Моросил мелкий противный, холодный дождь. Капитан Невзоров, командир взвода ДПС, третий час дежурил на улице. Несмотря на поддетый шерстяной свитер и непромокаемую куртку, он, казалось, продрог до последней косточки. Ему нестерпимо хотелось в тепло, попить горячего чаю и хорошо поесть. Но участившиеся в последнее время непрерывные проверки высших инстанций и сложная дорожная обстановка не позволяли бросить все и укрыться в служебной машине.
Водитель иномарки, которую остановил Вадим Геннадьевич, по установившейся традиции сидел в машине, ожидая подхода инспектора. И пошел Невзоров к нему, чертыхаясь и на погоду, и на службу, и бог знает на что. Владелец авто приспустил свое стекло и безропотно протянул документы. Одного взгляда хватило Вадиму Геннадьевичу, чтобы понять, что перед ним благопристойный водитель, у которого и документы в порядке, и техосмотр пройден и страховка имеется.
Тем не менее он внимательно просмотрел все документы, не сказав ни слова, вернул их и направился на привычное место к перекрестку. Таким не хотелось даже желать счастливого пути, как учили их на каждом ежедневном разводе. Невзоров знал, что такие будут ехать по правилам, но в пути никому не помогут, проедут мимо беды, с твердым убеждением, что это не их дело.
За тринадцать лет безупречной службы он насмотрелся на людей, стал неплохим психологом, что позволяло ему чувствовать, кого из нарушителей можно отпустить, кого надо наказать на полную катушку. Его спокойный нрав и безумная преданность семье несколько выделяли Невзорова из числа сослуживцев, что сказалось на служебном росте. Капитанами стали почти все, с кем он начинал служить, но командирами взводов были лишь единицы.
Вадим Геннадьевич никоим образом не важничал служебным положением, командирский голос повышал крайне редко, зная, что его подчиненные - это товарищи, которые всегда подстрахуют и помогут, ведь на дороге происходило всякое. Сколько раз агрессивность проявляли пьяные водители, приходилось с напарником не только применять физическую силу, но и пользоваться оружием в качестве последней меры. Правда, стрелял Невзоров только в тире, а на трассе применил оружие по нарушителю всего один раз. Но этот один раз он никогда не забудет.
А дело было так. В тот злополучный день дежурили они с напарником на трассе. Около полудня получили ориентировку по связи об очередной угнанной иномарке. Привычнее не бывает, их угоняют каждый день, и не одну, а находят единицы. В каждом регионе сложились свои преступные группы, некоторые угоняли и продавали, другие наладили бизнес по продаже запчастей и пускали ворованные машины на разборку. Это оказалось более выгодным делом, чем продавать машину целиком. Работы чуть больше, но прибыль несоизмеримо выше, а главное, опасности меньше. Машину угнали, ее сразу на разборку, через несколько часов о ней напоминают лишь старые номерные знаки.
Конечно, есть машины, которые угоняют под заказ, их долго держат в отстойниках, перебивают номера на кузове, двигателе, если надо, перекрашивают и перепродают за небольшие деньги заказчикам. В основном это хорошие и новые машины.
Особняком стоят машины класса люкс. Их тоже угоняют под заказ, несмотря на самые сложные системы сигнализации, включая космический поиск и контроль. Хотя и говорят в автосалонах, что такие тачки не угнать, но находятся умельцы, и навороченная, с кучей охранных комплексов, машина бесследно исчезает. Вроде только стояла, а через пять минут глядь - ее и след простыл.
Невзоров бывал на учебе, слушал специалистов и знал, что если машину заказали, то что бы на ней ни стояло и как бы ее ни прятали, все равно угонят. Только информация о заказе может расстроить планы угонщиков, и то не всегда.
Вадим Геннадьевич прочитал ориентировку и причмокнул, поняв, что угнали последнюю модель "Тойота " представительского класса.
- " Кого-то нагрели тысяч на пятьдесят, а может, больше", - подумал про себя Невзоров.
С ним тогда дежурил Боря Акимов, вечный старший лейтенант. Было тому за сорок, тучноват немного, зато водил служебные "Жигули" как бог. Стоят они на обочине у знака, обозначающего завершение населенного пункта, и изредка останавливают зазевавшихся или слишком нахальных "шумахеров". Первые получают по минимуму, если не спорят, а вторые - всегда по полной программе.
Время текло незаметно, и скоро, казалось, пора домой в родные пенаты. Вдруг Борис вздрогнул и подтолкнул в бок немного сонного Невзорова.
- Не наш ли голубь летит? - сказал он взволнованно.
Капитан внимательно посмотрел на приближающуюся машину. "Тойота" ехала под восемьдесят вместо положенных шестидесяти, но за такое превышение опытные инспектора, как правило, не останавливали. Мороки и писанины много, а наказание плевое. Правда, номерные знаки просматривались плохо, видно были заляпаны грязью. Невзорова передернуло, чутье его редко обманывало, и он вышел из машины. Показав водителю жезлом, чтобы тот остановился, капитан крикнул Акимову, что он был начеку. "Тойота" замедлила ход, но кто в ней сидел, Вадим Геннадьевич не видел из-за тонированных стекол. Невзоров двинулся к машине, но как только он приблизился к ней вплотную, она рывком на полном газу рванула вперед. Краем глаза Вадим Геннадьевич увидел, что Акимов завел "Жигули" и, рыча на высоких оборотах, подъезжал к нему. Тем временем "Тойота" быстро набирала ход, и расстояние между ними существенно увеличивалось.
Но трасса есть трасса, и машин на ней сейчас в любое время суток хоть отбавляй, что вселяло надежду на благополучную погоню, несмотря на большую разницу в лошадиных силах. Пока Акимов разгонял служебную "десятку", Невзоров включил все системы звуковой и световой сигнализации и предупредил дежурного о сложившейся ситуации. Гаишной машине проще было выезжать на полосу встречного движения, освобождая себе дорогу понятными каждому водителю сигналами. Но и "Тойота" лихо крутилась между машинами, не раз создавая аварийную ситуацию, и успешно сохраняла между ними приличную дистанцию.
Тем не менее главной задачей для инспекторов являлась не поимка беглецов, а само преследование. Если они не потеряют из виду "Тойота", то рано или поздно на следующем посту товарищи помогут и перекроют ей дорогу. Единственным шансом для нее уйти от погони могла стать второстепенная или проселочная дорога. Но там в первую очередь будет играть мастерство водителя, а не мощность под капотом. Словно услышав мысли Невзорова и поняв бесперспективность гонки на трассе ,"Тойота" неожиданно свернула на проселочную дорогу.
- Ну, Боря, теперь они наши - уверенно сказал Вадим Геннадьевич, видя, как он сворачивает туда же, надеясь теперь на его водительское умение.
- Только бы без сложностей - словно заклинание произнес Акимов, подразумевая опасность встречи с обреченными угонщиками.
Невзоров промолчал, разделяя его опасения, и спустя минуту сообщил дежурному об изменении маршрута и попросил помощи.
"Тойота" тем временем снизила скорость и расстояние между ними стало сокращаться. На связь вышел дежурный и сообщил, что к проселку подъезжают две патрульные машины и чтоб они лишний раз не подвергали себя опасности.
- Не стоят отморозки вашего волоска. Берегите себя - то ли попросил, то ли порекомендовал дежурный, завершая связь.
Невзоров достал пистолет, взвел курок и снял с предохранителя. "Тойота" медленно каталась, словно в ней решали как быть. Акимов сокращал дистанцию и вскоре подъехал почти вплотную. Невзоров через динамик приказал всем выйти из машины и положить руки на капот. Из остановившейся "Тойоты" вышли двое мужчин, встали у дверей и прислонили руки к стеклам. Вадим Геннадьевич выбрался из машины и, внимательно следя за ними, направился к "Тойоте". Акимов остался сидеть за рулем "десятки" с работающим двигателем. Невзоров не успел сделать и десяти шагов, как дверь иномарки распахнулась, и еще один человек выскочил из нее, стрельнув два раза в Вадима Геннадьевича. В тот же миг Акимов на полном газу направил машину на стрелявшего, и тот тут же начал палить по милицейскому "Жигуленку". Невзоров, которого не задели пули, направил на преступника табельное оружие и начал вести ответную стрельбу.
Все, что произошло дальше, показалось страшным кошмарным сном. Преступник, стреляя по машине, через мгновение оказался раздавлен ею от сильного удара, который вдавил его в "Тойоту". Двое других попытались бежать, но страшный окрик Невзорова заставил их лечь на землю. Вадим Геннадьевич подошел к стрелявшему и, убедившись, что тот мертв, позвал Акимова. Борис молчал, и Невзоров испугался, увидев окровавленное лицо напарника. Вадим Геннадьевич бросился к нему и начал трясти, пока тот не приоткрыл глаза. Он говорил ему какие-то обнадеживающие слова, потом резко подбежал к лежавшим мужчинам и, сильно ругаясь, уже готов был пристрелить их и, может быть, так и сделал, но в это время подъехали патрульные машины.
Акимова сразу повезли в больницу, а двух угонщиков, немного побив, отправили в наручниках в ближайшее отделение милиции. Невзоров ехал с Акимовым и, гладя его руку, уговаривал держаться. Но ранения оказались слишком серьезными, и Борис, не доезжая до больницы, навсегда закрыл глаза. Акимова посмертно наградили орденом, а Вадима Геннадьевича медалью и дали дополнительный отпуск.
После этого случая начальство рекомендовало его на повышение, и спустя какое-то время Невзорова назначили командиром взвода инспекторов ДПС. С тех пор прошло два года, Вадим Геннадьевич сменил нескольких напарников, а в этом году взял себе молодого лейтенанта, пришедшего к ним после окончания училища. Звали нового напарника Сергей Викторович Звягинцев.
Лейтенант оказался человеком вдумчивым, неспешным, искал дружеских отношений с ним, но обращался к Невзорову по имени-отчеству - Вадим Геннадьевич, а в присутствии начальства по уставу - товарищ капитан. Ему хотелось честно исполнять свой долг, наказывать нарушителей, помогать попавшим в беду водителям и стать достойным и надежным напарником своему старшему товарищу.
Вадиму Геннадьевичу нравилась открытость Звягинцева и отсутствие даже малейшего намека на какую-то меркантильность. Он не интересовался взятками, не спрашивал о возможных тарифах за те или иные нарушения или о нечто подобном. Хотя в народе устойчиво и не без оснований витала тема о взяточничестве и поборах на дорогах.
Если быть предельно откровенным, то и сам Невзоров не являлся абсолютно кристальным инспектором. Да, были случаи, что и он брал, но вспоминать об этом не хотелось. С Акимовым, царство ему небесное, попадали они в такое положение несколько раз. Первый эпизод Вадим Геннадьевич запомнил на всю жизнь. Борис стоял на перекрестке и руководил движением, несмотря на работающий светофор. Вот-вот должна была проехать кавалькада чиновников, и проехать, конечно, беспрепятственно, на высокой скорости.
Все шло, как всегда, машины спокойно стояли, следуя указаниям регулировщика. Все-таки он на перекрестке, согласно правилам, самое высшее начальство, и даже работающий светофор ему подчиняется. И надо же такому случиться, что в самый момент проезда кавалькады одна иномарка вздумала выворачивать на основную дорогу, вынуждая господ прижаться к осевой. Тут же в машину Невзорова поступил приказ - нарушителя задержать и наказать, а что им потом дадут по шапке, он понимал и так.
Вадим Геннадьевич незамедлительно остановил провинившегося: им оказалась молодая, приятной наружности женщина. Невзоров взял ее документы, объяснил женщине, за что она остановлена, и пригласил для составления протокола в служебные "Жигули". Тем временем Акимов, выполнив задачу, покинул перекресток и присоединился к ним. Молодые инспекторы не спешили наказать симпатичную женщину и расстаться с ней. Все-таки красота - страшная сила, в то же время приятная и очаровывающая.
Невзоров вновь и вновь расспрашивал женщину, пытаясь понять, почему она не заметила регулировщика и свернула на главную дорогу. Та, немного волнуясь, сетовала на то, что солнце ослепило ее, и она не увидела Акимова, лишь вглядывалась в работающий светофор. Водительские права женщина получила совсем недавно и, видимо, боялась, что за нарушение, связанное с проездом начальствующих лиц, ее могут серьезно наказать. Она кокетливо просила молодых "гаишников", отпустить ее и обещала, что больше никогда ничего подобного с ней не случится. Впрочем, так говорили почти все нарушители, но только красивые женщины среди них встречались нечасто. Чувствовалось, что Борис готов ее отпустить, но еще раз пожурить, глядя в ее красивые глаза, но решение оставалось за старшим. Ведь Невзорову отвечать за этот инцидент перед начальством, а отвечать придется.
- Марина Сергеевна - обратился к провинившейся Вадим Геннадьевич, узнав ее имя из документов. - Вы допустили серьезное нарушение, и за это должны понести наказание. Ваша отсылка на солнце не меняет существа, ведь другим водителям оно тоже светило, но они внимательно следили за дорожной обстановкой, вы же - нет. К тому же чуть не въехали в вереницу служебных машин, так что не знаю, что с вами и делать...
Вдруг у женщины сверкнули глаза.
- Милые ребята, - начала она с виноватой улыбкой, - Я бы заплатила вам штраф, но кошелек оставила дома. Я уже опаздываю на совещание, и мой шеф может мне этого не простить. Прошу, отпустите меня, я вас потом сама найду и привезу штраф.
Последнюю фразу она произнесла так проникновенно, что Невзоров молча протянул ей документы. Женщина вышла из "Жигулей" и сказала:
- Спасибо. Но я с вами не прощаюсь.
- Ну, и правильно, - после некоторого молчания произнес Акимов, - мы ведь можем и устное предупреждение сделать.
В тот же день Марина Сергеевна нашла их и, подождав, когда они разберутся с очередным нарушителем, села к ним на заднее сиденье. В руках она держала тяжелый сверток.
- Еще раз спасибо вам - сказала она, продолжая улыбаться - Я готова заплатить штраф, а этот сверток вам в подарок за понимание.
- Там не бомба? - весело спросил Акимов.
- Нет, - отвечала Марина Сергеевна - Там нормальный коньяк.
- Так это взятка должностному лицу, - игриво продолжал Акимов.
- В данный момент я ничего не нарушила и мне не за что давать вам взятку, - ответила она почти серьезно.
В машине повисла пауза.
- Так что насчет штрафа? - вновь напомнила Марина Сергеевна.
- Мы надеемся, что вы осознали содеянное, - начал говорить Вадим Геннадьевич, - и больше с вами подобного не повторится. А насчет презента, это вы напрасно, да и водку мы любим больше. Так что лучше заберите.
Женщина, не сделав даже попытки забрать сверток, открыв дверцу, напоследок сказала:
- Возможно, вы неплохие ребята. Удачи вам, - и пошла красивой походкой к своей машине.
Так в первый раз они получили несколько бутылок дагестанского коньяка. И что бы они себе ни говорили и как бы ни успокаивали себя в глубине души они знали, что этот коньяк - обыкновенная взятка, но высказывать вслух этого как-то не хотелось.
Бежало время. Звягинцев уже немного заматерел. Не краснел, когда останавливал дорогую иномарку или когда нарушителем оказывалась очаровательная девчонка. За полгода Сергей Викторович, или Сергуня, как его дружески называл Вадим Геннадьевич, поднабрался опыта, узнавал многих водителей и по-прежнему старался быть беспристрастным к тем, кто на дороге не соблюдал никаких правил. Этот добросовестный сотрудник являл собою образец инспектора, и не хотелось думать о том, почему в народе говорят о сплошном взяточничестве среди гаишников.
Взять хотя бы Звягинцева, да и других молодых офицеров, которые пришли к ним. Они ведь точно не хотят, чтоб на них косо смотрели на улице, в подъезде и чтоб не говорили за спиной: вон идет страж на дорогах с набитыми карманами. Эти молодые, не испорченные жизнью ребята вообще вели себя скромно, даже разговоры о повышении зарплаты поддерживали неохотно. Им нравилась форма и те возможности, которая она давала молодым офицерам - быть мерилом справедливости на дороге среди бешеной гонки автомашин, мерилом для водителей, в том числе гораздо более старших, а зачастую занимающих высокие посты. Они упивалась этой властью, этой ответственностью, которая возложена на них государством. И это состояние не являлось высокой патетикой, а составляло смысл их жизни, даже не службы.
Именно сейчас молодым инспекторам крайне нужны хорошие наставники, которые за три-пять лет или, может, больше отшлифуют их максимализм, их служебное рвение. Сделать так можно лишь личным примером и не только профессиональным знанием всех тонкостей законов, правил, разъяснений, приказов и прочее, но и своим поведением - в быту, семье, на службе. Кому повезет с хорошим наставником, того уже трудно испортить в последующей самостоятельной служебной деятельности. Вадиму Геннадьевичу хотелось быть хорошим и уважаемым наставником.
Как-то раз, обеспечивая проведение большого спортивного мероприятия, Звягинцев еле уговорил одного нахального водителя не пытаться проехать к спорткомплексу, ибо там паркуются только машины по приглашениям. И если у него нет такого приглашения, то пусть поставит машину там, где найдет место, как все. Но владельца шикарного внедорожника не устраивала парковка для всех, видно, он привык к особому отношению. Сначала водитель стал уговаривать Звягинцева, называя громкие имена, потом незаметно протянул ему денежную купюру. Видя, что инспектор замолчал, владелец джипа с довольным видом проговорил:
- Ну что, договорились, командир? Давай бери и пропускай.
Первая оторопь у Сергея Викторовича прошла, но он не нашел ничего лучшего, чем отойти от водителя, встать перед капотом и одновременно свистком и жезлом показал направление движения.
- Ну, лейтенант, я сделаю так, что тебе старшим уже не быть, - недовольно и громко проворчал владелец внедорожника.
Инспектор вновь засвистел, и джип нехотя отъехал от него.
Все это Звягинцев рассказал спустя полчаса, когда началось мероприятие и вокруг спорткомплекса установилось затишье. Его взволновал даже не факт подкупа, а манера поведения человека, привыкшего за деньги обходить правила для всех и получать многое. Сергея Викторовича оскорбило то, что его, человека в форме, государственного человека, за взятку хотели превратить в простого привратника, который за чаевые с подобострастием открывает дверь.
Невзоров слушал молодого "гаишника" с улыбкой в душе. Ему еще больше стал симпатичен Сергуня.
- "Пусть переживает, - думал про себя Вадим Геннадьевич, - пусть даже озлобится на таких людей, у которых, как говорят, пальцы веером. Он сам должен осознать свое место в жизни, через нутро провести грань, что можно, а чего нельзя. Только тогда Звягинцев состоится как гражданин и человек. И если ему удастся, то и инспектором он будет хорошим".
Закончив эмоциональный рассказ, Сергей Викторович неожиданно спросил:
- А вы, Вадим Геннадьевич, брали взятки?
И внимательно и напряженно посмотрел на Невзорова. Вадим Геннадьевич вначале остолбенел от неожиданности, потом хотел быстро сказать "нет", но не стал этого делать. Перед этим порядочным человеком ему хотелось быть правдивым
- Да, - протянул он медленно и замолчал.
- Это был не единичный случай? - вновь задал вопрос Звягинцев.
- Нет, - ответил Вадим Геннадьевич и тут же пожалел об этом разговоре.
Невзоров откинулся на сиденье и сделал вид, что хочет почитать газету. Некоторое время в машине висела напряженная тишина.
- Мне было бы интересно услышать хоть об одном из них, - сказал Звягинцев как бы сам себе, - но если не хотите, можете не рассказывать.
И демонстративно стал смотреть в сторону.
- Хорошо, Сергуня, слушай, только выводы сейчас не делай, - устало произнес Невзоров.
Он начал свой рассказ неторопливо, словно пытаясь вспомнить не только детали, но и воссоздать атмосферу, полную картины того случая. В тот вечер они с Акимовым дежурили на пригородной трассе, и их машина стояла на обочине у вновь построенного элитного коттеджного поселка. Вечер пятницы подходил к концу. Движение на дороге затихало, лишь редкие машины торопились в свои гаражи. Дежурство происходило давно, с тех пор прошло несколько лет. Сейчас на этой трассе машины проносятся всю ночь, и движение не утихает до раннего утра. А в тот день они с Акимовым, выполнив план по нарушителям, сидели и ожидали команды на возвращение.
Осенняя ночь давно овладела окружающим пространством. Звезды почти не проглядывались. Хорошо еще, что не шел противный дождь, и казалось, было не так холодно. Но листва с деревьев облетела, а голые березы и тополя стояли немного горестные и печальные. Лишь ели и сосны вносили некоторую красоту в засыпающую природу. Не слышно было ни пения, ни полета птиц, и стаи пернатых уже улетели в теплые края. Хотя особой тишины не ощущалось. Где-то в коттеджном поселке тарахтел дизель, обеспечивая кого-то то ли светом, то ли строительной работой.
Вадим Геннадьевич с Борисом вели неспешные разговоры на житейские темы. Борис сетовал, что до получки не дотянет и снова надо будет у кого-то одалживать деньги. И сразу стал ворчать: почему, дескать, им там мало платят за ночные дежурства, за опасности на дороге, за патрулирование по праздникам и выходным, а бывало, что дежурить приходилось на Новый год? Ворчал до тех пор, пока Невзоров не сказал:
- Тогда бросай службу, займись бизнесом, заработай миллион и ходи в Рио- де-Жанейро в белых штанах.
Акимов оборвал ворчание, словно на полуслове и замолчал. Потом выдавил:
- Да, но хотя бы платили без задержек, тоже мне - великая держава.
- А представляешь, Боря, сколько нормальных людей сейчас вот так же костерят правительство и страну? Мы хоть с тобой живем в приличном городе, у нас есть благоустроенное жилье, там свет и тепло, а подумай о тех же военных, кто где-то на точке, без кола и двора, где жене негде работать и кроме пистолета, самолета или танка у него ничего нет. Вообще ничего, разве форма, да и та на гражданке не пригодится.
- В армии есть врачи, связисты, программисты, кадровики, - их с радостью возьмут на работу, - говорил Акимов, как бы оправдываясь.
- Их мизер, основную массу составляют люди с оружием, и другой профессии у них нет. А чтобы устроиться здесь на работу, им надо иметь хотя бы жилье. А ты представляешь, сколько оно сейчас стоит? Или так называемые колхозники. Работы почти нет, колхозы распались, денег совсем нет, и сидят мужики, пьют самогонку при лучине, как в стародавние времена. Так что, Боря, нам еще, можно сказать, повезло.
Вновь помолчали. Невзоров запросил дежурного, не пора ли домой, тот ответил, что начальство не разрешает.
- Я вот помню, Боря, это поле, рядом с которым мы сейчас стоим, - продолжил Вадим Геннадьевич разговор. - Ты же знаешь, я тут родился и с детства многие места мне хорошо знакомы. Сюда я приезжал зимой на лыжах. Напрямик от дома моих родителей сюда не больше пяти-семи километров. Летом гонял на отцовском велосипеде. Так на этом поле местный колхоз то кукурузу выращивал, то горох, то еще что-нибудь.
- Здесь еще два года назад ничего не строилось, - добавил Акимов.
- Да. А за два года, сколько понастроили - один особняк больше другого, один дворец красивее следующего. Может, там, оседает твоя не вовремя выданная зарплата, - то ли спросил, то ли просто сказал Невзоров.
- Уговорил, Вадим Геннадьевич, хватит о грустном. Давай напомним дежурному о себе, - как бы подытоживая, сказал Акимов.
В этот момент они увидели, как со стороны коттеджного поселка по проселочной дороге мчится машина с зажженными фарами. Дорогу использовали для временного проезда строительной техники к строящимся домам, чтобы тяжелые машины не повредили свежеуложенный асфальт. Инспектора обратили внимание на машину еще и потому, что ехала она по разухабистой дороге довольно быстро. Водитель явно не жалел подвеску.
- Может, остановим? - спросил Акимов у Вадима Геннадьевича.
- А что он нарушает? Не бережет машину, его дело, - ответил Невзоров
- Если нас отзовут на базу, пока он не подъехал к нам, бог с ним, - заметил Акимов, - а если команды домой не будет, я напомню этому гонщику о бережливости.
Прошло немного времени. Дежурный домой не звал, и Борис вышел из машины в тот момент, когда машина с проселочной дороги поравнялась с ними. По тому, как резко затормозил водитель, стало ясно, что встреча с "гаишниками" оказалась для него полной неожиданностью. Невзоров сидел и в свете зажженных фар видел, как Акимов подошел к машине, козырнул по привычке, сделал вид что представляется, и попросил документы. Некоторое время они с водителем говорили, видно, тот что-то объяснял или о чем-то просил. Вадим Геннадьевич мог представить множество вариантов разговора: водитель забыл права, ведь он выехал только за хлебом в магазин рядом с дорогой; или едет без документов на машине друга, который ждет его на даче у накрытого стола; или чуть выпил часа два назад по случаю дня рождения жены, но запах спиртного он него нечего не говорит, он трезв как стеклышко.
Вскоре разговоры закончились, и Акимов, взяв документы, пошел к служебным "Жигулям". Вслед за ним потянулся водитель, и по тому, как он ковылял Невзоров понял, что тот мертвецки пьян.
- Что будем делать? - обратился Акимов к Вадиму Геннадьевичу - Водитель никакой.
В те же минуту на заднее сиденье плюхнулся, именно так - не сел, а плюхнулся довольно пьяный мужчина.
- Мужики, - начал он говорить, спотыкаясь через слово, - я виноват, но я не пьян, так, чуть-чуть. Может, самую малость. Мы тут мой новый дом обмываем, пришли солидные люди и надо же такому случиться - выпивки не хватило, я купил ее с запасом, больше чем по литру на человека, и вот все, выпили.
Инспекторы молчали, понимая, какой геморрой они себе нажили в конце дежурства. Пьяный водитель тем временем продолжал свое повествование:
- Мужики, войдите в положение. Вон магазин, до него пятьдесят метров, возьму только выпивки и мороженого и сразу назад, я вас не обижу.
И в подтверждение сказанного достал портмоне, из которого торчала плотная пачка долларов.
- Только скажите, сколько надо, мне не жалко, - говорил не очень связно пьяный водитель, - сто, двести, триста, хоть пятьсот. Но мне надо в магазин и обратно.
"Гаишники" молчали, а Акимов, полистав документы, достал кипу протоколов и тихо произнес:
- За езду в нетрезвом виде для водителя предусмотрено наказание в виде лишения прав на срок до шести месяцев.
- Вы что, мужики, мне машина нужна каждый день! - сказал он тревожно, понемногу начиная трезветь. - Делайте, что хотите, но права оставьте мне.
Акимов передал документы Невзорову и приготовился писать протокол, но ждал, что скажет Вадим Геннадьевич.
- Дорогие мои, - начал водитель просительно, - я бы даже и на дорогу не выехал, просто бросил здесь машину, одной ногой в магазин и сразу обратно. А тут в лесу и на поляне никакого движения нет. Давайте договоримся по - хорошему?
Загудела рация, и дежурный сообщил им о возвращении на базу.
- "Написание протокола и всех дополнительных бумаг займет не менее двадцати минут, и то, если водитель согласится признать себя нетрезвым, - нудно думал Акимов, - а если не согласится, придется везти его в больницу, там брать анализы, ждать их результаты, и три часа коту под хвост. Дежурство закончилось, можно домой и полдня поспать, а потом заняться домашними делами".
Такая перспектива Бориса не радовала, и он знал, что у Вадима Геннадьевича большого желания торчать с пьяным водителем тоже не было. Неожиданно для Акимова в разговор вступил Невзоров:
- Василий Петрович, вас ведь так зовут? Вы в таком состоянии, что мы не можем оставить вас рядом с машиной. Либо мы забираем сейчас после оформления протокола ваши права, либо довозим вас до дома? и вы забываете о поездке в магазин. По крайней мере, на сегодня.
- Товарищи, родные, договорились, - сказал тот обрадованно и положил несколько сто долларовых купюр на соседнее сиденье.
Невзоров сел за руль иномарки и не спеша повез Василия Петровича к его дому, Акимов следовал сзади. Вскоре они расстались, получив заверения от счастливого водителя, что гости сегодня пить будут, только если закажут что-то по телефону. Домой они ехали в полном молчании и на деньги, оставленные пьяным водителем, не смотрели. Подъезжая к зданию ГИББД, Невзоров протянул назад руку, взял доллары, пересчитал, половину отдал Акимову, а свою быстро сунул в карман.
- Ну, как впечатление от рассказа? - спросил Вадим Геннадьевич у Звягинцева.
- Есть вопросы, но как-нибудь в другой раз, - ответил задумчиво лейтенант.
- Тогда послушай еще одну историю, - продолжил Невзоров и рассказал про девушку с коньяком.
В их отношениях после рассказанных случаев ничего не изменилось. Сергей Викторович так же внимательно прислушивался ко всему, что ему говорил Невзоров, особо детально расспрашивал о нюансах трактовки того или иного пункта правил дорожного движения. Но особняком выделялись его вопросы, касающиеся нюха Вадима Геннадьевича. Он не мог понять, как его наставник чувствует, какую машину надо остановить. В числе остановленных Невзоровым машин значительно чаще встречались такие, у которых оказывались или документы не в порядке, или не было страховки, или не все ладно с техосмотром. У Звягинцева такие случаи являлись единичными, у остановленных им водителей не имелось нарушений правил ни по отношению к машине, ни к документам на нее.
Вот этот нюх, развитое чутье непорядка на дороге стали постоянным предметом их разговоров. Но объяснить Звягинцеву, почему Вадим Геннадьевич останавливает ту или иную машину, он не мог. Все происходило в считанные секунды и в последний момент. Невзоров стоял, следил за потоком, всматривался в процесс движения автомобиля по трассе, разглядывал водителя и пассажиров в салоне, и вдруг в какой-то момент что-то подсказывало ему, что вот эту, именно эту машину надо остановить и проверить. Такие объяснения явно не устраивали Сергея Викторовича, и он вновь и вновь расспрашивал о том, что же подталкивает его начальника к таким действиям.
Что такого особенного есть в процессе движения машины? Все они двигаются друг за другом, одни быстрее, другие медленнее, кто-то лихачит, обгоняет кого-то опасно для соседних машин, кто-то резко тормозит, но это не криминал. Почему Невзоров не останавливает таких лихачей, а выдергивает из потока машину, которая, казалось бы, движется, как и большинство автомобилей, по правилам и спокойно.
Вадим Геннадьевич пробовал пояснить, что он ощущает некоторую суету в, казалось бы, спокойном движении той или иной машины, будто бы она стремится стать игрушечной, а то и невидимкой, и поскорее проскочить инспектора. И тогда его глаза автоматически начинают вглядываться в лицо водителя, если на нем заметны признаки волнения, надо останавливать, если заметны признаки волнения на лицах пассажирах или в их действиях - надо останавливать.
А еще в процессе анализа происходящего - от манеры движения машины к находящимся в ней людям, в голове Невзорова начинает срабатывать компьютер. Он вспоминает последние сводки по угнанным машинам или покинувшим место аварии, и пытается эти данные сопоставить с проезжающим автомобилем. Если есть хоть что-то схожее, значит тем более надо останавливать машину.
Но в молодой голове Звягинцева такие психологические уроки плохо укладывались. Он, наверное, хотел услышать, а потом записать и выучить перечень четких и понятных критериев, по которым проще обнаружить нарушителя. Например, как определяется нарушитель по превышению скорости? Есть знак ограничения, есть показания радара, запись времени нарушения, номерного знака нарушителя, скорости его движения в этот момент. Суду, как говорится, все ясно. А в рассказах Вадима Геннадьевича многое на уровне чувств, ощущений, подсознания. В таблицу такое понимание не сведешь и в закон не впишешь. Как такому научиться у наставника, Звягинцев пока не знал и немного обижался на учителя и одновременно на себя. Невзоров его успокаивал:
- Постоишь, Сергуня, с мое на дороге, и придут к тебе такие ощущения сами и незаметно.
- Когда, Вадим Геннадьевич, - спрашивал он требовательно - завтра, через год или пять? А может у меня так не будет, может, я не способен на такое тонкое психологическое чутье?
- Всему свое время,.- по - доброму говорил Невзоров.
Так они и служили. Пролетали недели, месяцы, тянулись дежурства, ловили нарушителей, писали бесконечные бумаги и отчеты. По-прежнему лейтенант делал всю черновую работу, больше мокнул под дождем, чаще писал протоколы, значительное время проводил за рулем служебной машины. Хотя много писанины доставалось и Невзорову, ему приходилось отдуваться за подчиненное подразделение и ежемесячно, ежеквартально и особенно по итогам года писать подробные рапорта, отчеты по ДТП, количестве пойманных и оштрафованных нарушителей, разбирать конфликтные ситуации с личным составом. Кроме того, формировать план индивидуально-воспитательной работы, проводить анализ общих показателей, постоянно участвовать в совещаниях по подведению итогов за неделю.
Шла служба, и казалось, Звягинцев забыл о том разговоре в машине, но это только казалось. Как-то выпало им в городе ночное дежурство. Припарковали они своего "Жигуленка" на пригорке, невдалеке от перекрестка, за красивой автобусной остановкой, замаскировав его таким образом от не соблюдающих правила водителей. Часов до двух ночи они интенсивно трудились, регулярно останавливая владельцев слишком быстрых автомобилей. Ближе к середине ночи транспортная активность спала, и они уже выполняли свой долг, сидя в теплой машине, у включенного радара.
Сам собою завязался разговор. Сергей Викторович собирался к своей девушке на день рождения и не знал, что подарить. Невзоров посоветовал посмотреть какой-нибудь телефон или миниатюрный плеер. Даже если они у нее есть, то новая модель всегда будет ей приятна. Но можно подарить и какие-нибудь аксессуары: смартфон, диски с любимой музыкой. Наконец, пригласить девушку в театр, а потом посидеть в хорошем кафе, выпить шампанского, потанцевать. Звягинцев согласился и добавил, что и сам думал о чем-то подобном.
В свою очередь, Невзоров рассказал, что и у него вскоре предстоят напряженные дни - у них с женой юбилей 25 лет со дня знакомства, главный их совместный праздник, а познакомились они еще в школе. И Вадим Геннадьевич рассказал лейтенанту свою историю знакомства с женой.
Занимаясь в старших классах, он как-то заприметил широкоглазую девчонку, которая училась на целых два класса младше его, и стал неожиданно для своих одноклассниц провожать ее из школы, встречать после музыкалки.
Девочку звали Людмила, а Невзоров называл ее Мила. Им всегда было хорошо вдвоем, и если они попадали в компании, все равно сидели рядом, танцевали друг с другом, приходили и уходили вместе. Вначале кто-то пытался подшучивать над ними, разыгрывать, но, видя их равнодушную реакцию на эти насмешки, бросили эту пустую затею. Когда кто-то из приятелей говорил:
" Вадим, ты не забыл, мы завтра собираемся вечером у школы?" - все знали, что они придут вдвоем. Если подруги звали Люду на день рождения, то и у них не возникало сомнений, что она придет с Вадимом. Все так к этому привыкли, что когда спустя несколько лет они решили пожениться, никого это не удивило. Друзья и подруги восприняли свадьбу как естественное продолжение их отношений, буднично и спокойно. Семейная их жизнь протекала на удивление без потрясений. Лишь однажды, в те далекие времена, когда им задерживали зарплату и она составляла смешную сумму, у них возник кризис. В то время молодая и привлекательная Мила нашла работу в строительной компании, и один из руководителей стал за ней ухаживать. Она приходила домой с цветами, ее частенько довозили на машине, потом Мила стала задерживаться: то она на совещаниях, то на переговорах. Такое поведение жены тревожило Вадима Геннадьевича, но он доверял ей, а когда она стала уклоняться от близости, Невзоров понял, что может потерять ее. Зная ухажера, Вадим Геннадьевич в один из дней пришел в офис строительной компании в форме, даже не показывая документы охране, и зашел к нему в кабинет. Там он достал пистолет, передернул затвор и спокойно сказал:
- Не отстанешь от моей жены, пристрелю вот из этого пистолета. Не веришь, попробуй, проверь.
Миле Вадим Геннадьевич ничего не рассказал, не стал устраивать скандалов, ничего не выяснял, взял короткий отпуск за свой счет и увез жену на Селигер. Несколько дней, проведенных вдвоем в палатке, у костра, на рыбалке вновь сблизили их. Невзоров не приставал к жене ни с расспросами, ни с поцелуями или объятиями. Свежий воздух, прогулки по лесу, походы за грибами, и ни единого слова о ее работе, ухажере, поведении. Вадим Геннадьевич вспоминал школьные годы, друзей и подзабытые смешные эпизоды. Постепенно напряженность проходила, и Мила начинала посмеиваться вместе с мужем. Их нечаянные соприкосновения при готовке или в палатке уже не били ее как током, а начали вновь нравиться обоим. И перед самым отъездом с озера Мила сама забралась под одеяло мужа и стала так целовать его и прижиматься к нему, что все последующее произошло самым приятным и естественным образом. Когда спустя некоторое время они, счастливые и немного усталые, лежали, крепко обнявшись, Мила попыталась что-то сказать:
- Ты знаешь, Вадим, ведь я виновата перед тобой.
Муж в тот же миг приложил палец к ее губам и сказал, перебивая жену:
- Я не хочу ничего знать, что у тебя случилось, и прошу, никогда не пытайся мне об этом рассказать. Просто вычеркнем это время, будто его и не было.
- Что мне делать дальше? - спросила она у Вадима.
- Ты уже сама знаешь, что тебе надо сделать, - ответил он уверенно, сильно прижав ее к себе.
По возвращении домой Мила уволилась из прежней фирмы и пошла работать в другое место. Естественно, они никогда не возвращались к этой теме, лишь однажды, после ухода гостей, она спросила:
- Вадим, а ты что, правда, мог застрелить того человека?
- Я ради тебя на все готов, жаль, что ты этого не знала без пистолетной истории, - ответил он спокойно, как говорит сильный и уверенный в себе человек.
- Я знала, - сказала Мила и, обняв мужа, погладила его по голове.
Никаких облаков на их семейном небосклоне больше не возникало.
- Но, Сергуня, кроме юбилея нашей встречи, - продолжил начатое ранее Невзоров. - У жены день рождения, а у дочери аж пятнадцатилетие. Вот, что мне делать и как все это отметить, пока ума не приложу.
- Пригласите всех в ресторан и устройте праздник, - предложил Звягинцев.
- С рестораном, наверное, не получится, не потянем, - отвечал Вадим Геннадьевич задумчиво. - Да и подарки моим любимым женщинам хочется сделать. Ведь для каждой из них этот день особенный.
- Почему не получится? - уточнил напарник. - Зарплата у вас, Вадим Геннадьевич, ничего, не моя лейтенантская. Наверняка есть житейские накопления кой-какие, на худой случай можно у наших занять.
- Все так да не так, Сергуня, - начал Невзоров безрадостно, - Накопления действительно были, но пришлось все отдать на операцию свекра. Ему сделали шунтирование сердечного клапана. Сама операция бесплатная, как ветерану и пенсионеру, а вот шунт и кое-что еще пришлось покупать за деньги, а это без малого несколько тысяч зеленых. Всю заначку отдали, даже пришлось немного занять.
- И что же вы собираетесь делать? - задал вопрос Звягинцев.
- Пока не знаю, - ответил Вадим Геннадьевич безрадостно.
Они посидели, помолчали. Машины ехали не часто, и их радар молчал, не нарушая своим звоном ночной тишины. Значит, проезжающие автомобили двигались по городу с вполне допустимой скоростью. Если радар и показывал превышение, оно оказывалось незначительным и останавливать по этому поводу нарушителя не хотелось. Чтобы как-то снять затянувшуюся паузу, Звягинцев спросил:
- Вадим Геннадьевич, можно задать вам давно волнующий меня серьезный вопрос?
- Валяй, Сергуня, - ответил Невзоров, слегка потягиваясь, - как говорится, чем могу ...
- Может ли взятка быть, - тут молодой лейтенант замялся, явно подбирая слово, - честной, что ли, ну не грязной, незапятнанной, справедливой?
- Ну, Сергуня, а полегче вопроса не нашлось? - не найдя, что сразу ответить, сказал Вадим Геннадьевич.
- Вот ваш рассказ о случае с пьяным водителем на лесной дороге, как пример, - начал Звягинцев разрабатывать тему, - Водитель вроде пьян, но ничего, по сути, не успел нарушить, даже на асфальт не выехал. Вы же предотвратили возможную угрозу, помогли вернуть машину и его самого к гостям и в качестве компенсации за свои заслуги получили вознаграждение. Разве это взятка? Или случай о девушке, которая, не видя регулировщика, выехала на главную дорогу, помешав проезжавшей кавалькаде спецмашин. Тот коньяк, что она привезла в конце работы, разве взятка? Может, просто человеческая благодарность за понимание?
- Сергей Викторович, дорогой, - начал Невзоров официально - рано или поздно таким вопросом задаются все, кому что-то приносят или дают. И как он сам на него ответит, такой и будет его жизненная философия, и с этим ему жить. Вот представь такую картину - выпивший водитель поехал в магазин, а возле дороги на обочине менял колесо его сосед. Увидев веселого знакомого, он твердо сказал, что ехать дальше ему нельзя и что он сам купит ему алкоголь. И за это подвыпивший мужчина протянул соседу деньги или бутылку. Вот это благодарность за доброе дело. С нами же все по-другому.
Вадим Геннадьевич замолчал, то ли вспомнив что-то, то ли обдумывая дальнейший ответ.
- Вадим Геннадьевич, - напомнил о беседе Звягинцев, - что значит по-другому?
- Как ты знаешь, - начал медленно говорить Невзоров, явно погруженный в свои мысли, - деньги, вещи или любые другие предметы, передаваемые должностному лицу в качестве подкупа, ухода от ответственности перед законом за совершенное преступление, есть взятка.
Вадим Геннадьевич произнес фразу одним предложением и сразу успокоился. У него даже появилась улыбка на лице:
- Вот так - то, Сергуня. Как не крути, а закон есть закон. Если бы ты не был должностным лицом, представителем власти, то тогда мог бы получить что-то в качестве благодарности. Но, с другой стороны, кто бы понес тебе мзду, если бы ты не олицетворял закон? В зависимости от величины взятки мог закрыть глаза на его нарушение и наплевать на его букву. И пьяный водитель, и та молодая женщина тем или иным образом нарушили закон и должны были отвечать за это. Но случилось то, что случилось.
- Но ведь ничего не произошло, никто не пострадал, никому хуже не стало, - слабо продолжал полемику Звягинцев.
- Лейтенант, - останавливая неприятный разговор, погромче сказал Невзоров,- суть от этого не меняется. Да, степень их вины различна: пьяный водитель сознательный нарушитель, девушка - невольный. Мы же не воспользовались своим законным правом и отпустили нарушителей, а те за нашу "несгибаемость" всучили нам взятку.
- А мне казалось, что ничего страшного вы не сделали, - как-то грустно сказал Звягинцев.
- Сергей Викторович, а знаешь что в этом самое неприглядное? - вновь начал Невзоров - то, что дающие и берущие начинают думать, что таким образом можно всегда договориться и как следствие первыми начинают нарушать закон чаще и серьезнее, а вторые - брать за это больше. Мы же видим с тобой, что творится на дорогах, беспредел, почти война. Вот результат этого порочного круга.
- Но мы же не виноваты, что они летят как сумасшедшие, - тихо произнес лейтенант.
- И мы тоже, - твердо возразил Невзоров. - Чтобы тебе стало чуть легче, выскажу соображение, что все-таки не мы берем, а нам пытаются всучить взятку. По статистике почти в девяти случаях из десяти нам предлагают взятку, и только в одном случае мы вымогаем сами. Хотя это слабое утешение.
- Вадим Геннадьевич, - видно, хотел что-то еще спросить Звягинцев, но Невзоров его перебил:
- И последнее, Сергуня, как видишь, я человек немного испорченный, а ты еще нет. Поэтому знай: взятка не бывает единственной, она бывает первой и последующей. Взяв один раз, остановиться уже не сможешь. У тебя есть еще шанс остаться добропорядочным инспектором, глядеть всем в глаза прямо и спать с чистой совестью
Они оба замолчали, каждый думая о своем.
Тянулись рабочие дни. Звягинцев отмечал, что настроение у напарника не очень. Он ходил озабоченным, и только когда звонила жена или дочь, лицо его освещала улыбка. Как-то он обратился к лейтенанту:
- Сергуня, ты не против, если мы некоторое время будем почаще дежурить?
- Пока я холостой, можем дежурить столько, сколько нужно, - согласился Звягинцев, понимая истинную причину этого обращения.
Им за дежурства немного доплачивали, и Невзоров, думал лейтенант, таким образом хотел получить дополнительные деньги для подарков жене и дочери. Вадим Геннадьевич, пытаясь как-то компенсировать доставленные неудобства Звягинцеву, старался на дежурствах больше выходить на дорогу с жезлом, останавливать машины, проверять документы и при необходимости писать протоколы. Невзоров заметно стал более требовательным и если раньше прощал нарушение скоростного режима на двадцать километров, то теперь выговаривал провинившимся водителям и в зависимости от их поведения либо отпускал, либо оформлял протоколы и накладывал штраф. Лейтенант объяснял себе такое суровое поведение напарника его неготовностью достойно отметить знаменательные даты жены и дочери.
С каждым дежурством число останавливаемых машин увеличивалось. Как только Невзоров выходил из служебного автомобиля, он сразу начинал тормозить проезжающий транспорт. Внимательно, можно сказать, придирчиво разглядывал документы и, если находил нарушение, сразу предлагал присесть в их автомобиль и начинал писать протокол. Лишь нескольким водителям за это время удалось уговорить Невзорова их отпустить. Один из них превысил скорость, так как торопился в больницу к жене, которая вот-вот должна была родить и бесконечно названивала на его мобильник, вся в слезах. Она явно боялась рожать без мужа, и ее тревожный разговор слышал капитан. Еще одним нарушителем скоростного режима оказался молодой парень, который вез родного деда на вокзал, а из-за бесконечных пробок времени у них до отправления поезда оставалось в обрез, и сам старик с билетом уговорил Невзорова не задерживать их.
В числе немногих отпущенных Вадимом Геннадьевичем оказался солидный немолодой мужчина. Он развернулся в неположенном месте, и стоящий на пригорке Невзоров хорошо это видел. Когда капитан остановил машину, то мужчина, спокойно улыбаясь подошел к нему.
- Вы произвели разворот в неположенном месте, - представившись, сказал Вадим Геннадьевич. - Ваши документы.
- Понимаете, товарищ капитан, - начал говорить с улыбкой мужчина, - Давайте присядем в вашу машину.
Едва они закрыли дверцы, как мужчина из своей толстой папки достал две книги и вручил обоим инспекторам.
- Я писатель и дарю вам свою предпоследнюю книгу. Здесь есть рассказы на любой вкус. Недавно я закончил новую книгу и сегодня как раз ехал с материалами в издательство, а по дороге вспомнил, что оглавление книги лежало отдельно, и я его забыл. Чтобы развернуться по правилам, надо было ехать до эстакады, только там можно повернуть обратно, и я бы наверняка опоздал бы к издателю. А тут, никому не мешая, развернулся, и вот мой дом. Не судите меня строго, простите и спасибо за понимание.
После этих слов мужчина неторопливо вылез из машины, кивнул им и направился к своей машине. Звягинцев листал книжку и молчал, Невзоров рассматривал обложку, где красовалось цветное фото автора, и тоже молчал.
- Взятку книгами еще никогда не получал, - сказал он после паузы устало, - Иди, Сергуня, подежурь теперь ты.
Тем не менее Звягинцев видел, что такие поблажки напарник делал все реже и реже. Ему хотелось развеселить Вадима Геннадьевича, чем-то помочь ему, но он не знал, как это сделать. Тем временем приближались знаменательные для его начальника дни. Невзоров рассказал лейтенанту, как они будут проходить. В четверг, в свой день рождения, дочка пригласила друзей на дискотеку, где им приготовят небольшой фуршет. Молодежи ведь главное повеселиться, поплясать, а не сидеть за столом. На дискотеку дочка пойдет в новом наряде, каких-то расшитых цветами и бисером штанах и такой же блузке, или топике, как она ее называет. А в субботу они все вместе пойдут в ресторан, куда приглашены близкие и родные, а также и Звягинцев со своей девушкой.
Невзорова удручало только одно, что кроме этого он никаких подарков любимым жене и дочери сделать пока не смог. Пока, хотя надежда на это его не покидала. До праздников им оставалось одно дежурство, как раз с четверга на пятницу. К обеду в пятницу они сменятся и до понедельника будут отдыхать и праздновать.
Жизнь шла своим чередом - разводы, сводки происшествий, выезды на ДТП, отчеты о проделанной работе, выезды на спецсопровождение и тому прочее. Начальство, как всегда, выказывало неудовольствие продолжающейся ухудшаться статистикой и сложной дорожной ситуацией. Многие старожилы - инспекторы с радостью вспоминали, что еще совсем недавно, всего несколько лет назад, можно было спокойно ехать по дорогам, а теперь приходится больше стоять в пробках. Даже с их проблесковыми маячками им не просто оказывалось добраться до места происшествия, и хотя водители, попавшие в ДТП, честили их за долгое ожидание, вины инспекторов в этом практически не было. При этом старожилы с аханьем и оханьем говорили о том, что через три - пять лет несчастных водителей ожидает полный хаос, когда в больших городах движение может просто "умереть".
Такое же мнение имел и Невзоров. Он иногда говорил молодым подчиненным, что они, к сожалению, не знали и уже не узнают такого водительского счастья, как возможность днем доехать из области до центра Москвы за двадцать минут, при этом любуясь красотами столицы и спокойным темпом движения. А сам с удовольствием прислушивался к рассказам отпускников, которые отдыхали в других городах, где еще ездили на автомобилях на прямой передаче. Там они с наслаждением катались по городу за хлебом, в аптеку, на почту, встречали с работы родню, и все потому, что отсутствовало само понятие пробок, вечного стояния и не требовалось дергать, мучить машину на низших передачах. А возвращаясь домой, с неохотой и только по мере необходимости садились за руль собственного автомобиля.
Дежурство в четверг началось неудачно. Их сразу вызвали на серьезную аварию, которая произошла рядом на федеральной трассе. То ли трейлер занесло на мокрой дороге, то ли водитель потерял бдительность и не успел притормозить перед вклинившейся иномаркой, еще предстояло выяснить группе разбора. А когда огромный грузовик развернуло поперек дороги, в него на приличной скорости влетел "Москвич - 2141". Пенсионер, управлявший легковушкой, погиб на месте. Не успели они разобраться с этой аварией, как их вызвали на новое ДТП уже в городе. Потом они часа два простояли на перекрестке, через который должен был проехать очередной высокопоставленный чиновник. Лишь ближе к концу рабочего дня ситуация изменилась, спала напряженность, и Невзоров с лейтенантом смогли заняться обычным делом - контролем за движением на дорогах.
Они подъехали к границе города и встали на обочине. Вадим Геннадьевич вышел из машины и стал выборочно останавливать проезжающий транспорт. Звягинцеву показалось, что в этот день капитан был особо придирчив. У многих водителей он находил нарушения либо в документах, либо в самой машине. То лампочка ближнего света не горела, то номерной знак не читался из-за грязи. Он долго объяснял водителям выявленные недостатки, а потом приглашал на составление протокола, которые не успевал писать лейтенант. Звягинцев видел, что некоторые шоферы пытались как-то договориться с неугомонным капитаном, протягивали смятые купюры, но капитан, посмотрев на деньги, отправлял всех нарушителей к лейтенанту.
Выписывая очередной штраф, Звягинцев услышал, как запищал радар. Он хотел сказать об этом капитану, но увидел, что тот уже приметил нарушителя. Для мчавшегося водителя появление "гаишника" оказалось полной неожиданностью, и он не сразу остановился, как бы раздумывал, делать это вообще или нет. На старенькой иномарке виднелись госномера соседнего региона. Помятые бампер, крыша и заднее крыло свидетельствовали о том, что машина повидала многое и оказывалась битой не в одной аварии.
По одной походке Сергей Викторович понял, что водитель, скорее всего, пьян, и напряженно смотрел на Невзорова: не потребуется ли ему его помощь? Тем более что в иномарке хорошо просматривались двое мужчин не самого интеллигентного вида. Лишь когда он протянул капитану документы, Звягинцев успокоился и продолжил дописывать протокол.
Немного спустя лейтенант вновь взглянул в сторону напарника и с удивлением заметил, как остановленный водитель шаткой походкой возвращается к своей машине, а Невзоров торопливо прячет что-то в свой карман. В это время водитель, сидевший рядом с лейтенантом, возмущенно сказал:
- Ну, вы даете ребята, мне выписываете штраф за мелочь, а пьяницу отпускаете. Видно, по - крупному работаете, на мелочи не размениваетесь.
И взяв документы с протоколом, с негодованием вышел из гаишной машины. Звягинцев почувствовал как его лицо покрылось красными пятнами. Давно он не испытывал такого чувства дискомфорта. В следующую минуту в машину вернулся Невзоров.
- Все, Сергуня, - сказал капитан возбужденно, - взял в последний раз. Тем более не наш, не местный, пусть едет к себе, и там свои инспекторы его воспитывают.
Невзоров откинулся на сиденье и задумался.
- Что, проблема с подарками решена? - каким-то чужим голосом спросил Звягинцев.
- Да, - односложно ответил капитан.
- Вы знаете, что сказал мне водитель, которому я выписывал последний штраф, - начал неприязненно Сергей Викторович. - Он обвинил меня, что мы берем по-крупному, а на мелкие взятки не размениваемся. Теперь он будет рассказывать об этом всем друзьям, знакомым, а увидев нас на дороге, показывать на нас пальцем. Я невольно оказался весь в дерьме. За что, напарник?
- Ну, хочешь, возьми половину, там много, я даже не знаю сколько, - чувствуя свою вину, предложил Невзоров и полез в карман.
- Боже упаси, - воскликнул лейтенант и резко отклонился от напарника.
В машине повисла томительная пауза. Видно, каждый чувствовал неуютность создавшегося положения. Первым нарушил тишину капитан:
- Я больше не пойду на дорогу и посижу в машине, устал что-то.
- Тогда пойду я, - ответил звонко лейтенант и шумно выбрался из машины.
Вадим Геннадьевич зябко поежился, как будто от холода, и позвонил дочери. Он еще с утра поздравил ее с днем рождения, а сейчас хотел узнать, как у нее складываются дела. Маша с радостью ответила, что спешит и вот-вот выходит из дома. Все друзья ее уже поздравили, много звонили почти незнакомые мальчики и тоже ее поздравляли. В завершение разговора дочка сказала, что ей очень нравится наряд, в котором она идет на вечеринку.
Прошло минут пятнадцать - двадцать, и Невзоров впал в тревожную дремоту. Вроде спал, но слышал переговоры дежурного ГИБДД с инспекторами по рации и чувствовал шум проезжающего автотранспорта. Очнулся от звука открывающей двери. Звягинцев просунул голову в машину и с запинкой произнес:
- Я, товарищ капитан, не смогу прийти к вам на юбилей. Мне надо время, чтобы все переварить.
И прикрыв дверку, вновь ушел на трассу. Невзоров приуныл, он по-прежнему не выходил из машины, изредка переговаривался по рации с дежурным, пару раз звонил жене, уточняя с Милой последние детали субботнего вечера. Потом начал писать отчет о проделанной за месяц работе, и это отвлекло его от непростых мыслей, как наладить отношения с напарником. Все это время Звягинцев трудился на трассе и, похоже, возвращаться в машину не хотел. Он останавливал транспорт, проверял документы, но ни одного водителя не направил для составления протокола о каком-либо нарушении.
Время томительно тянулось. Невзоров снова набрал номер Маши и, услышав, что у нее все замечательно, попросил сильно не задерживаться. На что дочка ответила, чтобы отец не волновался, они скоро расходятся и что ее обязательно кто-то проводит. Капитан достал книгу, подаренную недавно писателем, и углубился в чтение.
Через какое-то время Вадим Геннадьевич приоткрыл окошко и предложил Звягинцеву съездить в ближайшее кафе и перекусить. Предложение было принято, вскоре, купив по паре хот-догов и по стакану горячего кофе, они сидели в машине и молча жевали теплые бутерброды. Спасительно запищала рация, и дежурный для всех экипажей объявил план - перехват. Также он сообщил, что в городе совершен наезд на пешехода, а водитель скрылся с места аварии. Инспекторы с неохотой отставили недоеденные хот-доги и, следуя указаниям дежурного, рванули к одному из выездов из города.
Редко, но все же случались такие происшествия, когда, совершив наезд, водители бросали пострадавших и пытались скрыться с места аварии. Как правило, всегда находились какие-то свидетели наезда, и таких преступников рано или поздно находили. Хуже обстояло дело, если наезд совершался глубокой ночью со смертельным исходом для пешехода. Тогда свидетелей могло не оказаться. Но в данном случае, если кто-то позвонил, кто-то видел наезд, то преступнику не избежать кары.
Рация работала непрерывно, и доклады экипажей о проверке улиц, переулков, подворотен следовали каждые пять минут. Машина с Невзоровым и Звягинцевым заняла место на выезде. Темнота давно опустилась на дорогу, и весь автотранспорт двигался с включенными фарами.
- Я пойду на трассу, - сказал Вадим Геннадьевич лейтенанту, - а ты будь на связи.
Это было правильное решение, учитывая тонкую интуицию капитана.
- Я пройду немного назад, а ты включи проблесковые огни, - дал указание Невзоров лейтенанту, - Пусть водители видят меня на фоне нашей иллюминации. Будет что-то новое, сразу сообщи мне.
Вскоре Звягинцев доложил, что один из дежурных экипажей заметил похожую машину, но сразу потерял ее из виду. Этот экипаж находился неподалеку от места их патрулирования. Информации о машине имелось немного - серая иномарка, похожая на корейскую "Лантру" или японскую "Альмеру" с залепленными номерными знаками.
И капитан начал останавливать похожие по ориентировке машины. Производил беглый осмотр фар, стекол, передней части машин и, не найдя повреждений, документы почти не смотрел, а вглядывался в лицо водителя: не нервничает ли тот? Пока остановленные автомобили подозрений не вызывали. Звягинцев новой информации тоже не сообщал.
Вот на дороге появилась быстро приближающая машина. По форме и расположению фар Невзоров признал в ней немецкий "Пассат". Но не остановить шустрика не мог. Водитель иномарки, увидев в темноте светящийся жезл инспектора, однозначно показывающий на остановку, словно споткнулся на дороге. Машина резко затормозила и медленно двигалась по асфальту. Лишь поравнявшись с Невзоровым, машина тут же съехала на обочину. Мотор продолжал работать, фары горели.
Из машины выбрался до боли знакомый Вадиму Геннадьевичу водитель, как раз тот, который несколько часов назад дал ему взятку:
- Привет, командир. Какие проблемы на сей раз? Мне кажется, мы дали тебе достаточно денег? - спросил он недружелюбно.
По его голосу, несвязной речи капитану стало ясно, что водитель опять прилично выпил.
- Ты почему не уехал из нашего города, как обещал? - спросил Невзоров, чувствуя, как предательский холодок охватывает тело.
- Вот видишь, уже торопимся, - ответил водитель. - Давай, отпускай.
Несмотря на его пьяное состояние, в нем сквозила тревога. Вадим Геннадьевич стал обходить автомобиль и скорее почувствовал, чем увидел рядом с фарой на переднем крыле свежую вмятину.
- Откуда она? - спросил он водителя, пытаясь понять, стоит ли доставать табельное оружие, тем не менее кобуру расстегнул.
- Откуда, откуда? Оттуда... - с большим беспокойством ответил водитель.
Сейчас Невзоров жалел, что лейтенант не слышит их разговора, а слепящий свет невыключенных фар остановленной иномарки не позволяет ему понять истинную ситуацию.
В этот момент через приоткрытое окошко с пассажирского сиденья раздался угрюмый голос:
- Слушай сюда, командир. Если ты нас сейчас не отпустишь, то мы все покажем на тебя как на вымогателя и взяточника. Тогда тюрьма, сам знаешь, конец карьере и вообще... - тут он матерно выругался и продолжил: - А через полчаса мы будем на своей территории, и ты нас никогда больше не увидишь. Не глупи, капитан, не поднимай кипиш.
В Невзорове в это время боролись два человека. Один говорил:
"Эти люди, возможно, преступники, и отпускать их никак нельзя. Водитель, в любом случае, изрядно выпил и просто опасен за рулем. Ведь это как раз твоя обязанность - защищать закон".
Другой голос льстиво уберегал его: "Ты в своем уме, хочешь, чтоб тебя затаскали по судам, прокуратурам? Да пусть катятся отсюда к чертовой матери. Одним пьяным водителем больше, одним меньше, даже статистику не поправишь. Отпускай их и забудь".
Первый голос не отступал: "А если они сейчас еще кого-нибудь собьют или станут причиной серьезной аварии с гибелью людей, как ты после этого сможешь спокойно смотреть товарищам в лицо? Доставай оружие, вызывай подкрепление. Так надо " .
Второй голос убеждал не связываться: "Тебе нужен этот геморрой? Возможно, они задели пешехода, но то, что он погиб, сообщений нет. И вообще, это могло произойти случайно с каким-нибудь пьяным бедолагой. Походит немного по врачам и забудет. Зато у тебя есть возможность сделать приятные и желанные подарки жене и дочурке".
Последняя мысль оказалась решающей. Невзоров сквозь зубы произнес:
- Валите отсюда, да побыстрее.
"Пассат" тут же рванул в ночь. Капитан постоял немножко и возвратился к машине.
- Иди, Сергуня, подежурь, мне уже все осточертело, - сказал он, плюхаясь на сиденье.
- С вами все в порядке, вы какой-то бледный, - спросил озабоченно лейтенант, вглядываясь в напарника. - У последней машины вы даже документы не проверили.