|
|
|
||
МЕЖ ДВУХ МИРОВ Глава 21. Дядя Корнелий не спешил с ответом на наш с Олимпией предполагаемый брак, взял тайм-аут на "подумать". Но и я это время не терял впустую. Во-первых, рассчитался с каруселями и открыл платную школу-студию живописи и рисования, взяв в аренду помещение, где жил сам и где преподавал. Учеников набралось много и даже пришлось временно прекратить набор. Плату за обучение я взымал высокую, мне нужны были средства, оплатить патент и аренду, однако несколько бесплатных мест я зарезервировал для бедных, но талантливых учеников. Таковы были государственные требования к школам любого рода, впрочем, это совпадало с моими убеждениями. И для Олимпии нашлось долгожданное поприще на ниве просвещения - вести уроки по истории искусств, используя соответствующие книги. Во-вторых, я, наконец, выправил себе почти настоящий бессрочный паспорт, который назывался "паспортная книжка", за кругленькую сумму. Теперь я официально был Вольдемар Евлампий Колосов, уроженец Конигсбурга. Сын Евлампия Колосова, фельдгугера Имперского Обоза, служившего в оном городе во время Короткой войны и оставшегося там проживать за выходом в отставку. Такова была моя легенда. Почему именно Кониксбурга? Как я выяснил в библиотеке, прусское княжество целую неделю находилось в состоянии войны с Российской Империей, вследствие чего область Эссор с городом Кониксбургом были присоединены к Российской короне. Так что присутствие там русской семьи было оправдано. Ну и оправдывался мой почти немецкий акцент, хотя говорить по-немецки я вовсе не был обязан. Через три недели Олимпия вновь пригласила меня в дом дяди. Я предстал пред очами дяди Корнелия в ожидании вынесения нам с Олимпией приговора - быть браку или не быть. Олимпия встретила меня радостно, но и с некоторой тревогой. Оказалось, что дядя для этого вопроса вызвал подкрепление в что дядя для этого вопроса вызвал подкрепление в лице своей тетки, как я её про себя прозвал, "Большой Берты". Встретила она меня, сидя в кресле. Это была древняя старуха, восседавшая на облаке из пышных юбок (не менее пяти штук), с суровым выражением отечного лица. Она разглядывала меня в лорнетку, словно я некое насекомое, возможно, ядовитое. Меня представили старухе: Наталья Евграфовна Безле-Юрова. Я поцеловал дряблую руку, остро пахнущую духами. (Кстати, весь дом пропах этими духами, французскими, надо полагать.) - Ну-с, друг любезный, сокол резвый, сказывай, кто таков и откель? - произнесла старуха, снова наведя лорнетку на меня. Я поведал свою легенду. - Стало быть, вы, отец мой, немец? - Нет, сударыня, русак, выросший на неметчине. - Чай, пословицы-поговорки знаешь ихние? Когда в своем мире я поступал в университет (20 лет назад), готовился к экзамену по немецкому языку, зубрил немецкие пословицы, но запомнил с тех пор только одну, которую и выдал: - "Морген, морген, нур нихт хойте, заген алле фаулен лойте". - И что сие значит? - "Завтра, завтра, не сегодня, все ленивцы говорят". - Хорошая пословица. Надеюсь, вы не из этих? Не из ленивцев? - Некогда лениться, сударыня, дел много, времени мало. - А веры какой, не басурманской ли, католической? - Никак нет-с, православной веры... - Какими же делами вы заняты, сударь мой? - Учу рисовальному и живописному делу отроков. - Стало быть, вы художник? И портреты писать можете? - Могу, сударыня. Ежели имеете желание и время позировать, могу ваш портрет написать. Это был самый верный ход расположить человека к себе, сравнимый с лестью. Мало кто откажется от такого предложения, в особенности женщина. Расчет оказался верным. Большая Берта согласилась, чтобы я писал её портрет. Продолжение следует
|
Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души"
М.Николаев "Вторжение на Землю"