Слуга поклонился и исчез, будто растворился в воздухе. Гевар помассировал виски, вздохнул и вновь принялся рассматривать знаки, начертанные на тонко выделанной коже - очередное агентурное донесение. Да, ну и почерк... Даже открытым текстом пишет так, что никакого шифра не надо...
Слуга, вновь материализовавшись из воздуха, неслышно заменил опустевший стеклянный кувшин на полный, без дополнительного приказа налил воду в высокий стакан, накрыл всё салфеткой. Так же быстро и неслышно поменял в шандалах свечи, по очереди гася оплывшие огарки и зажигая новые... Сидоммские школы рабов всегда славились качеством подготовки домашней прислуги.
Когда слуга вновь исчез, начальник тайной службы отпустил записку, и та, свернувшись в рулончик, покатилась по столу. Гевар откинулся на спинку кресла (всегда старался возить с собой любимое рабочее кресло), тяжело вздохнул. Нет, решительно невозможно сегодня работать... Мысли просто одолевают.
Золото. Архонская казна. Вот оно, искушение... Герхем сказал правду - он не Арх Последний, и Гевар никогда не рискнул бы, подобно Самуру... Без золота нет власти, и самоубийство можно совершить множеством гораздо более простых и безболезненных способов. Да, без золота он навсегда остался бы вторым, "альтер эго" Владыки, его тенью...
А с золотом?
Казна Архона... Такую массу золота не удержать никому, кроме Владыки. Или Повелителя, скажем. Раздавит... Для того, чтобы это золото явило свою мощь, нужна власть. Верховная власть.
Гевар сбросил салфетку, жадно выпил воду из стакана, и вновь замер, сжимая стеклянную посудину в руке. Тот пират, отчаянный парень Клоп со своими товарищами уже доставил груз в Гиамуру. Что с ним случилось дальше, уже неважно. Вероятно, парень таки успел зарезаться, как обещал, или хотя бы уколоть бедро булавкой... Самострел взведён, осталось нажать на спуск. Дать знать остроухим, и всё... Отчего же он, Гевар, медлит?
Начальник тайной службы криво усмехнулся. Наедине с собой можно быть откровенным. Медлит он потому, что в глубине души теплится надежда - паук и скорпион уничтожат друг друга. И тогда настанет его час.
Конечно, наилучшим вариантом является гибель Владыки при взятии логова грязных разбойников, проклятой Гиамуры. Причем это должно произойти в тот и только в тот момент, когда Гевар наберёт достаточный вес, и никто из сидоммских военачальников не сможет назвать его узурпатором, не поплатившись. Вариант трудный, но реально возможный. Впрочем, возможны и другие.
Напрасно Герхем оставил здесь огненные трубы. Этот гиамурский боров отнюдь не так глуп, как кажется на первый взгляд. И молодой Верховный жрец Гиамуры, похоже, переплюнул своего папашу. Свинцовые шарики, надо же... Это уже не каменные шары, годные лишь для разрушения стен.
Если бы гиамурский кабан двинул своё войско прямо сейчас, сегодня, весь этот край отошёл бы в его лапы практически даром. Армия Сидоммы на отдыхе и пополнении, собрать её дело не столь быстрое. Плюс дорога от Сидоммы до Архона. А когда усталые от многодневного марша воины достигли бы наконец этих мест, их уже ждали бы отдохнувшие и отоспавшиеся гиамурские полки. И тридцать два медных чудовища, стреляющие массой свинцовых шариков. Да, дюжина орудий Гаура тоже наверняка бы отошла к Хамхеру...
Перед глазами встало видение - стены Сидоммы, рушащиеся под ударами каменных шаров, и полчища гиамурцев, слитно вопящих "Ха-хай! Ха-хай!" Начальник тайной службы тряхнул головой. Пошлют ли остроухие карательную группу для примерного наказания и демонстративной казни злодея, посмевшего покуситься на их девку? Или ограничатся разгромом логова гиамурского кабана, освободят пленницу, перестреляют всех, попавших им на глаза и отбудут со спасённой на летающей лодке? Если так, решающий выстрел Гевара будет мимо... Зато если дать знать в ближайшие дни, удар наверняка попадёт в цель. И обезглавленная Гиамура станет лёгкой добычей Герхема, после чего он обретёт такое величие, что всякие попытки выбраться из тени Великого будут обречены на провал. Даже несчастный случай, скажем, на охоте, или внезапная кончина по иным причинам уже не помогут Гевару занять место, которого он достоин.
Сидоммец встряхнул головой, козлиная борода мотнулась. Ладно. Решение задачки с боровом и остроухими можно отложить ещё. А вот с золотом...
- Там к тебе Гаур, мой господин, - давешний слуга вновь возник неслышно, будто привидение.
- Ну так пригласи немедленно. Нехорошо заставлять ждать коменданта целого края, - чуть улыбнулся Гевар.
- Здравствуй, Гевар, - комендант ввалился в шатёр во всём великолепии. Сияла начищенная бронза и серебро доспехов, алый плащ только что не волочился сзади по земле. Начальник тайной службы усмехнулся.
- Ты, верно, и спишь в этих латах, Гаур. Охота тебе целыми днями таскать на себе полтора хекка бронзы?
- Тебе проще, а мне иначе нельзя, - комендант с лязгом обрушился в походное кресло. - Я должен внушать и поднимать боевой дух! - он воздел вверх палец.
- Ну раз должен, деваться некуда, - засмеялся козлобородый. - Вина? Ты ужинал вообще?
- От чаши не откажусь.
Гевар хлопнул в ладоши.
- Принеси кувшин вина и закусить, - велел он слуге, столь же неслышно явившемуся на зов. - Может, дождёшься горячего? Через полчаса будет.
- Э... - махнул рукой Гаур. - Где их взять, те самые полчаса? Ладно... Я, собственно, посоветоваться. Нехорошие дела у нас, Гевар. Мором пахнет, или я чего-то не понимаю?
Начальник тайной службы помрачнел. Храбрый артиллерист был прав. Длительное стояние такого скопления людей лагерем на одном месте уже чревато, если же учесть, что воздух буквально пропитан мертвечиной... Первые больные появились уже дней десять назад, позавчера число покойников перевалило за сотню.
- Вот сводка на сегодня, - Гаур протянул свиток папируса. - Там внизу общая сумма.
Гевар вчитался в документ, глаза его расширились.
- Двести восемьдесят?
- И пятьсот с лишним лежачих. Но хуже того, кто лёг, уже не встаёт. Паники пока нет, но... А ты говоришь, сними доспехи, - комендант мрачно принял у слуги чашу с вином, отхлебнул. - Что будем делать?
Гевар задумчиво пожевал губами. Сам того не подозревая, доблестный Гаур положил конец искушению. Мор среди воинов, это всё меняет.
- Меня вызывает Владыка, в Сидомме накопилось много дел по мой части, - Гевар тоже налил себе вина, отхлебнул. - Демоны, как всё скверно выходит... Ладно. Тебе надо развести людей из общего лагеря, пока мор не выкосил всех.
- У меня и так почти половина людей шарится по архонским землям! - стукнул чашей о столик комендант. - Если ещё и этих рассредоточить, какой же это будет гарнизон? Гиамурские летучие отряды переловят нас тут, как кроликов!
...
Можно ли привыкнуть к постоянному ношению ведра на голове? Металлического ведра, непроницаемого для движения мысли...
Фионна с отвращением взглянула на золотые стены, украшенные аляповатыми чеканными картинками, изображающими сексуальные развлечения говорящих обезьян. Эти твари ухитрились извратить и смешать с грязью даже любовь... впрочем, какая у них может быть любовь? Все их отношения основаны на насилии, и продолжение рода тоже. Животная похоть вместо любви...
Девушка поймала себя на эмоциях и тут же постаралась подавить их. Спокойствие, главное, спокойствие. Какое ей дело до того, как именно обезьяны украшают свои логова? Подумаешь, картинки... Вот то, что эти золотые листы не пропускают движения мыслей, это действительно проблема.
Фионна чуть заметно усмехнулась. Можно ли привыкнуть к постоянному ношению ведра на голове? Нельзя. Его можно просто терпеть. Терпеть и ждать. Столько, сколько нужно. Мохнорылые глухи к чужим мыслям, и не подозревают, что держат здесь свою смерть. Они беспомощны и беззащитны перед ней, Фионной Кассителниррой, и через какую-то сотню лет исчезнут.
Закутанная в белое служанка возникла неслышно, как тень, сменила серебряную урну-плевательницу, ночной горшок и так же неслышно исчезла. Эльдар проводила её глазами. Несчастное забитое существо не вызывало у неё жалости. Да, главари мохнорылых имеют обыкновение превращать часть своих соплеменников в некую разновидность биороботов. Ей даже наглядно продемонстрировали, каким образом - ещё тогда, в той пещере... Что ж, в каждом термитнике свои порядки. Если разумное существо - женщина! - согласно мириться с участью бессловесного скота из простого нежелания умереть, и при этом даже не помышляет о мести, оно той участи заслуживает.
Фионна вновь обвела взглядом золотой футляр, куда её поместили. Да, этот ящик намного просторнее того, в котором её доставили. Три довольно больших окна, густо забранные узорчатыми золотыми решётками, столик, днём и ночью уставленный питьём и яствами - всё свежее, меняют трижды в день - кровать под балдахином, увешанная и устеленная цветастыми тряпками, на которой можно спать хоть вдоль, хоть поперёк... Даже золотая ванна, которую сюда втащили в первый же день пыхтящие от натуги рабы. Пленница уже не раз улавливала мысли служанок, отчаянно завидующих и мечтающих оказаться в такой роскошной клетке. Её это не трогало. Как не трогало постоянное наблюдение через глазки, установленные во всех углах. Она раздевалась донага, принимала ванну, делала ежедневные гимнастические упражнения, ела, спала, справляла малую и большую нужду так, как будто вокруг не было ни единой живой души. Собственно, в какой-то мере это соответствовало истине. Все переживания по данному поводу остались там, в пиратской пещере.
А вот то, что этот волосатый толстяк не полез знакомиться с её телом сразу, как только пленницу отмыли в душистой воде от наслоений дорожной грязи, было уже интереснее. Тем более что она успела уловить в его голове - во-первых, он здесь самый главный бабуин, во-вторых, вполне оценил достоинства фигуры и прочее, и в-третьих, не привык себе ни в чём отказывать. А вот сношаться со всем, что шевелится, вполне способен с утра до вечера. Пожалуй, такое существо могло бы измучить её не хуже дюжины пиратов. А вот поди ж ты, такая деликатность... Была у толстяка в голове ещё какая-то скрытая мысль, касающаяся ценной пленницы, однако деталей уловить Фионна в тот раз не успела. И так еле жива была, после сундука...
- Здравствуй, госпожа, - произнёс на синдарине приятный мужской голос. Ну или почти уже мужской. Девушка обернулась, разглядывая незваного визитёра. Это что ещё за чудо без перьев? Она вгляделась в его мысли, но на поверхности вертелась одна: "Не понимает? Неужто я так плохо говорю?"
- Достаточно, чтобы можно было понять, - вслух ответила эльдар на невысказанный вопрос. - Слушаю тебя, хомо. Излагай, зачем пришёл.
Однако Киллиан уже забыл, зачем пришёл. Если одного взгляда в дверной "волчок", мельком и одним глазом к тому же, оказалось достаточно, чтобы у юноши перехватило дыхание, то теперь он почувствовал, что у него останавливается сердце. Ни одной мысли не осталось в голове, вместо этого в ушах стоял странный тонкий звон, и он просто стоял и смотрел. Смотрел на изгиб гладкой лебединой шеи, на дивно очерченный подбородок, на невероятной прелести розовые губки, на неземной красоты остроконечные ушки...
А потом он увидел её глаза. И вся остальная вселенная просто исчезла.
Фионна, в свою очередь, рассматривала молодого хомо - очень молодого, судя по гладкости кожи на лице - и с удивлением поняла, что не испытывает к нему отвращения. И мысли этого парня радикально отличались от обычных для его сородичей мужского пола. Наряд, которым снабдили пленницу местные тюремщики, был довольно откровенен - во всяком случае, груди девушки были полностью открыты, и разрезы на бёдрах до талии превращали длинную юбку в чистую условность, декоративную тряпку - однако молодой хомо не пялился на остроконечные соски и длинные ноги. Он смотрел ей в глаза, млея от восторга. Если бы этот парень был не хомо, а эльдар, Фионна Кассителнирра не сомневалась бы ни мгновения - вот она, любовь с первого взгляда, которая бывает лишь раз в жизни.
- Садись, хомо, пока не упал, - Фионна чуть улыбнулась. - И постарайся всё-таки вспомнить, зачем явился.
...
Здоровенная реторта шипела, как рассерженная кобра, белёсый пар бился в стеклянные стенки, и, не одолев прозрачной преграды, уползал в трубку змеевика, омываемую водой. Владыка Герхем обвёл взглядом обширное помещение, густо заставленное разнообразной машинерией, булькающей всевозможными жидкостями.
- Зачем ты притащил меня сюда, Варбур? Хороший повар не ведёт клиента на кухню, он просто подаёт на стол...
- Так то повар! - астролог вынырнул из недр своего заведения, бережно держа за горлышко запаянную склянку. - Вот то, что тебе нужно, Владыка. Осторожно!
Герхем взял склянку, посмотрел на свет - прозрачная жидкость отливала розовым.
- Если эту склянку разбить, мы успеем убежать, или падём на месте?
- Не падём, - улыбнулся учёный. - Эта отрава действует не так скоро. Смерть наступает спустя несколько часов, от страшного удушья.
- За несколько часов можно можно уйти очень далеко, звездочёт.
- Ты не так понял меня, о Владыка. Достаточно нескольких вдохов, и можно идти куда угодно. Смерть уже сидит внутри.
- Хм... - Владыка осторожно поставил посудину на стол. - И много такой дряни потребуется, чтобы удушить всю Гиамуру?
- Довольно много, мой господин, - сокрушённо вздохнул Варбур. - Огромный город, да на открытом воздухе, ты должен понимать...
- Мне не нужно ничего такого понимать, - перебил Герхем. - Мне нужен результат.
- Да-да, конечно, о Владыка, - поспешно согласился учёный. - Прости, что я привёл тебя сюда, но это только для того, чтобы показать, сколь долог и труден процесс... И дорог.
- Понятно, - усмехнулся Герхем. - С этого бы и начал. Сколько?
- Для того, чтобы уморить всю Гиамуру - много. Очень много.
- Золото у тебя будет, - Владыка пощёлкал ногтем по стеклу. - На всё хватит. Небось сильно вонючая эта гадость?
- Кстати, нет, - улыбнулся Варбур. - Пахнет довольно слабо, не то прелым сеном, не то гниющими фруктами. Со слов испытуемых, - астролог хохотнул, - сам я не нюхал... Да, вот ещё... Жидкость сильно летуча, и в жару моментально вскипает. Чем холоднее, тем лучше. И применять её лучше ночью, ибо днём солнечные лучи...
- Ты молодец, Варбур, - улыбнулся Герхем. - Зимы в Гиамуре холодные, насколько мне известно. Особенно холодны там зимние ночи.
...
- Как твоё здоровье, прекрасная госпожа?
Сегодня золотой зал выглядел так, будто тут поселилась орава буйнопомешанных ботаников. Вазы самых разных форм и размеров, туго набитые охапками всевозможных цветов стояли повсюду, даже в стенных кольцах, служивших для крепления осветительных факелов торчали какие-то букеты. Очевидно, здешние хомо когда-то слышали, что девушки эльдар неравнодушны к живым цветам, и волосатый толстяк решил сделать своей пленнице приятное в максимально возможных размерах.
- Благодарю. Здоровье всех эльдар довольно крепкое, чтобы сломить его таким способом, понадобится очень много времени. Дело пойдёт скорее, если держать меня всё время в тесном ящике, замотанной в сеть.
Киллиан заговорил, переводя слова с синдарина на местное гиамурское наречие, Хамхер кивнул, изобразив на лице неподдельное огорчение. Фионна разглядывала сидящих перед ней визитёров, невольно сравнивая их, и ещё более их мысли.
Юноша, одетый сегодня в белую тунику с красно-золотой вышивкой, был красив и свеж - да, именно красив. Пожалуй, в чём-то он даже красивее наших парней, подумала девушка. Так небольшие штрихи великого мастера, кажущиеся отклонения от канонов красоты выделяют шедевр среди прочих статуй, совершенных в своей ослепительной безупречности. Болезненно-тревожная красота, будто напоминание - всё это скоро увянет, сморщится, пойдёт прахом... И в мыслях у парня тоже разброд.
И ещё боль и отчаяние.
Толстяк, наряженный в какой-то донельзя роскошный балахон с рюшками и блестяшками, напротив, был сработан природой явно из соображений строгой функциональности. Руки-ноги есть, ходит не падая, голова сверху присобачена - чего ещё надо? Взамен отсутствующей эстетики природа максимально усилила наиболее жизненно важные для самцов хомо функции - хитрость и потенцию. Мужчина, очевидно, понимал, что мыслеобразы, роящиеся в голове, не всегда можно спрятать от эльдар даже под медным шлемом, поэтому не таился и с откровенным вожделением разглядывал прелести Фионны, скорее подчёркнутые, нежели скрытые невесомо-воздушным нарядом. Впрочем, в мыслях Хамхера угадывалась похвальная решимость отказаться от немедленного овладения девушкой ради стратегически важных целей.
- Повелитель очень огорчён, госпожа, что доставляет тебе такие неудобства, - перевёл Киллиан, слегка запинаясь и явно подбирая в памяти некоторые слова, - Одеяние для прогулок уже готово, и если ты того пожелаешь, можешь примерить его прямо сейчас. А после нашей беседы немедленно опробовать в деле.
- Ты можешь говорить на квэнья, если знаешь язык богов лучше, чем синдарин, - эльдар чуть улыбнулась.
- Как скажешь, госпожа, - Киллиан склонил голову. - Так что с одеянием?
- Да.
Хамхер хлопнул в ладоши, и тотчас из неприметной боковой дверцы, как мыши, вышмыгнули служанки. Разложили на кровати одеяние и столь же стремительно исчезли.
Фионна снова чуть улыбнулась. Да. Прогулки вне этих стен, безусловно, шаг к свободе. Пусть и в экранирующем костюме.
Нимало не стесняясь, девушка скинула с себя декоративные тряпочки, взялась за костюм, сработанный из плотной шерстяной ткани, очень густо сдобренной серебряным шитьём, образующим сплошную проводящую поверхность. Толстяк учащённо задышал, парадный балахон сильно оттопырился спереди, несмотря на обилие золота и драгоценных каменьев, чрезвычайно отягощавших костюм. Чтобы скрыть такую эрекцию, подумала Фионна, этого бабуина следовало обшить листовым металлом, подобно стенам зала. Как минимум.
- Одежда тёплая, поскольку зимы в славной Гиамуре довольно холодные, - неверно истолковал размышления девушки Киллиан.
Одеяние для прогулок вопреки ожиданиям оказалось не столь уж тяжёлым. Вот только создателей его волновала прежде всего экранировка, а не удобство. Длинный подол волочился по земле, рукава соперничали с подолом длиною. Завершала наряд некая шляпка с крупной сеткой-вуалью, наглухо пришитой к платью. Влезть в такой костюм можно было только снизу, как в мешок.
- Я передам Повелителю твою благодарность, госпожа? - тревожно спросил юноша, наблюдая за размышлениями эльдар.
- Да, конечно, - Фионна решительно полезла в мешок, - обязательно передай. Именно благодарность, не перепутай.
- Ты вот что, малыш, - выслушав перевод, Бесподобный хрюкнул. - Ты погуляй с ней, и вообще... Конечно, я понимаю, у тебя сейчас масса дел, но это важно. И вообще почаще бывай тут, не давай скучать. Она должна к тебе привыкнуть... Она сейчас уже не слышит наши мысли? - осведомился Хамхер, кинув взгляд на девушку.
- Уже нет, Повелитель.
- Демоны... - Бесподобный вновь хрюкнул. - Знал бы ты, как я хочу её прямо здесь и сейчас... Ладно. Государственные интересы важнее. И если даже тебе удастся сделать это вперёд, я не буду в обиде, - ввиду важности шутки он хрюкнул два раза.
- Там будет видно, мой Повелитель, - всё-таки многолетнее храмовое воспитание великолепно учит спокойствию. Киллиан сумел даже улыбнуться.
Хотя никогда ещё ему не хотелось убить кого-либо так сильно.
...
Шаги отдавались эхом от гигантских зеркальных стен, создавая ощущение многолюдности. Вэон усмехнулся. Разумеется, это иллюзия. Он здесь один.
Пусто, как пусто и холодно на душе. Как будто на сердце наросла чудовищная ледяная шапка, толщиной в три тысячи шагов. Там, в этих ледяных просторах нет никакой жизни, и в принципе быть не может. Полярное безмолвие навсегда...
Они не нашли. Они обыскали все Жестокие Земли и не нашли. Сидомма, ныне павший Архон и пока ещё целая Гиамура, даже далёкая страна Хаара-Па... Нигде никаких следов. Следователь Тиарон так и не озвучил свои мысли, но это и не обязательно - телепатии вполне достаточно...
Вэон упрямо сжал зубы. Нет, так не может, не должно быть! Фионна жива! Она должна быть жива, иначе весь этот мир несправедлив и никому не нужен!
Он вновь сосредоточился, посылая зов. Так зовут, находясь на большом расстоянии. Такой зов можно услышать, даже находясь на другой стороне планеты. Так безмолвно кричит каждый день и каждую ночь её мать, и её сестра тоже зовёт...
Нет ответа. Как холодно, и как пусто... Этот мир вообще устроен неправильно. Узкая полоска вдоль экватора, где теплится жизнь, и чудовищные льды, сковывающие высокие широты. От них, от этих льдов, веет мертвящий морозный ветер. Они, эти льды, воспроизводят сами себя, отражая свет Солнца. Оно, Солнце, и радо бы прогреть полярные просторы - летом на полюса приходит гораздо больше света, чем даже к экватору - но что делать, если несчастная земля не принимает тепла?
Взгляд молодого Хранителя упал на кристалл материализатора. Сердце Тланты, способное исполнять желания. Блокировка снята, и квалитет ответственности не нужен. Сейчас Сердце Тланты способно исполнить любое желание Хранителя Вэона. Любое? Да вот не любое... Зачем тогда вся эта накопленная мощь?
Вэон тряхнул головой. Как бы там ни было, а он найдёт Фионну. Найдёт живой. И растают наконец полярные льды...
Гул под сводами гигантской Пирамиды нарастал, креп, по граням кристалла побежали сполохи огня.
"Команда воспринята и будет исполнена. Исполнить?"
"Смысл операции?"
"Растопить полярные льды. Исполнить?"
"Да!" - это вырвалось откуда-то из недр души, минуя волю и разум Хранителя.
"Процесс пошёл"
Теперь грани материализатора сияли сполохами непрерывно, Пирамида гудела, точно гигантский колокол. Вэон опомнился. Всё, конец его службе Хранителя.
"Отмена и очистка буфера"
"Процесс пошёл. Отмена невозможна"
"Отмена!"
"Процесс пошёл. Отмена невозможна"
"Отмена аварийно!!!"
"Процесс пошёл. Отмена невозможна"
...
-... Всё записывается на скрижали, моя госпожа. Каменные плиты толщиной в полпальца готовят каменотёсы, специально обученные этому искусству...
"... Они не могли быть вместе, потому что отец был служителем Храма, а мама невестой на выданье из знатной семьи. И меня могло не быть, поскольку средств, вызывающих выкидыш, известно не так уж мало..."
Киллиан никогда не сказал здесь бы вслух ничего из того, что сейчас рвалось из недр души. Никогда, потому что слуховые трубы, ведущие в неприметные каморки, делают каждое слово, произнесённое вслух в этом зале, достоянием Повелителя.
А вот мысли его сейчас доступны только ей, девушке с острыми ушами.
- Но ведь это очень трудно, с вашим инструментом?
- О, вовсе не так трудно. Ветровое колесо в каменоломне приводит в действие множество медных пил, собранных воедино. Человек, следящий за устройством, лишь подсыпает под те пилы песок...
"...Тебе, должно быть, неизвестно, что девушек из знатных семей осматривают ежемесячно, и куда тщательнее, чем наложниц в гареме какого-нибудь владыки. Утрата невинности - полбеды, эта проблема решается... Есть среди жрецов-целителей Храма такие умельцы, что восстановят порушенную невинность за дюжину золотых колец, и ещё дюжина заткнёт им рот до могилы. Но вот сторонняя беременность... Её пресекают сразу, как заметят..."
Огромные нечеловеческие глаза смотрят напряжённо и внимательно. Она понимает. Она всё слышит.
-... Каллиграф наносит на поверхность камня нужные знаки, после чего уже не торопясь высекается надпись, рассчитанная на века и тысячелетия.
"... Мою мать никто не спрашивал, хочет она этого ребёнка или нет. И отец бессилен был помешать... Меня точно не было бы - подмешали бы матери в питьё нужное зелье, либо открыто влили в рот, силой, и все дела... Но вмешался случай. Правда, я не могу назвать его счастливым..."
Она смотрит и слушает. Там, в потайных каморках за стенами золотого зала слухачи-шпионы старательно заносят произнесённые вслух ненужные слова. Слова непроизнесённые и нужные - для неё одной.
"... Тот мор был страшен. Болезнь, как помнится, принесли дикие кролики. Сперва возникал слабый зуд, становившийся всё сильнее и сменявшийся болью. На всём теле вскакивали шишки... Кролики умирали за три дня, человек жил на день дольше. Из всей богатой и знатной семьи уцелела только моя мать, мор её почему-то не тронул. Осиротевшую девушку взяли в Храм - благо Храм с удовольствием принимает сироток с богатым приданым - где я и появился на свет..."
- Не лучше ли делать записи на глиняных табличках?
- Видишь ли, госпожа моя... Камень, как мы видим, пребывает в неизменности миллионы лет. Многие миллионы. Что станет с керамикой даже через десять тысяч лет, никто не знает.
"... Их счастье было довольно долгим. Я рос, окружённый заботой матери, в садах, где порхали и пели птицы... Так было до трёх лет. А на четвёртый год, когда отец уже стал Верховным жрецом, некоторые решили, что пост сей он занял не по праву, и пора бы освободить его"
Она смотрит и слушает. Она видит все его мысли. Значит, она понимает, что у него на душе.
- Но ведь это нужно очень много места, чтобы хранить столь массивные записи.
- О, места у нас достаточно, госпожа моя. Подвалы при Храме, отведённые под хранилище скрижалей, столь обширны... И потом, ведь записи на скрижали подлежат отнюдь не все сведения, только самые важные...
Пустой разговор для отвода глаз. Для тех, кто сейчас записывает
"... Они ужинали вместе, и мама выпила бокал, как я понимаю, предназначавшийся отцу. Это был вполне хороший яд, первые признаки отравления возникли лишь спустя пару дней. А ещё спустя пять её не стало"
Нечеловеческие, огромные глаза, наполненные слезами. Она понимает и чувствует его боль.
- Любопытно было бы взглянуть на эти ваши Хранилища Мудрости, - её голос дрожит, но те, кто слушает через слуховые трубы, тонких нюансов не улавливают.
- Это вполне возможно устроить, госпожа моя...
"... Время не лечит, время просто рубцует раны. Лишившийся ног может приспособиться, привыкнуть к их отсутствию. И днём, в суете, даже не задумываться особо. А ночами кричать от боли в ногах, которых больше нет. Был я полу-сирота. Теперь вот полный..."
И тут случилось то, чего не должно быть. Потому что кто такой он, мохнорылый хомо, жалкий эфемер, рождённый, чтобы поскорее сдохнуть, и кто она, бессмертная эльдар, прекрасная, как мечта?
Фионна медленно, осторожно провела рукой по волосам Киллиана.