Комары взлетали из-под ног и 'жундели' вокруг голов 'старого' и 'малого', которые пробирались через плавни еще полноводной Сыр-Дарьи к заветному омуту. У 'старого' были отличные 'вьетнамки': бамбуковые складные спиннинги и 6-тиметровые трехколенные удилища. У 'малого': трехколенный высушенный ивовый тальник, который мог соединяться при помощи трубок, добытых с ракетного кладбища. Чуть пыхтя и отмахиваясь от комаров, тяжело поднимая резиновые сапоги из солоноватой грязи, они шли к небольшому островку и омуту, образованному течением. В камышах, залитых осенним половодьем, звучно чавкали крупные сазаны. Добравшись на место, уселись: кто на раскладной стульчик, кто на кочку.
- Дядь Коль! Вон там вон прикормка лежит. Щаз достану, и переснаряжу.
- Серёнька, не тронь! Пусть так, как есть, так и будет. Слышь, тишина какая!
А в уши генерал-полковника давно вонзился протяжный вой пикирующего 'лапотника'.
- Кои твои годы, Сережка! Еще поймешь, что такое: тихо!
- 'Товарищи сержанты! Становись!' - скомандовал майор Мамушкин. И, хотя мы только что приехали, и очень хотелось спать, мы встали и построились, подхватив свои фибровые чемоданчики. Мы - выпускники Борисоглебского училища летчиков. Частью - истребители, есть пара бомберов на СБ, и два 'штурмовика'. Прибыли, чтобы пополнить 61 ШАП Прибалтийского Особого Военного округа. Шла весна сорок первого. Местечко называлось Даукша, небольшое еврейское село в трех километрах от Кейдан, и в сорока пяти от Ковно. Железнодорожная станция Кейданы, куда мы недавно прибыли, была за речкой и за мостом примерно в километре восточнее от КП полка. Кейданы - такое же местечко, но чуть побольше, плюс станция, но она уже ближе к Даукше. Здесь давно селились, изгнанные из других мест Европы, евреи. Еще недавно это была Польша, затем эти места отошли России, потом, откуда ни возьмись, появились литовцы. Теперь это Литовская Советская Социалистическая Республика, входящая в состав СССР. Нам предстоит защищать эту часть СССР.
Майор Мамушкин был небольшого росточка крепыш, с довольно увесистым брюшком. Летчика он напоминал мало. Сдвинув фуражку на затылок, он осматривал прибывших сержантов. Некоторые из них были немного пьяны. Они из Ковно добирались самостоятельно, не забыв посетить рестораны и многочисленные пивные. Они знали, что по приезду их ждет казарма, наряды и построения на утреннюю и вечернюю поверки, поэтому слегка 'расслабились'. Проявив некоторую сдержанность, майор напомнил сержантам, что они прибыли в строевую часть Особого Военного округа, и потребовал соблюдать воинскую дисциплину. Наибольшую готовность выполнять это требование проявили именно нетрезвые бойцы. Майор вызывал их по одному, сверял фамилии со штабным распределением, и направлял сержантов в казарму соответствующей эскадрильи. Их было восемь. Полк был 'большой', кадрированный. По сигналу 'Гроза' должен был развернуться в целую дивизию. Последним по списку оказался младший лейтенант Шкирятов, единственный 'средний' командир, которому была положена не койка в казарме, а отдельная комната на квартире.
- Отличник, что-ли?
- Отличник.
- А сюда чего сослали?
- Приказали, сказали, что здесь есть 'Илы', и требуется готовить летный состав.
- Чему ты можешь помочь, зазнайка? Сам за ручку едва держишься!
- Как знаете, товарищ майор. Я, вообще-то, истребитель, и штурмовик просто на спор освоил.
- С кем спорил-то?
- С Коккинаки, Владимиром Коккинаки, он к нам с завода первые 'Илы' перегонял.
- А ну, дыхни? - спиртным от лейтенанта не пахло, - Почему не принял командование группой и допустил употребление спиртных напитков?
- Я ехал в пассажирском вагоне, а сержанты - в теплушке. В Ковно узнал, что кроме меня, еще едет группа товарищей во главе со старшим сержантом Талановым. Из училища они выехали на двое суток раньше. Вмешиваться в его действия не стал. Ехали в разных вагонах. Да и недалеко здесь. Крутой пьянки не было. Бутылка водки на всех, и пара бутылок пива на нос, это - мелочи.
- Но, сам не пьешь?
- Нет.
- Ладно, лейтенант. Вон твой капонир, а рядом - дом комсостава, свободные комнаты там есть.
Это 'там' было на южной оконечности аэродрома, ближе к плотине. Лейтенант подхватил чемоданчик и двинулся в том направлении. Майор некоторое время смотрел ему в след, затем махнул, почему-то, рукой и направился в штаб. Там горел свет, там же находился и комиссар полка батальонный комиссар А.М. Мирошкин.
- Че к народу-то не вышел, коли здесь?
- На построении увижу. Че злишься-то, Степан Наумыч?
- Ну, во-первых, пьяные все...
- Так мамка из-под юбки выпустила и деньги дала... Каждое воскресенье так.
- Да, мамлей не понравился, умный шибко, и самоуверенный.
- Это с которым после построения говорил?
- Ну, да, Шкирятов его фамилия. Звание у него, понимаш, командиром звена прислали, на штурмовики. А он одного с остальными салажатами выпуска. Странно это.
- Где его личное дело? Прижмем, зазнайку, в первый раз, что-ли. Завтра же облажается. А летная книжка где?
- Не видел, он ее не передал.
- А вот, нашел выписку. Гляди-ко! В сложных метеоусловиях - сорок часов, 'Ил-2' - 106 часов, всего 336 часов, шесть типов самолетов. И характеристика, подписанная... Не разберу, Коккинаки, ведущим летчиком-испытателем КБ-57. Красиво пишет! Ладно, завтра поглядим на это 'чудо'!
В три тридцать прозвучал горн, захлопали двери комнат комсостава, и я выскочил в коридор, и выбежал на физзарядку вместе со всеми. Командир полка еще не сказал мне к какой эскадрилье я принадлежу, поэтому встал в строй ближайшей от меня группе летчиков. Понять: кто есть кто, пока невозможно: все в одинаковых майках и трусах, на ногах у всех одинаковые сапоги. Прозвучала команда: налево, бегом марш, и все побежали, громко топая сапогами. Зарядка была короткой, через тридцать минут подбежали в дому комсостава, и подали команду: разойдись. В летнее время жизнь в частях ВВС начиналась задолго до рассвета, но был 'тихий час' после обеда, потом тактические или теоретические занятия, и опять на полеты. Я уже два года живу такой жизнью, исключение составили последние несколько месяцев, которые 'работал' в ЛИСе 18-го завода в Воронеже. Там я проходил 'практику' перед выпуском, налетав 106 часов на свежевыпущенных 'Ил-2'. Таким образом, Владимир Константинович Коккинаки рассчитался со мной за проигранный им спор и бой со мной. Мы с ним здорово подружились, несмотря на большую разницу в возрасте, и постоянно возникавшие споры по поводу вооружения 'Ил-2', но, забрать меня из ВВС ему не удалось. Помешала травма, полученная им при аварийной посадке на Ил-4. К 'шапочному разбору' он не успел приехать, в итоге, я, вместо ЛИСа завода, распределен в строевую часть. Жаль, конечно, но, армия есть армия. Здесь от твоего желания мало что зависит. Заодно посмотрим, что в частях творится. Я - человек здесь случайный, залетный, в моем родном 2015-м году служил в Липецке, в 4-м центре боевого применения и переучивания лётного состава ВВС. Так сказать, 'птенец' Харчевского. Отгонял 'спарку' Як-130 в Борисоглебск, и на посадке оказался в И-153бис. Еле сел! У Сергея Шкирятова отказала кислородная система и заглох двигатель, я успел вытащить машину из пике, запустил движок, и, пока делал 'коробочку', успел разобраться где, что есть. Немного полежал в госпитале с ушами, ну, а потом включился в учебу. Было немного скучновато, да и не высунуться особо, местные условия я знал совсем плохо. Первое время удавалось 'закосить' под 'кислородное голодание', потом делать это стало опасно, и пришлось применять другую тактику: дескать, за ум взялся. Из слабенького троечника стал отличником и активистом-пропагандистом. Терпеть не могу это занятие, но другого пути остаться в ВВС не было. Это меня и подвело: к нам прилетел Коккинаки на 'Иле', и я на спор за три часа поднял его в воздух, сдав все допуски. В итоге, оказался направленным в штурмовую 'группу' вместо истребительной, а учился на 'МиГе'. Но, повезло с тем, что попал на завод, и успешно протолкнул несколько идей по вооружению 'Ила'. Сейчас идут испытания, и ожидается, что они вот-вот будут приняты на вооружение. Но, в конце марта состоялся выпуск, и, как я уже говорил, вместо ЛИСа, меня сунули под 'Зеленую Задницу'. Они расчехвостили 61 ШАП за день. Но, до этого гнусного события еще есть немного времени.
Оделся и иду в столовую, не забыв прихватить с собой документы. По дороге разговорился с соседом по комнате, он в соседней живет, лейтенант, второй год в полку, Петя Матвеев, летает на И-153бис-63, левым ведомым. Не слишком доволен тем, что мало летали зимой, и отсутствием заданий на воздушные бои. Шли еще в темноте к столовой, их на аэродроме три: командного, сержантского и технического состава. Внешне они мало чем отличаются, но внутри разница значительная. В командной: столики на четверых, и официантки, а в остальных длинные столы на 12 человек. Петя поволок меня с собой за столик, по дороге здороваясь с остальными командирами. Петру повезло, он успел закончить 'бурсу' до приказа о том, что выпускники училищ становятся младшими командирами.
- Товарищи командиры! - прогремело в столовой. Дежурный по части отдал рапорт Степану Мамушкину, появившемуся на завтраке. Без него завтрак никто не начинал. Довольно необычно, позже выяснилось, что Мамушкин раньше служил во флотской авиации. Завтрак обычный, в помещении тихо, видно, что с дисциплиной в полку все отлично. Я выяснил имена и фамилии начальства. Выяснилось, что в восьмой эскадрилье начальства нет, там только пять техников, 22 МАСсовика, и ни одного командира. Всего в полку пять 'Илов', но все они лежат еще по ящикам. Инженер полка уехал в Ленинград на курсы по этим машинам. Так что, труба дело.
- Чем командир недоволен?
- А он всегда такой, не обращай внимания.
- А комиссар?
- Этот - вредный, на глаза лучше не попадаться, особенно после 'слизняка'.
'Слизняком' называли местную распивочную, у которой в названии были буквы 'SLIZ'. В общем, в полку с пьянством борются, что не могло не радовать меня. Разгильдяй Сергей Шкирятов был в училище главным заводилой на курсе в смысле 'поддать', а я был непьющим и в той, и в этой жизни. По сравнению с остальной частью СССР в ЛитССР цены на спиртное были ниже раза в три, особенно дешевым было пиво, которое стоило копейки, и было довольно неплохим.
После завтрака всех собрали в 'классе'. В его роли выступал местный клуб, так как остальные помещения столько народу вместить не могли. Состоялась довольно длительная процедура представления каждого вновь прибывшего. По спискам в алфавитном порядке я был последним, поэтому смиренно ждал своей очереди. Но, меня полку не представили. Сказали, что помимо прочих, прибыл младший лейтенант Шкирятов, с назначением которого возникли некоторые сложности. Поэтому, он будет представлен полку несколько позже. Позже, значит, позже. Объявили, что я и Овчинников направлены в восьмую эскадрилью, которая будет пополнена в ближайшие дни.
После такого своеобразного развода, все пошли на полеты, а я вынужден идти в штаб полка. Впрочем, не только я, но и все, приехавшие вчера, тащатся туда получать официальные назначения, и направления на склады для получения вещевого довольствия. Меня отозвал комиссар полка Алексей Мирошкин. Я представился.
- Полк обещают перевооружить этим летом на 'Ил-2'. Я видел выписку из Вашей летной книжки, что у Вас 106 часов налета на этой машине. Где и когда успели?
- Практику проходил в ЛИСе 18-го завода, товарищ батальонный комиссар. Принимал, в качестве военной приемки, машины, выпущенные заводом в ноябре - феврале месяце и проводил заводские испытания.
- Ну, и как?
- Не без приключений, дважды прыгать пришлось, а так, все в порядке. За это и получил звание. Так как практика пришлась на осенне-зимний период, то пришлось сдать на право управления в сложных метеоусловиях. Еще шесть часов, и можно будет получать допуск к ночным.
- То есть самолет вы знаете хорошо?
- Да, освоил полностью, и вводил летчиков на него. Весь курс первичного обучения.
- Отлично. Мы Вас в план поставили на сегодня на ввод в строй, поэтому получите направление у начмата, сходите на склад, и получите снаряжение. В 10.30 у нас с Вами вылет. Действуйте!
Ну, хоть времени дали достаточное количество. Аэродром большой, пока из конца в конец ходишь, весь день пройдет! Плюс, мне не поставили сдачу теоретических зачетов, а вводят в строй как после отпуска, устраивая сразу вывозные, только район придется сдать, но от этого никуда не деться. Получил обмундирование, в отличие от сержантов вещей б/у не выдали, все новое. Это радовало. Порядок в полку был. Звание у меня, конечно, не блещет, один кубарь, но и это для вещевой службы весомо. Часть вещей занес в комнату, и понес остальное в раздевалку 8-й эскадрильи, предварительно выяснив, где она. Это оказалось совсем рядом у ближайшего капонира. В штурманской службе получил карту района, и сунул ее в новенький планшет. В классе выучил основные и вспомогательные ориентиры, пролистал их в голове, и пошел к штурману полка. Полчаса позора (карта с польскими, немецкими и русскими названиями, а требовалось знать еще и литовские), и роспись на зачете стоит. Все равно эти названия никто не знал. Они не употреблялись. Со сданным зачетом и допуском прихожу на КП. Вылет предстоит на УТИ-4. Пристроился у завалинки поспать, поставив звонок на ручном хронометре на 10.00. Разбудили меня раньше. Вызывал командир, которому комиссар доложил о разговоре со мной. По документам четыре из пяти машин испытывал я сам. Одна машина прошла полный курс заводских испытаний и какие-то переделки бомбоотсеков. Я ответил, что не помню, что было изменено, потому, что с замками и крышками было много работы, но, подпись стоит, значит: все принято. Да, подписи мои. Майор хлюпнул носом, но отпустил готовить машину к вылету. Пришлось взлетать с 'шиком': не поднимая хвоста. Дескать, почерк у меня имеется. Далее по коробочке без замечаний и излишеств. Посадка и вылет в зону на пилотаж. Тоже скучно открутил положенный каскад фигур с полочками и фиксацией исполнения. Комиссар остался доволен, черканул какое-то незначительное замечание, так было положено, без замечаний никто ничего сдать не мог. Он поставил мне ввод в строй, и мы опять предстали перед светлыми очами отца-командира.
- Так, Козлов на курсах, и говорит, что еще и в госпиталь ляжет. Так что, будете назначены ИО командира 8-й эскадрильи, и командиром первого звена. В звено назначены: сержанты Овчинников, Томин и Проскуров, ну и товарищ Мирошкин изъявил желание освоить новую машину. Заодно и Вас проконтролирует. Возьмите в штабе приказ, и в 15.30 я буду на построении у Вас. Зовут как?
- Сергей... Петрович.
- Ну, Петрович, действуй. Широко шагаешь! Штаны не порви! Только из училища, и комэск! Я до комэска 15 лет летал.
Откозыряв, вышел с КП и пошагал в сторону стоянок восьмой эскадрильи. Следом за мной потянулись и три сержанта, двое из которых расспрашивали Пашу о 'новой метле'. Мне знакомиться с ними на ходу не сильно хотелось, они старше меня, выпуска осени 40-го года. В те годы набор в училища производился дважды в году. Это позволяло сократить количество преподавателей теоретического курса.
Новости в полку распространяются гораздо быстрее поросячьего визга, поэтому к моему приходу личный технический состав эскадрильи был построен. Приняв доклад старшего техника-лейтенанта Кучерова, осмотрел воинство, и поинтересовался у Кузьмы Порфирьевича: имеется ли подменный фонд рабочего обмундирования в эскадрилье. Фонд отсутствовал. Приказал озаботиться этой проблемой.
- А то к обслуживанию машин вы еще не приступили, а уже чумазые, как чушки. Одно слово - маслопупы.
- Нас ИО инженера задействовал на ремонтах 'чаек', на изучение новой техники отвел только час в день, товарищ - и тут он меня попытался унизить, - младший лейтенант. Даже на построение отпустил только на двадцать минут.
Я скомандовал 'Смирно', и доложился подошедшему батальонному комиссару, в том числе и об имеющихся проблемах.
- Некому было готовить личный состав, поэтому, и принято такое решение. Разберемся. Федотов, сгоняй за Паршениным, скажи, что я зову.
- Есть, товарищ комиссар.
- Продолжайте, товарищ Шкирятов.
- Командир полка приказал распаковать, собрать и подготовить самолеты к вылетам. Срок - неделя. С сегодняшнего дня приступаем к интенсивным занятиям по новой технике и к подготовке к зачетам по специальности. На освоение - две недели. К майским праздникам первое звено должно быть готово и облетано. Поэтому, товарищ старший техник, приказываю подготовить козлы, тали, инструменты для распаковки и всю техническую документацию по сборке к 15.30. в 15.30 построение, прибудет командир полка майор Мамушкин. Вольно, разойдись.
Техники гурьбой отправились исполнять приказание, а я занялся летным составом, внимательно рассматривая их летные книжки. 'Сливки', от слова 'сливать'. Двенадцать летных происшествий на троих. Ну, Пашу Овчинникова я сам готовил, и успел исправить недоработки в его подготовке, а этих двух требуется полностью переучивать. Очень удивил комиссар полка, который встал в строй, и подал мне свою летную книжку.
- Так, Паша, у меня в комнате на окне папка синяя, там описание и в отдельной тетради рекомендации по осмотру, взлету, управлению и посадке. Несешь в класс тактической подготовки, а мы - туда. Напра-во! Шагом марш. Разойдись.
Посыпались вопросы по 'Илюше'.
- Вообще, он довольно простой, управляется неплохо, единственное, кабина достаточно сложная, и требует подготовки. Совсем другая, чем на 'чайке'.
Мы сели в классе, из папки я достал плакаты, прикрепил их к картону скрепками, и мы начали знакомиться с машиной. Через час объявил перекур, и мы пошли обедать.
На обеде Степан Наумович поинтересовался у Алексея Михайловича как ему Шкирятов.
- Кажись, Наумыч, нам повезло с этим мамлеем. И машину знает назубок, и объясняет толково, и доступно. Просит УТИ-4 и запланировать ему вылеты с личным составом. Такое впечатление, что всю жизнь командовал эскадрильей. Он, кстати, предлагает укомплектовать полностью эскадрилью, чтобы подготовить летчиков, используя эти пять машин как учебные. Смысл в этом есть.
- Ну, так, с кондачка, решать не будем. Посмотрим, как этих научит. Но, определенный смысл в этом есть. Бум посмотреть.
После 'тихого часа' эскадрилья выстроилась у навеса, где лежали ящики с самолетами. Стальные козлы из труб с талями, и маленькие деревянные в количестве 10 штук успели соорудить. Ящики перетасовали по номерам и погрузочным документам. На столе лежали инструкции и схемы сборки. Комполка поприветствовал присутствующих, комиссар двинул речь, что Родина доверяет 8-й эскадрилье самые совершенные самолеты, и ждет, что освоение новой техники пройдет быстро и безболезненно. Это ведь как зуб удалить под наркозом, вот только потом - болит. Вскрываем первый ящик, я, с полным охреневанием, вижу в нем ЦКБ-57, первую переделку двухместного штурмовика в одноместный. С 4-мя 'ультраШКАСами'. Северный пушной зверек. Это слово у меня просто вырвалось. Тут же досталось от командира и комиссара, которые боролись за чистоту нашей речи. Достаем крылья, еще один северный зверек побежал по аэродрому: 16 установок под эРэС, но, крылья стрельчатые, полностью металлические, и со стреловидностью 15 градусов. 'Это ж практически Ил-2 сорок четвертого года!' - пронеслось у меня в голове, - 'Да еще и с бронированной кабиной стрелка! Это - моя машина!' Подставляем крылья. Внимательно смотрю за действиями техников, проверяю правильность соединения всех узлов и контровок. Лезу в кабину и выпускаю шасси. Встали на замки. Чуть поднимаем талями хвост, убираем козлы с хвоста, затем удаляем козлы спереди, и переносим большого козла к новой машине. Там лежит такой же самолет, но с 2-мя МП-6 и двумя 'ультраШКАСами'. В третьем и четвертом ящиках оказались предсерийные Ил-2 с уже укороченным фонарем, и с пушками ВЯ-23 и только в последнем находился серийный Ил с переделанными под кассетные бомбы бомболюками. Я летал на всех этих машинах, кроме первого. Точно знаю, что со второй надо снимать пушки, они клинят: на земле все стреляет, а в воздухе ленту прижимает потоком воздуха, она неразъемная, и пушки клинятся на двадцатом выстреле.
Рассказал обо всех машинах, и сразу запросил ВЯ для всех. Мамушкин пожал плечами, но подписал требования. Две машины можно сразу переделывать в двухместные, так как двигуны у всех стоят серийные АМ-38 в 1575 сил, и крыло для двухместных. И кабина стрелка бронирована. Остальные - это 'мусор': голова летчика не прикрыта совсем, только спереди. Бак не фибровый, а дюралевый, и не будет протектироваться из-за заусениц. Но, по понятным причинам, я об этом ничего не сказал. Надо подвести к этому нашего комиссара, а там и посмотрим.
Машины оказались с неподготовленными двигателями: им сменили двигатели после испытаний и, стремясь выполнить план по поставкам, загнали в линейные полки. Готовыми летать были только две машины: первая и последняя. Остальным предстояла обкатка двигателя и регулировка капризного карбюратора. Пришлось вместе с техником облазить обе, проверить все системы, затем в течение 27 минут наблюдать, как заправляется с единственной точки заправки машина. Ахиллесова пята первых серий. Наконец, получил добро на облет. Степан Наумович с площадки не уходил до тех пор, пока не получил доклад о готовности двух машин. После этого сел в свою эМку, и поехал руководить полетами. Еще одна приколка: радио на КП не было! Все - флажками! Очередной зверек пробежал по аэродрому. На прогреве двигатель работал ровно. Я посмотрел уже, регулировки выполнены по последним рекомендациям, отсюда и 75 'лишних' сил. Вооружение не вешали, просто облет машины. Вижу сигнал с разрешением на взлет, прямо из капонира ухожу в небо, нарушая все инструкции предвоенных лет, вернусь - наверное получу 'дрозда', но, сейчас я в воздухе, убрал шасси, левой рукой подбираю положение триммера рулей высоты. Эти машины неустойчивы продольно, и постоянно стремятся задрать нос. Сзади на перехват устремилось два звена 'чаек'. Покачал крыльями, и сбросил обороты, чтобы смогли пристроиться. Связи с ними нет. Три встали справа, три слева. Сопровождают. Обороты! И я отрываюсь от них, при этом проделав тройную бочку. Затем боевой разворот, 'Чаечки' пошли за мной, здесь преимущество за ними, на виражах с ними проще не соревноваться, мой 'утюг' на это не способен. Но, я успевал развернуться, и атаковать, если что. Повертевшись над аэродромом, мы пошли на посадку. 'Т' выложена, сели, смотрю, меня направляют к КП, вместо моего капонира. Решили, видимо, не отходя от кассы отоварить за взлет! Однако, я поспешил с выводами. Был построен полк, и командир объявил благодарность за быструю сборку машин первого звена, и поздравил с первым вылетом новой машины. Дал возможность летчикам полка потрогать 'коня', и перевел в восьмую еще восемь летчиков. Насколько я понял: по старому штату: 4 звена по три самолета. Фиг ему!
Шесть дней занимались в классах и в кабинах. В промежутках между занятиями успел съездить на картонажный завод в Ковно и на самолетостроительный, где собирались 'Аисты'. Мне требовались картонные трубы диаметром 325 мм и длиной полтора метра. В столярной мастерской заказал деревянные разъемные кружки. Часть из них подготовил для установки гранат РПГ-40, часть для гранат Ф-1. Разрезные деревянные кружки фиксировали предохранительные ручки гранат со снятыми предохранительными чеками. В эти же деревянные кружки вворачивались 'ушки' подвески контейнера. Две тонкие стальные проволоки проходили через картонный корпус и были предназначены для 'вскрытия' стенок трубы, чтобы контейнер разваливался сразу после сброса. Проволочины цеплялись к замку, и могли быть были отсоединены, в случае посадки вместе с бомбой. Эти подарки я подготовил для немецкой пехоты и техники. К сожалению, сам контейнер еще не прошел испытания, и отсутствовал инерционный взрыватель АТ-4, который бы позволил сбрасывать Ф-1 с любой высоты. А так, только 100 метров, иначе граната взрывалась в воздухе. На мою возню с деревяшками обратил внимание и комиссар. Спросил: зачем?
- Это - контейнер для мелких бомб. На самолете установлен бомбовый прицел ПБП-1б, но, через него днем практически ничего не видно. Сбрасывание одиночных бомб фактически бессмысленная трата боеприпасов.
Он - не поверил. Я выложил 15 металлических листов на 'дороге' на полигоне с дистанцией 25 метров, как положено в немецкой армии. Предложил на спор ему пройтись двумя 'чайками' с 'сотками'. А я зайду на ЦКБ-57 с четырьмя кассетами с РПГ-40. Я - победил! Вообще-то, мы уже это проходили, и коньяк Ереванского завода оценили вполне. Но! Количество ящиков было не определено соответствующим наставлением НИИ ВВС. Они, кстати, первыми закочевряжились! Дескать, в этом случае и прицел не нужен. Точно! Нафиг не нужен, только голову об него бить. Берешь цель, проводишь прямой угол от нее, и ориентир, лежащий на траверзе. Закрываешь крылом и жмешь кнопку, и вуаля! Тридцать метров по направлению накрыто. С одного контейнера.
И вообще, комиссар оказался очень внимательным и отзывчивым товарищем. Практически сразу он понял, что поддержать - много дешевле, чем: задробить. Помогал, и привлекал со своей стороны многих людей. Короткая стычка произошла, когда я на тактике начал производить разбор действий 'Люфтов'. Дескать, товарищ Сталин говорит, что мы с немцами дружны, как никто.
- Разрешите вопрос, товарищ комиссар!
- Ну, давай!
- Вы какого года рождения?
- Десятого.
- Следовательно, в тридцать восьмом вам было 28 лет. Так?
- При чем здесь это?
- Значит, Вы помните, что товарищ Сталин говорил тогда про немецких фашистов?
- Ну, теперича - не то, что давеча. Товарищ Сталин говорит...
- А он не может сказать, что наш единственный враг сидит за Неманом. Он надеется, что мы, рядовые коммунисты и комсомольцы, понимаем, что не случайно именно в западные округа направляется новейшая техника. 'Ил-2' заточен для борьбы с вражескими колоннами и танками, товарищ комиссар. Компанию в Польше разбирали?
- Ну, было дело.
- А мы, в Воронеже, искали средство борьбы с этим явлением. Кассетные бомбы - один ИЗ способов, товарищ комиссар.
Алексей Михайлович поморщился, но две эскадрильи 'И-153' стали нашим прикрытием.
Впрочем, не полетами, только, были заполнены эти дни. Меня выволокли, буквально, на какую-то свадьбу в Даукше. Там знойная брюнетка взяла меня в оборот. Красивая, надо отметить. Я пригласил ее потанцевать, и почувствовал, что влип. У нее были очень красивые большие глаза. Ее муж погиб в 39-м под Данцигом. Она похлопала длиннющими ресницами, сказала что-то интригующее на не совсем понятном языке, в котором прорывались русские слова. В результате, мы оказались где-то на сеновале, где остро пахло сеном и коровьей мочой. Чуть в стороне шумно дышали несколько буренок. Она остановилась у самого входа, и немного повозилась со своей юбкой. Под ней ничего не оказалось. Трусики я обнаружил в ее руке. Она 'заботливо' надела мне изделие номер 2 на соответствующий орган, и для нас остановилось время на несколько часов. Кристи, ее звали Кристина, убежала под утро, а я, не выспавшись, притащился на аэродром, где с утра начинались полеты. Но, увидев мою шею, мои товарищи дали мне немного поспать.
С Кристиной мы встречались почти каждый вечер, возле плотины, где была ГЭС, которая обслуживала и аэродром, и станцию. Замужем она была около двух недель, и два года вдовствовала. Сама из Данцига, но жила у родителей бывшего мужа, и бесплатно ухаживала за их коровами. Ее интерес ко мне был не особенно случайным. О чем мне поведал сначала начальник Особого Отдела, а потом эти же слова подтвердила и сестра ее бывшего мужа. Она прибежала сообщить мне, что Кристина прийти не сможет, у нее 'женское недомогание'. Сестра была девочкой лет 16-ти, на вид. Чуть позже выяснилось, что ей восемнадцать, но, это значения никакого не имело. Она спросила: зачем пан офицер якшается с Кристи, которая спит с немецким шпионом Вацлавом? Я пожал плечами. Мне было все равно. Я не считал Кристи чем-то большим, чем...
- Вы знаете, что будет война? - спросила девочка.
- Знаю.
- Кристи - не жидовка, она - полячка, я не знаю почему мой брат и Вы клюнули на эту продажную женщину! Зачем она Вам?
Что ей было ответить? Что мне все равно? Ребенку так отвечать нельзя. Я протянул к ней руку. Но она отбила ее, злобно прошептав какие-то еврейские ругательства. Потом долго плакала, сидя на траве возле меня.
- Я Вас люблю, и буду ждать Вас, когда Вы вернетесь. - 'Этого мне только и не хватало! Ехали бы вы из этого гиблого места, где даже родственники предают друг друга'. Выплакавшись, она ушла домой. С Кристиной у нас ничего не изменилось, кроме одного: уже перед самой войной она сказала, что утром 22-го немцы нападут на нас. На 02.00 берлинского времени назначено нападение. Что она хочет иметь сына, который будет ждать меня здесь. Вот и пойми женщин! 'Вешать надо таких Красных Шапочек близь нашего леса!'
В конце мая к нам приехали летчики-балтийцы на десять дней, мы помогли им освоить машины и провести несколько пробных торпедометаний торпедой 45-36АН, десяток штук, которых, мы 'захомячили': отложили для следующей партии обучаемых.
В полку побывал генерал-майор Ионов, начальник ВВС округа. Он прибыл вместе с командиром 8-й САД полковником Гущиным. Нас обругали последними словами, что до сих пор не сформирован 86-й штурмовой авиаполк, название которого мы только что услышали. В эскадрилье сейчас 15 самолетов, и 18 летчиков, способных их водить. Из них шесть - ночников. Наступило 18-е июня, и мы разлетелись по аэродромам подскока, большую часть из которых выбирал я сам. Ставил единственное условие: максимальная близость к стационарным мостам через Неман. По существу, эскадрилья стала отдельной, так как приказ был оформлен так, что у меня было право, не согласовывая с командованием, ставить в план учебы любые полеты. К 19-му июня у меня было запасено топлива на 18 вылетов всей эскадрильей, пять малокалиберных и шесть крупнокалиберных зенитных батарей, две эскадрильи 'И-153'. Правда, у них топлива было значительно меньше, но существовал большой запас РС. Каждое звено штурмовиков имело 160 контейнеров с противотанковыми и противопехотными гранатами. 16-ть выливных приборов с КС, и полторы сотни бомб 25, 50 и 100 кг на борт. Как удалось надыбать столько зенитчиков? Есть старинная мудрая мысль: 'Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе.' Зенитчики разъезжались по лагерям, а я, обладая некоторой долей свободы, устраивал площадки рядом с ними. И им хорошо, и мне неплохо.
20-го крайний раз перед войной встретился с Кристиной, когда она и сказала мне о сроках начала войны. Впрочем, это и так чувствовалось. Я ей сказал забирать золовку и мотать отсюда, как можно дальше.
- Я не могу, я сражаюсь за Великую Польшу, а их - отправлю!
Созвонился с пятой эскадрильей управления и связи в Ковно, с командиром которой были налажены хорошие отношения. Ему, в иносказательной форме, было сказано, что в случае обострения ситуации, он должен перегнать своих Аистов ко мне. Он подтвердил свое согласие, попросил отправить ему топливо, которое, понятное дело, по общей разнарядке ему не доставили.
В субботу в 16.00 заступил в наряд дежурным по эскадрилье и командиром дежурного звена. Отменил все увольнения, и четыре раза проверял все гарнизоны, правда, по телефону. С 00.00 МСК, с 22.00 берлинского, перешел на радиосвязь по коду. В 01.00 принял команду 'Гроза' по радио и поднял по тревоге все звенья эскадрильи. Передал это все в полк. Шесть машин собирались на ночной вылет с двумя парами связанных 'соток'. Я сам сидел напротив моста королевы Луизы в Тильзите возле небольшого местечка Тушки, что у Тауроггена. Отсюда ровно 35 километров до восточной опушки Микитайской рощи, и тем же курсом выходишь прямо на мост.
- От винта! - команда подана, не закрывая фонаря, стартую и ложусь на курс 300. Справа от меня идет Павел. У него задача чуть легче: выйти на западную опушку той же рощи, найти железную дорогу, и положить железнодорожный мост через Неман. Желательно: обеими парами бомб.
На выходе врезал залпом 8-мью эресами по скоплению противника на той стороне моста, Паша доложил, что мост лежит, и он, тоже пустой, разрядился по полустанку с эшелонами. Сели, и через двадцать минут ушли с торпедами вдоль по Неману, каждую машину в этом полете прикрывало по шесть 'чаек'. Мосты-то лежат, но немцы, в основном, переправляются по наплавным мостам. Если сбрасывать торпеду с минимальной высоты 15 метров, то заглубление у нее составит всего два метра. Выставили полметра углубления, и пошли. Но, уже озираясь. Во-первых, остальное вооружение снято, во-вторых, это балда требует на взлете один угол, отрицательный, иначе хвостом цепляет, а для правильного входа ей необходим положительный, иначе нырнет и в грунт зароется. Поэтому после взлета ей требуется электролебедкой подтянуть вверх передний узел подвески, расположенный в районе 2-го шпангоута, создав положительный угол при сбросе. Устройство типа домкрата жигулей с довольно длинным штоком крепилось к 5 мм-й бронепалубе, и, несмотря на обтекатели, довольно сильно сбрасывало скорость. Снять его можно было только на земле. А остальные самолеты эскадрильи ушли искать бомбардировщики противника. Они где-то на подходах. У Виелени вижу ведущую бой погранзаставу и немцев, успевших навести мост, по нему катятся на нашу сторону танки Гота. 'Чайки', шедшие впереди, ударили РСами по скоплению пехоты, и отвлекли огонь от меня. Сброс! Торпеда выпрыгнула из воды, опять зарылась в воду и пошла. У Средников отлично сработали сами 'чайки', угодившие бомбами в переправу.
- 'Мессеры'!
- Серега, уходи, мы прикроем!
Отсюда 42 километра до Кейдан. Не, ребятки! Ыстчо рановато! Я развернулся и пошел в лобовую на атакующие 'Эмили'. Их всего четыре, атаку я сорвал, пока они разворачивались, мы успели прижаться к земле и встать в круг. И, короткими выпадами, покусывали 'мессов', пока один не задымил. От нас отстали, и мы ушли на заправку. В Кейданах машины растащены по капонирам, есть, какая-никакая зенитная артиллерия. Я зарулил в 'свой' капонир, и оттуда пошел на КП, который переехал в землянку у пруда.
- Товарищ майор! 8-я эскадрилья с 03.30 совершила 21 боевой вылет. Положили шесть мостов стационарных, и, я - наплавной. Других данных пока нет, требуется дозаправка и перелет на аэродром подскока. Истребители прикрытия поразили один наплавной мост и обстреляли противника на правом, нашем, берегу Немана. Поврежден один истребитель противника. Командир восьмой лейтенант Шкирятов.
- Грустно докладываешь! А комиссар Мирошкин доложил, что сбито 16 Ju-87 твоими орлами.
- Я не знал, я в воздухе был, они на другом канале были. Потери есть?
- Потерь нет. В восьмой. В полку есть потери. Уже третий налет на аэродром отбиваем. Тут хоть и машин немного, но бомбят исправно, поэтому заправляйтесь, и улетайте на подскок. Разведку бы организовать, откуда они по нам работают.
- Ко мне должны Аисты из Ковно перелететь. Их и отправлю. - я посмотрел на часы.
- Тут тебя какая-то гражданка домогается. У моста.
- Некогда.
- Некогда - значит, некогда. А так бы сходил, у тебя минут десять есть.
Здесь, действительно, триста метров. Прошел на КПП, там сидят Кристина и Хильда. Их дом разбомбили. Кристина сунула в руку записку, и сказала, что через час у них поезд, они едут в Москву через Паневежис.
- Это - важно! Передай кому следует. - она глазами показала на мою руку. Обнялись и поцеловались. Обе ревут. Все, у меня больше времени нет, показал им на часы, сказал, что улетаю. Кристина сжала кулачком рот, чтобы не закричать. Хильда что-то причитает по-еврейски и по-польски. Махнул им рукой, и побежал в сторону капонира.
Взлетели, два истребителя остались на земле, имеют повреждения. На бреющем перелетели в Зибули, где оборудована основная площадка эскадрильи.
Наступление на участке Тильзит - Ковно мы сорвали, немцы выбиты с правого берега, но на правом фланге немцами взяты Плунгяны, довольно большой еврейский городок и железнодорожная станция. Немцы взяли Палангу и движутся на Шауляй. Эскадрилье приказано остановить продвижение немецких колонн. Семь пар штурмовиков и восемь пар 'Чаек' рванули туда, в виде пожарной команды. Хорошо еще, что 15-й ИАП выделил три МиГа в прикрытие нашей группы. Мы загрузились кассетными противотанковыми и противопехотными самоделками. 320 килограммов во все четыре люка, и эРэСами, у кого сколько влезло. Прижимаемся к земле, идем. Вопрос со стрелками пока не решен. Место есть, и пулемет 'ультрашкас' стоит, а стрелка нет. Должность такая до войны в полку не предусматривалась. Впрочем, сегодня полк летал уже в парах, четверках и восьмерках, с самого утра, кроме одной эскадрильи, взлетевшей первой по тревоге. Майор Мамушкин, до последнего сопротивлявшийся нарушению боевого устава авиации, в первых же день войны понял, что она все спишет.
Пилить до шоссе Паланга - Шауляй 78 километров, 12 минут лета, казалось бы, какие сложности! Но, именно там сегодня наблюдалась самая высокая активность немецкой авиации. Будем надеяться, что они сейчас перевооружаются. Однако, подобные мысли немецких летчиков не посещали. Вот они, 'фридрихи', валятся с высоты на 'чаек'. Моих машин пока не видят, у меня камуфляж немного другой, специально подбирал, да и ниже мы идем. Предупредил ребят, они, пользуясь хорошей поворотливостью, встречают их лобовыми атаками. Немцам это не нравится, отрываются, и теперь пикируют на нас. Мы в грузу, и до выполнения задачи еще четыре минуты, встаем в круг, ждем прикрытие, которое спешит к нам. Наконец появились МиГи, которых не было видно и радиосвязи с ними не было. Они сорвали немцам атаку, но сами ввязались в бой на малой высоте, для них это плохо, очень плохо. Один уже горит. Но, подскочившие 'чайки' утянули два 'месса' в бои на виражах. Два других набирают высоту, после победы над правым ведомым тройки 'Мигов', мы продолжаем идти в сторону шоссе. Опять валится пара 'Мессов', и я встречаю их отсекающей очередью из пушек и ультраШКАСов. Шарахнулись! Очередь прошла совсем рядом, может быть и попал из пулемета. Уже видно шоссе, пройдя прямо над Виплаукской кирхой на вираже ухожу влево, ребята растягиваются в цепочку. Шоссе забито отступающими нашими войсками, которые разбегаются, увидев незнакомые самолеты. 'Илы' еще не называют ласково 'горбатенькие', пока мы чужие для всех. Назад посматриваю, хотя высота такая, что чуть зевнул, и... Нет, 'мессеров' связали боем, да и действовать на такой высоте истребителям сложно. Можно подскочить чуть выше, ушел на 100 метровую высоту. Есть! Вижу колонну немцев, впереди несколько танков, потом длинная вереница 'гробиков', за ними автомашины с пушками. Тщетно пытаюсь что-либо увидеть в прицел. Забросало выхлопом, хотя перед вылетом протирал. Придется по капоту. Так, от поворота до поворота 750, пересчитываю поправку. Выровнял крен, переключил ЭСБР на крайний левый. Товсь! Сброс! Лишь бы идущему следом хватило дистанции! Щелчок на средний правый, сброс. Щелчок на выбор боеприпаса. Нос чуть вниз и залпом все РС в поворот дороги. РСы у меня особенные: у них закручено на два градуса оперение. Сходят все. Огонь из пушек не открываю, а вываливаю еще два чемодана гранат, и отваливаю в сторону. Лишь после этого замечаю открывший огонь 'эрликон', но к нему уже тянется белая струя двух РС, кто-то сзади меня их пустил. На отходе хорошо видно горящие машины и даже танки. Наблюдаю, как разлетаются сброшенные 'чемоданы' и внизу грохочут взрывы. Довольно сильные. Пожалуй, что посылать так много самолетов не стоило, обошлись бы и половиной, но, замыкающее звено работает с головы колонны еще раз, добивая то, что не добили ведущие. Опять к земле, и подзываем прикрытие. У них - потери. Правда, это пока еще своя территория. Двоим пришлось прыгать. 'Мессера' ушли, и мы уходим по новому маршруту, удлиняя противнику путь нашего перехвата. У Шауляя доворачиваем вправо и идем к дому. Под нами изгибается Дубисса, наконец, посадка сходу, заруливаю, и стартовая команда заталкивает машину в лес. Жрать хочется! Как по волшебству, появляется полуторка с обедом.
Собираемся в импровизированной столовой тут же в лесочке. Батальонный комиссар здесь же. Между ложками борща делится впечатлениями от разгрома двух девяток Ju-87. Считает, что 'Ил-2' может действовать как истребитель.
- Да нет, это произошло потому, что немцы без прикрытия шли. Только напрасно Вы, Алексей Михайлович, вплотную полезли. 'Ил' - машина тяжелая, хорошая платформа для пушек. Снаряды ВЯ и МП-6 тяжелые и мощные, требовалось зайти в хвост и бить издали, чуть ли не одиночными. Больше бы насшибали, но, че уж там, как получилось - так получилось. Аисты прилетали? - спросил я у начштаба Колыванова.
- Один прилетал. Сказал, что сели на другой площадке нашей, должны скоро перелететь сюда. Вон, кажется, идут!
- Кучерова ко мне!
По лесу раздалась эта команда, которую передавали дальше. Он подошел, когда я заканчивал обед традиционным компотом.
- Что с осмотром?
- Три машины имеют повреждения крыльев и хвостовой части фюзеляжа, все крайней серии, с деревяшками. Два осколками побиты, один получил пять пробоин из 'Эрликона'. По нему работы много.
- Раз много, то переделывайте ему кабину под стрелка. 'Чашки' привезли?
- Да, привезли и сегодня еще с Ковенского завода обещали доставить.
- На все машины этот подголовник ставьте, имеется ввиду серийные.
- Там засверливаться тяжело, Сергей Петрович, но, сделаем, шесть машин осталось, из крайнего поступления. В Кейданы пришло еще две машины, собирают, надо бы летчиков туда отправить.
- Вон А-38 сели, сейчас перенаправим.
К столовой подходило человек двадцать летчиков Ковенского ЛИСа и эскадрильи связи. Они рассовали свои машины по лесу, и теперь спешили на обед. Капитан Мальцев, их командир, который и принимал решение о передислокации шел впереди. Мы обменялись рукопожатиями.
- Достали налетами, шесть машин потеряли на земле. Экипажи вывезли, так что, принимай пополнение. Двадцать шесть летчиков и стрелков.
- Стрелков? Это то, что нужно! Уже надо четверых. Ну, и кто из вас лучший?
- Я! - ответил высокий звонкий голос, - Сержант госбезопасности Голубева, чемпион округа по воздушной стрельбе.
Я удивленно посмотрел на худощавую девушку, потом недоуменно уставился на Мальцева.
- Да, Аксинья - лучший воздушный стрелок округа, и давно рвется на боевой самолет, считает, что на 'связниках' делать нечего. Чего застеснялся? Из двадцати шести человек - шесть летчиков - командиры РККА, и все стрелки у меня девушки, шестеро из них военнослужащие, остальные - вольнонаемные. Весь ЛИС - только гражданские. Самолет-то легонький, так что обеспечил я тебя головной болью. А Ксюху - бери, не пожалеешь. Ее отец - начальник Ковенской погранкомендатуры.
'Что такое: 'Не везет', и как с ним бороться! Сам себе 'особиста' присватал! Кто меня за язык тянул?' Впрочем, нет худа без добра! Наводчики нужны, а тут без взаимодействия с сухопутчиками никак. Даю заводчанам время поесть, а сам под руку объясняю Мальцеву задачи.
- Первое! Отправить двоих летчиков перегнать новые машины из Кейдан. Второе, кого-то послать посмотреть откуда немцы работают по Кейданам. Машины у тебя похожи на немецкий 'Шторьх'...
- Почему похожи? - продолжая пережевывать пищу, ответил Коля, - У меня три настоящих немецких 'Шторьха' есть, с немецкими двигателями.
- Вот их и пошлешь, 'Чайки' сопроводят до линии фронта. Вот только радиостанций нет.
- На 'немцах' - стоит.
- А принимать чем?
- Ну, да, нечем. А почему нечем? Их же три! Один покрутится возле аэродрома, и будет меня слышать, а передавать третьему, что я говорить буду.
- Сам пойдешь?
- Сам, я немецкий знаю.
- Блин! Так, все сбил, будем передумывать. Так, так, так, так, так! Ксюша!
- Слушаю.
- У тебя отец сейчас где?
- На Острове, там штаб обороны.
- Там рядом сесть где-нибудь можно?
- Только на заводе, но это - рядом.
- Бесполезно! - вставил Николай, - Завод под минометным обстрелом, так что и не надейся, что сможешь сесть.
- А если на улицу?
- На 'Иле', ты чего?
- На Аисте.
- Ты ж на нем не летал, говорил же тебе, сядь.
- Ну, вот и покажешь.
- Когда?
- Да прям щаз.
- Ну, пошли, коли жизнь недорога. - Коля быстренько докидал в рот картошку, запил компотом, и они пошли к его машинкам. Через 10 минут взлетели и сделали несколько посадок.
- Зови стрелка.
- Да вон она сидит!
- Спасибо, Коля. Где Мирошкин?
- Вместе с Капитоновым войска останавливает.
- Херней мается! Дежурный! - мы уже подходили к штабной землянке.
- Лейтенант Хаустов, товарищ командир.
- Пошли кого-нибудь за Мирошкиным к шоссе. Так, а это что за 'гроб', и где с него люди? - за землянкой стояло две машины с 'Редутом'.
- А хрен его знает, товарищ командир. От шоссе прислали, я их всех щели послал копать!
- Идиот! Щаз сам побежишь щели копать и нарядов нахватаешь по самое 'нехочу'. Быстро найди этих людей! Не дай бог они ноги сделали! Расстреляю! Бегом!
Коля удивленно спросил:
- Ты чего расшумелся?
- Это - РЛС. Она должна работать, а не стоять за штабом.
- А что это 'РЛС'?
- Радиолокационная станция, вот это горизонтальная, а это - вертикальная.
А на посадке зажгли костры: бензин в банках. 'Аист' с генералом Ионовым заходит на посадку. Экипажи РЛС не разбежались. После получения втыка, бросились настраивать и растягивать свое хозяйство. От шоссе появилось несколько подслеповатых фар. 'Аист' сел, подруливает к КП. Иду встречать начальство.
- Товарищ командующий! Командир 8-й штурмовой эскадрильи 61-го ШАП младший лейтенант Шкирятов. Эскадрилья отдыхает после боевых вылетов.
Ионов протянул руку, и я пожал ее. Спустились в землянку. Здесь даже электричество есть. Тут же распорядился насчет кофе и чая начальству. Впрочем, мог бы этого и не делать. Кажется, что моему командованию пришел конец. Генерал с собой притащил какого-то майора, который стоял рядом с ним и слушал мой рапорт о проделанной работе. Слава богу, появился Мирошкин.
- А, начальство все-таки есть, а то доклады идут только от имени мамлея Шкирятова.
- Вообще-то, эскадрильей и приданным прикрытием командует он. Приказ об этом подписан еще в мае. Я - только наблюдаю за работой, и выполняю боевые вылеты в составе эскадрильи. Надобности вмешиваться в работу не возникало.
- Связь с полком есть?
- Есть, товарищ генерал, и снабжение оттуда поступает. Садились там на дозаправку. Ожидаем поставку боеприпасов к часу ночи. Сейчас шесть штурмовиков готовятся к вылету в район Рагнита, там у немцев организован полевой аэродром и днем наблюдалось большое скопление авиатехники. И истребителей, и пикировщиков.
- Кто поведет группу?
- Я.
- Допуск к ночным есть?
- Получен в мае этого года.
- Какие машины пойдут?
- 'Ил-2', шесть машин нами подготовлено к ночным полетам: удлинены выхлопные патрубки, сделана охлаждаемая накладка на них, чтобы в ночи не светились. Загружены кассетными осколочными бомбами и ракетами. Обеспечивать подсветку целей будет разведгруппа, которая вылетит в район заранее на самолете 'Шторьх' с немецким двигателем. Разведгруппу должны прислать из Ковно.
- Так! Днем в районе Плунгян вы работали?
- Да, вот отчет.
- Чем бомбили колонну?
- Гранатами Ф-1 и РПГ-40 в контейнерах. - я достал из стола фотографии кассетных бомб. - Вот только картонные трубы у нас кончаются, товарищ генерал, на полтора полных вылета осталось.
- А где брали?
- В Ковно, на картонажной фабрике. Она сейчас под обстрелом.
- Образец есть?
- Найдем. Лейтенант Хаустов, распорядитесь принести от вооруженцев.
- Есть.
- Знакомьтесь, майор Ложечников, командир 241-го ШАП. Вот он считает, что эскадрилья недопустимо мало произвела самолетовылетов.
- А вы не могли бы дать в цифрах ваши выкладки, товарищ майор. С учетом того, что самолетов у меня: семнадцать Ил-2 и шестнадцать, теперь уже 14-ть, 'Чаек', а ТЗ (топливозаправщик) до вечера был один. Сейчас - 7.
- Причем здесь ТЗ? - спросил майор. - Один ТЗ может заправлять 8 самолетов в час.
- 'Чаек', и только два Ил-2, на заправку каждого уходит 27-28 минут. Плюс переезд к следующей паре. Считай полчаса, 0,5 на 8 - четыре часа. Вы 'Ил-2' освоили?
- Нет, мы их еще не получали. Почему вы не организовали постоянное прикрытие войск? - спросил майор.
- Потому, что действовать надо большой группой, иначе возрастут потери. Немецкие истребители работают парами на свободной охоте. Небольшие группы самолетов для них - семечки, а с большой группой им не справиться. Во время вылета под Плунгяны три пары 'мессеров' пытались сорвать штурмовку колонны, и ничего у них не получилось. Наши потери 2 самолета, и у немцев повреждено два. Сбить не удалось, но повредить - повредили. А колонну разнесли в пыль.
- Не спорьте с ним, майор. Этот мальчишка в 'Илах' и их боевом применении, разбирается лучше нас с Вами. - вставил комиссар. - Я не против, товарищ генерал, чтобы майор поприсутствовал здесь и посмотрел, как организована боевая работа. К утру дневные потери мы восстановим за счет резервных машин полка. Я в своих донесениях в ПУ ВВС фронта указал, что кроме мостов, стационарных и наплавных, колонны противника, артиллерийских батарей у Ковно группой Шкирятова, и моей группой, сбито и повреждено почти сорок пикирующих бомбардировщиков. А потери группы всего две машины. Летчики живы, и уже в расположении полка, принимают в Кейданах новые машины. Утром будут здесь. Полк успешно провел первый день войны, особенно отличилась группа Шкирятова.
В разгар спора появился полковник Голубев, который прибыл вместе с батальоном погранвойск НКВД. То, собственно, зачем я к нему и летал. Охранение аэродрома у нас никакое, а вокруг шныряют 'Бранденбурги' и 'саюдисы' разные. Они нас в покое не оставят, ну, если начальство само в распыл не пустит. Комиссар понимал, что заслуги полка пытаются принизить деятели из соседних дивизий, которые стремятся прибрать к рукам 'его' произведение. Он-то в эскадрилье дневал и ночевал все эти месяцы. И сейчас, когда все путем, и восстановлено управление, появляются 'варяги', которые готовы влить свою ложку дегтя в наш чистейший мед.
В окошко землянки втаскивают провода от 'Редута'.
- Что это? - недовольно спрашивает генерал.
- РЛС 'Редут' настраиваем, товарищ генерал. Перехватили по дороге отступающие части ПВО от границы. Бежит воинство. Тормозить приходится. Вот и дивизионную радиостанцию прихватили. Обогащаемся, потихоньку.
- А что с ними делать, с этими живопырками.
- Организовывать противовоздушную оборону на участке фронта. Кто бы еще МиГарей и кислородчиков прислал, мы бы еще и ночные полеты на перехват немецких ночников организовали бы.
- Откуда ты такой умный?
- Борисоглебское училище летчиков, товарищ генерал.
Принесли два индикатора, и большой кусок плекса. Я уселся транспортиром и здоровенным циркулем делать планшет, а генерал и полковник Голубев разговаривали. Генерала интересовал бой под Каунасом, и мнение полковника о качестве работы эскадрильи. Через пятнадцать минут у нас появились отметки на мониторе, которые я перенес на планшет. Через три минуты обстановка была нанесена.
- Штурмана требуются, товарищ генерал. Пока есть только операторы. Давай, веди! - сказал я сержанту в очках. - Время! Товарищ полковник? Вы разведгруппы привезли?
- Да, как обещал.
- Давайте троих сюда, поставим задачу.
Вошло три человека двое со снайперками 'СВТ' и один с 'дегтяревым'.
- Старший разведгруппы сержант ГБ Гуськов.
- Смотрите сюда, сержант. Группа будет доставлена самолетом 'Шторьх' вот сюда под Рагнит. Машина сядет в поле за железкой. У Гаулгаллена - аэродром противника. Получить на складе 40мм парашютные ракеты и подсветить стоянки. Днем стоянки находились на восточной стороне ближе к роще. Задача снайперов - прожектора ПВО противника. Отход сразу после их уничтожения. Летчик будет вас ждать. В случае любых накладок уходите в Траппонер форст, там поменьше фольварков, постараемся забрать вас, вот с этих двух, площадок. 'Северок' я у вас вижу. Задача ясна?
- Да, товарищ командир, все поняли.
- Товарищ Мальцев! Кто летит?
- Хлопонина. Сержант, после получения снаряжения ко мне подойдите.
- Есть! Разрешите идти? - он забрал подписанное требование.
Еще сорок минут ждали, когда Хлопонина доложится, что они сели, затем, в два сорок пошли на взлет. На всякий случай идем не слишком высоко, держим три километра. Через двадцать минут под крылом Юрбаркский лес. В Немане отблескивает предательница Луна. Уменьшаем обороты, идем над Траппонерским лесом, планируем, чтобы выйти в точку поворота на север. Плавно перевожу машину в вираж, мы на курсе. Сообщил на КП. У немцев зажигается несколько прожекторов, нас 'услышали'. Можно прибавлять, продолжаю снижаться. Держу 150, чтобы гранаты начали рваться в воздухе на высоте около 20-30 метров. Есть ракеты, и в течение нескольких секунд гаснут прожектора. Как бы под этот свет не попасть! Высоковато висит люстра, но стоянки я увидел. Доворот! На боевом, считаю секунды. Немцы сбили мешающую мне ракету, но, отсчет продолжается. Сброс, сброс, сброс, и последний. Полный газ и в набор, уйти от собственных взрывов. Есть! Вижу в зеркалах разгорающиеся самолеты. Встал на вираж, вижу темный прямоугольник бочек, и посылаю туда два РС, доворот, казармы, четыре РС, доворот, позиция 'эрликонов', и все оставшиеся РС пошли туда. Вираж, и грохот 'ультраШКАСа' за спиной. На всякий случай оборачиваюсь. Нет, Ксюша бьет по земле, что-то увидела там. Подал команду отходить по окончанию работы. Кто выполнил два захода, как я, кто растянул удовольствие аж на четыре, так как ПВО подавлено. Запросил КП: что с подбором?
- Подбор выполнен. Один раненый.
- Мы возвращаемся.
Теперь идем прижимаясь к земле. Высота 200 метров. Группу собрать не удалось, за мной идет только одна машина. И мы садимся первыми. Следом за нами сел один, потом пара. Потом довольно долго ждали Пашу, наконец, определили, где он, по локатору и помогли добраться до дома. Малость плутанул.
- Че ты по пустым бочкам-то бил? - смеясь, спросила Ксюша?
- Откуда я знал, что они пустые? Ладно, Вильгельм Телль, сама-то по чему стреляла?
- По бочкам, там рядом другие лежали, те - загорелись.
- Ну и молодец, пошли, закажи мне завтрак, я скоро.
- В штаб принесу, тебя ж оттуда не выпустят! - смотри, заботливой становится, а то сразу: 'Убью!'.
Подошел Алексей Михайлович, похлопал меня по плечу.
- Молоток, Сережка, вывел точно и операцию хорошо продумал. Я все голову ломал: почему напрямую не идем, там вроде бы удобнее, а после виража понял, что мы сразу на вторую площадку носом вышли. Пошли в штаб, доложимся Наумычу, где, интересно, остальные машины?
- Там на РЛС и посмотрим.
- Как тебе стрелок?
- Да ничего! Глазастая.
- И симпатичная, и наша! - он погрозил мне пальцем. Все Кристину простить мне не может. Кстати, с ее запиской надо что-то делать. Там агентура немецкая в Кейданах.
- А зря вы ее ругаете.
- Кого?
- Кристину. Смотрите, что перед отъездом передала.