - Вот, ловите!
   Со второй попытки моток шпагата оказался в руках женщин, и вскоре привязанные к веревочке три маленьких букетика белых весенних цветов пропутешествовали на третий этаж.
   Когда молодая мама вышла из больницы, в общежитии, занимавшем один из корпусов во дворах между Воронцовым полем и Дурасовским переулком, в отделении для "студентов женского пола" (как тогда нередко писали в официальных документах) ее уже ждали. В тесной комнатке, откуда вытащили третий топчан, стояла маленькая кроватка для Эрнестины, сияющая свежеструганным деревом и еще пахшая олифой.
   - Это откуда? - удивилась Аня. Какую мебель можно было достать в московских магазинах, она примерно представляла. Огромные, тяжеловесные резные комоды и шифоньеры, монументальные плюшевые диваны еще можно было найти, а вот детскую кроватку...
   - Ну так! - гордо выпятив подбородок, выдал Семен. - Ведь в инженерно-строительном же учимся, не где-нибудь!
   - В самом деле, это же не мост спроектировать! - поддержал приятеля неразлучный Костя Лунев. - Так, просто руки приложить, и совсем чуть-чуть голову.
   Девчонки тоже не подкачали: мобилизовав своих подруг, знакомых, родителей, старших сестер, раздобыли небольшую стопку пеленок и несколько распашонок для новорожденной. Комсомольская ячейка уже успела расписать график дежурств - кому из девчонок когда помогать молодой маме с дитем, а кому - подтягивать студентку Коновалову по пропущенным занятиям.
   Проблема обнаружилась в лице комендантши общежития. Заявившись в тот же день в комнату к молодой маме, она с порога заявила:
   - Коновалова, я на тебя представление на выселение подаю.
   - Это еще за что? - взвилась Зинка Телепнева, уперев руки в боки.
   - Не положено! - сурово бросила, как припечатала, комендантша. - Пусть подает заявление на семейное общежитие.
   - Ну, Марь Васильна, ну вы что! - запричитала Климова, вскочив со своей койки. - Какое семейное? А то вы не знаете, что там мест нет!
   - Чего где есть, чего где нет - то не мое дело! - оборвала ее Мария Васильевна. - Мое дело - инструкции блюсти. А по инструкции не положено!
   - Так что же теперь, ради инструкции какой-то Аньку нашу взашей выгонять, что ли? - наступала на нее Зинка, по-прежнему подбоченясь.
   - Ладно, - смягчилась вдруг комендантша, - даю тебе, Коновалова, еще две недели на устройство, а там - как знаешь!
   Комендантша вообще-то была баба не особо вредная, и по-своему заботилась о своих подопечных, стараясь хотя бы в чем-нибудь улучшить быт студенток, проживающих в общежитии. Но вот к соблюдению инструкций она относилась с нездоровым педантизмом.
   Когда роковая дата миновала, Аня, а вместе с ней и ее подружки, со страхом ждали "оргвыводов". Но огорошила их известиями не Мария Васильевна, а шебутная Зинка, влетевшая в комнату в каком-то непонятном возбуждении, с выпученными глазами, едва не вылезавшими из орбит:
   - Ой, девочки! - заверещала она с порога.
   - Тише ты! - шикнули на нее сразу в два голоса. - Эрнестинку разбудишь!
   - Что делается! - Телепнева слегка сбавила тон. - В деканате мне Наташка такое рассказала, такое...
   - Да говори ты толком! - не выдержала Аня.
   - Ой, девочки, - повторила подружка, всплеснув руками. - К нам хлопцы едут!
   - Какие хлопцы? - вскинула голову Ленка Климова.
   - Ой, какие хлопцы! - Зина аж зажмурилась. - Один к одному, все, как есть, в форме, самые настоящие красные командиры!
   - Это что же у нас за командирский десант такой ожидается? - щегольнула военной терминологией молодая мама.
   - Так вы ничегошеньки не знаете? - затараторила Телепнева. - Из Ленинграда, из самой Военно-технической академии, вот!
   - Ну, скажи, скажи - надолго они к нам? - Лена не скрывала своего любопытства.
   - Вы что, и вправду ничего не слышали? - Зинка в который раз всплеснула руками. - К нам, в ВИСУ, военно-инженерный факультет этой самой академии переводят. Целиком!
   Вскоре обнаружилось, что балаболка Телепнева не выяснила главное - вместе с военно-инженерным факультетом Военно-технической академии их ВИСУ преобразуют в Военно-инженерную академию РККА! Всех студентов ВИСУ, кроме тех, кто по тем или иным причинам был не годен к военной службе, призвали в армию и зачислили слушателями вновь образованного военно-учебного заведения. В числе прочих стала слушательницей и Анна Коновалова, решившая по такому случаю пораньше выйти из положенного ей 56-дневного послеродового отпуска, чтобы сдать все экзамены точно в срок, и наверняка остаться в академии.
   За всеми этими реорганизациями вопрос о выселении из общежития как-то сам собой отпал, тем более, что Марью Ивановну сменил новый комендант - пожилой, с военной выправкой мужчина. Когда он появился в комнате у Ани, она, понятное дело, струхнула, решив, что ее все-таки собираются выставить из общежития. Однако заявление нового коменданта оказалось довольно неожиданным:
   - Слушатель Коновалова! - уставное обращение звучало в его устах совершенно естественно. Он покрутил носом, принюхиваясь к запаху сушившихся пеленок, смешивающемуся с запахом молочной каши, которую только что притащила с кухни Климова, чтобы покормить молодую маму. Аня же сидела за столом над тетрадками, одновременно баюкая Эрнестину на руках. - Академии выделяются дома для семейных на Красных Воротах. Так что пишите заявление на имя начальника Академии.
   Аня подняла голову от конспектов:
   - А... А можно, я здесь останусь?
   - С чего бы это? - удивился комендант. - Не положено! И зачем же вам от дома для семейных отказываться? Там и условия получше будут.
   - Так я же там одна с девочкой окажусь, - стала объяснять молодая мама. - И не знаю я там никого. Здесь же мне другие девушки помогают по очереди. Можно, а?
   - Так ведь не зря же инструкции писаны? - настаивал комендант. -Ребенок-то окружающим, небось, своим криком спать не дает, заниматься мешает!
   - Ну, вот вы и спросите окружающих: мешает им Эрнестиночка или вовсе наоборот? - с вызовом вклинилась в разговор Климова. - Мне так нисколько не мешает!
   Однако новый комендант оказался не менее упертым, чем Марья Васильевна. Специально, что ли, такую породу для комендантских должностей выращивают? Ни напор слушательниц, ни даже официальное мнение ячейки ВЛКСМ его не впечатлили. Пришлось подключать тяжелую артиллерию в виде Клавы Куликовой.
   Клавка, даром что была младшекурсница, обладала немалым авторитетом. Крепкая, разбитная рабочая девчонка, она успела и безработицу узнать, и на фабрике поработать, и в партию вступить, и побывать в депутатах Моссовета. А с переходом в академию ее избрали парторгом учебного отделения. Сама она была москвичка, в общежитии не жила, но проблемы студентов, там обитавших, знала не понаслышке, - в бытность депутатом занималась проверкой состояния общежитий и студенческой столовой в "Бауманке".
   Клава появилась, излучая вокруг себя какую-то неукротимую мощь, и сразу же насела на коменданта:
   - Тебе что, буква инструкции важнее, или живой человек? Дочка у Аньки тихая, спокойная (что тихая - это точно, но насчет спокойной она малость приврала), никому не мешает. Соседки в ней души не чают, помогают все дружно. Понимать должен, как непросто одной-то и малышку растить, и учиться как следует. А ты, вместо поддержки, Аню куда-то на выселки отправить хочешь, где помощи никакой! - Куликова вся кипела праведным гневом, и перед этаким напором, да еще подкрепленным авторитетом партийной организации, комендант малость стушевался, однако позиций пока сдавать не собирался.
   - Ты, Клавдия Владимировна, - уважительно начал он, - погоди шуметь. Вот тут у меня заявление есть, как раз от студенток с этого этажа, насчет того, что от девочки шум и никакой возможности заниматься...
   - Кем подписано? - оборвала его Клава.
   - Вот: "студентки комнат 26 и 28", - ответил комендант.
   - Дай-ка глянуть, - Куликова протянула руку и выхватила у коменданта листок. Несколько мгновений она вглядывалась в корявый почерк, потом протянула зловещим голосом, - "та-а-ак, понятно..." - резко повернулась и исчезла за дверью. Не прошло и нескольких минут, как она появилась снова, таща за собой прямо за ухо пунцовую от смущения девчонку.
   Тыча листок с заявлением чуть ли не прямо ей в нос, Клава, не сдерживая гнев, спросила:
   - Твоя работа, Тамарка?
   Та молчала, насупившись, и еще более покраснев.
   - Ты у нас дождешься! - видно было, что парторгу едва удается не перейти на повышенные тона. - Сколько ты уже ей, змея подколодная, крови попортила? Сначала шепотки тайком за спиной пускала. Потом кляузы твои пришлось разбирать насчет Анькиного морального облика. Никак остановиться не можешь?
   - Да-а, - плаксивым голосом завела Тамара, - а что, неправда, что ли? Мне вон пеняли, что мужиков на женскую половину таскаю, а за Анькой табунами парни ходят - и ничего?
   Куликова аж поперхнулась:
   - Опять за свое! Мало тебя на бюро пропесочили? Теперь анонимки принялась строчить? Из комсомола вылететь хочешь?
   - Да-а-а, - снова захныкала кляузница, - а чего это вы все с Анькой носитесь? Нечестно так, одним все, а другим ничего! - и она принялась причитать, чуть не с каждым словом повышая тон. - За дитем ее чуть не целую команду отрядили присматривать, так и вьются вокруг, не надо ли чего! Она неизвестно от кого дите прижила, и зато теперь отдельную комнату себе отхватила, а мне мужика на ночь оставить нельзя, каждый раз наутро в ячейку бегут и визг поднимают! Коновалову, видите ли, тронуть не моги - комсомол нам сразу в глаза тычет, что она у нас и спортсменка великая и чуть не первая в учебе. А у нее, между прочим, в этом году с учебой похуже будет, чем у многих других! Так нет же, ее, вон, ячейка кандидатом в партию рекомендует! - Тамарка остановилась, переводя дыхание после столь бурного монолога
   Воспользовавшись этой паузой, Клава негромко проговорила, покачав головой:
   - Завидуешь ты ей, что ли... Только ведь, Тамара, чужой бедой сама счастлива не будешь.
   После этого разбирательства коменданту, в конце концов, пришлось отступить. Аня осталась в общежитии рядом с подружками, готовыми помочь и поддержать.
   Летнюю практику Анне Коноваловой разрешили провести на одной из московских строек, чтобы ей не пришлось везти с собой маленькую девочку в совершенно неустроенные места. За практикой подоспело и время краткого отпуска. Как ни сокрушалась Аня, что муж не сможет повидать новорожденную дочурку, но от поездки в Ташкент она отказалась. Шутка ли - малышку, которой и четырех месяцев еще не стукнуло, тащить несколько дней на поезде через иссушенные пустыни, по страшной среднеазиатской жаре, в раскаленном палящим солнцем вагоне! Яков тоже приехать не мог - свой отпуск он уже отгулял в марте месяце, сумев лишь полюбоваться на ее большой живот - плод их совместных усилий летом 1931 года, в предыдущий отпуск.
   Следующий учебный год потребовал от Ани немалого напряжения сил: и за дочкой надо было ухаживать, и одолевать академическую программу, подтягивая предметы, которые в ВИСУ разве что краешком задевали на военной кафедре. Приближался выпуск, и Аня снова загорелась мечтой выйти с академией на первомайский парад. Но разговор с начальником курса оказался коротким и неутешительным:
   - Послушай, Коновалова, - прервал ее горячую просьбу принять участие в параде непосредственный начальник, - ну, какие у тебя основания для включения в парадный расчет? Пойми, одного желания здесь маловато. Может быть, ты у нас строевик, каких мало?
   Анна потупилась. Строевую подготовку она сдала на отлично, но слушателей с отличными отметками по строевой было много.
   - Вот видишь, - продолжал начальник. - А на параде надо блеснуть, не посрамить честь академии! Так что в парадный расчет ставим тех, кто показал себя на строевых смотрах, да и на парады уже выходил.
   Возразить на это было нечего, и по всему получалось, что основу парадного расчета ВИА составят бывалые ребята - бывшие слушатели военно-инженерного факультета Военно-технической, прибывшие из Ленинграда. А начальник курса продолжал добивать ее:
   - Я еще мог бы понять, Коновалова, если бы ты у нас была первой в учебе. Тогда, в порядке поощрения, да строевую подтянуть... А так, что зря говорить?
   И здесь возражать не приходилось - несмотря на все свои старания, Ане было тяжеловато одновременно постигать воинскую науку и растить дочку. В отстающие она, конечно, не скатилась, и успехи в учебе у нее были вполне приличные, но первые места в выпуске ей уже не светили.
   Несмотря на это огорчение, к концу учебы она подошла с радостью. Ведь, как не крути, пусть и не в первых рядах, но по успеваемости слушательница Коновалова оказалась далеко не из последних. Да и дочка у нее росла крепенькая и здоровая, а это все-таки куда важнее, чем один раз пройтись парадным шагом по Красной площади.
   Закончив в 1933 году обучение, Аня, хотя и не обзавелась академическим значком (поскольку такие значки начнут выдавать лет через двадцать...), получила право украсить черные с синей окантовкой петлицы на своей гимнастерке сразу тремя красными кубарями. Шутка ли - "академиков" аттестовали по пятой служебной категории, что соответствовало должности военинженера! То, что молодая выпускница враз догнала Якова, ее немного смущало: неизвестно, как отреагирует он, служивший в РККА с 1918 года, на то, что жена так быстро с ним сравнялась?
   Теперь, наконец, она могла увидеться с мужем. Но... И с отпусками вроде бы все сладилось, да тут грянула новая напасть - от мужа пришла телеграмма:
   "Связи противоэпидемическими мероприятиями введен карантин тчк выехать не могу тчк обстановка серьезная тчк решай сама Яков".
   Аня прорвалась бы через любые кордоны, но, как ей удалось выяснить, обстановка в Средней Азии действительно была нешуточная, да еще на всем юге разгулялся сыпняк, и подхватить его в поезде ничего не стоило. Как ни рвалась она к мужу, но пришлось отбить ответную телеграмму с неутешительным сообщением:
   "Приехать не могу тчк боюсь заразить дочку Анна".
   Оставалось лишь отгулять недолгие дни отпуска в Москве, и отправляться к месту службы.
   Это было время великих строек, и как преподавательский состав академии, так и ее слушатели не оставались в стороне. Где только не отметились они - Московский метрополитен, Днепрострой и Свирьстрой, Рыбинский и Угличский гидроузлы, канал имени Москвы, Горьковский автомобильный завод и многие, многие другие. Вот и нашей старательной ученице после выпуска была поручена ответственная работа: ее направили на завершение строительства важного правительственного объекта - санатория-отеля НКВД (впрочем, тогда еще ОГПУ...). Попасть к месту службы мужа ей не удалось - выпускников ждали на множестве строек, а вот как раз в Ташкенте столь настоятельной и неотложной потребности в молодом инженере-строителе не ощущали. Нет, конечно, ее охотно приняли бы и там, но вот санаторий ОГПУ уж точно ждать не мог. В конце концов есть партийная дисциплина, и Ане, совсем недавно обзаведшейся карточкой кандидата в члены ВКП(б), упираться было никак нельзя.
   Специалистов на строительстве санатория отчаянно не хватало, и молодую выпускницу сразу сунули начальником стройучастка, а заодно, из-за нехватки кадров, на нее свалились и прорабские обязанности. Хочешь не хочешь, а пришлось на ходу осваивать науку управления сотнями матерых полуграмотных мужиков и едва закончивших школу юнцов - грамоты у последних было побольше, а вот сноровки в строительстве как раз не хватало. Конечно, какие-то командные навыки она в академии получила, но вот умение с боем выбивать вечно недостающие стройматериалы и механизмы, да ругаться с субподрядчиками за сроки и качество работ, пришлось приобретать с нуля: этому их в академии уж точно не учили.
   Анне уже довелось побывать на стройках во время практики, и потому совсем уж потерянной она себя не чувствовала. Но все же проблемы началась с самых первых дней.
   - Что вы делаете!? - в сердцах воскликнула Аня, увидев, как бригада рабочих в отдельно стоящем здании хозблока споро закидывает лопатами бетонный раствор в опалубку межэтажного перекрытия, не оставив канал для разводки водопроводной и электрической сети.
   - А ты кто такая, чтобы на нас орать? - нелюбезно поинтересовался бригадир, плечистый здоровяк лет за тридцать. Нового начальника стройучастка еще далеко не все знали в лицо, да вдобавок на Ане была не гимнастерка с петлицами, а танкистский комбинезон без знаков различия, уже запыленный и весьма заляпанный. Удобная штука - спасибо Сёме Василенко, который ухитрился перед самым выпуском раздобыть этот комбинезон у знакомых из Академии механизации и моторизации РККА. А что до плохо отстирываемых пятен смазки и машинного масла - то до этого ли на стройке? Однако вот теперь этот комбинезон явно не помогал утверждению ее авторитета. Да еще и маленькая девочка, которую она держала за руку, спустив с плеча, никак не вписывалась в представление бригадира о человеке, который мог бы повышать на него голос.
   - Военинженер Коновалова, начальник стройучастка! - отрезала Анна.
   - Да иди ты?! - незлобиво, но с явным недоверием бросил здоровяк.
   - Ты у меня сейчас сам так пойдешь... - негромко, но угрожающе произнесла молодая женщина, и бригадир по ее тону как-то сразу догадался, что дальше препираться не следует.
   - Почему канал не оставили? - напирала она.
   - Какой канал? - совершенно искренне удивился здоровяк. Видя его непонимание, Аня сформулировала вопрос иначе:
   - Кто приказал так опалубку ставить?
   - Да никто, - пожал плечами бригадир. - Мы везде так бетонировали, и ничо...
   - Везде? - ахнула военинженер Коновалова. - Так, здесь работу до моего распоряжения прекратить! - и она бегом кинулась к главному корпусу.
   Мама родная! Осмотр корпуса показал, что нигде каналы для труб и проводки оставлены не были! Покраснев от возмущения, Аня понеслась в контору к начальнику строительства. После сбивчивого доклада об обнаруженных огрехах она сделала безапелляционный вывод:
   - Надо ломать и бетонировать заново!
   - Надо - так ломайте! - с какой-то даже ленцой в голосе отозвался начальник. - Только учти: цемента у нас и так не хватает, и ни одного лишнего мешка я тебе не дам!
   - А как же тогда... - смешалась Анна.
   - Это ты у нас инженер. Вот и думай - как! - подвел черту начальник. - Все, свободна! Иди и работай! - напутствовал он ее.
   Чуть не в слезах новый начальник стройучастка пытался сообразить, что же делать дальше. Однако слезами делу не поможешь, а исправлять положение как-то надо. И через полчаса военинженер Коновалова созвала общее собрание рабочих стройки:
   - Слушайте все сюда! - во весь голос обратилась она к рабочим, машинально поглаживая по голове маленькую Эрнестину, которую усадила на какой-то ящик. - Работы на стройке прекращаем. Все вооружаются ломами, и будем долбить отверстия для электропроводки и водопроводных труб. Бригадиры через час собираются здесь и получают у меня схемы прокладки отверстий...
   - Так у нас ломов столько, поди, и не наберется! - раздался выкрик из толпы.
   - Точно, не наберется! - поддержал его другой.
   - Не хватит ломов - вооружитесь обрезками арматуры! - тут же нашлась Аня.
   - Так она ж легонькая! - тут же возмутился кто-то.
   - Ломами будете долбить дырки, арматурой аккуратненько ровнять края! - не подвела инженерная смекалка. - Учтите, отверстия надо проделать точно по схеме, а не тяп-ляп. Заново бетонировать нам никто не даст!
   Едва разобравшись с этой проблемой, новоиспеченная начальница наткнулась на другую. Хорошо, за несколько дней промах с бетонированием удастся как-то разгрести, и надо будет начинать монтаж внутренних коммуникаций. На всякий случай надо переговорить с представителем электромонтажного треста. Разговор начался с простого сообщения:
   - Через несколько дней передаем вам корпус под монтаж электропроводки.
   Представитель треста, естественно возмутился:
   - Через несколько дней? А должны были - два месяца назад!
   Анну было смутить довольно сложно:
   - Что есть, то есть, - пожала она плечами. - Вы-то не подведете?
   - Монтаж можем начать... - протянул электрик. Но в таком ответе чутье сразу уловило неуверенность.
   - Что, какие-то проблемы? - лучше сразу выяснить, чем потом с размаху лбом об стену.
   - Да какие там проблемы... - снова промямлил представитель электромонтажного треста. - Кабель уже завезли, разводку можем начинать.
   Аня сразу зацепилась за два слова - "кабель" и "начинать":
   - Начинать? А закончите когда? - спросила она с недоверием в голосе. - Кабель, значит, есть. А все прочее?
   - Ты что, первый день на стройке? - взорвался ее собеседник. - Будто не знаешь, как по фондам материалы получать. Фонды, вон они, выделены честь по чести. А разводных коробок не поставили, выключателей, розеток, оборудования для щитовой - не поставили! Мы поставщикам телеграмму за телеграммой шлем. У них же вечные отговорки - то у самих чего-то там недопоставка, то наряды не так оформлены! - он в сердцах махнул рукой.
   После такого разговора Анна уже с тревожно бьющимся сердцем разыскивала инженера-сантехника. Беспокоилась она не напрасно.
   - Унитазы есть, - "успокоил" ее сантехник. - А больше ничего нету. Водопроводных труб нету, чугунных для канализации - нету, запорной арматуры - нету...
   - Ты что, первый день на стройке? - набросилась на него молодая начальница стройучастка, воспользовавшись оборотом, который только что применили к ней самой. - Не знаешь, что фонды сами в руки не прибегут? Выбивать надо!
   - Так выбиваем! - перешел в защиту коллега-строитель, по возрасту годившийся ей в ровесники. - Сколько денег на телеграммы извели! Даже представитель наш на трубном сидит, да толку что? Не дают трубы, говорят, поважнее заказчики есть.
   С этими неутешительными известиями, вся разгоряченная, прибежала Аня к начальнику стройки. Начальник, выслушав ее претензии, в сердцах бросил:
   - Все я знаю, Коновалова! Думаешь, у меня от этого голова не болит? Сколько докладных подавал - и все без толку! - несколько успокоившись, он смягчил тон. - Вот скоро приедет представитель заказчика, мы ему все и обскажем, с бумажками в руках. Это же все-таки ОГПУ, им вряд ли посмеют отказать - а то живо в саботажниках или вредителях окажешься.
   Ладно, эту заботу пока можно выкинуть из головы. Но через неделю Анна стала ощущать в стройке какую-то неправильность. Вроде бы чего-то не хватает - понять бы только, чего именно? Долго это ощущение не давало ей покоя, пока однажды над Кисловодском не разразилась гроза, и по склону не потекли бурные потоки дождевой воды. "Дренаж!" - мысль ударила как молния. - "Почему не сделан дренаж?".
   Пришлось зарыться в проектную документацию. Оказалось, что проектировщики эту малость не упустили: дренаж горного склона был предусмотрен. Все чин по чину - вот и схема прокладки керамических труб...
   Начальник стройки, вздрогнул, увидев ворвавшуюся в его кабинет молодую женщину с девочкой на руках и в неизменном комбинезоне, впрочем, извазюканном не так уж и сильно, как можно было бы ожидать на стройке - все-таки она каждый день на ночь стирала свою рабочую одежку.
   - Ну, что там у тебя опять, Коновалова?
   - По проекту должен был быть выполнен дренаж склона, так? - она бросила на стол кипу бумаг с синеватыми линиями схем. - И где же он?
   - Ты документацию смотрела? - с деланным спокойствием поинтересовался начальник стройки.
   - Смотрела, - кивнула Анна.
   - Так, и из чего же этот дренаж нам надо городить?
   - Из керамических труб... - с некоторой неуверенностью в голосе, чуя какой-то подвох, ответила она.
   - Вот-вот, из керамических труб, - со вздохом подтвердил начальник. - И где же их взять прикажешь?
   - Но фонды-то должны были выделить?
   - Фонды выделили! - мужчина внезапно грохнул ладонью по столу. - А толку? Завод, который их должен поставить, еще не построен! И когда войдет в строй - неизвестно! Тут даже ОГПУ не поможет... - его голос, в котором прорезалась усталость, перешел на пониженный тон. - Из бетона лотки можно было бы сделать, так нету больше цемента. Все, что могли, выцарапали. Да обойдется как-нибудь и без дренажа, - добавил он.
   - Обойдется? - Аня аж задохнулась от возмущения. - Да следующей же весной, того и гляди, усадка превысит расчетную! Трещины в стенах пойдут. Тогда уж нас с вами точно во вредители запишут!
   Вскоре с Кисловодского телеграфа ушла в Москву телеграмма:
   "ОГПУ СССР
   Начальнику инженерно-строительного отдела А.Я.Лурье
   Строительство санатория Кисловодске стоит отсутствием цемента электрической арматуры водопроводных труб
   Коновалова".
   Телеграмма возымела действие - через две недели в адрес стройки прибыла партия цемента. Вскоре нашлись и трубы, и электрическая арматура. Теперь большую часть рабочих пришлось мобилизовать на рытье траншей для прокладки дренажа. Однако вскоре молодому инженеру пришлось разбираться с рабочими, которые остановили земляные работы, собрались большими группами и что-то горячо обсуждали. Завидев подходящего к ним начальника стройучастка, один из рабочих выкрикнул:
   - Эй, начальник! Прямо скажи - как наряды закрывать будешь?
   - А в чем дело? - поинтересовалась Аня.
   - В чем дело? Как это - в чем дело? - разом загалдело несколько рабочих. - Ты смотри, грунты здесь какие: это тебе не песочек, это же настоящая скала!
   - Ну, положим, до скалы еще докопаться надо, - резонно возразила она.
   - Да ты сама-то глянь - ведь сплошной камень! - снова раздались выкрики.
   Сплошной не сплошной, а в вынутом грунте действительно виднелось немало камней.
   - Нам с голодухи такой камень ковырять несподручно! - продолжали наседать на нее рабочие. - Нормы по карточкам против прошлого года урезали, и то не всегда получишь! - неслось со всех сторон. - В столовке щи такие дают, что только выливай! А больше и нету ничего!
   - Что я вам, ОРС, что ли? - пыталась защищаться Анна. - Это вы их пытайте, почему щи такие.
   - ОРС ты, или не ОРС, а работу мы тебе сдаем, - не отставали мужики. - А много ли с тех харчей наработаешь?
   - Знаете что, - рассердилась молодая женщина, - я вас с ложечки кормить не буду. Тоже мне, здоровенные мужики, мамку себе нашли! Сама каштаны с голодухи лопаю! А наряды закрою как положено, в обиде не останетесь.
   Вот ведь еще дело - прораба-то у нее нет, так и не прислали до сих пор. Так что и за прораба тоже отдуваться приходится, с нарядами этими разбираться...
   Едва успела она кое-как отбояриться от толпы землекопов, как от главного корпуса, кто-то заорал:
   - Начальница! Эй, начальница! Там тебя штукатуры на четвертый этаж кличут!
   Штукатуры сейчас работали на отделке наружных стен, и потому Анна стала карабкаться вверх по лесам от одного шаткого мостка к другому. Вот и мостки на четвертый этаж. Косые они какие-то, и верхний конец, кажется, едва касается лесов. А перила, похоже вот-вот отвалятся...
   Качнув рукой перила, она убедилась, что ее предположение было верно - они тут же завалились набок. А сами мостки? Аня с силой топнула ногой по доскам, верхний конец мостков сорвался, они с грохотом рухнули и, отскочив от лесов, полетели вниз...
   - Берегись! - запоздало заорала молодая начальница, но, к счастью, внизу в этот момент никого не было.
   После короткого разбирательства, во-первых, выяснилось, что никакие штукатуры ее на четвертый этаж не звали - тут произошла какая-то путаница. Во-вторых, нашлась бригада, что ладила эти мостки.
   - Вы что же делаете! - с жаром втолковывала Анна. - Лучше уж никакого ограждения не ладить, чем этакое убожество. Вот подумает человек, что можно опереться, прислонится - и шею себе свернет. Кто будет отвечать? А почему верхний конец мостков позабыли закрепить? Это что за разгильдяйство?
   Но злобный, с прищуром исподлобья, взгляд одного из рабочих заставлял подозревать, что не все так просто с этими мостками и с вызовом к штукатурам, и что, может статься, вовсе это не ошибка и не разгильдяйство...
   Да, голодуха могла довести и не до такого. Время и впрямь было голодное - даже курсантский паек в Москве не слишком радовал величиной и разнообразием. А тут, на стройке, снабжение вовсе подкачало - хлеб-то по карточкам ей, принадлежащей к начальствующему составу РККА, доставался регулярно, а вот со всем остальным было плохо донельзя. Но на одном хлебе и себя-то поддержать не очень получалось, а уж вместе с дочкой... Приходилось добирать единственным более или менее доступным в этих местах видом продовольствия - съедобными каштанами. К концу строительства Анна их уже видеть не могла - большую часть своего пайка она отдавала Эрнестине, и поэтому каштаны составляли основную часть ее рациона. Детский организм все же справился со скудостью питания, и девочка росла более или менее здоровой. Лишь с зубами было неважно - сказался недостаток кальция в рационе. Кости сформировались нормально, а вот на зубы уже толком не хватило.
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"