И буду кровь пить из тела
Заменят мне и радость и печаль,
И с каждым разом всё светлее
В тумане тёмном яркая даль.
И снова, и снова, падая вниз:
Опять, чтобы стать на миг человеком,
Я каждой клеткой вбираю яд,
Но здраво мыслить уже не умею.
И каждый укол лишь для того,
Чтоб сил набрать, чтоб искать дальше:
То, чем правду предотвратить,
И так каждый раз, чтоб жизнь продолжить.
Из этого ада не вырваться мне -
Свобода в оковах: не стальных, но тем паче,
Спасти хоть бы душу, не пасть во грех,
В мои глаза всмотритесь: я плачу!
Себя не спасти и я только вижу:
Картинки на эшафоте зелёные,
Ни минуты свободы ценою в жизнь!
Дороже свобода и жизнь спасённые!
Очнулся Сергей в реанимации второй больницы: героин, который он впрыснул в себя оказался некондиционным, "грязным", возможно чересчур. Его спасло то обстоятельство, что к нему в тот же вечер заехал подельник, а Серега забыл как раз запереть дверь. Дружок вошёл в квартиру после длительных звонков, почуяв неладное и, действительно, узрел своего кореша в собственных саках и прочем дерьме, валяющемся около кровати на полу, изо рта шла какая-то не то кровавая, не то слизистая пена. Тело содрогалось в конвульсиях, конечности сотрясал мелкий тремор, тяжёлая испарина выступила на лбу и других свободных от одежды участках тела. Друг немедленно вызвал машину "скорой помощи". Несмотря на то, что она изрядно задержалась по причине нравственных устоев фельдшера, который открыто исповедовал теорию истребления наркоманов, бомжей и прочих антисоциальных субъектов и активно претворял её в жизнь, Сергей дождался машины. В квартиру ввалился жилистый краснощёкий, понятное дело не от мороза в середине августа, фельдшер Пашка, известная всей станции гнида, коррупционер и развратник сексуального фронта, за ним верно семенил другой, но уже молодой, хоть и подающий надежды, коллега, тянущий большой, неуклюжий медчемоданчик.
-Ой, ёб, - выругался недовольно фельдшер Пашка, - ещё одна наркоша. Жив?! - поинтересовался он у кореша, стоящего рядом, - вроде не синий, живучий...
-А вы хотели бы, чтоб он был мёртвым? - злорадно поинтересовался дружок Сергея.
-Я, - громко ударил себе в грудь Пашка и начал неторопливо измерять пациенту давление, - если б хотел, то мы с водилой встали где-нибудь во дворе подальше отсюда и постояли б, пока ваш клиент не гукнется, а я, как видите, здесь, колдую с этим долбоёбом. А вообще, была б моя воля, я б ему укольчик пентабарбитала натрия сделал и покедово! Чтоб не мучился бродяга, - с этими словами фельдшер деловито стал набирать в шприц из ампулы.
-А что это вы ему по вене пускать сбираетесь? - испуганно запротестовал кореш, наслушавшись подобного из уст представителя самой гуманной профессии.
-Как что? Конечно, цианид, - зло пошутил фельдшер, - вытаскиваем твоего придурка с того света. И, вообще, ищи кого-нибудь тащить этот мешок с дерьмом, - указал он на лежащего без движения Сергея, - я его таскать не нанимался за дарма.
Сергея довезли без происшествий. Отлежав в реанимации положенный срок, он был переведён в первое мужское отделение тринадцатой психиатрической больницы. Конечно, такой пациент должен был наблюдаться и лечиться в более специализированном наркологическом отделении, но в нём в этот момент наблюдалась критическая нехватка койко-мест. Так лечащим врачом Сергея стал зав отделения Суриханов.