* * *
                    Март бредет, босяком одетый,
                    по развалу своих развалин.
                    Прибывает воды и света.
                    Вот и снова отзимовали -
                    без начальства и без охраны -
                    отоспались, поджавши губы.
                    Отсиделись ушанкой драной
                    в рукаве енисейской шубы,

                    от которой теперь - лишь клочья...
                    Лед, как молью, изъеден тленом.
                    И река себе этой ночью
                    глухо вскроет больные вены.
                    Одиноко скулит борзая,
                    чуя скорый блицкриг распада.
                    Зайцы кличут в лесах Мазая,
                    и без пастыря бродит стадо.

                     И созвездья в своей пустыне
                     слепо тычутся в туч завесу.
                     Оглашенный кустарник стынет
                     в непросохшем притворе леса.
                     Землеройка на сеновале
                     продирается к лучшей доле.
                     Вот и снова отзимовали.
                     Вот и снова - земля и воля. 

                     Продырявит подзол коряга.
                     Взбеленятся озера-реки.
                     Что ж, по новой нам звать варяга
                     и емэйлить посольство в греки?
                     Иль, как прежде, лупить в кимвалы
                     про былинные про победы.
                     Здесь Благая не ночевала.
                     Да и Ветхий не проповедан.

                     И апостол сюда едва ли
                     по распутице доберется.
                     Отсиделись, отзимовали...
                     Перетопчется, перебьется...
                     Справим лодку, найдем Мазая
                     и поедем к ушастым в гости...
                     Не скули, не рыдай борзая
                     над своей непочатой костью.