Рассказ фэнтэзи, Казачий Спас и магические техники вымысел, имена героев, а также любое совпадение с реальными событиями является просто совпадением.

Эта книга, наверное, мой единственный по настоящему злой поступок. Детям, воспитанным виртуальной реальностью Люциферу, Лилит, Вельзевулу, Маммону, Асмодею, Левиафану, Бельфегор и всем, кто играл рядом с ними посвящаются.

Разговоры на краю света

Глава 1. Детство

Старший оперуполномоченный майор Алмазов достал из конверта компакт-диск, зажав его между пальцами, как улику с места преступления. Сигаретный дым заклубился вокруг его лица, смешиваясь с осенним холодом. Он бросил взгляд на потрёпанный корпус диска никаких опознавательных знаков, только царапины от времени.

ДОК "Астория", пробормотал он, вставляя диск в старый ноутбук. Экран мигнул, выдавая строки текста. Ну что ты мне принесла на этот раз?

Первые строчки дневника Альмаэля вызвали у него гримасу. "Опять этот эмокидный бред", подумал он, прокручивая страницу. Но чем дальше он читал, тем сильнее пальцы сжимали мышку. Это был не просто дневник. Это была исповедь того, кто уже давно перестал быть человеком, но ещё помнил, каково это чувствовать.

Алмазов откинулся на спинку кресла, глядя в потолок. "Кого мы ловим? мысленно повторил он строки из дневника. Глубже копни, одна половина менты, другая депутаты..." Он знал, что система сломана, но читать это от лица того, кого система сломала лично, было... неприятно.

На столе зазвонил телефон. Алмазов вздрогнул, словно пойманный на чём-то. Алло? Да, слушаю... Его голос звучал хрипло. Что? Опять? Где?.. Ладно, выезжаю.

Он закрыл ноутбук, но образы из дневника не исчезали: пацан с катаной, пустота внутри, шаги в темноте. "Эх, гонял бы ты лучше своих гоблинов с толкинистами", снова подумал он, но теперь уже без насмешки.

Писец! Кого мы ловим? Глубже копни, одна половина менты, другая депутаты, а взять разрешат лишь придурков, еще не служивших в армии. А зря, армия она мозги хорошо вправляет.

Говорит, с ним встречалась. Дважды переслушал все три часа записи тишина, ни намёка на подвох. Ни малейшего следа магии, ни одной лишней мысли в паузах. Просто паренёк пустой, как выеденное яйцо.

Наташка, конечно, экстрасенс высший класс не чета этим шарлатанам с телеэкранов. Три часа водила пальцами над его голосом на записи, глаза закрыв, будто в транзе. А в итоге ничего. Биополе рваное, слабенькое, буркнула, скептически сморщив нос. Ну, смотрел какие-то фильмы, ну, читал, может, эзотерику но силы нет. Ноль.

Алмазов задумался, затушив окурок о подошву. Может, его просто наняли как подставу? Чтоб диктофон повесить или, того хуже, Натаху срисовать проверить её методы, вычислить слабые места. Но она клянётся, что кроме этого пацана ни души вокруг не чувствовала.

Серая вуаль? пробормотал он, глядя в потолок.

Если кто-то умел прятаться за серой вуалью техникой, стирающей присутствие, то это уже уровень, до которого ему лучше не докапываться. Но таких единицы, и они давно в розыске

Ох, Наташка, Наташка вздохнул он, представляя её самоуверенную ухмылку. Талантливая девка, да. Слишком талантливая для своих лет. Вот только если дать ей волю на шею сядет в два счёта. Её тип всегда такой: чем больше им доверяешь, тем выше задирают нос.

Надо её в чёрном теле держать, решил он. Пусть знает своё место.

Но где-то в глубине души Алмазов понимал: если Наташка и впрямь не почуяла подвоха значит, либо этот пацан и правда никто, либо он куда опаснее, чем кажется.

А оба варианта его не радовали.

Стоп. Мысль ударила, как током. На месте преступления охрана видела какого-то пацаненка мелькнул и растворился в толпе. Алмазов сжал кулаки, представляя эту сцену: растерянные лица охранников, их беспомощные оправдания. "Рост метр шестьдесят, худой, в черной толстовке..."  гласил рапорт. И ни одной попытки задержать.

Да-да, как обычно, ума хватило только на то, чтобы пузырь надуть, проворчал он, швыряя папку на стол. Набирают в охрану по объявлению: "Требуются крепкие парни, зарплата белая". Одели портупею и сразу чувствуют себя терминаторами. А на деле слепые коты, которым хоть святых выноси.

Он мысленно представил этого пацана ловкого, как тень, скользящего мимо растерянных охранников. Может, тот самый Альмаэль? Или просто случайный свидетель, который теперь ключ ко всему?

Ладно, Алмазов хрипло рассмеялся, доставая сигарету. Поймаем спросим. Если, конечно, наши орлы в камуфляже не прозевают его снова.

Он резко потянул воздух через фильтр, выпуская дым к потолку. В голове уже складывался план: проверить камеры, опросить дворников (они-то всегда видят больше, чем охрана), надавить на местных наркоторговцев вдруг этот "пацаненок" их клиент?

Но сначала дневник. Он снова открыл файл. Каждая строчка теперь казалась уликой.

30 июля 2007

Ветер странствий играет прядью волос, вырывая из косы алую ленту последний подарок той, что теперь лишь пепел на ветру. Холодный шелк ворота рубахи щекочет шею, как пальцы призрака, и я застываю, чувствуя, как новенькая катана Тетсугэ  Железная Рука оттягивает плечо к земле. Ее клинок, выкованный из метеоритной стали, поет тихим звоном, когда я шагаю вперед. Она помнит кровь. Я нет.

Внутри пустота, выжженная дотла. Но где-то в глубине, под пеплом, ноет и сосет. Как эти дурацкие руны на черном граните воина в парке вычурные, ненастоящие. Надпись гласит: Не знаешь, что делать делай шаг вперед. Глупость. Я сделал сто шагов вперед и теперь мои ботинки вязнут в крови, которую не отмыть.

Горцы. Бессмертные. Смешное слово крутится на языке. Я, который видел, как бессмертные умирают с воплями, когда серебро прожигает им сердце. Я, живущий на равнине среди людей, как волк в овечьем стаде. Каждый закат это не красивая метафора. Это счетчик, тикающий в груди. Завтра я проснусь на день ближе к концу, а послезавтра кто-то другой будет носить Тетсугэ.

Пространство пульсирует синими кругами остатки вчерашнего зелья в крови. Тень скользит за мной, но, когда я оборачиваюсь, вижу лишь свой след на мокрой траве. Впереди город. Он похож на рану в боку мира: дым, свет реклам, крики пьяных. И я... я почти люблю эту гниющую плоть.

Потому что здесь, среди этой грязи, был он.

Паренёк с глазами, как две хрустальные капли. Он стоял передо мной весь сжавшийся, как зверёныш, загнанный в угол.

Глаза два осколка льда, в которых отражалось всё: страх, ненависть, та пустота, что остаётся, когда внутри тебя уже ничего не осталось, кроме боли.

Я знал этот взгляд.

Я помнил его.

Он был таким же, каким был я тогда в том подвале, где они держали меня три дня. Где смеялись, пока я кричал. Где ломали не только тело, но и что-то глубже. То, что нельзя починить.

Неинициированный. Сильный иной, даже не подозревающий, кто он. Просто ребёнок.

Просто мальчишка, которого твари вчера насиловали в подворотне.

А сегодня он пришёл сюда на крышу девятиэтажки потому что больше не может.

Потому что мир это пизд*ц.

Потому что так не должно быть.

Я видел, как дрожат его пальцы.

Как он сжимает края крыши, будто хочет раздавить бетон.

Как его дыхание рвётся на части.

И я...

Я понял.

Не надо слов.

Не надо лжи про всё наладится.

Я просто подошёл и сел рядом.

Не смотря на него.

Не трогая.

Просто  был.

Мы молчали.

Где-то внизу гудели машины, кричали люди, жила своей жизнью Москва.

А на крыше сидели двое.

Один которому уже всё равно.

Другой который помнил.

 Они... они сказали, что если я кому-то расскажу...  его голос был похож на скрежет стекла.

 Они всегда так говорят,  ответил я.

Потом достал сигарету.

Закурил.

Протянул ему.

Он взял пальцы дрожали, но взял.

 Я их убью,  прошептал он.

 Знаю.

 Я... я не знаю, как, но...

 Я научу.

Он повернулся впервые посмотрел на меня.

Не как на чужого.

Не как на врага.

А как на того, кто понимает.

Я улыбнулся.

Не доброй улыбкой.

Не утешающей.

Настоящей.

 Как тебя зовут?

 Денис...

 Ну что, Денис... Пойдём убивать тварей?

И он понял.

Понял, что теперь  не один.

Понял, что мир это пизд*ц.

Но мы  хуже.

Мы  месть.

Я прочитал ему стихи:

Мальчик расправь крылья тьмы

Грозные черные крылья

И боль на вечно умрет

Душа покроется пылью

Кровь разбудит тебя

Оживит паутину из вен

И ты вернешься в семью

Родившихся в эпоху перемен

Тьма даст свободы глоток

Лунный свет - начало охоты

Ночь - простор и полет

К звездам в надежде на что то

Тень укроет тебя

Сила смерчем завертится

И смерть стороной обойдет

Брезгуя с нежитью встретится

Осмелься расправь крылья Тьмы

Две тени ангельских крыльев

И человек на вечно умрет

Он станет не болью, а былью

Он всё время спрашивал: Как стать сильным?. Я видел, как в его душе шевелится тьма та самая, что когда-то сожрала меня. Он был готов продать душу за Истину. И я... я почти протянул руку. Почти сказал: Беги, пока не поздно.

Но он первый отвернулся.

Прощай бросил он, и эти два слога упали, между нами, как серебряная монета на дно колодца. Звонкий, чистый звук окончательности. Не "до свидания", не "увидимся". Прощай. Как последний гвоздь в крышку гроба наших странных отношений.

Я убил тех, кто сделал с ним это. Теперь я стою под луной этой вечной сплетницей, что видела все мои грехи и чувствую, как абсурдная мысль точит мой разум:

А что, если он вовсе не гот? Не мрачный жрец теней, а всего лишь эмо-кид?* Представляю его в дешевых черных шнурках из ближайшего магазина, с подведенными карандашом глазами такими же неровными, как его духовные поиски. Почти смеюсь. Почти плачу. В горле встает комом то ли ярость, то ли презрение, то ли... нет, точно не жалость.

Луна, словно насмехаясь, освещает пустую аллею, где он только что стоял. Где-то вдали скулит собака глупое земное создание, не ведающее о наших вечных драмах.

Теперь я понимаю, что значит ученик для вампира. Не преемник. Не последователь. Всего лишь... зеркало. Отражающее все твои ошибки, все слабости, все те места, где когда-то о ужас! ты еще был способен чувствовать. Он смотрел на меня своими огромными глазами, и я видел в них собственное отражение не вечного охотника, а уставшего пса, который слишком долго бежал за каретой своей судьбы.

Теперь я понимаю, что значит подмастерье. Это не передача знаний. Это медленное самоубийство. Каждый урок как глоток святой воды: обжигает уста, оставляя после себя вкус тлена. Ты показываешь ему, как выживать в этом мире, прекрасно зная, что настоящей жизни у него уже не будет. И самое страшное в какой-то момент ты начинаешь завидовать его глупой человеческой смертности. Смешно. Жалко. Постыло.

Я поворачиваюсь спиной к месту нашей последней встречи. Моя тень, такая же преданная и красивая, как тот мальчишка, ползет за мной по асфальту.

Прощай, ученик. Не жилец ты с таким прошлым. Слишком много правильного чистого и светлого вложили родители в тебя. Пусть твоя смерть потому что другой участи у тебя нет будет быстрее и чище, чем моя.

Соломон был прав: печаль это когда понимаешь, что все уже было до тебя, и все повторится после.

Катана звенит. Ветер рвет ленту из волос.

Я делаю шаг вперед туда, где в дыму мегаполиса кто-то еще верит, что бессмертие можно купить за пару монет и каплю крови.

Я вижу Солнце! Я вижу пропасть... вечность никогда не оценит один миг...

Вот и еще один я или Он, не знаю... понял слова Бога... смысл жизни, ни смерть, ни сила, ни бессмертие, не роскошь, не власть, не знание... смысл жизни - любовь.... Любовь побеждает смерть...

Я вижу Солнце!

Оно встает над краем пропасти, где я стою босыми ногами на холодном камне. Его лучи пронзают мою бледную кожу, оставляя на моей душе болезненные ожоги - но я не отворачиваюсь. Эта боль драгоценна. Она напоминает: я еще могу чувствовать.

Пропасть передо мной глубже, чем все мои века. В ее черном зеве кружатся воспоминания:

Первая любовь в пятом классе, превратившаяся в прах...
Друзья, ставшие трофеями на полках памяти...
Дети, которые никогда не родятся...

Вечность - жестокая насмешница. Она копит моменты, но никогда не оценит ни один миг по-настоящему. Тысяча лет или один день - для нее одинаковы.

А потом... озарение.

Я смотрю в зеркало туманного утра и вижу Его. Того, кем я мог бы стать. Того, кто выбрал другой путь. Наши глаза встречаются через пелену времени, и вдруг - понимание.

Смысл.

Не в смерти, которая всегда рядом.
Не в силе, которая превращается в проклятие.
Не в бессмертии, которое есть лишь продленная агония.

Не в роскоши, что теряет вкус.
Не во власти, что разъедает душу.
Не в знании, которое не приносит утешения.

Смысл - в любви.

Той самой, что заставила меня сегодня встретить рассвет.
Которая заставляет терпеть солнечную боль.
Которая даже сейчас, сквозь века одиночества, шепчет: "Живи".

Любовь - единственная магия, против которой бессильна смерть. Она переписывает судьбы. Превращает монстров обратно в людей. Дает силы сделать еще один шаг - к краю, за край, сквозь вечность.

Я протягиваю руку к солнцу. Пальцы охватывают пустоту, но в груди - невыносимое тепло.

Любовь побеждает смерть.

И если это иллюзия - то пусть она продлится еще хоть на один восход

Пью зеленый чай с жасмином, намотав на кисть нефритовые четки... провожаю закат... какая красота... я вижу как у руля стоит Ра Хур... жить да жить... но хищник уже взял след и круг замыкается.... Восемь или Девять? - вот риторический вопрос... слушаю "Останусь" Город 312... сколько времени прошло, а Мир также прекрасен как и при юном Рамсесе... а кем останешься ты...а я ???.... но только один шаг отделяет угасающий костер небосвода, от шелковой вуали Тьмы, и звезды уже начали подмигивать страннику.... нет, мы не одиноки, и у нас есть весь Мир.... почти стемнело... почти счастлив.... почти свободен... а на рассвете, снова в путь... жизнь удалась и я первый раз ни о чем не сожалею... самураи правы, прекрасно лишь то, что краткосрочно.

09 сентября 2007

Просто брожу с самого рассвета... Серое небо... Редкие капли дождя, словно слезы падают и разбиваются об землю... их следы, с легким шорохом скрывает уставший осиновый лист....

Я вышел из дома, когда город еще спал мертвецким сном, а фонари мигали, словно догорающие свечи на ночном столе умирающего. Серое небо нависло низко, как грязный матрац, под которым закопали весь мир.

Редкие капли дождя небесные слезы пьяной богини падают мне на лицо, скатываются по щекам, смешиваясь с тем, что когда-то могло быть моими слезами. Они разбиваются о землю с тихим хлопком, будто миниатюрные сердца, лопающиеся от тоски.

Шуршание.

Уставший осиновый лист, желтый и пятнистый, как кожа старика, ползет по мокрому асфальту. Он прикрывает следы дождя природный гробовщик, хоронящий остатки чьей-то печали. Я останавливаюсь, наблюдая за этим спектаклем:

Капля жизнь.
Удар о землю смерть.
Лист погребальный саван.

Где-то вдали кричит ворона хриплый священник на этих похоронах. Я поднимаю глаза к небу, ловя ртом капли. Они безвкусные. Ни крови, ни страсти, ни жизни. Просто Н2О с примесью городского смога.

Мои клыки ноют от голода, но сегодня я не буду охотиться. Сегодня я просто бродяга в слишком дорогом плаще, наблюдающий, как осень хоронит последние воспоминания о лете. Просто подросток опоздавший в школу.

Лист прилипает к подошве моего ботинка. Я делаю шаг раздаётся хруст.

Так легко оборвать чью-то смерть.

Обворожительно грустно в утреннем парке, когда седина осени только тронула вековые деревья... и тополя, словно древние воины стоят в золотисто зеленом камуфляже....

Да, очень грустно, когда седина осени, позолотила кончики их крон, будто мудрый художник-миниатюрист, не решающийся полностью перекрыть буйство уходящего лета.

Тополя выстроились вдоль аллеи, как ветераны забытых войн - их пятнистые стволы напоминают старые кольчуги, а золотисто-зелёный камуфляж листвы делает их невидимыми для бегущего мимо современного мира. Они помнят то, о чём уже никто не расскажет: детский смех довоенных лет, поцелуи первых выпускников, шепот влюблённых, растворившийся вместе с сигаретным дымом в вечернем воздухе.

Воздух пахнет влажной землёй и последними розами - упрямыми, не желающими признавать осень. Где-то в кустах шуршат воробьи, устраивая свои мелкие разборки, совершенно не подозревая, что за их суетой наблюдает существо, для которого их век - лишь миг.

Я прохожу мимо скамейки, на которой когда-то... Нет, лучше не вспоминать. Ветер срывает с тополя несколько листьев, и они кружатся в медленном танце, повторяя путь моих мыслей - вниз, всегда вниз, к холодной земле.

Осень - пора ностальгии, а ностальгия для таких, как я - опасная роскошь. Она размягчает сердце, заставляет вспоминать то, что лучше забыть. Но сегодня, в этот обворожительно грустный миг, я позволяю себе эту слабость.

Где-то вдали бьют куранты, отсчитывая время, которого у меня слишком много и слишком мало одновременно. Тополя шелестят листвой - возможно, они смеются надо мной, этим вечным странником между мирами. Или просто прощаются до следующей весны, которую многие из них уже не увидят.

Я поправляю шарф и иду дальше, оставляя за спиной следы на мокром асфальте - единственные доказательства, что я здесь, сейчас, в этом обворожительно грустном утре между летом и зимой, между жизнью и смертью, между памятью и забвением.

Девственная пустота как на кладбище и лишь одинокий прохожий с молчаливым вопросом смотрит вслед странному путнику с катаной в черном плаще....

Вспомнились стихи Е. Кайдаровой:

Бокалы красного вина

Осушим мы за честь богов.

И, если снизойдет война,

Сметем с лица земли врагов... - да моя Богиня, так и будет...

А сегодня я прощаюсь со всеми... это всегда печально

я готов к смерти а будет, что Бог даст... но я должен жить каждый день как последний

иначе бессмертие лишено смысла

если жизнь не постигаешь через смерть

величие мира через пустоту

совершенный контроль через отрешенность.

29 сентября 2007

Луна не торопливо ползла вверх по ночному небосклону, все ближе и ближе расстилая свой призрачный свет к ногам молодого вампира. Вот и еще одно полнолуние ушло в прошлое.... На черном экране аккуратного ноутбука лаконично горели цифры... Waning Gibbous 87% of Full Sat 29 Sept, 2007.

Две стены, в паре метров друг от друга, с симметричной мозаикой квадратиков кирпичей, угрожающе подчеркивали звенящую пропасть. Тринадцать этажей свободы и полета... по каждому на год его нежизни... Лишь иллюзорно незыблемое пластиковое окно отделяло вихрь от тепла и уюта его скромного убежища. Но подаренная друзьями герань, словно страж не пускала в эту дверь... Закурил и потушил свет, откинувшись в мягком кожаном кресле. Эх сейчас бы виски... но алкоголь вампиру яд))) А монотонно развевающийся правительственный флаг, светящийся на сером ночном Московском горизонте, все бросал и бросал вспышки памяти из чужого счастливого детства....

Интересно интереснотихо напивал "пикник", ...не иметь того что хочешь...

О Боги да мне бы только знать, чего я хочу... и солгу, я знаю. Я знаю, но это такая сказка, и я буду стремиться к ней всю жизнь.... Кто знает, а может, и бывают на свете чудеса? Но прагматичный голос тихо ответит, что и они происходят естественным путем...и что ты хотел? Ты же проклятый... А ведь я и правда не искал, не силы, ни тем более бессмертия... А лишь самореализации... С хрустом распахнул окно. Вот он под ногами мой ночной мир. Здесь лишь холод и сумрак, и злые буквы не сложить в слова, людям родом не откуда... А люди словно сытые мухи, пьяной походкой бредут и бредут в даль. Так охота кричать, остановись человече, там так же одиноко, как и здесь, не кто кроме вас самих не даст вам то простое человеческое счастье которые вы так долго ищете....

Звонит телефон. Резкий звон режет ночную тишину, как нож по горлу.

Олееег, здарова-а-а! голос в трубке хриплый от сигарет и ночных гулянок. Выходи, бро! С***** у бати тачку, уже подъезжаем к твоей хате!

Фоном грохот музыки из машины и смех девчонок. Серый орет что-то про "еще бухла", Катька матерится, что пролила джин на новые джинсы. Обычный четверг. Обычные люди.

...Танюха тут с нами, продолжает голос, и я слышу, как она целуется с кем-то прямо в трубку. Ты че, опять в своем склепе валяешься?

Я смотрю на зашторенное окно. Там ночной город, полный теплой человеческой жизни. Здесь моя квартира-склеп с запахом ладана и старой крови.

Ща выхожу, отвечаю, чувствуя, как клыки упираются в нижнюю губу.

Трубку кладут, не прощаясь.

Я беру со стола флакон с "Корвалолом" моя версия энергетика для вампиров. Два глотка и человеческая мимика возвращается. Клыки прячутся. Глаза тускнеют до нормальных.

"Простые нормальные пацаны..."

Как же я им завидую. Их "проблемы" это "где взять денег на такси" и "как отшить тян". Мои "как не убить друзей, когда они пахнут потом и кровью и ведут себя как идиоты?".

Я надеваю кожаный браслет под ним шрамы от серебра. Беру солнцезащитные очки в клубе будет неоновый свет.

Последний взгляд в зеркало:

Никогда-никогда не расскажешь им, да, Олег?

Отражение молчит. Оно знает правду я уже трижды чуть не впился Серёге в шею, когда тот по пьяни обнимался.

Дверь захлопывается.

Я иду на встречу с теми, кого люблю.
И кого боюсь больше, чем солнечного света.

30 сентября 2007 г.

Загуляли без оглядки, без планов, без мыслей о завтрашнем дне. "От заката до рассвета" не просто название бара, а состояние души. Мы ввалились туда, как ураган: смех, дурацкие тосты, Катька в пьяном угаре пытается станцевать на столе, Серый орёт что-то про "а давайте как в старые времена!", а Танюха уже целуется с каким-то чуваком из соседней компании.

Мы же подростки нам всё нипочём.

Потом Арбат. Пустые бутылки в рюкзаке, горло в хрипе от песен, ноги сами несут куда-то вперёд. Ночь, фонари, тени от старых стен как декорации к какому-то безумному спектаклю. А мы главные герои, которым всё можно.

 "На-на-на-на-на!"  орем хором "Пикник" под гитарный вой из колонки у какого-то бродячего музыканта.

Красная площадь. Огни, мокрая брусчатка, эхо наших голосов под сводами ГУМа. Мы пьяные, дерзкие, словно бессмертные. Нас тут не было. Нас никогда не поймают.

Пока не поймали.

Менты. Синие фуражки, недовольные лица.

 Пацаны, вы чё, охренели? Здесь же центр!

 Да мы просто... гуляем!  Серый расплывается в идиотской улыбке.

Нас выгоняют. Без протоколов, без разборок просто тычут пальцем в сторону метро. Мы смеёмся. Мы непобедимы.

Потом вагон, липкие сиденья, Катька спит у меня на плече. Танюха что-то бормочет про "клёвый день". Серый тупит в телефон, пытаясь найти, куда бы ещё двинуть.

А за окном уже рассвет.

И всё нормально.

Абсолютно.

Даже если завтра война.

Даже если вчера ты впервые убил.

Даже если где-то там, в другом мире, ты монстр.

А здесь и сейчас ты просто пацан.

Который загулял.

Ну и догулялись.

Подрались.

Ну конечно, как же иначе? Всё же начиналось весело шум, гам, Катька хохочет, Серый что-то кричит про настоящих пацанов, а потом бац и вот уже летят бутылки, кулаки, кто-то хватает меня за куртку, кто-то орет: Да вы че, суки, охерели?!

А потом мигалки.

Настоящий мент. Не участковый, не патруль  настоящий. С холодными глазами и такими же холодными манерками.

 Хулиганка. ДТП. Разбой.  бросает он мне через стол, как кости на игральный стол.  Давай, облегчай душу, рассказывай всё.

Я смотрю на него и почти смеюсь.

Блин, да меня там и не было, вовсе.

Но не скажешь же?

Не скажешь, что я просто стоял в стороне.

Не скажешь, что мои руки не в крови, а в синяках от чужой глупости.

Не скажешь, что я вампир, но сегодня вечером хотел быть просто человеком.

Мент ждет. Его пальцы стучат по столу.

Я вздыхаю.

Он ухмыляется.

Вот и всё.

Настоящее задержание.

Настоящий мент.

И я настоящий преступник.

Хотя бы на бумаге.

Да, а если бы я действительно рассказал, Все, нет, не про вчерашний загул, а именно Всё....

Дал мне даже пару раз в ухо, когда я его на уй послал. Вот гад! Да он не имеет права со мной даже разговаривать без родителей или детского психолога. Нет, не обижаюсь, мне кажется, после того что с нами делали в учебке, вообще уже никогда не на кого обижаться не смогу. Осталось там все человеческое.

Сует мне свои бумажки, да хрен с ними, подпишу, все равно состав преступления детский лепет. Да и потом все равно скажу, мол под давлением, угрожал физической расправой и действиями сексуального характера.

Предложил ему деньги привезти, не берет. Интересно умный или честный? А честные мусора бывают? Так отпустил, даже телефон не забрал, странный какой-то.

Еду домой на метро, денег совсем нет, все пэпээсники еще при задержании отняли. Мужик хороший попался, попросил мол так и так, щелкнул проездным. А то топал бы я восемь остановок пешим ходом. На мобилке бабла тоже нет, все еще вечером усадили с Катюхой. Укачало. Прикимарил. Приснилась наша деревня, и я маленький с кошкой своей, Муськой, играю. Дразню ее фантиком от конфеты на нитке, а бабушка рядом стоит смеется. Эх, как тогда было все хорошо, когда отец не пил. Приехал, моя, встал, пошел. Но мысли так и не оставили меня в покое. Странно, давно такого не было. После инициации, все воспоминания о том, что было до, как-то поблекли и забылись, словно стали чужие, в смысле не мои. А тут как прорвало, наверное сотряс. Да фиг с ним, за пару дней все равно восстановлюсь, это ведь мясо...просто мясо.

Да, все было хорошо, но потом отца сократили и начались запои, скандалы до развода. Мать сказала, что терпит ради меня.... Несколько раз убегал, когда отец чуть совсем не убил. Но потом, когда мать прокляла меня и отреклась, я понял, что пора. Пару дней отсиделся в лесу, потом залез в зила дяди Коли и понеслась душа в рай. Ехали, думаю, где-то сутки и ранним, осенним утром, я ступил на обетованную землю одного из продуктовых рынков, нашей не обьятной столицы. Дядя Коля, конечно офигел, когда среди мешков с семечками и картошкой и ящиков с вяленой рыбой увидел меня. Но когда я пообещал, что домой меня он живым все равно не довезет, смягчился и отпустил. Даже денег дал. Но деньги рано или поздно кончаются, а жрать хочется всегда... Поискал работу, да кто ж возьмет. Поехал на Комсу, пол дня бродил по Ярославскому вокзалу, гляжу на меня аборигены местные уже нехорошо коситься начали, думаю надо быстрее что нить брать и тикать. Приглядел одного мужичка, лет 30, черный костюм, такая же водолазка, очкарик и лицо доброе такое. Ох как потом в учебке я убеждался, что внешность порой так обманчива... Спит в зале ожидания на кресле около выхода. Ну думаю лох приезжий, командировочный. А под ногами сумочка такая, как для ноутбуков. Я сумку хвать и бежать. Да только и понять ничего тогда не успел, как он передо мной очутился, это сейчас я уже так и сам умею. А тогда помню только движение, и он меня больно за локоть держит. И глаза, такие мягкие и печальные, все тянут и тянут меня куда-то все глубже и глубже. Я утонул в его глазах.

Очнулся я уже на одной из тех просторных подмосковных вилл, что строили "новые русские" массивные, с колоннами, золотыми кранами и высокими заборами, за которыми скрывалось столько же роскоши, сколько и грязи.

Комната была большой, но пустой три кровати, тумбочка, решетки на окнах. На стене следы от гвоздей видимо, когда-то здесь висели картины. Теперь только пятна сырости да царапины, оставленные предыдущими "постояльцами".

Со мной жили еще двое.

Пацан, на год старше Сашка. Скуластый, с хищным взглядом, но уже сломанный, с пустым смехом. И девчушка Лера, хрупкая, как фарфоровая кукла, с синяками под глазами и привычкой кусать губы до крови.

Нет, ничего не подумайте.

Никаких романтик, никаких "поддержек друг друга в трудную минуту". Даже в мыслях не было. Вернее, не оставалось ни сил, ни желания ни на что. Даже на мысли.

Били часто. Но теперь, понимаю не сильно. Не так, чтобы сломать. Так, чтобы помнили, кто здесь хозяин.

Но делали с нами всё, что хотели.

Во всех смыслах этого слова.

Хотелось лишь одного смерти.

Но кто бы нам позволил?

Мы были ценным товаром. Инвестицией. Нас охраняли не как людей как вещи. Как дорогие, редкие вещи, которые нельзя разбить до поры до времени.

Иногда ночью, когда казалось, что все спят, Лера плакала. Беззвучно. Только плечи дрожали.

Сашка смеялся. Тихо, в подушку.

А я смотрел в потолок и думал о том, как странно нас трое в одной комнате, но каждый из нас уже давно умер.

Просто еще не лег в землю.

Полгода ада. Потом работа.

Просто работа. Ничего личного. Ни злости, ни мести, ни даже страха только холодный расчет. Руки помнят движения, тело реагирует быстрее мысли. Выстрел. Удар клинка. Шепот заклинания. Механически, без дрожи, без сомнений.

И тогда всё изменилось.

Внезапно появилось уважение. Не то показное, что было раньше, когда старшие издевались под предлогом "закалки". Нет молчаливое, тяжелое, как взгляд убийцы, который узнает в тебе равного.

Забота. Не ласковая, не нежная практичная, как чистка оружия перед боем. "Ешь, тебе еще стрелять". "Спи, завтра рано вставать". Никаких лишних слов. Никаких слабостей.

Чувство локтя. Не дружба. Не братство. Просто знание, что этот человек прикроет твой тыл не потому, что любит тебя, а потому что так правильно. Потому что иначе умрут оба.

Мы больше не были вещами.

Мы стали инструментами.

И в этом был странный, извращенный покой.

Потому что инструмент не испытывает боли.

Инструмент не боится.

Инструмент не предает.

Он просто выполняет свою работу.

Как и мы.

Да, по определению моих денег нет совсем, мы здесь рабы, но могу тратить на себя столько, сколько захочу, в разумных пределах, конечно. Иллюзия свободы. Могу почти все что пожелаю, пока нет заказа. Видимо наш труд кем-то оплачивается очень щедро. Но из вещей лишь немного одежды и ноутбук. Все умещается, как у того черного человека, в одну черную сумочку. Есть где жить, но место жительства меняю. Есть друзья, простые подростки, с ветром в голове и детством в жопе. Есть школа, но я там бываю не часто. Всем лгу, что родители работают в разведке, прокатует. С учителями наши договариваются. В Интернет выхожу только с мобилы, каждый месяц плановая замена телефона, купленного черти на кого. А еще регулярно спортзал, в лесу на свежем воздухе, с нашим инструктором, после которого прихожу и падаю, весь пятнистый от побоев как ягуар. И бесконечные мантры, медитации, тренинги, мат часть. Вот так и живу одним днем.... И уже по-другому наверное и не смогу.

Эх, надо к мастеру съездить, новый нож купить, ментяра цука забрал, а пистолеты не люблю. Ни к чему они, шуму много, да и палево. А в работе, метров с пятнадцати, нож ничем не уступает, в умелых руках)))

Почему не уйду? Я видел, как убивали моего предшественника. Сейчас я уже сам умею, но тогда меня вели. Мне помогали настроиться, войти в резонанс по срезу волос Амати. Так его звали, а человеческое имя я так и не узнал, да и мое никто не узнает, нет имен и фамилий много, но один лишь номер и позывной.

А ничего особенного и не было. Я отключился, увидел комнату где-то за городом, крепкого здорового парня лет 20. Я чувствовал его сильные руки, набитые костяшки, я чувствовал, как ломит его травмированное колено. Он смотрел телевизор, кажется, шел фильм "Герой" с Джетом Ли в главной роли. Он почувствовал нас. Он понял все и улыбнулся на встречу смерти. А мне показалось, что он так обрадовался мне... Я на миг был в нем. Яркая вспышка и его сознание потухло. Лишь пустота и зовущие домой глаза. Я тогда первый раз увидел смерть так близко. Он уснул. Я проснулся, а он нет. Я тогда спросил наших:

-Что он сделал? Провалил дело или сказал лишнее?

-Нет, он был на столько хорош, что никто другой был бы не нужен, но он решил уйти.

Он ошибся. В городе его бы просто застрелили или толкнули в метро под поезд, если бы у них это получилось. В городе магия чревата, а там просто сердечный приступ... И ни кто не будет искать следов магической атаки, ни кто не будет заводить уголовное дело, совсем ни кто не удивиться и не расстроится, ведь не кому не нужны эти хлопоты, ни спецслужбам, ни Теням правосудия, ни Инквизиции, потому что он просто ангел серый странник под номером, которого я так и не узнал. Родом из неоткуда...

5 октября 2008 г

Снова есть работа, снова в деле. Иду под землей, как заправский диггер, по черному узкому коридору. Ничего не вижу, но как зверь чувствую трубы теплотрассы, грязные стены и низкий потолок. И даже окурок от сигареты, брошенный бомжом два дня назад, который я только что переступил. Я их не вижу, я знаю, что они есть, я их вижу умом. Наверное, это и есть тот самый третий глаз, которого хотят все люди. Почему-то вспомнил рассказ Задорного про третье ухо, улыбнуло.

Я полностью растворяюсь во тьме, она обнимает и ласкает меня черными руками древней богини, но не как любовница, а как мать, жалея и прощая меня за все грехи. Желание остановится и остаться здесь на всегда растет с каждым шагом. Тепло, темно и спокойно. Не об этом ли мечтают миллионы людей? Но тяжелый ТТ на оперативную портупее под левой рукой напоминает кто я, зачем и куда иду. Все как обычно, семь боевых в магазине, один в стволе и еще один в кармане, завернутый в молитву. А больше киллеру и не надо.

Вот и поворот, за ним конец пути, и там же должны стоять детекторы движения. Потом люк, выход во двор и вход в офис, охраны нет, охрана только у ворот. Поздний вечер, работники ушли, а он как обычно сидит в комнате отдыха. Можно было бы и напрямую, людям меня не остановить, но если кто, то из иных будет, то не хотелось бы ребят гробить. Сильный иной то сторожем не пойдет. Хотя в тоже время страшно подумать, что будет если, возьмут. Я ведь не знаю ни черта, заказы получаю по электронке, каждый раз с нового адреса, бабло на кредитку, и все, лица и имена как стерли, да только кто ж мне поверит. Лан прорвемся. Если аппаратуру настраивал не фанатик, а нормальный мужик, то наверняка проскочу, так было уже не раз. Произнес мантру, пространство начало наливаться свинцовой жутью и время почти остановилось. Грязная капля зависла около уха. Ну что ж, видимо не судьба ей испачкать костюм, а в нашем деле, главное, чтобы костюмчик сидел. Мысль - стоп...

Снова возвращаюсь домой, снова живой. Как видео запись плывет перед глазами сделанная работа. Вроде нормально. Не богато обставленная комната отдыха директора фирмы, на стене куча благодарностей от ОГВС Чечни, за отличие в служебной деятельности и фоток клиента в обнимку с друзьями на фоне гор, при чем без оружия. С оружием только понторезы фоткаются. А еще меч, настоящий самурайский, все как положен и хамон, и хабаси, сразу видно настоящий муар, а не китайское фуфло. Будет теперь где-то у жены пылится. Жалко не забрал, хоть и непрофессионально, конечно, но меч без мужика, как собака без хозяина. И ушел тоже красиво. Даже с пулевым в сердце и в голову сумел выхватить пистолет из кобуры и выстрелить, правда не в меня, а в пол, но это уже не важно. Он был язычник, я видел в углу перевернутый имперский флаг. Как жил, так и погиб достойно, в бою, с оружием в руках, а значит попадет теперь в Валхалу! А я победил, я буду жить дальше, я живой и значит я прав... А жив ли я? Или при инициации я умер дважды? И в конце я останусь один и не будет ничего, кроме темной равнины вечности? Или это только самовнушение, чтобы победить эмоции и страх смерти, мол мертв уже дважды и терять больше нечего. Блин и спросит то не у кого. Хотя по большому счету и это безразлично.

Вижу, как слайд его рабочий стол, бумага ручка и стихи.

Помощи не ждите...

Знаю, горы

Пацаны в пути

Но прейдут не скоро

Пожеланье другу

Продержись до утра

...звездный небосвод

Перламутром

Прапорщик безбашный

На плече наколка

Только и ее

Рассекло осколком

Косу наклонила

Живых не щадя

"Идущие на смерть

Приветствуют тебя"

И в воздухе висит

Сердце ноет

Последний наш рывок

Все грехи покроет

Сотовый звонит

Знаю, с дома

Я вас всех люблю

Близким и знакомым

Вот и капитан

В алом цвете

Кто когда ни будь

За это все

Не успел. Не дописал.

Последняя строчка так и осталась оборванной, как его жизнь без точки, без финала, без красивой морали в конце.

Ну что ж...

Настоящие стихи как и настоящие сказки никогда не должны заканчиваться. Они должны оставаться где-то между строк, в тихом шепоте страниц, в сжатых кулаках тех, кто их читает. Они живут, пока кто-то помнит. Пока кто-то допевает их про себя в темноте.

А я...

Я всю ночь смотрю "Шаман кинг".

Глупо, да? Я почти взрослый, вампир, киллер а туплю в мультики про подростков, которые играют в духов. Но там есть одна фраза, которая не выходит из головы:

"Мир жесток только к тем, кто думает, что он должен быть добрым"

И вот сижу, курю, смотрю, как анимированные герои сражаются за свои идеалы, и чувствую что-то не так.

Не так во мне.

Не так в этом мире.

Не так в этой ночи, что тянется слишком долго.

Может, дело в том, что я уже не верю в сказки?

Или в том, что всё ещё верю?

Экран мерцает.

За окном первые лучи солнца.

Я закрываю ноутбук.

Настоящие стихи не кончаются.

Но нам всё равно приходится закрывать книгу.

6 октября 2008

Отключил телефон, целый день сижу дома. Сегодня никого ни хочу видеть в реале, а лишь на сонной земле. Ведь сны для вампира такой же реальный мир, если не сказать более. И я целый день просто путешествую по мирам шаманских диких снов, под мой любимый "пикник". Увлёкся язычеством. Брожу в осознанных снах в той далекой земле, имя которой Правь, имя которой Русь. Где седой старец мне рассказывал, о том, как вампиры - жрицы языческой богини Живы и кровавого Бога войны, Пируна, стояли за русскую землю, один против десятка хазар, а двое против сотни. Про ясное небо, свободную землю и святую любовь, про Род, истинную веру и гордую душу. Я рассказываю ему про то, во что превратились вампиры сейчас, и он плачет...

Я пою ему песню:

Но пока у нас в груди

Тонкая не рвется нить...

А он мне рассказывает, как сильных, но не правых пробил исток, как перевернули понятия Света и Тьмы, как стали хвалится позором, как имена богов были оклеветаны, свергнуты и втоптаны в грязь. Все это было после него, но он ведает. Но эта тонкая нить, так и осталась нашим секретом, секретом вампиров, секретом свободных. И он никак не может понять, почему я как собака служу старому, богатому извращенцу, который просто часть стада, которое мы, люди с кровью волка, оберегали от чужих волков. Он рассказывает тайны русского языка, что в нем заключена вся мудрость наших предков, надо только слышать.

Я помню, как Старец сидел у костра, его борода, седая от времени, сливалась с дымом, а глаза, словно угли, горели знанием. Он чертил пальцем по земле, и линии складывались в знаки не просто буквы, а образы, застывшие в веках.

 Русский язык не просто речь,  его голос звучал, как шелест листьев в древнем лесу.  Это код, оставленный предками. Каждое слово зашифрованная истина. Надо только... слышать.

Я наклонился ближе.

 Покажи мне волчий дух. Первую влжбу.

Он усмехнулся, будто ждал этого вопроса. Его палец снова коснулся земли, и одна за другой появились двадцать четыре буквы  не те, что мы знаем сейчас, а те, что были до.

Я  человечек, стоящий прямо. "Начни с себя".

И  две ноги, шаг вперёд.

Й  тот же шаг, но с поднятой рукой.

Ш  руки вверх, как молитва или когти.

Ч  человек, склонившийся над чем-то.

Х  скрещенные руки, защита или запрет.

Ф  окружность, вечность.

У  ветвь, протянутая к небу.

Т  столб, межа между мирами.

С  луна, серп, что-то скрытое.

Р  движение, река.

П  порог, предел.

О  солнце, целостность.

Н  небо, опора.

М  волны, перемены.

Л  лестница, восхождение.

К  копьё, направление.

З  молния, пробуждение.

Е, Ё  росток, начало жизни.

Д  дерево, корни и ветви.

Г  путь, дорога.

В, Б  волна, нечто двойственное.

А  человек, поднявший руки к богам.

__  пустота, то, что скрыто.

 Алфавит начинался с Я,  прошептал старик.  Потому что любые перемены лишь отражение того, кто их совершает. А писались руны снизу вверх от земли к небу.

Я провёл пальцем по знакам, чувствуя, как в них пульсирует что-то древнее, дикое.

 Это не просто буквы...

 Нет,  согласился он.  Это позы души. Тот, кто поймёт их услышит голос волка в своём сердце.

Ветер подхватил пепел от костра, и на миг мне показалось, что в дыме мелькнули тени люди, звери, боги, все те, кто когда-то говорил на этом языке.

А потом только тишина.

И эти двадцать четыре знака, теперь горят у меня в памяти.

Как угольки.

Как клыки.

Как обещание.

Он дает ключи, что земля лежит, воздух стоит, вода течет, а огонь конец, как дела, так и всей жизни русича. Рисует на земле Сварожий круг, колесо с шестью спицами и разбрасывает на нем руны, по временам года. Он говорит, что в их времена маньяков, пьющих кровь, называли вурдалаками, а энерго вампиров - упырями и мы не имеем к ним ни каго отношения. Слово и то, что оно означает - суть одно. Жаль, мне будет некому передать эти знания, но Булгаков прав, рукописи не горят... Прейдут другие, ведь сны снятся всем людям, просто не все умеют ими пользоваться.

Я спрашиваю его о Фуаран, из книжки Лукьяненко. Это средневековая ведьма, открывшая быстрый скачек на уровень силы для иного, или превращающая обычного человека в иного. И он показывает мне эту книгу. Двенадцать заклов, двенадцать человек должны дать свою кровь, но со всеми давшими случится беда. И стираю Фуаран из памяти. В мире и так много зла.

Он говорит, что дневник погубит меня, а я в ответ, что нас обучили этому в учебке, вести дневник снов. А реальность ведь тоже сон, не так ли?

Он говорит, что оставаясь жрецом "Храма Озириса" я предаю своих предков. А я говорю, что у меня нет сил разорвать узы ордена, как и у Руси матушки нет сил стряхнуть с себя христианство, встать с колен и перестать быть рабами Иеговы.

Он просит меня сжечь дневник и остаться с ними на всегда. А я лишь улыбаюсь, ведь дневник у меня на компе. На прощанье он дает мне молитву:

Матерь Слава и Велес

Сияют мне в облаках как Солнце

И вещает победы и гибель

Но я этого не боюсь

Ибо имею жизнь вечную

И буду радеть о вечном

Потому что земное против него ничто

О те, что пали в бою

Вечно живите вы в войске пируновом

А я провозглашу славу богам

Которые есть родители наши

И буду достоин их

Чистотою тела и души моей

Которая никогда не умрет

И падшему в поле

Жива даст выпить воду живую

И поведет меня по Сварге на белом коне

И Перун встретит меня

И поведет в свои чертоги

И даст мне новое тело

И буду я снова защищать Русь

Как ныне, как присно, так и во веки.

7 октября 2008

Вчера безумно влюбился. Познакомился на Кузнецком мосту с такой девчонкой, просто чума. Очаровательно готишная псевдо вампирша, на год старше меня. В узких черных джинсах, с цепью до колена и черном свитере. Мнит себя вампирой и даже кровь пьет. У меня тоже просила, мол сухая я. Я падсталом. Говорит работает в какой-то К.А., ловит магов нарушивших закон. Меня так и подмывало рассказать ей, что настоящие вампиры кровью не питаются, а жажда наша совсем по-другому проявляется. Пересказал ей половину фантастики, что читал, что я типо волшебник, числовой маг, занимаюсь изучением пасьянса Медичи и все такое. Она в терминологии ваабще ноль, ну рассказал ей, что маг - это приносящий жертву, волшебник - пихающий намерения через жесты или события реала, чародей - работающий с фаерболом и чакрами, зверомаг (оборотень) - способный вселяться в животных... По гусарски загуляли "От заката до рассвета"

Мы были пьяные. Не от алкоголя от бессмысленного, сладкого, липкого чувства, которое кружило голову сильнее любой выпивки. От смеха Наташки, который звенел, как разбитая бутылка по асфальту. От Колы с вишнёвым сиропом, которую мы пили на ходу, пока бежали по Арбату, толкаясь плечами, как два дурака, которым вдруг показалось, что они вечны.

 На-на-на-на-на!  орали мы посреди улицы, и эхо разносилось между каменными стенами, будто сам город подпевал нам.

Менты подъехали, конечно.

 Вы вообще в курсе, что тут не пляжная зона?  один, с лицом, как у вымотанного бармена, вздохнул так, будто мы лично ему испортили статистику.

 Зато теперь в курсе!  Наташка фыркнула и тут же икнула от Колы.

Нас не забрали. Просто выпроводили, как назойливых кошек с чужого огорода.

Потом моя квартира.

Темнота, только свет от уличного фонаря за окном, дробящийся через шторы.

Её руки то ли отталкивающие, то ли притягивающие, я уже не понимал.

Её губы сладкие от газировки, солёные от моих поцелуев. Мы ловили друг друга языками по дороге, спотыкаясь о тротуарные плиты, смеясь в темноте.

Врут, что в 14 человек не может любить.

В 14 любовь самая настоящая.

Не рассчитанная, не взвешенная, не придуманная. Она бьёт, как молния в июльскую ночь ослепляет, обжигает, оставляет после себя только пепел на губах и дрожь в пальцах.

Мы не думали о завтра.

Мы не думали о "как".

Мы не думали вообще.

Мы просто были.

Два тела, два сердца, два вздоха, смешанных в одном поцелуе под фонарём, который мигал, как плохой актёр в дешёвом спектакле.

 Ты пахнешь, как...

 Как что?

 Как будто ты настоящий.

И это было высшей правдой.

Потому что в 14 ты ещё не умеешь врать себе.

Ты ещё не знаешь, что любовь может быть "неправильной".

Ты ещё не научился делить её на "возможную" и "невозможную".

Ты просто берёшь её, как голодный зверь берёт кусок мяса зубами, когтями, без церемоний.

А потом...

Потом приходят они.

Взрослые.

Умные.

Опытные.

И говорят:

 Это не любовь. Это гормоны. Это глупость. Это пройдёт.

Но они врут.

Потому что в 14 любовь единственная настоящая вещь в этом мире.

А всё, что будет после только попытка вспомнить этот вкус.

Сладкий от газировки.

Солёный от слёз.

Острый от того, что ты ещё не научился бояться.

Я первый раз целовался по-настоящему. Мы целовались до тех пор, пока не закончилась ночь.

Пока не закончились силы.

Пока не стало нормально  то есть так, как будто так и должно быть. А потом сидели на подоконнике поджав колени и я читал ей стихи

Дайте шагнуть во Тьму,

Пройти по лезвию бритвы

И я из могил подниму

Тех, ко слышал проклятых ритмы.

Дайте мне в руки Свет,

Пусть он светит прохожим

Сущим словно Сет

Как и ты, как и я, непохожим.

Дайте мне в руки надежду

Да пребудет с нами сила

Странствующим в миру

И мы вспомним все, что было.

Дайте под ноги путь

Путь змеиный и длинный

Дайте под ноги Тень

Путь мастеров, былинных

Дайте мне в руки суд

Взвесить, измерить, что было

У спящих во гробу

Чтобы сердце моё не остыло

Дайте прорваться во Тьму,

Украсить мир лезвием бритвы

И я из глубин подниму

Тех, ко пел не здешние ритмы.

Дайте мне в руки суд

Дайте мне в руки путь

Дайте мне в руки Свет

Дайте мне в руки Тьму...

А теперь... Теперь она будет приезжать каждый день.

Садиться рядом на диван, прижиматься коленкой к моей, запускать ноутбук и включать анимэ.

 Ты смотри, это же главный герой совсем как ты!  тычет пальцем в экран.

 Только красивее, огрызаюсь я.

 Ну да, конечно,  она смеётся, и этот смех теперь будет здесь всегда.

И мы будем смотреть.

Вместе.

И я...

Я счастлив.

8 октября 2008

Собираю информацию о К.А. Снова загулял в том же "От заката до рассвета", при этом нехило забашляв официанту и охране, чтоб глаза на возраст закрыли. Хотелось бы сказать напился, но водка нашу касту не берет. Дар вообще лишает многих человеческих радостей, и эту тоже не обошел стороной. Хотя бодун на утро самый настоящий.

Люди так предсказуемы.

Стоило только шепнуть официанту, что мне нужен Удав из Южного Ордена и вот он, как по заказу: кэашник, лет восемнадцати, с прыщами на лбу и взглядом, который кричит: Я важный, я опасный, я знаю тайны.

Он подсел ко мне с видом змеи, готовящейся к прыжку, но через два коктейля уже размяк, как пластилин.

 Ты вообще знаешь, кто такой Удав?  спросил я, наливая ему ещё один стакан.

 Конечно знаю!  он хлопнул себя по груди.  *Это же легенда! Он в 90-х...*

Я кивал, поддакивал, а он разлился, как пробитая бочка:

 ...у них там целая сеть, понимаешь? Мы не просто так за всеми следим!

 Конечно не просто так,  согласился я, заказывая ещё.

К третьему стакану он уже рассказывал про особые методики, про то, как они вычисляют нечисть, про начальника, который сам когда-то был таким же.

К пятому признался, что боится темноты.

К седьмому что вступил в К.А. только потому, что девушка бросила.

 Она сказала, что я слабак!  всхлипнул он, уткнувшись носом в стакан.

Я улыбнулся.

 Ну, теперь-то ты герой.

Он кивнул, пьяный и гордый.

А я тем временем уже знал всё, что хотел.

Адреса. Имена. Расписание смен. И главное  страх. Он боялся. Боялся темноты.

Боялся начальника. Боялся меня. И это было подозрительно легко...

...слишком легко.

Помахал перед ним детской пластмассовой игрушкой, внушив, что это боевой пистолет, парень в ступор со страху впал. Гипнабельный до безобразия. Кого они интересно там ловят? Мальчиков и девочек с осиновыми колами? Да видимо просто чикатил местных. Рассказал ему три томика советской фантастики, протрезвеет, смеяться будет. А вот охранник там тертый калач, увидел, подошел, посмотрел, улыбнулся и ушел. Никаким гипнозом таких не прошибешь. А может тоже вампир? Я ведь могу сканить только тех, кто слабее меня. Эх встретить бы таких же вампиров как я, может тогда не будет так бесконечно одиноко...

Да, оказывается Наташка на врала, есть такая организация. И я получается для нее враг, что делать?

Тень от окна лежит на стене, как трещина, разделяя комнату на свет и тьму. Я сидел, сжимая телефон, на экране которого всё ещё светились данные, вытянутые у того кэашника.

Круги Ада. Контроль Аномалий. Наташка.

Она не врала. А значит... Я для неё враг.

Что делать?

Варианты мелькали, как кадры старой киноленты:

Бежать. Стереть следы, сменить город, исчезнуть. Но они всё равно найдут. Они всегда находят.

Убить её. Достать нож, дождаться, когда она придёт смотреть свои анимэ, и... Нет. Рука не поднялась бы. Даже если это единственный разумный выход.

Играть. Притвориться ничего не знающим. Наблюдать. Вычислить всю их сеть через неё.

Пойти ва-банк. Самому прийти в К.А. Сказать, что хочешь "сотрудничать". Стать их оружием... пока не перережешь им глотки.

Я потянулся к стакану с колой и замер.

А если...

Она держала в руках мой ноутбук. А если она уже знает, что я знаю?

А если это всё её игра?

За окном завыл ветер.

Я медленно набрал её номер.

 Привет, это я... Да, смотри, сегодня вечером...

Голос спокойный, ровный.

...у меня есть новый сезон "Темнее Чёрного".

Придёшь?

Пауза.

Я слышу её дыхание в трубке.

 Конечно приду!  её голос звенит, как стекло.

Или как лезвие.

Я улыбаюсь.

Игра началась.

Майор закурил сигарету, потянулся и со словами

- Все ясно... и вставил в заезженный принтер белоснежный лист бумаги.

Утро следующего дня выдалось на редкость теплым и солнечным, слизав осеннюю тоску с уставшего города и отразившись в зеркале человеческих душ сотнями улыбок. Соседский кот Бакс развалившись на лавке, с флегматичным видом созерцал окрестности родного двора. Из пижонистой БМВ вышли два мага второго и четвертого уровня силы. Их присутствие Олег почувствовал, как удар взрывной волны. Посмотрел в окно, взглянул через сумрак, и понял не уйти. Ауры магов горели как два фонарика, раскрашивая серый двор в синие и зеленые тона.

- Мне против них и секунды не выстоять, хотели бы, я бы их и не заметил, так нет же, как два льва демонстрируют свою силу.

Из микроавтобуса с тонированными стеклами в это время высыпался взвод спецназа без опознавательных знаков, при чем большая часть шмыганула в его подъезд.

- Живым что ли хотят взять? Как красиво вокруг, даже не верится.

Можно, конечно, продержатся минут пять, но почему-то совсем не хочется убивать этих классных, здоровых ребят на которых всегда смотрел с восторгом. Хватит убивать, вместо убийства в душе покой...

Сел на подоконник, развернул молитву и достал патрон.

Матерь Слава и Велес, сияют мне в облаках как Солнце...

Закрыл глаза и коснулся стволом виска. Вот и все, я лишь тень, я исчезаю... Теперь я точно знаю, что останется в конце, это родные лица из далекого счастливого прошлого. Топот бегущих ног все ближе и ближе, остался один этаж. Все, пора...

Но чья-то теплая рука профессионально легла на пистолет, заблокировав боек.

- Стой малыш, мы с тобой одной крови, ты такой же, странник, как и я.

Перед ним стоял улыбающийся Амати, на стене спиральными волнами искрился портал.

- Пойдем, настоящая сказка никогда не должна заканчиваться...

Весна 2009 го была поздней и холодной. Агент Астория возвращалась домой с очередной встречи. Все было как обычно. Вечер. На лавках перед домом несколько человек согревались горячительными. Пустое ясное небо придавала еще большую не уютность всей картине. Открыла железную дверь подъезда, вбежала по лестнице на третий этаж, выхватив из почтового ящика накопившуюся почту. Хлопнув дверью, бросила прессу на столик и не разуваясь прыгнула в кресло.

- Все! На конец то я дома.

Из-под свертка газет, предательски выглянуло письмо без адресата. Ужасно хотелось закрыть глаза и забыть про все. Закрыла, посидела секунду и выругалась. От эйфории не осталось и следа. Встала, взяла конверт и повертела в руках. Было ясно в конверте компакт диск.

- Наши так не работают. Отозвалась холодная логика, но любопытство взяло верх. Достала дивиди диск и запустила ноутбук.

- Блин, мультик про иных, просто мультик. "Темнее черного" 20 я серия. Только иных здесь называли контрактерами, потому что нет магии без заключения договора с неорганической, плазменной формой жизни, в этом они были правы на все сто. Иные работающие на полицию, Ми-6, КГБ, ЦРУ тут сотрудничали, образовав "организацию" по уничтожению всех иных и воевали с мятежной организацией "Вечерний первоцвет", отстаивающей права иных и добивающейся их легализации в обществе. Почему-то вспомнилась Кристианзарал Инквизишен, во истину Круги Ада.

- Да нет, не может быть, нормальные у нас ребята и ловим мы лишь опасных для общества маньяков...

На экране главный герой спорил с пожилой женщиной...

...Все организации созданы для того, чтобы использовать своих сотрудников... Почему ты использован организацией? Я догадываюсь, организация не позволит мне жить... Наверное это гордость контрактера. Правила социума, которым тебя научили родители исчезли, и ты начал решительно применять свои силы. У многих контрактеров есть силы, которые могут вредить людям и поэтому их стали использовать как удобные машины для убийства людей.

- Ты говоришь так, как будто контрактеры не люди.

Это то, во что они верят. Я выбрала эту религию как фон, для того что бы мы могли показать свою гордость. Изначально это был просто способ скрыться для меня. Но сейчас я верю, что это правильно. Ты знаешь отличия между контрактерами и людьми?

- У контрактеров нет сердца.

Это на самом деле так?

- Контрактеры не чувствуют вины.

- Люди, предающиеся греху, будут предаваться ему независимо от того, контрактеры они или нет.

- У контрактеров есть специальные возможности. Это ясное отличие.

Это только кое-что дополнительное, даже без этих возможностей ты можешь забирать жизни людей, с огнестрельным оружием или с мечем, самое большое отличие между людьми и контрактерами это структура их мыслей. Другими словами, они могут рационально решать. В человеческом обществе есть люди, которые преуспели, потому что они отбросили свои эмоции и здравый смысл, и все же у них есть свои интересы. Контрактеры могут быть развитыми людьми, чтобы обойти систему.

- Контрактеры не видят снов.

- Я видела один. Я видела сон, где у людей и контрактеров были идеальные отношения. Но я тоже использовала свои способности что бы навредить людям. Моя плата была слишком велика тогда, и я не хотела делать этого больше. Но с того времени я думала я продолжу использовать свои силы в этом государстве. Если я часто использую свои силы, тогда я быстро старею, я думаю, что делаю это, чтобы искупить вину, это странно для контрактера говорить об искуплении. Кажется, пришло время в последний раз заплатить за свой контракт. Теперь я могу освободится от своей гордости...

- Кто мы? Мы просто собаки организации? Кто мы, контрактеры или люди?

Наталья почувствовала упругий взгляд и по спине леденой волной пробежали мурашки.

- Так кто же мы, люди или собаки организации?

Продолжил мультяшный диалог подросток, появившийся в кресле на против нее.

Рука сама собой потянулась к кобуре за газовым пистолетом.

- Ни к чему это. Еще себе повредишь. Одернул ее Альмаэль. Зачем ты предала меня?

- Вы вампиры, вы маньяки, пьющие кровь людей! И ты убил невиновного человека!

Парировала Астория.

- Я и сейчас люблю тебя. Война для иных лишь игра и у меня не было выбора. И я не настоящий вампир. Ты хочешь знать правду про настоящих вампиров? Нет? Это по тому, что ты ее знаешь. Ты все еще сомневаешься во мне, ну тогда слушай!

- Не кричи.

- Я и сейчас люблю тебя. Я шаман. У настоящих вампиров, и ты это прекрасно знаешь, пить кровь после каждого использования силы это плата за контракт, это цена контракта. Мы лишь используем кровь в обрядах и то очень редко. Мы переняли у вампиров некоторые техники для повышения живучести и боеспособности в смутное время. Но я не маньяк, и не отморозок.

- Ты лжешь, иные не могут любить и вообще испытывать какие-либо эмоции, у нас нет души, ты лишь играешь словами....

Это не важно.... Наташа, я был у истока, я ведаю и про то, что ты вампир...

Астория не ответила, а лишь опустила голову пытаясь спрятать взгляд загнанной в угол девочки за воротник черного плаща. Я знаю, продолжал Альмаэль, и про ту ложь, что вам говорят. Что всем места под солнцем не хватает. Что вы есть добро, непрерывно творящее зло, во имя добра.

- Ты хладнокровный бог смерти, ты считаешь себя лучше нас?

- Я не убивал тех, кому вчера улыбался, я не предавал своих друзей... Нет добра и зла. Есть лишь древняя война между вампирами и шаманами. И та, лишь игра, в которой боги спасаются от скуки. Ты ведь смотрела анимэ "Шаман кинг" и "Иксы"? Наталья молча кивнула. Они справедливы до с точностью на оборот. Официальная версия, что все иные делятся на две категории. Разница в идеологии. По одной человек царь природы, высшее звено эволюции. По другой сын, равный среди равных, жизнь которого по большому счету не важна. Но это лишь красивая обложка. Есть маги паразитирующие на людях, для которых люди скот для пропитания, а планета - свиноферма. Это вампиры. Они же драконы земли, вернее я бы сказал глубин. Анимэ "иксы" ложь. Вампиры пастыри и защитники человечества. Отцы технократии и технологии. Они же виновники грядущей экологической катастрофы.

И есть иные сила которых от природы. Мы сила планеты, мы ее защитная программа. Нам, шаманам, люди совсем не нужны. Люди это безумные паразиты, обреченные захлебнутся в своем дерьме. Мы хотим, чтобы на земле жили только шаманы. Тогда не будет технократии и планета будет цвести. "Шаман кинг" это пропаганда наших врагов. Наш герой Зик. Наш удел небесный простор. Мы истинные драконы неба, мы парим во снах орлами и соколами в небесной синеве. А вы даже спите в "гробу".

Это всего лишь упражнение...

- Мы самодостаточны, наша сила напрямую из сумрака, из пси поля планеты. Пойми, в мире есть всего два основных полюса, это восток и запад. В духовном плане это отразилось как золотая кабалистическая и алмазная ведическая пирамиды. Представители защитников людей и защитников планеты есть в обоих пирамидах, но иные зависимые от людей, в том числе и вампиры, доминируют в кабалистической. Верхушка ведической стоит на стороне природы. Они помогли мне разорвать узы ордена. Я более не жрец "Храма Озириса". Я не раб божий. Я теперь не Альмаэль, имя мне Олег. Я шаман. Я сын природы, я сын Сварага!

Олег взял ее за руку. Я теперь силен! Я овладел техникой Фуаран и я вне категорий. Я вызову на дуэль твоего хозяина и разорву кровные узы. Пойдем со мной.

- У, вижу, но у тебя недостаточно опыта, ты погибнешь. Ты слишком молод.

- Война удел молодых. Она лекарство против морщин.

- Ты преступник, ты убил невиновного человека. Людей нельзя убивать...

- Почему?

- Потому что кто-то будет об этом плакать...

- Пойдем со мной... Их взгляды встретились. Две бездонные пропасти, две ясные тишины и призрачные тени чего-то человеческого все скользили и скользили по этому пустынному коридору между двумя враждующими мирами.

Я отказываюсь, голос Натальи звенел, как лезвие, упавшее на кафель. Её пальцы сжались в кулаки, но глаза не дрогнули только зрачки расширились, вбирая в себя весь свет комнаты, будто готовясь к вечной тьме.

Олег медленно разжал её ладонь. Там, между большим и указательным пальцем, алела крошечная капля крови метка, оставленная его когтем. Не царапина даже, а скорее печать.

Тогда тебе останется жить всего пять шагов, он произнёс это почти нежно, как признание в любви.

Уголки губ Натальи дрогнули.

Что ж... её голос рассыпался на полутонах, тогда это будут пять шагов к моему счастью.

Она поднялась так резко, что опрокинула стул. Первый шаг к нему. Второй её руки обвили его шею. Третий щека прижалась к его виску, где пульсировала синяя вена. Он почувствовал, как её дыхание обожгло кожу:

Как же мне хорошо с тобой... шёпотом призналась она. Как будто я не собака на цепи. Как будто я...

Четвёртый шаг Олег ощутил её сердцебиение через тонкую ткань рубахи. Сто двадцать ударов в минуту. Страх. Восторг. Предсмертный экстаз.

Свободный человек, закончил он за неё.

Пятый шаг так и не был сделан.

Олег подхватил её на руки тело оказалось пугающе лёгким, будто кости были полыми, как у птицы. За окном, в сизом московском сумраке, вспыхнули зелёные огоньки не светлячки, а will-o'-the-wisps, блуждающие духи, выписывая в воздухе древний символ  руну Эйваз, путь между мирами.

Мы свободные люди, прошептал он, прижимая её к груди.

Но где-то в глубине, в том месте, где раньше билось сердце, Олег знал правду: свобода это всего лишь иллюзия, которую они украли у судьбы. Всего на пять шагов. Всего на одно объятие.

В позднем сумраке закружился хоровод зеленых светлячков и потянулся к холодному московскому небу.

А это время, мимо чарующих сияющих витрин, призраков московского счастья, отставная ведьма вела своего ребенка домой из продуктового магазина.

- Мам смотри, звезда упала, а вон еще одна! Что это значит? Дергал элегантную женщину веселый карапуз. А вон смотри салют наверно!

- Нет милый, это слезы двух иных, они легче тумана и тоньше дождя, они капают прямо в небо...