Двоюродная сестра - кузина - Галька внешности была примечательной: длинно обресниченные (по мнению всех на свете девочек - непременный атрибут раскрасавиц) большие зеленые глаза, вполне французский аккуратный носик, пухлые (теперь бы сказали - чувственные) губы, довольно смуглая для наших широт и без единого прыща кожа. И все эти несомненные достоинства - не на каком-нибудь примитивном "нежном овале", рискующем к зрелости разрастись в бесформенный блин, а на строго очерченном, скульптурно красивом лице. В общем, будь у Гальки из всей внешности одна голова...
Но - увы! - полагается человеку голову свою на чем-то носить. Создатель в процессе изготовления Гальки, видимо, столько времени затратил на лицо, что остальное пришлось ваять на скорую руку: широкие мощные плечи венчали сильный торс без намека на талию, над короткими, безнадежным иксом ножками громоздилась небольшая, но какая-то унылая квадратная попа. "Не сложение, а вычитание", - констатировал несдержанный на язык Селин отец. Обидно, конечно, но что поделаешь - против правды не попрешь.
Семья у Гальки была сугубо положительная: отец занимал большой пост на крупном оборонном КБ, мать считалась если не первой, но уж никак не последней красавицей того же КБ. Период коммуналок закончился для них значительно раньше, чем для непутевой Селиной семейки - целый год отдельная однокомнатная "хрущоба" была основным предметом разговоров обоих фамилий. Квартира заботливо обставлялась по последней моде; полюбоваться на каждую мебельную новинку, включая невиданный по тем временам тюль, непременно приглашались многочисленные гости. А когда из невероятной (много невероятного было в семидесятые годы прошлого столетья в этой стране) загранкомандировки Галькин отец "привез" машину ("ушастый" "Запорожец") за этой семьей прочно укрепилась репутация суперблагополучной.
Галька, как и полагалось девочке из хорошей семьи, с пяти лет занималась фигурным катанием, с шести - английским языком, а закончив третий класс общеобразовательной, поступила еще и в школу музыкальную. Родители следили за Галькой примерно так же, как и за квартирой: модно и дорого одевали и ежедневно проверяли дневник - единственный ребенок обязан был учиться только на "отлично". И она училась. Но все же не очень старательно, отличницей была всего года три или четыре, да и то как-то неуверенно - в отличие от легкомысленной Сели, которую вообще не волновали школьные оценки.
Впрочем, одна оценка потрясла Селю настолько, что воспоминания о ней и по прошествии тридцати лет остались очень яркими и свежими - как вчера: двойка за диктант в четвертом классе. Обнаружив ядовито вскинувшую змеиный хвост красную "пару" вместо привычных пятерок, Селя испытала шок, сравнимый разве что с обнаружением хорошенькой блондинки в постели страстно любимого мужа. Круглая (за исключением поведения) отличница с врожденной грамотностью впала в абсолютный ступор - она недвижно сидела за партой в пустом классе, тупо уставившись в тетрадь, пока не подошла Алевтина, учительница русского и литературы. "Видишь, - Алевтина ткнула пальцем в красную галочку на полях, - ошибка". "Это описка, Алевтина Петровна! За такое даже оценку не снижают!" - Селя готова была расплакаться от вопиющей несправедливости. "Нет, моя милая, - Алевтина была непреклонна. - Тебе, с твоей головой, даже такая мелочь непростительна. Поэтому я и поставила двойку - чтобы ты запомнила это". Селя запомнила. К чести Алевтины надо все-таки добавить, что показательная "пара" никак не повлияла на оценку за четверть.
С тех самых пор Селя очень пристально разглядывала каждую свою ошибку - и не столько даже в тетради, сколько собственно в жизни, причем требования к качеству поступков при этом предъявлялись самые жесткие. Что, впрочем, не мешало ей сходу отметать любые претензии окружающих - мое дело! - а уж с собой-то всегда можно договориться. Были, конечно, вещи, которых Селя так и не смогла себе простить, и они сидели длинными щербатыми занозами в ее душе, изредка напоминая о себе жгучими волнами стыда и бессильной злобы на собственную когдатошнюю глупость.
Галька же, наоборот, во всех своих неприятностях искала (и находила!) чужой злой умысел: учителя занижали ей оценки, в музыкалке преподавали исключительные бездари, "фигурным" невозможно заниматься, потому что лед кривой, а прыщ на заднице вскочил, потому что Бурмистрова из "б"-класса - дура. Самое замечательное, что Галькина мать - эффектная рыжая тетя Элла - такой подход всячески одобряла и поддерживала.
Тетя Элла ("Блядь рыжая" - как называл ее в глаза и за глаза все тот же Селин папенька) - предмет разговора отдельного: в жизни Сели она сыграла пусть и эпизодическую, но довольно важную роль. Причем, практически каждый эпизод с ее участием оставлял за собой пышный хвост глубоких размышлений и судьбоносных выводов. Но это потом, когда Селя с изумлением обнаружила, что понятия "родственник" и "хороший человек" вовсе не обязательно синонимы, а чаще - даже совсем наоборот. Однако в период незамутненной фамильными дрязгами детской дружбы с кузиной Селя искренне верила, что сестра (или, допустим, тетя) - это такой запасной дом, где тебя всегда с радостью примут, заинтересованно выслушают и в случае чего непременно помогут. Она прощала родне и небольшие, и весьма ощутимые гадости, закрывала глаза на подленькие мелочи, оправдывая их нескладными обстоятельствами или личными неприятностями обидчицы. Наивная чукотская девушка! Ну да ладно.
Весело бежали чудные школьные годы. Селя играючи щелкала орешки знаний, передавая младшей кузине стерильно чистые учебники: в "устные" она заглядывала редко - предпочитала послушать вполуха, делая параллельно "домашку", на уроке, "письменные" берегла из твердо усвоенного в самом раннем детстве уважения к любой книге. Вот только легкости своей, быстрого и уверенного подхватывания на лету самой заковыристой темы никак не могла передать она Гальке: сестра брала учебу квадратной своей жопой, часами сидя за модной домашней партой (для правильной осанки).
Наверное, это все-таки несправедливо: Галька, которой так нужна была золотая престижная медаль для поступления в "международные отношения", не сумела заполучить ее даже с дорогущими репетиторами, а Селя, которая как раз могла бы, чуть постаравшись или хотя бы попридержав язык, получить то самое "золото", закончила школу с таким же - даже чуть выше - общим баллом, не прилагая совершенно никаких усилий, мало того - беззаботно прогуляв добрую половину выпускного года. И вдвойне несправедливо, что просидевшая все лето за учебниками Галька срезалась на первом же вступительном, а раздолбайка Селя в перерывах между развеселыми пикниками и турпоходами легко поступила в серьезный столичный вуз.
Галькин провал произвел эффект внезапного землетрясения на колхозном рынке: многочисленные родственники, давно и прочно убежденные Элкой чуть ли не в гениальности ее дитяти, опустошенно бродили среди мелких осколков своих иллюзий, начиная потихоньку подозревать, что их элементарно обманули. Галька считалась надеждой фамилии, первой представительницей слабого пола, имеющей шанс на самостоятельное, не зависящее от положения и кошелька гипотетического мужа, блестящее будущее. Позорный трояк на профильном инглише ставил под сомнение не только Галькину предполагаемую карьеру, но и, что особенно неприятно, ее хваленые умственные способности. Подозрительная родня кривила рты и все чаще с интересом поглядывала в сторону Сели, без хвостов и прочих проблем сдающей сессию за сессией и исправно получающей стипендию в серьезном столичном вузе.
Вот с этим привыкшая к уважительным, восхищенным, а лучше - к завистливым, взглядам Элка примириться ну никак не могла. На глазах рушился создаваемый ею с таким трудом сверкающий мир благополучия, рассыпалась бездушной пылью сладкая мечта о столице, о заграничных поездках, о демонстрации в самом широком семейном кругу Галькиных фотографий со своими как бы небрежными комментариями: "Это в Париже, это - в Риме. А это в Чехословакии - такая дыра!".
Галька была немедленно сослана в столицу к вреднейшей тете Мусе - по легенде на предмет вечернего обучения. На самом деле, болтающаяся под ногами родственников в их задрипанном городишке кузина представляла одну большую проблему: даже тряпичнице-Элке не хватило бы платков, чтобы заткнуть столько ротков. Галька же времени даром не теряла: став завсегдатайшей всех иностранных общаг, приехала она по весне с огромным животом и невзрачным мальчиком - явным уроженцем средней полосы России. У мальчика было много минусов, но был и плюс, все минусы перекрывающий: он должен был ехать на стажировку в какую-то африканскую страну. От кого в Галькином брюхе появился ребенок, ни науке, ни, похоже, самой Гальке, известно не было, но невзрачный мальчик попал в оборот, не стал кобениться и честно выплачивал положенные алименты, порой даже в долларах.
После поездки в далекую африканскую страну планировалась свадьба, но как-то не сложилось: то ли мальчик поумнел, то ли дитя несколько не так выглядело. А дитя было загадочно смугло, весело кудряво и прелестно кареглазо - масть предполагавшегося отца, что называется, и рядом не валялась, таких, обычно, белой молью обзывают. В общем, со свадьбой не сложилось. Галька еще годика полтора помозолила глаза родителям и прочим нежнолюбящим родственникам, да так бы и мозолила дальше, как вдруг случился у ее папеньки перевод на другую работу: в министерство, в столицу.
Переезд был скорым и радостным: распихав по родственникам мебеля - много дороже, чем были куплены - семейка уехала покорять столицу. Наезжали изредка, пока не перессорились со всей фамилией, а там и вовсе перестали.
Селя же благополучно вышла замуж за первого красавца курса, родила дочь, окончила серьезный столичный вуз, и лет через несколько развелась, чтобы опять выйти замуж уже за местного красавца. К сорока годам она купила себе машину и сделала блестящую карьеру: работала уже в местной администрации каким-то большим начальником - родня взирала на Селю с немым обожанием.
История же кузины Гальки теперь уж никому из родни неизвестна. Долетали слухи, что престижного иностранного вуза она так и не окончила, сына сплавила вышедшей на пенсию Элке, со скрипом вышла годам к тридцати замуж за какого-то дваждыразведенца и в качестве свадебного подарка получила от отца ключи от старенькой "копейки". Вот и все.