Аннотация: Не все мечты имеют свойство сбываться... В память и день Советской армии, сумевшей разбить некогда довольно основательные мечты.
Рёв "майбаха" давит на уши даже сквозь застёгнутый шлемофон. Тяжёлый "тигр" немилосердно мотает, так, что лязгают зубы. Изображение в оптике прыгает, пыль и дым застилают обзор. Кой чёрт тут разберёшь!
- Курт, возьми вправо! Ещё правее, вот так!
Вот, теперь лучше. Водитель ещё прибавляет газу, головной "тигр" уплывает из поля зрения. Конечно, вырываться слишком вперёд не стоит, ведь тогда и первый снаряд - твой... А, доннерветтер, какая разница! Так или иначе, сегодня решится всё...
А ведь как всё хорошо начиналось тогда, в июне сорок первого. Его Т-IV нёсся по украинским шляхам, сметая всё на своём пути, и вот эти самые недочеловеки разбегались кто куда, бросая свои неуклюжие винтовки...
Да, начиналось всё очень хорошо. Иоганн Мюллер всё присматривался к украинской землице. Ах, какая земля! В умелых руках истинного хозяина, немецкого гроссбауэра эта земля будет всё равно что чистое золото.
Ему всю жизнь не везло, вот что. Бедному всюду плохо. "Иоганн, в Германии иметь твою фамилию - всё равно, что не иметь никакой!" - смеялся майор Дитц. Много он понимал, сынок городских бакалейщиков. Вот когда будет у Иоганна Мюллера несколько сотен гектаров пашни - вот тогда поглядим, как будет она звучать, его фамилия!
Ладно, не будем плохо о покойнике. Майор Дитц сгорел вместе со всем экипажем, тогда, под Киевом. Их было шесть машин против одного русского КВ, и они били по нему с ходу, но снаряды отлетали от толстой брони русского танка, как огрызки яблок. А он стоял, как памятник, и расстреливал их, будто в тире. И первым же снарядом сжёг "панцер" майора... Бр-р! До сих пор страшно вспомнить...
Да, интересно. Кто ещё остался из его товарищей, пересекших русскую границу тогда, утром 22 июня? Шульц погиб сразу, ещё под Равой-Русской, во встречном танковом бою. Альтман сгорел под Полтавой, когда какой-то русский бросил бутылку с горючей смесью на жалюзи мотора. Машину Штерна буквально изрешетили из противотанковых ружей уже ближе к Дону. Дольше всех продержался угрюмый Шварцкопф. Его Т-IV получил болванку из зенитного орудия, замаскированного в каких-то руинах. И что смешно - потом, когда Иоганн осматривал остатки орудия, выяснилось, что расчёт состоял из девчонок. Натуральные студентки, если не школьницы...
А ведь что выходит - Иоганн Мюллер остался один из всех. Вот тебе и невезучий. И в том бою под проклятым Сталинградом ему тоже повезло, когда ошалевший русский фанатик кинулся под танк со связкой гранат. Да, тогда рвануло будь здоров... По счастью, боезапас был уже расстрелян до последнего снаряда, иначе бы Иоганна уже давно отпели. И пока он валялся в госпитале, фельдмаршала Паулюса окружили, а затем и прикончили. Не окажись он тогда в тыловом госпитале, в лучшем случае сейчас уже гнил бы в русском плену, а ещё вернее - был бы покойником. Вот тебе и невезучий!
Нет, всё решится сегодня. И всё будет хорошо! Сейчас они обойдут эту деревушку... как её... Прокхорофка, и уже завтра будут в Курске. И всё сбудется - и особняк в цветущих вишнях, и сотни гектаров жирного чернозёма, и послушные украинские девки-батрачки... Он должен наконец стать господином, как и положено истинному арийцу. Хватит, походил за свиньями! И его Магда тоже не будет уродовать свои нежные руки. Работа - удел рабов!
- Ганс, внимание! Русский! Курт, тормозни!
Но башня "тигра" уже вращается, нащупывая цель, и водитель разом тормозит, облегчая наводчику-башнёру Гансу работу. Хороший у Иоганна экипаж, опытный.
Бамм! Как бьёт по ушам, однако. Мощная пушка у этого "тигра". И броня что надо. Снаряды "тридцатьчетвёрок" её не берут. Не должны, по крайней мере.
И снова стальное чудовище с лязгом и рёвом катится по сухой, плотной земле - самое то для тяжёлого танка.
Ого, сколько их! Зашевелились Иваны...
- Ганс, слева!
Бамм! Гильза вылетает почти неслышно за рёвом мотора и лязгом гусениц. На этот раз Ганс стреляет с ходу.
- Мажешь, доннерветтер! Бронебойным! Курт, влево!
Но водитель уже и сам сообразил. Столб взрыва возникает правее, уходит из поля обзора.
- Ганс, не тяни! Ферфлюхт...
Страшный удар сотрясает "тигра", в башне брызжет огонь. По ногам как будто ударили ломом. Вот тебе и непробиваемая броня...
Тяжёлый какой люк у этого "тигра", прямо неподьёмный. Или это руки так ослабели?
- Ганс! Франц!
Люк наконец-то поддаётся, отваливается. И, слово дождавшись этого момента, пламя разом выхлёстывает из люка, обтекая застрявшего Иоганна Мюллера. Ферфлюхтер русише швайн... Больно, как больно... Не-е-е-ет!!!
И уже гаснущим сознанием Иоганн ощущает, как горящий танк, сжалившись над своим командиром, выталкивает его из люка горячей тугой волной от взрыва боекомплекта.