Комбат Найтов : другие произведения.

Крымский тустеп или два шага налево...

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Над всей Европой безоблачное небо 20.02.14 13.27 В издательстве.

  'Он грешниц любил, и они его,
   и грешник был он сам,
   но где ж ты святого найдешь одного,
   чтобы пошёл в десант'
   Михаил Анчаров
  
  
  'Делай 'раз', делай 'два', делай 'три'' - раздавалась команды старшины второй статьи Бобича, и отделение кололо штыками соломенные чучела, отбивая штыками и стволами винтовок торчащие из их палки-винтовки.
  - Старший краснофлотец Матвеев! Энергичнее! Вам замечание! - послышалось сзади. Матвеев остановился и повернулся лицом к 'комоду'.
  - Товарищ комод! Разрешите взять другую винтовку? Тогда буду энергичнее!
  - Вам что, в бою будут оружие менять? - Бобича аж перекосило.
  - После таких 'упражнений' мне необходимо заново её пристреливать! Снайперская винтовка предназначена для другого! Это всё равно, что микроскопом гвозди заколачивать!
  - Отделение! Смирно! Старший краснофлотец Матвеев! Бегом к старшине роты и доложите ему о вашем неподчинении!
  - Есть! - вскинув винтовку на плечо, и придерживая её рукой, добежал до края площадки, увидел старшину роты на левом фланге и побежал туда. Перешёл на строевой.
  - Товарищ главный старшина! Разрешите обратиться! Старший краснофлотец Матвеев!
  - Что у тебя? Опять с Бобичем поругался?
  
  - Удочка. - прошептал он. - Отползайте ещё дальше, займите качественную позицию, так, чтобы видеть дорогу. Сигнал к открытию огня - взрыв мины.
  Подождав несколько минут, он снял с предохранителя винтовку, дождался, когда оба немца высунут головы из окопа, и произвел два выстрела подряд. Ударила огневая точка с противоположной стороны моста, но немцы били наугад. Дмитрий щелкнул прицелом, произвел ещё один выстрел. Пулемёт затих. Зато открыл огонь полицейский на мосту. Выстрел. Огонь прекратился. Вновь заговорил пулемёт. Выстрел. Через пути к пулемётной точке метнулось тело. Точку на прицел. Ждать! А по дороге уже топали сапоги немцев. Немец попался опытный, он ждал подмоги. Чуть заметно дернулся ствол, показалась голова, выстрел. И Дима начал подтягивать на себя нитку. Вокруг стрекотали пули, но он был прикрыт берегом ручья. Нитка натянулась. А он, лежа на боку, наблюдал, как приближаются солдаты и полицейские. Рывок! Послышался хлопок подкидного заряда и взрыв. Тут же сзади заговорил МГ, сметая с шоссе остальных немцев, а Дмитрий, подхватив ящик, бежал к мосту. Сзади слышались довольно шумные шаги Андрушко. МГ прекратил огонь. Добив из ТТ пулемётчика с обратного ската, Андрушко заложил ящик под балку, Дмитрий под вторую, а подбежавший Хабибуллин под третью, соединили ящики детшнуром, зажгли огнепроводный.
  - Отход! Двадцать секунд! Ноги! - выкрикнул Кеша. Успели нырнуть в любимый ручей. Взрыв!
  - Ноги!
  Сзади одиноко захлопала винтовка. Кто умудрился выжить.
  - Димон! Ты чем занят!
  - Нитку наматываю.
  - Ты, что, сдурел?
  - Пригодится ещё, это ШХБ-20, из парашютных строп.
   <
  - Ну, прям, Таис Афинская! - улыбнулся Александр Сергеевич, после того, как машина тронулась. - Как себя чувствуешь: не спрашиваю! Сразу видно, что я рановато приехал. Но, труба зовёт! Контр-адмирал Горшков присвоил тебе звание лейтенант. Взвод понёс большие потери, твоя задача: восстановить взвод. Так что, принимай командование.
  - А, что с Острецом?
  - На связь не выходил. Мост в Кош-Асаке цел до сих пор.
  - Там подходы заминированы.
  - Уже знаем, но у тебя же получилось!
  Дмитрий достал катушку с ниткой и долго на неё смотрел.
  - Что это?
  - Нитка, которой подорвал мину.
  - Не дёргайся! Козлов, Батов, и, в меньшей степени, Первушин настаивали на другой последовательности исполнения операции, чем было определено Ставкой по предложению вице-адмирала Октябрьского и нашего командующего Горшкова. Они настаивали на первоначальной высадке в Керчи, и позже. Ваши радиограммы, что на Парпачском перешейке войск нет, и доклад Архипцева, что в Феодосии сосредоточен всего батальон охранных войск, решили исход операции. 46-я дивизия сняла два полка и бросила их на Феодосию, а в этот момент наши высадились на Эльтигене, в Казантипе, Насыре, Хрони, Зюке, Тархане и Камыш-Буруне, и, враг побежал. И мы его преследуем. Снят Шпонек, командир 46 пехотной дивизии, вместо него Маттенклотт, отменён штурм Севастополя, 170 дивизия снимается и перебрасывается под Феодосию.
  - Танки нужны... А у нас всего пара недель.
  - Танки уже выгружаются в Керчи, сейчас увидишь.
  Действительно, у Кенегеза увидели большую колонну танков, машин 100 - 120, правда, все лёгкие: Т-26. Кого-то увидев, капитан-лейтенант приказал водителю остановиться.
  - К машине!
  Дмитрий вышел из эМки, и пошёл за Бархоткиным к группе командиров, стоящих на холме. Подойдя к ним, каплей попросил разрешения обратиться. Командиры были все незнакомые Дмитрию. Знаков различия ни у кого не видно, все в полушубках и ушанках. Он приотстал от Александра Сергеевича и не слышал обращения. Поэтому остановился, не доходя нескольких шагов до начальства. Доносились только обрывки фраз. Бархоткин знаком приказал подойти. Дмитрий представился:
  - Лейтенант Матвеев.
  - Единственный, оставшийся от группы Остреца, это он подорвал мост во Владиславовке, Павел Иванович.
  - Лейтенант, сюда подойдите. Покажите, что видели западнее Парпачка.
  Дмитрий отметил разведанные объекты, показал два аэродрома, позиции артиллерии, рассказал о состоянии дорог.
  - Сергей Георгиевич! Разберитесь с этим дивизионом!
  - Извините, товарищ генерал! - вставил Дмитрий, - Вот здесь вот, напротив этих позиций, старая турецкая крепость. Там около батальона немцев и восемь 150-мм орудий. Сектора обстрела у них могут быть круговыми. Собственно, Парпач прикрывало два таких батальона с усилением: один в Феодосии, второй в Ак-Монае. В Феодосии батальон разгромлен, а в Ак-Монае ещё сидит. С моря его не взять. Но немцы там наступать не будут. Там у них нет войск и дорог, они ударят от Старого Крыма и от Коктебеля. Там, пока держится 2-й румынский горнострелковый.
  - Это не наш сектор! Это - сектор Первушина. Разговорчивые у Вас лейтенанты, Сергей Георгиевич!
  
  Манштейн забеспокоился: передовые отряды русских за ночь продвинулись на 40 километров по шоссе на Симферополь. 'Неужели и здесь повторится успех русских под Ростовом и Москвой. Ситуация на фронтах развивается так, что фюрер вряд ли сможет выделить мне дополнительные средства, как обещал. Необходим успех, но погода! Чёртова погода прижала авиацию к земле! Необходимо убрать две 'группе' пикировщиков из 'Ичке', но туман не даёт никакой возможности для этого. Остаётся один способ: удерживать Ислям-Терек'. Он стал диктовать приказ Маттенклотту, но через 10 минут Маттенклотт прислал шифровку, что выбит из Ислям-Терека, и отходит на Киянлы, противник продолжает преследование. Второе неприятное известие было о том, что русские восстановили повреждённый мост на перегоне Феодосия - Владиславовка, и пустили по нему восстановленный самими немцами бронепоезд 'Орджоникидзевец', который русские повредили при взятии Феодосии в бою между ним и крейсером 'Красный Кавказ'. Его 85-мм универсальные корабельные орудия уже ведут огонь по аэродрому 'Ичке'. День 24 декабря Манштейн запомнит надолго! Хорошенький рождественский подарок! Части 170-й пехотной, посланные взять обратно Феодосию, были вынуждены частично сойти с более или менее 'приличного' шоссе, и немедленно утонули в грязи. Части 132-й ПД пока продолжали движение по приморскому шоссе и только что передовые отряды миновали Алушту. Впереди много километров труднейшей горной дороги.
  
  А генерал Батов вошёл во вкус, сменил уставшие части 302-й дивизии свежей 83-ей бригадой морской пехоты, и продолжал гнать немецкую 46-ю пехотную. Кругом степь, деться немцам некуда. Они практически лишились автотранспорта. 224-я дивизия спешно грузилась в вагоны на станции Владиславовка, и поезда отправлялись вслед, ушедшему вперёд, бронепоезду, с целью прикрыть его действия и закрепить успех, если таковой случится. У Первушина выступили 9-я и 63-я горнострелковые дивизии с целью надежно захватить перевалы. К сожалению, автомашин не хватало, предстоял пеший марш. Автомобилей у Крымского фронта было: кот наплакал! Чуть больше 400 полуторок. И сотня трофейных. Каждое колесо на вес золота! Все самолёты в Ичке прищучить не удалось, но 135 машин остались на аэродроме. Остальные поднялись и куда-то улетели. Хотя, в такую погоду сесть практически невозможно. Батов начал выравнивать линию фронта, наступая левым флангом. В результате марша и боевых столкновений 56-я бригада потеряла более 20 машин. Часть из них танкисты грозились реанимировать. Вернувшегося от соседа Матвеева принял приветливо, но виду не подал, что копировал действия 44-й и 24-го полка.
  - Сколько танков потеряли? - спросил он после доклада.
  - Мне не докладывали, я видел два на аэродроме. Хороший полк, только командир у них своеобразный: 'Это не по уставу!', и техника устаревшая. Надо бы, товарищ генерал, попытаться блокировать дорогу Алушта - Судак.
  - Как и чем? Слушай, а что ты за 44-ю так беспокоишься? Азовская флотилия придана мне! У меня Джанкой и Симферополь. Вот туда и смотри.
  - На них идут две дивизии, у нас, пока, всё в порядке, только левый фланг надо укрепить.
  - Навязался ты на мою голову. Откуда ты такой умный?
  - Из Ленинграда.
  - А воевать где научился?
  - Финны обучали.
  - Хорошая школа. Ну, и что там было интересного?
  - Подвижность и скрытность их частей и соединений. Поэтому параметру мы отстаем и сейчас. Но, когда финны куда-то не успевали, то впереди их войск всегда действовали лыжные отряды, которые организовывали завалы на дорогах, минные ловушки, засады, обвалы и тому подобные мероприятия. С единственной целью: задержать противника и дать успеть своим закрепиться, и подготовить оборону.
  - Дам я тебе батальон с усилением, но гляди у меня! - генерал снял трубку и запросил 'Берёзу'. - Ко мне, срочно!
  Минут через тридцать вошёл командир с автоматом ППД на груди.
  - Командир отдельного авиадесантного полка ЧФ майор Няшин.
  - Значит так, майор! Есть сведения, что по шоссе от Алушты к Судаку выдвигается колонна противника, численностью до дивизии. Конкретно, если интересно, 132-я ПД противника. Требуется максимально задержать её на этом шоссе и, по возможности, нанести ей максимальные потери. Много сил выделить не могу: не мой участок! Но, дам человека, который проведёт эту операцию. Лебедев твой ещё не десантировался?
  - Нет, сидит в Геленджике, сегодня ночью обещали пригнать недостающие машины и вооружения.
  - Тогда так: батальон Андрейченко переходит в подчинение Матвеева, разведка АВФ, ибо туман и когда сможет вылететь Лебедев не известно. А батальон Лебедева сменит Андрейченко уже в Ичке. Батарею 82мм миномётов придать Андрейченко. Вопросы?
  - Вопросов нет.
  - У меня есть, товарищ генерал! - подал голос Дмитрий.
  - Задавай!
  - Автомашины будут?
  - От сердца отрываешь! Будут!
  - Нужны 150 или 152 мм снаряды, взрыватели и километра три детшнура, мины, всех образцов, тол, огнепроводный шнур, подрывные машинки, трофейные пулемёты, немецкая униформа.
  - Машины освободить сразу после выгрузки и у себя не держать!
  - Слушаюсь, знаю, что нужны по горло.
  - Всё, майор. Действуй, времени совсем нет.
  - Разрешите идти?
  - Идите!
  
  Под утро проснулись от холода: дул пронзительный юго-западный ветер, хлопьями валил тяжёлый мокрый снег, горы закрыты плотными облаками, в трех шагах ничего не видно. Деревья скрипят, и за их шумом ничего не слышно. В общем, погода: хороший хозяин собаку на двор не выгонит. Батальон построился, проверили снаряжение и укладку, тронулись в путь. Особое место занимало ориентирование в таком тумане. Скорость продвижения меньше двух километров в час. Подъем на гору занял 7 часов. Вышли к верхней дороге. Затем вернулись чуть назад, и вышли на связь со штабом армии. Те передали, что тоже не получали сигнала от Иванова. Связи с отделом разведки АВФ не было. Попытались оборудовать позиции, но, кроме небольшой пещерки ниже по склону, больше ничего не нашли. Сигнал от Иванова поступил в 03.24 27.12.41. '777'! Диверсия удалась! Тут же получили поздравления от Батова и Первушина, которые ждали этого сигнала не меньше, чем Дмитрий. Он построил батальон, несмотря на то, что глубокая ночь, рассказал о задании первого взвода первой роты, бойцы закричали 'Ура'. После этого, он приказал минировать дорогу. А третью роту отправил по дороге к развилке у перевала Маски и урочища Ай-Серез. Вторая рота перешла к хребту Орта-Сырт, и начала готовить позиции там. Первая рота осталась на месте, и занялась дорогой. Все минные поля делали управляемыми. Спустя два часа от Первушина пришло сообщение, что 9-я горнострелковая дивизия начала движение с задачей захватить Судак. А 63-я получила приказ выдвигаться к Судаку от Коктебеля. 63-ю усилили 126-ым отдельным танковым батальном армии, в составе которого были и КВ, и Т-34, и Т-60. 9-я наступала с батальоном 24-го полка. Воодушевляющее начало, но погода совсем не радовала. Утром 27-го шторм стих, облака чуть поднялись, из штаба 44-й армии пришло РДО включить привод. Включили. Через некоторое время послышался стрекот мотора 'Шаврушки', и в небе одиноко хлопнул парашют, раскрытый на минимале. Через пару часов в расположении первой роты появился майор Няшин. Он принес приказ по 51-й армии лейтенанту Матвееву возвратиться во Владиславовку, в штаб армии. Ночью на левом фланге слышались выстрелы сорокапяток, майор сказал, что румыны в лесничестве уничтожены. Принял командование, выделил двух бойцов, проводить Матвеева до своих. Диме всё это не нравилось, но не починиться он не мог, поэтому собрал нехитрые пожитки, бросил на плечо АВС, и пошагал с бойцами вниз. Погода была средней паршивости, шли довольно быстро. К утру вышли к лесничеству. Там ждала машина, маленький открытый американский грузовик повышенной проходимости, и пять бойцов сопровождения. Быстро долетели до штаба армии.
  
  Каплей позвонил в Емрюк, и поставил задачу дежурному по базе: найти буера. Они нашлись в Ейске. Третьего января произвели разведку состояния железнодорожного моста в районе Чонгара. Немцы мост не восстанавливали. Из похода не возвратились три человека, в том числе, и командир 1 взвода лейтенант Разумовский. Они вернулись аж через шесть дней: обмороженные, голодные и злые. На отходе зевнули, и влетели на небольшой торос, потеряв конек вместе с креплением. Их случайно обнаружил патруль на буерах, который контролировал Сиваш и Азовское море. С лёгкой руки разведроты, буера продолжали эксплуатироваться на фронте. Используя морозы, Манштейн перебросил в район Новожиловки 73-ю пехотную дивизию, и навязал Батову бои. Батов же, получив дополнительно с Большой Земли пополнение и танки, пересадил обстрелянных и проверенных в боях танкистов 56-й танковой бригады на КВ и Т-34, но оставил там, оставшиеся у них, Т-26. А легкие Т-60, которые превосходили Т-26 по бронированию, скорости и надежности стали использовать как тягачи для противотанковой и дивизионной артиллерии. Особенно для транспортировки трофейных пушек, коих было много, но немцы не дураки, пушки они бросили, укатив на запад на их тягачах. Поэтому, подвижность сформированных из трофеев частей была нулевой. Выяснив, в первых же боях, что боевая эффективность нового 'танка' близится к нулю, Батов, с подачи Дмитрия, превратил их в огневые точки и тягачи. Тут новая беда! В наступившие морозы начали активно выходить из строя катки Т-26. С них слетала старая и не очень качественная резина. В Керчи на Судоремонтном заводе, рабочие и техники смогли наладить выпуск литых опорных катков для 24-го полка и 56-й бригады. Таким образом, рабочим удалось восстановить много танков.
  Рудольф фон Бюнау, прусский генерал, кавалер двух железных крестов ещё за первую мировую войну, командир 73-й пехотной, был старым опытным воякой. В отличие от 170-й пехотной, которая, по сути, была почти корпусом, так как в её состав входила 240 дивизия резерва, что существенно повышало её огневую мощь и мобильность, 73-я была чисто пехотной дивизией, вся артиллерия и обозы перемещались у неё на лошадях и подводах. Эта дивизия предназначалась для непосредственного штурма Севастополя, где техника пройти не могла, где лошадь и солдатские руки решали всё. Снятие её с Севастопольского участка было вынужденной мерой. После того, как две дивизии застряли в горах и грязи, а сын потомственного промышленника генерал-майор Виттке, который, благодаря связям своего отца в Берлине, натаскал в свою дивизию кучу бронетранспортёров SdKfz 251 'Hanomag', якобы, в качестве эксперимента, встал, без возможности подвезти топливо ещё 27-го декабря, после этого Манштейн приказал обеспечить подвоз топлива и боеприпасов тыловым частям 73 пехотной. Вслед за тылами, и сама дивизия развернулась на северо-восток. Когда 28-го декабря стало ясно, что армия генерала Батова решительно перешла в наступление на Джанкой и, имея неповреждённую железную дорогу, превосходит немецкие части в подвижности и огневой мощи, стал ясен замысел русских: отрезать 11-ю армию от снабжения, окружить её по частям, и уничтожить. До этого русские всегда наступали всем фронтом, 'держа линию', здесь же применили излюбленный немецкий приём: танковые клинья. Как назло, 1-я танковая армия, понёсшая большие потери под Ростовом, ничем существенным помочь не могла. Она сама с трудом сдерживала атаки русских на Миус-фронте. 3-го января Черноморский флот высадил тактический десант у Красноперекопска, похоронив надежду на подход резервов ставки. 11-я армия оказалась в техническом окружении. Манштейн поставил новую задачу фон Бюнау: захватить Джанкой и деблокировать армию. С наступившими морозами зашевелилась и 170-я дивизия. Оставшимся бронетранспортёрам подвезли горючее, в воздух поднялись немногочисленные самолёты, оставшиеся после удачного рейда русских по трем аэродромам. Подготовка заняла три дня и, четвертого января, 11-я армия перешла в решительное наступление на Джанкой. Поначалу всё складывалось удачно, но, заменивший нерешительного генерала Первушина на должности командующего 44-й армией генерал-лейтенант Львов, правильно предположив, что немцы ослабили правый фланг, ударил на Карасу-Базар, подрезая во фланг позиции 170-й дивизии Виттке. Виттке был вынужден ослабить давление на Батова. Оставшиеся у Манштейна 85 самолётов не смогли предотвратить удары русской авиации по наступающим немцам. За сутки немцы продвинулись на 6 километров, но, 5-го января налетел ураганный шторм, авиация была прижата к земле, русские перешли в контрнаступление, забрали обратно эти 6 км и двинулись дальше, пользуясь своим превосходством в танках и артиллерии. Виттке бросил в бой свой последний резерв: остатки 240-й дивизии резерва, смог остановить продвижение 44-й армии, захватившей часть Карасу-Базара. В городке начались упорные уличные бои.
  
  Как в воду глядел! Где-то через неделю, 'Крымский воин' опубликовал Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении званий Героев Советского Союза трем командирам Крымского фронта: подполковнику Няшеву, капитану Андрейченко, старшему лейтенанту Иванову и краснофлотцу Суничеву (посмертно). Под указом громадный подвал, где в красках описан их подвиг. Они остановили 132-ю пехотную дивизию, нанесли ей тяжёлые потери и долго мотали тех по лесным горным дорогам и тропам. Остатки батальона в количестве 25 человек были представлены к орденам Ленина и Красного Знамени. Об участии в этом приключении взвода разведки АВФ ни одного слова не было написано. Прочитав статью, Дима специально зашёл к радистке и показал её. Он, вообще-то, сторонился Сони: она была красавицей и знала себе цену. Плюс, воспитание соответствующее, романов ни с кем не крутила, хотя охотников было хоть отбавляй.
  - Как же так, товарищ командир? Ведь... - Дима прижал палец к своим губам, показывая ей соблюдать тишину.
  - Видишь, всё описание начинается без дат, даты появляются после 29-го января. Сразу после того, как меня в отпуск отпустили. Всё тонко! Я в отпуске был, и имеются документы об этом. Поняла?
  - Это несправедливо! Надо Сталину написать!
  - С ума сошла? Не смей! Этим ты не поможешь, только хуже будет. Переживу, ордена - дело наживное! - забрав газету, коснулся свернутым кончиком носа Сони, и вышел из помещения радиостанции. Спустя несколько секунд оттуда выбежала, вся в слезах, радистка. Старший политрук Костин посмотрел на неё и на командира:
  - Что с ней? Ты, что ли, её обидел? Чё ты к ней пристаёшь? Она же недотрога?
  - Поэтому и пристаю! - улыбнулся Дмитрий, хотя на душе скребли кошки, и хотелось так же, как Соня, выплакаться, но он понимал, что в том бою, под таким чутким руководством, можно было полностью потерять роту. А так, и овцы целы, и волки сыты. Рота работает, за последнюю неделю восемь выходов. Морозы стоят на загляденье. Он никогда и не думал, что в Крыму бывают такие! Немцы прекратили наступать, и перешли к обороне. Начальство, помладше армейского комиссара Мехлиса, довольно, и, хвалит за точные и своевременные данные о противнике. А комиссара он переживёт, если не расстреляют! С такими 'весёлыми' мыслями, он собрал сводки за последние сутки, взял охрану и поехал в штаб армии. Конечно, находиться во Владиславовке ему было удобнее: и штаб рядом, и, иногда, к Десфине успевал забежать. Теперь об этом приходится только мечтать. Тут же внизу стало немного жарко и стало неудобно сидеть! Десфина ему нравилась. Но, мечтая о жарких ласках, он не забывал внимательно смотреть за дорогой.
  - Стой! К бою! - он заметил легкое шевеление в придорожной канаве и натянутый через дорогу трос! Перекувыркнувшись через плечо, распластался на дороге, изготовив ППД к бою. Но, засада молчала! Скаты, явно, заминированы. Либо группа в мёртвом пространстве, либо... Краснофлотцы начали проявлять нетерпение, пришлось прикрикнуть: Лежать! Он достал бинокль, и старался рассмотреть: с какой стороны немцы. Немцы не выдержали первыми! Поверх голов ударил пулемёт, а камыши у дороги зашуршали в сторону от шоссе.
  - Вызывай роту и разведупр! Сообщи о засаде! - прокричал он радисту.
  - Станция в машине осталась, товарищ лейтенант.
  Немец прошёлся по 'Доджу', тот загорелся и взорвался. 'Каюк рации!' Дмитрий перевернулся на спину, посмотреть в другую сторону, и тут же дал очередь по выскочившему из камышей немцу. 'Становится жарковато!' - подумал он. В этот момент на шоссе появилась колонна автомашин со стороны Владиславовки. 'Пуфф!!!' - выдохнул Матвеев, видя, как спешиваются бойцы, открывают огонь по пулемёту.
  - Держим спину! - подал он команду, впрочем, бойцы и без этого чётко заняли круговую оборону. Спустя несколько минут по шоссе уже можно было ходить. Одна рота преследовала немцев справа от шоссе, вторая слева. Камыши здесь узковаты, поэтому через некоторое время бойцы провели мимо четырёх задержанных: трех немцев и одного гражданского, остальные были убиты. Сапёры проверяли скаты и канавы вдоль дороги, а Дмитрий отчитывал радиста за брошенную рацию. Добрались на попутках. Допрос пленных показал, что они работали без наводки, просто хотели взять офицера, желательно штабного. Бархоткин скупо похвалил Митю, что без потерь справился с засадой.
  - Матереешь! Скоро таким волчарой станешь, что и не подходи! Удачненько я тебя присмотрел в Емрюке! Пойдём, доложимся!
  
  Серьёзные бои развернулись у села Рейзендорф или Фрайлебен, некогда богатого колхоза. Населения там не осталось, до войны в колхозе жили почти исключительно евреи. Перед самой войной рядом с селом был открыт один из крупнейших аэродромов на территории Крыма. Здесь базировались тяжёлые бомбардировщики ТБ-3 Черноморского флота. Во время войны стояли бомбардировщики Хейнкель-111 сотой дивизии люфтваффе. Ко дню высадки, Манштейна поддерживало три дивизии бомбардировщиков и одна, 77-я, дивизия истребителей. Из допросов захваченных в Джанкое лётчиков и штабных офицеров 27-й бомбардировочной дивизии стало известно, что одной дивизии: 51-й, более не существует. Её потери после проведённых рейдов по аэродромам и усиления штурмовок, составили более 150 самолётов, 27-я дивизия пострадала меньше, более половины лётчиков сумели улететь из Джанкоя в Евпаторию и Сарабуз, но технический состав по большей части погиб, плюс потеряно техническое и автомобильное обеспечение этой дивизии. Для восполнения потерь, люфтваффе решило перебросить из Германии четыре 'группе' из первой учебной дивизии, которая базируется в Кёнигсберге. Ожидаемое время прибытия: март месяц. Посылать только самолёты, без наземного обеспечения, Геринг, с согласия Манштейна, отказался. В Крым перелетело дополнительно 24 самолёта Ме-109F для усиления 77-й дивизии. Хотя наша авиация и вела воздушную разведку, но облачная погода, многочисленные снегопады и метели, не позволяли широко развернуть воздушную войну. Плюс, большое количество наших самолётов находилось в плачевном состоянии. На территории полуострова базировалось четыре неполных полка истребителей, значительно уступающих основному истребителю немцев. Поэтому основная часть этой войны легла на плечи разведчиков армии и флота. К тому же, в Сарабузе находился штаб 11-й армии. В очередном циркуляре, полученном Матвеевым, именно Сарабуз числился как важнейший пункт для диверсий. Штаб 11-й армии находился на улице Октябрьской в здании школы N 1. В том же квартале, но с входом со стороны улицы Карла Маркса, проживал небезызвестный генерал-полковник Манштейн. Недалеко протекает речушка Салгир. Сведения добыла агентурная разведка ГРУ ГШ. От них в роту приехал из Ростова-на-Дону начальник оперативно-инженерной группы Илья Старинов, знаменитый диверсант, с группой опытнейших минёров. Началась разработка операции по уничтожению штаба 11-й армии и её командующего.
  Полковник Старинов сразу взял быка за рога: начал проверку подготовки личного состава, хотя и поставил ограничения. Рота должна была сопроводить и обеспечить подход к объекту группы его 'спецов'. Вся остальная часть операции ложилась на плечи восьми, совсем неприметных, одетых в гражданку, человек, двое из которых были девушки. Старинов гонял роту на проверке до потери пульса, затем удовлетворённо хмыкнул, и дал сутки отдыха. Планировал операцию сам Старинов, никто в роте и в группе не знал ни маршрута движения, ни точки назначения. Только Старинов. Косвенно о цели выхода догадывался Дмитрий, исходя из циркуляра. Занятия группа Старинова проводила отдельно от роты. Линию фронта перешли в 22 км от Улу-Узеня, высоко в горах. Оттуда, ночью, рота двинулась к Первому Симферопольскому совхозу. Марш в 32 километра по горной местности с 40-50-тикилограммовым грузом. Рота была экипирована в немецкую полевую форму разведчиков. Под утро форсировали шоссе Симферополь-Феодосия. Впереди три татарских села: Чуюнча, Чуйке и Джурчи. По ручью Тубай перебежали в одноимённую балку. Там куча карстовых пещерок, здесь и разгрузили свой груз. Отдыхали до вечера, вечером группа Старинова ушла. Из-за этого у Матвеева со Стариновым возник спор: впереди был хутор Беки-Эли, 12 домов, там, 100%, был полицейский пост. Была необходимость нарушить связь, но Старинов не соглашался.
  - Нельзя нарушать спокойствие! Я дал указание пройти тихо.
  Сам однорукий диверсант остался в пещерах. Он был слишком известен в узких кругах. Сразу после отхода группы, Илья Григорьевич приказал Дмитрию отходить и уводить людей.
  - Товарищ полковник, а если что-то не так пойдёт? Кто подстрахует группу?
  - Чем? Чем ты можешь их подстраховать?
  - Мы можем пройти маршем в Сарабуз, товарищ полковник. Доставить всё прямо на место, и атаковать обе цели.
  - Какие обе? У нас одна цель! Того, что понесли с собой мои люди, для неё достаточно. Маленький домик в 'Плодоводе'.
  - А, зачем тогда столько тола?
  - Закладка, приказано доставить для какого-то партизанского отряда.
  - В этой части Крыма нет партизан!
  - Есть. Два отряда. Видимо, для них.
  - Товарищ полковник! Здесь, абсолютно точно, никаких партизан нет. Есть два отряда, которыми руководит гауптман Штольц. Базируются в Азеке и Бай-Кияте. Недалеко отсюда. 100% немцы будут использовать этот тол для подрывов в Симферополе.
  Старинов выматерился.
  - Это - точно? Нас же повесят за одно место!
  - Эти сведения дал татарин, которого взяли вместе с немецкой группой 12 января. Мы же посылали копии допросов в Ростов!
  - Такие сведения не поступали! Так! Подсвети!
  Их накрыли плащпалаткой, полковник достал немецкие бланки, и начал их заполнять.
  - Готово! Строй роту, вместе с грузом.
  Рота вышла на дорогу, обрубили провода в Симферополь, двинулись дальше. Старинов, изображавший немецкого майора, шел спереди колонны. Дмитрий, гауптман, шел позади, и зачищал полицейские посты с помощью 3-го взвода. К переезду подошли в тот момент, когда одна из девушек пыталась через него пройти, но жандармы к ней пристали. Требовали показать содержимое сумочки и трусиков. В ножи взяли пост, заменили жандармов. Отсюда до штаба армии ровно 1154 метра. Пропустили эшелон, идущий сторону Джанкоя: пополнение на фронт. В садике, на изгибе шоссе, подготовили жерди и заряды. Их несли в середине колонны. На перекрёстке Октябрьской и Карла Маркса комендантский пост, с двумя пулемётными точками. Роте подана команда: правое плечо вперёд. Бдительный жандарм помахал красно-белым кружком: Стой! Майор пошёл к нему. Не доходя двух шагов до жандарма, майор уронил смятую бумажку, сигнал атаки. Нож 'гауптмана' Матвеева 'из-под руки' влетел в горло пулемётчику, второго пулемётчика заранее прикрыли от 'кино', и взяли тоже в ножи. Майор вместе с бумагами 'подал' кинжал в горло. На всё ушло около секунды. Рота проследовала к зданию штаба, а несколько человек проскользнули в сад колхоза 'Садовод'. Штаб обошли, оставив его охрану у входа нетронутой. В 22.00 завыли сирены воздушной тревоги, появились самолёты, и рота атаковала штаб армии. Охрана у входа ничего не подозревала до того момента, пока не посыпалось стекло в окнах первого этажа, и на первый этаж штаба на жердях были доставлены 54 ящика тола с зажжёнными шнурами, а в транспортёры у штаба влетело по противотанковой гранате. Несколько пулемётов поставили жирную точку на посту фельджандармов.
  Рота отходила в полном порядке. Задание "два" осталось невыполненным. Домик Манштейна был подорван, но его в этом домике не было. Он находился где-то в частях на фронте. Отходили на Беш-Терек, немного изменив маршрут движения. Рассвет застал роту двух километрах от леса возле села Бура, и Старинов приказал идти в село, и 'искать партизан'. В разгар проверки, приехал взвод фельджандармов, его командир переговорил со Стариновым, довольно усмехнулся, глядя, как солдаты тщательно осматривают каждый дом. Тут захлопали выстрелы и кого-то погнали в горы. Дали уйти, выстроились в цепь и двинулись в горы, имея на хвосте жандармов. Рота углубилась в лес, собралась, и ускоренным маршем двинулась наверх. 'Кинокомедия' удалась. Всё время в гору, особо не побежишь. Через час пришлось делать привал, и восстанавливать сбитое дыхание. Илья Григорьевич помотал головой, и платком вытер пот.
  - Я уже собирался их атаковать! Как вовремя кто-то из татарчат побежал!
  - Да это Кузнецов побежал. Накинул татарский пиджачок, отдал пулемёт и рванул в лес, а мы мимо стреляли! - рассмеялся второй взвод. - Вон он лежит!
  Но, через час над горами повисла 'Рама', а снизу начал подниматься батальон в боевом порядке. Немцы, всё-таки, догадались, что видели диверсантов. Поэтому опять рота изменила маршрут следования и двинулась на восток, перевалив в соседнее урочище. 'Рама' несколько раз кого-то обстреливала на старом маршруте. Через некоторое время стал слышен бой, яростный, но короткий. Так и отходили лесами в сторону фронта, а у Карасу-Баши свои чуть не обстреляли. Но, обошлось. Позже стало известно, что группа Старинова взорвала крупное бензохранилище в Сарабузе. А Манштейн куда-то переехал. 'Старик', уже в Ислям-Тереке, в расположении роты, прощаясь, сказал:
  - Ну, Дмитрий Васильевич, дай 'краба'! Как ты умудрился сформировать такую роту? Даже немецкий знают!
  - Это не я! Это Бархоткин выбил пополнение из спецшколы, после того, как у нас во взводе осталось восемь человек.
  - Из Саратова, что-ли?
  - Оттуда.
  - Так получается, что вы - наши! Эту школу я и организовывал, ещё до войны.
  - Ну, получается, что так.
  - Я тебе парочку инструкторов пришлю по минной подготовке. Мы тут много чего в Ростове придумали.
  - Не откажусь! Есть несколько задумок на тему: 'Как нам преобразовать рабкрин'. Так, чтобы удобнее было использовать силы специального назначения. Но, видите, весна началась, зима здесь короткая, хоть и злая. Лед растает, пойдём Вам навстречу, к Ростову. До свидания, Илья Григорьевич!
  - До свидания, Дмитрий Васильевич!
  
  Гибель, почти в полном составе, штаба армии несильно повлияло на положение на фронте, и, немцы довольно быстро восстановили управление. Но, значительно усилили части охраны тыла, сняв несколько частей с фронта. А это, в свою очередь, ускорило продвижение наших частей. Наступившая распутица остановила движение наших частей в направлении Черноморска. На Перекопе нас продолжала атаковать 22 пехотная дивизия, пытаясь прорвать там оборону. Немцы её переделали в танковую, вооружив её 48-ью танками Т-IV. К 28 января части 44-й армии сумели пополниться, прорвали фронт и продвинулись на 21 километр, заняв Зую. А 51-я заняла Пролётную и немецкое село Китай. Оба немецких аэродрома под Симферополем оказались под артобстрелом, и немцы были вынуждены перебросить авиацию оттуда в Евпаторию и в Новофедоровку. Черноморский флот закончил переброску одной пехотной дивизии и одной морской бригады в Севастополь, и севастопольский гарнизон, при поддержке Черноморского флота, взял Бельбек. Но, состояние дорог было таким, что вязло всё! Как у нас, так и у немцев. К сожалению, немцы наладили воздушный мост в Евпаторию, а у авиации фронта и флота не было возможности прервать его. Тем не менее, попытки сделать это не прекращались весь январь, а в первых числах февраля над расположением роты загудели незнакомые моторы. На аэродром Ичке село 32 истребителя 'Аэрокобра'. У них были подвесные баки, и они были предназначены для того, чтобы охотится за транспортниками немцев. Немцы контролировали около трети полуострова. Затем состоялся Евпаторийский десант: крайне неудачный, немцы сбросили его в море, но десантники значительно повредили порт в Евпатории, плюс флот обстрелял из крупнокалиберных орудий аэродромы в Каче, Новофедоровке, Евпатории и Донузлаве. В принципе, положение 11-й армии было катастрофическим, но Гитлер приказал держаться до последнего солдата, и Манштейн предпринимал всё для этого. Рота продолжала работать в интересах 51-й армии, но сделала два выхода для 44-й. Затем Батов вызвал Дмитрия и приказал выдвинуться в район Ангарского перевала, и попытаться провести диверсию на шоссе Симферополь-Алушта. Был тяжелейший переход по лесистым горам, где ещё лежал снег. Подходы к шоссе были плотно минированы немцами. Посты, собаки, полно фельджандармерии. Немцы не из тех, кто любит наступать на одни и те же грабли. А оборонялась здесь 132-я пехотная дивизия, уже знакомая с методами Дмитрия. Первый взвод сумел подобраться и заминировать дорогу у Курлюк-Баша, второй в районе Лаванды, третий взвод потерял семь человек, но подойти к Ангарскому перевалу не смог. Нанести серьёзные повреждения дороге не удалось. Места, где была вероятность это сделать, охранялись очень хорошо. А скрипучий снег выдавал движение собакам. Общие потери, в том числе и на отходе, были непривычно большими: двенадцать человек. Операция длилась десять суток. Вышли у Бурульчи. Однако, при отходе от перевала, бойцы третьего взвода Сагалаева обнаружили, а взводный нанёс это место на карту и нарисовал план, довольно обширную пещеру, имевшую несколько выходов на разные стороны хребта. Входы малозаметные. Боец прятался от карателей, заполз под камень, там оказался провальчик. Переждал. Там сухо, гораздо теплее, микроклимат. Походил немного, нашёл ещё один выход, вернулся к первому, нашёл своих и показал место. У Дмитрия родился план, с которым он подошёл к Бархоткину. Всё вроде оговорили, пошли к Горшкову. Иметь такую базу в таком месте было выгодно. Немедленно отправили отделение Мальцева туда, рядом небольшая площадка, куда организовали сброс продуктов, снаряжения и боеприпасов. Затем доложили об этом начальству. Батов недовольно пробурчал:
  - Вечно тебя на тот фланг тянет!
  - Местность там удобная для диверсий. А оттуда оседлаем шоссе, и доставим много неприятностей Манштейну. И потом, Пал Иваныч, я туда один взвод отправлю, только.
  Тут выяснилось, что район 'занят'! Крымский обком заявил, что в этом районе действует его партизанский отряд номер 12. В 14 километрах от этой точки. За последние два месяца провёл три операции. Уничтожил до взвода фашистов.
  Горшков не выдержал и брякнул от всего сердца:
  - Если бы моя флотилия так воевала, я бы со стыда сгорел. Там будет действовать моя рота разведки. Там рокадная дорога, по которой противник перебрасывает значительные объёмы грузов и войск. Дорога хорошо охраняется, и партизанам она не по зубам. По докладу командира роты, даже его людям было сложно проводить там диверсии. К тому же погода не позволяла. А имея такую базу, где можно держать значительные объемы взрывчатки и продовольствия, роту можно использовать более эффективно.
  После короткого спора, вопрос был решён, Сагалаев с бойцами отправился туда уже ночью. Через неделю, туда прибыл и Дмитрий с остальными. Пещера оказалась довольно солидных размеров. Антон Сагалаев, увлекавшийся историей, показал Мите наскальные рисунки древних людей и их стоянку. Особое внимание уделили обработке следов на отходе. Немцы активно использовали собак для охраны и во время преследования. Готовился штурм Симферополя, перед ротой была поставлена задача: не допустить переброски резервов с юга на помощь Симферополю. Рота скрытно подготовила проходы в минных полях немцев, и сделала закладки зарядов на протяжении семи километров. Заминировала двадцать мостов, установив радиоуправляемые взрыватели Старинова. 23-го февраля начался штурм Симферополя. 25-го 132-я дивизия получила приказание передислоцироваться в Симферополь, и не допустить его сдачи. Выполнить приказ она не сумела. Её зажали на дороге, обе стороны которой были заминированы самими немцами, а оставленные проходы заминировали разведчики. Колонна, растянувшаяся на 40 километров, была остановлена и блокирована. Хорошая погода позволила разведчиками и авиации разгромить её на месте. Одновременно с освобождением Симферополя, были взяты Алушта и Ялта. Севастопольцы доложили, что немцы прекратили обстрелы города: у 11-й армии начался снарядный голод, была урезана продовольственная норма, так как вместе с Симферополем большая часть продовольственных запасов армии перешла в руки Крымского фронта. Казалось, что всё уже сделано, но, в этот момент в Черноморск прорываются три румынских и два болгарских транспорта со снабжением для немцев. Черноморский флот зевнул в тумане этот караван. Попытка потопить транспорты в порту не удалась: 'Красный Кавказ' получил 210мм снаряд во время обстрела города, и был вынужден уйти в Севастополь, а плотнейший зенитный огонь не дал возможность нашим самолётам даже подойти к порту. Немцы понимали, что это их шанс на спасение. Пароходы назад они не отпустили и реквизировали их на случай эвакуации из Крыма. И Манштейн издал приказ, что фюрер помнит и заботится об Одиннадцатой армии, и требует от её солдат и офицеров до конца выполнить свой долг. Гитлер, прочитав приказ командарма, прослезился, закатил пафосную речь по радио и присвоил генерал-полковнику Манштейну звание фельдмаршала. А линию фронта перешла та самая неприметная девчонка, которую рота выручила под Сарабузом. Её доставили в штаб 51-й армии. Там она и рассказала, что фельдмаршал живёт в Саках, в пустом селе Горопашник. Его жители были расстреляны 21 ноября 41 года, так как по национальности они были евреи. Всё село забито войсками. Дом, в котором живёт Манштейн, находится у дороги в вишнёвом саду. С обратной стороны дома - площадка МТС. Он не каждый день бывает там, иногда остаётся ночевать в штабе фронта, который находится в Саках на улице Куротной на берегу Тобе-Чакпака или Сакского озера. Там в парке санатория есть музей, в нём часто ночует командующий. Теперь штаб занимает не одно здание, а несколько, чтобы исключить такие диверсии, как в Сарабузе. Анечка ещё не отошла после перехода линии фронта, поэтому рассказывала всё сбивчиво. Она была слегка контужена. Приходилось направлять её рассказ. В этот момент у командующего армией появился армейский комиссар Мехлис. Дмитрия аж передёрнуло, когда он его увидел. Выслушав доклад Батова, Мехлис с интересом подключился к допросу Ани, сел рядом с ней, поздравил с возвращением, очень умело направил ход её рассказа, достал из шинели шоколадку и дал ей. Через полчаса выжал из неё всю информацию. Вызвал своего адъютанта и вручил девчонке орден Боевого Красного Знамени, напомнив ей, что это самый первый орден СССР, и что он, от имени Верховного Совета СССР и всего советского народа, благодарит её за тот подвиг, который она совершила. Проводил её до дверей, передал своим адъютантам, чтобы позаботились о ней и переправили её в Новороссийск в госпиталь на отдых и лечение. А сам повернулся к Батову, и задал вопрос:
  - Как считаете, товарищ генерал-лейтенант, пленение или уничтожение фельдмаршала заставит полностью окружённых немцев сдаться или нет?
  - Ну, - протянул Павел Иванович, - сдаться, они вряд ли сдадутся, но повлиять в худшую сторону, такое событие, конечно, может.
  - Саки находятся в полосе наступления Вашей армии?
  - Да, в моей.
  - Может быть, стоит продумать вариант осуществления подобной операции? Тем более, что именно Ваша армия наиболее часто их проводит, даже взорвала штаб армии.
  - Собственно, главный специалист по подобным операциям как раз здесь. Наверное, стоит спросить его.
  - Вот как! И кто это? - спросил Мехлис, обводя глазами присутствующих.
  - Лейтенант Матвеев, товарищ армейский комиссар. Он вчера вернулся с Ангарского перевала.
  - Лейтенант? Интересно!
  Дмитрий опустил руки, встав по стойке 'Смирно' и представился.
  - Я Вас где-то видел! - сказал Мехлис и протянул руку, но, Дмитрий так и остался стоять по стойке 'Смирно'.
  - У Карасу-Базара, товарищ армейский комиссар первого ранга! Я - командир отдельной роты разведки Азовской Военной флотилии.
  - Да-да, припоминаю. - сказал арком, и опустил руку. - Так что Вы думаете о проведении подобной операции.
  - Судя по тому, что рассказала товарищ 'Анна', проведение подобной операции в настоящее время нереально. Манштейн предпринял шаги для своей защиты, находится настороже и готов к проведению подобной операции, товарищ арком.
  - Вот как! Объясните!
  - Прошу к карте, товарищ комиссар. Смотрите: здесь три солёных болота: два средних, и одно очень большое. Они непроходимы. В Новофёдоровке: крупный гарнизон немцев, насыщенный скорострельными зенитными орудиями от 20 до 88 миллиметров. В Горопашнике двести домов, соответственно, по нормам немцев, там расквартирован полк фельджандармерии на бронетранспортёрах. В Бай-Кияте располагается разведдиверсионный отряд гауптмана Штольца. Численность до батальона, отличное знание местности, так как они местные: татары. Плюс они знают, что их даже в плен брать не будут. В войсках такое настроение.
  - Есть такое! - заметил Мехлис.
  - Численность гарнизона в Саках неизвестна, но Манштейн не ночует постоянно в одном месте, а меняет их. Площадь парка санатория примерно 4 квадратных километра, 11 зданий, бомбоубежища. И, главное, подход только один: вот по этой дамбе, длиной более километра. Единственная зацепка: вот это здание, Сакский историко-краеведческий музей. Но, прекрасно обученная для таких операций товарищ Анна не смогла заложить там свои заряды. Так что штурмом или десантом его там не взять.
  - А диверсионной группой?
  - Я не являюсь специалистом по легальному проникновению в города, оккупированные противником, товарищ армейский комиссар. Я - специалист по войсковой разведке. Так что, не смогу быть вам полезным. И потом, у меня ещё тот Ваш подарок не кончился!
  - Какой подарок?
  - Вот этот! - Дмитрий положил на стол упаковку презервативов. - Разрешите идти?
  Мехлис, огорошенно, взял со стола упаковку, но сказал: Идите!
  - Что это? Причём здесь это? Откуда? - спросил он тихо стоящих командующих.
  - Подарок, от Вас. Мне его принесли, с просьбой вручить от Вашего имени. - сказал Батов.
  - Что? Кто принёс? Вот так?
  - Нет, он был в пакете.
  - Где пакет?
  - Вот! - Батов из стола достал злополучный пакет, и передал его Мехлису. Тот, взглянув на почерк, заорал: Михайлов! Захарченко ко мне!
  Он положил упаковку и прикрыл её пакетом.
  - Мне, действительно, не понравился выход из боя роты, только что успешно отражавшей атаки 73-ей дивизии, и умело продвигавшейся вперёд. Командир роты, как мне показалось, вместо прямых ответов, начал 'откручиваться', что, дескать, участок не мой, я выполнял прикрытие второстепенных действий, и выполнял приказ какого-то неизвестного полковника. Приказал разобраться с этим вопросом полковому комиссару Захарченко. И, увидев в ходатайстве о присвоении звания Героя Советского Союза его фамилию, вычеркнул её до выяснения обстоятельств. Захарченко передал мне характеристики на него, где он характеризовался крайне отрицательно. Что и в случае с действиями батальона отдельного авиадесантного полка в тылу у немцев, он вышел из боя до того, как батальон начал активные боевые действия. И сказал, что он уже наказан. Я, естественно, о нём и думать забыл, пожалел только, что не расстрелял его перед строем. Никаких подарков я ему, естественно, не передавал.
  В комнате стояла тишина, все понимали, что Мехлис на пределе, и лучше молчать.
  - Вы сказали, генерал, что это лучший специалист по диверсиям в Вашей армии. Это так?
  
  Глава 2. 'Паровозик' из Барвенково
  Сначала о том, как Дмитрий поседел: сидели под Евпаторией, в блиндаже, принимали сигналы от радиостанции в Кировском. Манштейн осматривает те дома, которые не минированы. В три заминированных дома с садиком не идёт. А там всё готово! Над позицией сильный воздушный бой. Немцы пытаются сорвать штурм Евпатории всеми доступными методами. Неожиданно раздаётся грохот, сквозь три наката пробивается 100-килограммовая бомба с замедлением, и втыкается в середину стола, стол в клочья, бомба в грунт, а старшина 1 статьи Мальцев от неожиданности кидает шерстяные перчатки, которые попадают в кольцо стабилизатора. Инерциальная вертушка, дающая замедление, зажовывает его перчатки и останавливается. Несколько секунд управление роты смотрит на бомбу, потом все вылетают наружу, валятся на землю и ждут взрыва. Тишина. Все начинают отползать от блиндажа. Проходит минуты три, и бомба взрывается. Никого не убило. Ржали все долго, а потом подарили Дмитрию клок его седых волос. Почти сразу после этого пришло сообщение, что подрыв осуществлён, затем, что радист и Анна приняли бой. Старинов запретил сопровождать группу, и был совсем рядом: на КП 177 полка. Радист работал минут семь, потом со связи ушёл. Было понятно, что это всё. Чуть позже Дмитрия вызвали в Симферополь, где на Советской площади в доме бывшей городской Управы, состоялся Военный Совет фронта. На нём объявили, что командующий фронтом генерал-лейтенант Дмитрий Тимофеевич Козлов разжалован и снят с командования фронтом, исполняющим обязанности назначен генерал-лейтенант Батов. Его заместителем и командующим 44-й армией назначен генерал Львов, совмещающий эти две должности. ЧВС остаётся Мехлис. Дмитрий впервые участвовал в совещаниях такого уровня. Он очень стеснялся своих нашивок, тем более что остальные участники были в званиях от полковника и выше. Но, его несколько раз хвалили на нем, и, в конце концов, заставили выступить на совещании. Правда, перед этим, в перерыве, на него насели несколько полковых и дивизионных комиссаров, и заставили его выучить текст выступления. Дмитрий демонстративно прочёл его по бумажке: от 'А' до 'Я'! Собственно, его держали на совещании, чтобы наградить в присутствии. Наградили. Похвалили. И выпроводили в буфет, обмывать ордена и медали, вместе с такими же окопниками, кто не решал судьбу фронта. В буфете последовал вопрос полкового комиссара Черняева, из 44-й армии:
  - Я видел вашу роту на марше в Карасу-Базаре. У вас нештатное вооружение: пулемёты ДТ и МГ-34, снайперские винтовки трех модификаций и автоматы ППД, снятые с вооружения. Другого вооружения я у вас не видел. На каком основании вы используете такое вооружение?
  - Товарищ генерал-майор, помимо того, что вы видели, в оружейке роты находится вооружение пулемётной, снайперской и штурмовой роты Вермахта, кроме того, роты фельджандармерии и СС. Но всё сразу не поднять. Вооружаемся в зависимости от задачи. И обмундировываемся, тоже. Рота выполняет специальные задачи. При подготовке к операции приходится учитывать, в том числе, и уставы противника. В какое время вы видели роту, и я смогу сказать, почему она была вооружена именно так.
  - Да и так понятно! Нам ведь никто не даёт такой возможности! - ответил капитан Храпов, комроты из 177-го полка. - Нас заставляют сдавать трофейное оружие.
  - Тимофей, приказ не даёт тебе возможности получать боеприпасы на трофеи со складов боепитания, и всё. На меня он тоже распространяется.
  - Точно?
  - Абсолютно, поэтому я использую только то, что захватил во время наступления, или притащил с выходов. Единственное исключение: если работаем с ГРУ ГШ. В этом случае, получаем в полном объёме. Так что: не надо ля-ля!
  - Ну, хорошо, уговорил! Всё равно, тебя флот снабжает значительно лучше, чем нас.
  - Хочешь посмеяться?
  - Ну, давай!
  - Форму на мне видишь?
  - Вижу, хорошо одели.
  - Моя собственная, приобрёл на складах 51-й армии, частью трофейная. Наш штаб и склады в Емрюке. Я там с 1-го декабря не был!
  - Вот о чём я и говорю! Все на нас ездят! - сказал комроты разведки 236 дивизии.
  
  Они двинулись за колонной. Через полчаса началась погрузка на ПС-84, десять бортов которых ждало их в Ичке. Вкруговую, с одной посадкой, добрались до Воронежа, где находился штаб Юго-Западного фронта. Тимошенко, которому Матвеев передал пакет от Батова и Мехлиса, недовольно посмотрел на него:
  - Собственно говоря, я не понимаю, зачем ты сюда прилетел.
  - Мне приказали, товарищ маршал.
  - Заходи-заходи, Никита. А не такое уж и глупое предложение сделал Лев Захарович. Посмотрим, как масть ляжет, но есть возможность словить фон Бока на мизере и прицепить ему 'паровозик'!
  
  Совещание собралось в здании Ростовского Совета. На нём присутствовали командующие пяти фронтов: Брянского, Юго-Западного, Южного, Закавказского и Крымского, а так же командующие Черноморским флотом и Азовской флотилии. Члены Военных советов этих фронтов и начальники разведки. Выступления начал Тимошенко, и оно было разгромным, для всех фронтов, кроме Крымского. Особенно досталось разведке, которая пропустила сосредоточение и переформирование 6-й армии немцев, под носом у всех. В результате, были напрасно потрачены людские и материальные ресурсы. А над южным направлением нависла угроза нового немецкого наступления, в то время, как сами просили, дополнительно, войска, чтобы освободить левобережную Украину. Войска начали поступать, и тут выясняется, что они не правильно оценили потенциал противника!
  - Как это понимать? И каким образом можно исправить сложившееся положение? Я проверил отчёты начальников разведки всех фронтов: разведка ведётся на глубину от пяти до двадцати километров. Дальше стоит 'густой туман войны'! Эта дистанция для командира полка или дивизии, но никак не для командующего корпусом, армии или фронтом! Всех начальников разведки всех фронтов и соединений я предупреждаю о неполном служебном соответствии, за исключением Крымского фронта и Азовской Военной флотилии. В результате потерян, отбитый с такими потерями, Белгород. С целью совершенствования способов и методов организации этой работы, я предоставляю слово начальнику разведки АВФ майору Бархоткину, который поделится с товарищами теми наработками, которые сделаны им и полковником Савватеевым, начальником разведки 51-й армии.
  'Оригинально!' - подумал Матвеев, - 'Что-то я не припомню, чтобы Савватеев что-нибудь делал?' Но, фамилия прозвучала!
  Александр Сергеевич выступал уверенно и аргументировано, что во время десанта на Керченский полуостров, в момент, когда положение было предельно неясным, отделом разведки флотилии было принято решение об увеличении глубины операций, причём, с проведением диверсионных действий против войск противника. Используя сложный рельеф местности и дополнительные силы из числа авиадесантных войск, разведка флота смогла задержать продвижение резервов противника, заставила его сойти с шоссе, и атаковать разрозненными силами, тогда ещё очень непрочную, оборону десанта. После первого успеха, было принято решение вместо разведвзвода развернуть разведроту, куда, по согласованию с ГРУ ГШ, были включены курсанты одной из школ ГРУ, хорошо подготовленные к боям и действиям в тылу противника. Роту укомплектовали сверх штата немецкими радиостанциями, обмундированием и вооружением, значительно усилив её боевой потенциал включением большого количества пулемётов немецкого производства. В роте их 20, не считая такого же количества пулемётов ДТ. Рота выполняла рейды по тылам противника на всю глубину полуострова, высаживалась на Кинбурнскую косу, отдельные группы ходили до Херсона и Каховки. Многое для роты сделал генерал-лейтенант Батов, лично следивший за работой разведчиков, который превратил приданную ему роту в надёжный инструмент работы армии и фронта. По результатам боёв и проведённых операций, командир роты лейтенант Матвеев стал Героем Советского Союза и командиром отдельного разведывательного батальона фронта. Дальше он углубился в состав разведбата, который состоял из роты глубинной разведки, двух рот оперативно-тактической разведки, миномётной роты, транспортной роты и роты танков, в составе которой 18-ть танков: восемь Т-34, восемь Pz-IV и два Т-60. Такой состав предусматривает возможность проведения операций по разведке боем, для вскрытия огневых точек обороны противника. Матвеев удовлетворённо хмыкнул: всё, о чём они разговаривали с Бархоткиным и Батовым, было ими реализовано. Вот только первый взвод... Когда люди вернутся, и в каком состоянии - неизвестно! Бархоткин закончил выступление, тут, с места, Тимошенко и сказал, что именно первая рота этого батальона вскрыла полную картину положения на Южном участке фронта. Участие Матвеева в совещании было ограничено тем, что он встал, по приказу Тимошенко, и показал присутствующим, что он - реальный человек, а не 'очередной миф пропаганды'!
  
  Из Москвы и Ростова приехали специалисты готовить группы, полковник Старинов лично привез свои модернизированные мины. Появились американские радиостанции, поэтому размер мины удалось немного уменьшить. Теперь мина состояла из трех частей и собиралась вместе либо заранее, либо непосредственно перед закладкой. Была возможность заменить батарею, от которой многое зависело. Остальные спецы проверяли лексикон, готовили документы, обучали поведению в различных ситуациях, проверяли обмундирование и легенду каждого из забрасываемых бойцов. Дмитрий проводил первую группу на причале в Черноморске. Звено торпедных катеров выскользнуло из порта, и полетели в ночь в направлении Одессы. Вторая группа ушла на подводной лодке, чтобы высадиться у Херсона. Партизаны отряда Куцевола под Никополем, приняли три группы, выброшенных на парашютах в районе поселка Кирова, севернее Никополя. Партизаны обеспечили выход этих групп к Днепропетровску, Запорожью и в сам Никополь. Судя по проявленному интересу некоторых представителей из Москвы к четырём бойцам, их назад ждать не стоит. После выполнения задания, 'ждёт их дорога дальняя и казённый дом'. ГРУ, скорее всего, наложит на них лапу. Уж больно тщательно их готовили, и отдельно вручили им приказы. Но, такова жизнь. Подойти к последнему мосту, в Васильевке, никакой возможности не было. Кругом степь, раскисшая и превратившаяся в болото, довольно высокая насыщенность территории войсками противника.
  Воспользовавшись дождливой погодой, вторая и миномётная роты высадились в Хорлах, предварительно создав управляемое минное поле на перешейке. В коротком ночном бою вырезали батарею береговой обороны и два взвода немцев, захватив восемь 88мм орудий. Вокруг этого десанта и завертелась воздушная карусель. Немцы, базировавшиеся под Херсоном и Каховкой, с грунтовых аэродромов, и наши, действовавшие с крымских аэродромов, заботливо заасфальтированных самими немцами ещё осенью-зимой 41-42 года в целях подготовки к штурму Севастополя. Мост в Херсоне был взорван 13 апреля. Сдетонировало 14 платформ с бомбами. От моста совсем мало чего осталось. Немцы расстреляли полностью жителей села Приднепровское, и раскатали его танками. В тот же день рванул мост в Каховке, рухнуло четыре пролёта. Немцы перебросили гешвадер в Чернобаевку, на правый берег Днепра, а из Таврийска, аж в Снегирёвку, за 80 км, ближе ничего не нашлось. Снижение активности вражеской авиации немедленно отразилось на линии фронта: был высажен десант в Скадовске, Лазурном и Железном порту, а в далёких Трихатах и в Ингуле упало ещё два моста. Шли повальные аресты железнодорожников, так как всё движение на юге Украины оказалось парализованным. Две группы сработали великолепно, но, продолжали функционировать мосты в Никополе, Запорожье и Днепропетровске. Немцы перебросили снабжение 1-й танковой через эти станции. Очень мешала Чернобаевка, и, в одну из ночей, 200 'В-17' из Рейзендорфа уложили на неё весь свой груз, облегчились и пошли на Лондон. 23-го апреля части 18-й десантной и 51 армии, ночью начали высаживаться на широком фронте от Геническа до Железного порта, форсировав Сиваш и Каркинитский залив. С моря их поддерживал Черноморский флот и Азовская флотилия. 22-я дивизия немцев не смогла оказать серьёзного сопротивления и начала отход, потеряв большую часть тяжёлого вооружения. Степь была уже проходима для наших танков, а немецкие - ещё вязли в ней. На третий день боёв части 18-й армии вышли к Днепру в районе Голой пристани, а третья рота, усиленная 1-м авиадесантным полком ЧФ перерезала единственное шоссе у Цурюпинска. Почему в таком порядке? Первой высадилась третья рота, и обеспечила приём первого полка. Им навстречу пробивалась 14-я гвардейская стрелковая дивизия 18-й армии. 51-я армия развивала наступление на Каховку. Таврия - наша! Батальон собрали и пополнили, предстояло взять небольшую крепость. Готовились очень серьёзно. Ночью с подводной лодки высадили разведгруппу. К Кинбурнской косе прижались, в ожидании, торпедные катера с десантом. Нервы на пределе: с моря эту крепость ещё никто не брал. Вдруг от разведки приходит РДО с тремя семёрками! Остров зачищен! На нем было отделение солдат, обслуживающих прожектор. Трое морских пехотинцев справились с ними, сняв двух часовых и метнув в жилое помещение противотанковую гранату. Так как стены толстые, то даже взрыва никто не услышал. А столько времени готовились!
  
  Клейст ударил от Славянска, и не по Крымскому фронту, как все ожидали, а по 6-й и 28 армиям, пытаясь напрямую соединиться с Паулюсом, но, от Красного Лимана по нему ударила 20-я армия, как только наметился его успех у Славянска. Огнем тридцати шести 203мм гаубиц 517 артиллерийского полка Резерва Верховного Главнокомандующего, генерал Макс Рейтер, бывший полковник царской армии, проломил оборону у Славянска, и, ввел в прорыв три дивизии и две танковые бригады на КВ. Фланговый удар такой силы не держит никто, тем более потрёпанные во многих боях 'тройки' и короткоствольные 'четвёрки' остатков армии Клейста. Клейст потерял в этом бою почти все танки и отошёл к Сталино.
  Батальон выгрузился в Геническе, это уже 'тыл'. Дмитрий стоял на причале и наблюдал, как выносят раненых и убитых. Батальон никого на Азовстали не оставил. Сзади раздался скрип тормозов, остановился ГАЗ-61, и из него вылез вездесущий Мехлис. Он начинал нравиться Диме своей удалью и храбростью. Начальники его ранга гораздо более, как бы это помягче сказать, осторожны. Этот мог лично поднять батальон в атаку. Бывало.
  - Товарищ армейский комиссар! Отдельный разведбат фронта вышел из боя. Мариуполь находится под контролем войск нашего и Южного фронта. Потери: 28 - безвозвратно, 64 - ранены. Из них 35 - тяжело. Сгорело 11 танков танковой роты, остальные оставлены на плацдарме. Командир батальона старший лейтенант Матвеев.
  - Вольно! Живой?
  - Да вот, зацепило. Ваш маузер, Лев Захарыч, спасибо, не пригодился. - сказал Дмитрий, стаскивая с себя перекидной ремень кобур-маузера.
  Мехлис взял пистолет, подкинул его в руке.
  - Жалко, конечно, с 18-го года со мной. Держи! Подарок! - он сунул руки в карманы реглана, и зашагал прочь к машине.
  Потом хоронили погибших, ждали машины из Чкаловской, тряслись на них через пол Таврии. Наконец, добрались на место. Короткий доклад Бархоткину, и падение в койку.
  Через день в штабе фронта возникла потасовка: Матвеев врезал по зубам какому-то курчавому капитану из штаба фронта, который поинтересовался у него: каково командовать 'туземцами'. Драку прекратили Батов и Мехлис.
  - Старлей Матвеев! Прекратить! В чём дело?
  Матвеев встал по стойке "смирно" и замолчал, потом сдвинул вперёд командирскую сумку, и достал оттуда рапорт, подал его комфронта.
  - Что это?
  - Представление на звание Героя Советского Союза на красноармейца 404 дивизии Иоселиани Георгия Иосифовича, 96 года рождения. Лег под прорвавшийся немецкий танк у домны номер 5 с гранатами. Их просто очень плохо учили, товарищ командующий, и он остановил его, как сумел. А этот козёл их 'туземцами' назвал, сволочь.
  Батов посмотрел представление.
  - Сумку!
  Дмитрий перевернул командирскую сумку, и подал её Батову. Тот положил на неё представление, подписал, и передал ручку Мехлису. Мехлис проставил недостающую запятую, и тоже подписал его.
  - Пять суток ареста, капитан. На досуге подумайте: в какой стране живёте, и сколько у нас национальностей. - сказал Мехлис.
  
  
  Днем с Первомайского не выбраться, Горшков достал припасённый армянский коньяк, пара бутылок водки нашлась в загашниках у главстаршины Мальцева. Отметили удачную проводку, Горшков долго смешил всех занятными морскими байками. Затем отдохнули, и, как стемнело, перебрались на косу. Три километра по песку и ракушечнику до развалин Покровского, там стояли машины, и на аэродром.
  - Снимай разведчиков отсюда, их заменят артиллеристы. Займись островами в устье, их надо очистить от немцев, от Кизомыса до Янтарного. Задача ясна? - спросил он, прощаясь.
  Дмитрий откозырял. Через четыре дня пришло сообщение, что 29 сентября у него родился сын. Назвали Сашкой. Дмитрий отказывался 'проставляться':
  - Ребята! Он уже большой! Смотрите, как поздно письмо пришло. Ему уже две недели! Съезжу, привезу его в батальон, и обмоем! Каждую пяточку! Десфина тоже не посторонняя в батальоне!
  - Хорошо, командир, уговорил! Обмоем вживую!
  Через пару дней, ночью, ему постучали в дверь хаты, где он квартировался. Вошла Соня:
  - Товарищ майор, разрешите обратиться?
  - Да, что у тебя?
  - Вот, меня переводят.
  - Ну, хорошо! Куда?
  - В полк связи ЧээФ. Разрешите, я пройду?
  - Проходи! А, в чём дело?
  - Я не хочу туда ехать!
  - Кто приказ подписал?
  - Вице-адмирал Октябрьский.
  - Не понял? Младшего сержанта морской пехоты переводят по личному приказу командующего? Охренеть!
  - Да. И сегодня мой дядя приезжал, просил не отказываться и сказал, что Октябрьский подходил к нему и посватался.
  - Хм - усмехнулся Дмитрий, - так я же не задерживаю, Соня!
  - Вот это и плохо! Задержите меня, товарищ майор! Понимаете, сердце моё давно отдано другому человеку, а он - женат...
  - Садись, Соня. Знаю я эту притчу. Давай на чистоту! Мне Десфина всё рассказала.
  - Я знаю. Знаю, что у вас ребёнок, знаю, что вы её любите. Знаю, что у меня никаких шансов. Нужно было быть смелее и настойчивее, а я ждала, когда всё само собой решится.
  - До того, как я познакомился с Финой, я видел тебя пару раз во взводе, и ты открыто демонстрировала, что я тебе не нравлюсь. Было?
  - Ну, не могу же я кинуться на шею первому же встречному! Хоть он и понравился, внешне. А когда узнала Вас, то было уже поздно. Разрешите мне остаться у Вас, сегодня, завтра я уеду.
  Дмитрий отрицательно покачал головой.
  - В тебе говорит обида, злость на то, что произошло, а это не лучшие советники, Соня. И потом, как я смогу посмотреть в глаза Фине? Да и остальным... Перевод я подпишу, давай!
  Она резко подала бумагу, Дмитрий подписал, и она выскочила из хаты, даже не закрыв дверь.
  Ещё через полмесяца потребовалось доставить в Севастополь секретные бумажки: журналы наблюдений и операций в устье Днепра. Можно было лететь самолётом, но в этом случае Феодосия была бы недоступной. Доложив Горшкову ситуацию на участке фронта, в том числе, что его задача по очистке островов устья выполнена, Дмитрий попросил разрешения съездить домой.
  - На денёк, Сергей Георгиевич! Туда - обратно! Жену и ребёнка заберу, и в батальон.
  - Ну, давай, счастливчик! Первого быть в батальоне!
  - Без вопросов!
  Выписали командировочное и пропуск на 7 человек, и рванули! Ехать туда почти сутки. Кравченко, водитель, успел расспросить других 'баллонов': как лучше ехать. Решили кружным, через Судак, там дорога получше. Рассмотрели место подрыва, которое сделал лейтенант Иванов в 41-м. Теперь там мост. Несколько раз придиралась 'комендатура', но документы были в порядке. Заскрипели тормоза возле дома, окна горят, и уже есть электричество! Неожиданно дверь оказалась открытой! Дмитрий зашёл в дом, а там не сильно трезвые лётчики сидят, выпивают и зовут за стол, присоединиться.
  - А, где хозяйка?
  - Не знаем, никого не было. Ключи и предписание получили в комендатуре. Присаживайтесь! Вы откуда? Мы - с 1-го Украинского, за новыми самолётами! Давайте, мужики, а сами вы: откуда?
  - Дунайская флотилия. Где комендатура? - спросил Дмитрий, разглядев, что в комнате стоит детская кровать.
  - В Феодосии, Айвазовского, 7. На горке.
  Они рванули в комендатуру. Помощник коменданта сообщил Дмитрию только то, что домом давно пользовались, потом был перерыв, а недавно на него опять была подана заявка как на свободный.
  - Честно говоря, товарищ майор, мы этим не занимаемся, списки формирует военкомат. Это рядом: следующая улица направо, потом ещё раз направо, угловой дом на Куйбышева.
  Там было довольно много людей, но майор прошёл к помощнику комиссара.
  - Товарищ старший лейтенант, майор Матвеев, Азовская флотилия. Есть несколько вопросов по моей квартире.
  Он объяснил ситуацию.
  - Я не могу ничего сказать, товарищ майор. С середины октября квартира числится свободной. Вот смотрите: Матвеев Д.В - ДА (Действующая армия), Матвеева Д.Г. - СВ. N 645791. Примечание: доступен для квартирования.
  - Что такое: СВ. N 645791?
  - Номер свидетельства о смерти, товарищ майор.
  Дмитрий сел.
  - Чьей смерти?
  - Матвеевой Д.Г., конечно, постойте, товарищ майор! Как Ваша фамилия? Господи, извините, ради бога, товарищ майор, столько посетителей, что сразу всё не сообразить. Так вы не в курсе?
  - Нет, это моя жена.
  
  'Додж' выскочил на перевал, и огромная луна высветила дорожку на чернеющем море. Но, красивое зрелище вызвало у Дмитрия приступ тупой боли. У Судака свернули направо, подсвечивая дорогу узкими 'щелями-фарами'. Комендантский пост, жезл вытянулся поперёк дороги, приказывая остановиться. Подошедший постовой отдал честь и улыбнулся:
  - А, разведка! - на пути в Феодосию этот пост довольно долго проверял их документы. - Товарищ майор, по распоряжению коменданта района, ночное перемещение военнослужащих не в составе колонн запрещено. Тут у нас в домике до утра переночевать можно, сворачивайте направо, вон туда, к машинам.
  - Сержант, нам надо поскорее добраться до Симферополя!
  - Не имею права, товарищ майор. Я вас пропущу, а потом Авакумов с меня не слезет. Наверху ещё три поста, не пропустят. В шесть утра тронетесь далее.
  - Хорошо, давай к домику. - но, оружие, больше по привычке, бойцы привели в готовность. Небольшой домик вмещал довольно большое количество людей, в основном, водителей. Раздавался храп, густо пахло маслом и гуталином. Распределив людей отдыхать, Дмитрий пристроился у фонаря 'летучая мышь' и сел писать письмо. Майор задумался, он не знал, что своими действиями предотвратил две катастрофы на советско-немецком фронте в 42-м году, не допустил Сталинградского сражения, спас около миллиона солдатских жизней, и выиграл у войны минимум год. Для него этот ход войны был естественным: Красная Армия потерпела серьёзное поражение в приграничных сражениях, затем нанесла поражение немцам под Москвой, перехватила стратегическую инициативу, и громит противника на его Восточном фронте. Его волновала совершенно другая проблема: как сделать так, чтобы его сын оказался в Перми, куда эвакуировалось мамино хореографическое училище? Он старательно переписал адрес и всё из справки, которую получил в милиции, он попросил мать списаться с 'домом малютки' и на этом основании получить проездные документы из Перми в Краснодар и обратно. Он понимал, какое невыполнимое задание он ставит перед матерью. Но другого выхода не было. Личное горе строевого офицера никого не волновало. Таких трагедий - просто море: ткни в любого, кто находится в этой комнате, и попадёшь в такую же трагедию. Пока дописал, наступило время подъёма, Дмитрий сел в джип, который был дозаправлен Кравченко под самую крышку. И 'доджик' рванулся вперед. К вечеру были в Симферополе, там Дмитрий отправил письмо. Он опаздывал на сутки, поэтому они свернули в Биюк-онлар. Там переделали бойцам командировочное, и отправили их на машине, а Матвеев, самолётом и на перекладных, добрался до Железного Порта.
  Дмитрий вышел из здания Совета и пошёл к себе. По дороге к нему подошла, укутанная в какое-то огромное пальто, женская фигура:
  - У вас поесть не найдётся, товарищ командир?
  С собой ничего не было, но до дома, где разместился батальон, каких-то несколько шагов.
  - Пойдём, покормлю.
  Она, молча, двинулась за ним, шаркая сваливающейся обувью.
  - Пропусти, со мной! - сказал он часовому.
  Подскочил дежурный по батальону, но Дима отмахнулся от него:
  - Происшествий нет?
  - Нет, часть людей на митингах, остальные отдыхают.
  - Кешу ко мне позови!
  Прошли в его комнату. Он, включив свет, рассмотрел обноски, в которые была завёрнута женщина.
  - Снимай, и положи за дверью.
  - Украдут!
  - Они здесь никому не нужны. Умывальник справа в конце коридора, сейчас кушать будешь.
  Прибыл Андрушко.
  - Там от ужина что-нибудь осталось? Покормить человека надо. И с собой что-нибудь дать.
  Вошла 'гостья', после того, как умылась, она оказалась молодой и красивой девушкой, точнее, женщиной: грудь у неё была большая, а в районе сосков расплывались мокрые пятна. Кеша принёс теплую картошку, хлеб, консервы, горячий чайник. 'Гостья' молча и быстро орудовала ложкой. Было видно, что очень голодна.
  - Благодарствуйте, товарищ командир. Денег у меня нет! - сказала женщина, и попыталась начать раздеваться.
  - Дура, что-ли? Ребёнок где?
  - Фриц? Дома, в подвале, холера его забери! - злобно сказала она. Это было немного неожиданно для Дмитрия, и он переспросил в чём дело.
  - Немец ссильничал, потом, несколько раз, полицаи, вот и понесла. - разревелась гостья.
  - Зовут тебя как?
  - Вероника.
  - Кеша! Найди Веронике шинельку и ватник. И вещмешок дай.
  - Товарищ командир, а закурить не будет?
  - Найдем! На, кури. - та жадно раскурила папироску, рассказывая о житье-бытье в оккупированном Херсоне. Дом сгорел, живёт в погребе с ребёнком и матерью. Стала проситься в батальон, так как местные её шпыняют, называя 'овчаркой', хотя немцам она не служила.
  - Не возьмут тебя, ты - кормящая мать. Сходи в райсовет, и получи карточки на себя и ребёнка. Ты - местная?
  - Местная.
  - И на работу устройся. Город надо восстанавливать, рабочие руки нужны. А солдат из тебя никакой. Нет у нас в батальоне женских должностей.
  Все пять дней, пока батальон стоял в Херсоне, Вероника приходила вечером на камбуз, и уносила домой остатки матросского ужина. Показала рабочие карточки, отмылась, стала напоминать женщину. Помогала Кеше, коку Рахмонову и наряду убираться на камбузе, чистить картошку, но очистки заботливо укладывала в сумку, и уносила домой.
  
  Дмитрий достал письма, ему не терпелось узнать где сейчас Сашка, и удалось ли матери получить проездные документы. Писем было пять, четыре от раненых бойцов и командиров и одно от матери. Он его развернул первым. Внутри лежал бланк официального ответа из 'Дома Малютки': 'Ваш внук передан на воспитание гражданке Ивановой С.В., проживающей в Крыму, в городе Севастополь.' И никакого адреса не было! Даже имени и отчества! Блин! Отдали на деревню дедушке! Где искать эту гражданку Иванову? Чёрт знает, что! Он, уже смирился с мыслью, что если матери не удастся поехать в Краснодар, то он съездит туда и передаст ребёнка Нике: у неё есть молоко, перевести аттестат на её имя - небольшая проблема. Квартира есть, две комнаты, пусть маленькие и после пожара, но Ника и Евдокия Николаевна натаскали из развалин мебель, постельные принадлежности, посуду. Соседи поделились одеждой. Ника носила уже платья, а не обноски. А тут такая задница. Он сел писать письмо в 'Дом Малютки'. Затем забежал в строевой отдел и оформил официальный запрос, заверенный печатью штаба, и отправил его. Тут подъехал Горшков. Майор зашёл доложиться.
  - Товарищ контр-адмирал, майор Матвеев прибыл из госпиталя после ранения.
  - Чудны дела твои, господи! А у меня справка из госпиталя, что ты умер от ран! Мы тут тебе вторую звезду выбили, посмертно, а он - живой, сукин кот! - маленький Горшков обнял Дмитрия, похлопывая его по спине.
  - Арсений! Ну-ка, сообрази, что-нибудь! Вот, Дмитрий Васильевич, смотри! - он передал справку из госпиталя, в которой говорилось о его смерти. Дмитрий вытащил свою, и сличил их.
  - Год рождения не мой, и номера воинских частей на печатях разные. Только звания и фамилии совпадают.
  - Это - эвакогоспиталь 18-й армии. А ты где лежал?
  - Во фронтовом.
  - Ладно, Арсений, - позвал он ещё раз адъютанта, - Верни эту справку в 18-ю армию, пусть найдут воинскую часть этого Матвеева. Ну, Дмитрий Васильевич, прошу к столу!
  Через некоторое время Дмитрий задал вопрос об отпуске.
  - Не ко времени это, конечно, Дмитрий. Надо восстанавливать батальон, а кто, кроме тебя, сделает это лучше. Ставка и Малиновский хотят освободить Одессу. Малиновский - одессит. Вишь, как получилось: ночью все прошли, а днём заплутали и всё сорвали по срокам.
  - У меня, тут, семейная проблема. - и он показал ответ из 'дома Малютки'.
  - Ты об этом! Не беспокойся, он в хороших руках. Все же думали, что ты погиб. В общем, его усыновили одни очень хорошие люди.
  - Но я же живой!
  - Живой, живой. Тут, с кондачка, так сразу не решить, майор. Мне посоветоваться надо.
  - То есть, вы знаете эту Иванову.
  - Да, знаю. Ребенок твой: как за каменной стеной. За него не беспокойся. Кто ж знал, что это ошибка. Да и куда ты его сейчас денешь. И фамилию ему твою оставили. <
  
  Оставалось три часа, Дмитрий ещё раз выгладил и вычистил форму, в городе комендантский час, но предъявленный пропуск действовал, его выпустили на машине из санатория, доехал до Ливадии, там к нему подсел солдат НКВД, и показал 'его' место на стоянке. На входе попросили сдать оружие, лейтенант присвистнул, глядя на гравировку, и показал её другому офицеру. Отдали честь, и, даже не обыскивали, просто спросили: Всё? Прошёл в знакомую приёмную, предъявил бумагу и удостоверение личности. Попросили присесть, но, буквально через несколько минут, указали рукой на дверь: Входите!
  В кабинете довольно много людей: американцы и наши, человек восемь. Застыл у дверей, так как самого Сталина не было. Через некоторое время Шапошников обратил на него внимание:
  - Чего застыл? Проходи, садись. - и, указал место у края стола.
  Через десять минут все встали: вошёл Сталин, и вкатили коляску Рузвельта. Её поставили рядом с креслом Сталина.
  - Докладывайте, Борис Михайлович.
  - Министр иностранных дел Турции господин Менеменджи-оглы уведомил Правительство СССР, что Правительство Турции не возражает против прохода военных кораблей СССР через черноморские проливы в уведомительном порядке. Он, также, подтвердил, что Правительство Турции разорвало дипломатические отношения с Германией и странами-сателлитами Германии. Таким образом, наши совместные усилия увенчались успехом. Однако, премьер-министр Иненю, по-прежнему, не считает возможным вступление Турции в войну на стороне Объединённых Наций, и придерживается политики нейтралитета.
  - И вашим, и нашим! - резюмировал Сталин. - По второму вопросу, Борис Михайлович?
  - Здесь присутствуют все непосредственные исполнители: подполковник Матвеев, полковник Траскотт, майор О'Дерби и переводчик капитан Никонов. Они готовы вылететь в Николаев.
  - Товарищ Матвеев! Вы помните, о чем мы с Вами говорили?
  - Так точно, товарищ Сталин.
  - Покажите всё, на что способны Ваши бойцы. Это имеет стратегическое значение! Вы хотите что-нибудь добавить, господин Президент?
  - С апреля 42-го года, господа, здесь, в Крыму, проходит важнейшая по своему значению стратегическая операция, в результате которой, Германия и её союзники, на всю глубину, доступны для нашей тяжёлой авиации! Сегодня мы начинаем новую совместную операцию, целью которой является высадка нашей армии в Европе. И я в восторге, оттого, что Советский Союз нашёл силы и средства оказать нам помощь в подготовке такой операции. Успехов, господа! - во время речи президента, встали два американских офицера.
  К Матвееву подошёл Шапошников и вручил ему пакет: Вскроете в самолёте! Борт и прикрытие в Рейзендорфе. Свободны!
  - Есть.
  Такие же пакеты получили и американцы, но из рук генерала Эйзенхауэра. Дмитрий, выйдя из кабинета, чуть не расхохотался от спектакля, устроенного в честь союзников, где ему выпала роль статиста. Вслед за ним вышли американцы, откуда-то сбоку вынырнул щеголевато одетый капитан, который представился Никоновым.
  - Полковник Траскотт, командующий специальными силами армии США.
  - Майор О'Дерби, командир первого батальона рейнджеров армии США.
  - Майор, наверное, уже подполковник Матвеев, начальник разведки Дунайской Военной флотилии. Приятно познакомиться!
  Они вышли из дворца, у всех оказались машины, заехали в санаторий, Дмитрий забрал свои вещи, и колонной поехали в сторону Симферополя. Отпуск был реализован на 4,5 суток из 30-ти возможных.
  Справа от Дмитрия сидел Траскотт, сзади за ним О'Дерби, за спиной у Матвеева находился Никонов. Разговор начал Траскотт, который сказал, что его зовут Лэсли, затем представился О'Дерби:
  - А я - Билл, Уильям.
  - Дмитрий, Дима.
  - Уэлл, Дмитри! Энд ю?
  - Василий.
  - Мы базируемся в Шотландии, в Акнакерри. Дикая глушь и скука, ещё позавчера были там. - полковник извлёк из рюкзака под ногами несколько банок 'Ред Булл', открыл одну и протянул Дмитрию. - А почему ты без бойцов и водителя?
  - Ещё час назад я был в отпуске по ранению на тридцать суток, удалось 'отдохнуть' 4 дня. - усмехнулся Дмитрий.
  - Николаев! Это далеко?
  - Не очень, на северном берегу моря.
  Их остановили на посту, внимательно проверили документы, несмотря на предъявленный пропуск Ставки, но, откозыряли и пропустили колонну. Через два часа въехали в ночной Симферополь, дальше дорога кончилась, осталось направление движения. Разговоры закончились, удержаться бы на сиденье. Под утро добрались до Рейзендорфа. Всё обнесено спиралями Бруно, Чек Пойнт с пулемётами, просто крепость, а не аэродром. Тут главная роль перешла к американцам. Они много говорили, Василий, сначала пытался перевести, но Дмитрий махнул рукой и стал просто ждать.
  
  Два дня ушло на разучивание команд на русском языке подчинёнными, за это время проверили физическую подготовку, провели стрельбы, отделив лучших стрелков от остальных, составили план подготовки и перевооружения. Приехавший полковник Траскотт привёз немецкие пулемёты и снайперские маузеры с немецкими же телескопическими прицелами. Перевооружили батальон. Возникла заминка с миномётами: американские М-1 и М-2, калибром 81 и 60 мм, были тяжелее наших аналогов почти вдвое. А 120мм полковых вообще не было. 82 и 120 мм миномёты пришлось доставлять из Союза. У приданной группы инженеров было много работы по переоборудованию транспортёров М2 и М3 под нужды батальона рейнджеров: создана самоходная 120мм миномётная батарея с возможностью стрельбы из десантного отделения. Дополнительно загерметизировано электрооборудование, сделан 'грибок' воздухозаборника, что позволило немного увеличить глубину 'брода'. Возились они полтора месяца. Впрочем, успели как раз к готовности всего батальона. Личный состав сократился почти на четверть: не все выдерживали тренировки, раз, многие не прошли отбор по психологическим данным, два, но, наработки Крымского и 3-го Украинского фронтов очень сильно пригодились. Через 20 дней после приезда, батальон покинул Акнакэрри, и перебазировался во Фристон-форест. Вместо довольно удобных боксов у батальона теперь землянки, нет паба, кошмар!!!, да и только! Удивил тот шотландец, который хамил в пабе. Он официально обратился к командованию с просьбой перевести его командиром взвода в батальон рейнджеров. Он из старинной шотландской семьи, профессиональный военный, и... актёр! Его зовут Джеймс Дэвид Грем Нивен, у него двойное гражданство США и Англии, и его перевели. Зачёты он сдал, и был зачислен во вторую роту, стажёром командира третьего взвода. Старательно учится воевать. Собственно, все войска США, прибывшие на остров в 42-м году, которых затюкали 'ничего-не-деланием', рвались в бой. Боеспособность у них, вежливо говоря, никакая, но велика жажда подвигов и денег. Боевые здесь платят значительные. Там, на берегах 'канала', началась отработка высадки, совместно с командирами и экипажами LCVP и LCT Mk3. Задница была с танками: танковая рота была вооружена 12 'Шерманами', с литым корпусом и шнорхелем, и двумя длинноствольными Т-IV. В середине февраля был назван и желательный пункт высадки: Дьепп. Мест для высадки только два: пляж на левом берегу реки Арк, и подножие волнолома порта, основание которого густо уселяли немцы контрэскарпами, надолбами и прочей противотанковой нечистью. И там, в прошлом году, был неудачно высажен десант в августе. Дмитрий усмехнулся: 'Англичане в своём репертуаре!' Всё совещание он молчал, затем, когда его, непосредственно, спросили, он спросил:
  - А что нам даст захват Дьеппа? Нам нужен порт.
  Посыпались, как из ведра, предложения, всё, вплоть до Шербура и Дюнкерка.
  - Шербур? Одним батальоном рейнджеров? Здорово придумали!
  - Как видите, молодой человек, мы были правы, говоря о том, что Атлантический Вал неприступен! - гордо сказал Монтгомери.
  - Конечно, неприступен, господин генерал, особенно, если хочется второй раз наступить на теже грабли. Мне нужна подводная лодка, господин Эйзенхауэр.
  Недовольно сморщившись, генерал обещал согласовать вопрос с военно-морским флотом.
  Выделили три лодки типа 'Гато', которые высадили и подобрали три группы, сходившие на разведку к портам Берк, Этапль, Булонь. Взяли расписку командиров: нигде не упоминать эти походы.
  - Вы не доверяете англичанам? - спросил Эйзенхауэр у Дмитрия.
  - Нет, они слишком заинтересованы в Вашей высадке в Африке. А там всего один корпус! Для десанта больше всего подходят Берк и Булонь, господин генерал! - сказал Дмитрий, обращаясь к Эйзенхауэру. - Кале отпадает, по данным английской разведки он сильно укреплён. Дюнкерк тоже. В Булони полно частей Кригсмарине. Остаётся Берк. Удобен, как для обороны, так и для развития наступления. В пяти километрах - рокадная железная дорога. Два порта: один в непосредственной близости через залив, другой в 13,5 километрах, в восьми милях, по-вашему. 43 морские мили до побережья Англии. Над пляжами четыре пулемётных огневых точки, в городе до 50 зенитных орудий. Непосредственно по пляжу могут работать шесть.
  Эйзенхауэр барабанил пальцами по столу, слушая Дмитрия, и глядя на то, как он поднимает карту.
  - Вам требуется от четырёх до шести часов для высадки второй волны. Это время батальон удержит город.
  - Реально?
  - Абсолютно. Дальше всё зависит от организации и авиаподдержки. А вот в район Дьеппа, необходимо послать авиацию и поработать у пляжей. Там, скорее всего, минные поля, поэтому надо подтвердить противнику, что что-то там надвигается.
  - Я сообщу об этом генералу Маршаллу и Президенту. Я Вас больше не задерживаю. - сказал генерал.
  Почти полмесяца было тихо, батальон гоняли до седьмого пота. Затем были поданы машины, все и вся были перемещены в Нью-Хэвен. Там всё командование двух американских армий: 1-й и 3-й. Высадка двух батальонов спецназначения состоится в 04.00 01-го марта 43 года. Высадка основного десанта начнётся в 07.00 по команде, которая должна поступить от 1-го батальона рейнджеров. Второй батальон СпецНаз - это батальон коммандос из Акнакэрри. Его возглавляет лично подполковник Воэн. Дмитрий пристально смотрел на Эйзенхауэра. Тот это заметил, но, никак не прореагировал. Дочитал приказ, на вопрос о "вопросах" первым успел Воэн, который снял все вопросы у Дмитрия: он спросил о месте высадки.
  - Карты места высадки всем вручат, согласно расписания. Ваш батальон высаживается после высадки 1-го батальона рейнджеров в том же месте, на те же места и причалы. Первыми вас поддержат парашютисты двух дивизий армии США. Начало посадки 23.00. Все свободны. Полковник Матвеев! Задержитесь.
  После того, как все вышли, генерал сказал Дмитрию:
  - Ваши люди имеют полное право остаться в Англии, и вылететь в СССР. Вы меня понимаете?
  Дмитрий выслушал перевод, хотя понял, о чём идёт речь.
  - Я поинтересуюсь мнением инструкторов. Разрешите идти?
  
  На улице довольно прохладно, но погода очень тихая. Добрались до расположения довольно быстро. Было 19.30. Дмитрий собрал своих 'инструкторов', и объявил приказ о высадке. Затем передал слова Эйзенхауэра, что группа инструкторов свою задачу выполнила, и имеет полное право вылететь домой.
  - Есть один вопрос, товарищ командир! - спросил Саша Мальцев.
  - Говори, Саша.
  - Я там был, у немцев в четыре - смена... Тихо - не получится, товарищ полковник.
  - В отчётах об этом написано, старшина?
  - Конечно!
  - Нас к планированию не допустили...
  - Мужиков положат, надо идти после смены и снимать их по-тихому.
  - Что предлагаешь?
  - Нас здесь на четыре полных группы. По одной на точку. Объясните это американцам.
  - А как остальные? Подчёркиваю, мы свою работу, практически, выполнили. Есть, правда, один пунктик...
  - Дмитрий Васильевич! - подал голос капитан Никонов. Он всё это время ходил в форме капитана американской армии, отпустил модные здесь тонкие усики, единственный из всех нашёл какую-то тётку, у которой задерживался, в том числе и до утра. У остальных с этим вопросом было туго: мужчин на острове было гораздо больше, чем женщин, а английские девушки, несмотря на внешнюю приветливость, вовсе не стремились к контактам с иностранцами, тем более, плохо говорящими на английском.
  - Слушаю!
  - Не надо ни о каком пунктике, товарищ подполковник. Группа задачу выполнила. У меня чёткие указания на этот счёт.
  - То, что ты такой же переводчик, как я - папуас, было давно понятно, но, есть вероятность срыва операции. В этом случае, всё автоматически повесят на нас. А я имею приказ: переместиться, подготовить и обеспечить высадку. Последний пункт под большим сомнением. К тому же, сзади будет болтаться батальон коммандос, способный выкинуть злую шутку. У тебя связь есть? Надо запросить 'Добро'! Но, перед этим я хочу знать мнение остальных.
  Все молчали. Потом, самый пожилой, Макс Грейхсвитц, ему было 36, сказал:
  - Надо идти, дров могут наломать. Салажата ещё совсем.
  - Понятно. Так есть связь, капитан?
  Никонов обвел глазами всех, покачал головой, снял трубку телефона и назвал номер. Дмитрий ещё не говорил по-английски, но понимал уже прилично:
  - Дорогая, это я!... И тебя целую. ... Тут у нас есть повод посетить 'Дэ ля Пляж ду Пари'. Ребята хотят отметить успешное завершение работ. Узнай, есть ли там свободные места, и можно ли заказать столики на всех, в том числе, кого учили! ... Да,да,да! Я перезвоню! - он положил трубку и взглянул на часы. - Ждем.
  - Начинайте готовить подразделения, и сами готовьтесь. Разойдись.
  Они остались вдвоём с Никоновым. Матвеев про себя посмеивался: выяснилась причина такого успеха Василия у британских женщин!
  - Так ты будешь передавать командование О'Дерби?
  - Сам сказал: ждём. Сумятицу, в случае отказа, будем вносить на построении перед погрузкой.
  - Ну, ладно.
  Через тридцать минут его приятельница сообщила, что ресторан согласен предоставить полностью зал на вечер послезавтра, просят внести залог.
  - Лично тебе и мне, Дмитрий, высаживаться запретили. На нас - общее руководство.
  - По коням! Пошёл одеваться, через семь минут жди меня у машины.
  - Есть!
  'Виллис' рванулся к штабу Эйзенхауэра. Дмитрий был уже в камуфлированном комбинезоне-лешаке, со снайперской винтовкой, при нём, как всегда, неизменный Макс с радиостанцией. Рядом сидел Василий, у которого, с обеих сторон корпуса, висело по пистолету. Дмитрию пришлось предъявлять пропуск, так как его не узнали в незнакомой форме.
  - В полной боевой? Я вижу, что решили Ваши инструктора! - протянул руку генерал. Дмитрий снял мохнатую перчатку, пожал руку и попросил аудиенции.
  - Ваш инструктор не учёл разницы во времени в один час. Но, значит, ответственно подходит к делу. Так что решили? - ответил на замечания Эйзенхауэр.
  - Четыре группы высадятся раньше, в том месте, где высаживалась группа Мальцева, обеспечат тишину при высадке и возьмут под контроль батарею, которая может стрелять по пляжу. Они же обеспечат корректировку огня и наведение авиации на узлы сопротивления.
  - Покажите на карте.
  Дмитрий показал.
  - А если прошумят?
  - Позиция позволяет держать круговую оборону в течение 30 минут, до часа. Отвлечёт внимание от высадки батальона.
  - Хорошо, у пятого причала стоят три сторожевых катера. Вот приказ. А Вы сами?
  - Пойду с О'Дерби. У него это первый бой.
  - Действуйте, полковник. И готовьте место для медали Конгресса. Ходатайствует сам Президент. - Генерал приложил руку к пилотке, украшенной 4-мя звездами.
  Дмитрий вернулся в батальон, вызвал Архипцева, и поставил ему задачу, передав ему приказ на использование катеров. Ещё раз прогнали график движения.
  - Скорость у них большая, поэтому выходишь через час после всех, пока они соберутся, ты будешь на месте. Сигналы обычные. Присядь!
  - Всё, по коням!
  Архипцев козырнул, а Дмитрий приказал собрать всех командиров-американцев. Квартирьеры работали хорошо, в штабе было место на всех. Сагалаев повесил карту, занавесил её, разложил пакеты на столе. Начали собираться командиры. Они курили, довольно шумно разговаривали, занимали места в комнате для совещаний. Часы пробили 21 час.
  - Господа офицеры! - подал команду Антон. Вошёл Дмитрий, Сагалаев отдал рапорт. Американцы уже привыкли к такому началу совещаний, но, видели Дмитрия в первый раз в 'боевой сбруе'. Он не посадил офицеров, а прочёл приказ Эйзенхауэра. 'Джеронимо!!!' - закричали американцы. Антон раздал пакеты, приказав вскрыть их только на борту. Дмитрий знаком приказал всем сесть.
  - В командование батальоном вступает майор О'Дерби! На мне - общее руководство операцией, так как в захвате плацдарма принимает участие и батальон коммандос. Мои позывные 'Дельта Ту'. На переходе соблюдать полное радиомолчание. Задача батальона! - он раскрыл план, на котором не было ни одного названия, все характерные участки местности были убраны. Разобрали все места высадки и маршруты движения.
  - И помните! Это - ваш первый бой, и у ваших бойцов - тоже! Связь, связь и ещё раз связь!
  Подождав окончания перевода, приказал:
  - Майор О'Дерби! Принимайте командование!
  Билл сунул берет под погон, и начал говорить. Василий попытался начать переводить, но, Дмитрий остановил его. Через пятнадцать минут Билл спросил разрешения распустить людей. Командиры вышли.
  - Меня трясёт! - заявил Билл.
  - Меня тоже, это нормально!
  Через час начали выдвигаться к местам посадки, затем десантные катера пошли к 'матке': судну-доку. Там строго по расписанию подходили к борту и входили в шлюз. Бойцы сидели в БТР, хождение было запрещено. Наконец, загремела якорь-цепь, закрутились винты 'матки', и она медленно вышла по узкому каналу в море. Рядом пристроились два эсминца, едва различимые в темноте. Где-то сзади выходило второе судно с коммандос на борту. Дмитрий пожал руку О'Дерби, сошёл на палубу дока, предъявил свои бумаги, и они втроём прошли в помещение под ходовой рубкой, где находился штаб высадки. Броняшки были задраены, в помещении горел свет, Макс подключил свою антенну и питание к штатному месту. На столах слева и справа от главного стола лежали бутерброды, стояли банки с пивом. У стола с картами работали несколько офицеров флота. 'Комфортно!' - подумал Дмитрий, вспоминая тесноту и темноту предыдущих десантов.
  - Где мы? - спросил он у штурмана. Тот ткнул пальцем и быстро-быстро заговорил. Было видно, что сильно волнуется. У всех - спасательные жилеты оранжевого цвета, лишь трое русских были без них. Через сорок две минуты Макс поднял руку, Дмитрий пошёл к нему.
  - Высадились. '777'. - Дмитрий двинул локтём Василия. До начала высадки: час пятнадцать. Корабль шёл противолодочным зигзагом, море спокойное. Дима глазами спросил Макса о новостях, но тот отрицательно помотал головой. Время тянулось как американская жвачка. Оставалось тридцать минут до начала, а сигнала от Архипцева не поступало. Через некоторое время корабль начал снижать обороты.
  - Отключайся, Макс, пошли наверх, 15 минут до начала.
  Макс не торопясь отключил бортовое питание и крутил накидной винт антенны.
  - Есть сигнал! '777'!
  - Лады! Переведи! Сектор чист! Можно начинать!
  Макс с бешеной скоростью отключил антенну, и прикрутил свою, через тамбур они вышли на крыло, начали подниматься по трапу в ходовую рубку. Путь преградил матрос с винтовкой. Дмитрий показал пропуск, матрос вызвал вахтенного, им разрешили войти в рубку.
  - Командир корабля лефтёнент-коммандер Петерсон. С кем имею честь?
  - Лефтёнент-колонел Матвеев, командир первой волны десанта. Это радист, а это - переводчик.
  - Вы откуда?
  - Красная Армия, СССР.
  - Подходим к точке высадки, колонел. Нам сказали, что поступил сигнал начать высадку.
  - Да, можете начинать.
  - Ещё пять минут!
  - Начинайте!
  - Йес, сё! Давайте зелёный! - командир передвинул телеграф на малый назад, останавливая движение судна. Поморгали кильватерным огоньком, давая сигнал позадиидущим кораблям. Через некоторое время от борта оторвались первые катера, а корабль начал балластировку, подгоняя осадку под следующие катера в грузовом доке, катера выстраивались в линию. Затем дали ход, Макс передал сигнал об этом, и получил квитанцию. На берегу было тихо, изредка взлетали ракеты на месте пулемётных гнезд. На это обстоятельство обратил внимание коммандер.
  - Немцы не дадут возможности подойти! - он указывал рукой на взлетевшую ракету.
  - Там нет немцев!
  - А, кто пускает ракеты?
  - Мои люди. Пока огня с берега нет, огонь не открывать.
  Опять медленно потянулось время. Макс получил квитанцию, что высадка началась.
  - Коммандер, дайте сигнал на второй док: подходить и начинать высадку!
  Коммандер чертыхнулся, но передал сигнал назад, передвинул рукоятки телеграфа, и начал самым малым циркуляцию, освобождая место для второй волны.
  - Стоп! Не уходите! Сейчас подойдут катера, начнётся путаница!
  Сзади из темноты показался второй корабль-док, на траверзе отработал машинами и начал выгрузку. Через семь минут от него отошли первые катера, но они двинулись сразу к берегу. Дмитрий несколько раз ударил кулаком по комингсу, и выматерился.
  - Что Вы сказали, полковник?
  - Ругательства! Они будут мешать нашим катерам возвращаться! Расходиться придётся с каждым из этой цепочки.
  - На королевском флоте мы всегда действуем так! - сказал командир дока. - Для меня было странным, что Ваши катера предварительно выстроились.
  - Если этого не сделать, то высадка растягивается, у противника больше шансов обнаружить десант.
  Спустя некоторое время вернулось два катера, на одном был десант, но он был сильно повреждён столкновением с порожним катером. Док подбирал катера, которые подходили неравномерно. Берег, по-прежнему, молчал. По прежнему, также равномерно, взлетали ракеты. Вдруг Макс протянул наушники Дмитрию:
  - Вас, Архипцев!
  - Дельта два, дельта-пять. Что происходит? Часть катеров двинулось вправо на вход в залив?
  - Понял! Батальон на исходных?
  - Доклада не было, но по времени должен быть!
  - Ссууки! Дельта-три, дельта-ту! А ю рэди?
  - Дэльта ту, файф!
  - Дэльта три, '555'.
  'Началось!' 'Дельта-пять' 'Ноль-ноль-ноль' - Дмитрий дал команду ребятам находиться на месте и держать пляж.
  - Коммандер! Передайте на основной ордер! 'Батальон-2 нарушил порядок выгрузки, мы начали атаку! Просьба ускорить движение!'. Сколько катеров подобрали?
  - Процентов восемьдесят.
  - Ещё пятнадцать минут, и начинайте отход!
  Справа заговорили немецкие орудия: они обнаружили катера коммандос. Дмитрий приказал прикрытию открыть огонь по позициям немцев. Всё! Радиомолчанию пришёл конец! Эфир взорвался командами, переговорами, но основной ордер, по-прежнему, хранил молчание. О'Дерби доложил, что продвигается без боя, не считая мелких столкновений с выбегающими из домов немецкими офицерами-летчиками. Два танка Т-IV работают на аэродроме: давят 'фоккеры' на стоянках, аэродром захвачен, вышли на исходные, окапываются. Непривычные к ночному бою немцы оказать серьёзного сопротивления не смогли. Их зенитчики прикрывались от налётов домами и имели многочисленные мертвые зоны со стороны земли. Наконец, появился на связи Воэн, но ответить толком на вопрос, зачем они попёрлись в Форт-Маон, который не был целью высадки, он не сумел. Но упирал на то, что, несмотря на потери, батарея 88мм орудий частично уничтожена, а частично захвачена. То, что через час он будет купаться в холодном мартовском море, он даже не догадывался.
  Принесли шифровку от Эйзенхауэра, в которой он поздравлял батальон с выполнением первого этапа. До рассвета оставалось полтора часа.
  
  Немцы очухались быстро: через полчаса над ордером у Бёрка повисла САБ, осветив два дока, три эсминца и десяток сторожевиков, бомбу быстро сбили, но немцы открытым текстом передали, что это разведка, ордер небольшой, до полка пехоты. Ещё через полчаса справа у Форт-Маона разгорелся сильный бой. Там высадилось всего семь или восемь катеров LCVP, которые сразу ушли обратно, не дожидаясь окончания боя за батарею, поэтому рота сразу оказалась в окружении и прижатой к воде. Кроме 'стрелковки', у коммандос ничего не было, пулемётов было мало, пользоваться 88мм 'ахт-ахтами' их не учили. Они продержались минут двадцать, их задавили пулеметно-миномётным огнем, и уничтожили. Даже танки не понадобились. Воодушевившись, немцы уселись на бронетранспортёры, и рванули в Берк, постреливая во все стороны для поднятия духа. Первый 'Ганомаг' влетел на мост через Сомму, и упал в речку вместе с мостом и экипажем. Здесь уже побывали рейнджеры на М3, и заминировали мост. Следующий мост в объезд в 40 километрах, а берега Сомма - сплошное болото! Мост у Колин-Бомонт тоже заминировали и оставили прикрытие: он и самим пригодится, если всё будет хорошо. От него до первого крупного гарнизона немцев в Амьене - 75 километров. Станции Ран-дю-Фле, Вертон и Коншил-ле-Темпль в руках десанта: рокадная дорога перерезана в трех местах. Неприятности можно было ожидать только со стороны Этапля, но у Мерлимона готовят управляемое фугасное поле. Как себя Дмитрий не успокаивал, всё равно на душе было неспокойно, несмотря на поступающие доклады от разведгрупп обоих батальонов. После того, как вынесли роту у Форт-Маона, Воэн перешёл на волну Дмитрия, и начал согласовывать действия, а потом и вовсе просто выполнял его распоряжения. Вдруг заговорили пулемёты на левом фланге, и Сашка Архипцев доложил, что ведёт бой примерно с ротой противника в пешем строю, выдвигающейся от Ле-Тук-Пари-Пляж. Сашкины пулемёты работали минут десять, затем последовал доклад, что противник отошёл, и начал окапываться. Начало светать, и в воздухе появились Си-47 и Си-54. Из них посыпались парашютисты. Си-54 тащили за собой планеры. В воздухе было очень много самолётов: и транспортников, и истребителей. Из накатывающегося с моря легкого тумана или дымки, в 'Канале' это частое явление, вышла армада транспортов и началась высадка. Британский флот нанёс удар по Ле-Тук-Пари-Пляж и там тоже началась высадка, но уже под огнём противника. На всем протяжении пляжа, длиной 15 км, к берегу рвались десантные катера. Сашка передал, что их сменили, и они отходят. Через час приказ на смену и отход получили оба батальона первой волны. Возвращались все вразнобой, собрать группу и 1-й батальон рейнджеров удалось только в конце дня в Нью-Хэйвене. До этого Дмитрий успел побывать в штабе Эйзенхауэра. Там же был и Монтгомери. В отличие от Эйзи, Монти сухо пожал ему руку, и, почти сразу, удалился из штаба, сославшись на то, что его соединения ведут погрузку на суда, и его разрывают на части. Эйзенхауэр попросил называть его Айком во внеслужебной обстановке, попытался накачать его 'Бурбоном', сам он пил в тот день много и было заметно, что он сильно волнуется. Причина выяснилась чуть позже, когда генерал заметил, что:
  - Слишком лёгкое начало!
  - Мы, просто, вовремя успели, господин генерал! Рядом с пулемётными точками на пляже была сделана разметка под доты. А на станциях уже лежала готовая опалубка под них, куча цемента и гравия. Через несколько месяцев здесь бы была хорошая оборона.
  - Получается, что Атлантический Вал - миф? И мы просто потеряли год, Дмитри?
  - Получается, что так, Айк!
  Генерал плеснул себе ещё бурбона, добавил содовой, ломтик лимона.
  - Это всё политика, грязная вонючая политика. Говорят, что вы собираетесь сегодня в 'Дэ ля Пляж ду Пари'? Я заеду поблагодарить твоих солдат!
  - Да, сэр! - 'Хорошо у них работает разведка! Интересно, а такой ресторан существует?' - подумал Дима, пожимая руку Айку. Ресторан, действительно, существовал. С канканом, стриптизом и прочими прелестями.
  - Придётся идти! Не валить же связь! - сказал Василий.
  - Это ж дорого!
  - А, что делать! Оплачу из... фондов, и счёт возьму.
  Пошли все, кроме пяти человек, которые лежали в госпиталях. Там уже сидели американцы: офицеры 1-го батальона. Эйзенхауэр появился, был встречен овациями, как американцев, так и присутствующих англичан из батальона-2, которых было довольно много, пробыл недолго, закатил небольшую речь, поблагодарил присутствующих за взятие плацдарма. Передал Дмитрию чек с премией на всех, и ушёл. Когда Василий пошёл расплачиваться, оказалось, что армия США взяла на себя полностью расходы. Ему даже вернули залог, который туда отнесла связная. Утром обналичили чек и раздали премию всем, Василий рекомендовал всё потратить здесь, как зарплату, так и премию. Из Москвы пришли указания всем, кроме Дмитрия и Василия, садиться на крейсер 'Cumberland', следующий в Мурманск через Исландию, Дмитрию лететь в Рейзендорф, а Василий переводился в США в управление по Ленд-лизу. ВВС передало, что 1-я и 3-я армии США, при поддержке Роял Флиит, подразделений английских коммандос и морской пехоты Дунайской Военной флотилии Красной Армии, форсировали Английский канал и высадились во Франции в провинции Нор-де-паде-кале. В настоящее время идёт наращивание сил частями британской и американкой армий. Главы государств Объединённых Наций обменялись приветственными телеграммами по этому поводу.
  
  Усадив людей на корабль, Дмитрий попытался найти Айка, но тот был уже во Франции, с некоторым трудом, ему удалось попасть на аэродром и получить разрешение на вылет. На этот раз летел транспортником через Каир с грузом каких-то запчастей. Сильно болтало, сопровождения не было, экипаж нервничал, но полёт прошёл без особых проблем. База в Рейзендорфе готовится к перебазированию в Полтаву. Там суматоха, но, комендант нашёл для него транспортный борт в Николаев. Прибыл в Николаев, там выяснилось, что требуется лететь в Москву для отчёта. Опять 'Си', и, через четыре часа, он был в Москве на Центральном аэродроме. В воздухе читал скопившиеся письма. Больше всего было писем от Ники. Но, только первый месяц, так как ответов не было, то постепенно переписка иссякла. Два письма от матери, несколько писем от солдат и офицеров из госпиталей, и довольно приметный 'штабной' конверт. Внутри фотография Сони и Сашки. На обратной стороне всего несколько слов: 'Саша и мама ждут папу с фронта. п. Гаспра, Крым. 15 января 1943 г.' Витиеватая подпись и отпечаток маленького пальчика. Дмитрий хмыкнул, но положил фотографию в конверт, а его в командирскую сумку. Прибыл в штаб флота, там заставили писать отчёты. Три дня убил на писанину в оперативном отделе флота. Весь изнервничался, испачкался чернилами, заставляли 'раскрывать' всё новые и новые эпизоды. Наконец с писаниной было закончено, но велели чего-то ждать. Прошло ещё три дня 'ничего-не-делания'. Чуть не нарвался на скандал в каком-то ресторане из-за приклеившейся девицы. Хорошо, что обошлось без драки, так как мгновенно подскочил комендантский патруль. Получил замечание за 'неуставной' пистолет, хотели забрать в комендатуру, но рассмотрели надпись на кобуре, и отпустили. Ночью кто-то зажёг свет в номере флотской гостиницы:
  - Товарищ подполковник, Вас вызывает Комфлота!
  Второй час ночи. Сел в машину, и поехали, но не к штабу флота, а в Кремль. Кузнецов ждал его Приёмной Сталина. Приняв доклад, подтолкнул его к двери: 'Проходи!'. Сам зашёл следом.
  - Товарищ Сталин, подполковник Матвеев.
  - Здравствуйте, товарищ Матвеев.
  - Здравствуйте, товарищ Сталин.
  - Мы ознакомились с Вашими отчётами. Каково Ваше мнение: сумеют наши союзники удержаться во Франции? Каково психологическое состояние войск союзников, их готовность выдержать концентрированные и мощные удары противника?
  - В настоящее время на Западном фронте у немцев значительных сил не наблюдается. Все его силы находятся здесь, на Восточном фронте. Но, транспортная система Европы позволяет быстро и эффективно перебрасывать войска на большие расстояния. У американцев и у англичан откровенно слаба противотанковая оборона, но, они имеют превосходство в воздухе. Сухопутные части устойчивостью в обороне, скорее всего, не обладают. Вооружение капризное, очень не любит грязи. Трудно сказать наверняка, товарищ Сталин, но если немец будет давить, как под Ростовом или Барвенково, скорее всего, побегут.
  - Вы хорошо выполнили задание Ставки. Кажется, Вы были в отпуске перед ним?
  - Так точно, 4 с половиной дня из 30-ти отгулял.
  - Товарищ Кузнецов! Обеспечьте полноценный отдых товарищу Матвееву!
  Выйдя из кабинета, Матвеев удостоился дружеского тумака от адмирала Кузнецова.
  - Редко приходилось видеть такое довольное лицо у 'Самого'! Порадовал ты его! Ну, что? Куда хочешь? В Крым? На Кавказ?
  - В Крым, товарищ адмирал.
  - Да, там сейчас хорошо! Всё в цвету! Эх, завидую! Кто бы мне отпуск предоставил!
  - У каждого свой крест, товарищ Наркомфлота.
  - Возьмешь мой самолёт завтра, путёвку тебе выпишут. Всё, давай!
  
  По прилёту выяснилось, что 'полноценный отдых' обеспечивается исключительно на даче N 1 РККА, в отдельном домике Наркомфлота. Шлёпнув по заднице очень симпатичную краснофлотку в фартучке, Дмитрий с интересом осмотрел интерьер: всё было свежеустановленное, очень напоминало адмиральские апартаменты на линкоре 'Севастополь'.
  - Вы у нас первый посетитель после ремонта! - сказала зардевшаяся девица. - Немцы все разграбили, товарищ Дважды Герой Советского Союза! Вы же черноморец?
  - Нет, я с Балтики, но воевал здесь, в Крыму, Азовская флотилия.
  - Ой, я Вас знаю! Вы же разведкой здесь командовали! В газетах о вас писали! И фотографии были!
  - Да-да! Разведкой. Но здесь ни разу не был.
  - А, я не здешняя, я из Севастополя, просто служу здесь. Хотела на фронт, а послали сюда.
  - Ну, это, наверное, к лучшему.
  - Да пристают! И руки распускают, как Вы!
  - Там тоже пристают! А ещё грязь, холод, голод. Так что, хорошее у тебя место службы! Во сколько обед? А то я не завтракал?
  - Сейчас принесу меню, и можете спускаться в кают-компанию. Четкого расписания нет, товарищ полковник. Вы сами выбираете время.
  'Да! Надо срочно становиться Наркомфлота!' - подумал Дмитрий, переодеваясь в парадную форму для обеда. Постучав, вошла Надежда с меню. Постояла, ожидая, пока он выберет блюда. У неё круглое, чуточку веснушчатое лицо, вся такая кругленькая, молоденькая и свежая. Румянец с лица не сходит. Глядит задорно и с интересом. Мужиков повыбивало, в окружении один младший лейтенант: очкастый, громкоголосый 'белобилетник'. Весь остальной персонал: женщины. Даже в охранении дачи только они: одетые в синюю форму 'вохровки'. Неизменный наган, трехлинейные винтовки.
  - Наденька, а где взять пропуск, чтобы съездить в Феодосию?
  - А, зачем Вам пропуск? Военное положение снято, после того, как татар выселили, стало спокойно. Комендантский час с часа ночи, и касается только побережья. Только с собой путёвку носите, и документы, что в отпуске. Комендатура и пограничники могут придраться. А так, берите машину, водителя и куда хотите. Вот только дороги плохие! Кроме шоссе до Симферополя и Севастополя ещё ничего не делали. Так выбрали, товарищ подполковник?
  - Нет! Тут столько всего! Давай на твоё усмотрение, ты эту кухню лучше знаешь!
  - Есть! Подходите через 15 минут! - она широко улыбнулась и выскочила из комнаты.
  Обед поставлен здесь по-флотски! Две официантки справа и слева, всё подают и наливают они. Вымуштрованы от 'А' до 'Я'! Дмитрию тоже пришлось держать марку, и изображать, как минимум, адмирала, командира крупнейшего в мире линкора! И, неизменный флотский компот с абрикосами! Церемонно поклонившись и поблагодарив, он вышел из столовой, поймал лейтенантика, взял машину, 'Виллис', и поехал в Феодосию. Дурманящий запах цветов плыл над полуостровом, открытая машина позволяла наслаждаться видами и тёплым воздухом. Весна! Наверное, самое лучшее время в Крыму, только ночами ещё прохладно. Дорога, после Алушты, и, вправду, оставляла желать много лучшего. Но до Феодосии он добрался довольно быстро. Сары-Гель теперь называется Береговое. Он проехал мимо дома Десфины. Там никто не живёт, окна и двери заколочены крест на крест. Проехал мимо, на кладбище. По справке нашёл могилу: она ухожена, стоит невысокий обелиск со звездой, свежепокрашенный черной краской низкий заборчик. Скамеечка. Налил водки, положил сверху кусочек хлеба. Сзади подошёл человек, инвалид. Встал невдалеке. Дмитрий налил полстакана водки и протянул ему.
  - Спасибо, полковник! Жена?
  - Жена.
  - Земля ей пухом. - выпил и закусил рукавом.
  - Вы - местный?
  - Сторож я тутошный.
  - А, кто за могилой ухаживает?
  - Да, сначала флотские приезжали, вот памятник установили, оградку, уважительные такие, завсегда с походом. А сейчас женщина с ребёнком ездит. Одна. Три дня как была. Колясочку тут поставит, ребёнка на руки возьмёт, посидит и уедет. Не местная. И не разговаривает.
  - Спасибо! На, допьёшь!
  - Да как же так, мужик, не по-людски! Одному - никак!
  - У меня машина, я - за рулём.
  - Ну, тогда, да! А воевали где?
  - Здесь, здесь.
  - А, я под Москвой, вот руку отняли, правую. - сторож шёл сзади, рассказывая о том, как добирался до дому.
  - Ладно, рядовой, бывай! - расправив флотскую шинель, Дмитрий уселся поудобнее, и нажал на газ. Остановился на заправке, 'Виллис' довольно прожорлив, достал талоны, выданные в санатории, вместе с ними достал конверт, и перечитал адрес в Гаспре. Решил, не откладывая в долгий ящик, решить эту не самую приятную проблему. Если удастся, то он мог успеть отвезти ребёнка к матери. Поезда из Симферополя уже ходили. Ещё до заката успел в Гаспру. Расспросил людей об адресе, и, неожиданно для себя, оказался возле того самого дома, где был с Соней в прошлый раз. Дома никого не было, лаяла собака. Ставни в доме не были закрыты.
  - Сонечка бывает после семи, товарищ моряк! - из-за соседнего забора выглянула соседка в повязанном платке и в кацавейке. - Последним автобусом из Ялты приезжает. Она в Ялте работает.
  - А ребёнок?
  - А что ребёнок? Он в яслях, там же в Ялте.
  Оставалось ещё больше часа, Дима сел в машину и отъехал к остановке автобуса, не хотелось разговаривать с соседкой. Рядом небольшая рюмочная. Купил хинкали, крымского вина, сел за столик с видом на остановку.
  - Товарищ офицер! У Вас закурить не найдётся? - спросила продавщица, явно, для того, чтобы заговорить. Народу в забегаловке не было: не сезон!
  Дмитрий залез в шинель, вытащил оттуда флотский 'Кэмел', большое количество которого он приволок из Англии.
  - Ух ты, какие! Как американцы улетели, мы таких и не видели, но, те больше 'Уинстона' курили.
  - Да, летчикам он полагается, и 'Лаки Страйк'. А это - флотским выдают.
  За разговором время потекло быстрее. А вот и автобус показался. Он расплатился, продавщица проводила его расстроенным взглядом. Он сел в 'Виллис', развернулся и встал сразу за остановкой, по ходу к дому Сони. Она вышла из переполненного автобуса чуть ли не последней. На руках у неё был ребёнок. Лицо у неё было недовольным, строгим, как бывало тогда, когда она находилась за радиостанцией. По сторонам она не смотрела, прошла мимо и Дмитрий двинулся за ней.
  - Гражданочка! Вас подвезти? - она крепче ухватила ребёнка, и замотала головой. Потом повернулась, и у неё побелело лицо. Диме пришлось выпрыгивать из машины, иначе Соня бы упала.
  - Как ты меня напугал! Я тебя не видела, а на машине обычно приезжает или Касатонов, или Иванов. А я их видеть не хочу! - сказала она, отдышавшись, уже на сиденье автомобиля.
  - Вот, смотри! Ты же никогда его ещё не видел! Только он спит, он всегда засыпает в автобусе.
  Дима взглянул на спящего малыша, улыбнулся и тронул машину. У дома, зажав ручник, прошел открыть ворота, въехал на знакомый двор, собака разбудила малыша. Он сонно тёр ручками глаза и похныкивал. Передав ему сына, что тому ещё больше не понравилось, и он разревелся, Соня открыла дверь и жестом пригласила войти.
  - Клади его на диван и помоги раздеться. Да не мне, а ему! - довольно неумело Дмитрий снимал ботинки и пальтишко с сына. Соня достала откуда-то молоко и кусок хлеба, предложив это Саше, но тот замотал головой, и прошептал 'бай-бай'. Его переложили в кровать, он немного поворочался и уснул.
  - Не пописал, скоро проснётся! - сказала Соня.
  - Почему ты здесь, а не в Севастополе?
  - Я развелась с Ивановым 15 января, и решила ждать тебя. А там, как получится, Дмитрий. - она смотрела на него усталыми и грустными глазами. - Извини, покормить тебя у меня особо нечем, надо идти в магазин. Но там уже почти ничего нет. Из-за того, что с коляской в автобус не втиснуться, приходится почти всё покупать здесь, или держать на работе.
  - Где ты работаешь?
  - На узле связи, мастером, как у матери-одиночки, у меня только дневная смена, пока. Ещё полгода. Учусь на заочном в Симферополе.
  - А дом откуда? Ты же не местная.
  - Получила. Хозяев повесили, полицаями служили, и доносчиками в гестапо. А комендантом здесь в Гаспре служил Коля Спесивцев, помнишь его? Был у нас взводным некоторое время, а потом его по ранению перевели в комендатуру. Вот он и помог.
  - А кто такой Иванов?
  - Октябрьский, его настоящая фамилия Иванов, поэтому я была Иванова. А ты не знал?
  - Нет. - сказал Дмитрий, и направился к дверям.
  - Ты куда?
  - В машине сухпаёк лежит, по привычке с собой таскаю.
  - Спасибо!
  - Ты изменилась, Соня! - сказал он, вернувшись, и вытаскивая из американского десантного рюкзака консервированную ветчину, шоколад, пакеты с супом, кашу быстрого приготовления и прочие 'радости' десантной жизни.
  - Такое сейчас дают на фронте? - удивлённо спросила Соня.
  - Да, на западном, у союзников.
  - Я слышала по радио о том, что в высадке во Францию принимала участие морская пехота Дунайской Военной флотилии Красной Армии. Сразу же подумала, что это наш батальон.
  - Нет, батальона там не было. Сводный взвод.
  - Один взвод? И объявление на весь мир? Что же вы там сделали?
  - Как обычно: обеспечили захват основного плацдарма.
  - Потери? Кто погиб?
  - Никто, Соня. Пятеро раненых: Денисов, Шмидт, Вольфке, Хабаров и Томов.
  - Томас опять ранен? Не везёт ему! Как я хочу вернуться обратно! Слушай, давай я сделаю, что ты возишься с едой?
  - Да, ладно, сиди, я в отпуске и уже ужинал.
  - Где?
  - В рюмочной, на остановке.
  - Не ходи туда! Галка разводит водку, суёт какие-то гадости в еду, в общем, сукой считается в посёлке.
  - Заметно, но, я водку не брал, ты же знаешь, что я её не люблю. А хинкали были вкусными.
  - Явно для тебя отдельно делала! Как же: Дважды Герой! Её хинкали все ругают, вот уж, прости господи!
  В этот момент зашевелился Санька, Соня метнулась к нему, быстро сняла с него рейтузики, и усадила на горшок. Затем одела ему другие штанишки, дала подогретой кашки в бутылочке. Малыш засопел и зачмокал. Соня улыбнулась, глядя на него.
  - Ой, вот так и живём! С водой плохо, уголь ещё не подвезли, греть воду можно только на керосинке. Приходится выкручиваться и ходить на речку стираться. Слушай, Матвеев, возьми меня в жёны! Я буду очень хорошей женой! Я уже поняла, что для того, чтобы ею стать, не достаточно быть просто красивой бабой. Ты на таких не клюёшь. Надо научиться быть 'твоей', до мозга костей, научиться подчиняться тебе, беспрекословно. У меня с этим были проблемы: я всегда всё решала сама. Я у родителей была одна: папа рано погиб, мама больше замуж ни за кого не вышла. Много работала, а я была одна. Сама по себе. И всё хозяйство на мне. Я хочу быть нужной тебе. И, извини, любимой. Без этого я не смогу.
  Она подошла сзади к Диме и погладила его по плечам.
  - Что молчишь? Я чем-то обидела тебя? И ещё: не отбирай у меня Сашку! Пожалуйста. Я его люблю, извини, но даже больше тебя.
  Дмитрий молчал. На спектакль это не походило. Соня была уставшей, измученной бессонными ночами, женщиной. Отказавшейся от сытой безоблачной жизни 'жены большого начальника'. Не очень хорошее пальто из меха. Явно купленные или выменянные на базаре боты. Пальтишко на сыне было с чужого плеча. Чуть заметные припухлости под глазами, и свежевыкрашенная решётка на кладбище. В Феодосии! Куда автобусом добираться 8-12 часов!
  - Ты же знаешь, что мне не нравится, когда за меня всё решают!
  - Знаю, последнее слово сейчас за тобой. И всегда будет, я обещаю.
  - Врешь!
  - Ну, если только чуть-чуть! - улыбнулась Соня. - Можно я тебя поцелую?
  - Ну, если только чуть-чуть!
  - Чуть-чуть: не получится!
  - А говорила! С этим придётся немного подождать! Этот дурацкий суп очень вкусный, но требуется постоянно его помешивать, иначе пригорает!
  - Запах, действительно, потрясающий! - она взяла в руки упаковку. - Машрум, что это?
  - Грибы, грибы какие-то особенные. Такое вот пюре получается, но зачем его в сухпаёк кладут, причём, только в офицерский. На вид зелёный, такой! Но вкус! Потрясающий! И сытный. Наши ещё туда картошку кладут, но у меня её нет.
  Соня провела рукой ему по щеке.
  - Я так соскучилась! Пойду баню истоплю!
  Через несколько минут она вернулась, и они сели за стол. Дмитрий порылся в рюкзаке и извлёк оттуда купленный в Лондоне 'Айришкрим'.
  - А у меня где-то есть коньяк! Будешь?
  - Немного.
  - Ну, что? 'За наше случайное свидание?' - немного грустно произнесла Соня, приподняв маленькую рюмку с ликером.
  - Оно не было случайным, Соня. Я только сегодня прилетел в Крым из Москвы. Побывал в Сары-Гель. Там мне и сказали, что последнее время за могилой ухаживает женщина с ребёнком. Адрес на конверте у меня был.
  - Да, я писала тебе, надеялась, что ты ответишь, но, ответа не было. Я же не знала, где ты. Так за что выпьем?
  'Она ждет ответа, как приговора!' - подумал Дима.
  - За нас, и за победу! Потому, что путь к счастью лежит через неё.
  - Вечно ты всё испортишь, Матвеев!
  - Беру пример с тебя! Давай за нас!
  - Вкусно! А суп! Просто божественно! Интересно, как он готовится? - Соня активно налегала на еду. Паек маленький, да ещё и не весь удаётся выкупить, так как поздно возвращается. Митя смотрел на неё и думал: 'Вот же упрямая девица! Все сделала так, чтобы у него не было даже малейшего шанса выкрутиться! Впрочем, может быть, это и хорошо! Вообще-то, она очень хороша собой, даже сейчас, при свете керосиновой лампы. Интересно, а почему у неё света нет?' и он задал ей вопрос об этом.
  - Что-то перегорело, а у меня нет времени ждать электрика, мы работаем без выходных, за отгулы к отпуску. Народу не хватает. По сравнению с коптилкой, тут достаточно светло, я уже привыкла.
  - Давно так?
  - Месяца два.
  - Сейчас пойду, сделаю!
  - Нет, мыться и спать! Мне вставать в 6.30, и идти на 'детскую кухню' за едой для Саньки. И надо успеть его покормить и на автобус.
  - Какой автобус? На дворе стоит машина! Ладно, с ремонтом отбой до утра! При свете значительно удобнее это делать.
  Они прошли за дом, там стояла небольшая банька, белая. Соня попыталась уйти, но он её остановил, и поцеловал её.
  - Так это твой ответ? - спросила она.
  Он ещё раз поцеловал её. На этот раз она ответила, и поцелуй сильно затянулся. Потом она попросила его отвернуться, разделась и заскочила вовнутрь. Пока он раздевался, Соня успела сполоснуться, втащила в мыльню халат и вышла в нем, не дав себя рассмотреть. Ожидавший более откровенных сцен Дмитрий помылся один и вошёл в дом. Здесь его ожидал сюрприз: в спальне горели свечи. Постель была разобрана, а на постели в воздушном пеньюаре лежала Соня. Она, даже, успела сделать какую-то причёску.
  - Очень хочется, чтобы всё было торжественно, Дима. Я очень, очень, очень тебя люблю!
  Он потянул за завязку. Не обошлось без маленького происшествия: спустя несколько, буквально, секунд после начала, когда Дмитрий вдоволь зацеловал её тело, Соня неожиданно застонала, обхватила его ногами и прижала к себе.
  - Стой, не шевелись! - её тело несколько раз содрогнулось, и она затихла. - Вот сволочь! - послышался её голос.
  - Кто, я?
  - Нет, мама. Не шевелись, иначе, у меня сердце выскочит.
  - А причём тут мама?
  - Она не говорила мне, что может быть такое! Какой восторг!
  Через несколько минут она чуть шевельнула бёдрами, показывая Диме, что он может продолжать. После всего, она рассказала, что мама у неё была очень набожной, и говорила, что это грех и грязь, но, без этого дети не рождаются, поэтому приходится терпеть такое насилие со стороны этих самых мужчин. Которые похотливы, и всегда хотят только одного. Что для того, чтобы 'обладать' полностью мужчиной, достаточно пару раз охнуть в нужный момент, а потом повернуться и спать. Они довольно долго смеялись, чуть не разбудили мальца. В общем, первая семейная ночь прошла весело.
  Утром Дмитрий отвез Соню и Сашу в Ялту, заехал на дачу, там выяснилось, что возможность вместе провести отпуск есть, но требуется официально быть зарегистрированными. Поэтому он вернулся в Ялту, снял шинель, чтобы были видны ордена, и попытался пройти к ней на работу. Дама-вахтёрша мужественно бросилась на нарушителя пропускного режима, да ещё и с цветами. Но, потом растаяла, когда увидела две золотых звезды, попросила только предъявить удостоверение личности и объяснила, где найти мастера Красовскую. Там, в присутствии нескольких дам непонятного возраста, Дима встал на одно колено, и, предложил руку и сердце. Заодно, попросил её паспорт.
  - Матвеев, что это на тебя нашло? - спросила Соня.
  - Это пока мой маленький секрет! - загадочно ответил Дмитрий и удалился. Нашёл ЗАГС и быстро договорился с заведующей. Вернулся за Соней, уговорил начальницу предоставить ей отгул в связи с бракосочетанием. Заехали в коммерческий магазин и купили невесте платье. Соня смотрела на всё широко раскрытыми от удивления глазами. Она не понимала такую перемену в настроении Дмитрия. Ещё вчера он был сдержан и малоразговорчив, сейчас действовал напористо и быстро. Прямо из магазина, приехали в ЗАГС и получили свидетельство о браке. Заехали за Сашей. Соня прижала его к свадебному платью, но, вместо возвращения в Гаспру, Дмитрий свернул в сторону Ливадии. На вопрос: 'Куда едем?', прижал палец к губам. Оказавшись на даче N 1, у Сонечки глаза стали больше блюдца.
  - Вот здесь вот мы проводим медовый месяц!
  - Как?
  - А я здесь на законных основаниях: у меня отпуск и путёвка сюда. Сейчас доплатим за твою путевку и питание 48 рублей 76 копеек, получим на тебя пропуск, и, 24 дня вот этот дом в нашем полном распоряжении!
  - Дима! Ты чудо!
  Уладив дела с путёвкой, они двинулись в Севастополь. Там для союзников был открыт валютный магазин, в котором было много товаров, а у Дмитрия было больше 2-х тысяч фунтов, которые он не смог потратить в Лондоне, так как летел обратно самолётом, и в багаже был сильно ограничен. А это - гигантская сумма, как оказалось. Накупили пацану хорошей одежды, игрушек, самих себя, тоже, не обидели. Выбрались оттуда, и носом к носу столкнулись с Касатоновым. А Соня была в свадебном платье. Обменялись отданием чести, сели в джип, и покатили обратно, оставив его стоять, как столб, на набережной.
  
  На даче девчонки-краснофлотки забрали себе Сашку, пообещав, что у него будет всё отлично, и они сами натешатся. Когда остались одни, Соня подошла к Дмитрию, долго и ласково целовала его, а потом спросила:
  - Какая муха тебя укусила, Матвеев? Ещё вчера ты упорно уходил в сторону от ответа о браке. Что случилось?
  - А я разгадал загадку иероглифов Майя! - улыбаясь, сказал Дима.
  - Ты о чём? Что за иероглифы?
  - Понимаешь, когда Колумб достиг Америки, то обнаружил несколько пирамид, покрытых иероглифами. То, что это - письменность, было понятно сразу, но, разгадать их уже 450 лет не могут. Не поддаются расшифровке. Вот так и с тобой: многое, слишком многое, оставалось за рамками моего восприятия мира. Слишком много было не понятно: зачем ты это делаешь. Вчера, всего двумя штрихами, ты дала мне ключ к пониманию происходящего. Ты, изначально нацелена на семью, причём, исключительно, на детей. В них смысл твоего понимания семьи. Всё остальное для тебя было вторично. Плюс, у тебя на все существовало 'своё' мнение. Причём, черно-белое, без оттенков.
  - Наверное, скорее всего, ты прав. Меня очень обидело то обстоятельство, что Иванов сказал мне о том, что детей не будет, только тогда, когда уже ничего нельзя было изменить. Скажи он об этом на сутки раньше, я бы отказалась от этого брака. Ты, однозначно, сказал, что предавать Фину не будешь. И мы, оба, тогда не знали, что её уже нет. Я была в безвыходном положении, поэтому и согласилась стать его женой. Стало известно о том, что Фина погибла, и ты погиб, и я забрала ребёнка из детского дома. Было несколько, не скандалов, но серьёзных разговоров о том, что плач мешает ему работать. И я, узнав, что ты жив, решила сделать ему больно, и завести от тебя ещё одного ребёнка. Но ты сказал, что пока ты жена Иванова, будь с ним. И я понимала, что ты прав. На грязи счастья не построишь. Прикинула свои, прямо скажем, чахлые возможности, и ушла.
  - А Касатонова чего не любишь?
  - Сначала он приезжал по приказанию Иванова, а потом сам клеиться начал. Поэтому и не терплю. Скользкий он какой-то. И чванливый.
  - Ну, вот поэтому я и решил сделать так, как сделал. Если речь идёт о семье, то я 'ЗА'.
  - Я буду тебе хорошей женой. Честное слово!
  - Честное пионерское?
  - Под салютом всех вождей! - Она задрала правую руку к голове, в результате чего, левая грудка вывалилась из-под обшлага халата. На этом умные разговоры о иероглифах закончились. Остренький розовый сосок оказался более привлекательным.
  
  Подачу электричества в доме Сони Дмитрий починил, правда, действительно, пришлось довольно долго ожидать электрика, который заменил сгоревший счетчик. Затем вытащили всю рухлядь из дома на солнце и просушили. Оба старательно белили потолки и стены в доме, Дима вскопал огород, без которого зимой будет голодно. Дмитрий написал матери, что есть дом в Крыму, даже два, внук, но мама сослалась на творческую работу, что речь уже идёт о возвращении училища в Ленинград, а Крым, Крым это только на осень, так как климат жаркий. Судя по всему, она толком не поняла, почему он вновь женился, и, мысленно, осудила его за скоропалительное решение. А, может быть, считала, что Соня не заслуживает никакого внимания с её 'прыжками по мужьям'. Трудно сказать, но она не захотела переезжать в Крым. Тем более что по радио началась компания по переселению туда людей из других мест, для того, чтобы восполнить потери населения. В общем, не срослось. Но, ничто не заканчивается так быстро, как отпуск! В один из вечеров на дачу N 1 фельдъегерь привёз пакет, густо усеянный штампами 'Совершенно Секретно'. 3-й Украинский к тому времени форсировал Прут, и продвигался по территории Румынии, которая переметнулась от Гитлера к Объединённым Нациям. Был взят Измаил, Дунайская флотилия тралила реку Дунай, собираясь по Дунаю в самое сердце Европы. Но, в пакете было предписание прибыть в город Архангельск, в штаб Беломорской флотилии. Там же в пакете лежали новенькие полковничьи погоны и приказ на присвоение звания полковник морской пехоты, подписанный Кузнецовым. Соня доехала с ним до вокзала в Симферополе, на этот раз машину вел водитель, который отвёз Сашу и Соню потом обратно. Было тепло, шинель обернули вокруг рюкзака. Чмокнув на прощание жену и сына, Дмитрий вошёл в купейный вагон, который повезёт его к новому месту службы. Помахал рукой через окно жене, идущей за медленно набиравшим ход поездом, и прижимающей к груди Сашку. Соседи: три лётчика, возвращавшиеся из госпиталя и санатория после ранений. Шумноватые, молодые ребята: капитан и два старших лейтенанта. Им соседство с полковником не сильно понравилось, в результате, они переехали в другие купе, где были девушки-медички. 'Пусть развлекаются!' - подумал Дима, оставшись один в купе, правда, ненадолго. Уже в Джанкое к нему подселили двух подполковников 'СМЕРШа'. Эти постоянно дремали, вели себя тихо и уважительно. Ехать им было недалеко, дальше люди замелькали как в калейдоскопе, проезжая максимум несколько остановок. Наконец, в купе сел генерал из НКВД, который ехал до Москвы, и их перестали беспокоить на каждой станции.
  - Мы не знакомы? - спросил генерал у Дмитрия.
  - Скорее всего: нет.
  - Мне лицо Ваше знакомо. - ответил генерал, доставая из портфеля бутылку армянского коньяка, шоколад и лимон. - А воевали где?
  - В Крыму и в Таврии.
  - Крымский фронт?
  - Так точно!
  - Тогда я знаю, откуда мне знакомо ваше лицо. Мы виделись с Вами в Ростове, в 42-м весной. Я, в то время, был начальником Особого Отдела Закавказского фронта. Давайте знакомиться: Пётр Иванович! - он протянул руку.
  - Дмитрий Васильевич.
  - А должность?
  - В то время, я был командиром отдельной разведроты Крымского фронта.
  - Точно, и фамилия Ваша: Матвеев. И, уже полковник и дважды Герой! Поздравляю! А куда? В 'златоглавую'?
  - Нет, в Архангельск.
  - И кем, если не секрет.
  - Не знаю, предписано прибыть в распоряжение.
  - Отведайте! Прямо с завода! А меня в Москву, и тоже: 'в распоряжение'. По мне, так лучше на старом месте, но, фронт ушёл вперёд, и у нас теперь задворки войны. Хотя работы в нашем отделе хватает. 'Союзники' стараются!
  - Я бы тоже предпочел оставаться на старом месте.
  - Так Вы из Румынии?
  - Нет, я из Крыма, в отпуске был.
  - Надо же! В отпуске! Или по ранению?
  - Ну, давали-то по ранению, но тогда отгулять не дали, предоставили сейчас.
  Так, под коньячок, и добрались до Москвы, там попрощались, Дмитрий пересел в другой поезд и поехал дальше. Свою фамилию генерал так и не сказал. Да, не очень и хотелось! У Вас свои куклы, у нас свои. Полтора суток добирался от Москвы до Архангельска. Здесь тишина, захолустье, ещё встречаются деревянные тротуары. От вокзала по пустырям прошёл в город, нашёл маленький деревянный домик штаба Беломорской флотилии. На Двине ещё лёд, по льду проложены многочисленные дороги, укреплённые круглым лесом. У деревянного причала недалеко от штаба стояли несколько сторожевых кораблей, используемых как 'крейсера ПВО' в данный момент. На душе было тоскливо: глубокий тыл, чавкающий снег под ногами, самое начало весны. Его остановил часовой у штаба, проверил направление, уступил проход. Всё чётко по уставу, никаких лишних слов и движений. В строевом отделе были только два мичмана и пара старшин. Офицеров никого. Он передал мичману бумагу.
  - Товарищ полковник, это к начштабу, но у него сейчас совещание. Ожидайте.
  Совещание затягивалось, сидеть в строевом надоело, решил выйти на улицу, и перекурить. Курилка находилась за зданием штаба, что было странно, обычно беседка с баком на всех флотах была перед ним. Пожав плечами, Дмитрий обошёл штаб, увидел беседку и пошёл туда. Курил он редко и мало, только чисто для 'убийства времени'. Увидев, что немного заляпал 'хромачи', остановился у рундука со щётками. Там же висел 'Воин Заполярья', и он, держа незажженную сигарету во рту, остановился почитать что-нибудь о новом месте службы. Не прошло и пяти минут, как нарвался на скандал, который попытался учинить контр-адмирал с низко посаженными ушами, вышедший на крылечко заднего входа штаба. Дело касалось окурков, которые были набросаны возле газеты.
  - Я не курю, я читаю новости, товарищ адмирал. В течение времени, что я здесь нахожусь, здесь никого не было.
  - А почему Вы не предприняли ничего, чтобы устранить это безобразие?
  - Извините, товарищ контр-адмирал, но, я пока к этому заведованию не имею никакого отношения. Прибыл сюда по предписанию около часа назад. - Дмитрий расстегнул шинель, залез во внутренний карман, так, чтобы были видны ордена. Достал предписание, застегнул шинель и подал бумагу адмиралу. Тот мельком взглянул на бумагу, и вернул её Диме.
  - Мне неизвестно, зачем вы сюда направлены, зайдите к начальнику штаба.
  - У него совещание!
  - Оно закончилось! - адмирал громко хлопнул дверью.
  'Хорошенькое начало!' - подумал Дмитрий. Курить расхотелось совершенно, обойдя штаб, вновь был вынужден предъявлять предписание часовому. 'Ну и порядки!' На всякий случай, вначале прошёл в строевой отдел, но там, по-прежнему, никого. Прошёл до дверей Начштаба и вошёл в приёмную. За столом сидел молоденький лейтенант, и что-то писал. Голову, на вошедшего полковника, он даже не поднял. Дмитрий постоял минуту, ноль внимания.
  - Начштаба у себя?
  - Капитан первого ранга Зозуля выехал на завод. Вы по какому делу?
  - Встать, смирно. В комнату вошел старший по званию. Вы для чего погоны одели?
  Лейтенант поправлял сильно мятую форму, старясь привести себя в божеский вид.
  - Товарищ полковник, лейтенант Никифоров. Начальник штаба убыл на Красную Кузницу полтора часа назад.
  - У него же было совещание!
  - Его проводил командующий флотилией контр-адмирал Кучеров.
  - Вольно, садитесь. Моё предписание. Я только с поезда, где можно остановиться?
  - В двух кварталах отсюда, на Розы Люксембург, флотский экипаж, товарищ полковник.
  - Когда обещал быть Начштаба?
  - Обычно, он в это время уже возвращается с проверки. Подождите. Вот место для шинели, у нас жарко.
  Дмитрий снял шинель, и перевесил маузер. Сел, у лейтенанта отпала челюсть.
  - Чаю не хотите, товарищ полковник.
  - Нет, спасибо.
  Минут через двадцать, прошедших в звенящей тишине, слышно было, как скрипит ручка у адъютанта, вошёл, стряхивая капли капели с 'мицы' плотный капитан 1 ранга.
  - Никифоров! Чаю!
  - Есть! Вас, ожидают, товарищ кап-раз!
  - А, полковник Матвеев, прошу, проходите! Два чая!
  Дмитрий передал бумаги, и представился:
  - Полковник Матвеев, Дмитрий Васильевич, прибыл, согласно предписания.
  - Кап-раз Зозуля, Фёдор Владимирович, начальник штаба флотилии.
  - И куда меня, Фёдор Владимирович? Флотилия-то тыловая, а я - начальник разведки Дунайской военной флотилии. Не совсем понимаю, зачем меня сюда направили.
  - А Вас не к нам! Но меня обязали Вас встретить, обеспечить транспортом и охраной, и обеспечить отправку по месту назначения. Приказали передать какие-то бумаги, но они находятся в Особом Отделе флотилии. Вот, только, не сообщили, когда вы прибудите, Дмитрий Васильевич. Так что, пройдёмте к Назарову.
  Опять 'Особой Важности', по прочтению уничтожить в присутствии. И мощная бумажка, предписывающая всем оказывать безмерную поддержку. Причём, инструкции, практически пустые! Указан только город Полярный, штаб Северного флота. Ситуация начинала сильно не нравится Дмитрию. Было не понятно, почему такая секретность. Дмитрий показал приказ о поддержке Зозуле.
  - Да мне уже все, извините, всю плешь проели.
  - Мне надо бы переодеться, судя по всему, светить свой приезд сюда не стоит. Вы говорили, что будет охранение и авиатранспорт.
  - Машина здесь, аэродром в Талагах, по дороге заедете на склад.
  - Там вооружение есть? Требуется снайперская винтовка и автомат, остальное у меня с собой.
  - Вот здесь вот можете переодеться.
  Через несколько минут 'упакованный' Дима сел в раздолбанную 'эМку', заехал на склад артвооружений, долго и придирчиво выбирал и пристреливал винтовку, чертыхаясь на каждом шагу, потому, что вместо привычной АВС, пришлось брать 'токаревку', потому, как времени и возможности съёздить в штаб Дунайской флотилии за своей, ему не дали. Нашёл не использовавшийся ППД. Получил патроны, гранаты. Вечером с пятью бойцами из местной бригады морской пехоты вылетел в бухту Грязную. Хорошо, что на аэродроме покормили!
   Оказалось, что он напрасно терял время: на аэродроме в Грязной его ждал Кеша Андрушко с четырьмя бойцами первой роты.
  - Товарищ командир! Ну, совсем Вы своего старшину не цените! Вот ваша красавица! В целости и сохранности, и всё, что было у Вас, уже 25 дней, как здесь!
  - Всех перебросили?
  - Нет, только первую роту, и здесь те, кто был с Вами в Англии. Две недели назад пришли на 'Кумберланде'.
  Через десять минут 'Додж' въехал на небольшой паром, который через несколько минут отвалил от стенки и побежал на север. Солнце непривычно стояло почти на Севере. Затем паром чуть довернул, оставив небольшой скалистый остров справа, пробежал чуть вперёд и, ткнулся носом в небольшой причал на другом берегу залива.
  - Приехали! Губа Кислая. А мы в Горячем Ручье базируемся, но Вас приказали сразу в штаб флота доставить. - сказал Андрушко, трогаясь с места. Дороги здесь просто сказка! Крымские дороги по сравнению с этими просто хайвэй! Здесь: камень на камне сидит и кочкой погоняет, но, твердые. Вот и штаб флота: дырка в скале, закрытая тяжёлой броневой дверью. Пост, тоже, укрыт под скалой. Проверка документов, и:
  - Проходите, пожалуйста.
  Немного сумрачно, но сухо и тепло. Как был в лешаке, так и вошёл в приёмную.
  - Присаживайтесь, подождите, товарищ полковник.
  Из кабинета командующего вывалилась целая толпа моряков, недоумённо уставившаяся на зелёное 'чудо' в перьях. Покачав головами, выходят из приёмной.
  - Проходите, товарищ полковник!
  - Товарищ вице-адмирал, полковник Матвеев, представляюсь по поводу прибытия в Ваше распоряжение.
  - Да!!! Это всё придётся снять, товарищ полковник. У нас здесь так не ходят. Ни тут, ни на фронте. А у меня предписание: максимально скрыть Ваше присутствие на фронте. Так, что, первое: придётся присвоить Вам корабельное звание, звания морской пехоты у нас, пока, не вводились. Так как вы слишком молоды для капитана 1-го ранга, то ходить Вы будете с погонами капитан-лейтенанта, товарищ кап-раз. Ну, максимум, кап-три. Такие у нас ещё встречаются. Летуны, правда, в основном. - он снял трубку телефона, назвал позывной, - Михал Иванович, зайди! Тут по твою душу! - и повесил трубку, - Я, собственно, полковник, не буду заниматься этими проблемами! Начальник разведки у меня есть, и он меня устраивает, ты же, как я понимаю, в основном, будешь работать в интересах фронта.
  'Опять начинается!' - злобно подумал Матвеев, выслушивая разглагольствования адмирала о том, что сухопутчики ни хрена воевать не умеют, а все шишки сваливаются на его бедную голову.
  - Мы провели несколько десантов, в основном, по деблокаде Мотовского залива, но, большого успеха добиться не смогли. Последний десант был полностью провален. Я получил выговор от Наркома, а теперь он прислал вот такое вот 'зелёное чудо', да ещё с оговоркой, что это находится на контроле Ставкой. Посмотрим, что ты здесь сможешь сделать. Вообще, что-то намечается. Сегодня едем встречать нового комфронта. Да-да, заходи, Михал Иванович. Вот, полковник Матвеев, собственной персоной. Знакомьтесь!
  - А чего меня с ним знакомить? Я его знаю! И давно! Приветствую, Дмитрий Васильевич!
  - А Вы как здесь, Михаил Иванович? - спросил Дмитрий, пожимая руку контр-адмирала Фёдорова, начштаба Волжской флотилии, через которого года два Азовская и Дунайская флотилия корабли и снабжение получала.
  - Да вот, с марта здесь, вместо контр-адмирала Кучерова, его в Архангельск перевели. А меня, с Волги, сюда. Так что, Арсений Григорьевич, это Вы знакомьтесь: дважды Герой Советского Союза, знаменитый разведчик и десантник Крымского и 3-го Украинского фронта, начальник разведки Дунайской флотилии.
  - Он же салажонок совсем.
  - Этот салажонок: участник всех десантов на юге, и, насколько я понял, имел непосредственное отношение к высадке союзников. Это его люди пришли на 'Камберлэнде'. Слышали ведь сводку?
  - Он? Точно? Про того писали, что он погиб в Николаеве!
  - Он! И живой, сами видите!
  - Но, переодеться, кап-раз, всё-таки придётся! Михал Иванович! Оформи ему документы на плавсостав.
  - В Архангельске, меня заставили переодеться, товарищ вице-адмирал, и снять форму, теперь она мятая. - сказал Дмитрий.
  - Да 'мохнатку' эту сними! Как кикимора выглядишь! А ведь флотский офицер! ЗаслужОнный!
  Дмитрий развязал завязки и снял 'лешак', оставшись в пятнистом комбинезоне американских рейнджеров.
  - Ну, куда-ни-шло! Поехали! Через семь минут катер в Мурманск.
  При выходе от командующего, его и Фёдорова остановил начальник Особого отдела:
  - Товарищ контр-адмирал! Фельдсвязь доставила почту на имя какого-то полковника Матвеева, сказали, что должен уже прибыть. 'Особой Важности' с пометкой 'Воздух'.
  - Вот он, вот. - указал на Дмитрия адмирал.
  - Разрешите Ваши документы, товарищ полковник! Пройдёмте! - в предписании, полученном у него, Дмитрию требовалось возвратиться в Талаги! И ожидать какой-то борт! Стоило ли тащиться в такую даль из-за этого! В Грязной, неожиданно встретился с Батовым! Он принял Карельский фронт. Павел Иванович не стал слушать рапорт, а облапил его:
  - А я в газетах читал, что ты погиб! - а затем дважды двинул ему по плечу кулаком, - За разведку можно быть спокойным.
  - Но, я не в должности, я - в распоряжении командующего Северным флотом. Должность ещё не получил. И получил предписание вылететь обратно в Архангельск.
  - Разберёмся!
  - Разрешите, товарищ генерал-полковник? Начальник Особого Отдела флота генерал-майор береговой службы Кириллов, Александр Матвеевич!
  Недовольно поморщившись, Батов повернулся к нему.
  - Слушаю!
  - По полковнику Матвееву, товарищ командующий фронтом. У него предписание 'Особой Важности', из Ставки.
  - Я же сказал: разберёмся! Он у меня с 41-го года в разведке. Где здесь ВЧ? - быстрыми шагами он зашагал к КП, весь эскорт потащился за ним по чуть раскисшему снегу. У Дмитрия затеплилась надежда, что на этом его мытарства закончатся. Но, вышедший из КП Батов показал рукой на свой борт:
  - Давай быстро! Потом поговорим!
  Взлёт - посадка, потом томительное ожидание спецборта. Сел Б-24-й, с американскими опознавательными знаками. Его начали дозаправлять, в этот момент подошёл офицер и представился переводчиком.
  - Это за нами!
  Дмитрий покачал головой, закинул рюкзак, чемодан с формой в машину. Американцы что-то говорили, размахивали руками, но один из них показал рукой приглашающий жест, и Дмитрий с переводчиком вошли в самолёт. В центроплане оборудованный салон на восемь кресел. Кресла обтянуты настоящей кожей. Через пятнадцать минут начали запускать двигатели.
  - Куда летим?
  - На месте узнаете!
  - Хороший ответ!
  - Летим туда, куда надо, товарищ полковник. Меньше знаешь, крепче спишь. - капитан, хотя вряд ли он имел это звание, по-хозяйски открыл дверцы бара, достал оттуда стаканы, несколько бутылок, и начал сооружать что-то на двоих.
  - Прошу!
  Дмитрий вздохнул, и отхлебнул виски с содовой. Допить не успели, пришлось поставить стаканы в специальные держатели, потому, что начали выруливать. Затем двигатели заревели, и машина пошла на взлет. Появилось солнце, по нему Дима сориентировался, что летят они на север. Капитан сразу после взлёта уснул, через час истребители сопровождения, покачав крыльями, ушли. Высота большая, но в салоне пользоваться маской не требуется, тепло. Дмитрий тоже уснул, а когда проснулся, то самолёт уже заходил на посадку.
  - И где мы?
  - В Рейкьявике, товарищ полковник. Аэродром Кефлавик. Нас должны встретить.
  Встречало три американца и наш советник посольства. Отвезли в порт Эдлидавогюр, там, на катере, вывезли на рейд и встали к борту линкора 'Кинг Джордж V'. Их провели в каюту, затем капитан куда-то исчез, отсутствовал минут тридцать, попросив привести себя в порядок. Дмитрий надел парадную форму, прицепил кортик, переданный ему капитаном, по-прежнему не понимая, что происходит.
  - Готовы? - спросил появившийся капитан, и начал переодеваться в гражданский костюм.
  - Пойдёмте!
  - Объясни, что происходит!
  - Вас награждают, и эту награду вручает лично Президент Америки. Пойдёмте!
  Они поднялись на палубу и прошли на бак. Там был выстроен почётный караул: с одной стороны-стояли англичане, со второй-американцы. Заиграл оркестр. Английский офицер сделал предупреждающий жест Дмитрию, затем показал, что он может идти. Дмитрий прошёл вдоль строя под незнакомый марш, затем развернулся и пошёл к первой башне, возле которой сидели Рузвельт и Черчилль. Остановился в двух шагах от них. Смолк оркестр. Рузвельт что-то прочёл по бумаге, к нему подошёл, с обнаженным клинком, офицер и передал ему коробочку. Дмитрий сделал два шага вперёд, и Рузвельт накинул ему на шею голубую ленту с орденом, и передал бумагу какую-то. Он начал говорить, тут и появился капитан, который перевёл слова Президента. Тот упомянул их встречу в Ялте, и поблагодарил за подготовку и осуществление высадки в Европе.
  Дмитрий ответил: Служу Советскому Союзу. На этом официальная часть закончилась, он отошёл от Президента, который начал вручать ещё награды незнакомым Дмитрию людям. В адмиральском салоне был устроен шведский стол, Рузвельт там задал Дмитрию, в общем, стандартные вопросы по тому, как ему понравились рейнджеры, Англия и тому подобное, и получил на них стандартные и вежливые ответы. Через пару часов после окончания торжеств, капитан засунул его на борт того же самолёта, и Дмитрий вылетел обратно в Архангельск. Вся катавасия с секретностью была из-за встречи Президента и Премьера. Через 6 часов он приземлился в Архангельске, а там его посадили на поезд, который повез его обратно в Мурманск. Никогда ранее он не чувствовал себя так глупо! Но, капитан перед вылетом предупредил его, что ещё день после прилёта он не должен ничего никому говорить, пока не услышит о встрече в верхах по радио. Видимо поэтому, его и засунули на этот 'пятьсот-весёлый' поезд, который медленно катился по тундре. Поезд пытались немного побомбить немцы. Два раза объявляли воздушную тревогу, но, самих налётов не последовало. Измотанный поездкой прибыл, наконец, в Полярный. Зашёл к начштаба.
  - Всё? На совсем прибыл или опять: предписание?
  - Вроде всё?
  - Читай, и распишись!
  В приказе он уже назывался капитаном 1-го ранга, начальником учебного центра морской пехоты СФ, и, по совместительству, начальником сухопутной разведки СФ.
  - Расписался? А вот это тебе Батов оставил!
  - А сам он, где?
  - В войсках, обещал быть сегодня и устроить нам баню.
  - Он - может!
  - Иди на склад, получи форму, и переоденься, а то Григорыч рычит, всё твою 'мохнатку' вспоминает.
  - Да пусть рычит! Кстати, где их пошить можно или заказать? И сколько у нас морских пехотинцев?
  - Четыре бригады и 125 полк, около 20 000 человек личного состава. Вот, только, хрен ты их заставишь пехотную форму одеть!
  - Правильно, ну, а такую, как у меня?
  - А, где взять?
  - А, вот, сейчас одену его, и зайдём к нашим доблестным союзникам. - Дмитрий вытащил из внутреннего кармана американский орден. Повозился, отстёгивая его от шейной ленты, затем пристроил его на грудь, чуть пониже наших орденов.
  - Кириллов голову тебе отвернёт! На все контакты с союзниками требуется получать разрешение от него. Исключен от этого только Арсений Григорьевич.
  - Я, скорее всего, тоже не обязан с ним согласовывать эти контакты, так как товарищ Сталин сам мне сказал, что всё необходимое для создания полновесной морской пехоты могу заказывать у союзников. Что это оговорено в дополнительном соглашении с ними. ЧФ получил десантные корабли, мы чем хуже? Нет, хорошо, для первого раза, можно и уточнить у него. Пусть по своим каналам проверит эту информацию.
  - Всё, не доставай! А то я тебя знаю: как что-то требуется, так всю душу на изнанку вывернешь! Иди на вещевой склад, получай обмундирование, кап-раз! И командующему представиться не забудь! Он это дело любит! Получишь на орехи!
  Дмитрий на складе получил только погоны, за остальным пообещал заскочить попозже. Переодеваться из удобной формы рейнджеров ему не улыбалось, так что Головко может и потерпеть! Вот-вот вернётся Батов, и, после этого, можно будет разобраться с ситуацией и странным назначением. 'Ни два, ни полтора!' Не начальник разведки, и какой-то начальник учебного центра. К Командующему он зашел, но, после того, как побывал у Кириллова, которому сослался на разговор с начштаба.
  - У Вас, товарищ Матвеев, есть такая дурацкая бумажка, у которой не стоит срока действия! - улыбаясь, сказал начОО, - А, нас, вот, опять тасуют: мы теперь 'СМЕРШ'! Всё вместе, ни хрена никаких новых инструкций, сплошной геморрой, и людей нет! Даже на участки поставить некого, комендачами пользоваться приходится. Мне бы такую бумажку! Чтоб пришёл куда, хлоп по столу, и чтоб сегодня было! Так что, действуйте, товарищ кап-раз!
  У Головко настроение хуже! Он предчувствует головомойку, и знает, что бить его будет тот же Матвеев. Собственно, за организацию последних десантов отвечал он, командующий флотом, а головы полетели начальника штаба флота и командующего фронтом. Он усидел, но положение довольно шаткое. Приезд 'спеца' далеко не случаен. Пока удалось договориться с Кузнецовым, чтобы разделить разведотдел на две части: морскую и сухопутную, дескать, 'спец' специфики района не знает, пока войдёт в курс дела... На беду, новый командующий фронтом явно благоволит Матвееву! А флот придан фронту! Не наоборот! Прошлого командующего, Головко уломал и довольно быстро: у него не хватало сил, а флот дал фронту значительные силы и средства, в том числе и за счёт своих запасов. Новый командующий сразу поехал по частям, и с собой никого не взял: Мне достаточно начштаба! Так что идёт независимая проверка участков обороны. Появившегося у него Матвеева, Головко решил использовать как громоотвод.
  - Однако какой иконостас ты отрастил, Дмитрий Васильевич! А это что такое?
  - Это 'Богдан Хмельницкий' 1 степени за форсирование Днепра, а за этим вот летать пришлось. Этот американский, за высадку во Франции.
  - В Москву летал?
  - Нет, в Рейкьявик. Слышали, что там Черчилль с Рузвельтом встречались?
  - А, вот чего тебя так гоняли туда-сюда! Там тебе Батов пакет оставлял, передали?
  - Да, направил я лейтенанта Мальцева туда, куда просил командующий. И группу с ним. А что это за должность такая интересная у меня?
  - Вот так вот мне твои задачи осветил Николай Герасимович! Два часа с ним разговаривали по этому поводу. А что за человек: Батов? Вы же давно знакомы!
  - Да, он ещё генерал-майором был, командующим 51 армии. Я с 23 декабря 41 года при его штабе и работал. До самого Днепра, а потом его на 1-й Украинский отправили, а мы, Дунайская флотилия, продолжали десанты готовить на Третьем.
  - Так ты только десантами занимался?
  - Почему? Вся разведка, флотилия у нас довольно большая, более 300 вымпелов. Большая часть, конечно, малоразмерные катера и самоходные баржи, но там тоже своя специфика: для них Черное море, как океан. А мы их с Волги получали, через Азов и Чёрное море перегоняли на Днепр и, потом, в Дунай. Я, правда, до Дуная не дошёл. Меня раньше подстрелили, а потом в Англии был.
  - А там что?
  - Там готовили батальон рейнджеров по программе морской пехоты и батальона Специального Назначения. Вели разведку мест высадки для 1-й и 3-й армий США и британской армии. Мои люди первыми высадились во Франции и захватили пляж у Берка, затем, обученный нами, батальон захватил сам Берк и три железнодорожных станции возле него, и удерживал плацдарм в течение времени высадки основного десанта.
  - Тяжело прошло?
  - Да нет. Практически без потерь. Там весь смысл операции был в том, чтобы заставить союзников высадиться именно там, а не в Африке, как настаивали англичане.
  - Так всё-таки, что за человек: Батов. Вот укатил в войска, пятый день там, ни слуху, ни духу!
  - Он не любит по штабам сидеть. Шинель или ватник набросит и по передку лазит, если в обороне. Требует, чтобы в обороне солдат был чист, накормлен и ухожен.
  - Вот с этим у нас проблемы! Рыбачий-то блокирован! Летом туда хрен чего доставишь! А 23-й УР там! Прорва народу!
  - Ну, да! А тут в Горячем Ручье бойцов по землянкам ютим.
  - Вот, слушай! Об этом не надо! У меня офицеры-подводники не все жильё имеют! Нет леса и строительных материалов.
  - Надо в Англии боксы заказать армейские. Там освободились!
  - А что за хрень?
  - Их в Америке делают: такие полубочки с изоляцией, четыре окна. Устанавливаются за полчаса. Доставляются морем. И, вообще, в том лагере готовили коммандос для высадки в Норвегии. Все их тренажёры и полосы препятствий надо здесь сделать и погонять своих десантников на них. В общем, я выйду на союзную миссию и всё закажу, на всех 20 000 человек, в том числе, и десантные пайки.
  - А кто тебе позволит?
  - Сталин. Его приказ я имею.
  - И что приказал Верховный?
  - Обратить особое внимание на морскую пехоту Северного флота, довести её боеспособность до уровня СпецНаза.
  - А почему такое внимание?
  - Он особо не вдавался в объяснения, но сказал, что недоволен пассивностью, плохой подготовкой проведения десантов, и, вообще, был недоволен положением на всем Карельском фронте. Сказал, что ждёт таких же решительных и успешных действий как на юге.
  - Здесь местность другая, и оборона у противника создана мощная.
  - Вот, наверное, поэтому он и решил попробовать что-то изменить в этом положении.
  Дверь отворилась, и в кабинет зашёл Батов, кинув ватник Банникову: 'Зашей! И чаю сделай!' Вслед за ним вошёл генерал-лейтенант Щербаков и генерал-майор Скоробогаткин: командующий и начштаба 14-й армии.
  - Все в сборе? Что у вас здесь происходит? До нового светопреставления собрались в обороне валяться? Солдаты вшивые! Ободранные и полуголодные! До хрена они тут у вас навоюют! Особенно погано в 23 УРе! Там, вообще, не понятно, как они ещё не вымерли! Себе Кабанов хоромы отгрохал! А бойцы на Муста-Тунтури до сих пор, уже два года, в открытых окопчиках сидят!
  Разорялся Батов минут двадцать на местных, потом ему на глаза попался Дмитрий, на которого он тоже наехал, что до сих пор не поступили десантные средства, что его люди живут в землянках, а он ничего не предпринял для того, чтобы нормально обеспечить формирование десантной дивизии.
  - Чем занят?
  - Сегодня прибыл из Архангельска.
  - А почему до сих пор не в батальоне? Людей на первый шлюз отправил?
  - Так точно! Лейтенант Мальцев и пятеро бойцов направлены в распоряжение 7-й армии.
  - А почему так мало?
  - У меня всего одна рота, товарищ генерал-полковник. А финский знают только пятеро, и то плохо. Надо на месте подбирать.
  - Ну ладно, так, где десантные средства?
  - Не могу знать, товарищ генерал. Я ещё не был в миссии.
  - Ладно, вместе заедем. Скоробогаткин! Сколько цемента на складах армии в Мурманске?
  - Четыре вагона, товарищ генерал. Больше 'выбить' не удалось.
  - Плохо выбивал! Где план фортификационных работ?
  Такого плана не оказалось!
  - Вот вам и ответ, товарищи генералы и адмиралы, почему люди на Муста-Тунтури под открытым небом два года живут! Потому, что он хотел провести эти работы нахрапом и авралом. Сдавайте дела. Владимир Иванович, есть, кем его заменить?
  Пожав плечами, тот предложил Герасева.
  - Не знаю такого, бог с ним, пусть будет Герасев. На флоте цемент есть?
  - 64 вагона, товарищ командующий.
  - Куркули! Организовать доставку на Средний!
  - Как, товарищ генерал? День вот-вот начнётся!
  - А зиму что делали? Где инженер армии!
  - В коридоре!
  - Зови!
  Вошедший представился генералом-майором Лейчиком.
  - Вот вам задача: укрыть хода сообщений к хребту Муста-Тунтури. Срок: до 5-го мая!
  - Теперь ты, Дмитрий Васильевич! В кратчайшие сроки организовать постоянно действующие НП на участке от Одеж-ярви до побережья. Срок неделя!
  Когда Павел Иванович сердится, лучше не перечить! Крут! По окончанию разноса, он спросил Дмитрия:
  - Ты готов? Идем в миссию! Адмирал, переводчиком обеспечь!
  - Тогда я с Вами! - сказал Головко.
  Миссия союзников занимает несколько комнат здесь же в штабе флота. Командует там английский контр - адмирал Р.Беван, от американцев - полковник Робертсон. Они недоумённо уставились сначала на форму рейнджера, а потом на медаль Почёта. Заговорили по-английски с Димой, и только тогда выяснили, почему у него русские погоны. Дмитрий показал фотоснимки с награждения, где он был снят между Черчиллем и Рузвельтом. Дмитрий поинтересовался: где находятся грузы и корабли, заказанные в то время, когда он находился в Англии. Предъявил, подписанное Эйзенхауэром и Маршаллом, соглашение. Адмирал вышел в пункт связи, а Робертсон остался. В этот момент Дмитрий и попросил его связаться с Айком, и запросить у него десантную форму, 20 000 комплектов, рюкзаки, армейские боксы, нейлоновые 16 мм верёвки, каталитические грелки и всякие мелочи, согласно прилагаемого списка.
  - Сроки? - спросил Робертсон. - Всё, что вы запрашиваете, не находится в списке запрещённых средств и технологий, поэтому нет надобности выходить на командующего американской армией в Европе, достаточно моей подписи.
  - Прекрасно! Нам это требуется как можно быстрее, но мы вас в сроках не связываем.
  Вернувшийся адмирал передал, что техника и корабли сосредоточены в Рейкьявике, и выйдут оттуда вместе с группой адмирала Фрэйзера.
  - Тогда я успею догрузить их запрошенным Вами снаряжением. То, что есть в Рейкьявике. - сказал Робертсон, после чего они предложили 'обмыть' высшую награду Америки, и знакомство с Дмитрием и новым командующим фронтом.
  
  
  Работы, действительно, прибавилось, приходилось смотреть за информацией, которую присылали лодки и корабли с акватории Баренцева, Норвежского, Карского и Лаптева морей. Ежедневно докладывать командующему сводки, графики движения, предполагаемые действия противника. Затем кап-три Одинцов добровольно взялся за это и готовил эти справки. Тут ещё 11 мая насолил Кабанов: все бурно отмечали день Северного флота. Приказ о создании Северного флота был издан 11 мая 37 года. Кабанов, памятуя о том, что комфронта им недоволен, приказал взять высоту 93,0. Несмотря на приказ комфронта, послал туда танки: три штуки. Немцы два из них подбили. Один сгорел полностью, второй, покинутый экипажем, немцы захватили, и навели шороху у нас: неожиданно в ответ атаковали высоту Безымянную, на которой разгорелся рукопашный бой. Лишь ценой довольно больших потерь высоту удалось удержать. Третий танк был пробит в нескольких местах, погиб командир и заряжающий. Механик сумел отвести машину вниз. Даже лобовые листы были пробиты в двух местах. Отверстия маленькие: 16мм. Что за орудие пробивает броню тяжёлых танков предстояло выяснить. Для Кабанова дело кончилось направлением его в распоряжение командующего Тихоокеанского флота. Командиром СОР был назначен Крылов.
  Кабанов вспылил на разборе происшедшего у командующего, начал упираться, что расход снарядов слишком велик, поэтому он и дал команду атаковать танками, а Батов тут и напомнил ему, что его дело были дороги, а не штурм отдельных высот.
  - Хочешь штурмовать? Автомат в руки, нож в зубы, и вперед на сопку! А ты сам не идёшь, а других посылаешь! Артиллерии у СОР даже с избытком, а корректировка на детском уровне! Всё, надоел! Сдавай дела, и к чёртовой бабушке отсюда! Иди, прачками командуй!
  Упоминание прачек окончательно вывело из себя Кабанова, он, действительно, зачастил в Пумманки, где стоял банно-прачечный батальон, и все на полуострове это знали. У него там завелась зазноба. В общем, командующим СОР стал Крылов. Дмитрий принёс Батову новую сводку, в которой говорилось, что немцы сняли с фронта и перебрасывают к Муста-Тунтури две батареи и горный полк. То есть, им не понравилась активность в том районе, и они сняли части с направления основного удара фронта. Всё складывается, как нельзя лучше. И перестановка была лишней: Крылов хорош именно на своём месте. О чём и сказал Павлу Ивановичу.
  - Без тебя знаю! Не капай на мозги! Ставка не даёт команду начинать! Ждут и тянут. Наш старый знакомец едет сюда чавээсом. Может быть, он объяснит, в чём дело.
  Через три дня, 20-го мая, стало известно, что немцы начали большое наступление под Компьенем и Монцем, стремясь разрезать англо-американские войска, сорвать наступление на Париж и Брюссель. В бой брошены три танковые дивизии СС на новых танках 'Пантера' и 'Тигр'. Общее число танков с обеих сторон достигло двух с половиной тысяч единиц. А в Мурманск приехал генерал армии Мехлис, который сразу стал шерстить политработу в войсках, и поднимать боевой дух. В армию прибыло дополнительно два стрелковых корпуса и два полка гвардейских миномётов. Из-под Кеми переброшен 73-й тяжелый танковый полк прорыва. Стало сложно скрывать такую массу людей и техники, но, удачные действия авиации фронта и флота, достаточно усиленные вводом новой техники: Ла-5фн, Як-9, 'Кобрами' и 'Спитфайрами', сорвали воздушную разведку немцев на участках будущего наступления. 25 мая, через пять дней после начала немецкого наступления во Франции и Бельгии, американцы и британцы начали откатываться назад, в этот момент и дали команду начинать наступление. Сосредоточенная у озера Нож-Ярви, 12-я особая бригада морской пехоты, в составе 5 батальонов, полностью механизированная и поддержанная 73-м танковым полком прорыва, форсировала Лебяжку по узкому перешейку между двумя озёрами, и начала быстро продвигаться по разведанному разведчиками пути к озеру Лайя. 37 километровый марш занял два часа двадцать минут по абсолютно пустой местности. Противника здесь не было. Первый бой бригада приняла у переправы через Титовку между озёрами Лайя и Соттлем-Ярви, куда вышла по трём, проложенным самими немцами, дорогам. Быстро смяв роту противника у переправы, два батальона и танковый полк взяли Титовку. Заняли оборону, дожидаясь подхода 131-го корпуса. Фронт был разрезан как ножом! Немцы, занимавшие оборону у озера Чапр с 41-го года, были абсолютно уверены в крепости своей обороны и в отсутствии у нас таких мобильных войск. На линии фронта перед началом наступления не было обычного накопления сил и средств. С нашей стороны оборону держала всё та же 10-я гвардейская дивизия. Появления тяжёлых танков здесь, на непроходимой для танков местности и, летом!!!, никто из немецкого командования не ждал. Форсирование реки осуществлялось сходу, так как бригада была укомплектована плавающей техникой и бронетранспортёрами, имеющими глубину брода свыше метра. Через восемь часов на плацдарм начали поступать войска 131 корпуса, ещё левее наступали части 126 и 127 лёгких горнострелковых корпусов, также форсировавших Титовку и повернувших на Луостари. Неожиданную пассивность проявили финские части. Они продолжали удерживать свои позиции, по приказу Ставки, наступление велось исключительно в полосе немецкой армии, и финны не стали наносить контрудары, ограничившись тем, что усилили оборону и насытили позиции свежими частями, стоявшими в резерве. Американские LVT позволяли форсировать небольшие озёра, и выходить во фланг немецких позиций, и даже в тыл. На восьмой день наступления 126-й корпус вышел на берега реки Петсамо, а 12 бригада форсировала Малую Петсамо и продвигалась к Луостари. 131 корпус шел вдоль дороги и имел самые тяжелые бои у опорных пунктов немцев, привязанных к дороге. Вся оборона немцев была построена на том принципе, что местность непроходима для техники. Количество 'дыр' в обороне, тщательно разведанных разведкой фронта и флота, было велико. Противника обходили, обрывали коммуникации, и вынуждали либо отходить, либо сдаваться. Особенно упорно немцы оборонялись у небольшого озерка и горы Кьяло-Ярви. Здесь был штаб шестой горной дивизии. После его падения, немцы начали отходить к Печенге. В этот момент двинулась 10-я гвардейская дивизия, 72-я бригада морской пехоты и зашевелился остальной участок фронта, преследуя противника на отходе. Дорога на Луостари была уже перерезана. Противник бросил всё тяжелое вооружение и двинулся по скалам и сопкам в свой последний сорока-семидесяти километровый марш. Егеря отходили малыми группами, прикрывая друг друга. Довольно организованно, поначалу, затем наша авиация, воспользовавшись тем, что 14.JG 5 'Айсмеер', была вынуждена перебазироваться западнее, и существенно ослабила поддержку своих войск, обратила егерей в бегство. После захвата Луостари, начали отход и вторая горная дивизия, и 210-я от хребта Муста-Тунтури. Фронт передвинулся к реке Петсамо, и встал там на две недели, которые требовались, чтобы подтянуть тылы. Затем с моря и с суши был атакован мыс Крикун на восточном берегу Малой Маативуоно. Дымовые мины посыпались на него с соседних скал, создав устойчивый туман, а несколько торпедных катеров высадили вторую роту ОТР на мыс, где находилось около тридцати егерей перед атакой и наблюдательный пункт немцев. НП был развёрнут на север, за ним стояла бетонная баня, а чуть сзади небольшая гряда, где и залёг взвод немцев. Мыс не очень высокий. Орудия сюда не втащить, только лёгкое вооружение. Поэтому сопротивлялись немцы не слишком долго. А вот наши затащили сюда 120мм миномёты, и с закрытых позиций обстреляли открытые площадки батареи 1/517 на мысе Романов. Батарея очень мощная, стационарная, проекта 'М120', и имеющая собственное имя: 'Sensenhauser' по фамилии погибшего первого командира батареи. Мыс предельно 'милитаризован', особенно со стороны единственного удобного места для высадки: бухты Пайтахамина, вход в которую прикрывало три дота, из них два артиллерийских, ещё финской постройки, несколько морских 37 мм орудий, и около батальона солдат и офицеров. Внимательно рассмотрев немецкие позиции, пришли к выводу, что их штурм будет слишком кровопролитным. Так как 131, 126 и 127 корпуса продолжали наступление на Петсамо, а батареи прикрывали выход их порта Лиинахамари, то с потерей Печенги, немцы отсюда уйдут сами. Но, командование не согласилось с такой оценкой ситуации. Операция близилась к завершению, потери, на удивление, были небольшими, эпической битвы не произошло, всему старому командованию хотелось доказать, что они не просто так свой хлеб два года ели. В категорической форме Головко приказал готовить штурм Романова. Батов и Мехлис находились в войсках, а командующий в шести кабинетах от кабинета Димы.
  - Есть! - ответил Дмитрий. - Разрешите выехать на место и оценить возможности?
  Арсений Григорьевич, ожидавший возражений и попытки отстоять иное мнение, только недовольно пробурчал:
  - Что ты за человек? Тебя хрен поймёшь! Только что доказывал мне совершенно обратное! Иди!
  
  Задача стояла сложная: день! Подходы с моря прикрывает именно эта батарея. Дорог туда нет. Любое судно будет ею потоплено. Батарея новенькая, недавно вошла полностью в строй. Но! Не зря на Северах так часто в названиях встречается слово: наволок! Дмитрий погрузил на LST 'Капитан Юневич' шесть LCM-8 и пять СУ-152. Шестая десантная баржа была загружена балансом. Пошли в Мотку и высадились в Кутовой губе. Зацепили баржи тросами и перетащили их по брёвнам в Большую Волоковую губу. Эта часть губы с Романова не просматривается. Там столкнули на воду баржи, загрузили тяжелеными СУшками, и, прикрываясь берегом, перешли в Белый Наволок. Там выгрузились по очереди, баржонки сбегали ещё раз за дополнительным боезапасом, и высадили сюда третью роту. Проскочив по над берегом, поднялись на гряду, и оказались в мёртвой зоне немецких 15 cm SK C/28. Наблюдатели удобно расположились на соседнем Крикуне. Первые же бетонобойные снаряды повредили дальномерный пост. Выбегающих к орудиям немцев 'обрадовали' градом 120мм мин. Через несколько залпов Колчев с Крикуна дал 'дробь'.
  - Немцы куда-то организовано побежали! Разрешите высадиться?
  На подход LCM к Крикуну, немцы никак не отреагировали, отделение 2-й роты, во главе с командиром роты младшим лейтенантом Леоновым, пересело на катер и двинулось к мысу. У остальных, нервы напряжены до предела. Если что, это - смертники. Ход у катера маленький: всего 12 узлов. Разведчики высадились у 'Трех камней': небольшого мыса на восточном берегу. Чуть выше: огневая точка, которая молчала. 13 человек двинулось наверх к входу на КП батареи. В этот момент отовсюду полыхнуло огнем: немцы рассыпали по коридорам много пороха из картузов, и оставили какой-то механизм замедления, который поджег его. С западной стороны у них дорога, внизу что-то вроде причала. Прямо под батареей, там же, внутри Петсамовуоно, какое-то строительство. В Маттивуоно - концлагерь: около пятисот человек наших военнопленных. Немцы с мыса ушли, три орудия выведено из строя, повреждён дальномерный пост, снаряды не сдетонировали.
  Дмитрий доложился комфлота:
  - Батарею взяли, потерь нет, расход снарядов: 62 штуки, шестидюймовых, к МЛ-20.
  - А как ты туда такие дурищи доставил?
  - Сами приехали, товарищ адмирал!
  - У тебя что, десантные корабли в Волоковой?
  - Шесть эЛЦээМок.
  - И ты молчал!
  - Так они сегодня сюда пришли.
  - Как?
  - Волоком, через Средний. СУшками протащили, а потом они СУ-152 доставили в Белый Волок.
  - Так-так-так! А пройти к Крестовому возможность есть?
  - Нет, надо назад на Средний возвращаться, пока погода держится.
  - Ты там посмотри, что с Нурменсаари можно сделать!
  - К нему, пока, даже не подойти.
  - Ладно, снимай самоходки, но перебрось на Романов батальон 254-й со Среднего. Понял!
  Три машины успели отправить, две - так и остались на гребне, и включились в контрбатарейную войнушку, перестреливаясь с батареей на Нурменсаари. Немцы добили последнюю пушку на Романове, как только она зашевелилась и начала пристрелку. Пожар вывел из строя всю автоматику. Дальномер повреждён, толку от орудия никакого не было, прицел немцы уволокли с собой. Через два дня части фронта вошли в Печенгу, из Линахамари вышло несколько кораблей и судов, которые на выходе были обстреляны нашими батареями с Рыбачьего, Среднего и парой СУ-152. В ответ, немцы открыли ураганный огонь с Нурменсаари, прикрыли выход каравана, утопили мы только небольшой пароходик. Один из кораблей подошел к батарее, на него высадились люди, и немцы ушли. Все орудия на Крестовом, в Линахамари и на Нурменсаари они подорвали. Освобождено много пленных в Линахамари, которые строили новую башенную батарею. На Нуменсаари тоже большой концлагерь, сделаны дороги, много щебня из под выработки. В скале долбили многоярусную береговую батарею под 280мм башенные орудия.
  
  А в Озерце начали погрузку две бригады морской пехоты на суда и корабли. Предстоял десант в Киркенес. Непосредственно перед десантом, первая рота переоделась в немецкую форму, села в захваченные у немцев трофейные Бюсинги и Ганомаги, погрузилась на трофейные и свои десантные корабли, и ушла в дальний рейд в Ярфьорд. Дальний, конечно, несколько условно, напрямую всего 23 мили, но, это уже территория Норвегии. Официально, с 1826 года. Когда проходили мимо устья реки Ворьема, Дмитрий показал бойцам роты мыс, на котором стоит пограничный столб с надписью, что всё, что восточнее, это Россия. И дата выбита. Еще императором Николаем Первым, Палкин который, утверждена. Часть этой территории 22 года была оккупирована Финляндией по Тартускому договору. И они идут её освобождать. Часть уже освобождена. Но, спустили военно-морской флаг, подняли немецкий, и вошли в Ярфьорд. Тральцы пару раз пробежались перед входом. Несколько раз немцы запрашивали с берегов что-то семафором, отвечали открытым текстом, что идут из Линахамари, куда вошли русские. Одиннадцать миль тащились вдоль высоких берегов, с которых в любой момент могли ударить немцы. Высадились в деревушке Ярфьордботн. Дмитрий отдал бумагу фельджандарму, и долго рассказывал ему, с каким трудом роте удалось вырваться из Линахамари. Жандарм кивал головой до тех пор, пока его людей полностью не окружили спешившиеся разведчики. Затем всех взяли в ножи. Выскочили на дорогу, слегка растянулись и пошли в сторону Киркинеса. Рота танков замаскировалась у Ярфьордботн в пяти километрах от моста. У моста через Пасвик остановили жандармы, проверили документы и дали разрешение трогаться. В момент пересечения предмостья предпоследней машиной, у неё заглох мотор. Водитель выскочил из машины, начал что-то крутить в моторе. Первые машины пересекли мост, и... Началась атака. Несколько базук ударили по дотам у предмостья, загорелись обе 'тройки' с одной стороны, и длинноствольная 'четвёрка' с другой. Мост был захвачен, а танковая рота, сбрасывая с дороги грузовики с немцами, давя всех и вся на шоссе, прорвалась к мосту. Заняли оборону и держали её сутки. Десант высадился с боем в порту Киркенес, и взял город, выдвинулся к мосту, и оказал помощь роте удержать его. Вместе дождались подхода 10-й гвардейской дивизии. Но, Дима оказался в госпитале: словил осколок мины в конце второго дня боёв.
  
  Черны-ый ворон, черны-ый ворон
  Ты не вейся надо мной!
  Ты добы-ычи не дождё-ёшься!
  Чёрный воро-он, я - не твой!
  Заунывную песню исполнял, замотанный в бинты, обгорелый танкист. Лицо у него было закрыто бинтами. В палате резко пахло мазью Вишневского: дёготь с чем-то ещё. Вряд ли он был слабаком: капитан Сабуров, командир роты 73 отдельного тяжелого танкового полка прорыва. Когда терял сознание, то кричал, в сознании пел. Доктора над ним просто вьются, у них мнение, что пациент не жилец. А мужик упёрся и хочет жить. Хоть и очень больно. У Дмитрия пробита спина, задето лёгкое, перитонит. Лечат хорошо, каким-то пенициллином английским. Но сосед своими песнями просто достал. На восьмой день в палате появились Мехлис и... Соня! И началось! Куда-то задвигали койку, перевели на особое питание. Теперь в палате он один, если не считать Соню, Сашку и постоянно появляющихся медсестёр!
  - Ты каким образом здесь оказалась, Софья!
  - Получила сообщение, что ты ранен и находишься в госпитале СФ.
  - А где пропуск получила?
  - Я же на узле связи работаю! Все везде свои. Дозвонилась до Мехлиса, он и обеспечил. Смеётся, что он так и знал, что я буду твоей женой! Кстати, Матвеев, у нас будет ребёнок. Хочу, чтобы была девочка!
  - Ты же говорила, что последнее слово будет за мной! Нет?
  - Говорила! Но здесь уже ничего не изменить! Всё предначертано! Доктора говорят, что у тебя всё идёт хорошо, и завтра можно будет снять швы. Если хочешь, можно договориться на лечение в Крыму. Матвеев, хочешь в Крым? Тем более, что отпуск по ранению тебе положен. Давай так и решим этот вопрос!
  - Насчёт Крыма, я - 'За'!
  - Тогда я побежала договариваться!
  Через пять дней Дмитрий в купейном вагоне поехал в Крым на продолжение лечения, а Соня и Санька ехали в этом же купе, составляя ему компанию. Санитарные поезда ходят быстро, как курьерские, останавливаются только сменить паровозы, да выгрузить умерших. Уже в поезде Соня передала Дмитрию пакет от Мехлиса. Презервативов в нем не было, лежали погоны контр-адмирала и семейная путевка в санаторий ВВС. Во время последней встречи они почти не разговаривали, мешал пневмоторакс Дмитрия, да и времени у Мехлиса не было: фронт продолжает наступать. Уже в госпитале стало известно, что заключено соглашение о перемирии с Финляндией, и она начала отвод войск из оккупированных районов. Центральный фронт взял Смоленск. Но, Дмитрий, пока, лежачий. Вставать врачи не разрешают. Мина взорвалась метрах в пяти перед небольшим камнем, за которым лежал Дима. Большинство осколков ушло в камень, а один пробил спину, легкое и застрял в кишечнике. Был бы какой-нибудь панцирь, можно было бы просто улыбнуться, что старушка опять промахнулась. Мехлис был в погонах маршала, и, видимо, не только они получили новые звания. Но сообщений об этом Дмитрий не читал.
  Поезд дошёл до Ростова, там вагон перецепили, и по восстановленному мосту через Чонгар они попали на полуостров. В вагоне жарко, несмотря на раскрытые настежь окна и двери. В Феодосии перегрузили сначала в санитарный автобус, потом на катер, который неторопливо отвалил от стенки, и потихонечку зачапал в сторону Алупки. Почти шесть часов шли туда. На причале в Курпатах опять перегрузка, и пятый корпус санатория ВВС, 1-я хирургия. Палата отдельная, вот только Соню и Сашку сюда пускают на несколько минут. Дмитрий продолжал анализировать бои на полуострове, подмечать удачи и несуразицы, естественно, возникавшие, когда под давлением противника, когда из-за действий подчинённых и командования. В принципе, и разведка, и созданные модернизированные бригады, вкупе с новой техникой, проявили себя хорошо, но, требовалось укрупнить соединение и объединить его под единым командованием. Бригадами, в основном, командовали генерал-майоры: люди самостоятельные и накопившие определённый опыт, к сожалению, не всегда положительный. Хуже всего дела обстояли в 72-й бригаде, которую не успели перевооружить и потренировать, так как её не сменили на позициях у Западной Лицы, чтобы не беспокоить противника. Так что налицо явный прогресс: боеспособность бригад резко возросла. А вот десант в Киркенес, опять готовили второпях, и если бы сорвалось наступление 10-й гвардейской, то неизвестно, как сложились бы обстоятельства. Дмитрий ругал себя, так как он отвлёкся на вспомогательную операцию по взятию мыса Романов, и из-за этого упустил момент начала подготовки первого крупного десанта. В итоге: повреждён один из кораблей-доков, несколько LST, что достаточно критично в условиях отсутствия опыта по ремонту таких кораблей. С другой стороны, именно успех в той операции придал уверенности командирам бригад, включил их 'мозговую деятельность', природную смекалку и стремление к малой крови. Так что, неизвестно, что лучше. Но, какую-то броню на спину и грудь морскому пехотинцу надо вешать. После высадки, естественно. Или, когда высадка идёт непосредственно на берег. Через пару недель он, наконец, поднялся и вышел на громадный балкон пятого корпуса, на солнце. Ему попыталась помочь медсестра.
  - Оставь, сам выйду, не маленький. Да и дом у меня здесь в четырёх километрах.
  - Товарищ ранбольной! Доктор запретил Вам подниматься!
  - Да пошёл он! Пусть попробует сам три недели лежать! Слушай, не ругайся, а спину почеши!
  - Сейчас перевязку сделаю, товарищ ранбольной.
  Дмитрий перешёл самостоятельно к шезлонгам на балконе, снял халат и лёг спиной вверх. Пригрелся на солнце и уснул. Разбудила его Соня:
  - Матвеев! Я ужин принесла!
  - Давно здесь?
  - Давно! С шести часов, как дежурство кончилось.
  - А Санька где?
  - Вон спит. Поешь!
  - Не хочу, спина вся зудит, кожа шелушится от йода. В баню, бы.
  - Машину надо, договорись, контр-адмирал!
  Через некоторое время он лежал в домашней бане, нацелованный, намазанный всякой всячиной, ему нежно содрали всю коросту, образовавшуюся на спине за эти дни. Помогли перейти в кровать и уложили на нежнейшие шелковые простыни. Отбились от его приставаний, пообещав все блаженства позже, после выздоровления. Он, действительно, устал, и, с благодарностью, завалился спать. Проснулся один, Соня уехала на работу, а он даже не услышал, как это произошло. При условии того, что последнее время просыпался от любого шороха. Соня вернулась поздно, ей пришлось заезжать в санаторий и подписывать у главврача перевод мужа на амбулаторное лечение. Санька раскапризничался, но, потом поел и уснул. Соня легла рядом с Димой.
  - Ну, и как, Матвеев?
  - Живой, и... дома!
  - Ты в первый раз назвал дом - домом! - сказала Соня и смешно сунулась ему в подмышку. - Я написала твоей матери, что ты здесь, отправила телеграммой.
  - А смысл?
  - Не знаю. Мы переписываемся, но, пока, сообщаем друг другу о новостях.
  - Ну, хорошо!
  - Слушай, Матвеев, надо где-то машину достать. Тебе завтра надо на перевязку, а из Гаспры ничего в Курпаты не ходит.
  - Ладно, что-нибудь придумаю!
  Они уснули, на утро Дима даже и не подумал о просьбе жены, но, в середине дня приехали из госпиталя, в том числе, и та самая медсестра. Проколола уколы, и заставила контр-адмирала Матвеева заполнить какой-то бланк.
  - Машина будет приходить, товарищ контр-адмирал! Только Вам придётся ездить в санаторий. Или ставить уколы самостоятельно.
  У девушки было смешливое лицо, русые волосы, вся такая крупная, здоровенная. Но все процедуры делала безбольно и в это время разговаривала ласково.
  - А Вы можете научить это делать мою жену или приезжать и делать это.
  - Товарищ адмирал, Вы же с Северов?
  - Да, с Северного флота.
  - Вот здесь 'галочку' поставьте. Мой брат погиб на Среднем. Моя фамилия Юневич. Мы из Керчи. Конечно, я приеду. Вы моего брата знали? Он капитаном морской пехоты был.
  - Лично, нет. Он погиб раньше. В то время я здесь, в Крыму был. Его именем назван десантный корабль Северного Флота. На нём я был.
  - А Вашим именем названа улица в Керчи: Десантника Матвеева. Видели?
  - Я в Керчи всего два раза был. В Керчь не высаживался.
  - Ну и ничего! Вас в школу зовут, где мои младшие братья и сёстры учатся. Приедете?
  - Я постараюсь.
  
  В начале июля перебрались в санаторий, в генеральский домик, Софья получила отпуск. В Севастополе купили за 320 фунтов армейский 'Додж' в валютном магазине, чтобы Софья не мучилась каждый день добираясь на работу и с работы в автобусе. Загорели, накупались. Дмитрий окончательно поправился. Из Перми приехала мать, которую поселили в доме в Береговом. Она, чисто городской житель, с удовольствием занялась хозяйством: делала компоты, варила варенье из черешни и вишни. Единственное что: Саньку две бабы поделить не могли! Но, Соня на пятом месяце, так что ей уже тяжеленько возиться с почти годовалым ребёнком. 'Ничего! Договорятся' - подумал Дмитрий, глядя, как устанавливаются взаимоотношения между женой и матерью. Лето было на редкость жарким, где-то полыхала война, но это где-то! Сюда доносились только сводки Информбюро. Жаркие бои на Новгородском направлении, освобождение Винницы, Львова, Киева. Бои в Венгрии, в Норвегии. Появилась угроза для немцев, что их окружат в Белоруссии, так как группа армий 'А' практически перемолота. Американцы и англичане ведут тяжелые бои в северной Франции. Сбросить их в море у Гитлера не получилось. Плацдарм, правда, сократился, но чего это стоило обеим сторонам. Нас сдерживал только Ленинградский фронт, где продвижение вперёд было недостаточно быстрым. На рубежах Нарвы немцам удалось задержать и остановить наступление. Последнюю неделю отпуска Дмитрий с головой ушёл в изучение ситуации на Северном фронте, как теперь стал называться Карельский фронт. Но, о нём вспомнили чуть раньше окончания отпуска. Фельдъегерь доставил пакет в санаторий за три дня до окончания отпуска.
  - Товарищ контр-адмирал! Распишитесь в получении!
  - Давайте, капитан!
  - На словах приказано передать, что борт ожидает Вас в Симферополе.
  Софья была на работе, у неё отпуск короткий: две недели. Сел, черкнул несколько строк, собрал вещи и на санаторном автобусе выехал в Симферополь. Оттуда в Москву, к Кузнецову. Соне передали его записку на КПП санатория. Она рванула в 'Аэрофлотское', но борт уже был в воздухе несколько часов. Тоскливо взглянув на собирающиеся тучи, она всхлипнула, потому, что совсем не так представляла себе его проводы. В записке всего несколько слов: 'Меня срочно вызывают в Москву. По прилёту сообщу. Дмитрий. Люблю, целую.'
  
  В Москве Кузнецов огорошил Матвеева:
  - Ваши люди обнаружили стоянку 'Тирпица' и дали схему расположения зенитных батарей в Тромсё. Сейчас к Сталину, и сегодня же быть на месте. Уничтожать 'Тирпиц' будет наша авиация. В машину.
  До Кремля ехали молча. Уже знакомый кабинет Верховного.
  - Здравия желаю, товарищ Сталин.
  - Здравствуйте, товарищ Матвеев. Как Ваше здоровье?
  - Спасибо, товарищ Сталин. Практически здоров.
  - Насколько можно доверять Вашим людям, что эти сведения уже не находятся у англичан, товарищ Матвеев?
  - Каналы связи не пересекаются с союзниками, товарищ Сталин.
  - Вы уверены?
  - Абсолютно. Я сам готовил эту заброску. Людей знаю с 42 года. Лейтенант Штерн добыл сведения об армии Паулюса.
  - Понятно-понятно, товарищ Матвеев. Вы понимаете политическое значение этой операции? И экономическое!
  - Так точно.
  - Это освобождение самого короткого пути поставки вооружений по Ленд-лизу. Вы, лично, отвечаете за точность этих данных, и за проведение последующих операций по ликвидации флота открытого моря, товарищ Матвеев.
  - Есть!
  - Хочу пожелать Вам успехов. Формировать соединение можете свободно.
  Они вышли из кабинета, и Матвеев сказал Кузнецову у машины:
  - Это - авантюра. Кто это придумал?
  - Командующий АДД маршал авиации Голованов. Но, брать на себя полностью ответственность он не хочет. Решил поделиться с тобой, адмирал Матвеев.
  - Где он?
  - Ждет тебя на аэродроме. Вместе летите в Архангельск.
  В Архангельском машина Наркомфлота остановилась у борта ТБ-7, возле которого возились люди. Нарком из машины не вылез, попрощались ещё в ней. Он не доволен: в случае успеха, хвалить будут Голованова и его людей, если сорвётся, то ругать будут его и его людей. Дмитрий вытащил из машины свой новенький фибровый чемодан, машина тронулась.
  - Где-то здесь должен быть маршал авиации Голованов! - спросил он у техника, производящего какую-то операцию у левой основной стойки.
  - В кабине! - буркнул тот в ответ и начал отворачивать какую-то гайку, изо всех сил упираясь в ключ. Дмитрий прошёл к видневшемуся трапу под брюхом машины.
  - Где маршал Голованов? - крикнул он в люк. Слева свесилась голова лётчика.
  - Ну, я - Голованов.
  Дмитрий приложил руку к 'мице':
  - Контр-адмирал Матвеев, начальник разведки СФ.
  - Залезай!
  - У меня чемодан, в люк он не войдёт.
  - Ты бы ещё ванную захватил! Онищенко! Погрузи барахло адмирала! И он - голый! Найди ему одежду! Щаз спущусь! - Дмитрий отошёл от трапа. По нему, задницей назад, не по-флотски, спускался массивный высокий человек в меховом комбинезоне и меховой куртке, несмотря на 30-ти градусную жару. Они оказались примерно одного роста, куртку маршал сразу расстегнул, стало видно, что и комплекцией они примерно одинаковые.
  - Куда вырядился так, и что с чемоданом бегаешь?
  - Я из отпуска и из Кремля.
  - Из отпуска? Кто бы мне отпуск предоставил!
  - А мне уже второй в этом году немцы предоставляют.
  - Тогда понятно! Слушай, адмирал, тебе тридцатник-то есть?
  - Нет, в сорок седьмом, может быть, исполнится.
  Подошёл Онищенко, который открыл какой-то люк, и попросил разрешения забрать чемодан.
  - Александр Евгеньевич, у адмирала такой же размер, как у Вас. Найти для него комбинезон - целая проблема!
  - Мой старый возьмите. Лови! - он кинул Онищенко связку ключей. Снял куртку, расстегнул молнию комбинезона. - Ладно, молодой, так молодой. Давай знакомиться: Александр Евгеньевич!
  - Дмитрий Васильевич. - они пожали друг другу руки.
  - Где загорел-то так?
  - В Крыму.
  - Эх, давно там не был! Эх, Курпаты, санаторий!
  - Вот, я как раз оттуда, ещё утром был там.
  - А сам откуда?
  - Из Ленинграда, но, семья в Крыму.
  - Так. Одевайся, и по коням!
  Дмитрий натянул меховой комбинезон, накинул куртку, перчатки висели на верёвочке из рукавов, как у малышей. Надел парашют. Поднялся вслед за Головановым, ему показали место, где он может включиться в кислород и СПУ. Борттехник закрыл люк, пошли команды, чихнул несколько раз левый двигатель, взревел, затем его убавили на прогрев. По очереди запустили все четыре, затем машина довольно долго подпрыгивала на неровностях, куда-то выруливая. Наконец, взлетели.
  - Летал на таких? - послышалось в наушниках.
  - На таких - нет, летал на Б-17.
  - И как?
  - Там места больше.
  Через некоторое время подали команду включиться в кислород, и пошли к Архангельску на высоте около 7000 метров.
  На аэродроме их ждали командующий Беломорской флотилией контр-адмирал Кучеров, командир 45-й дивизии АДД полковник Лебедев и командир 746 полка Пусэп. В штурманском классе началось совещание. Его начал Голованов. Начал оригинально, сразу перебросив вину за происходящее на Матвеева!
  - Тут нам наши бравые морячки задачку подкинули: дескать, нашли место базирования 'Тирпица' и остальных посудин Гитлера. А нам поручили устроить бой посуды на этих 'коробках', дескать, сами справиться не могут. Докладывайте, товарищ контр-адмирал.
  - Контр-адмирал Матвеев, начальник разведки Северного Флота. Заброс группы для поиска места базирования флота открытого моря осуществлен по плану и в соответствии с решениями союзной миссии в городе Полярный, в интересах Роял Эйр Форс, английских королевских ВВС. Для выполнения задачи нам были переданы три высотных скоростных разведчика 'Спитфайр PR VI', авиация северного флота в 118-м полку подготовила несколько лётчиков для полётов на них. Самолёты не вооружены, но имеют значительный потолок и мощную фотокамеру 'Кодак'. Однако, их полёты мало чего дали. Вот все фотографии, которые смогли получить, в том числе и 12 фотографий порта Тромсё. В конце мая разведка флота подготовила, и высадила, несколько групп дальней разведки. Все группы легализировались и работают по настоящее время, контролируя несколько мест вероятного нахождения кораблей открытого моря. В сообщении одной из них, даются координаты стоянок двух крупных кораблей противника. И план противовоздушной обороны. Считаю необходимым подключить к налёту максимальное количество самолётов. То есть, привлечь к исполнению задачи, в первую очередь, непосредственных заказчиков операции.
  У Голованова аж голова дёрнулась.
  - Это почему?
  - На острове Тромсойя находится аэродром, на котором вероятно размещение высотных перехватчиков из 14.JG 5 'Айсмеер'. Они дважды пытались перехватить наши 'Спитфайры'. По высотности и скорости они превосходят те машины, которые вы, товарищ маршал, можете туда послать.
  - Ты у Верховного был?
  - Был.
  - Что тебе приказали? Обеспечить захват порта после нанесения удара! Так?
  - Так. И я считаю этот приказ невыполнимым. Во-первых: на всём Северном флоте ДВА корабля-дока, один из них в ремонте. С учётом всех имеющихся плавстредств, можем одновременно высадить одну бригаду морской пехоты с усилением. От места погрузки до места высадки 350 морских миль без учёта противолодочного зигзага. Или 38 часов хода во время полярного дня. Пятый воздушный флот утопит наши кораблики ещё у Хаммерфеста. А, как только ордер будет обнаружен, корабли уйдут западным проходом в Нарвик.
  - Так почему ты тогда согласился его исполнять?
  - Во-первых, потому, что исполнять его нужно будет только тогда, когда вы попадёте по 'Тирпицу'. Во-вторых, если я не соглашусь, то обязательно найдётся какой-нибудь дурак, который согласится, и угробит мои бригады. А так, и волки сыты, и овцы целы.
  - Что ты этим хочешь сказать?
  - Без привлечения всех сил, одной авиацией этот вопрос не решить, точнее, тем количеством авиации, которое у нас есть. То, что его засекли на этом месте, ещё ни о чем не говорит. Скорее всего, он меняет места стоянки. Иначе, англичане справились бы и без нас. То есть, в первую очередь, нужно проверить: действительно ли он находится на стоянке, указанной Штерном. Установить это могут только лётчики 118-го полка. Эти, по крайней мере, гарантированно вернутся. Наводка у нас есть. Аккуратно снимем это место, не вызывая подозрений. Затем приступим к подготовке операции. В любом случае, кавалерийским наскоком эта задача не решается. А то чувствуется по всему, что у Вас, лётчиков, всё готово для нанесения пустого удара с захватывающими фотографиями. А потом мои кораблики столкнутся с линкором, который их, как семечки, лузгать будет. А Ваша хата с краю: кукарекнули, пардон, доложили, а там хоть не рассветай. У наших кораблей нет возможности уйти от линкора!
  - Я не могу столько времени держать здесь борта без работы!
  - Именно поэтому я и говорю, что пусть ими англичане занимаются. Они могут перебросить сюда столько машин, сколько требуется, и ждать столько, сколько нужно. А нам воевать надо! Мы свою часть работы выполнили! Им было нужно место стоянки? Мы его знаем! А что нам с этого будет? В том варианте, который предлагаете Вы, товарищ маршал, нам только шишки достаются.
  - Ладно, почти уговорил, пусть первыми слетают твои малыши! У тебя с ними связь есть?
  - Есть, конечно. - Дмитрий снял трубку телефона, несколько раз повторил различные позывные, наконец, сказал:
  - Семён Кириллович! Приветствую, Брелок! ... Да-да, уже вернулся! ... Спасибо, нормально. Требуется проверить квадрат Д22 и квадрат К16. Пусть там Леонид Иванович всё пощупает. Есть данные, что Мишка спит там. И предупреди, чтобы аккуратно! ... Знаю, что светло. Действуйте. Всё, заказал.
  - А нам что делать?
  - Полетайте, пока, посмотрите окрестности. Навигация здесь своеобразная.
  - А почему Вы дали другие координаты, чем в шифрограмме.
  - Потому, что внутри шифрограммы есть ещё один шифр. В тех точках, которые указаны там, ничего нет.
  - Почему?
  - Мы применяем такую систему, чтобы информация не ушла не по назначению. И не пытайтесь найти эти квадраты: их знают сейчас только трое: Штерн, Литвинов и я.
  
  Прошло семь часов томительного ожидания. Успели поужинать, поваляться на диване, наконец, на аэродром плюхнулась 'кобра' со значками 118-го полка.
  - Товарищ маршал авиации! Разрешите обратиться к контр-адмиралу Матвееву!
  - Привез? Обращайся!
  - Здравия желаю, Дмитрий Васильевич! С возвращением! Семён Кириллович просил срочно передать! - и он вытащил из планшета пакет, обёрнутый вокруг плоской фляжки с бензином. Вытащил фляжку, и передал пакет.
  - Отдыхай, Виктор, может быть, ещё придётся слетать.
  - Есть! - старлей козырнул и вышел.
  Дмитрий раскрыл пакет и разложил фотографии.
  - Вот они, голубчики! Все здесь! А на втором месте - пусто! Так что, кочуют!
  - Так это ж Альтен-фьорд! - сказал Голованов.
  - Вот именно! В Тромсё их англичане и сами могут достать, а сюда они не дотягиваются по дальности. А нас они не шибко боятся, и напрасно. - он подошёл к ВЧ и попросил соединить с 'Васильевым'.
  - Здравия желаю, товарищ Васильев! Воздушная разведка подтвердила наличие целей. Собственных сил и средств у нас недостаточно, прошу разрешения связаться с командующим '1А' и попросить его разрешения на использование сил базы специального назначения, товарищ Васильев. - Дмитрий замолчал, выслушивая резкие возражения Сталина.
  - Товарищ Васильев! Мы не снимаем с себя главную задачу, силы спецбазы подавят ПВО и систему береговой обороны. Мы передадим им эти цели, а сами нанесём удар через 20 минут по главным целям. Цели замаскированы, с больших высот их могут даже не обнаружить, но всю авиацию немцы поднимут в воздух, а мы придём позже и будем спокойно работать. - Дмитрий опять замолчал.
  - Так точно, товарищ Васильев. Он знает, что я специалист по десантам, просьба будет помочь подавить береговые батареи, 18 батарей КЗА и казармы на берегу. - опять он внимательно слушал Верховного.
  - Ожидаю! - И он положил трубку.
  - Что ты лезешь, ничего не обсудив? - начал Голованов, но Дмитрий поднял палец, показывая знаком помолчать.
  - 'Сам', на приёме, дал мне распоряжение: самостоятельно формировать силы и средства, необходимые для решения задачи.
  - А что ж не сказал, что ты командуешь?
  - Вами командует только он! Сами знаете. - раздался звонок ВЧ. Дмитрий взял трубку. Голос Сталина сказал ему, что его сейчас соединят с Эйзенхауэром, если понадобится переводчик, то он на связи.
  - Хеллоу, Дмитри! - послышалось в трубке.
  - Хеллоу, Айк. Хау а ю?
  - Файн! Энд ю?
  - Ми ту! Джаст ай хэв уан смол праблем. Кян ю хелп ми?
  - Йес, оф кос, Дмитри! Уотс праблем?
  И Дмитрий попросил его дать указания генерал-лейтенанту авиации Арнольду помочь подавить противодесантные средства в одном из фьордов Норвегии, куда Красная Армия готовит десант, силами и средствами Полтавской базы спецназначения. Целеуказания передаст командующий АДД Голованов. Один вылет, из Полтавы в Полтаву.
  - И это всё, Дмитри?
  - Конечно!
  - Нет проблем! Через полчаса можешь звонить на базу! Я прикажу!
  Голованов смотрел на Дмитрия широко раскрытыми глазами.
  - С кем это ты?
  - С командующим американскими силами в Европе генералом армии Эйзенхауэром.
  - И?
  - Сколько нам нужно самолётов, чтобы камня на камне не оставить в Альтен-фьорде? Но, так, чтобы наши самолёты добили коробки Гитлера? Требуется не забыть батареи на Лангнесвейен, Орейя и Иснестофтен! Они будут здорово мешать при высадке!
  - Ну, ты и жук! И волки сыты, и овцы целы! - с кривой ухмылкой сказал Голованов. Дальше закипела штабная работа! Дмитрий, только, позвонил командующему авиацией флота и попросил перебросить четыре полка 'Кобр' и 'Киттихавков' с подвесными баками в Алакурти и в Солдат-бухт. Там базировалась армейская авиация, которая не имела подвесных баков.
  - Это зачем?
  - Сопровождать вас будем. В Лаксельве ещё немцы, Сторслетте тоже, а так же в Тромсойе и Хаммерфесте. Поставленная задача должна быть выполнена на 100%. И лучше перестраховаться, да и вам, лучше подготовить ещё машины, те же ЕР-2, потому как здесь я вижу только две девятки Пе-8. На них - самые тяжелые бомбы с замедлением. А двухтонные - на мгновенный подрыв. Вперёд пустить ЕР-2, а Пешки - последними. Не потопить, так искалечить так, чтобы пискнуть не мог. Ну что, время, звонить надо в Полтаву: выяснять время их готовности, и увязать это с погодой. Она у нас жуть какая капризная.
  - Дельно, дельно, адмирал. Можно подумать, что всю жизнь авиацией командовал.
  - Нет, десантами, Александр Евгеньевич. У нас от погоды всё зависит. И сильно укреплённые пункты приходилось брать, там всё зависит от правильно выбранного калибра, и, от авиа и артиллерийской поддержки. То есть, от взаимодействия сил и средств.
  - А что это тебя Эйзенхауэр по имени зовёт? И ты его?
  - А вот из-за вот этого! - и Дмитрий ткнул пальцем в колодку с синей лентой. - Я, вроде как, герой Америки, а Айк такую же медаль получил и звание генерала армии за высадку в Европе. Мы её вместе готовили.
  - Надо же, с кем приходится работать! - смеясь, он ткнул кулаком Дмитрия. - Нормально, толково мыслишь и не зря в таком возрасте такое звание имеешь. Всё, не мешай, тут считать надо!
  
  
  - Мы имеем очень важное поручение от Правительства и командования английской армии. Очень хорошо, что вы уже здесь. - произнёс их переводчик. Поскребышев позвонил Сталину, и пропустил туда англичан и Голованова. Через буквально три минуты из дверей выглядывает Голованов, озорно подмигивает, и машет рукой Дмитрию.
  - Со снимками, сюда!
  Дмитрий со всеми негативами и американскими снимками вошёл в кабинет.
  - Контр-адмирал Матвеев, начальник разведки Северного флота. - представил его Сталин. - Товарищ Матвеев! Нам тут принесли одну фотографию, доставленную из Полтавы в Москву, и просят предоставить аэродром для удара по линкору 'Тирпиц'!
  - По данным разведки Северного флота, товарищ Сталин, такого линкора у Германии нет!
  - Как нет? Вот он стоит! - Старр ткнул пальцем в фотографию, лежащую на столе.
  - А где вы её взяли, и когда это снято?
  - Сегодня! Днём! Нам переслали это из Полтавы!
  - Странно, но, но нам этот снимок, почему-то, не переслали, и в Лондон пойдут другие данные! Вот эти. Это копии официального отчёта командира базы командующему авиацией США в Европе генерал-лейтенанту Арнольду. Сегодня авиация базы специального назначения, действительно, проводила, вместе с нами, операцию по подавлению ПВО и ПДО Альта-фьорда. Но, самолёты Б-17 не могут носить бомбы более тонны весом, и бомб большего калибра на базе нет. Поэтому мы не привлекали их для удара по кораблям противника. Эти удары выполняла авиация дальнего действия СССР, которую прикрывали истребители Северного флота. Операция прошла успешно. Вот снимки того, что осталось от четырёх немецких линкоров и тяжёлых крейсеров. А на этих плёнках последовательность нанесения ударов.
  - А почему нас не известили о подготовке такого удара?
  - Удар проводился в целях подготовки высадки в том районе крупного десанта морской пехоты СФ. Были сведения, что там находится штаб 19-го горного корпуса. Мы провели воздушную разведку в том районе, район оказался чрезвычайно насыщенным средствами ПВО и ПДО. Поэтому, мы обратились к командованию американскими силами в Европе с просьбой помочь нам в разгроме этих оборонительных сооружений. Три дня назад нам стало известно, что в Каа-фьорде находятся какие-то корабли, и к ним подошёл бункеровщик. Вот фотография. Сложность заключалась в том, что атака флота возможна только по направлению 215 градусов, и, в этом случае, по атакующим самолётам ведёт огонь все, что только есть в этом районе. Поэтому, авиация базы спецназначения работала по курсу 305 градусов, что позволило ей, без потерь, уничтожить имеющуюся ПВО района. А АДД работала поперёк основного курса первого удара, что позволило нанести точный удар по противнику бомбами особой мощности. Сил и средств у нас было достаточно, поэтому решили не привлекать дополнительные силы. Сейчас стало точно известно, что генерал-лейтенант Георг Риттер фон Хенгль перенёс свой штаб в Нарвик. Поймать его в Альте не удалось. Но, германский флот в районе Северной Атлантики уничтожен, благодаря взаимодействию нашего флота с авиацией АДД и авиабазой спецназначения. Путь для конвоев в Архангельск и Мурманск открыт! Главный узел сопротивления немцев значительно ослаблен, и Северный фронт может продолжать своё наступление в том районе. - сказал Дмитрий. Сталин дождался, когда переводчик закончит переводить, и сказал:
  - Уважаемый господин посол, уважаемый военный атташе! Я приглашаю Вас на артиллерийский салют в честь победы в Атлантике над немецким флотом в 22.00. Это произойдёт через 15 минут!
  После салюта, Сталин ещё долго издевался над англичанами, потащив их ужинать. Керр очень прилично 'накушался', Старр - чуточку меньше, но, тоже, был 'хорош'. Часа в три ночи, 'сабантуй' закончился просмотром отпечатанных снимков, которые привезли Голованов и Матвеев, в довольно большом кинозале. Подробно разбирали всё увиденное, перемежая их тостами за Победу, за взаимодействие всех сил и стран. Пили даже за здоровье короля. Дмитрий, который впервые попал на такое действо, был немного озадачен. Но, глядя на то, что Голованов держится совершенно спокойно, тоже решил, что это не его дело. Проводив из зала 'дорогих гостей', Сталин мгновенно преобразился, как будто бы и не пил. Он показал пальцем на Дмитрия, и сказал Голованову:
  - Смотри, молодой, а пить умеет. Так вот, товарищ Матвеев, тебе поручили эту операцию, с тебя и весь спрос! А ты половину планирования отдал 'старшему по званию', и умыл руки! Дескать, он большой, ему видней! Ещё раз так поступишь с операцией: разжалую в старшие лейтенанты, согласно выслуги лет. Понял?
  - Так точно!
  - Есть такая 18-я десантная армия, есть претензии и к её командованию, ну, и к товарищу Малиновскому. Вы же с ним работали?
  - Работал, товарищ Сталин. А Камков - отличный командарм!
  - Камков? Камков - да! Там сейчас Леселидзе.
  - Товарищ Сталин! Я не закончил формирование корпуса морской пехоты на Севере. А сейчас есть возможность полностью укомплектовать его за счёт союзников.
  - Корпус, говоришь! Морской пехоты? И куда?
  - Норвегия большая, товарищ Сталин. - они вернулись в кабинет Сталина. Сталин прошел за стол и стал набивать трубку.
  - Мысль интересная, товарищ Матвеев. В этой войне у нас два противника: один - враг, а один притворяется другом... Ладно, остаешься на Северном флоте, заместителем командующего. Продолжай начатое.
  
  - Старший лейтенант Матвеев!
  - Я!
  - Выйти из строя!
  - Есть! - два чётких шага, разворот со слышным ударом каблуками.
  - Батальон! Равняйсь! Смирно! За выполнение особого задания командования, проявленные при этом мужество, выдержку и отличную боевую выучку личного состава подразделения старший лейтенант Матвеев представляется к внеочередному званию 'капитан'!
  - Служу Советскому Союзу, товарищ генерал-полковник!
  - Встать в строй!
  - Есть! - одетая во всё черное фигура старшего лейтенанта четко выполнила постановку в строй.
  - Батальон! К торжественному маршу! На одного линейного дистанцию! Первая рота прямо! Остальные: напра-во! Шагом марш!
  Старший лейтенант четко печатал шаг, за ним маршировали его морские пехотинцы. Проходя мимо трибуны, лейтенант увидел жест генерал-полковника, приказывающего ему подойти.
  - Товарищ генерал-полковник! Капитан Матвеев прибыл по Вашему приказанию.
  - Лицо мне Ваше знакомо, как зовут?
  - Александр Дмитриевич.
  - А откуда ты?
  - Местный, из Крыма.
  - Отец воевал?
  - Так точно, здесь, в Крыму.
  - А отчество отца?
  - Васильевич.
  - Мы были с ним знакомы! И где он сейчас?
  - А нет его, товарищ генерал-полковник. Вице-адмирал Матвеев пропал без вести при высадке десанта в Ставангер-фьорде, при освобождении Советской Норвегии. Три корабля эскадры пропали с экранов локаторов при подходе к входу во фьорд. Взрывов не было. Что произошло - неизвестно. После войны искали, на дне моря ничего не обнаружили.

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"