Комарницкий Павел Сергеевич : другие произведения.

Посольство Рязанское

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Продолжение 2 части.................... Страшна сила Орды, но надежда есть. Силы всей Руси не меньше, и нужно только объединить их. И в последней попытке договориться или хотя бы выиграть время князь Юрий Рязанский посылает посольство к Бату, и поручает вести посольство то своему сыну... Но не только герои издревле водились на Руси. Предатели были тоже.

  Во дворе княжьего терема было немало народу - сновали туда-сюда слуги, пробегали дворовые девки, метя подолом утоптанный двор, старый конюх провёл в поводу пару коней, размашисто шагали воины. У ворот стояла стража, рослые молодцы в доспехах.
  - Дорогу! Дорогу князю Пронскому!
  Стража у ворот посторонилась, пропуская группу всадников. Впереди скакал немолодой кряжистый мужчина в алом плаще. Всадники остановились у высокого главного крыльца, мужчина соскочил с коня, привычно не глядя бросил поводья подскочившему человеку. На верхней ступеньке уже стоял князь Юрий Ингваревич, правитель Рязанский.
  - Жду тебя, Всеволод Михайлович. Не обессудь, отдохнуть с дороги не предлагаю. Пойдём, дело не терпит...
  Князья проходили через палаты и переходы, слегка пригибаясь в дверях. Князь Всеволод Михайлович вспомнил дворец молодого князя Василько Ростовского - да, вот там двери воистину княжеские. Нигде не приходится шею гнуть. А хорошо ли это? Всеволод усмехнулся. Для празднества, само собой, неплохо, для чести княжеской да боярской. Но времена, похоже, наступают такие, что вот эти низенькие двери сейчас куда предпочтительней - в таких дверях вражью голову рубить не в пример сподручнее...
  В широкой горнице за столом уже сидели князь Олег Ингваревич, брат князя Юрия, сын Юрия молодой князь Фёдор Юрьевич и подчинённые князю Юрию князья Ижеславский, Ожский, Свирельский, Белгород-Рязанский да Переславль-Рязанский, владыки мелких городов рязанского княжества. Кроме них, присутствовали ещё рязанские воеводы - старый воевода Клыч, да молодой ещё Евпатий, по прозвищу Коловрат.
  - Плохо дело, братие, - начал князь Юрий, когда все расселись по местам. - Собрал я вас, дабы известить - идёт на нас войной поганский хан Батыга, тот, что давеча Булгарское царство разорил. Вчера поганые взяли Нузлу, на границе земли нашей, и там же встали лагерем, подтягивая обозы да подкрепления. К князю Глебу в Коломну да князю Давыду в Муром гонцы уж посланы, и думаю, явятся они на подмогу. Однако на сей раз, мыслю я, того мало будет.
  - Как велики силы Батыги? - подал голос князь Ожский.
  Князь Юрий повернулся к своему вятшему витязю [телохранителю. Прим. авт.], стоявшему за плечом, тот кивнул и удалился.
  - Сейчас всё сами услышите.
  Двое дюжих дружинников вволокли в горницу полуголого человека, от которого шла такая вонь, что князья начали морщиться. Правый глаз человека заплыл громадным кровоподтёком. Вместе с ним в горницу вошёл монах в чёрной рясе, подпоясанный верёвкой, поклонился.
  - Вот это лазутник поганых. Сшиблись с нашим дозором под самым Свирельском, - кивнул на пленника князь Юрий. - Кто ты таков, как звать? - обратился он к монголу. - Переведи ему, Варлам.
  Монах в чёрном заговорил на незнакомом языке, медленно и с запинкой. Уцелевший глаз пленника злобно сверкнул, и он заговорил быстро, гортанно.
  - Он говорит, княже, что он сотник хана Батыги, коего называет "повелитель Вселенной". Ещё он говорит, что сын какого-то ихнего хана, и требует, чтобы вы немедля пали ему в ноги.
  - Вот как? - хмыкнул князь Юрий. - Ну, это мы погодим маленько. Спроси его, как велика сила хана Батыги. Сколько конного войска, сколько пешего?
  Монах снова заговорил с монголом на его языке, и тот, едва дослушав вопрос, вновь начал говорить, горячо и злобно.
  - Он говорит, княже, что у Батыги полмиллиона воинов, все конные. Что пешими у них ходят токмо рабы. Ещё он говорит, княже, что мы все есмь рабы хана Батыги, и ежели сей же час не покоримся, участь наша будет ужасной.
  - И это тоже погодим, - хмыкнул князь Юрий. - Спроси его, кто состоит в войске Батыги, какие народы, кто ведёт их...
  Монах снова заговорил по-монгольски, но пленник на сей раз не дослушал - снова заговорил, быстро и злобно.
  - Он говорит, княже, что... прости, княже, перевожу как говорено - что он устал слышать тявканье брехливых псов. Он требует сейчас же отпустить его, дать коня, богатую одежду и золота, сколько он скажет, за причинённый ему ущерб. Тогда он замолвит своё слово перед ханом, и тебе позволят жить. Я точно перевожу слова его, княже.
  - Спасибо, Варлам, - кивнул князь Юрий. - Уведите языка. Ты останься.
  Двое дружинников выволокли монгола, оставив монаха стоять перед князем.
  - Да не брешет ли он? - подал голос князь Олег - Полмиллиона воинов - немыслимо сие!
  - Я тож в сомнении, - ответил Юрий. - Значит так, Варлам. Пусть Глод допросит его как следует, тебе же переводить придётся. Знаю, знаю! - поморщился князь Юрий, заметив невольный протестующий жест монаха. - Знаю, не любишь дел сиих. Надо, Варлаша. Нет больше толмачей у меня под рукой, а сведения верные из этого поганого добыть надо немедля. Речь идёт о жизни и смерти земли рязанской. Да, скажи Глоду, как закончит спрашивать, то, что останется, ночью пусть в прорубь спустит. Иди, Варлам!
  Когда монах вышел, князь Юрий вновь обратился к собравшимся.
  - Значит так, братие... Скачите к себе, собирайте ратных людей немедля. Всех, кого можно! Мужиков по деревням, кои оружие держать способны, сбирайте тоже...
  - Не успеть, княже, - подал голос князь Ожский. - Даже если соберём кого, научить ратному делу время надобно. Никак не успеть.
  Князь Юрий угрюмо замолчал, и было видно, как в бороде ходуном ходят желваки на скулах.
  - Мужиков сих в поле мы не поведём, ясно. На стенах же стоять большого ратного мастерства не надобно.
  Тревожное молчание повисло в горнице.
  - На чьих стенах стоять, княже? - подал голос князь Всеволод Пронский.
  - Как пройдут они в землю нашу, - заговорил князь Олег, - пожгут всё, мелкие города поодиночке порушат. О весях я уж и не говорю...
  - Твои предложения? - прищурился князь Юрий на брата.
  - Неуж не ясно? - князь Олег тоже прищурился. - Подмогу надобно звать. У князя Георгия Владимирского...
  - Умён ты, брате, ну до чего умён! - откинулся к стене князь Юрий. - Гонцы к князю Георгию Всеволодовичу мной посланы ещё затемно. Со строгим наказом, отказ назад не привозить. В ноги кланяться, ежели надо будет. Обещать, что встанет Рязань под его руку, сапоги ему сымать будем, как вон Суздаль.
  Князья глухо зароптали.
  - Щедро сулишь, княже, - проворчал Всеволод Михайлович Пронский.
  - Щедро? - вновь прищурился князь Юрий. - Отнюдь. Неужто не знаете вы все, что сотворили сии поганые с царством булгарским? Неужто хотите того же для рязанской земли? Да, рука у князя Георгия тяжкая, жаден он и властолюбив. Но по сравнению с Батыгой он чистый ангел небесный. Сейчас отбиться надобно прежде всего, а там видно будет, что и как.
  Вновь воцарилось молчание.
  - И ещё. Думаю я послать тебя, Евпатий, просить войско у князя Михаила Всеволодовича. Князь Ингварь тебе поможет, благо он сейчас в Чернигове.
  - Думаешь, поможет? - спросил князь Олег.
  - Уверен! Князь Михаил давно нам союз предлагал, да всё мялись мы, брате. Всё на самостийность свою оглядывались, да на князя Георгия Владимирского. Эх! - хлопнул себя по бедру князь Юрий. - Ладно... На тебя, воевода, - обратился он к Клычу, - оставляю Рязань...
  И вновь тяжкое молчание повисло в горнице. Все уже понимали, о чём идёт речь.
  - Верно молчите, други, - усмехнулся князь Юрий. - Вижу, поняли вы всё. Не хочу я пускать поганых в нашу землю. Надобно встретить их в поле и отбить.
  - Этого нельзя делать, княже! - хриплым басом заговорил воевода Клыч. - На стенах один воин четверых стоит, и конница тут бесполезна. В поле же поганые перемогут числом. Вспомни Калку! И кто тогда встанет на стены рязанские?
  - Нельзя, княже! - поддержал воеводу князь Пронский. - Даже ежели вдвое набрехал этот пёс смердячий, всё одно чересчур много их.
  - Ваши предложения?! - возвысил голос князь Юрий. - Ладно, соберём всё войско да поставим на стены рязанские. Много ли народу успеет укрыться за стенами Рязани? А князю Глебу из Коломны да Давиду Ингваревичу Муромскому, как подойдут они нам на подмогу, объясним - мол, решили мы спасти один стольный град Рязань, а ваши Муром да Коломна пойдут на съедение хану Батыге... Ну а про ваши городки, Ожск со Свирельском и прочие я уж и молчу, братие.
  Вновь воцарилось молчание.
  - И последнее дело у меня. К тебе оно будет, Фёдор, - обратился князь Юрий к сыну. - Возьмёшь охранную дружину, поедешь к Батыге на поклон. Обещай ему дань великую, меха и меды, да хоть злато-серебро... Пусть запрашивает, обговорим. Ясно, хочет он воевать рязанскую землю, но исключать любую возможность глупо. Сейчас каждый день дорог.
  Князь Юрий смотрел на сына, и даже в неверном свете свечей было видно, как в глубине глаз его стынет смертная тоска.
  - Зачем его? - вмешался князь Олег. - Молод он ещё для такого дела. Я поеду, брате...
  - Ты мне тут, в Рязани, позарез надобен, - жёстко отрезал князь Юрий. - С войском мне одному разбираться прикажешь?
  - Дозволь собираться, княже? - встал из-за стола Евпатий Коловрат. - Путь до Чернигова неблизок... Сегодня выехать хочу.
  - Иди, Евпатий, - кивнул князь Юрий, и все разом зашевелились, - У кого какие вопросы имеются?
  - Да уж какие тут вопросы... - князь Всеволод Пронский застёгивал шубу, в которой так и просидел, несмотря на то, что в горнице было жарко натоплено. - Когда с войском быть?
  ...
  
  -...Аж золотом отливает соболёк-то! Эх...
  Молодой князь Фёдор Юрьевич стоял и смотрел, как боярин Варга с ключником укладывают меха в широкие кожаные мешки. Боярин ещё раз встряхнул соболиную шкурку, вздохнув тяжко, опустил в мешок.
  - Не горюй, Варга! - Фёдор чуть улыбнулся. - Шкура, она и есмь шкура.
  - Да вам, молодым, всё едино! - боярин рассматривал на свет следующую шкурку. - Легко вы к казне относитесь, вот что.
  Дверь широко распахнулась, и в кладовку стремительно вошла высокая, стройная молодая женщина. Огромные карие глаза, со свету распахнутые во всю ширь, светились тревогой.
  - Феодор!
  Жена Фёдора Юрьевича, молодая княгиня Евпраксия была истинной цареградской царевной. Тонкое, благородное лицо с нежной гладкой кожей без единого пятнышка - хоть сейчас на икону. Секунду женщина мучительно вглядывалась в лицо мужа, затем рывком обняла его, прижалась.
  - Ох, муж мой...
  - Ну что ты, что ты, лада моя, - Фёдор уже гладил её по голове и плечам, успокаивая. - Ну всё же будет хорошо... Съезжу с посольством к Батыге и вернусь... Правда, правда...
  Боярин Варга незаметно ткнул ключника кулаком в бок, показал глазами на выход. Ключник замешкался было, пытаясь закрыть сундук с мягкой рухлядью - боярин вновь ткнул его, посильнее. Посольство к Батыю отъезжало немедленно, и негоже было отнимать у молодых последнюю возможность поговорить наедине.
  ...
  
  
  Шатёр джихангира поражал своим великолепием. Целые брёвна длиной в двадцать шагов, не меньше, служили ему опорами, на внешнее покрытие пошли сотни бычьих шкур. Изнутри шатёр был задрапирован самыми дорогими материями, какие только существовали в подлунном мире - тут были и тончайший индийский муслин, и голубой китайский шёлк, и тяжёлая, как кольчуга, негнущаяся от обилия золотой скани византийская парча. В золотых китайских светильниках на треножниках, украшенных изображениями драконов, чадно горел топлёный бараний жир, освещая всё внутреннее убранство шатра и заодно покрывая бесценные ткани слоем жирной, липкой копоти.
  В центре шатра на громадном золотом блюде-жаровне жарко алели угли, на которые глухонемой слуга то и дело подбрасывал свежие можжевеловые чурочки, тут же вспыхивающие ярким пламенем, распространяя вокруг терпкий аромат. Многочисленная стража из отборных ханских нукеров находилась в тени, готовая в любой момент исполнить приказ Повелителя, отданный голосом, взглядом или просто лёгким движением брови.
  На шёлковых подушках, наваленных поверх семи шемаханских ковров, сидел сам джихангир, великий Бату-хан. Справа от него неторопливо прихлёбывал из тонкой фарфоровой пиалы чай старик, одетый в стёганый шёлковый халат, подбитый ватой и меховом малахае. Полы халата были сильно засалены, из прорехи торчала вата, но старика это не смущало. На тёмном, словно прокопчённом лице, немытом, должно быть, от рождения, поблёскивали узкие внимательные глаза.
  -...Значит, ты полагаешь, мне не следует принимать их предложения?
  Старик отхлебнул чай, прижмурился.
  - Какой смысл брать часть, если можно взять всё? Да, сейчас урусы напуганы и будут обещать тебе великую дань. Но никакая дань не сравнима с той добычей, что ты возьмёшь в их деревянных городах.
  - Добычу можно взять лишь однажды, мой верный Сыбудай. Дань же можно получать каждый год.
  Сыбудай отставил опустевшую пиалу, и тотчас откуда-то выскочил маленький слуга-китаец, вновь наполнил пиалу свежим чаем.
  - Ты неверно мыслишь, Бату. Во-первых, добыча, которую ты возьмёшь сейчас, раз в двадцать превысит размер дани, что могут дать тебе урусы. Подумай - дань сразу за двадцать лет! Во-вторых, за двадцать лет урусы вновь отстроят свои деревянные города и накопят новые богатства. И тогда ты снова сможешь взять их.
  Бату-хан задумчиво поворошил угли длинным изящным золотым совочком, с рукоятью в виде головы дракона. Если бы кто-то другой вот так, запросто назвал джихангира "Бату", его жизнь была бы очень короткой, а смерть длинной. Но старый Сыбудай был советником и правой рукой ещё самого Чингис-хана, и Бату-хан прощал ему всё. Сыбудай один стоил всех остальных его военачальников, включая даже славного и непобедимого Джебе, к тому же не искал власти, и потому Бату-хан доверял ему безгранично.
  - Эти города ещё надо взять, мой верный Сыбудай.
  Старик снова отхлебнул чай из пиалы, прижмурился - горячо...
  - И это третья причина, почему тебе не следует принимать урусские предложения, мой Бату. Покорённый народ и народ откупившийся - две большие разницы. Да, пока ты силён и непобедим, они будут платить тебе дань. Но путь к Последнему морю тяжек и долог, и только боги знают, что мы встретим на этом пути. При малейшей твоей неудаче урусы первые ударят тебе в спину.
  Молодой монгол снова поворошил угли, закапывая в них непрогоревший чурбачок. Огонь было погас, но спустя секунду язычки пламени пробились сквозь угли, вновь заплясали весело и игриво.
  - В этой ничтожной крепости было меньше ста воинов, мой Сыбудай. Бурундай же положил больше трёх сотен. Если мне придётся платить такую цену за каждый ничтожный городишко...
  - И это четвёртая причина, почему тебе не следует принимать предложение урусов. У тебя в войске триста с лишним тысяч голов...
  - У меня сто сорок тысяч настоящих воинов, Сыбудай. Остальные - сброд, дерьмо собачье, и ты это знаешь.
  - Неважно. Так вот, мой Бату. Никакой урусской дани не хватит, чтобы оправдать чаяния трёхсот тысяч человек. Это может сделать только огромная военная добыча. И очень хорошо, что многие из них полягут под стенами урусских городов. Тем больше будет доля оставшихся.
  Старик снова отхлебнул из пиалы, поморщился - чай остыл... Выплеснул содержимое в сторону, поставил пиалу наземь, и тотчас маленький слуга-китаец вновь выскочил из тени, наполнил пиалу чаем и юркнул обратно.
  - У тебя нет другого выхода, мой Бату. Твои воины хотят войны. Все хотят, от нашего могучего Джебе-нойона до последнего оборванца в обозе, мечтающего спать с урусскими девками, потому что дома ему не заплатить калыма даже за старую козу.
  Бату-хан неожиданно засмеялся, тоненько и визгливо, и Сыбудай заперхал старческим смехом в ответ.
  - Тебе тоже хочется молоденьких урусских девок, мой славный Сыбудай?
  - Девки меня уже не интересуют, мой Бату. Я жду от этого похода другого.
  Молодой монгол поворошил угли, вновь засыпая уже сильно обуглившийся чурбачок, но тот не сдавался, и спустя пару секунд пламя выпыхнуло из-под углей снова.
  - Чего же ты ждёшь от него, мой верный Сыбудай?
  Старик засопел.
  - Я хочу, чтобы ты осуществил наконец то, что задумал твой великий дед Чингис-хан - омыл копыта своего скакуна в водах Последнего моря. А потом вернулся с этой победой в Каракорум и стал наконец истинным Повелителем Вселенной. Не по названию, а по сути, мой Бату. А больше мне ничего не надо.
  - Я знаю, мой верный Сыбудай, что ты всегда желал мне только добра, и ни разу ещё не дал плохого совета, - ласково заговорил Бату-хан.
  - И не дам никогда, - Сыбудай вновь глотнул из пиалы. - Я уже стар, мой Бату, и скоро, должно быть, встречусь с твоим дедом... Ты моя последняя надежда. Я не хочу, чтобы тебя затёрли твои многочисленные братья и прочие родственнички, давно забывшие про завет Чингис-хана и пекущиеся не о величии монголов, а только о себе и своём брюхе.
  Старик отёр лицо полой халата и туда же шумно высморкался.
  - И не бойся потерь, мой Бату. Жёны и наложницы твоих славных нукеров нарожают тебе столько воинов, сколько нужно, и даже гораздо больше.
  
  ...
  Кони всхрапывали в темноте, переминались, косясь на костры, откуда раздавались гортанные крики, смех и конское ржание. Костров было много, очень много, и даже на открытом воздухе дым щекотал ноздри.
  Путята сидел в темноте, силясь унять дрожь, сотрясавшую его тело, несмотря на тёплую волчью доху. Надо решаться, вот что... Это его шанс, и другого, вероятно, не будет.
  Путята Сухинич был крепко обижен на судьбу. Сын незнатного боярина, он всю жизнь подвизался на самых малозаметных местах, не приносивших ни почёта, ни богатства. Ей-богу, ключники, так те хоть украсть могут... Им же помыкали все, кому не лень, как будто он не сын боярский, а холоп у князя Юрия. И в посольство рязанское он попал случайно - взяли, дабы не брать холопа-конюха для пригляда за лошадьми. Ладно...
  Путята полагал, что судьба всегда даёт человеку шанс, и важно не упустить его. Слуга князев... Хватит. Вот он идёт, великий и страшный воитель, которого сами поганые... нет, нет, славные воины-монголы называют Повелитель Вселенной. А что, вполне даже возможно. С такой-то силищей несметной почему бы не дойти до Последнего моря? И уж всяко не соперник этому Батыге... нет, нет, величайшему из величайших Бату-хану князь Юрий Ингваревич Рязанский. Раздавит походя...
  Вот он, его шанс. Надо предложить свои услуги хану Батыю, покуда это не сделал кто-то другой. Не может быть, чтобы хан не нуждался в своих людях в чужой стране, тем более во вражьем стане. И сделать это надо сегодня же. Сейчас же.
  Путята встал, плотнее запахнув шубу, сжав зубы, чтобы не стучали. Чего это так холодно-то?
  ...
  
  Костры вокруг шатра Бату-хана располагались правильным кругом, и издали казалось, что шатёр стоит в огненном кольце.
  Рослые, закованные в сталь воины разом возникли перед Путятой, в грудь ему упёрлась острая сталь.
  - Мне нужно к Бату-хану! - заявил Путята, стараясь, чтобы голос не дрожал, но это ему не удалось - Бату-хан, понял?
  Монгольский нукер убрал от груди Путяты клинок, и стражники заговорили меж собой на своём языке. Вот досада, подумал Путята, ни слова не понимаю. Надо срочно учить ихний поганый язык... тьфу ты, вырвалось. Вслух бы не ляпнуть когда...
  Один из нукеров повернулся и скрылся в шатре Повелителя. Понятно, побежал докладывать.
  Шатёр распахнулся, и тот же монгол появился в сопровождении чернявого человечка неопределённого роду-племени, одетого пёстро и разномастно.
  - Ты есть урус из Рязани? - спросил по-русски человечек, выговаривая слова с сильным булгарским акцентом.
  - Я состою при посольстве рязанского князя Фёдора, что нынче прибыл к вам! - Путята постарался придать себе хоть какой-то солидный вид.
  - Какое дело у тебя к Повелителю Вселенной? - продолжал допрос человечек.
  - О том позволь сказать лично величайшему Бату-хану, почтенный.
  Толмач, или кто он там, ухмыльнулся.
  - Дело твоё, урус. В шатёр Величайшего из Величайших часто приходят разные люди. Вот выйти удаётся далеко не всем.
  Человек что-то сказал охранникам-нукерам, один из них, похоже, старший, кивнул. Чьи-то руки грубо распахнули шубу на Путяте, обшарили с ног до головы, попутно отцепив меч и кинжал вместе с поясом и заодно ненавязчиво избавив рязанца от кошелька и прочих ненужных металлических предметов.
  - Проходи, урус.
  Путята, изо всех сил стараясь подавить дрожь, вступил под своды шатра, в сопровождении двух дюжих нукеров. Большинство светильников были уже потушены - Повелитель Вселенной, похоже, готовился отойти ко сну - и оттого своды шатра утопали в полумраке.
  У золотой жаровни сидел молодой монгол в жёлтом китайским халате и шапочке с шёлковой кисточкой. Нукер хотел подтолкнуть рязанца, но Путята опередил его, распростёршись ниц. Эту позу он успел подсмотреть у какого-то важного монгольского начальника.
  - Приветствую тебя, Повелитель, величайший из величайших!
  Толмач заговорил, негромко и чётко, переводя. Бату-хан сощурился, заговорил в ответ.
  - Величайший Бату-хан тоже приветствует тебя, и надеется, что твоё дело достаточно важно для того, чтобы оправдать его прерванный отдых.
  Путята вновь ощутил морозный озноб. Он вдруг осознал, что его могут сейчас вот так запросто лишить жизни, даже без объяснения причин. Однако отступать было поздно.
  - Я хочу предупредить величайшего, чтобы он не верил князю Фёдору, что бы он завтра ни говорил. Князь Юрий, отец его, собирает на вас рати, и послал за подмогой куда только можно. Ему важно выиграть время, о величайший!
  Толмач снова забормотал негромко, переводя. Бату-хан внимательно слушал, удовлетворённо кивнул головой. Сам заговорил, глядя на Путяту сквозь свои глаза-щели.
  - Величайший Бату-хан спрашивает, за что ты так не любишь князя Юрия?
  - Неправда! - горячо заговорил Путята. - Я служил князю Юрию верой и правдой, хотя он этого и не ценил. Бог ему судья! Однако теперь, когда нам явился истинный Повелитель, было бы преступлением идти против него.
  Толмач снова забормотал. Молодой монгол слушал, кивал.
  - Величайший Бату-хан говорит - по крайней мере, мыслишь ты верно. Но верность джихангиру доказывают не словами, а делами...
  - Я готов служить величайшему Бату-хану как токмо возможно, - вновь заговорил Путята, изо всех сил стараясь подавить проклятую дрожь. Сейчас, вот сейчас всё решится...
  Бату-хан, выслушав ответ, снова кивнул. Хлопнул в ладоши, отдал приказ подскочившему человеку. Спустя минуту в шатёр вступил тот же человек в сопровождении другого, по виду - явно русича. Русич хлопал глазами спросонья, и Путята вдруг узнал в нём князя Глеба, изгнанного повсюду на Руси за убийство братьев своих... Не один он, стало быть... Плохо...
  - Знаешь ли ты этого человека? - обратился толмач к Путяте.
  - Да... - хрипло ответил Путята, лихорадочно соображая, как себя вести с бывшим князем. Похоже, он тут если и не в чести, то при деле. - Здрав будь, пресветлый князь.
  - Здравствуй и ты, сколь возможно, боярин Путята, - ухмыльнулся князь Глеб.
  - Ты тоже знаешь этого человека, князь Глеб? - обратился к изменнику толмач.
  - Знаю. Это человек князя Юрия Рязанского, малый боярин Путята Сухинич.
  Бату-хан опять кивал головой, слушая бормотание переводчика.
  - Можно ли верить ему, как полагаешь?
  - В наше время верить можно токмо в одно - в несокрушимую мощь джихангира, величайшего Бату-хана, - ответил Глеб. Путята почувствовал прилив острой зависти. Да, этот не пропадёт... Вон как сказанул, лучше и не придумать...
  Бату-хан, выслушав перевод, засмеялся, неожиданно тонко и визгливо.
  - Ты можешь идти, князь Глеб.
  Когда бывший князь вышел, Бату-хан обратился уже к Путяте.
  - Расскажи нам про Рязань и князей рязанских всё, что знаешь - потребовал толмач.
  ...
  
  -...Ты можешь идти, урус. Когда величайший Бату-хан будет в Рязани, он не забудет о тебе.
  Ни в коем разе не поворачиваться задом, вспомнил Путята, отползая на карачках от поганого Батыги... тьфу ты, пропасть, нельзя же так думать-то! Повернуться задом означает тут оскорбление Повелителя Вселенной. За такое дело дюжие нукеры молча завернут тебе пятки к затылку, и бросят подыхать куда-нибудь на мусорную кучу, с переломанным хребтом...
  У входа Путята натянул на уши шапку, знаком показал нукерам, что желает получить назад свой меч. И пояс, разумеется, и хорошо бы всё остальное... Ну ладно, пёс с ним, с кошельком...
  Толмач остался в шатре, и переводить слова Путяты было некому. Но монгольские стражи, похоже, и не нуждались в переводе, равно как и в самом Путяте. Старший из них сказал что-то своим подчинённым, те заухмылялись. Один из нукеров вдруг снял с Путяты шапку и, весело улыбаясь, засветил ему раскрытой ладонью в лоб. Рязанец, не ожидавший такого приёма, кубарем вылетел из шатра. Вслед Путяте вылетела его шапка.
  Посидев на снегу, Путята подобрал шапку, молча надел и побрёл к своим... к рязанцам. Ладно, всякая служба начинается трудно, и похоже, служба Бату-хану не исключение...
  ...
  
  На сей раз в шатре Повелителя горели все светильники, какие есть, и от смрада горящего бараньего жира ело глаза. Впрочем, глаза Бату-хана были привычны к такому освещению, к тому же сидящим на полу, на ковре, дым так не докучал. Вот тем, кто стоял, конечно...
  - Приветствуем тебя, величайший Бату-хан! - обратился к монголу князь Фёдор, и всё посольство рязанское разом, дружно поклонилось монгольскому владыке в пояс, как предписывалось уставом посольским. - Мы посланы к тебе от князя нашего, Юрия Ингваревича, что держит всю землю рязанскую.
  Бату-хан рассматривал урусское посольство с интересом, как диковинных рабов на рынке. Ишь, как одеты...
  Князь Фёдор Юрьевич стоял и молчал. Ответа на приветствие не последовало, как и предложения сесть. Похоже, этот немытый степняк не знаком с простейшими правилами вежливости.
  Закончив разглядывание рязанского посольства, Бату-хан наконец заговорил. Маленький толмач, одетый, как шут на базаре, разномастно и пёстро, заговорил, произнося русские слова с сильным булгарским акцентом.
  - Величайший Бату-хан спрашивает тебя, князь - известно ли тебе, что к Повелителю Вселенной стоя могут подходить лишь те люди, кому величайший Бату-хан сам разрешил это? Все прочие должны подползать.
  - Порядки ваши были нам неведомы, - князь Фёдор даже не усмехнулся. - В другой раз учтём непременно.
  Толмач забормотал, переводя. Бату-хан ухмыльнулся.
  - Что за дело привело тебя в шатёр Повелителя Вселенной, князь Фёдор, сын Юрия Рязанского? - вновь заговорил толмач. Фёдор Юрьевич мельком удивился - он же ещё не представился. Как знает поганый его имя-отчество? Странно... Впрочем, может, кто из купчин тут...
  - Князь Юрий Ингваревич предлагает тебе, величайший хан, дружбу. Зачем тебе воевать нашу землю? Князь наш согласен выплачивать тебе дань и без войны. А с разорённой земли какой тебе прибыток?
   Фёдор Юрьевич чуть глянул через плечо, и боярин Варга сделал знак посольским. Словно по волшебству перед Бату-ханом выросла гора пушнины, засверкали золото и самоцветы.
   - Князь Юрий Ингваревич просит тебя, величайший хан, принять сии дары в знак уважения, которое он питает к тебе.
   Бату-хан с интересом разглядывал дары. Взял в руки соболью шкурку, встряхнул. Даже в чадном масляном свете мех явственно отливал золотом. Показал сидевшему рядом старику в некогда роскошном, но сильно засаленном халате. Тот чуть поморщился, буркнул что-то. Бату-хан снова заговорил.
   - И много у урусов таких мехов? - перевёл толмач.
   - Леса наши велики и обильны, величайший хан, - отвечал князь Фёдор. - Но добывать меха сии трудно, для этого много славных охотников надобно, кои должны денно и нощно жить в лесах и выслеживать зверя пушного. Ежели не тронешь ты землю русскую, наловим мы тебе соболей и куниц целую гору.
  Бату-хан усмехнулся, снова заговорил.
  - Ну что же, - начал переводить толмач, - Бату-хан обещал подумать над предложением князя Юрия. Но прежде вы должны выплатить дань Повелителю, как платят все другие народы, покорённые великими и непобедимыми монголами. Вы должны выдать Величайшему десятую часть всего, что имеете - коней и коров, хлеба и тканей, мехов, золота, серебра, оружия и людей.
  Боярин Варга закусил губу. Эх, жаль, не князь Олег возглавляет посольство. Молод князь Фёдор, горяч... Сейчас надо пообещать Батыге поганому всё, что он пожелает. Золота горы, коней миллион... А как соберём войска достаточно, братское захоронение всем монголам за счёт казны княжеской...
  - Мы доложим князю Юрию Ингваревичу твои условия, величайший хан, - заговорил Фёдор Юрьевич невозмутимо. - Думаю, он согласится выдать тебе и злато-серебро, и коней добрых, и мехов довольно...
  - Ты не всё перечислил из названного, урус, - вновь подал голос толмач. - Повелитель Вселенной сказал - десятую часть всего. И людей тоже, князь Фёдор.
  Фёдор Юрьевич смотрел по-прежнему невозмутимо.
  - Мы доложим князю нашему твои условия, величайший хан, - вновь повторил он. - Через седьмицу привезём ответ...
  - Приказы Повелителя надлежит исполнять немедленно, урус, - перебил князя толмач. Боярин Варга удивился - за такое поведение на посольском приёме у князя Юрия толмача ждала бы порка кнутом на конюшне, и больше его к важным гостям не допустили бы.
  Бату-хан снова заговорил.
  - Величайший сказал - начнём с тебя, князь Фёдор. Повелителю известно, что у тебя есть красавица-жена. Повелитель желает иметь её. Прикажи привезти её сюда, князь Фёдор.
  Князь Фёдор тяжело дышал - оскорбление было неслыханное.
  - Покуда её не привезут, ты и люди твои останетесь здесь, - продолжал толмач. - Что с вами делать дальше, Повелитель решит потом.
  Теперь боярин Варга готов был продать дьяволу душу за один-единственный метательный нож. Всего один, чтобы вошёл в поганое горло с хрустом, чтобы завыли-забегали холуи вокруг...
  - Не слышу ответа! - повысил голос наглый толмач.
  - Слышь, ты, ососок поросячий, - медленно заговорил князь Фёдор, - переведи ублюдку этому своему... - он кивнул на Бату-хана, как на пустое место. - Негоже нам, честным людям христианским, водить жён своих на блуд к нему, псу смердящему. Да поточнее переведи, понял?
  Толмач побледнел, как мел, заговорил срывающимся голосом, натужно, и с каждым словом его в шатре разливалась мёртвая, свинцовая тишина. Казалось, даже сальные светильники перестали шипеть и потрескивать.
  Бату-хан удовлетворённо кивнул, дослушав. И разом из всех углов повалили здоровенные монголы-охранники, скрутили посольство рязанское. Монгол снова заговорил, ровно и бесстрастно.
  - Нет большего преступления, чем оскорбление Повелителя, - толмач всё ещё был белым от пережитого. - Ваша смерть будет долгой и трудной, проклятые урусы. Как и всей вашей дикой страны.
  Бату-хан кивнул нукерам, и те разом поволокли послов вон из шатра.
  ...
  
  - Однако, этот молодой урус смел и нахален, - Бату-хан протянул руку, и в ней словно ниоткуда возникла чаша с вином. Китайские слуги-рабы были вышколены до такой степени, что угадывали любое желание Бату-хана без слов.
  - Смелость уместна только среди твоих воинов, Бату, - старый Сыбудай отхлебнул чай из пиалы. - Смелость среди покорённых народов вредна и опасна, и всех смелых урусов следует уничтожать беспощадно, если только они не служат в твоём войске.
  - Ты как всегда прав, мой мудрый Сыбудай, - молодой монгол отпил вина из чаши, причмокнул. Протянул руку, выбирая с блюда кусок варёного мяса. - Поешь, Иса, - он кинул кусок мяса толмачу.
  Толмач, до сих пор стоявший на коленях сбоку от Повелителя, на лету подхватил мясо, впился в него зубами. По обычаю монголов, отказ от угощения Повелителя был прямым оскорблением.
  - Простишь ли ты меня, о Повелитель? - прожевав, дрожащим голосом спросил толмач.
  Бату-хан тяжело вздохнул.
  - Я не сержусь на тебя, Иса. Ты всегда честно исполнял свои обязанности, исполнил и на этот раз. Но не думаешь ли ты, что уста, произнесшие такие слова на своего Повелителя, будут вдыхать воздух и дальше? Ты ешь, ешь, Иса, - подбодрил толмача Бату-хан, заметив, что тот не в состоянии проглотить мясо. - Или ты хочешь нанести мне уже осознанное оскорбление?
  Толмач, вздрогнув, вновь впился в мясо зубами. Сыбудай вновь отхлебнул из пиалы, с усмешкой наблюдая, как уменьшается кусок в руке переводчика. Вот интересно - жизнь для него сейчас измеряется остатком мяса в руке...
  - Ты поел, Иса? - заботливо осведомился Бату-хан.
  - О да, мой Повелитель, - дрожащим голосом ответил толмач, справившийся наконец с угощением. - Могу я попросить тебя, величайший?..
  - О чём?
  - Пусть меня удавят тетивой, мой повелитель.
  Бату-хан снова огорчённо вздохнул.
  - Это невозможно, Иса. Такое наказание полагается за простое неисполнение мелкого приказа, либо задержку в исполнении серьёзного.
  Бату-хан кивнул, и охранные нукеры, разом выступив из тени, схватили толмача, подтащили его к пылающей чаше золотого светильника и сунули лицом в горящий жир. Волосы на голове несчастного затрещали и вспыхнули. Толмач забился, булькая, затем обмяк и затих.
  - Достаточно, - подождав некоторое время, распорядился Бату-хан, и нукеры тут же вынули толмача из огня, положили наземь. - Дэлгэр!
  - Я тут, о мой Повелитель! - из тени выступил толстый монгол.
  - Я хочу, чтобы его похоронили достойно. Пусть всё будет так, как велит его вера. Это был хороший иудей. Пусть все знают - того, кто верно служит мне, награда не минует даже после смерти.
  ...
  
  -...Варга... Слышь, Акинфий Ставрыч...
  - Слышу, княже.
  В холодной яме, где монголы хранили мясо забитых животных, не употреблённое в пищу непосредственно, было темно и мерзко. Яма была выдолблена рабами в земле, покуда ещё неглубоко промёрзшей, и перекрыта сверху толстыми жердями в два или три наката. Голые русичи, забитые в толстые дубовые колодки, сидели прямо на земле. Боярин поморщился - так болело избитое тело. Надо же, до чего изощрены эти звери поганые в деле мучительства людского... Вот и колодка тоже - две плотно пригнанные доски с прорезями для рук и головы, и верёвка к ногам пропущена... Ни разогнуться, ни встать, ни лечь невозможно... И друг к другу не подобраться, верёвку перегрызть...
  - Не сделал я, Варга, не выполнил наказ отцовский. Не отыграл время, столь необходимое нашим...
  - Не кори себя, Фёдор, - ответил боярин. - Как токмо ступили мы в шатёр его, я уж понял - не помилует нас поганый Батыга. Твёрдо настроен он на войну, и время тянуть не в его интересах. Ты всё правильно сделал, княже. Нельзя такие оскорбления терпеть, никак невозможно. Честь посольская не пустой звук. И себя уронили бы, и дело не спасли.
  Вновь воцарилось молчание. Снаружи доносилась гортанная речь степняков, возгласы и смех.
  - Все ли живы, братие? - спросил Варга, чтобы хоть как-то развеять гнетущее настроение.
  - Живы... Живы покуда... - отозвались голоса.
  - Путяты нету, - вдруг сказал кто-то.
  - Куда делся?
  - Как стали наше имущество да коней имать поганые, его отделили и потащили куда-то.
  - Вот как... - задумался Варга. - Странно сие...
  ...
  
  -...Прости, княже. Ничего не смог я сделать. Меня одного и оставил в целости проклятый Батыга, дабы донёс я слова его, да весть о том, как поступили с посольством рязанским.
  Путята стоял, опустив голову, посреди горницы, в которой ещё три дня назад сидел князь Фёдор. Да. вот тут и сидел, на этом вот месте...
  Пламя свечей колебалось, и по контрасту с ним лица князей, собравшихся за столом, казались особенно неподвижными - словно и не живые лица, а статуи греческие... Юрий Ингваревич, Олег Ингваревич, Давид Ингваревич, Глеб Ингваревич, Роман Ингваревич. Все здесь. И Всеволод Михайлович Пронский сидит, тяжко глядя на Путяту, и Олег Красный, брат князя Юрия Рязанского. Все собрались, все до единого. Недостаёт только одного - молодого князя Фёдора Юрьевича...
  - Ступай, Путята Сухинич, - медленно, ровно проговорил князь Юрий Ингваревич. - Нет твоей вины в случившемся. Отдыхай.
  Путята горестно вздохнул, повернулся и вышел в дверь, подавив внезапное желание выйти, пятясь задом. Надо же, с одного раза въелась привычка...
  Выйдя во двор, Путята натянул на уши шапку, огляделся. Двор князя Рязанского был полон народу, тут и там тускло отсвечивала броня воинов. В душе Путяты завозилось мерзкое сомнение, но он отогнал его. Нет, ерунда... Он же видел, какая сила прёт, ничего не сможет князь Юрий Ингваревич...
  Раздался глухой топот копыт, и во двор вихрем влетела всадница, за ней - слегка приотставшая охрана. Путята узнал молодую княгиню Евпраксию, жену... вдову князя Фёдора Юрьевича.
  Молодая женщина соскочила с коня, в два широких шага оказалась возле Путяты.
  - Что?! Что с ним?!!
  Путята стянул шапку, понурив голову.
  - Прости, матушка. Не уберегли...
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"