Аннотация: Их высадили прямо в тайгу и обещали прилететь к вечеру. началась метель, Вертолету не пробиться, зима, мороз, а до жилья много километров, но главное впереди, не замершая еще река...
ПЕРЕПРАВА
Самолет надрывно загудел и, ускоряясь, все быстрее и быстрее побежал на взлет. Я оглядел салон, убедился, что вся наша группа расселась вблизи, и стал поуютнее устраиваться в кресле. Полет будет продолжительным и через девять часов мы должны благополучно приземлиться, в Петропавловске-Камчатском, где нас ожидает военный самолет, который нас доставит на полигон. Главком поставил задачу провести макетные испытания будущей современной измерительной системы определения координат точек падения головных частей ракет. Эта работа была поручена межведомственной комиссии в составе военных и представителей промышленности. Мы и есть та комиссия, которая должна выполнить эту работу. Правда, на полигоне к нам присоединятся местные товарищи - проектировщики, строители и представители испытательного центра.
Я собирался немного подремать, но в этот момент почувствовал, как меня дергают за руку. Это был зам. главного конструктора московского института источников тока Петушков Николай Васильевич.
- Юрий Иванович, самолет взлетел, пора перекусить, - он сказал с искоркой в глазах.
И я понял, что пить начнет сразу и полет будет тяжелым.
Николай Васильевич сидел рядом, поближе к начальству, ведь я все-таки был представителем Главного штаба, и по существу от меня зависели все важные принимаемые решения. Хотя должность моя была небольшой - старший офицер отдела, подполковник, но я курировал данную опытно-конструкторскую работу и готовил все решения по изменению сроков выполнения, состава кооперации, перераспределению денежных средств и очередности их выдачи, уточнения основных тактико-технических характеристик, в общем, все главное и основное.
Два его подчиненных, которые сидели сзади, быстро достали и порезали колбаски, сальца, соленых огурцов, достали бутылку водки, походные пластиковые стаканчики, и процесс пошел. Незамедлительно к нам присоединились представитель военной приемки из института Петушкова и куратор темы от военной науки из института Министерства обороны.
На таких мероприятиях редко обсуждают политику или спорт. Разговор все время ведется вокруг будущей системы и как ее сделать лучше, дешевле и быстрее. Несмотря на утвержденное тактико-техническое задание, детально обговаривают каждую цифру, а зачастую и смысл кого-нибудь слова ТЗ. Народ доказывал свою правоту до хрипоты, а потом, наспорившись, обращались ко мне как к третейскому судье. Я не всегда мог хорошо ориентироваться в тонкостях технических построений, схем, решений, да и не считал для себя это возможным, так как в целом отвечал за техническую политику и реализацию основных характеристик системы с учетом ее взаимодействия с другими системами полигонного измерительного комплекса.
На мое спасение, принесли первый обед, и все с удовольствием предались поглощению горячей пищи, не забыв под горячее раз-другой выпить водочки. После обеда я попросил пригласить к нашему обсуждению зам. главного конструктора Воронежского КБ радиосвязи Бориса Ефимовича Митина, замечательного радиста, который всю жизнь разрабатывал связь для спецслужб. С ним к нам подсел представитель военной приемки из этого КБ. Мы попросили спереди и сбоку сидящих пассажиров поменяться местами с нашими коллегами, и вскоре все места вокруг были заняты членами комиссии. Научная терминология, споры с нарисованными на блокнотах графиками, с постоянным поднятием пластиковых стаканчиков - помогали коротать время в полете.
После второго горячего обеда все немного подремали. Время летело незаметно, и вскоре нам объявили о начале снижения нашего лайнера. Несмотря на то, что мы вылетели из Москвы утром, но через девять часов полета мы прилетели на Камчатку тоже утром, в тот же час, что и вылетали, но уже следующего дня. Вот что такое разница в девять часовых поясов. Через час-два после получения багажа с этого же аэродрома, только на военном самолете, мы вылетели на север, на полигон.
Еще часа через четыре мы в полном составе, с местными товарищами сидели в кабинете начальника полигона, и он рассказал нам, как по времени будут происходить все работы по проверке работоспособности макетного образца системы. Все оборудование было уже давно на полигоне, проверено прибывшей ранее бригадой промышленности и подготовлено к установке. На вычислительном центре отрабатывалась методическая и программная часть макетного образца.
Суть новой разрабатываемой сейсмоакустической системы заключалась в том, что акустические и сейсмические датчики, входящие в ее состав, должны были принять звуковую волну, сопровождающую прохождение головной части ракеты в атмосфере, где наблюдался процесс плазмообразования и передача радиосигнала была практически исключена. И также сейсмическую и акустическую волну при соприкосновении ее с землей. Далее информация по радиоканалам передавалась в единый центр, и после предварительного отсева недоброкачественных данных, передавалась в центр окончательной обработки и анализа, где с помощью новейших методик и современного программного обеспечения, мы должны были получить координаты точки падения головной части ракеты. Количество датчиков определялось площадью падения головных частей и точностью, с которой нам, военным, надо было знать ее местонахождение. Это была суперсовременная система, и аналогов по точности решения координатных задач не было ни у одной иностранной державы, испытывающей стратегические ракеты. Такая система была нужна для того, чтобы подтвердить точность рассеивания головных частей, быстрее их найти и оценить степень повреждений их оболочек при прохождении плазмы, а также проверить работоспособность автоматики подрыва ядерного заряда, которая находилась как раз в корпусе головной части.
Начальником межведомственной комиссии был назначен начальник полигона, а его заместителем - начальник местного испытательного центра полковник Богушев Борис Иванович. Он был невысокого роста, здоровячок, сибиряк, с ручищами втрое больше моих рук и очень хорошо разбирающийся в технике вопроса. Проектировщики, строители и ряд членов комиссии от промышленности и полигона будут работать здесь в центре с технической и строительной документацией, другая часть комиссии вылетит на боевое поле с тем, чтобы установить там макетные фрагменты будущей системы.
После длительного совещания мы вышли на улицу. Давно было затемно, часов восемь вечера по-местному, а для нас вторые сутки на ногах, мороз за двадцать и состояние полусна. Быстро поев в столовой, мы разбрелись по номерам местной гостиницы. Надо было выспаться, ведь завтра с утра на аэродром, там в вертолет, который нас высадит на боевом поле, куда падают ракеты и где мы должны за один день установить три комплекта нашей аппаратуры. Кроме непосредственных участников установки, в полет напросились и Петушков и Митин. Я тоже согласился провести с ними день на природе, а заодно воочию посмотреть на саму аппаратуру и процесс ее монтажа зимой.
Поспать толком не удалось из-за резкой смены часовых поясов, но солнечное утро добавило нам настроение, и в девять часов мы уже поднялись в воздух. В вертолете нас было 16 человек: 4 солдата, они будут помогать долбить мерзлую землю и закапывать датчики, 5 представителей промышленности, 2 военпреда, 1 из военного института, 3 местных офицера - геодезист, начальник сейсмической лаборатории, зам. председателя комиссии и я. Весь вертолет был забит аппаратурой, оружием, сухим пайком на два дня, на всякий случай, взрывчаткой для прохождения шурфов, радиосвязью, и мы взяли с собой даже 4 комплекта хим. защиты.
Вертолет заметно вибрировал, но я не обращал на это внимание. Налетавшись на них вдоволь, я не замечал эту трясучку, а смотрел в иллюминатор, на эти бескрайние просторы, покрытые снегом, с мелким редколесьем, незамерзшими еще речками, но стянутыми уже первым льдом озерами. Куда бы ни бросал взор, увидеть присутствие человека не удавалось. Только изредка попадались металлические мачты с антеннами автономно работающих измерительных систем.
Через час полета мы приземлились на небольшой и ровной поляне. Выпрыгивая, мы сразу очутились по колено в снегу. Вертолет не выключал двигателей, и под гул винтов мы быстро вытаскивали все свое имущество. Командир вертолета пообещал прилететь за нами, как только мы завершим нашу работу, но не позже последнего часа светлого времени. Так что мы сразу отправились к первой точке и, прошагав метров 500, дружно приступили к расчистке места от снега, далее, заложив динамитные шашки, взорвали верхний, мерзлый грунт, а дальше лопатами сделали довольно большой приямок - метр на метр на метр. Установка аппаратуры и предварительная диагностика много времени не заняли, и вскоре солдаты уже равняли грунт над засыпанным фрагментом будущей системы. На растяжках закрепили антенну и отдельно отъюстировали солнечные батареи для подзарядки автономного источника питания датчиковой аппаратуры. Солнечные батареи своим необычным видом сразу привнесли какой-то космический вид окружающей действительности.
Конечно, в будущей системе все будет солидней. Здесь построят капитальный бункер, на нижнем уровне которого будет система отсоса воды и место под сейсмические датчики. На следующем уровне - автономные источники питания, радиоаппаратура, еще выше - акустические датчики и система управления, а через люк-лаз можно будет выбраться на поверхность, где на металлических растяжках будут располагаться антенны командной радиолинии и антенны передачи информации, а также солнечные батареи.
На этом работа на первой точке была выполнена, и некоторые предложили по этому случаю перекусить, но Богушев сказал:
- Работы еще много, и мы по светлому времени можем не успеть, есть будем в вертолете.
Мне было немного жаль наших гражданских представителей. Среди них не было молодых, и им, институтским начальникам, непривычно было передвигаться по глубокому снегу, хоть им подобрали всю необходимую одежду - ватные штаны и теплые полушубки, да еще и валенки. Так что холодно не было, но шагать по снежной целине было тяжело. Николай Васильевич пытался шутить, но вскоре учащенное от ходьбы дыхание заставило его замолчать. До следующей точки надо было идти два с половиной километра. Через километр пути мы зашли в небольшой перелесок, и идти стало немного легче, снега в лесу было меньше. Борис Ефимович устал тоже, он, наверное, был самым старым среди нас, ему было лет под пятьдесят. Он отдал свой рюкзак, где кроме еды была документация и другие деловые бумаги, военпреду и сам шел налегке. Кроме Бориса Ефимовича и Николая Васильевича все остальные несли достаточно тяжелые рюкзаки, с аппаратурой, взрывчаткой, едой, оружием, связью. Основу составляла аппаратура, и мы надеялись, что каждая точка будет существенно облегчать нашу ношу.
Я смотрел на мучения Петушкова и Митина и думал, ну зачем этим руководителям нужно было самим лететь и устанавливать в глухом месте аппаратуру. Они привыкли сидеть в теплых кабинетах и по телефону решать важные вопросы, которые касались иногда не одной сотни людей и больших денег. Принимать непростые технические решения, нести ответственность за сроки, качество и соответствие систем основным характеристикам. У них на подряде работали и заводы, и предприятия, и институты, а это тысячи людей и тысячи технических проблем. А в этом поле, холоде их трудно было ассоциировать с тем высоким положением, которое они занимали на своих головных предприятиях. Может, они полетели из-за того, что полетел я, а может, просто для экзотики? Кроме того, такая командировка определенный отдых, тут решался всего один вопрос, а на предприятиях их каждый день была уйма. Да и можно было в кругу всех заинтересованных сторон детально обговорить то, что обычно не лежит на поверхности при создании уникальных комплексов.
Когда мы дошли до второй точки, все взмокли и устали. Работали по отработанной технологии, но разговоров и смеха было уже меньше. Недалеко увидели парочку глухарей. Как они чудесно токовали! Нам, городским жителям, их песня добавила сил и радости. Местные офицеры хотели стрельнуть по ним, но мы в один голос попросили не убивать таких красивых птиц.
Солнце уже начинало садиться, и мы без перекура отправились на третью точку. До нее было километра два с небольшим, но нам приходилось идти по кочкам, летом здесь, видно, болотистое место. А расстояние между кочками было от полуметра до метра, и только тот, кто был высоким, с длинными ногами, легко по ним шагал, остальным этот путь доставался еще тяжелее. Время нас поджимало, и мы работали на третьей точке все вместе, один уставал, другой сразу брал лопату. Но тут произошло событие, которое круто изменило наш почти увеселительный вояж на боевое поле.
К Богушеву подошел радист и сказал, что пришла шифровка и в районе изменилась погода, так что вертолет подняться с аэродрома и прилететь за нами не сможет. Все бросили работу и собрались у Богушева, чтобы понять ситуацию, в которой мы оказались. То, что сказал наш старший, всех ошарашило. Положение было дрянь, хотя мы его еще до конца не понимали. Солнце садилось, мороз за двадцать, до ближайшего поста, где есть люди, километров двадцать, но... Но перед нами не замерзшая река, и чтобы добраться до людей, до тепла, надо ее как-то перейти. Ждать помощи с ближайших измерительных пунктов, где есть вездеходы, было несерьезно. Они находились в километрах сорока от нас, и в ночи нас искать на боевом поле никто не разрешит. Постепенно приходило понимание реальности, одновременно с какой-то навалившейся усталостью. Не хотелось ничего делать и даже шевелиться. Где-то подспудно бродила мысль, что если местные нас привезли сюда, пусть местные отсюда и вывозят.
Надо отдать справедливость, что у Богушева не было и тени сомнения, что все закончится благополучно. Да и вообще, военные вели себя как-то спокойнее, можно сказать, отрешеннее. Солдаты были уверены, что офицеры найдут выход из сложившейся ситуации. А офицеры на полигоне привыкли к постоянным рабочим и житейским проблемам, и эта для них была просто еще одна. К тому же была еда, сухая, теплая одежда и коллектив здоровых людей.
Николай Васильевич, тот только успевал повторять:
- Ну, это же надо, что за бардак, и зачем я только поехал в эту дыру.
Сопровождая свое причитание ненормативной лексикой, он ругал зачем-то своих подчиненных, обвиняя их в том, что они сами без него не способны ничего самостоятельно сделать, и заставили его приехать сюда, во тьму-таракань. Он был страшно возмущен и откровенно боялся предстоящей неизвестности. Борис Ефимович бухтел по-стариковски и торопил Богушева начать что-то делать. При этом приговаривал мне:
- Юрий Иванович, если со мной что случится, не видать вам системы как своих ушей. Без меня так самозабвенно заниматься ее созданием никто не будет.
Тем не менее мы завершили очень быстро все работы на третьей точке и пошли по направлению к реке. До нее было километра полтора, и мы проделали этот путь в полном молчании, шли быстро, не обращая внимания на усталость. Изредка Богушев говорил успокоительно, что дойдем до реки, он знает, тут есть брод, и в химкостюмах по очереди переправимся на другой берег, а там и до поста будем идти всего часа 3-4.
Но когда мы вышли к реке, картина предстала не такой простой. Ее ширина в этом месте составляла метров сто. По реке шла шуга, это небольшие льдинки, которые вот-вот скуют ее сплошным ледяным покровом. Видно, здесь действительно мелководье, и скорость, с которой мимо проносились льдинки, была значительной. Да и солнце уже скрывалось за верхушками ближайших деревьев. Солдаты достали четыре костюма, можно сказать, что это были прорезиненные комбинезоны с сапогами и заканчивались они у самого подбородка. На вопрос Богушева: "Кто пойдет в числе первых из гражданских", - ответом было молчание. Потом Петушков сказал, пусть идут военные, проверят дно, а затем и они переправятся.
Решили так, что первыми пойдут два высоких солдата, Александр Александрович, подполковник, начальник лаборатории и я, который должен был показать приехавшим разработчикам на личном примере возможность перехода реки. Я с солдатами останусь на том берегу, и мы будем помогать, потом встречать народ, а Александр Александрович, называли его просто Саша, вернется обратно и перенесет на себе наши три спец. костюма.
Саша и солдаты быстро облачились в комбинезоны и сразу вступили в реку, держа над головой свои рюкзаки и оружие, а я замешкался, у меня не было той сноровки, которая есть в частях в результате систематического обучения и постоянных тренировок. Когда с помощью других офицеров я полностью застегнулся, то увидел, что Саша и солдаты уже ушли вперед метров на 15. Я осторожно ступил в воду и, постоянно прощупывая дно, попытался догнать ребят, но отставание мое только увеличивалось.
Пройдя первые пять метров, я на себе почувствовал сильный напор воды, с которым река неслась на меня, а потом туда, где ждал ее океан. Пройдя еще метров пятнадцать, я повернулся, и к моему внутреннему постоянному беспокойству добавилось то, что я увидел, как наша группа на берегу начинала растворяться в наступающих сумерках, а ушедшая первая троица смутно просматривалась далеко впереди, так мне казалось. Уровень воды постоянно повышался, и вот он достиг груди, где заканчивался верхний край комбинезона. Вода была какая-то слишком черная и таинственная. Шуга так и била меня в правый бок, а некоторые льдинки, побольше, заставляли их с силой от себя отталкивать. Мной начинал овладевать страх. Я с ужасом думал, а вдруг внизу будет ямка, и я споткнусь, вода сразу заполнит прорезиненный комбинезон, и меня утянет на дно. Или очередная льдина, но побольше своим весом и скоростью отбросит меня с брода на глубину. Я запаниковал и попробовал пойти быстрее. Это была моя ошибка. Широкие шаги только уменьшили общую высоту моего защитного комбинезона, и в какой-то момент я почувствовал, как первые капли побежали вовнутрь, и сразу холодок проник не только на мое тело, но и в голову. Ведь чем шире человек раздвигает ноги, тем меньше он становится ростом. Страх начинал лишать меня разума. Мне казалось, еще немного, и я попытаюсь даже плыть на другой берег, тем более, что быстро надвигающаяся темнота не позволяла отчетливо видеть противоположную сторону реки и надо было торопиться. Даже Саша с солдатами превратились лишь в какое-то неясное очертание. Я мысленно попрощался с родными, проклиная про себя эту поездку, ведь я мог от нее отказаться. Дел в Москве выше головы, и меня еле-еле отпустили, и вот надо же, я стою посреди реки и не знаю, что делать, может, вернуться обратно. Но нашу группу на левом берегу разглядеть стало еще сложнее. Я чувствовал свое бессилие перед обстоятельствами, а что рядом не было никого, только добавляло отчаяния и страха. В какой-то момент я стал безучастным ко всему и шел просто на автопилоте, потеряв счет времени и не чувствуя холода от поступавшей изредка в комбинезон воды. Тут я услышал, как меня позвал Саша, он, кажется, выбирался уже на противоположный берег, так как его видимый рост увеличивался. Это придало мне силы, но главное дало успокоение. Черпанув еще немного ледяной воды, я медленно продолжал двигаться в сторону Саши. Пройдя еще несколько десятков метров, с облегчением заметил, что уровень воды стал понижаться и вскоре я уже выходил на берег.
Мы поздравили друг друга с переправой и стали раздеваться. Все при переправе немного промокли. Несмотря на мороз, мы отжали мокрое белье, помогая каждому отжать его получше, и снова одели на себя. Стало сразу холодно и противно от сырой одежды. Затем закричали на другой берег, который уже скрылся в темноте, что переносить комбинезоны сейчас смертельный трюк и этого надо избежать. И так, крича друг другу с противоположных берегов, мы договорились, что наша группа идет на пост и там к утру готовит переправу, а остальная группа попробует добраться до сарая у одной из автономно работающих измерительных систем и там скоротать ночь. Им надо было пройти до сарая километра три-четыре, а нам до поста километров 16-18. На том и порешили, и мы стали собираться в путь.
Асфальтированной дороги не предвиделось, но Саша сказал, что километра через четыре мы выйдет на тракт, по которому ездят вездеходы с измерительного пункта на пост, и если они недавно проезжали, будет хоть какая-то дорога. Нам повезло, на небе была полная луна, и она освещала все вокруг, как хороший, хоть неяркий городской фонарь. В наших рюкзаках была еда, банки с местной консервированной горбушей, сухари из солдатской столовой, репчатый лук, ну и фляжка со спиртом. Правда, несмотря на некоторое чувство голода, есть мы не стали. Дали солдатам сделать по глотку спирта из фляжки, чтоб они не заболели, а сами ни-ни и двинулись в путь.
Шли мы друг за другом, Саша пробивал дорогу впереди, затем солдаты, и замыкал строй я. Вначале мы пытались говорить, но вскоре бросили это занятие и шагали молча, каждый думая о своем. Я понимал, что самое страшное позади и рано или поздно, но мы придем на пост, где есть люди, еда, тепло и постель. А вот нашим коллегам сейчас намного труднее. Я надеялся на Богушева, что он найдет сарай, и они не будут ночевать в лесу, в открытом поле, хотя в такой мороз и в сарае не сахар. Про систему, про аппаратуру, про то, что мы выполнили задачу, даже не думалось. Как бы эта командировка не отбила у Петушкова и Митина желание активно заниматься этой проблематикой. Но я рассчитывал на лучшее.
Так мы и шли. Сколько прошли, я не знал, но по времени топали около часа. Все вроде было ничего, даже согрелись и не чувствовали мокрой одежды. Но была другая беда. Мои мокрые ватные штаны покрывались ледяной коркой, она их стягивала и тянула вниз, так как подтяжки, в отличие от других, я поленился одеть и оставил их в гостинице. Я шел до тех пор, пока не начинали показываться мои кальсоны и морозный воздух не начинал холодить спину. Тогда я, не останавливаясь, расстегивал полушубок и натягивал штаны на прежнее место, но без подтяжек они через некоторое время снова спускались вниз. Сначала это меня злило, потом я стал посмеиваться над собой, представляя, как кто-то сзади идет и любуется моим обнаженным задним местом. Но могу сказать с уверенностью, что ледяная корка на штанах существенно сокращала расстояние. Я думал не о конце пути, а о том, когда мне не придется их поддерживать.
Вот мы вышли на тракт, и идти по следам от гусениц вездеходов стало для нас легче. Вокруг ни огонька, кроме света луны и огромного звездного неба, где количество звезд и их близость просто заставляли любоваться этой дивной красотой. И под каждую падающую очередную звезду загадывать одно и то же желание - поскорее в тепло.
Шли уже много часов, и была наверняка середина ночи, но у меня появилась дополнительная энергия, так как по московскому времени было раннее утро и начало рабочего дня. Солдаты немного устали, но привала мы делать не хотели, скоро должны были появиться огни долгожданного поста. Хоть мы их и ждали, но появились они как-то неожиданно, просто вдруг засветилась еще одна яркая звезда и не на небе, а в поле перед нами. Это был пост.
Хотелось к нему рвануть, но мы шли привычным шагом, и путь до видимого нами поста занял еще добрых полчаса. Ну, вот, наконец, мы и дома, залаяли собаки, на крыльцо кто-то вышел, узнал Сашу и начался аврал. Пост это как хутор в чистом поле, несколько построек и огромная деревянная изба. В доме имелась кухня с русской печкой, на которой все готовили, спальня с большим количеством кроватей, командирская комнатка с тремя кроватями, оборудованная радиосвязью, и техническое помещение, где находилась аппаратура визуального наблюдения за прилетом головных частей. Невдалеке располагался сарай с запасом солярки и электрогенератором. И ближе к берегу реки стояла добротная банька. На посту всегда дежурили два офицера и человек пять солдат. Старший на посту поставил чайник на печку, разбудил солдат, и они пошли растапливать баню, чтобы мы пропарились и не заболели. Пока мы перекусывали и пили чай, рассказывали о переправе и о коллегах, которых надо будет завтра переплавлять, в бане стало уже тепло. Дальше мы перешли в баню и согревались там вместе с ее прогревом. Уже когда начало рассветать, даже попарились. Но пора было наводить переправу, и мы, одевшись, вышли на берег реки. Тут местный офицер, старший лейтенант, видно было, не в первый раз, привязав к лодке стальной трос, переправился на тот берег и там его закрепил на остове давно брошенного вездехода. Так как лодка была маленькая, то в ней можно было перевести всего одного человека, а по тросу это делать было быстрее и безопаснее.
Только мы закончили, как увидели вдалеке группу идущих людей. Конечно, это были наши, больше в этой запретной зоне вообще не было никого, даже охотников и браконьеров. Через минут сорок они вышли на противоположный берег. Все стояли понурые, сгорбленные, заиндевевшие, видно, хлебнули экзотики этой ночью. Тут же началась переправа. Кто-то из нас садился в лодку и по тросу тянул ее вперед, на том берегу сажал в лодку одного человека и тем же путем лодку тянул обратно. Потом в лодку садился свежий человек, и все повторялось снова. Все, кого мы перевозили на наш берег, выходя, жали нам руки и говорили слова благодарности, а многих обнимали, как родных.
Сначала мы переправили Петушкова, он чувствовал себя хуже всех, потом Митина, далее всех гражданских, за ними солдат, потом офицеров. Я переправлял геодезиста и из его слов и вида понял, что он действительно продрог до самых костей, и надо было срочно всех их согреть. Последним переправился Богушев. Бодро доложил, что все живы и здоровы, но не выспавшиеся. Только он еще шутил и весело рассказывал про слабохарактерных гражданских специалистов. Как они не могли и костер в сарае развести, и банки с тушенкой открыть. Пришлось их, как маленьких детей, кормить, поить и развлекать. Немного скрасить настроение представителям промышленности помог имевшийся спирт. Он добавил им чуть оптимизма, и ночь пролетела быстрее. А вот офицеры ничего не пили и не только потому, что неудобно было перед солдатами, а потому, что в таких экстремальных условиях голова должна быть всегда свежей.
Все прибывшие, без исключения, с радостью согласились пойти в баню, мы с Сашей за компанию тоже. Хоть в парилке было и тесно от большого количества народу, но на это никто не обращал внимания, и все безостановочно что-то говорили, что запомнилось им больше всего. Николай Васильевич сказал, что этой ночи не забудет никогда и что он нигде не пил такой вкусный спирт, как в сарае у костра. Да и горбуши из банки такой вкусной не едал. Кто-то из офицеров напомнил Петушкову, как он не удержал поданную ему кружку со спиртом и она, выпав из рук, пролилась на костер. Всплеск огня был таким сильным, что всех напугал, а Петушкову подпалил брови. Митин шутил, что можно было бы и не торопиться, а полдня провести на природе да на старом месте подождать, когда прилетит вертолет. Тут его мы огорчили, что и сегодня по погоде вертолета не будет, возможно, только завтра. Это известие, кстати, особо никого не расстроило. Мы попарились помногу раз. Но все вновь и вновь шли в парилку, чтобы обсудить новые детали прошедшей ночи.
Это продолжалось до тех пор, пока начальник поста не пригласил всех к столу. На обед была уха из какой-то красной местной рыбы, на второе жареная красная рыба с перловкой, на закуску красная слабосоленая рыба и красная икра. Для создания праздничного настроения предлагался спирт, настоянный на клюкве и рябине. Сидели мы за обедом долго, ели много, но спирт каждый наливал себе сам, сколько хотел. По неписанным воинским канонам, спирт не разливают на всех, а каждый наливает себе сам, рассчитывая свои силы.
Потихоньку народ отправлялся спать, и вскоре за столом остались Петушков, Митин, Богушев, Саша и я. Вот тогда и продолжились в который раз детальные разговоры про технические тонкости системы. Как одновременно добиться герметичности бункера, где находятся датчики, особенно весной и в топких местах и их надежного соприкосновения с земляным слоем, для получения достоверного сейсмического и акустического сигнала? Как идентифицировать принимаемые всеми датчиками сигналы, если будет происходить одновременное падения до 10 головных частей? Насколько солнечные батареи обеспечат подзарядку автономных источников питания зимой, в ненастную погоду, когда практически нет солнечной активности? И многое, многое другое. Только в таких командировках, сидя зачастую за накрытым столом, можно спокойно и в деталях поговорить обо всем. На работе вечная беготня, бесконечные звонки, вызовы к начальнику, срочные телеграммы, читки приказов и масса других нужных дел, но не позволяющих сосредоточиться на деталях, которые, в конечном счете, являются главными при создании сложных, уникальных систем.
Здесь, далеко от своих кабинетов, мы защищали каждый свои интересы, хотя и говорили обо всем откровенно и доверительно. Мне нужно, чтоб система была создана в установленные правительством сроки и за согласованные деньги, промышленности нужно было, чтоб систему приняли военные и оплатили все расходы, полигону нужно было, чтоб системы работала надежно и безотказно. Тут мы становились союзниками, а зачастую и соратниками на долгом и тернистом пути создания нового измерительного комплекса.
В какой-то момент времени разговоры вдруг стихли. То ли наговорились, то ли всем хотелось спать, но в этой паузе наступила томительная тишина. Она висела над нами и требовала какого-то выхода. Тут, явно не сговариваясь, но почти одновременно заговорили и Петушком и Митин, но обращались они почему-то ко мне
- Юрий Иванович, мы многое видели в своей жизни, но что так благородно, по-мужски могут вести себя все офицеры в такой критической ситуации, и представить себе не могли. Мы очень благодарны вам, но главное, мы почувствовали здесь то единение, которое называется офицерский корпус, и нам в дальнейшем будет всегда немного спокойней, если рядом увидим человека в форме. А систему мы вам обязательно создадим, и не только ту, которую вы заказали по ТЗ, но главное, ту, которая вам реально нужна.
Я понимал, что это не простые слова благодарности и они произнесены ни в коем случае не под влиянием накрытого стола, я слишком хорошо и долго знал этих людей, а это была словно благородная клятва ответственных руководителей на верность общему делу. У меня где-то внутри даже защемило, и хотелось что-то произнести в ответ, но вместо слов я только крепко пожал им руки. И я с радостью подумал, что произошедшая экстремальная ситуация существенно облегчит мне организацию всей последующей работы с нашей промышленностью.
И тут, когда мы засобирались идти спать, из центра обработки информации нам доложили, что калибровка системы завершена, все датчики работают в штатном режиме и комплекс подготовлен к боевой работе. Это означало, что задача наша выполнена и выполнена успешно. Все друг друга поздравили, и довольные мы отправились по постелям. Завтра подготовим и отправим командованию в Москву и руководителям предприятий шифровку с результатами положительных предварительных испытаний системы и будем собираться в обратную дорогу. Предстоит пройти еще долгий путь, прежде чем полноценная система появится на полигоне, но она появится, и все сегодня в этом были уверены.
Проснулся я от шума прилетевшего за нами вертолета. Пора на базу. Прощай пост, прощай боевое поле. Оставалось подписать на полигоне протоколы испытаний, акт комиссии, в котором дать рекомендации всем заинтересованным сторонам, продолжить создание системы с учетом выявленных замечаний в процессе работы макетного фрагмента. Командировка успешно заканчивалась, а большая работа по созданию опытного образца уникальной системы только начиналась.