Вязь символов и букв Высшей письменности бежит по экрану. Тестируемые системы одна за другой сообщают о полной исправности, но я почти не гляжу на экран. Зачем мне вслушиваться в слова собственного смертного приговора?
Не успели. Мы ничего не успели придумать, ни я, ни Семь тысяч сто восьмидесятый. И поэтому завтра всё кончится. Потому что завтра состоится пробный запуск величайшего в мире кварк-реактора.
Дверь кабинета бесшумно отходит в сторону, и в помещение тяжело входит Семь тысяч сто восьмидесятый. Заговорщик и диверсант, мятежник и террорист.
- Ну что, Пятьсот двадцать пятый? Всё идёт как идёт?
Я одним движением гашу экран.
- Я ничего не могу придумать. Кроме откровенного самоубийства, разумеется.
Он садится в углу, привалившись спиной к стене.
- Как ни смешно, я тоже...
Мы молчим. Что говорить?
- Мне сегодня приснился престранный сон... - он чуть прикрывает глаза. Поведение, совершенно невозможное с точки субординации... Кому она нужна, эта субординация, когда завтра всё кончится?
- Что за сон? - механически спрашиваю я, разглядывая собственное отражение в тёмной глади погашенного экрана.
- Боюсь, ты не поймёшь... да просто посчитаешь меня за сумасшедшего. Ты не готов.
- А ты, значит, готов? - меня начинает раздражать бесплодное умствование.
- Скажи, что ты хотел бы сделать в свой последний день?
Я скрещиваю руки на груди.
- Всё, чтобы этот день стал не последним. Следующий идиотский вопрос?
Он отвечает не сразу.
- Но ведь он так или иначе наступит, последний день... Самоубийство, говоришь? Жаль... А придётся.
- Не понял?
И снова он молчит долго, долго.
- Ты скажешь, что центральная камера нуждается в дополнительной проверке. Я пойду туда и... Системы безопасности и пожаротушения отключить придётся заранее, естественно. Всё придётся сделать сегодня, перед продувкой стакана аргоном. Потом туда уже не попасть.
Я молчу. Потому что теперь точно уверен - он сумасшедший.
- Ну что, начальник, работаем?
Теперь уже я отвечаю не сразу.
- Скажи, Семь тысяч сто восьмидесятый... Только один вопрос. Зачем? Зачем тебе этот мир, если тебя в нём не будет? Не всё ли нам равно, что будет с этим миром после нас?
Он смотрит на меня прямо.
- Я понимаю тебя. Я очень хорошо тебя понимаю. Ещё недавно я думал так же.
- А сейчас?
- А сейчас я видел сон... Не удивляйся. Вполне возможно, ты его тоже увидишь.
...
Я открываю глаза, усилием воли отключая мнемозапись, переданную мне Цангом. Вот как, значит, он решил вопрос... Или не он?
В памяти внезапно всплывает: мама Маша, идущая впереди, разворачивается так внезапно, что я едва не налетаю на неё. Огромные глаза цепко смотрят прямо в душу.
"Что ты знаешь о маленьких зелёных человечках?"
Я криво усмехаюсь. Чем меньше кто-то знает, тем проще кажется ему этот мир. Меньше знаешь - крепче спишь, ага... С восьми до пяти в конторе, диагностика, тут свечи поменять, тут маслофильтр, а этот движок надо снимать в капремонт, кольца, похоже... Ну а в выходной с друзьями на рыбалку. Жизнь хороша и жить хорошо!
И вдруг всё изменилось. Этот мир оказался вовсе не таким простым. И чем дальше, тем сложнее.
Ещё совсем недавно мне всё было ясно с "зелёными" - законченные гады, зомби ходячие, холодные и беспощадные твари. И всё, что меня у них интересовало - скрытые объекты да агентурная сеть. Ровно столько положено знать о тех, кто находится по ту сторону прицела. Впрочем, как я понимаю, Истинно Разумных тоже не волновал мой тонкий духовный мир. Другое дело, ценные сведения о месторасположении ангельских баз, сокрытые в моей голове...
Я снова прокручиваю мнемозапись, с момента выхода Цанга на Семь тысяч сто восьмидесятого, когда во время вечернего умывания глянуло на него из зеркала его собственными глазами чужое существо...
Нет, никакого зомбирования и даже гипноза. Цанг умеет работать, ничего не скажешь... Он ПОВЕРИЛ. Уверовал, выражаясь церковно-высокопарно. Да, именно так. Он просто осознал, что его драгоценное тело не есть высшая ценность во Вселенной.
Я включаю виртуальный экран, вывожу на него видеоряд. Большие, тёмные глаза без белков смотрят мне прямо в лицо. Не в душу, как ангельские - просто в лицо.
Можно ли назвать его героем? Он не Данко, этот Семь тысяч сто восьмидесятый. Разумеется, он не стал бы жертвовать собой, будь у него хоть какой-то шанс выжить. Однако он сделал шаг. Его коллеги в такой ситуации поступили бы с точностью до наоборот. Умирать одному обидно, вот всем вместе - другое дело...
Мне вдруг становится так стыдно, как не было давным-давно. Жгучий, как кипяток, стыд. Я сижу здесь, на вполне комфортабельном острове, в полной безопасности. И при этом в голове моей имеется крохотный кристаллик, при любом раскладе гарантирующий мне воскрешение. А он идёт в адское пламя горящего натрия. Навсегда...
Светлая память тебе, Семь тысяч сто восьмидесятый. Ты герой. И первая жертва в этой страшной партии... Нет, не так. Ещё одна в этой войне.
Сколько их ещё будет?
...
"Папа!"
"Я здесь!"
Я просачиваюсь сквозь упругую холодную стенку, как свет. Тут главное, осторожно, не делать резких движений мысли... Всё. Прошёл.
"Папа, я хочу к тебе!"
"Маленькая моя! Маленькие мои!"
Шелестящий бесплотный смех.
"Шилка и Нерчинск не страшны теперь, да, Рома? Завтра мы посетим тебя вживую"
"Отлично! У меня тут наросла роскошная друза розовых грибов, вот-вот переспеет"
Удар! Такое ощущение, будто молния попала прямо в голову. Искры из глаз! Некоторое время я лежу, восстанавливая дыхание. Вот так так... Век живи, век учись. Кто бы знал, что прерывание сеанса самой обычной телепатии может быть таким болезненным? Проклятый прибор...
Гром грохочет, как канонада, вспышки молний озаряют водопад, рушащийся с небес. Я высовываю голову из ниши, отфыркиваюсь, словно под краном. Поток холодной воды понемногу утихомиривает головную боль, возвращая способность думать.
До сих пор я пользовался найденной отмычкой от моей камеры-одиночки исключительно в бытовых целях. Для мысленных бесед с Ирочкой и Мауной. Но ведь это не совсем правильно. В конце концов, с родными и близкими я могу поговорить и по видеосвязи. Я же недаром Великий спящий, да к тому же Всевидящий. Я должен ВИДЕТЬ.
Я никогда не решился бы на такой шаг, не будь у меня в голове "хранителя". Потому что никто не знает, что будет, если моё поле внимания будет грубо отсечено подавителем, как сейчас, при внезапном пробуждении.
Однако невозможно все дела возложить на моих добровольных соратников. Я уже хорошо усвоил ангельские принципы - начальник обязан быть паровозом. Принцип руководства "Вперёд, канальи!" тут не проходит. Только "За мной, орлы!"
Между тем райский ливень на глазах ослабевает, превращаясь в обычный сильный дождь. Гром ворчит в отдалении, стихая с каждым раскатом. Ну что ж... Пора.
Я поудобнее устраиваюсь в спальной нише. Плеск дождя усыпляет. Я закрываю глаза. Спать... Спать... СПАТЬ...
Чёрную бархатную пустоту под веками сменяет призрачный белёсый свет, сочащийся ниоткуда и отовсюду. Я и сам свет, бесплотно и неостановимо сочащийся через холодную упругую преграду. Вот она позади, и цветные пятна под веками начинают свой таинственный танец. Давайте, давайте, ребята, вы знаете, что я хочу увидеть... должен увидеть...
...
Едкая вонь горелого металла, кажется, чувствуется даже через скафандр. И уже точно проникает через скафандр жар, излучаемый пожарищем.
Место, где ещё утром располагалась стройка века, потрясает воображение. Циклопическая циркониевая крышка бывшего кварк-реактора, скрученная и смятая, как жестянка, валяется шагах в пятистах. От центрального здания осталась только одна стена непомерной толщины, украшенная потёками расплавленного бетона. Вместо реакторной шахты зияет гигантская воронка, на дне которой остывает раскалённый корпус-стакан, уже переставший багрово светиться. Стакан, правда, уцелел, не лопнул... Что толку?
Я ещё раз обозреваю сцену. Так, значит... Ладно... Я уже успокоился. Разумеется, это был глупый порыв - самому Повелителю Вселенной мчаться на место катастрофы. А может, и нет...
- Хоэн!
- Я здесь, о Повелитель!
Хозяин энергостанций стоит на карачках. Он без скафандра, не успел впопыхах. Его, вероятно, душит вонь пожарища, но кашлять он не смеет. Его счастье, что кварк-реактор не даёт такого уровня остаточной радиации, как термоядерный, и уж тем более древний реактор атомного распада.
- Главный инженер проекта здесь?- мой голос звучит как напильник по стеклу.
- Он... он исчез, о Великий и Мудрый!
Я перевожу взгляд. Мой начальник личной службы безопасности Сорок пятый делает отрицательный жест.
- Его сигнал пропал в момент взрыва. Как и многих других.
Так... Значит, все нити оборваны. Или не все?
- Ладно, Хоэн. Полагаю, тут больше ничего интересного не произойдёт.
Роботы личной охраны топают следом, так, что вздрагивает земля. Над местом аварии парят перевёрнутые конусы боевых роботов, чечевицы боевых и шляпообразные силуэты транспортных аппаратов. И полно народу - тут и личная охрана Повелителя, и Санитары, и кого только нет... Определённо, это была глупость, нестись сломя голову полюбоваться ямой. Разумеется, покушения с бухты-барахты не делают, их планируют заранее, но мало ли что...
- Повелитель, одно слово... - из глубины скафандра на меня смотрят непроницаемо глубокие глаза Сорок пятого. Страшноватые у него глаза, ничего не скажешь...
- Слушаю.
- Тут не всё так просто. Я уже начерно кое-что просмотрел... В момент аварии Пятьсот двадцать пятый - это номер главного инженера проекта - находился вне зоны поражения. И тела нет.
Я с шумом втягиваю воздух, так, что едва поспевает дыхательная система скафандра. Ну вот, а то: "нет ни одной нити"...
- Так. Хоэна взять немедля. Никакой Особой службы, тем более Санитаров. Делом займёшься лично.
- Я понял, Повелитель.
- Это радует. Всё, работай!
Диск "летающей тарелки" садится рядом, плавно опускается пандус. Уже входя внутрь, я бросаю взгляд налево - там в точной такой же аппарат, одну из машин кортежа, загружают Хоэна. Робот бережно несёт его на весу, удерживая все четыре конечности манипуляторами. Ещё два манипулятора удерживают в раскрытом состоянии челюсти - это уже так, на всякий случай. Чистая перестраховка Сорок пятого. Если бы эта авария была подстроена Хоэном или его подельниками, как средство выманить своего Повелителя, всё происходило бы совершенно иначе. Во всяком случае, он не торчал бы на карачках...Нет, что-то у них пошло не так. Ловушка сработала раньше времени?
Обзорные экраны машины уже демонстрируют мне вид бывшего особого объекта, с высоты выглядящего точь-в точь заурядная воронка от ядерного взрыва. Я раздражённо гашу экраны. Любоваться живописными руинами у меня нет сегодня ни малейшего настроения. Устал, кто бы знал, как я устал... С ума сойти. И так уже такое ощущение, будто в голове поселился кто-то посторонний...
Я снимаю с головы шлем защитного скафандра, вглядываюсь в своё отражение в экранном стекле.
Оттуда, из глубины экрана, на меня смотрит ЧУЖОЙ.
Взрыв в голове!
...
Бездонная пустота, немая, наполненная тускло-багровым сиянием. Наверное, так выглядела совсем ещё юная, ещё не остывшая как следует Вселенная, задолго до того, как в ней появились первые звёзды.
"Рома! Рома!"
Зов наплывает отовсюду, он тяжко тревожит меня, не даёт уснуть... Ирочка... Это она... Я тянусь к ней...
"Папа! Папа!"
Второй зов, и он удваивает мои силы. Сейчас, я сейчас... маленькие мои...
-...Рома, проснись! Рома, открой глаза!
Голос врывается в уши, и последним отчаянным усилием я разрываю багрово-мутное пространство. Под веками пляшут цветные пятна. И сами веки, должно быть, протезные, сделаны из вольфрама... или платиноиридиевые? Во всяком случае, свинцовые были бы много легче...
- Рома...
Я наконец распахиваю глаза и вижу над собой перевёрнутую ванну с шевелящимися отростками, медленно втягивающимися в дно. Цветные пятна, убедившись, что мне всё же удалось справиться с веками, медленно и неохотно очищают поле зрения.
- Всё, Иолла. Он ожил.
Голова быстро проясняется, я обвожу глазами кругом. Ого! Сколько народу...
- Рома...
- Папа!
К счастью, отростки-манипуляторы уже отцепились от моего тела, и руки-ноги свободны. Я сажусь рывком, преодолевая легкий приступ вернувшейся было дурноты, хватаю за руки жену.
- Ира... Ир...
- Рома...
- Да выбирайся уже... Великий балбес!
Голос явно принадлежит Биану, я нахожу его взглядом.
- Папа!
Мауна кидается на меня, намертво вцепляется руками и ногами в только что выбравшегося из витализатора отца. Доча моя...
- Ну ты и напугал нас всех, Победивший бурю, - как я понимаю, самоглавный врач отдувается совершенно по-человечески. - Ну кто мог подумать, что ты решишься на такое?! Подавитель телепатии нарушает электромагнитную составляющую...
- Значит, недостаточно хорошо нарушает, - усмехаюсь я, гладя двоих сразу - жену и дочь.
- Так ведь он и не рассчитан на таких, как ты, биоморфов!..
- Биан... - я довольно невежливо перебиваю главврача. - Биан, есть срочное дело.
- Да знаю! - морщится шеф. - Что теперь поделаешь... Кстати, твои соратники-революционеры дожидаются здесь, рядом. И Цанг, и Динна. С ума сойти, экстренная телепортация за свой счёт... Переживают за тебя, стало быть. Как только ты закончишь обниматься и вымоешься в душе, будем решать, что делать с вашей террористической группой.
Я благодарно улыбаюсь. У кого ещё есть такой шеф? Слово "был" мне даже в голову не приходит.
И только тут я замечаю, что мыслеобразы совершенно не искажаются. Ха, да меня, похоже, извлекли из ссылки?!
"Естественно. Ты в клинике. И вообще, какой теперь смысл держать тебя на этом несчастном острове?"