Эту историю мне рассказал один из при сём присутствовавших., Валентин С.
Научным руководителем атомного проекта был назначен академик Игорь Васильевич. Курчатов. Все остальные носили иные фамилии и имена - Герш Ицкович Будкер, Яков Борисович Зельдович, Виталий Лазаревич Гинзбург, Юлий Борисович Харитон и так далее и в том же духе, что дало основание именовать в кремлёвсих кругах эту группу "Израиль". Гинзбург даже среди них выделялся завидным чувством юмора и несдержанностью языка. Однажды он заявил:
- Научный потенциал Игоря Васильевича хорошо известен. Но ему будет трудно руководить нашим коллективом.
- Но почему? - заявили присутствующие.
- Он очень плохо говорит на идиш.
Герш Ицкович, хохмач, не уступавший Гинзбургу, подлил масла в огонь:
- Откуда, Виталий, ты это знаешь?
- Мы вместе были на семинаре у Абраши Иоффе, и я запомнил его слова:
- Игорь Васильевич, вы талантливый физик, лишь одно обстоятельство сильно мешает вам - вы плохо владеете идиш.
Быть может, этот эпизод Валентин С. Взял из серии "Физики шутят", но факт остаётся фактом. Сахаров А.Д. женился на Елене Боннэр из-за желания овладеть идиш только за то, что им разговаривал Лифшиц.
Теперь обратимся к широким народным массам в лице некоего колхозника-возничего. В конце 70-х я входил в бригаду шабашников, мы занимались внутренней отделкой новой школы в селе Кашперовка. Нам была придана лошадь с телегой и возничий - абсолютно гоголевский тип из "Вия". Эта транспортная единица подвозила нам цемент, плитку, отделочные материалы. В умеренных количествах возница всё это по бартеру обменивал на самогон и уже к обеду отключался. После обеда лошадь, хорошо знавшая дорогу на склад (камору), сама доставляла необходимое на стройку, обменивая часть возимого на сено и овёс в эквивалентных количествах. Однажды наш бригадир Володя Ксеник сказал мне: "Виля, тебя, кажется, когда-то выгнали из сельхоза, и ты долгое время проработал в школе, поэтому должен знать, как обращаться с животными. Поезжай на склад сам, сегодня надо получить цветную плитку для столовой. Иначе эти животные пропъют всё. Понимаешь, чем это грозит!?" Я не стал уточнять, кого имел в виду Володя, рванул под уздцы и быстрей зашагал. Но не тут-то было! Возница очухался и увязался за обозом в надежде на опохмелку. По дороге завязался интересный разговор с возницей, в который изредка вмешивалась лошадь, одобрительно пофыркивая или осуждающе попёрдывая. Невдалеке показался клуб, где отделочные работы вела конкурирующая фирма из Бердичева. Возница сказал:
- Напэвно там крутяться жыды.
- Возможно.
Лошадь фыркнула.
- Оцэ так, скажу я тоби, хлопче, жыд робыты нэ будэ.
Лошадь пёрднула.
- Я згадую, до вийны тут жыло багато жыдив. Нихто з ных нэ робыв.
- А на что они жили?
- Пошывалы упряж, на кузни, вчытелювалы, ликарямы, а так нихто нэ робыв.
Я попытался перевести разговор в другое русло
- А почему у твоего воза переднее ведущее колесо болтается?
- Та дёгтю ж нэма. Раниш його гналы жыды в кузни и колэса правылы, а зараз нэма.
- Так всэ-таки жыды шось робылы.
Возница внимательно посмотрел на меня и только сказал:
- А ты, хлопче, нэ з ных?
В отместку я не дал похмелиться ни лошади, ни вознице. Возница промолчал, а лошадь возмутилась по-своему прямо в мою жидовскую морду.
Но при чём же здесь физики к этой лирике? А при том, что в общественном сознании сложился образ еврея - учёного, врача, ремесленника т.е. абсолютного бездельника, не создающего материальных благ: зерна, угля, калош. Ну что мог думать о евреях колхозник, машинист, путеец, мент, гебешник? В Казатине у всех на слуху были имена Соломона Евсеевича Куперштейна - директора школы, Бориса Фёдоровича Амигуда - учителя математики от бога, главврача Ильи Моисеевича Слуцкого, гинекологов Абрама Зиновьевича Гехта и Льва Израилевича Шпицберга. Никто из них не работал, а жили лучше трудяги-возницы. По мнению широких масс это были патологические бездельники, отнимающие кусок хлеба у более достойных. А то, что из рук Куперштейна и Амигуда выходили ученики, спокойно поступавшие в самые престижные вузы страны, не в счёт. Как и не в счёт тысячи жизней, спасённых врачами-убийцами Гехтом, Шпицбергом и другими.
Перелом в общественном сознании в лучшую сторону произошёл, когда евреев стали обменивать на зерно. Хоть какая-то польза! Возникло широкое колхозное движение под лозунгом: "Довольно выращивать хлеб, давайте разводить евреев!".
Теперь завершающий штрих. За работу все члены бригады получили по 128 рублей. Общественный транспорт не ходил. До Казатина из Кашперовки было всего 17 км., и все мы решили добираться пешим порядком, т.е. предались неоправданному оптимизму. Этот переход напоминал отступление наполеоновской армии по старой Смоленской дороге наоборот. Первый редут в Белополье мы преодолели довольно легко, выпив в тамошней чайной всё, что там было заготовлено на месяц. Шанцевые укрепления в виде забегаловки "Витэрэць" в с. Аустерлиц были взяты с некоторыми потерями в личном составе. Там мы выпили весь запас коньяка, приготовленного для премирования передовиков с.х. И только два гренадёра добрели до редута "Колхозная чайная" во Францию - это были Володя и я. Как я оказался дома с червонцем в кармане, не имею ни малейшего понятия. Через несколько дней, когда я, наконец, пришёл в себя, жена спросила:
- Ты хоть помнишь, что говорил, когда тебя внесли вперёд ногами Володя Цимбалюк и Гриша Василюк?
- Нннет!
- Ты сказал: Вот вам, дети, червонец, и ни в чём себе не отказывайте. Мармеладов х..в.
С тех пор я Достоевского сильно не зауважал. Но почему я свою Виа Долороза именую Смоленской дорогой? Это я прочёл у Тарле. После прохождения наполеоновской армии там ничего не осталось в смысле выпить. Точно то же произошло на крёстном пути из Кашперовки в Казатин.
А с Володей Ксеником мы сильно поссорились. Он сказал мне: "Ты худший из жидов. Я пропил всё до копейки, а ты зажал червонец, хитрован. Недаром вас никто не любит - нет в вас широты души".
Так провалилась моя очередная попытка стать равным среди равных. Что же касается широты души, то дэ ии взяты? Хиба у нимцив?