Наверное, именно так и должна выглядеть Вселенная через миллионы лет после Большого взрыва, ту Вселенную породившего. Неистовый огонь уже угас, угас навсегда. А звёзды ещё не появились... Тёмная полоса, и впереди ещё миллионы лет. Беспредельная пустота, заполненная нарастающим морозом, которому уже не в силах противостоять слабое, неосязаемое реликтовое излучение... оставшееся от той эпохи, когда здесь всё ещё было наполнено светом...
Он попал в слишком неудачное время. И вряд ли можно выбраться из этой бескрайней пустоты. Здесь Тьма властвует безраздельно...
"Не так безнадёжно" - чья это мысль?
Под плотно закрытыми веками уже гуляли размытые цветные пятна.
"Что ты хочешь сказать мне, ящерка?"
"Тебе придётся идти дальше"
"Разве можно ходить с переломанным хребтом?"
"Ты должен"
"А почему мне никто ничего не должен? Так не бывает, ящерка. Это несправедливо"
"И тем не менее нужно жить"
"Кому именно нужно?"
"Тебе и ей. Всем..."
"Юльки нет, и этим всё сказано. Извини, я устал..."
"Мы ходим по кругу"
"Всё, уже никто никуда не идёт. Ни по кругу, ни по треугольнику. Либо мы вместе живы, либо вместе умерли. Так доступно?"
Пауза. Долгая, долгая пауза. Лишь мельтешат под закрытыми веками размытые цветные пятна.
"Тебе нужна помощь"
"Мне нужна ОНА. Моя Юлька. Точка"
Долгая, долгая пауза.
"Очевидно, ты уже не отступишь. Что ж... Ты сам захотел этого"
Вспышка света!
Звонок в прихожей затренькал часто и нетерпеливо. Алексей вскинулся на кровати, учащённо дыша. Нет... не может быть...
Он ринулся в прихожую, ломая ногти, принялся отпирать замок. Рывок!
Но чуда, как водится, не случилось. На пороге стояла Вера Николаевна, держа в руке дорожную сумку.
- Я это, Лёша...
Он молча посторонился, пропуская пожилую женщину в квартиру. Ну да, всплыло в памяти, это он сам её и вызвал...
- Ох, Лёша... - тётя Вера смотрела на него сухо блестевшими глазами. Совсем старая она, мелькнула очередная посторонняя мысль. - Вот ведь как...
- Именно так, тёть Вера.
Помогая старой женщине раздеться, он взвесил на руке сумку. С вещами... ну всё верно... теперь это надолго, пока Юлька подрастёт.
- Я ведь надолго, Лёша, - словно прочла она его мысли. - Если я тебя правильно поняла...
- Правильно поняли, тёть Вера. С Юлькой сидеть будет некому. А отдавать куда-либо я её не намерен. Это последнее, что осталось.
Он чуть улыбнулся, одним уголком рта.
- Вот скажи, тёть Вер... Почему все кругом умирают, а мне нельзя? Разве это справедливо?
...
- О-ой... доченька-а-а...
Свеча в изголовье гроба горела ровно, лишь иногда едва заметно мерцая. Свеча была равнодушна к любым причитаниям, а равно и переживаниям собравшихся. Что-то общего у нас есть, всплыла из глубины очередная холодно-отстраннённая мысль. Только огонь и молчание...
Трудный день остался позади. Всё было сделано, что положено - и справка о смерти, и тёща с тестем встречены, и Вера Николаевна... Гроб приобретён готовый, правда, но неплохой.
Бренные делишки бренного мира.
Он вновь вгляделся в белое, прозрачно-восковое лицо, имевшее мучительное сходство с Юлькой. Нос заметно заострился... говорят, это так и бывает... Вот длинные мохнатые ресницы совсем-совсем не изменились...
"Юля, Юль..."
"М-м?"
Бесплотный ответ прозвучал в голове совершенно отчётливо.
"Ты меня слышишь?"
"Слышу"
Алексей вдруг поймал себя на мысли, что нисколько не удивлён. Конечно слышит. Как же может быть иначе?
"Ты где?"
"Нигде"
Чекалов чуть кивнул, принимая к сведению. Мог бы и не задавать глупый вопрос...
"Ты не уйдёшь?"
"Нет, Лёшик. Я должна была уйти. Но ты поставил ультиматум. Теперь я буду с тобой... и нашей Юлькой"
Алексей внимательно оглядел собравшихся. Тёща тихонько, безутешно плакала, зажимая платочком рот. Тесть, обняв её за плечи, чуть заметно раскачивался, закаменев лицом. Рядом с ними сидел Юлькин брат, угрюмо насупившийся. Вера Николаевна сидела в спальне с малышкой.
"Я тебя не увижу?"
"Тебе мало моего бесплотного голоса?"
"Мало. Мне всегда тебя было мало, и ты это знаешь"
"Лёша, остановись"
"Нет. Я хочу тебя видеть. Я хочу вновь зарыться носом в твои волосы. Я хочу твои губы..."
"Лёша, остановись!"
"Я ЭТОГО ХОЧУ"
"Остановись, человек!!!" - колоколом звенит в голове.
"Я ЭТОГО ХОЧУ!!!"
Пауза. Грозовая, звенящая пауза.
"Несчастный, ты будешь иметь что хотел"
Он осторожно восстановил дыхание. Исподлобья обвёл взглядом комнату. Свеча горела по-прежнему ровно, тёща плакала... Никто ничего не заметил.
"Юля, Юль..."
"М?"
"Я сошёл с ума?"
Короткий бесплотный смешок.
"А как ты сам считаешь?"
"Думаю, да"
"Ну и правильно думаешь. Впрочем, это началось уже довольно давно. Нормальные, они же обычные люди не в состоянии ощущать ничего такого"
- Лёша... - тётя Вера осторожно тронула его за локоть. - Ты бы поспал...
- Ты бы поспал, говорю... Вторую ночь без сна. Губами вон шевелишь, и смотришь, как будто с кем-то перед собой разговариваешь...
"Она дело говорит" - возник в мозгу тот же бесплотный голос. - "Иди к Юлии Алексевне. Я теперь никуда от тебя не денусь. Ты сам хотел этого - ты это получишь"
...
Музыки, как теперь водится, не было. Только ветер свистел негромко и заунывно, раскачивая голые ветви деревьев, да люди издавали разнообразные невнятные звуки, сливавшиеся в однообразное бормотание... Вот разве что вместо липкой тьмы над головой клубились серые, клочковатые тучи.
Комья земли сыпались и сыпались в яму, скрывая длинный ящик, навсегда унося от мира то, что совсем недавно было Юлькой. Алексей даже помотал головой - до того явственным и неотвязным было ощущение дежа вю. Да Юлька ли там, в этом длинном ящике? Ведь там должен быть Володька... Господи, ведь это же было год назад... только год назад...
Он чуть скосил глаза, разглядывая железную коробку памятника на соседней могиле, в никелированном кольце которого виднелась чёрно-белая фотография. "Вах, какая дэвушка!" - неожиданно всплыло в голове. Вот так... Видал, как оно выходит, Володька - теперь Юлька рядом с тобой. Ну а мне тут за всех вас дежурить, так получается, на земле этой грешной...
Свежепокрашенная железная коробка взгромоздилась рядом с уже имеющейся, слегка потускневшей от непогоды. Всё-таки год прошёл... и какой год...
Народу на похороны пришло неожиданно много. Видимо, в отличие от бывшего мэнээса Белоглазова Юлия Чекалова была нужна живым людям. Прежде всего пациентам... ну то есть клиентам психологической службы "Андромеда".
- Ты держись, Алексей, слышь... - чьи это слова? Он повёл глазами в сторону источник звука - ага... это же сослуживцы... "аксакал" говорит, его голос...
- А? Да-да... конечно...
Видимо, поняли что-то. По крайней мере, отстали с глупостями.
"Юля, Юль..."
Нет ответа. Его внезапно пробрал озноб - и не будет?! То, что случилось вчера, всего лишь глюк, плод больного воображения?
Но что-то внутри уже подсказывало - нет, не всё так просто... В конце концов, это же не связь посредством "Имулы". Абонент не в состоянии подойти к трубке, это ещё не повод для паники...
Надо набраться терпения, только и всего.
- Прошу в автобус, - услышал он свой ровный, какой-то механический голос.
- А ты крепкий мужик, Алёшка, - тесть, расположившийся рядом, то и дело катал желваки на скулах. - Хорошо держишься.
- А у меня есть другой выход? - уголком рта чуть усмехнулся Чекалов.
- Да... нет, пожалуй.
- Юлька теперь на мне. Юлия Алексевна.
- И это правда...
Разговор, тягучий и ненужный, как смола. А ещё говорят, что в горе разговор самое то для человека... в смысле, помогает...
- Алеша... - тёща поочерёдно промакивала глаза платочком, который уже можно было выжимать. - Может быть, мы заберём к себе Юленьку? Ну как ты с грудной малышкой-то... одинокий мужчина, тебе на работу ходить надо и прочее...
- Спасибо, Анна Егоровна, - скупо улыбнулся Чекалов. - Вера Николаевна согласилась пожить у меня пока что.
- Ты не путай, Вера Николаевна, дай Бог ей здоровья, всё-таки посторонняя... а мы с дедом родные, для нашей-то внучки мы...
- Нет, Анна Егоровна, - Алексей говорил медленно, размеренно. - Вот послушайте лучше меня. Во-первых, не чужая Вера Николаевна. Не по паспорту, по душе... Во-вторых, у вас дом, семья и другие внуки имеются, а она одинокая. У неё теперь весь свет в окошке, это я да Юлия Алексевна... Ну и в-третьих, - он чуть улыбнулся, - никуда я её не отдам. Костьми лягу, как говорится.
...
-... Спасибо вам ещё раз, Дарья Матвеевна.
- Да что там, что там... Вам спасибо!
Сунув очередную купюру поглубже в кармашек, кормилица покинула квартиру Чекаловых, спеша к ожидающему внизу такси.
- Ох, Лёша... - Вера Николаевна вздохнула, легонько баюкая Юлию Алексеевну, сыто и умиротворённо посапывающую носиком. - Может, хватит уже? Другие же вон кормят молочными смесями, и ничего...
- То другие, а то моя Юля. Вы ж в курсе, первый месяц младенец непременно должен питаться грудным молоком, иначе потом могут возникнуть проблемы со здоровьем.
- Ну, так оно в принципе, только это же сплошное разорение выходит... Вот тебе опять зарплату задержали...
- Скажите прямо, Вера Николаевна - не платят вовсе. И, судя по всему, не собираются.
- Ну вот, сам же сказал... Ладно, моя пенсия ещё есть...
- Ваша пенсия, это ваша пенсия, тёть Вера, - он слегка улыбнулся. - А деньги будут, вот увидите.
Вздохнув, Чекалов принялся собираться. Да, вот уже почитай три месяца минуло со дня его трудоустройства, но зарплатой, похоже, в "ремонтно-сервисном центре" и не пахнет. В отличие от прежнего Петровича, пытавшегося что-то делать для своих сотрудников, господин Эйхман занят всё больше борьбой за трудовую дисциплину. Все попытки разъяснить ситуацию с задержкой зарплаты наталкиваются на рассуждалово насчёт "рынка" вкупе со скрытыми угрозами. От раза к разу всё менее скрытыми и всё более явными, что характерно. В общем, с этим нужно что-то делать... Придётся, не иначе.
- Дарью эту на такси катаешь, а сам на автобусе трясёшься, - Вера Николаевна из комнаты наблюдала за его сборами.
- Наши люди, тёть Вера, в булочную на такси не ездят. Тем более на работу. Ну, я пошёл...
- Храни тебя Бог, Лёшенька...
- Ох, надо, тёть Вер... Всё, пока!
На улице дул порывистый, резкий ветер. Чекалов, наглухо застегнув куртку, нахлобучил на голову капюшон и двинулся ему навстречу, наклонившись вперёд и глядя под ноги. Зима кончается, а всё ещё холодно... вот и эта зима кончается, надо же... скоро лето...
Он криво усмехнулся. Какое лето? Последнее лето осталось там, в прошлом. Отныне год для него делится на морозный сезон и сезон безморозный, а также переходные между ними... да, точно, демисезоны. Потому что лето, это маленькая жизнь...
- Мужик, дай закурить, - прервал размышления наглый блатной голос. В подворотне, о которой он уже начал забывать, кучковались трое великовозрастных парнишек, лет двадцати с гаком. Один так даже с изрядным гаком, судя по виду... или это зона-мать наложила отпечаток? А он и трость конверсионную не взял, и револьвер газовый...
- Пошли все вон. Бегом, - неожиданно для себя ровным механическим голосом приказал Чекалов. И только когда топот ног несущихся во весь опор грабителей-неудачников затих в отдалении, удивился. Вот как... Вот так теперь будет, значит?
Трясясь в автобусе, он усиленно размышлял. То, что произошло, может означать, что он, Чекалов А. Б., превращается в нечто, скажем так, не совсем человеческое. Человекообразное внешне... Значит ли это, что вирус бога помимо заказанных свойств имеет ещё и побочные эффекты, непредвиденные?
- Ага, вот и он... Опаздывать изволите, Чекалов? - вместо приветствия встретил его репликой директор.
- До начала рабочего дня три минуты, - Алексей согнул руку в локте, демонстрируя часы.
- Ну это на ваших может быть. А так уже восемь! Почти!
- Ну хорошо, пусть будет восемь, - кротко улыбнулся Алексей. - Так я присяду, с вашего позволения?
Чекалов усмехнулся, встречаясь взглядом с коллегами. Это было нововведение господина Эйхмана - каждое утро проводить "оперативное совещание". В принципе, Петрович тоже доводил по утрам до сведения работников новости и "очередные задачи", но при новой администрации "пятиминутка" начала приобретать некие черты религиозного культа.
-...Вопросы есть? - закончил утреннее выступление директор.
- Разумеется, - подал голос "аксакал". - Зарплата когда будет наконец?
- Василий Степанович, при всём уважении, вы меня с этим вопросом уже достали. Я уже излагал, и вновь повторюсь - в рыночных условиях зарплату следует зарабатывать.
- А мы, значит, не...
- А мы, значит, не. Показатели рентабельности я вам тоже доводил до общего сведения.
- А жить на что? - сверкнул глазами Гена.
- Геннадий... эээ... я уже излагал - у нас сейчас полная свобода и демократия. У меня в кабинете имеются бумага и ручка, заходите, пишите заявление по собственному - и можете заниматься своим бизнесом. Уверен, вас ждёт громадный финансовый успех.
Господин Эйхман ответно сверкнул глазами.
- Это при советской расп...здяйской власти можно было опаздывать на работу, как это делает Чекалов, трепаться на рабочем месте или левачить с радиодеталями, как это делаете вы. То время ушло навсегда и безвозвратно, уясните уже наконец. Всё, начинаем работать!
Как только директор с видом победителя покинул рабочий зал, мужики взорвались возмущением.
- Не, Стас, ты слышал?! Степаныч, ты понял?!
Не вступая в дискуссию, Чекалов двинулся вслед за начальством. Да, с этим делом пора кончать.
- Слушаю вас, Чекалов, - господин директор уже восседал за письменным столом, не глядя на посетителя.
- Дело вот в чём, - Алексей пододвинул стул поближе к директорскому столу, удобно уселся верхом. - За этой шарашкой, а стало быть, за вами мною числится долг. Зарплата за три месяца, с учётом инфляции. Плюс на неё банковский процент. Плюс моральный ущерб от вашего поведения. Сейчас вы выплатите мне эти деньги.
- Что?! - с каким-то змеиным свистом осведомился Всеслав Валерьевич.
- Не дыши, - посоветовал Алексей. Директор принялся делать какие-то беззвучные глотательные движения, схватился за галстук. Ларингоспазм, всплыло в памяти... как долго человек может находиться в сознании без воздуха? Минуту, не больше...
- А хорошая у тебя тачка, Славик, - Чекалов разглядывал сквозь оконное стекло тёмно-синий БМВ. - Собирайся, поехали. Дыши уже!
...
-... Ну, катайся на здоровье!
- И вам не хворать, мужики!
Счастливый новый обладатель иномарки дал газ, и спустя минуту синий БМВ скрылся в потоке машин. Чекалов проводил его взглядом. Верно, сильно доволен мужичок - совсем ведь недорого прикупил такую тачку...
- Ну вот, Славик, а говорил, денег нету, - Чекалов отсчитывал купюры из пачки. - Держи, твоя доля. Мне лишнего не надо.
Всеслав Валерьич, до сего момента пребывавший словно в трансе, вдруг очнулся, дикими глазами глянул на доллары, точно это была связка динамитных шашек с догорающим бикфордовым шнуром, издал неопределённый сдавленный звук и ринулся прочь, не разбирая дороги. Проводив взглядом и его, Алексей со вздохом спрятал деньги во внутренний карман. Ладно, было бы предложено... В конце концов, не тот чел господин Эйхман, чтобы помереть с голоду в милом его сердцу рыночном механизме.
Он вдруг почувствовал страшную усталость. Всё это оформление бумаг, доверенность и прочее... сколько сил отняло... И как далеко простираются его новые, скажем так, необыкновенные способности?
Он вынул записную книжку, раскрыл не глядя. И даже не удивился, узрев адрес. Всё правильно, всё верно... Фирма "Андромеда", где Юлька честно трудилась в последнее время, сменила дислокацию и название. Вот только должок за ней как был, так и остался.
Какой-то частник тормознул, едва завидев вскинутую руку. Рынок, однако, подумал Чекалов, садясь в салон. Человек проходит как хозяин... если баксы есть, конечно, у него...
Здание, где обосновалась новообретённая "Андромеда" - ну то есть "Кассиопея", как она ныне величается - возвышалось стеклобетонной глыбой. Обычное дело - в пустой раковине какого-то бывшего НИИ или чего тут обреталось, поселился "офисный центр"...
- Тормозни здесь, вон, у той тумбы!
Поднимаясь в лифте, Чекалов с некоторой отстранённостью разглядывал надписи, сделанные фломастером, по всей видимости, совсем недавно. Вот интересно, отчего некоторым людям так нравится похабить хорошие вещи? Опять же, чего дурного в мужских и женских половых органах? Странные это существа - люди...
В холле "Кассиопеи" всё говорило о благополучии - обширные мягкие кресла, стеклянный столик с какими-то глянцевыми журналами, и даже восточные курительные палочки, распространявшие вокруг себя стойкий пряный аромат.
- Простите, Нэлла Павловна у себя?
Молоденькая секретарша, явно из новеньких, заученно-вежливо улыбнулась.
- Сейчас у Нэллы Павловны клиент, подождите несколько минуток.
- Хорошо-хорошо, - покладисто согласился Алексей, усаживаясь в кресло.
Ждать и в самом деле пришлось недолго.
- Пройдите, пожалуйста, - пригласила секретарша, вновь оторвавшись на секунду от компьютера.
- Слушаю вас... о... э... Алексей... хм... Борисович? - в отличие от новенькой секретарши хозяйка всё-таки узнала мужа бывшей сотрудницы.
- Рад, что узнали, Нэлла Павловна.
- Ну, как вы там? Как Юленька? - теперь хозяйка напоминала собой эталон радушия и непринуждённой доброты.
- Юля умерла. При родах.
- О! - судя по выражению лица, горе хозяйки салона было беспредельным. - Алексей, примите мои соболезнования... Ох, горе, какое горе...
- Разумеется. Но дело вот в чём, Нэлла Павловна. За вами числится некоторый должок. Зарплата Юле за последний месяц, плюс отпускные за два года, плюс декретные. Всё это, естественно, с учётом инфляции и набежавшего банковского процента. Плюс моральный ущерб. Вот, тут всё подсчитано. Итого...
- Простите, Алексей, - хозяйка "Кассиопеи" прищурилась, - вы уверены?..
- Абсолютно, - чуть улыбнулся Чекалов.
- Хорошо, - коротко вздохнула женщина. - Сейчас у меня этой суммы нет. Давайте завтра?
- Послезавтра лучше. Завтра Юльке сорок дней.
- Хорошо, послезавтра. В семнадцать тридцать устроит?
- Договорились, - он вновь чуть улыбнулся.
...
Ночник горел ровным, немигающим светом, загоняя тьму в щели. Маленькая посапывала рядом, почти неслышно. В соседней комнате столь же неслышно спала Вера Николаевна. Бабушки-инфарктницы вообще обычно спят бесшумно...
"Юля, Юль..."
"М?"
И вновь он не удивился.
"Знала бы ты, как я скучаю. По тебе скучаю, Юльк... Я так давно тебя не видел..."
Пауза.
"Завтра сороковины. Так что скоро увидишь"
"В смысле?"
"В прямом. Сорок дней - рубеж для нави"
"Для... чего?"
"Скоро увидишь"
Пауза.
"Ты всё ещё можешь отпустить меня, Лёшик. Отказаться"
"Я не могу без тебя. Просто не могу"
"Как скажешь"
Яркая вспышка! И он словно рухнул в колодец...
... Колодец, в который он летел, был глубок и многомерен, словно "чёрная дыра", куда проваливаются звёзды и целые галактики. А может, это она и есть? Никто ведь не знает, какова она изнутри, та дыра. Потому что никто оттуда не возвращается...
"Ты не прав. Не всё так безнадёжно"
Там, вне времени и пространства, всё уже заливал ослепительный свет.
"Ну здравствуй, ящерка. Что хорошего скажешь?"
"Тебе вновь нужна помощь"
"Как тогда... в роддоме?"
Пауза
"Ты несправедлив. Так бывает несправедлив ребёнок, которого спасли из пожара, рискуя жизнью. Вместо благодарности он плачет и обвиняет, отчего не спасли его любимую кошку"
"Если я не прав, прошу меня извинить. Просто мне очень больно... Юлька не кошка, как ни крути. И ещё я хочу знать, когда наконец закончится война. Невозможно всё время жить под обстрелом. У меня ещё осталась дочь"
"Твоя дочь вне досягаемости Тьмы. Как и ты теперь, впрочем"
"Я в этом ничего не понимаю"
"Вот именно поэтому мы сегодня говорим в твоём сне. Смотри внимательно"
Свет уже терял ослепительную белизну, распадаясь на сложнейшую вязь цветных пятен - словно луч в лаборатории разлагала в спектр незримая призма.
"Я ничего не понимаю"
"Тебе придётся. И ты ещё не знаешь своей обретённой силы. Силой горя разорван кокон безмятежности, и спящий в куколке выходит на свет"
"Я не понимаю!"
"Смотри внимательней!"
Там, во сне, он всматривался в рисунок танцующих цветных пятен. До рези в закрытых глазах...
"Ты понял?"
"Нет!"
"Ещё смотри!"
Голова уже наливалась огненно-свинцовой болью. Зачем, ну зачем же заливать в череп свинец...
"Понял?"
"Нет!!"
"Смотри!!!"
Голова взорвалась, словно атомная бомба! Там, в иномирье, у него разом остановилось дыхание и сердце. Господи... ведь это же так просто...
"Ящерка... я понял... кажется..."
"Иначе и быть не могло"
Пауза.
"Ты прошёл через страх. Ты прошёл через боль. Осталось одно испытание - властью. Самое грозное из всех. Да, мы рискуем, ибо ты наполнен болью и гневом. Но всё-таки мы рискнём"
Яркая вспышка!
-... Лёша, Лёшенька!
Голос женский, старый, и вовсе непохож на Юлькин, и за плечо трясёт другая рука...
- А? Что?!
Он распахнул глаза. Вера Николаевна смотрела на него широко распахнутыми глазами, в которых тлели тревога и страх.
- Ты так кричал во сне...
Рядом завозилась, захныкала Юлька. Алексей подхватил на руки слабо шевелящийся свёрток и принялся его баюкать - в последнее время он научился делать это достаточно умело.
- Что тебе снилось, Лёшенька? - женщина присела на край кровати. - Поделись. Чтобы страшный сон не сбылся, нужно его сразу же рассказать, есть такое поверье...
- Нет, тёть Вера, - Чекалов улыбнулся уголком рта. - Этот сон обязательно должен сбыться.