-... Нет-нет, в реанимацию мы никого не пускаем! Это исключено!

- Вот для меня сейчас вы и сделаете такое исключение, уважаемая Галина Михайловна.

Холмесов улыбался вполне располагающе, однако на сей раз не слишком широко. Улыбка представителя закона, знаете ли, штука такая... должна быть строго дозирована. Не всегда следует лучезарно ослеплять сиянием зубов. Уж больно строга местная владычица палат и коридоров.

- Мы даже его супругу не пустили! - Галина Михайловна стояла насмерть, как самурай, прикованный к пулемёту, однако в глазах уже мелькнула тень сомнения.

- Галина Михайловна, я ведь не супруга, - Алексей ещё убавил в улыбке. - Я следователь. Сейчас я поговорю с коллегой, и вы, пожалуйста, никуда не уходите. С вами мне тоже удобнее всего побеседовать прямо здесь, в целях экономии моего и вашего времени. А то все эти повестки-вызовы, знаете ли... хватает суеты сует и без того.

Он совсем убрал улыбку.

- Обстоятельства болезни товарища майора выглядят несколько странными, и пока не будут выявлены до конца, исключить версию покушения невозможно.

Разумеется, это был чистый блеф и ход конём, однако столь убойный аргумент сломил наконец самурайскую гордыню врачихи.

- Ну хорошо... Халат наденьте.

В палате на три койки под капельницей лежал какой-то дедок, измождённый не хуже узника Бухенвальда, и его антипод, апоплексически багровый толстяк, помимо капельницы снабжённый кислородной трубкой, засунутой в ноздрю. Третью кровать занимал майор Упрунин, снабжённый лишь дыхательной трубкой. Пустой штатив капельницы торчал у изголовья. Товарищ майор мощно сопел, перекрывая негромкое шипение кислорода.

- Иван Николаич... - негромко окликнул Холмесов.

Упрунин перестал сопеть, распахнул глаза, ясные, как у ребёнка.

- А? Лёша? Я, кажется, заснул...

Майор скосил глаза на кислородный шланг, потянулся рукой и выдрал из носа назальный ингалятор.

- Экую гадость в нос засунули... Где это я?

- Так... в больнице, Иван Николаич, - старлей придвинул к кровати табурет и сел. - В Соколова. Подозрение на инсульт.

- Гм... - Упрунин осторожно повращал глазами. - Брехня.

Пауза.

- И давно я тут?

- Да со вчерашнего дня.

Майор вновь принялся вращать глазами, явно в целях проверки.

- Сегодня какое?

- Третье января. Там вас супруга дожидается. Переживает.

- Нет, постой... погоди... какая-то мысль ускользнула...

Пауза.

- Третье января, говоришь... Не помню ничего. Как чёрная яма в памяти. Слабость такая в теле... а голова будто пустая и лёгкая. Как воздушный шарик.

Пауза.

- Иван Николаич, - осторожно спросил Холмесов, - а что вы помните?

Пауза.

- Что помню... - майор наморщил лоб. - Последнее, что помню - осень, листья жёлтые над городом кружатся... с тихим шорохом нам под ноги ложатся... Ни хрена не сходится. Ты говоришь, вчера меня сюда привезли? Второго января то есть?

- Ну да. Прямо из дому.

- Подробнее.

- Супруга ваша к подружке с визитом пошла, поздравить с наступившим, то-сё... Вернулась, а вы без сознания. Дальше скорая, и вот вы здесь. Иван Николаич, вы вообще вчерашний день не помните?

Майор вновь наморщил лоб в мучительных попытках что-то вспомнить.

- Абсолютно. Без просвета.

Упрунин завозился и сел.

- Иван Николаич, вы б лежали... - забеспокоился Алексей.

- Цыц, Лёша. У меня там Зина переживает, а я валяться буду... вон, смотреть страшно, - майор кивнул в сторону тяжёлых пациентов. - Тут здоровый от одного вида загнётся...

- Врачиха тут строгая.

- Да мне по мудям, строгая-нестрогая... Ишь чё выдумали, лепилы - инсульт! Да у меня бы башка сейчас раскалывалась, глаза не повернуть!

...

- Степан Андреевич, неужто это вы? Глазам своим не верю! - Изя едва сдерживала смех.

- А что делать? - удручённо откликнулся художник. - Нет сил терпеть, в этакой-то жарище. Не хватает ещё опреть, право!

Действительно, зрелище было весьма занятным. Ладнев наконец-то избавился от тёплых брюк и сейчас щеголял в широких как галифе чёрных сатиновых трусах, немного не достававших до колен.

- Ну, все готовы? - на крохотной лужайке, куда выходили "дверные проёмы" группы спален - некий аналог гостиничного холла - возникла Туилиндэ, одетая в малахитовое платье приблизительно того же покроя, что и прежнее золотое. - О! Поздравляю, Степан Андреевич. Однако напрасно ты отказался от туники, право.

- Гм... - откашлялся Ладнев. - А если сейчас?

- Ну, давай попробуем, - улыбнулась эльдар.

Взмах рукой, и прямо на изумрудной травке газона возник свёрток.

- Примерь, Стёпа.

Художник осторожно развернул вещь - в свёртке оказалась бело-розовая туника с красной узорчатой каймой.

- Колдовство...

- Материализатор, Стёпа, - засмеялась Туи.

- И это каждый у вас вот так вот всё-всё может сделать?

- Ну, не всё-всё, положим... Но квалитет ответственности на простые бытовые вещи, одежду там и обувь, получают начиная с детского возраста.

- Туи... а можно мне тогда тоже... ну... другое платье? - Изольда с блеском в глазах разглядывала переливающееся искрами и муаром малахитовое платье эльдар.

- Аппетит приходит во время еды? - засмеялась Туилиндэ. - Чем это плохо?

- Ну, не плохо... но если это так просто...

- Ну вот доберёмся мимоходом до склада сэконд-хэнда, подберёшь себе что-нибудь по вкусу.

- А сейчас?

- А сейчас я не хочу, - вновь засмеялась эльдар. - Жадная потому что!

Она обвела компанию взглядом.

- Кстати, вы же в курсе формулы Энштейна? Где энергия равна массе, помноженной на квадрат скорости света?

- Слыхали краем уха, - подтвердил Иевлев.

- Ну вот... Соответственно, масса предмета равна энергии, делённой на квадрат скорости света. А она ой как не мала, та скорость. Так что энергии, затраченной на эту вот рубашку, хватило бы целому земному городу.

- Так это получается царский подарок? - художник, успев переодеться, уже выходил из-за цветочных кустов. - Спасибо, Туи!

- Да пустяки, в самом-то деле. Носи на здоровье, Стёпа, - улыбнулась эльдар. - Это я у тебя в долгу за тот портрет.

- Всё ясно... - вздохнула Изольда с видом монастырской послушницы. - Портретов я не пишу, увы... Но ты же не хочешь, чтобы твои соотечественники при нашем появлении зажимали нос? Тут у вас жарко, и я пропотела как грузчик!

- Проблема решаема, - в глазах Туилиндэ искрился смех. - Мы сейчас вложим твоё платье в чистилку, а ты сверх морского купания хорошенько помоешься в душе.

- Так что, никакого просвета? - Изя очаровательно хлопала ресницами. - И придётся мне ходить в чужих обносках до скончания веков? Ну то есть экскурсии...

- Ох и нахальная же ты девица, Изя, - не выдержав, рассмеялась эльдар. - Мало того что с моим мужем спишь, так ещё и на подарок напрашиваешься!

- Кодекс Чести и Права или маленькая женская месть? - возвела к небесам невинные очи девушка. - О, как это грустно!

И они разом расхохотались.

- Ладно, держи своё вожделенное новое платье! - Туи коротко взмахнула рукой, и на траве возник ещё один свёрток.

- Вау! Спасибо, Туи!

Переодевание за цветочным кустом заняло минуты полторы, не более. Когда Изольда вышла из-за укрытия, захлопал глазами уже Денис, Степан же мощно крякнул и принялся откашливаться. Возможно, будучи дополненным трусиками и лифчиком, это платьице и могло быть использовано для исполнения какого-нибудь джайва... а может и нет. Во всяком случае его создатель явно придерживался концепции, что в настоящей даме всё должно быть прекрасно и потому открыто восхищённым взорам.

- М? Что-то не так? - перехватила взгляд любимого Изя. - Денис...

- Ну не то чтобы совсем не так, - Иевлев вздохнул. - Но прежнее тебе шло как-то лучше.

...

-... К сожалению, Семён Иваныч уже ничего не сможет вам сказать, увы. Только Господу Богу.

В трубке вздохнули так скорбно, словно потеряли ближайшего родственника.

- М-да... - Холмесов почесал нос. - Когда и как это случилось?

- Ну, если верить его соседке, новогоднюю ночь он не пережил. Он же где-то в коммуналке жил. Алкогольная интоксикация, обычное дело.

- Понятно... - вздохнул Алексей. - Что же, спасибо. С наступившим вас!

Положив трубку на аппарат, старлей несколько секунд пребывал в неподвижности. Значит, вот так вот даже... Значит, не всем выпадает счастье обрести провал в памяти. А кое-кому и по старинке - нет человека, нет проблемы... Совпадение? Угу-угу...

Вновь подняв трубку, Холмесов решительно принялся крутить диск старого телефона.

- Алё! Я в библиотеку попал? С наступившим вас! Скажите, как я могу переговорить с Ниной Андреевной? Гарцевой, совершенно верно. Нерабочий день? А домашний её телефончик не подскажете? Чтобы мне не искать через городскую... да-да, записываю! Спасибо большое!

Прижав пальцем рычажок, Алексей принялся вновь накручивать диск номеронабирателя. Телефон отозвался заунывными длинными гудками, однако трубку на сей раз снимать никто не спешил. Перезвонив ещё раз для надёжности, старлей оставил наконец телефон в покое. Однако...

Вдруг словно по какому-то наитию свыше он вновь схватил трубку и завертел номеронабиратель.

- Алё! Виталий Викентьич? С наступившим вас! Как хорошо, что вы сегодня на дежурстве! Ну а что делать, каникулы у бездельников, а у нас с вами служба... Виталь Викентьич, я чего звоню-то - не поступала ли к вам повторно некая Гарцева Нина Андреевна? Да-да, именно та самая! О как... и сейчас у вас находится? Предчувствия меня не обманули, есть такая песня... ага, понятно. Ну так я подъеду для разговору... ну конечно влюбился, а вы что подумали? Да, где-то через полчасика. Не прощаюсь, Виталь Викентьич!

Прекратив терзать древний телефон, Холмесов поглядел в окно, за которым шёл мелкий новогодний снежок. Усмехнулся. Как там говорится-то - "каждому своё"? Пожалели, стало быть, всё же пожилую интеллигентную женщину... относительно пожалели.

...

Коридор в огромном, как гора здании затейливо петлял, и Денис никак не мог отделаться от чувства, что они путешествуют по кишечнику какого-то левиафана. Впечатление усиливалось звуками, невнятно доносившимися сквозь полупрозрачные стены - сложная смесь шипения, как в открытой бутылке с газировкой, какого-то бульканья и шёпотов. Вдобавок никак не удавалось отвязаться от назойливого ощущения взгляда в спину.

- Зачем так-то строить? - Ладнев оглянулся назад, явно испытывая схожие чувства.

- Ты забыл, Стёпа, мы давно уже ничего не строим, если понимать буквально, - Туилиндэ чуть улыбнулась. - Голографический макет материализуется одним взмахом ресниц.

- Такое огромное?!.. - изумилась Изя.

- Да, и эта фабрика тоже. Раз - и готово. Но расход энергии ужасный, конечно. После реализации такого крупного проекта даже объявляют мораторий на другие овеществления, чтобы материализатор отдохнул.

- Если вы можете материализовать любые предметы, зачем вообще нужны какие-то фабрики? - Иевлев разглядывал светоносную жилу, тянущуюся под потолком вдоль всего бесконечного коридора, изливая холодный голубоватый свет.

- Неживые предметы. Живые организмы слишком тонко устроены... и потом, на то она и жизнь, чтобы самовоспроизводиться.

Мимо прошли две девушки, одетые в сетчатые комбинезоны и шляпы с "накомарниками", удивлённо взглянули на необычных экскурсантов, но шага даже не замедлили. Можно подумать, земляне у них тут кишмя кишат, промелькнула у Дениса очередная посторонняя мысль. Стоп... какая-то ещё мыслишка промелькнула... что-то тут не то... что именно?

- Нам сюда, - Туилиндэ провела рукой, и в стене протаяло овальное отверстие. - Прошу!

В небольшом тамбуре в прозрачных шестигранных ячейках покоились свёртки, накрытые уже знакомыми шляпами с сетками-"накомарниками".

- Одевайте, - эльдар кивнула на ячейки. - Без защитных костюмов вход в рабочие секции запрещён.

Костюмы оказались довольно плотно облегающими и притом многослойными - внутри крупная сетка из переплетения мягких шнуров, поверх сетка тонкая и прочная, и меж ними тончайшая, совершенно прозрачная ткань-кисея.

- Туи, можно вопрос? - не удержался Ладнев. - Чего они все такие прозрачные?

- А что?

- Ну, всё-таки рабочие комбинезоны...

- Не старайся, я поняла твою мысль. Во-первых, так удобнее - можно сразу обнаружить проникновение к телу постороннего агента, скажем, если вдруг где порыв. И во-вторых, стесняться можно только уродливого, а мы ничем подобным не страдаем. Так, все оделись? Проверка!

По поверхности сеток всех трёх слоёв пробежала волна синего света.

- Нормально застегнулись, прорех нет, - констатировала Туилиндэ. - Прошу за мной!

Внутренняя дверь рабочей секции оказалась тройной, с двумя промежуточными шлюзами, так что проход внутрь помещения оказался делом довольно хлопотным.

- Вот здесь как раз выращивают те самые "спальные цветы", в которых вам довелось побывать, - Туилиндэ повела рукой вдоль полок с пробирками.

- Ой, какие крохотные! - умилилась Изольда.

- В том и вся прелесть био, - улыбнулась Туи. - Высадил росток, и через пять-шесть лет по земному счёту готово. И никакого расхода энергии.

- А время?

- А куда нам торопиться? У нас впереди вечность.

И вновь у Дениса в голове завозилась смутная мысль... какая именно?

- О, а вот и хозяйка, - Туилиндэ коротко присела в книксене, приветствуя подходившую эльдар, облачённую в строго обязательный сетчатый комбинезон. Та ответила тем же, и после короткого беззвучного обмена мнениями произнесла уже знакомую певучую фразу-приветствие.

- Здрасьте! - Изя ловко повторила книксен, и после секундного замешательства товарищи последовали её примеру.

- Её зовут Таурэтари, - перевела Туи. - Мы договорились, что она покажет нам своё хозяйство. Только она настоятельно просит - ни шага в сторону, и ничего без спроса руками не трогать.

- Неужто эти цветочки так опасны? - осторожно усомнился Степан.

- Эти нет. Но тут имеются секции с настоящими древними реликтами.

...

-... Расстройства памяти вообще-то не столь уж редкое явление в психиатрии. Глубина варьируется от небольших локальных провалов до невозможности вспомнить собственное имя. Вот, похоже, мы имеем дело с таким случаем.

- Совсем себя не помнит? - озабоченно произнёс Холмесов.

Врач задумчиво вертел в руках авторучку.

- Да как сказать... Если бы просто не помнила. Но она воображает себя некоей Исилиэль. Пришелицей со звёзд, ни больше ни меньше.

- О как... - старлей задумчиво почесал нос. - Виталь Викентьич, я с ней переговорю малость, с вашего позволения. Для полноты картины.

- Что ж... - доктор поднялся. - Пойдёмте.

Коридор лечебницы для скорбных главою был пуст и тих - больные на голову и вообще должны много отдыхать, а уж после обеда, в сончас тем более.

- Просто беда с ними, - озабоченно поделился врач, - психологическая совместимость никакая. Вообще-то для особо буйных у нас одиночные боксы имеются, но... Так, это здесь.

В палате на шесть коек царил характерный больничный дух - сложная смесь запахов немытого тела и химикалий. На койке у двери лежала какая-то бабка, непрерывно бормотавшая нечленораздельную ахинею, рядом смачно храпела толстуха, чей мощный зад, обтянутый давно нестираными трусами, бесстыдно выпирал из-под одеяла.

Нина Николаевна сидела на своей кровати в "позе лотоса" с закрытыми глазами, и только по еле заметному трепетанию ресниц можно было догадаться, что она не спит.

- Нина Андреевна... - негромко, осторожно окликнул Холмесов. Никакой реакции.

- Нина Андреевна, это к вам, - чуть более громко окликнул доктор.

Женщина открыла глаза.

- Что вам ещё нужно, мохнорылые?

- Ну-ну, зачем же так грубо... - голос дока огорчённый и в то же время успокаивающий. - К вам со всей душой...

- Чего они стоят, ваши души? - пожилая библиотекарша печально усмехнулась.

- Гхм... - Алексей улыбнулся ровно настолько, насколько позволяла ситуация: совсем немножко, сочувствующе и слегка виновато. - Нина Андреевна, вы меня не помните?

Женщина окинула его взглядом.

- Чего ради?

- Да ведь мы с вами не так давно разговаривали.

Пауза и новый взгляд, более цепкий.

- Это забавно. А впрочем, головы мохнорылых набиты всякой шелухой... Даже хорошо, что я её не вижу.

Она вновь закрыла глаза.

- Нина Андреевна, как вы себя чувствуете? - озабоченно произнёс доктор.

- Как можно чувствовать себя в аду?

Мужчины переглянулись.

- Нина Андреевна, если позволите...

- Нет, не позволю. Впрочем, вы и не нуждаетесь в моём позволении.

Пауза.

- Нина Андреевна, и всё-таки я рискну задать несколько вопросов... - начал было Алексей, но дама оборвала его.

- Риска тут для тебя никакого, мохнорылый. Я не могу превратить тебя в грязную лужу, и даже велеть вам обоим выпрыгнуть в окно не в силах.

Она горько усмехнулась.

- Я теперь всего лишь кусок недопротухшего мяса. На ваше огромное личное счастье.

Библиотекарша медленно и устало подняла веки.

- Ты глуп, мохнорылый. Хитрость вместо ума. Вместо того, чтобы задавать тут всякие идиотские вопросы, тебе следует во всю мочь бежать и спариваться с женщиной. Пока твоё мясо не сморщилось и не протухло, развести расплод. В этом ваше спасение, обезьяны-переростки, и в этом ваша сила.

Женщина сверкнула глазами.

- И ты напрасно изображаешь сочувствие на своей стриженой морде, палач. Да, ты можешь меня замучить своими ядовитыми инъекциями. Ты можешь повредить мой мозг. Но и только. Каких-то тридцать раз обернётся эта планета вокруг светила, и тебя уже будут есть черви.

Пауза.

- А теперь пошли отсюда вон, оба. Я слишком устала от вас, хитрые обезьяны.

Выйдя из палаты, Алексей обернулся к врачу.

- Виталий Викентьич, я вас очень попрошу... Переведите её в отдельный бокс.

- Хм... - доктор в раздумьи пожевал губами. - Сказать откровенно... однако, полная изоляция обычно усугубляет течение болезни.

- Виталь Викентьич, и всё-таки я вас очень попрошу. Поверьте, это необходимо.

- Ну хорошо, давайте попробуем.

- Спасибо. Да, и ещё... Не надо ей назначать никаких препаратов.

- Ну это, знаете ли!.. - возмутился было врач.

- А вы всё же попробуйте.

...