-... И всё же я настоятельно советую вам подумать. Вы не сделали здесь всего, что могли. Вы уверены, что следующий круг будет столь же удачен?
- Доктор, ну вы же видите... Я не могу больше без детей! Я рожать хочу, в конце-то концов!
- Рожать вам, как вы понимаете, придётся ещё не скоро. Сперва должны родить вас.
- Я всё, всё понимаю! И тем не менее, я вас прошу...
- Ну хорошо, хорошо. Завтра... нет, послезавтра с утра готовьтесь к комиссии.
- Храни вас Бог, дорогая Жаклин!
Дверь, больше подходящая какому-нибудь Зимнему дворцу, нежели скромному медицинскому учреждению, распахнулась, и дама неопределённого возраста, гордо неся голову, вышла из кабинета. Несмотря на неопределённый возраст, дама была очень даже ничего, если судить по меркам Энрофа. Впрочем, Марина уже успела усвоить, что так в Ирольне выглядят бывшие сморщенные старики. Внутренняя, душевная красота здесь обретала буквальное значение, освобождённая от старого балахона плотного тела и, скажем так, поношенного свитера тела менее плотного, имеющего хождение в Олирне.
- Ох, извините, не встретила, - на пороге кабинета возникла миниатюрная точёная фигурка в белом халатике. - Рада видеть вас, ребята. Марина? - этот вопрос был адресован несомненно гражданке Костровой.
- Здравствуйте, - вежливо поздоровалась девушка, разглядывая здешнюю Хранительницу Перехода. Наверное, более изящного создания в женском облике не бывает, пронеслась в голове очередная посторонняя мысль... дальше только ангелы...
- Знала бы ты, как я скучаю по крыльям, - улыбнулась Жаклин, в свою очередь разглядывая Марину. Девушка захлопала глазами. Она что же... выходит...
- Тяжело здесь, в Ирольне? - мордашка Агиэля выражала искреннее сочувствие.
- Да так бы ничего... но без крыльев очень тяжко. Однако специфика работы требует.
Докторша улыбнулась.
- Ничего, скоро смена. Ох, погуляю! Буду резвиться в восходящих потоках круглые сутки!
- Тебе большой привет от коллеги.
- Наумчика? Ну, и мой на обратном пути ему занесёте, - рассмеялась Жаклин.
- Тысяча извинений, Жаклин, но мы очень спешим, - мужественное лицо герр рыцаря выражало искреннее огорчение.
- Вот и я о том же. Не слишком ли спешите? Третий переход за сутки. Считай, три раза в коме!
- И всё-таки, я настаиваю, - теперь лицо Йоргена выражало непреклонность. - День кончается, Жаклин. До заката нам нужно оказаться в Фэйре.
- Ох и перестраховщики! - бывший ангел сморщила носик. - Очнись, герр Йорген! Это даже не Олирна, это же Ирольн!
- А вот тут Йорик прав, - вмешался Агиэль. - Прямых фактов вроде нет, но я готов отдать крылья - девушкой интересуются, Аллоула. Мы не можем допустить ни малейшего риска.
- Ну, раз так... - вздохнула доктор. - Идёмте.
Она зацокала каблучками впереди, двигаясь стремительной летящей походкой. За ней шлёпал босыми ногами Агиэль, и уже следом шла гражданка Кострова... вернее, то, что осталось от первоначальной матрёшки. Сейчас разборка продолжится.
Помещение, куда они вошли, имело вид какого-то хрустального зала. Вся наружная стена была одним сплошным листом стекла... или того, что выглядело, как стекло. Посреди помещения имел место золотистый круг, окружённый розовой бахромой. Очень похоже на фотоснимок Солнца, всплыла очередная посторонняя мысль - когда-то в школе старательная ученица Марина Кострова изучала астрономию...
- Положим, это не совсем фотоснимок, - улыбнулся Йорген. И только тут Марина заметила, что огненные язычки протуберанцев движутся, медленно, но заметно.
- Не кушала ничего? - спросила девушку доктор Жаклин.
- Нет-нет! И даже не пила! - торопливо заверила Марина. В глазах Агиэля прыгали озорные огоньки.
- Да верю, верю... Раздевайся и ложись, - докторша указала на круг.
Марина захлопала глазами. На пол?!
- Да не бойся ничего!
Помедлив, девушка принялась стаскивать платье. Вот интересно, всплыла новая посторонняя мысль - матрёшку разбирают, и одеяний на ней всё меньше... Как капусту на голубцы. Скоро останется голая кочерыжка?
Лечь на пол Марине не удалось. Какая-то сила подняла её, и она зависла, будто в невидимой, сухой и в то же время тёплой воде.
- Не нервничай, всё будет хорошо, - Жаклин-Аллоула надевала на запястья и лодыжки пациентки какие-то браслеты. На голову лег обруч... или диадема? - Руки-ноги врозь! Картинку "человек в круге" видела? Вот так примерно!
Тёплая вода вдруг превратилась в зыбучий песок, лишив девушку возможности двигаться. Теперь Марина висела без всякой опоры, широко раскинув руки-ноги, и могла лишь дышать и вращать глазами. Да ещё сердце сильно билось в теснине грудной клетки.
-... Не слишком сурово? - голос Йоргена выражал озабоченность.
- Ты давно не проводил никого, Йорген. Как ты хотел здесь, на этом уровне? Тут вогнать в псевдо-кому не так просто!
Доктор Жаклин подошла к пациентке, держа в руке шприц с радужно переливающейся жидкостью. Шприц венчала здоровенная игла, явно предназначенная для бегемотов.
- Глаза закрой, если страшно, - голос Жаклин-Аллоулы выражал сочувствие.
- Нет... - прошептала Марина. - Я не боюсь...
- Ну и молодец, - бывший ангел слабо улыбнулась.
И длинная игла решительно вонзилась прямо в трепещущее сердце.
...
Гудок ревел, как раненый зверь, возвещая начало нового рабочего дня. Ещё одного дня в череде проклятых...
- Встать! На работу! - голос глиняного голема, точно из большого горшка.
Народ зашевелился, полез наружу из своих нор. Полез послушно и привычно.
Алексей улыбнулся, выбираясь из ящика. Сегодня ночью с ним что-то произошло. Что-то очень и очень важное. Что именно?
Сон. Ну конечно же, сон. Первый нормальный человеческий сон, призванный давать отдых душе, а не просто мясу.
Ему снилась Марина.
- Двигайтесь, двигайтесь!
Тело ещё болело после вчерашнего, конечно. Но, вопреки ожиданиям, вовсе не так, как это должно было быть после такой жуткой пытки. Строго говоря, после подобного там, в мире живых, человек вряд ли встал бы вообще.
Алексей даже встал от внезапно нахлынувшего понимания. Вот. Вот оно, главное...
Страх, терзавший с самого начала пребывания в Скривнусе, исчез. ОН НЕ БОИТСЯ! Он, Алексей Горчаков, не боится больше этих тварей!
"Не бойся ничего, Лёшик. Мы тебя выручим. Я тебя спасу".
Цех уже лязгал и грохотал, делая невозможным всякие человеческие разговоры. Да, на то и рассчитаны все эти механизмы - превратить человека в беспросветного раба тех машин, от станков до големов.
Алексей совал стальные прутки в механизм автоматически, настолько уже привык. И думал. Да, станок этот загружал тело, но не мозги. Надо, надо думать!
Как бы там ни было, он получил тайм-аут. Надолго ли? Вопрос, однако... Но при любом раскладе тайм-аут следует использовать.
Итак, что мы имеем... Молитву-заклинание, снимающую действие "мораны". И вместо наркозного небытия возможен нормальный человеческий сон. Который, как известно, лекарство для души.
Теперь гаввах... Спору нет, терзания запредельные. И вообще, всё здесь устроено для унижения человеческого достоинства. Но, если разобраться - могут ли унизить его, человека, какие-то бездушные твари? Нет, конечно. Все эти истязания, побои-изнасилования телесно мучительны, однако душу затрагивать не должны. Это надо помнить всегда - они нелюдь, и унизить человека в принципе не способны. Ничем и никогда. А боль... что ж, боль придётся терпеть.
Далее, насчёт белых скал... нет, не так - Белых скал. Отчего-то нежить боится местных Жигулей, причём боится смертельно. Как там сказал железный болван на въезде: "Какой может быть покой, когда рядом ЭТО?"... И ещё: "Может, и можно, но только один раз" Вот так... Они даже боятся забредать в те края, похоже. Даже глухой ночью, когда кругом непроглядная тьма. Тем более днём... да, так примерно и сказал тот ходячий памятник. И ещё... ещё что-то...
Память наконец нашла нужное.
"Ты ангела видел хоть раз вблизи?"
"С нами мощь Великих Игв!" - волгр всеми тремя лапами-щупальцами изобразил в воздухе некий охранительный знак. - "Не видел и не стремлюсь".
"Правильно мыслишь"
Горчаков усмехнулся распухшими губами. Ему тоже надо сейчас мыслить правильно. Нежить не стремится, а ему, похоже, крайне желательно увидеть тех ангелов. И к этому надо стремиться. Как?
Далее... Что это за неведомые твари бродят ночами по мёртвому городу? Несчастный Жека имел об них довольно смутные представления - ужасные твари, и всё тут... Как будто не все твари тут ужасны!
Не зря, ой, не зря норовят упрятать души заблудших в металлические футляры... Тот волгр-пиявка, что вёз Алексея сюда, чрезвычайно опасался за сохранность ценного груза и прятал его на ночь в закрытые металлические ёмкости. Бункера для цемента, цистерны... И здесь пристрой-ночлежка обшита рифлёным железом. И короба-стеллажи железные... Значит ли это, что твари, охочие до лакомой человечинки, способны проникать через бетон, к примеру, а вот сквозь металл не способны?
Далее... Как уже успел уяснить Алексей, големы прекрасно видят во тьме. Вероятно, инфракрасное зрение... Но вот бродят ли они ночами по улицам, или где-то пребывают? И вообще, они всё время бодрствуют или всё же какое-то время пребывают в отключке? Ещё вопрос, да...
Бывший сержант тряхнул головой. Всё это детали, более или менее важные, но детали. Пора сформулировать общий вопрос. Как добраться до Белых скал?
Станок, не получивший положенный стальной пруток, обиженно заверещал, и керамический истукан уже двигался по проходу в сторону источника шума.
Удар! Искры из глаз...
- Работать!
Алексей торопливо сунул пруток в приёмник механизма. Следующий вопрос - глиняные големы обладают нечеловеческой силой, но держит ли местная керамика удар?
Нужен лом. Длинный стальной лом. И одинокий глиняшка для эксперимента, где-нибудь в укромном уголке. Где всё это взять?
Вопросы, вопросы...
...
-... Просыпайся... Марина... просыпайся...
Хрустальный голосок был мягок и настойчив. Марина чуть поморщилась. Просыпаться... а зачем?
Сознание вновь вернулось разом. Девушка распахнула глаза и села... ну то есть попыталась. Впрочем, невидимая сила, мягко удерживавшая её, чутко отреагировала на изменение обстановки, и спустя мгновение Марина уже сидела в невидимом кресле.
В центре комнаты, над солнечным кругом совершенно безопорно и неподвижно висело распяленное тело, у изголовья мерно билось увеличенное и прозрачное изображение человечьего сердца. Ещё один слой матрёшки... Девушка невольно потёрла левую грудь, но никаких следов жуткой инъекции не обнаружила. Более того, на оставленном теле жертвы местной медицины также не было заметно никаких таких следов.
- Ну вот и славно, - доктор Жаклин смотрела на пациентку немного виновато. - Увы, даже здесь не всё и всегда бывает легко и приятно, Мариночка... Осмотри себя хорошенько и можете двигаться в путь.
- Спасибо тебе, Жаклин, - рыцарь со вздохом встал. - Давненько я не проходил под Белой аркой...
Марина разглядывала себя в хрустальных зеркалах стен. М-да... Что общего у этой вот безупречной красавицы с той, прежней, Мариной Костровой? Ну была стройная, ну длинноногая... ну большеглазая... лицо правильное и приятное... Стройных-длинноногих-большеглазых-приятнолицых ой как немало в том, плотном мире. А вот таких... таких просто не бывает.
- Плохих сюда не водим! - изрёк Агиэль, и все дружно рассмеялись. - Однако пора. Солнце уже садится.
- До свиданья... Аллоула!
- Пока-пока! - доктор-ангел помахала рукой.
Этот путь почему-то запомнился не очень отчётливо. Какие-то роскошные анфилады, большие двери резного дерева, мраморные ступени... Видимо, тройная кома за один световой день даже для эфирной матрёшки - это слишком.
Марина вдруг обнаружила, что их тургруппа стоит перед высокой белой аркой, дугообразно выгнутой над тихим прудом. Агиэль, в прежние разы даже не замедлявший шага, осторожно ступил на зеркальную поверхность воды... и пошёл, будто по тонкому льду.
- Давай, - тёплая ладонь герр рыцаря сжала плечо. Марина беспомощно оглянулась на него.
- Я не смогу...
- Сможешь.
- Йорик...
- Иди, говорю! Надо.
Наверное, таким тоном командир посылал в последний бой самураев-камикадзе, всплыла уже которая по счёту посторонняя мысль. Что ж... назвался груздем...
Она ступила на воду, и случилось чудо - водяная поверхность лишь чуть прогнулась, точно это была не вода, а губчатая резина. Шаг... второй... третий... пятый... я иду... ведь я же иду по воде, аки посуху!
Поверхность колдовского пруда расступилась под ногами внезапно, без всякого предупреждения, и Марина нырнула "солдатиком", хлебнув водички от неожиданности. Вынырнула, кашляя и отплёвываясь, по-собачьи забарахталась, выгребая к близкому берегу.
- Давай руку! - ангел уже стоял на бережочке, протягивая руку помощи утопающей.
- Я... я же... говорила... предупреждала... что не могу...
- Ну как же "не могу", когда ты сделала это!
И только тут, на берегу, Марина оглянулась. Белая арка стояла над тихим прудом по-прежнему незыблемо... Только была уже позади.
- О, а вот и Йорик! - Агиэль толкнул девушку в плечо, указывая на мощно гребущего стилем "кроль" пловца. - Как водичка?
- Брррр! - герр рыцарь выбирался на берег, отряхиваясь, как мокрый пёс. Марина захлопала ресницами, как кукла Барби: на мужчине не было не то чтобы сухой - вообще ни одной нитки. - Давно не ходил под Белой аркой... и даже штаны утратил, надо же...
- Вот я и говорю, тренироваться надо, навыки укреплять! - тоном сэнсэя заявил Агиэль. В прекрасных ангельских очах плясали смешинки.
- Да слушай ты его! - Йорген обтирался извлечённой из ниоткуда целой махровой простынью. - Думаешь, он до самого берега дошёл? Крылья есть, вспорхнул, и все дела!
- Зависть нехорошее чувство, Йорик, - смешинки в глазах Аги стали гуще. Он протянул Марине большое махровое полотенце, также извлечённое прямо из воздуха. - И эгоизм к тому же. Нет чтобы девушку обтереть, всё сам, всё для себя...
Они пытаются меня развлечь, вдруг отчётливо поняла Марина. Вдохнуть бодрость, внушить уверенность и всё такое... И если милая мордашка ангела ещё могла обмануть, то лицо рыцаря даже в золотистом свете заката было смертельно-бледным, почти прозрачным.
- Ребята, не надо меня смешить, - просто сказало Марина. - Я с ног валюсь, честно. И вы тоже.
- Сейчас... - Йорген делал в воздухе пассы. - Сейчас вызову реалет... они тут в ходу... и одеться надо... тут ещё всё-таки Фэйр...
Он опустил руки.
- Ага, я сдох. Ничего не могу. Зря полотенце делал.
- Ничего, к утру будешь как огурчик! - Агиэль провёл рукой, и на траве возник тючок с одеждой. - Держи, Йорик, от всего сердца подарок. А это тебе, Марина.
- А себе?
- Йорик, имей совесть. Я и так уже сколько из тряпья не вылезаю. Я же ангел, в конце концов!
Йорген, сопя, облачался в некую помесь пижамы с японским кимоно, в каком занимаются каратисты и дзюдоисты. Марина слабо улыбалась, слушая трёп друзей. Наряд, созданный Агиэлем для подопечной, возможно, с точки зрения прирождённого ангела-нудиста и выглядел верхом строгости и целомудрия. На человечий же взгляд обитательницы Энрофа это была просто некая шёлковая комбинация на бретельках, с открытой спиной и притом довольно короткая.
- Не нравится? - обиженно оттопырил губу Ага. - Но тут же все женщины так ходят... В Фэйр-Москве тепло почти круглый год...
Ноги Марины внезапно подломились, и она села на траву. Попыталась встать - ничего не вышло. Ноги разъезжались, будто у новорожденного телёнка.
- Ребята... - она виновато улыбнулась, - я, кажется, совсем...
Ребята переглянулись, и по выражению лиц можно было понять, что между ними происходит яростная дискуссия.
- Ай, брось! - подвёл черту Агиэль. - Обязательно тебе гостиница! Здесь Фэйр, в конце-то концов! И возле порталов случайных прохожих вообще не бывает!
Он провёл по воздуху рукой, и на берегу, под сенью роскошных розовых кустов, возникла двуспальная кровать.
- Ложись и отдыхай, Мариночка.
- А вы как же?
- А мы с краешков. Чур, я слева.
Несмотря на крайнюю усталость, девушка вновь растерянно заморгала. Как там было-то, в одном детском мультике: "Эй, двое из ларца! Вы что, и спать со мной будете?" "Ага!"...
- Йорик вот стесняется, а я скажу, - ангел смотрел Марине прямо в душу. - Пока ты беззащитней новорожденного телёнка, мы тебя одну не оставим. Ни днём, ни ночью. Уж извини, Марина свет Борисовна.
Дура я, обругала себя Марина свет Борисовна. Что мешало этим вот ребятам сделать со мной всё, что угодно?
Йорген подвёл точку всем сомнениям и колебаниям - просто взял девушку на руки и уложил в постель. Сам пристроился рядом, закинув руки за голову, и Марина обнаружила, что голова её покоится на изрядных размеров бицепсе герр рыцаря.
- Сторожок поставь, будь добр...
- Поставил уже, - ангел просто и естественно устраивался на ночлег, в свою очередь, намереваясь использовать плечо девушки в качестве подушки. Марина не удержалась, обняла его одной рукой под крыльями - спина эфирного посланца была шелковистой и горячей. Агиэль тут же распустил крыло, укрыв им всю тесную скульптурную группу. Стало тепло и уютно.
- Ты Агушку не бойся... - пробормотал Йорген, засыпая, - он если только чуть... тебя...
Что именно "чуть" может сделать с девушкой ангел, осталось тайной - герр рыцарь уже дышал спокойно и ровно, как и положено праведнику. Марина скосила слипающиеся глаза на Агиэля - мордашка спящего ангела выглядела исключительно умиротворённой...
Последняя мысль отлетела прочь, и Марина свет Борисовна будто провалилась в колодец.
... Ей снился странный сон, очень странный и дикий. Волшебный и удивительный.
На поверхности безбрежного океана плавали тысячи, миллионы... возможно даже, миллиарды не то каких-то пузырей, не то детских воздушных шариков. Ярких и разноцветных. Очевидно, океанская вода была очень, очень солёной, поскольку на поверхности шариков топорщились щётки кристаллов разнообразных солей - коричневых, фиолетовых, пурпурных и даже угольно-чёрных. И ещё у каждого шарика имелась короткая нитка-пуповина, наглухо вмороженная в глыбу льда, плавающую рядом.
Солевые корки покрывали шары неравномерно. Некоторые обросли так сильно, что уже не плавали, а гирями висели на материнских ледяных глыбах. Другие, наоборот, были почти чисты, и буквально рвались в небо, удерживаемые всё теми же льдинами. Которые, кстати, были не вечны - вода разъедала их на глазах. Ещё... ещё чуть... И вот уже, казалось бы, столь надёжно вмороженная нить вырвана из ледового плена. И тогда...
Шарики, едва затронутые обрастанием, устремлялись вверх, в небеса, будто были наполнены лёгким гелием. Одни, отягощённые довольно заметно, поднимались невысоко и парили над морской гладью какое-то время, пока, очевидно, не выдыхался летучий газ. Тогда они опускались и вновь прилипали к новым, свежим, белым льдинам, необъяснимым образом возникавшим на поверхности этого мистического океана. Другие поднимались так высоко, что были едва заметны... И только некоторые, совсем чистые и блестящие шары устремлялись ввысь беспредельно, лопаясь где-то в немыслимо разреженных стратосферных слоях и бесследно растворяясь в небесной лазури.
Те шары, что были нагружены через край, шли ко дну, погружаясь глубже и глубже. Вокруг сгущались сумерки, постепенно сменявшиеся мраком. Глубинное давление мяло и корёжило шары, и оттого кристаллическая корка крошилась и осыпалась. Ещё глубже вода, очевидно, была столь горяча, что даже толстая корка, выдержавшая испытание давлением, начинала таять, растворяться. И наконец, освобождённый шар-пузырь устремлялся вверх из глубин, куда успел опуститься под непомерной тяжестью...
И только немногие, заросшие особо прочной чёрной коркой, шли ко дну дальше, как пушечные ядра, бесследно и необратимо растворяясь в непроглядном и окончательном мраке.
... Чья-то рука бессознательно, но настойчиво шарилась по груди, и даже сквозь глубокий сон девушка почувствовала некую обиду. А ещё друзья...
Она разлепила глаза в тот момент, когда бессознательно-настойчивая рука справилась наконец с задачей - бретелька соскользнула, и освобождённая девичья грудь встопорщилась в небеса острым соском. Агиэль вздохнул, не просыпаясь, зачмокал губами, и через секунду вдруг прочно присосался к этому соску. Удовлетворённо заработал язычком, словно младенец, на всякий случай придерживая ладошкой источник наслаждения - очевидно, чтобы не вздумал ускользнуть.
Несмотря на смертельную усталость, Марина уже с трудом сдерживалась, чтобы не рассмеяться вслух. Так вот о какой неведомой угрозе предупреждал герр рыцарь... Ну кто бы мог подумать, что ангелам свойственно столь специфическое наслаждение женским телом!