Дорогой мой читатель! Уж если ты открыл этот рассказ, то ответь мне на один вопрос. Скажи, тебе приходилось видеть рыбака-грузина? То-то же! А я видел и даже рыбачил с ним! Хочешь, познакомлю? Ну, тогда слушай...
Зовут его Жвания Гия Есебович, сейчас ему пятьдесят три года, низкого роста, полноты солидной, приятной для человека его национальности. В семидесятые годы, сразу после службы в Армии, привела его святая мечта об автомобиле Волга, на строительство Байкало-Амурской магистрали.
Будучи шофером, трудился Гия на самых ответственных участках, начиная от простого шофера старенького УАЗика , до водителя нового УАЗА, на котором он возил начальника снабжения всей стройки!
Несчетное множество раз вывозил Жвания начальственные телеса на пикники. На природе начальство кушало шашлыки, пило водку и говорило про женщин и охоту. Гия, приготовив шашлык, незаметно удалялся с глаз всевидящих и от безделья приобщался к рыбалке. В багажнике его машины всегда была раскладная удочка, червя можно было копнуть под любым кустом в тайге. А уж рыбы, за то время пока руководители боролись с пьянством, было выловлено неимоверное количество, от ерша до солидного красавца тайменя.
За семь лет ударного труда заработал Жвания талон на «Волгу», денег, которых хватило бы еще на две машины, и уехал в свою Абхазию. Выращивать и продавать мандарины Гия не умел и не хотел, поэтому деньги кончились через восемь месяцев. Машина была продана в знак справедливого удовлетворения потребностей многочисленных родственников, и на последние гроши купил Жвания билет в край сибирский, северный. Трудовую деятельность на новом месте Гия начал с того, что женился на скромной диспетчерше автобазы. Избранницу звали Валентиной, была она хороша телом и спокойна нравом. Через год родился сын, еще через два - дочь. Так пустил Гия свои корни в среднем Приобье.
Я познакомился с ним лет семь назад, когда вместе с женой приехал
к её родителям в город на Оби. Тесть мой и теща жили в «старом городе», у них был свой домик рубленный из бревен. Отец моей жены, Василий Егорович, был из кержаков, из староверов. С годами из него все кержацкие штучки улетучились, остался лишь говор, который походил на говор волжан, - в каждом слове он отдавал предпочтение букве «о». За это его прозвали «отцом Василием». Наверное имелось ввиду сходство его произношения с проповедью церковнослужителя. Человек он был хоть и не шибко грамотный, но мудрый от природы, спокойный и честный. В свои, далеко уже не молодые годы, был он подвижным, крепким и отношение к спиртному имел философское.
- Пока в Росси есть водка, - говорил отец Василий, - у нас не будет голода.
- Почему? - спрашивал я.
- Потому, что водку гонят из пшеницы! Если есть водка, - есть пшеница! Есть пшеница, - значит, есть крестьяне! А есть крестьяне - будет масло, мясо и сало! А какой же голод, если есть сало?
- А если неурожай, засуха, скажем? - подзадоривал я
- Значит, будем гнать самогон!
Допьяна он никогда не напивался, а находился в постоянном подпитии. Был улыбчив, со всеми соглашался, но при этом, как говорится, был сам себе на уме. Любил подшутить, в этом для него авторитетов не было. Он мог разыграть любого.
И вот, в один из приездов, Василий Егорович обратился ко мне с предложением.
- А что сын мой, не хочешь ли ты порыбачить благородной рыбы?
- Это какой?
- Нельмы, однако.
- Что за вопрос? Конечно, хочу!
- Тогда готовься на пятницу. Возьми на себя тушенку и водочку.
- Сколько брать?
- Тушенки много не бери, еще не очень холодно, а она в тепле долго не хранится - если не съедим пропадет, а вот водочки можешь брать хоть сколько.
- А сколько это: «хоть сколько»?
- Так, козе понятно, что не меньше десяти бутылок!
- Однако! - удивился я.
- Я же говорю, что не пропадет, даже хоть двадцать бутылок!
Если сейчас не выпьем, то на следующий год вы сЛюбаней приедете, а водки-то и покупать не нужно будет! Вот она стоит с прошлого года! Она ж не пропадает! Не то, что тушенка. Да и вам экономия, цены-то растут!
Водки я, конечно купил. Взял десять бутылок, наивно полагая, что спрячет Василий Егорович её где-то в дровяннике и хватит ему надолго.
В четверг вечером собрали мы с ним все необходимое в багажник его старенького «Москвича». Чего мы туда только не напихали: Три длиннющие рыбацкие сети, которые назывались провязами, два топора, чайник, кастрюли, овчинные тулупы, три фонарика, брезентовый тент, размером не меньше волейбольного поля, две пары резиновых сапог, несколько пустых мешков из-под сахара, и наконец, огромный фанерный ящик с ручками для двоих человек, с провиантом. Ящик мы привязали сверху Москвича на багажнике.
- Зачем так много набираем? - поинтересовался я
- На реке такой закон - едешь на день, собирайся на год!
Выехали в пятницу рано утром, часа в три. Ехать оказалось не далеко, минут через десять были на берегу Оби.
- Опаздывает Гия, - забеспокоился Василий Егорович.
- А почему Гия? Он что, нерусский?
- Нет, он грузин, но в рыбалке любого русского заткнет за пояс..
- Что, такой спец?
- Спец - не спец, а может пить не пьянея и разговоры жизненные рассказывать. А на рыбалке, поверь, это не мало.
- Да ну? - не поверил я.
- Сам увидишь...
Наконец, показались огни фар грузовика, который тащил на специальной тележке большую лодку, даже не лодку, а катер, на борту которого было написано « АМУР-М». Самосвал затолкал катер в воду, и когда тот всплыл , вытащил из под него тележку. Я стоял в стороне и из-за незнания, никакого участия в спуске катера на воду не принимал. Это делали мой тесть, невысокий, толстый и усатый хозяин катера и подросток, - сын этого Гии. Грузовик повез телегу обратно, а мы перетащили из Москвича весь наш скарб в катер. Когда все было уложено, тесть отдал ключи от машины подростку и тот уехал. По команде грузина мы заняли места в Амуре и развернувшись , катер устремились в темноту. Минуты через три грузин заглушил двигатель и повернувшись к тестю, скомандовал
- Давай!
Василий Егорович как-то скоро, вроде бы давно ждал этой команды, достал из ящика бутылку водки, три кружки и большую луковицу. Грузин открыл водку, тесть порезал лук, и больше чем полбутылки Гия разлил по кружкам.
- А запить нечем? - я не мог пить водку не запивая.
- Так вон за бортом воды-то сколько - кивнул отец Василий.
Меня передернуло, но выглядеть нежинкой не хотелось.
- Я цедил водку сквозь зубы дольше всех и не успев набрать воды из Оби, увидел протянутую мне руку.
- Гия, - представился грузин, - можно просто, Гриша.
- Андрей, - выдавил я задыхаясь.
Мы пожали друг другу руки. Мои пальцы слиплись...
- Очень приятно, - выдавил я.
- Зачем так говоришь, что мы не мужики? - Гриша кивнул на порезанную луковицу, - ты, старик, закусывай....
- Спасибо, - я взял кусочек и понюхал... После водки лук был слаще меда.
Погода была тихая, теплая, и наш катер плавно несло течением. Отсюда, с реки, спящий город казался тихим и совсем небольшим. Мы допили бутылку водки, закусили остатками лука, и закурили. У меня в желудке запекло, в голове зашумело...
- А почему мы луком, а не колбасой закусываем? - поинтересовался я, - там ведь и сало, и картошка, да и тушенка есть!
- Э-э-э, паря! Первую как раз луком и нужно закусывать. Лук гасит
водку! - тесть поднял палец вверх. - Ведь река пьяных не любит! Бывает такое завернет, что и трезвому впору креститься... А ты говоришь - сало. Реку уважать надо!
- Ясно, - согласился я, вообщем-то, ничего не поняв.
- Отец Василий прав! - подтвердил Гриша, завел двигатель и мы
поплыли навстречу течению, нельме, и темноте. Чем дальше мы удалялись от города, тем темнее становилось вокруг. Лишь на самом горизонте угадывались очертания берегов. Изредка Василий Егорович брал мощный прожектор, подключенный к аккумулятору, и светил им вокруг лодки. Так он обозначал наше местоположение на воде для таких же, как он говорил «болезных», как мы сами. Болезных, - рекой, рыбалкой, природой.
Ехали долго. С двумя остановками, - барахлил двигатель, и наконец, часов через пять мы вышли на берег Тром-Егана и оказались в Шишкинском «сосновом бору». Место называлось «Касьяновский песок». Сзади нас осталась Бабина протока, вдалеке виднелся Олений остров, а прямо напротив нашего берега, начиналась протока Лагерма. Не названия, а песни!!! Здесь переплелись в удивительный узор хантыйские названия рек и озер с красотой русского слова, его напевностью и мелодичностью. У Барсучьего острова, например, начиналась протока Березовая, которая впадала в озеро Ульт-Ягун. Красота!!!
Наш стан представлял собою полуизбу-полуземлянку, стоящую на высоком месте, среди кедрача. Внутри была печка-буржуйка, довольно большой настил, покрытый сеном, и стол.
Мы перетащили вещи, развели рядом с избушкой костер и принялись «перебирать провязы» - готовить к рыбалке сети. Занятие это довольно долгое и нудное, мы потратили на него около часа. Работали молча, лишь изредка Василий Егорович обращался то ко мне, то к Гии со словами:
- Ничё, паря-ванча, главное - чтобы погода не подвела.
Вначале, грузин показался мне типом мрачным, нелюдимым и не разговорчивым. Он работал сдвинув брови, всем своим видом выказывал некоторое пренебрежение, особенно ко мне.
- Что он такой надутый? - спросил я у Василия Егоровича.
- Паря-ванча, да Бог с тобой! Вовсе он не надутый! Это Гриша думу думает, и чем дольше думает, тем умнее скажет...
- А-а-а!!! Вон оно что! Ну-ну! - и я стал ждать умных мыслей.
Обедали в сухомятку, уху не варили - не клевало.
- Вот ведь загадка природы какая, - я решил поделиться своими познаниями в рыбалке, - вроде бы и речка одна и та же, и погода одинаковая, а бывает так, что утром клюет, а вечером нет!
- Старик, зачем говоришь «загадка»? - Гия закурил сигарету, и посмотрел мимо меня. - Никакой загадки нет! Утром рыба кушать не хотела, вот и не клевала, а к вечеру проголодалась! Так, что, это не загадка! Загадка - в другом! Вот, возьмем к примеру Гудаутскую конфетную фабрику: - в конфете дырки нет, а внутри повидло! Как он туда попал?
- Во-о-о-о-т оно!!! - Отец Василий подмигнул мне и с загадочным видом произнес:
- Это тебе, паря-ванча, не аппендициты свои вырезать, тут посерьезнее будет.
- Да.... - я даже не нашелся что ответить...
- А ты, старик, кем работаешь? - Гриша поудобнее устроился у костра.
- Зав. отделением, - я тоже, предчувствуя интересный разговор, закурил.
- У нас на БАМе тоже одному делали операцию, так ножницы в животе забыли... Посадили - пять лет дали.
- Кого, хирурга? - эту байку я знал давно.
- Да! Пьяный был... лыко не вязал. Я его маму имел, Гия выпустил дым колечками.
- А как же тот, у которого ножницы в пузе забыли? - отец Василий хитро прищурился...
- Выжил! У него ножницы сами через год вышли.
- Откуда, неужели из ...
- Нет. Возле пупка сделалась дырка и оттуда вылезли ножницы. Крепкий мужик был. Я с ним на медведя ходил.
Василий Егорович подзадоривал:
- Гия, что-то ты, паря, про медведя не рассказывал...Неужели завалили?
- Нет! Я его стоя зарезал. У напарника патрон заклинило, так миша на него и кинулся. До сих пор не пойму, как я успел нож из рукава достать?
- А разве у тебя своего ружья не было? - тесть продолжал заводить Гришу.
- Было, только если бы я начал его снимать с плеча, заряжать, целиться, моего напарника уже давно в живых бы не было. А так, я сразу тесак выхватил и прям в сердце, к-а-а-а-к дал! Я его потом еще часа полтора добивал, живучий гад оказался. На пол тонны потянул. И мясо не старое, розовое. Мы два дня его из тайги выносили. Я его маму имел!
- Да! Отменная, однако, у вас там охота была! - тесть восхищался очень по настоящему.
- Кому как, а лично я, никогда пустым с охоты не приходил. А ты, старик, не охотник? - Гриша впервые посмотрел на меня в упор.
- Да, как сказать? И ружье вроде бы есть, и взносы плачу, а кроме зайца ничего больше и не добывал. Хотя вру, как-то уток, на Дону стреляли. Выпили спиртику и давай по уткам палить... Втроем, четверых уток подстрелили.
-А изюбра охотился? - Гия явно решил блеснуть своими познаниями.
- Нет, что ты! Я и не видел его никогда... Даже не знаю, что это за зверь - я признал его превосходство полностью. Как выяснилось через много лет, именно это мое признание и заставило Гришу проникнуться ко мне уважением.
Время было послеобеденное, солнышко готовилось на покой.
- Ну что, дети мои! - отец Василий встал, потянулся - пойдем подремаем? Ночью погода вроде обещается... Поплаваем. Я думаю - нельмушка должна быть! Федор Иванович, братка моей старухи, говорил, что его парни уже нельмушку привозили. Даст Бог и нам посчастит...
Они с Гришей пошли спать в избушку, а я лег у костра, постелив толстый, овчинный полушубок. Минут через двадцать мне тоже пришлось перебраться к ним - комары одолели!
Проснулся я первый, на улице было темно. Спустился к реке, умылся. Ваккурат к закипающему чайнику показался отец Василий.
- Здорово ночевали! - Он присел к костру, прикурил от головешки. - А ты что так мало спал? Тоже, поди, от Гришиного храпа проснулся?
- Нет, я к этому делу спокойно отношусь.
- А я который год с ним рыбачу, а привыкнуть не могу, шибко храпом
донимает, подлец! Ты видел как он засыпал?
- Нет, когда я в землянку зашел, вы уже спали.
- В следующий раз обрати внимание, он сначала начинает храпеть, а уж потом закрывает глаза и ложится. Сдается мне, что у него в голове выключатель! Если его вниз нажать - сразу уснёт, вверх - проснулся. Правда, вверх - часто заедает, не срабатывает. Бывает, что и подниму его, и с избы выйдем, а он всё храпит! И так до тех пор пока рюмку водки не поднесу. Да, что тут говорить, ты сам увидишь!
Я заварил чай - высыпал в литровую банку пол пачки индийского чая, залил кипятком и накрыл полой полушубка. Было уже совсем темно, на небе появлялись первые звезды.
- Ну, что, сын мой, готовь закусить, а я пойду поднимать «медвежатника».
За то время, пока тесть будил Гришу, я успел нарезать хлеб, колбасу, почистить лук. Когда они появились, я убедился, что отец Василий был прав, сидя за столом у костра, грузин время от времени начинал громко храпеть, при этом вздрагивал, будто сам себя пугался.
- Ну, что, паря-ванча, наливай? - Тесть открыл бутылку и протянул мне - у тебя рука точная, набитая! - Я не стал уточнять, что он имеет виду - скальпель, или стакан.
- Всю за раз разливать? - Я не знал их порядков.
- За раз, однако, многовато будет - дели на два.
Когда допили водку, я решил, что Гия проснулся окончательно - он перестал храпеть и спросил сколько времени. Приближалась полночь. Наливая чай в кружку, он понюхал заварку и высказал мнение о том, что индийский чай не имеет никакого аромата, потому что его разучились делать, и он теперь дерьмо.
- Сейчас грузинский чай считается лучшим в мире, гордо заявил Гия. Особенно вкусный и ароматный - чай Зугдидской фабрики, в нем совсем нет опилок! Я не согласился, сославшись на вековые традиции чаеводов Индии.
- Старик, ты не знаешь этих индейцев! От них всего можно ожидать...
Я их маму имел! А насчет аромата - можешь спросить своего тестя, он тебе скажет.
- Я вам, сыны мои, насчет запаха так скажу! Пока в кружку чая пару ложек сахара не сыпанешь - никакого аромату! Какой бы чай ни был - хоть индийский, хоть грузинский!
Я согласился, Гриша промолчал.
- Ну что, паря, с Богом?
Сеть уложили сверху брезента на носу лодки и на веслах отплыли от берега. Греб грузин, я сидел в самой корме, приглядывался, учился. Суть рыбалки сводилась к следующему - нам нужно было выбросить сеть строго поперек реки и следить за тем, чтобы она плыла ровно, а не складывалась в узор, о котором отец Василий говорил: « как бык поссал на пыльной дороге». Дали погрести и мне. Тесть командовал:
- ...немного попусти, та-а-ак ... Табань... Отдохни чуток... Попускай... Натяни, видишь, пузом пошла? - он светил мощным прожектором на поплавки, следил, чтобы сеть шла ровно. В руках он держал длинную веревку, на дальнем конце которой, была привязана сеть, и посредством которой мы управляли плавом. Когда в сеть попадалась рыба - веревка дергалась и по характеру рывков, можно было судить о том, какая рыба попалась.
- О!!! Язек залетел, внизу ударил...- тесть переводил на человеческий язык то, что рассказывала ему веревка. - А это.... По моему, нельмушка попалась... Нет, щука, однако! Долго дергает... Нельма - она чем больше размером и жирнее - тем дохлее. Когда в сеть залетит - дернется, и еще раз, когда в лодку ее поднимаешь, и всё - сдохла. А щука - так она будет еще час на берегу прыгать... Живучая, каналья, как Гришин медведь. - Даже в темноте я видел как тесть ухмыляется.
К шести часам утра мы нарыбачили четыре нельмы килограмма по три, десятка два крупных язей и дюжину щук. По словам моих наставников, улов был средненьким - ни то что бы очень, но и не совсем, чтобы уж...
Проснулись после обеда от ружейных выстрелов. У нашего костра резвились четверо крепких, хорошо выпивших парней. Они подбрасывали вверх пустые бутылки, консервные банки, Гришину вязаную шапочку, и палили по этим предметам из пятизарядного ружья. Гия перестал храпеть еще не проснувшись.
- Ну чё, мужики, гусь идет? - парень с ружьем был крепко выпившим.
- Конечно идет! Куда же ему деться - тесть вылез из избы, я следом
за ним. - Только, тут мы его уже шугнули, а вот километров пять выше по Тармагану - там, да!!! Там его тьма! Нынче вечером сам видел как туда три косяка опустилось. Там у них кормовые озера и если вы успеете застолбить место, то гуся возьмете немерено.
Через минуту их лодка, под двумя моторами, резво уходила вверх по реке. Из избы вылез Гия.
- А я слышу - стреляют, я пока встал, пока нож в рукав засунул, ты их уже и отправил. Я их маму имел!
- А там что, действительно гусь есть? - спросил я тестя
- А куда же ему деться? Там он весь и сидит, их ждет.
Мы перебрали сеть, сварили ведро ухи из голов нельмы и присели у костерка. Холодало. Ветер сменился на северный, стал колючим. За ночь мы смогли сделать всего один плав, добыли одну нельму килограммов на семь, и около десятка язей. Не смотря на такую погоду, сверху реки слышались выстрелы.
- Парни гуся давят, - выпив по третьему заходу водочки, предположил Гриша.
- Неужели они что-то в такой темноте видят? - мне не верилось, что в такую погоду можно было охотиться.
- Э-э-э-э, паря-ванча, это ты в такую погоду хрен что разглядишь, а они видят все, даже гуся!
- Так там, что, дичи нет??? - у меня мелькнула смутная догадка.
- Так, а откудова ей там взяться??? Там болото, а гусь на болото не садится, это тебе не утка!
- А вдруг вернутся? - предположил я.
- Значит, угостят нас гусятиной, - засмеялся тесть.
- Я их маму имел, - напомнил Гриша.
Светало. Ветер стихал, а мы открыли третью бутылку водки. Как ни странно, но никто из нас не был пьян. Жирная уха, свежий воздух - пей, хоть залейся, а не опьянеешь! Каждый из нас переживал сейчас те прекрасные минуты, когда все друг друга уважают, но вслух об этом еще не спрашивают. Отец Василий раскрутил Гию на рассказ о том, как тот «бухал» с космонавтами. Гия увлекся, его «несло».
- Когда они приземлялись, то ехали сразу ко мне в баню! Да!!! У меня была парилка - на всем БАМе такой ни у кого больше не было! Я в ней до трехсот градусов температуру нагонял. В тот раз их было трое, я их маму имел! Фамилий не помню, но точно знаю, что не Гагарин. Ихняя ракета упала на парашюте метров триста от моей бани! Они только вылезли, я сразу узнал одного. Фамилии не помню, но точно знаю, что не Гагарин. Он меня тоже узнал - уже не первый раз летал, мы сразу обнялись, и бац! - прям в баню. Они даже в Москву не стали звонить, что прилетели. Сразу в парилку и я, конечно, с ними. После первого захода по стакану коньяку влили, но ни в одном глазу!
- А коньяк грузинский или армянский? - попытался уточнить отец Василий.
- Точно название не помню, но знаю, что у них с собой ящик был. По- моему, американский коньяк. Я точно помню, что на бутылке по ихнему было написано «белый орел». У меня, помню, собралось всё начальство: и начальник строительства, и зам. по снабжению, даже, помню, начальник автоколонны был. Я его маму имел! Вобщем, - все были! Да!!! Доложу я тебе отец, они и пьют... Даже я пьянеть начал, а у них ни в одном глазу! Да!!! А что ты хочешь? Ты знаешь как их там тренируют? Ужас! Крутят на разных качелях, центрифугах, еще на чем-то... И там у них такой порядок - если ты не обблевался, то запускают без разговора. А если не выдержал - сразу белый билет и живи как хочешь!
Было совсем светло, ветер утих, и в разрывах тумана показалась лодка, которая плыла сверху по течению, в ней никого не было видно. Отец Василий с Гришей завели Амур, выловили лодку и подтащили её к берегу.
В ней, совершенно раздетый, в одних трусах и в резиновых сапогах, лежал один из вчерашних горе-охотников. Он был синий, местами даже фиолетовый
- Труп? - спросил я
- Да вроде дышит.
- Я его маму имел.
Мы отнесли его в избушку, затопили буржуйку, укрыли парня полушубком и сами тоже прилегли подремать.
- Вот бедолага, - заключил тесть- переохотился.
Мы уснули не раздеваясь. Жвания спал с ножом в рукаве, поэтому не храпел.
Проснулись после обеда, почти одновременно. Парень сидел обхватив колени руками и тупо озирался. Наконец, пересохшими губами, шепотом, он спросил:
- А где все?
- Кто, все? - уточнил отец Василий
- Ну, это... как его... Подранок, Буров, Колян.
- А кто такой подранок?
- Лёха, в РММ работает.
- Работал твой Леха в РММ, работал... - тесть с серьезным видом
пытался прикурить от полешки в буржуйке.
- Как это, работал, - уже в полный голос спросил парень?
- Застрелил ты, паря, своего Леху! - тесть по прежнему был очень
серьезен, - не помнишь, что ли?
- Не может быть! - парень снова перешел на шепот.
- Ну, Леху-то ладно, он все равно подранок. А вот, зачем ты остальных завалил?
- Не знаю, не знаю, тебе видней из чего ты стрелял.
- А что теперь будет?
- Перестань, - прекратил я спектакль, так мастерски разыгранный тестем,- ты видишь, что у него нервный припадок начинается? Гия,
налей ему граммов сто, не больше.
- Ладно, паря-ванча, - расплылся в улыбке отец Василий, - пошутил я! Не бери в голову. Гусей-то вы настреляли?
Мы отвезли нашего гостя к его товарищам, которые спали богатырским сном вокруг погасшего костра. Первым делом мы осмотрели их стан в поисках ружья. Его нигде не было. В погасшем костре угадывались фрагменты сгоревшей одежды - рукав куртки, кусок брюк. Рядом с костром лежал совершенно целый шерстяной носок.
- Вспомнил! Я вспомнил, - завопил парень, - я упал в воду и повесил сушить одежду... Да!!! Я ружье упустил и пытался его достать...
- А в каком месте?
Парень обвел взглядом метров триста берега и сказал:
- Где-то здесь.
- Я его маму имел! - Гриша сделал комплимент маме горе-охотника.
- А гуси где? - не вытерпел отец Василий.
- Не знаю, наверное улетели.
- А были?
- Вроде были...
- То-то же! - тесть повернулся ко мне с упреком, - а ты говоришь, что гусь на болото не садится. Садится! И еще как садится!
Мы пробыли на реке пять суток. Моя водка закончилась на четвертый день. Когда мы уже собирались уезжать, к нашему берегу причалили две лодки. В одной были знакомые тестя - бородатый, крепкий старик с двумя сыновьями.
- А что, Васятко, хорошо порыбалил?
- Взял маленько, только две ночи - коту под хвост, погода не дала
поплавать.
- Крупная нынче нельма?
- Да я крупную не брал, старался среднюю, муксунку...
- Пошто крупную не брал? Не попадалась?
- Попадала, да я её выпускал, - у ней голова не прожаривается.
- Да ты что? Лучше бы мне отдал!
- Дак, откудова я знал, что ты приедешь? Если б знал, то конечно...
И даже я, глядя на своего тестя, с трудом верил, что он говорит неправду.
Назад плыли долго, против волны и ветра. Два мешка с нельмой мы положили по бортам, в каждый положили по тяжелому камню на случай встречи с рыбохраной. Но в этот раз судьба была к нам благосклонна. Когда до города оставалось минут десять ходу, Василий Егорович подмигнул мне, и обращаясь к Грише помечтал:
- Вот бы сейчас коньячку, грамм по сто, а? Американского!