Кондрашов Константин Сергеевич : другие произведения.

Малая Вишера

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Небольшая повесть. Ценители английской литературы, возможно, уловят в первой части сходство с... впрочем, это неважно. Чтобы лучше прочувствовать повесть вспоминайте при чтении повести время от времени инструментал "Тревога" и песню "Завтра" группы "Телевизор". Таким бы я мечтал видеть саундтрек к фильму по этой повести. Помните: "Каждый день в автобусной давке под взглядом усталых небес я вижу тебя, моё завтро, ты рядом, ты уже здесь..."?
  Малая Вишера.
  
  1 часть.
  
  1 глава.
   Наконец-то дождь закончился, и Денис смог выйти наружу. Здесь, в тёмном помещении, где располагалась касса, было неуютно, пахло потом уставших дачников, которые держались за тележки и поправляли лямки тяжёлых рюкзаков. Но дождь закончился, и они стали потихоньку подтягиваться на платформу. Вместе с ними вышел и Денис.
   Слева виднелось синего цвета сооружение, откуда уже выглядывали спрятавшиеся от ливня люди. Денис слышал знакомый звук приближающегося поезда, а вскоре и смог его рассмотреть, надев очки. Через полминуты первые вагоны электрички уже стремительно пронеслись перед ним. А вскоре электричка остановилась, скрытые легкие выдохнули воздух, и открылись двери. Толкавшиеся вокруг люди, мешали выбиравшимся из вагонов. Но вот слабый контрпоток иссяк, и народ хлынул в электричку, а вместе с ним и Денис, увлекаемый главным мощным потоком, как листик водой.
   Занимать место, конечно же, было неудобно. Денис остановился в тамбуре, пропуская всех расталкивающих локтями и пихающих тюками в спину. Ему в какой-то мере было даже приятно ощущать себя человеком, который выше всех этих низменных устремлений. Он был выше: ему не нужно, толкаясь вместе с остальными, искать место, чтобы удобно устроить свою Hinterteil. Он прекрасно чувствует себя, смиряя плотские порывы и взирая сверху на скромно потупивших глаза, уткнувшихся в книги и журналы и притворяющихся спящими пассажиров. Он спокоен, ведь если ты стоишь в тамбуре, пускай здесь и неприятно пахнет, ни одна старушка в спортивном костюме и ни один маленький мальчик с ягдташем не будет смотреть на тебя с укоризной, никто не имеет права упрекнуть в том, что ты занял чужое место.
   Напротив Дениса высился мужчина с огромным стоящим между ног баулом. Рукой он придерживал зеркало, в котором мог наблюдать себя каждый желающий. Денис рассматривал себя в зеркале и чувствовал какое-то смутное сожаление. На него смотрел из недр пыльного поцарапанного зеркала нелепый полноватый человечек. Человечек из ваты. Этот узкий лоб, жирные волосы, пухлые ручки и выступающий живот, - всё это не могло принадлежать ему. Всё это годилось для какого-нибудь комического персонажа. На его искажённом, как будто он надел ботинки на три размера меньше и шёл в них от дома до станции, лице было множество угрей и каких-то маленьких прыщиков. Маленькие ушки словно были в спешке пришиты кем-то к крупной голове с охапкой тёмных волос.
   Денис истекал потом. Невыносимая жара конца июля, которую он всегда тяжело переносил, в этом году давалась особенно трудно. Денис шёл от дома до станции почти пятьдесят минут, и за это время дважды выжал свой платок, который всегда носил в заднем кармане брюк. Когда начался ливень, до станции оставалось метров пятьсот, и Денис бежал эти полкилометра по разбитой асфальтированной дороге, по быстро намокающему песку, мимо домиков, ларьков и стоящих на обочине автомобилей, задыхаясь, перепрыгивал через синие трубы. На вбежавшего в помещение вокзала Дениса тут же, как ему показалось, уставились все, кто там находился. Чтобы спрятаться от чужих глаз, он отошёл к газетному киоску и начал рассматривать печатную продукцию. Там он и простоял эти десять минут, а затем присоединился к выходящим из здания вокзала "туристам".
   В этот полдень на платформе было на удивление много народа. Куда все они торопятся, удивлялся Денис, утирая покрытый мелкими капельками пота лоб. Почему столько людей так рано пришли на станцию? А почему я сюда пришёл именно сейчас? Впрочем, на этот вопрос ответ был ясен.
   Весь прошлый день он отдыхал в С-но, на даче одной старой школьной подруги, недавно разведшейся и, по-видимому, находящейся в поиске нового мужа. Вероятно, с этой целью она пригласила на дачу нескольких молодых людей мужского пола, для выявления наиболее конкурентоспособного жениха. Денис в такой обстановке чувствовал себя, конечно, весьма неуютно...
   Он собирался погостить у Татьяны и Петечки, как его называла Таня, пару недель. Конечно, если бы он заранее знал о том, что она разведена, то ни за что бы не согласился. Однако сообщить ему эту новость Таня решила лишь вчера, когда встречала его на своей серебристой "Уди" на станции. В машине пахло бензином, потом, спиртом и сигаретами, повсюду были маленькие пластмассовые лошадки, петушки, собачки, дракончики. Кричащую оранжевую обивку хотелось чем-нибудь прикрыть, как кровавые разводы. Денис застал Таню за нанесением штукатурки на красное личико. Он несколько минут стоял рядом с автомобилем, пытаясь разобраться, что это за дама за рулём. Неужели, подумал он удручённо, это моя одноклассница? А чего я добился за эти годы? Татьяна последний раз облизала алые губы, положила губную помаду в бардачок, достала оттуда пудреницу и начала прихорашиваться, корча при этом смешные рожицы.
   "Денис, знаешь, - произнесла она, притормаживая перед "лежачим полицейским", - я ведь недавно развелась с Петечкой". Денис судорожно сглотнул. Положение, в котором он оказался, становилось весьма двусмысленным: молодая женщина, только что покинувшая мужа, приглашает его провести две недели на даче. Если они там будут вдвоём, то есть если никого больше не будет, то это грозит перерасти... Денис не знал, во что может всё это перерасти. Откровенно говоря, он боялся об этом думать. Конечно, Таня девушка молодая, симпатичная, как считают многие, богатая, и станет ещё богаче после очередного раздела имущества, но... уже сам тот тон, каким она произнесла эти слова ("знаешь, я ведь недавно развелась"), настораживал. Никакой тоски она явно не испытывала, а Денису на мгновение показалось, что Татьяна сказала ему, что недавно закопала своего Петечку заживо. Да и её симпатичные руки начинающей культуристки, это её лицо с маленькими глазками, навевающее мысли о двух маслинах на огромном подносе, короткие пальцы-сардельки, которыми она придерживала руль, бесстыдство, с которым она поглаживала пышные телеса, достойные кисти Рубенса... Денис и сам не мог понять, почему его это смущало.
   Несколько минут они ехали молча. Таня достала из сумочки сигарету и, обхватив её
  полными яркими губами, искала правой рукой в сумочке зажигалку. После первой затяжки Таня повернулась к нему и, обдав струёй омерзительного дыма, начала рассказывать о других своих гостях. "Один такой смешной, он чех, понимаешь? Приехал играть в какой-то футбольной команде. Настоящий профессионал. Другой известный художник, рисует какие-то квадраты, ну я в живописи мало понимаю. Говорят, большой талант, и после его смерти картины будут в цене". Денис, несмотря на жару и духоту в машине поёжился от повеявшего холода. "Ещё два банкира, - радостно хрюкнув, - представляешь, приехали сюда такие серьёзные, в костюмах и у каждого по ноутбуку, постоянно говорят по мобильнику, наверно, даже друг с другом. Один такой хорошенький, но зато другой очень старый. Ещё известный политолог, экономист, вообще знает что почём. Преподаёт в МГУ. Любит миноги, дорогое вино и полненьких женщин, - хихикнула дама. - Ещё один просто сказочный принц-миллионер. Слушай, прилетел сюда на вертолёте, говорит, мои автомобили не выносят этих разбитых сельских дорог. У него "Бентли" ручной сборки, мама всё по заграницам, то в Австралию, то в Сингапур, баскетбольная команда, а папа служил капитаном подводной лодки, ещё в советские времена, представляешь?"
   У Дениса шла кругом голова. Его, не простого (он не выносит этих банальных фальшивых штампов), нет не простого, а напротив сложного и тонко организованного интеллигента собираются бросить на песок Колизея. Улыбающаяся широким ртом величавая матрона в пёстрой тунике по имени Татьяна уже сидит на троне, единственная зрительница, единственный свидетель этого эпохального сражения. Его вытолкнут на арену в смешной набедренной повязке, сунут в руки коротенький нож и маленький щит, и кто-то могучий и грозный так сильно хлопнет его по спине, что Денис упадёт носом в песок, не раз окроплённый кровью. Там по арене бродит чешский медведь, изловленный ночью в предгорьях Судет, там разгуливает легендарный художник-абстракционист, который кромсает противников острым лезвием и защищается как щитом своими бесценными картинами. Сказочный принц-миллионер будет обстреливать его из винтовки со своего личного вертолёта, а два легионера-бизнесмена в античных шлемах готовятся проткнуть его антеннами мобильных телефонов. В союзники ему, вероятно, дадут профессора МГУ, который будет отбиваться длинной указкой, прикрывая голову толстой папкой со своей двухсотстраничной диссертацией, посвящённой влиянию политики на экономику и, разумеется, экономики на политику в странах Бенилюкса. Профессор погибнет от рук бизнесменов, а его, Дениса Викторовича, повалит принц-миллионер и, занеся над его головой тяжёлый камень, пристально будет смотреть на царственную Татьяну, пока она, демонстрируя глубокое удовлетворение, не опустит вниз свой тяжёлый большой палец.
   "Денис, - услышал он издалека ласковый голосок попутчицы, - Денис, очнись, мы приехали". Вздрогнув, он щёлкнул замком и распахнул дверь. В глаза ударило яркое солнце. На несколько секунд потемнело в глазах: слишком резко он встал с сиденья. Татьяна массивной рукой уже открывала железные ворота, за которыми высился дом. Боже мой, подумал Денис. Это же уму непостижимо!
  
  2 глава.
   Он, конечно, был воспитан совсем в иных традициях: дача - это нечто вроде добровольной каторги, куда тебя посылают насильно. Скажем, за плохую успеваемость, или просто, когда не хватает рабочих рук. Дача - это пресловутый домик в деревне, старая хибара времён Александра Третьего, которую никогда и никому не удаётся толком протопить из-за щелей. Дача - это уходящие за горизонт ряды грядок, над которыми день и ночь стоят, согнувшись пополам, твои потные родственники в одежде типа "сами мы не местные". Сарай, набитый хламом, рухлядью и неизвестного происхождения стройматериалами. Колодец, из глубин которого в самый жаркий день на тебя веет адским холодом. Туалет, который едва ли уместно называть удобством. Скорее уж это неудобство, а внизу летают мухи, издавая мерзкий гул. Каждое утро - "посильная помощь" в окучивании картошки на площади величиной, как тебе кажется перед рассветом, когда ты просыпаешься от того, что во рту пересохло, но на кухню попасть невозможно, потому что все вокруг мирно посапывают и неудобно кого-то разбудить, с футбольное поле и в бесконечной прополке. Каждый вечер - поливать грядки и выполнять какую-нибудь очередную бесполезную работу: перенеси пару сотен кирпичей из сарая, сходи к тёте Паше, отнеси ей укроп и петрушку, вылей ведро под липу, наруби дров!
   Правда, почти всегда время от завтрака до ужина предоставлялось для отдыха и поправления здоровья, ради которого родители и ссылают, как теперь понял Денис, своих несчастных детей на дачу. Но правда заключалась и в том, что между завтраком и ужином обычно бывает обед, после которого невозможно встать из-за стола, что уж говорить о милых деревенских забавах городских детей! Обычно он пересиливал себя и выходил на грунтовую дорогу и плёлся по ней до поваленной сосны, где собиралось вся сельская молодёжь, дабы культурно провести время. Кто-то приезжал на велосипеде, но Денису приходилось, как и многим другим рассчитывать лишь на свои ноги, что порой было обидно. Да и бегать так же быстро, как другие гоняют на железном друге, нелегко. Однако родители, полагая, что такая серьёзная вещь, как автомобиль, который, кстати, пожирал чёртову уйму денег и времени, важнее велосипеда - детской забавы, не хотели унижать себя поездкой в электричке вместе с "разными людьми", как они выражались. Бабушка поддерживала их в этом, а Денис иногда про себя называл деревенских приятелей, что порой бывали надоедливыми и на удивление бесшабашными, "разными людьми".
   А эти каждодневные хождения дедушки и бабушки, которые звали его обедать! Конечно, ни Денис, ни другие деревенские ребята никогда не успевали вовремя вернуться домой на обед или для того, чтобы лечь спать. Всегда хотелось погулять хотя бы чуть-чуть подольше, чем это запланировано родителями и родителями родителей. Денис, в общем-то, готов был скрупулезно придерживаться данных обещаний: "быть дома ровно в три пятнадцать" или "возвращаться не позже девяти вечера", но не всегда удавалось к этому времени распрощаться со своими приятелями. И через минуту перед ним появлялась бабушка в фартуке и почему-то обычно с тяпкой в руке или дедушка в пиджаке и брюках, которые он как старый интеллигент предпочитал более удобной одежде. Они были всегда на удивление пунктуальны, и Денис порой бывал этому даже рад.
   После очередного лета, таким образом, оставалась лишь усталость, тоска, ощущение неизбывной скуки и идиотизма, согласно классикам, деревенской жизни, а также желание вернуться в город к полному спектру развлечений, к привычным делам и обязанностям и никогда не возвращаться к этим скучному и отупляющему распорядку и укладу.
   Однако здесь, как понял Денис после первого же взгляда на Танину фазенду, были совсем иные традиции. Прямо пред ним возвышался четырёхэтажный коттедж, в точности такой же, какими заполонили всю Ленинградскую область разбогатевшие граждане. Безвкусное сооружение из красного кирпича, напоминавшее милую сердцу этих граждан тюрьму, поражало своей монументальностью. Перед домом на невысоком постаменте вырисовывалась скульптурная группа. Напрягая зрение, Денис прочитал на постаменте: "Иванушки Интернейшл". На нескольких гектарах плодородной земли располагалась лужайка, вдалеке шелестели старые липы.
   Внезапно сзади раздался оглушительный лай, Денис в ужасе отпрыгнул, стремительно развернулся и увидел перед собой ужасного зверя, напоминавшего своим видом собаку. Зверь натянул крепкий трос, присобаченный к ошейнику, так сильно, что казалось: сейчас трос лопнет, и наступит конец. В оцепенении Денис смотрел на зверя, мохнатого, клыкастого, с бешеными глазами, такого огромного, что непонятно, как же он помещался в небольшой будке, стоящей неподалеку.
   Татьяна, заметив замешательство приятеля, захохотала и ткнула его между лопаток наманикюренным ногтем. Денис вздрогнул и криво ухмыльнулся. Собак он боялся последние несколько лет. Странно, но в детстве он их не боялся, а теперь всякая опасность представала перед ним явно гипертрофированной. У страха глаза велики.
   -Не бойся, - успокоила его Таня, подойдя к псу и ласково потрепав его по загривку. - Мы охраняем этот домик. Мы своих не трогаем, правда?
   Пёс оскалился, последний раз гавкнул и уполз, наконец, в свою конуру.
   -Пойдём, - позвала она Дениса. Увидев его перекошенное лицо, на котором выступили маленькие капельки пота, она снова рассмеялась, и Денис готов был её за это шлёпнуть по оттопыренной нижней губе.
   Посередине ровной лужайки находилась беседка, в которой кто-то сидел (трудно было понять, кто это, со спины) и смотрел реалити-шоу. Таня прижала палец к губам, хитро подмигнула Денису и, подкравшись сзади к сидящему в беседке человеку, схватила его за шею.
   -Кошелёк или жизнь? - рявкнула она. Человек вздрогнул.
   -Танюша, - пропел он, повернувшись к ней, - как ты меня напугала.
   Молодой человек вышел из беседки и оказался миловидной девушкой со стройной талией и красивым личиком. Это Татьяны полная противоположность, подумал про себя Денис.
   -Добрый день, - неожиданно для себя проговорил он. - Позвольте представиться, Денис. Не думал, что в нашем обществе будет ещё одна... дама.
   -Очень мило, Денис, - устало сказала девушка. - А я Светлана. Позвольте от лица всех дам поприветствовать Вас в этом доме.
   Таня довольно ухмыльнулась.
   -Ну, надеюсь, вы поладите. - Я пока пойду, загоню машину.
   Покачивая головой с копной красных волос, она удалилась.
   Вдохновение Дениса сразу куда-то испарилось. Он начал осматриваться по сторонам с тем расчётом, чтобы не встретиться взглядом со своей новой знакомой. Светлана пошла по песочной дорожке налево от беседки. Денис тут же посмотрел направо, в который раз любуясь архитектурой этого загородного дома. Не успел он оценить красоту решёток на окне первого этажа и занавески, как сзади раздался чарующий голосок Светы:
   -Денис, откуда вы?
   Денис сглотнул. Возможно, это риторический вопрос, или повод для начала разговора, и тогда нужно сказать что-нибудь остроумное. "Откуда ты, прелестное дитя"? А может быть, девушку интересует, откуда он родом?
   -Понимаете, я старый школьный...м-м-м приятель Тани. Она пригласила меня. Погостить. Пару недель или около того.
   -Чудесно, - загадочно ответила ему Света.
   -А где все остальные? - не нашёл ничего лучше гость.
   -Мальчики на рыбалке. Можно было бы к ним присоединиться...
   Нет, ни в коем случае, молил Денис.
   -Но они улетели на вертолёте аж за три километра. Далеко идти, - выдохнула Света прямо Денису в лицо, опираясь на его хилое левое плечо.
   Спасибо, спасибо! Слишком хорошо он знал все эти рыбалки, посиделки и праздники.
   -Может быть, пойдём, осмотрим дом? - предложила Светлана.
   Денису почему-то захотелось почесать левую лопатку, но он боялся, что Света его совершенно неправильно поймёт. Он молчал, сдерживая себя, и Света так же проникновенно молчала, наслаждаясь тишиной и полным обоюдным взаимопониманием. Денис мягко освободился от Светиных рук и почесал, наконец, левую лопатку правой рукой. Света снова положила ладонь на его плечо.
   -Денис, я вас так понимаю, - шептала она. - Так тяжело интеллигентному человеку жить в этом мире, да ещё и в этой стране! Это ужасно... Всюду всё так не тонко, так прагматично, люди думают только о дне насущном. А соприкосновение душ, а музыка сфер? Куда делись наши порывы, ответьте! А всё это от ужасного бедственного положения, вы не представляете, как тяжело ехать из города на электричке, какие вокруг люди! Как они грубы, никто женщине места не уступит. А эти жёсткие скамьи, некоторые зимой даже не отапливаются. Как я за вас рада, что вы мало знакомы с этой стороной жизни!
   Ещё как знаком, подумал Денис. Как раз сегодня я ехал в вагоне электрички. Он был во многом солидарен со Светой, он и сам порой страдал от всяких нетонких материй, и люди ему казались грубыми, и положение бедственным, и сиденья холодными, но... в её изложении эти мысли становились невыносимо пошлыми. Он внезапно осознал, как выглядел бы со стороны, если бы поделился с кем-нибудь подобным. Это же страшно.
   -А вы, наверно, очень устали? - спросила Света.
   -Почему? - вздрогнул Денис.
   -Работа, я прекрасно понимаю. Нелегко нести такой груз ответственности. Солидная компания, большой коллектив...
   -Что вы, пустяки, - улыбнулся Денис, краснея. Он с ужасом представлял, что о нём рассказала Танюша. Представила его как крупного бизнесмена? Или как молодого миллионера, получившего наследство?
   Светлана улыбнулась и пошла к беседке. Денис смотрел ей вслед, он наблюдал за красивой лёгкой походкой девушки. Стройная фигура, талия, нежные тонкие пальчики рук, длинные, ниспадающие на плечи волосы. Юбка до колена.
   -Я схожу, - неуверенно сказал он. - Надо помочь Тане с воротами.
   Развернувшись, он мелко потрусил к воротам.
  
  
  3 глава.
   Татьяна справилась сама.
   Она отвела Дениса в его комнату. С третьего этажа он наблюдал за гуляющей по лужайке Светой. Она наклонялась над гладиолусами, прикрывая глаза от наслаждения. Денис распростёрся на кровати и закрыл глаза.
   Ему снились огромные стрекозы. Одна из них летала над гигантским лопухом, под которым прятался Денис, и устрашающе гудела.
   Денис открыл глаза, и понял: гул усиливается. Он подбежал к окну и увидел приближающийся вертолёт. Ядовито-зелёная машина с жёлтой полосой кружила над участком. Татьяна и Света, как маленькие девочки, бегали по лужайке и кричали: "Вертолёт! Вертолёт летит! Вертолёт!" Машина садилась на лужайку, а девушки, отбежав на безопасное расстояние, кидались на ветровые волны, и их тут же относило обратно. По крайней мере, хрупкую Свету.
   Денис отошёл от окна и откинулся на огромную кровать. Хозяйка дома была уверена, что мастеров, которые создали это чудо, звали Чип и Дейл. Ещё здесь висело несколько репродукций Ван Гога и Мане, в углу находился компьютерный столик с ноутбуком. И пара стульев. Если кому-нибудь захочется поработать, с удивлением услышал Денис, в каждой комнате лежит по ноутбуку. В остальном комната была ещё неготовая: обои не поклеены, никаких ковров и никакой мебели, кроме кровати, на которой он раскинулся. С сырого потолка что-то время от времени сыпалось. Денис перевернулся на живот. Только он закрыл глаза, как дверь его комнаты распахнулась, и в неё бесцеремонно ввалилась Таня.
   -Ну что, - сказала она. - Как дела?
   Денис вздохнул и сел, поставив ладони на колени.
   -Будь к Светочке повнимательней, - ни с того ни сего добавила Таня.
   Дениса как током пронзило.
   -П-п-почему? - заикнулся он.
   -А что, она тебе не понравилась? - удивилась Таня. - Очень симпатичная.
   -Понравилась, - неуверенно сказал Денис. - А что ты Свете про меня рассказала? - решился он, наконец, задать вопрос. Он его тщательно сформулировал так, чтобы не пришлось быть жёстким и грубым, чтобы не нарушить то хрупкое равновесие, которое сложилось в их отношениях, но чтобы при этом Таня поняла подтекст и не смогла отвертеться. Однако Таня то ли не услышала вопрос, то ли сделала вид, что не услышала.
   -Ну, так вперёд. Действуй.
   -Чего - вперёд? - не понял Денис.
   -Ты что, маленький что ли? Есть шанс закадрить реальную тёлку! Я же не просто так тебя сюда притащила: надо же когда-нибудь и твою судьбу устраивать.
   -Спасибо. А сам я свою судьбу устроить не могу, - обиженно проговорил Денис.
   -А что, можешь что ли? Я такого первый раз в жизни вижу: ему девушка то да сё, а он как слепой. Не упусти шанс, Денис. Или она тебе не нравится? Если честно, мне её заумность тоже не очень нравится. Но вы то с ней договоритесь.
   "Не нравится, когда мне навязывают. И тем более, когда навязываются", - подумал Денис, но промолчал. Он не успел подумать, как ответить, нравится ли ему Света сама по себе или нет, но Таня уже вышла из комнаты, хлопнув дверью, и вопрос отпал сам собой. Вертолёт замолк, и послышалось нестройное пение. Хор из нескольких мужских голосов что-то пел, но что именно, разобрать было трудно: ни мотива, ни слов было не разобрать.
   -Денис, - кричала Света, - спускайтесь, пожалуйста! Скоро обед.
   Внизу было шумно и тесно. Денис наблюдал, как в дом входили усталые и порядком набравшиеся мужики.
   Первым ввалился странный человек в синем берете с тонкими усиками и жиденькой козлиной бородёнкой, плохо стоящий на ногах. Денис по его одухотворённому лицу понял, что это художник. Художник пронёсся мимо девушек с неимоверной скоростью и взлетел по лестнице на второй этаж. Он скрылся в своей комнате, и в тот день никто его не видел. Профессор вежливо поздоровался с Таней, Светой и с Денисом. Он целовал руки дамам и превозносил прекрасную природу, о которой доныне имел самое общее представление. Он выразил свои лучшие, он благодарил за приятнейшие и восхищался изящными и молодыми. Чешский профессионал, не отрываясь от бутылки пива, пытался раскланяться, а затем стал заплетающимся языком с ужасным акцентом стал рассказывать о том, как они хорошо провели время. Кошмарное произношение компенсировалось, как и у всех чехов, милым и приятным уху и сердцу русского человека выговором и обаянием.
   Чех и профессор уселись в зале. Каждый держал в руках бокал и уверял другого в безграничном уважении. Профессор шлёпал себя по лысине, вероятно, для убедительности, и эти звуки заставляли Таню, стоявшую рядом со Светой и Денисом, хрюкать. Крепкие профессорские руки держали плечи чеха. Его красноватое лицо мало походило на лицо геодезиста или архитектора. Это был настоящий политолог-экономист, из тех, что безоговорочно признаются прессой, с вытянутым черепом, с бледным лицом и печальными глазами породистого хаунда и блуждающим взглядом, который не мог остановиться на контрагенте. Его слоновьи уши, казалось, были приклеены к голове, а нос беспокойно принюхивался.
   Принц-миллионер появился последним и оказался самым трезвым из всей компании. Ступая осторожно, как по минному полю, он шёл от вертолёта к дому, крутил на пальце какие-то ключи, а лицо его уже приняло нужное выражение радости, доброжелательности, любви к жизни. Этот человек привык жить на широкую ногу, подумал Денис.
   Под мышкой принц держал ноутбук. Опирался он на изящную трость с набалдашником в виде головы бульдога. Даже отправляясь "на природу", он не удосужился сменить деловой костюм: шикарную тройку с полосатым галстуком, ботинки и шляпу, как у американского гангстера времён сухого закона. Он сообщил о том, что два бизнесмена покинули их: говорили целый час по мобильному, не выпили ни грамма и исчезли в самый разгар праздника. Он поздоровался с Денисом за руку, показывая, какая для него это огромная честь, как он уважает нового гостя, и от этого сам Денис стоял, как оплёванный. "Пока сам себя не похвалишь, чувствуешь себя оплёванным". А как себя похвалить, подумал он. Каким способом? Он опять не успел додумать до конца мысль. Сверху послышались странные звуки, и Таня громко рассмеялась, сбив его с толку.
   Принц-миллионер продолжал себя вести с Денисом, как с маленьким ребёнком. Он расспрашивал дорогого гостя о том, где он учится, где работает. Денис напускал туману и отшучивался. Сам не зная почему, он боялся разрушить то представление о нём, которое сложилось у Светы, а, возможно, и у других гостей. Он должен выглядеть респектабельно, говорить солидно и упирать на дела фирмы. Зачем? Денис понял, что ведёт себя по-дурацки, но поворачивать было уже поздно. Не то что бы он заврался, просто создал определённое впечатление, и боялся открыть ту правду, которая повергла бы всех, как теперь ему казалось, в шок. Он ненавидел себя за изворотливость (flexibel. Du bist zu sehr flexibel), за то что так гнусненько изворачивается перед людьми, которым ничем пока не обязан, которым ничего не должен, от которых ничего в его жизни не зависит. Ненавидел Таню за то, что заставила ломать комедию перед своей подругой. Ненавидел пришедших так не вовремя людей. Разум его возмущённо кипел, и хотелось сказать не по годам любопытному принцу-миллионеру с ноутбуком и дебильником в кармане что-нибудь вроде: "Сударь, ваш тон оскорбителен для меня". Или: "Сударь, я уже не мальчик..." А что дальше, потребовать удовлетворения? Не поймёт.
   -Значит, оканчиваете университет? - медленно проговаривал плотно сжавший тонкие губы принц- миллионер.
   -Да.
   -А я вот не окончил, - вздохнул принц. - Всё было очень непросто. Я был серьёзно занят своим делом, и вот теперь это принесло свои плоды. Но плодов просвещения я не вкусил. В школе мне доставались одни корешки.
   Этот человек делано горевал, а на самом деле ловил восхищённые взгляды девушек, которым больше по душе не университетские крысы, а прожжённые парни, учащие физику и химию не по учебникам. Принц был прям, широкоплеч, и голову он держал высоко и сложен прекрасно. Его мужественное лицо с горбатым носом и волевым подбородком (Денис не мог по-другому, не так пошло описать принца, потому что его внешность на все сто процентов подходила именно под такое описание) отражало уверенность в себе и понимание собственного превосходства. Есть вредные люди, которые норовят обойти контрагента по всем параметрам. Они превосходно делают не только то, что хорошо знают, но и неожиданно для всех оказываются мастерами в том, чего знать никак не должны. Денис опасался, что встретился именно с таким человеком. Колосс, поглядывавший на него свысока из-под тонких (выщипывал?) бровей, проводил пальцами по прилизанным волосам и радужно улыбался, пытаясь затмить свет ста свечей. Самое неприятное в этих вредных людях, всё умеющих, подумал Денис, в том, что нельзя никому говорить, что многое они делают лишь с той целью, чтобы понравиться окружающим, чего сам Денис не собирался делать ни за какие коврижки. Другое дело, он делает всё, чтобы не попасть в дурацкое положение, не произвести плохое впечатление, не опозориться. А если скажешь это, решат, что ты завидуешь. Скажут, или, по меньшей мере, подумают: завидует. А вдруг так и есть?
  
  4 глава.
   Прошло часа полтора. За это время все, кто хотел, поспал. Денис не мог сомкнуть вежды до самого ужина. Он очень хотел заснуть, но сон не шёл. К тому же его дебильник, о котором Денис уже забыл, внезапно разразился "Полётом валькирий", и его внимание на две минуты заняла мама. Она пребывала в крайне расстроенных чувствах. Умер дядя Кеша, живший по соседству в деревне. Помнишь, он тебе дал по шее, когда ты взял его велосипед? Помнишь, у него такая собака желтоватая? Помнишь... Да, мой папа с ним выпивал на празднике. Ну, пока, сынок, береги себя.
   Мама дорогая, подумал Денис, зачем было напоминать, как мне дали по шее. Неужели я сам не могу вспомнить другие аналогичные случаи? Какое мне дело до жёлтых собак, до выпивок на каком-то празднике? Да и до этого соседа, в конце концов! Я его не помню, а если и помню, то мне на него, честно говоря, плевать. Сдох ли он в эту секунду, или будет он жить вечно...
   Зычный гонг приглашал на ужин. В этом доме хотели, чтобы всё выглядело и звучало, как в лучших аристократических домах, но настоящего гонга хозяйка дома найти не сумела, возможно, она даже не представляла, как он выглядит, и поэтому его заменили шпалой, по которой, как водится, лупили железным прутом. Нехотя Денис поднялся с кровати и поплёлся вниз.
   За столом сидели: Таня в вечернем наряде, который смотрелся на ней несколько нелепо, Света, чешский медведь, профессор, и принц-миллионер. Принц-миллионер и тут был орлом. Он единственный из всех правильно выбрал вилку для рыбы и самодовольно уплетал деликатес. Все остальные дружно жевали ростбифы, а Татьяна рассказывала о том, как ей удалось найти чудесную прислугу и повара, которые теперь живут в своём домике, вот там, в южной части её владений. Потом она попросила рассказать "самого образованного в политике и экономике" что-нибудь интересное, разъяснить, наконец, что происходит и к чему приведёт. Профессор отставил салат, вытер губы салфеткой и начал рассказывать, как к нему пришёл студент, не помнящий в каком году началась Первая мировая. Таня что-то шепнула Свете, и та улыбнулась.
   Разговор перешёл на взгляды самого профессора, на то, как он видит будущее.
   -Наша страна жутко отстала от развитых капиталистических стран, - сказал профессор. -
  Нам необходимо срочно интегрироваться в мировую экономику. В этом весь вопрос. Как только этот позитивный процесс перестанет варьироваться от стагнационного застоя к спорадическим и стохастическим попыткам власти, всё будет хорошо. Все страны должны идти нормальным европейским путём, значит и нам этого не избежать. Вы со мной согласны, коллега?
   Все повернулись к Денису. Тот слегка покраснел и что-то промямлил о том, что, разумеется, именно таким путём. Все остальные закивали.
   -Отлично, - потёр ручки профессор. От удовольствия у него, казалось, даже уши зашевелились. - Так вот, нас спасёт Великий Поток международных инвестиций. Разумеется, не следует ограничиваться помощью одних цивилизованных стран. Африканские инвестиции нам тоже не помешают.
   Только Денис не смог сдержать улыбки. Господин профессор, что же вы говорите?
   -Там, куда ступала нога европейца, куда приходили их идеалы свободы, прав человека, их ценности рынка и конкурентоспособности, - радостно вещал тот, - наступала эра процветания. Посмотрите, как преобразились те страны, куда они пришли! Только лишь мы, - горестно проговорил профессор, - только лишь мы цепляемся, сопротивляемся, куда-то уходим. Нельзя, нельзя так. Ищем свой путь! Нет никакого другого пути, нет и не будет, уважаемые!
   Он по театральному бросил на тарелку вилку и нож. Денис угрюмо молчал, делая вид, что восхищён, как и другие, речью доктора наук. Господи, известный политолог и экономист не в курсе, что произошло в Северной Америке, когда туда пришли просвещённые европейцы со своими ценностями и идеалами! А также с ружьями и одеялами.
   У вас же в голове стагнационный застой.
   Когда ужин закончился, Денис пожелал всем спокойной ночи и поднялся к себе. В который раз он пожалел, что не взял с собой книги. Например, "Экономическая социальная и политическая география мира. Регионы и страны". Похоже, все две недели придётся слушать россказни профессора и беседовать со Светочкой о высоких материях. А так можно было бы сослаться на головную боль и почитать в комнате.
   Денис уже составлял в голове план ответа известному политологу и экономисту. Конечно, жестоко так вот тыкать носом пожилого человека в его собственную серость. Но и оставлять дело так - нельзя. Правда, придётся оставить, потому что, подумал он, я не смогу сказать то, что думаю по поводу его убеждений. Это же как граммофонная пластинка, бесполезно что-то говорить, он будет её ставить снова и снова и сыпать своими речекряками. И самое главное: я боюсь. Боюсь испортить отношения, мне ведь тут с ним жить. Да и остальные внимали ему, и все соглашались, и, скорее всего, искренно. Назовут меня марксистом, а то и фашистом. При отсутствии серьёзных контраргументов, так и поступают. Нет, слишком это тяжёлое предприятие. Вот когда я буду уезжать, тогда я всё выскажу... Может быть. По крайней мере, всё это будет через две недели. Ведь две недели в данных условиях - бесконечность.
   А в это время Светочка в соседней комнате лежала в постели, завернувшись в одеяло. Этот молодой человек, думала она о Денисе, он, конечно, не безумно красив, зато мил, но чего ждать от него в будущем? Светочка была убеждена, что связывать свою жизнь надо лишь с таким человеком, который обеспечит ей безбедную жизнь. Безбедную, значит такую, чтобы исполнялись все её маленькие прихоти и желания. Её желания и прихоти, как и она сама, были весьма скромными. Хорошая квартира в центре, какой-нибудь автомобиль (только ни в коем случае не отечественный), ну и всякие мелочи: шубы, можно даже обычные норковые, кое-что из косметики, золотые украшения, путёвки в Египет, или на худой конец в Турцию раз в полгода. Я ведь этого достойна.
   А дети? Пожалуй, лучше обойтись без них. От детей одни убытки: меньше времени, меньше денег... Говорят ещё, что они очень портят фигуру. Никто не будет принимать её за фотомодель. Да, она никому, кроме мужа, не будет нужна. А может - и ему тоже. Нет, цветы жизни сегодня слишком дорого обходятся. От них нужно заблаговременно избавляться.
  
  5 глава.
   Её терпение иссякло. Проснувшись рано утром, Светочка решила выяснить всё. Ей снился сегодня ночью её собственный гараж, где стояло множество машин. В каждой сидел личный шофёр. Девушка решила, что это хороший знак, и пришла пора активных действий. Целый час она терпеливо ждала, поглядывая на часы. Девять часов, теперь можно идти. Порядочные девушки никогда не приходят раньше девяти - в этом она почему-то была уверена.
   Денис проснулся от стука в дверь.
   -Денис, ты не спишь?- послышался откуда-то издалека девичий голосок. Денис вскочил, как ошпаренный, нашёл взглядом брюки, понял, что натянуть их не успеет, и снова забрался под одеяло. И вовремя: дверь отворилась.
   -Заходите.
   Он натянул на себя одеяло так, чтобы как можно надёжнее скрыться от посторонних глаз. Кто это может быть?
   -Денис, мы уже перешли на "ты", - улыбнулась ему Светочка.
   "А я и не заметил".
   Светочка сделала несколько широких шагов и села на кровать. Пригладила рукой светлые волосы и достала из внутреннего кармана пиджака пачку сигарет и коробок. Денис с удивлением взирал, как она раскуривает сигарету и затягивается ядовитым дымом.
   -Можно, я покурю? - спросила Светочка. "Какого чёрта спрашиваешь, ты и так уже куришь!"
   -Денис, - медленно затягиваясь, сказала Светочка, - мы ведь уже взрослые люди, мы всё понимаем.
   -Конечно, - не очень уверенно проговорил Денис. Хотел бы я, подумал он, всё понимать.
   -Я понимаю: ты ещё не решаешься высказаться откровенно. Это естественно. Твои чувства ещё не раскрылись, не приобрели тех оттенков. И врождённая скромность не позволяет тебе говорить об этом.
   -О чём?
   -Ах, Денис, - улыбнулась Светочка, - ты неподражаем.
   Она замолчала. Денис недоумённо смотрел на неё, пытаясь спросонья разгадать тот ребус, который ему преподнесли. Такие ламентации обычно предваряют рассказ о каких-нибудь личных переживаниях. Но... я её вижу третий раз в жизни.
   -Денис, а ты хорошо знаешь петрографию?
   Денис вздрогнул от такого вопроса. Подобного обычно ожидаешь менее всего, и, как назло, остроумный ответ за то время, в течение которого ты должен изложить свою точку зрения, никак не придумать. Если бы знать, что такое - петрография?
   -Нет, я учусь на геологическом, - быстро ответил Денис.
   -Да-а-а, - протянула его собеседница.
   Ай-ай-ай! Даже солгав, он не смог выиграть очки в этом сете. Солидному петербургскому льву не пристало изучать геологию. Юриспруденцию, менеджмент, на худой конец клиническую психологию, но только не это.
   -На вечернем отделении, - выдохнул Денис. Теперь можно грохотать до конца. Если врать, то уж складно и весело. Он отвернулся, закрыл глаза и сжал кулаки под одеялом. - И подрабатываю на кафедре, - выдохнул он, наконец.
   Со лба стекали на щёки маленькие капельки пота. Ну, вот как всё просто. А ты боялся!
   -Очень мило, - ответила на это Светочка. Возможно, она приняла это за шутку, или не поверила. - Да, я, между прочим, тебя очень поддерживаю. Я никогда не считала необходимым, чтобы у человека на первом месте стояла прибыль, заработок. Это так унижает. Мы же не животные, у которых на первом месте стоит в жизни доход.
   Дениса перекосило: он представил медведя, подсчитывающего выручку от торговли ягодами и мёдом.
   -Но ведь если человек мало зарабатывает, то деньги неизбежно выходит для него на первый план, ты согласен, Денис? Когда чего-нибудь не хватает, ты об этом постоянно думаешь. (Загадочная улыбка). Таким образом, отсутствие денежных средств и особенно их нехватка только усугубляют зависимость от материального стимула.
   -Наверно, - вздохнул тот.
   -Следовательно, чтобы не думать о деньгах, нужно, чтобы их было много. Если много получаешь, то приобретаешь независимость не думать о доходе, - поучительно выговаривала ему Светочка, словно объясняющая урок классная дама. - Деньги - это свобода, они дают уверенность в завтрашнем дне. Денис, ты можешь не согласиться, но я скажу так: чтобы у тебя были деньги, надо их любить. Тогда они приходят к тебе.
   -А к чему ты мне это говоришь? - спросил Денис.
   -Дело в том, что я хотела попросить у тебя совета.
   -Какого?
   -Ты понимаешь, как тяжело честной интеллигентной девушке жить в нашем мире. Особенно в этой стране, где прагматичность и жестокость мира проявляются, как негде. Где...
   -Да, - перебил Денис, - я уже слышал. Соприкосновение душ, музыка сфер.
   -Конечно, - сказала Светочка, будто бы и не заметившая подкола. - И, значит, чтобы, наконец, избавиться от гнёта материального мира, мне нужен такой человек, который мог бы меня хорошо обеспечить. Я тебе, как видно, - сделав ангельское личико, произнесла она, - нравлюсь.
   Денис из вежливости не отрицал.
   -Поэтому, как это не покажется странным, я делаю тебе предложение, от которого невозможно оказаться.
   Денис с интересом поглядел на её скрещенные нежные руки, которыми она якобы пыталась прикрыть свою грудь, а на деле лишь привлекала к ней внимание.
   -Пока ни в какие серьёзные отношения мы вступить, разумеется, не можем.
   -Разумеется, - согласился Денис.
   -Поэтому на данном этапе моим... другом, ну, в смысле бой-френдом станет Вискозов.
   -Это тот, который миллионер с ноутбуком на вертолёте? - уточнил Денис.
   -Нет, - протянула с удивлением Светочка. - Если бы он согласился, я бы сейчас тут не сидела и с тобой бы не говорила.
   "Замечательно", - подумал Денис.
   -Это, - продолжала она, подстраиваясь под его манеру речи и тон, - тот, который профессор МГУ. Очень положительный человек, вдовец. Критикует власть.
   -Оппозиционер?
   -Нет, упаси Бог, просто критикует власть! Без пяти минут академик. Конечно, если бы он был обычный профессор, я бы на него не позарилась, но ты знаешь, какими тиражами выходят его книги по истории, политологии, социологии! Вот, например, серия "Жертвы тирана" про Дыбенко, там, про Тухачевского, брошюра "Возвращение на магистральный путь развития" монументальный труд "Победа и революция Столыпина" или книжка "Макс против Вебера", это в соавторстве с Недотёповым.
   -"Маркс против Вебера"? - уточнил Денис.
   -А, ну, может и так, - согласилась Светочка. - Вот видишь, и ты слышал! И какая у него дача под Москвой, а вот колечко, которое он мне подарил, правда, миленькое? Разумеется, союз наш будет прекрасным и взаимовыгодным: ему приятно иметь при себе красивую молодую, а я получу положение в обществе, буду вращаться в высших научных кругах, это всегда полезно. И тебе это будет полезно, - она ласково потрепала Дениса по щеке. Тот от волнения выпрямился, даже не обратив внимание на то, что одеяло сползло, и теперь он сидел по пояс голый.
   -Ты меня понимаешь? - брови её соблазнительно изогнулись.
   -Не совсем.
   -Сейчас объясню, - терпеливо проговорила Светлана. - Года три-четыре я буду жить с академиком. Это пойдёт мне на пользу, я обрету место в обществе, уверенность, положение, средства, - всё, что мне нужно. Потом разведусь. А возможно, - тут её сухое лицо преобразила сладкая улыбка, как будто она подумала о чём-то приятном, - к тому времени академик отправится измерять температуру в кипящем котле или будет толкать камень в гору, как этот несчастный их мифов Древней Греции. Вот бы получить право на издание его книг, особенно, за границей... Я буду всё ещё молодой и красивой вдовой, женщиной в самом расцвете сил, и тогда мне понадобится молодой человек. Уверенно стоящий на ногах, занимающий приличное место, желательно, чтобы официально он стоял выше меня, так лучше для нынешнего общественного мнения, хотя за три года, конечно, что-нибудь может в этом мнении измениться.... Ну да это не важно. И, конечно, я бы хотела, чтобы место рядом со мной занял кто-нибудь такой скромный милый и непритязательный, но одновременно обладающий всеми вышеперечисленными достоинствами, а не какой-нибудь наглый нувориш, сделавший состояние на углеводородах. Среди них попадаются, как я слышала от подруг, редкостные мерзавцы, хамы, бывают даже извращенцы, причём такие серьёзные, что... Ну, это тоже не важно. Теперь тебе всё ясно, милый?
   -Конечно, ясно, - угрюмо сказал Денис.
   Впрочем, мечтательница Светлана так высоко воспарила над обыденностью, что не заметила его хмурый уничтожающий взгляд. Одну ладонь она чуть сдвинула и положила на своё плечо, а другой снова коснулась его щеки. Как-то сама собой рука скользнула чуть ниже, коснулась шеи. Ещё чуть-чуть скользнула. Это уже становилось невыносимо. Возможно, в этот момент Денис бы дрогнул и не мог не дрогнуть. Но достаточно было взглянуть на лицо Светочки: холодные пустые глаза смотрели на него так, как будто их обладательница рассматривала в микроскоп надоевшую амёбу. А может быть, не амёбу и не в микроскоп, а показания на волосяном гигрометре.
   Денис неуклюже перевернулся под одеялом и соскользнул на пол. Нащупав рукой одеяло, он прикрылся им, поднялся и вдруг уставился на собеседницу, не зная, как же теперь вежливо закончить беседу. Однако она уже сама об этом подумала.
   -Ну что же, милый, я тебя не тороплю, - ласково произнесла она. - Приходи, поговорим об этом потом. Например, завтра, перед завтраком. Ну, одевайся, скоро гонг. Пока!
   Изящно опустив ноги, которые уже полусогнутые лежали на кровати, на пол, Светлана развернулась, взмахнула ручкой и вышла из комнаты. Боже, подумал Денис, час от часу не легче. А она ведь едва тут меня не соблазнила, отчего же она действовала так неумело?
  
  6 глава.
  Теперь ни о каком отдыхе уже не могло быть и речи. Как можно скорее из этого дома! Если завтра начнётся такой же кошмарный разговор, то он просто не выдержит, и, возможно, придётся бежать в спешке. Уж лучше сегодня, чинно и благородно.
   Собственно, он и так уже на второй день пребывания здесь начал тяготиться своей располневшей не в меру бывшей одноклассницей, её "богемными" гостями, которые корчат из себя незнамо что. Подумать только: этот без пяти минут академик издаётся огромными тиражами, видимо, как доктор Опир. Сколько же у нас в стране читающих идиотов!
   Оставалось лишь придумать предлог. Уезжать совсем без предлога никак невозможно: кто-нибудь что-нибудь заподозрит, один подумает одно, другой - другое, третий... Но что же можно придумать, раз он обещал быть здесь две недели, раз он утверждал, что свободен, словно птица в небесах, раз ничего экстраординарного не произошло, точнее, произошло, но всё это скрыто от посторонних глаз. Мозг его усиленно заработал. Если бы всю ту энергию, все таланты, силы, средства, упорство, что тратятся на выкручивание из неприятных ситуаций пустить хотя бы на то, чтобы не допустить таких ситуаций, из которых приходится выкручиваться, то не пришлось бы выкручиваться. И столько бы осталось на другие полезные дела. Впрочем, возможно, из-за обилия нерасходуемой энергии человек совершал бы ещё более нелепые поступки и попадал бы в ещё более неприятные ситуации, из которых выкрутиться было бы ещё сложнее, если не невозможно.
   Прозвучал удар гонга. Денис спускался в это время вниз и имел удовольствие слушать очередную лекцию без пяти минут академика, рассуждавшего о культуре плиточных могил, которая, по его мнению, наиболее ярко была развита жителями Центральной Европы в конце третьего века нашей эры. Впоследствии, утверждал он, эта культура нашла распространение при переселении северных хунны в Азию.
   -Действительно, - повторял футболист, - действительно. Мы имеем, Чехия, много плиточная могила. Плиточная, да. Действительно.
   -Ах, как интересно, наверно, в Чехии, всегда мечтала побывать, - закатила глаза Татьяна.
   -Да, очень интересно. Помню мы играть с "Миланом". Нападающий идти прямо по центр поля, мой приятель ошибаться, пытаться его обыграть, вратарь выбежать из ворот, они быть один на один, - футболист с недоумением посмотрел на принесенное служанкой рагу. - Да, - продолжал лепетать он. - И вот он обойти вратарь. Все думать, что нам - конец. Оставаться минута. Я бежать очень быстро. Наш противник плохо рассчитать, ударить в пустой ворот. Но я уже лететь, да, лететь на этот мяч. Я, - гордо закончил он, - выбил мяч на угловой, да. Очень интересно,
   -Изумительно, - восхитилась Татьяна. - А здесь вам не будет скучно, ну без родины, без своих друзей?
   -О, не беспокоиться, - радостно рассмеялся, словно ожидавший этого вопроса, чех. - Все мои друзья - они есть уже здесь. Тренер звать меня ещё в прошлом году переехать в Петербург, да, но у меня был контракт. Очень выгодный контракт, - значительно проговорил он.
   -А родина у нас одна - Европа, - произнёс профессор. - Только вот мы всё никак не хотим вернуться на эту самую, ну как она... "Столбовую дорогу цивилизации", да.
   Профессор бросил чёрный трюфель в шампанское.
   -Нам мешают... мы сами. Когда-то давно Русь отвергла Запад и слилась с татарами. В результате мы оказались оторванными от главного мирового процесса. И всё в истории пошло наперекосяк. Поэтому мы должны целиком, как говорится, и полностью интегрироваться в мировую экономику и провести тотальную унификацию всей жизни нашей страны по европейскому образцу, мы ведь помним, что мы - только лишь европейская страна, не больше и не меньше. Разумеется, мы автоматически достигнем их уровня и образа жизни. Но при этом нельзя забывать о своеобразии и национальных особенностях народов нашей страны, и, более того, их нужно учитывать как важнейшее условие развития. Да, господа, только так, по-другому не получится.
   -Хорошо бы нам для автоматического достижения европейского уровня и образа жизни получить ещё и какую-нибудь захудалую колонию. Вроде Индии, - уже менее уверенно добавил Денис, увидев, как все на него тут же посмотрели.
   -Что вы, - улыбнулся профессор. - Это же давно ушедшие века. Англия уже живёт без колоний более сотни лет и вполне счастлива.
   Денис не рискнул его поправить, но заметил, что и сейчас товары текут в Англию и другие капиталистические страны из-за океана.
   -Денис, а вы спорщик, - иронически покосилась на него Светочка. "Вроде бы мы перешли на "ты", ну да ладно", - подумал спорщик.
   -Вообще-то вы правы, действительно, доля реального сектора экономики во всех развитых странах сейчас сокращается. Тут мы вынуждены коснуться ещё одной важной темы - важности признания во всём мире либеральных ценностей. Однако не стоит смешивать эту тему с "Протестантской этикой" и всей этой чушью Вебера. Я уже об этом писал в книге "Маркс против Вебера".
   -"Макс против Вебера"? - уточнил Денис.
   -А, да, простите, ошибся, - поправился эмгэушник на глазах вырастающий в члена Академии Наук. - Я это и имел в виду. Вот у этого социолога воистину телега впереди лошади. Он ведь что утверждал: современный капитализм - порождение Реформации и, разумеется, этого его протестантского духа. Однако он совершенно не учёл то, что характерные для капитализма формы организации хозяйства появились на основе католичества задолго до Лютера и Реформации. Вот ведь в чём дело. Вообще Макса - он же коммуняка - я ненавижу, но, по крайней мере, я его изучал, да и мне Недотёпов про него рассказывал.
   Денис, слушая всё это, порывался что-то сказать, но тут как раз принесли рагу, и он вынужден был сделать вид, что последних слов академика вовсе не слышал и увлечён поеданием блюда. Вдруг послышался телефонный звонок: наверху звонил дебильник. Все начали лихорадочно ощупывать себя, пока Денис, извинившись, не встал из-за стола, чтобы подняться наверх.
   Три-четыре минуты спустя он вновь появился в обществе. На лице его была написана неподдельная печаль. За столом: те же, без художника.
   -Извините, - трагически произнёс Денис, усаживаясь за стол. Однако за рагу он не принялся и лишь тупо смотрел прямо перед собой. Наконец, эффект был достигнут и чех, прервав рассказ о том, как он вышел один на один с вратарём, но защитник помешал ему забить гол, послав мяч на угловой, спросил, что случилось.
   -Дядя Кеша, - смахнул очень скупую и очень мужскую слезу Денис, - умер дядя Кеша. Из Малой Вишеры. Вы знаете, я понимаю, в какое неловкое положение вы из-за меня попадаете, но только что мама сообщила мне. Умер дня два, по-моему, назад. Завтра похороны, я должен ехать. Конечно, я мог бы задержаться до вечера, но... вы должны понять меня, столь тяжёлая утрата. Я так хорошо его помню молодым, я тоже тогда был молод. Годы, годы. Я мог бы остаться ещё до вечера...
   -О, что вы, что вы, мы вас так хорошо понимаем, - включился в разговор молчавший до сих пор принц-миллионер. - Ваша утрата невосполнима, примите глубокие соболезнования.
   -Что ж, Денис, если нужно, то нужно. А то родственники, они того, - неопределённо покрутила у виска растопыренной пятернёй Татьяна.
   -О, как мне будет не хватать такого внимательного и принципиального собеседника, - и профессор приложил руку к сердцу.
   Денису стало стыдно, правда, не оттого, что все приняли его враньё на веру, а за признание "принципиальности", которую он прятал где-то глубоко, чтобы никто её не заметил.
   Чешский профессионал тоже что-то пролепетал. Светочка же положила голову на плечо своему кавалеру из МГУ и изображала непомерную тоску.
   -Понимаете, - Денис уже так далеко зашёл в своей лжи, что остановиться было невозможно: в такой момент следует гнуть линию, пока тебе самому не станет понятна вся нелепость собственных слов. - Это же мой дядя Кеша. Я ведь прожил с ним рядом столько лет, и вот теперь узнаю, что... что... - каким-то образом ему удалось выдавить из себя слезу.
   Светочка понимающе закивала.
   -Жизнь так коротка, - вздрагивала она от душивших её слёз. - Боже, так часто нам это напоминают обстоятельства. Я теперь так расстроена, всю ночь не засну.
   -Как я играл с его собакой, такой вот маленькой, жёлтенькой, как было весело. Когда были какие-то общие праздники, дядя Кеша был душой компании. И я никогда не забуду его слова о том, что никогда нельзя брать чужого, его доброту. Чужой человек - хотя что я говорю, какой же он нам чужой! - он так ласково, по-отечески наставлял меня на путь истинный. Да кем бы я сейчас был, если бы не дядя Кеша! Лежал бы в канаве, а то и, возможно, что похуже, о, почему же я так мало ценил его при жизни?!
   Тут он понял, что наконец-то дошёл до абсурда. Денис медленно встал и поплёлся наверх, провожаемый гнетущим молчанием. Через пять минут вещи были собраны.
   Провожали его все - столпились у ворот. Вышел даже знаменитый абстракционист. Теперь Денис смог разглядеть его внимательно: творец оказался абсолютно лыс, как старина Луиджи, но во всём остальном ни капли не походил на него. Лицо его, округлое, с по-младенчески наивными глазами, выражало исключительную доброжелательность. Да и пижама в полосочку навевала воспоминания о проклятой поре детства. Этот субъект вёл себя странно: покрутился-покрутился на крыльце, хлопнул по голове рыжего Иванушку и, прошмыгнув через лужайку, скрылся в беседке. К Денису он так и не подошел.
   Всем мужчинам Денис долго жал руки, выслушивая поток фальшивых заверений в сочувствии. Обнялся (без всякого подтекста, исключительно по-братски) со Светочкой и хозяйкой дома. Причём последняя своими могучими руками едва не задушила его в объятиях. Светочка, всхлипывая, сунула ему в руку листочек бумаги.
   Наконец, он вышел за ворота, махнул на прощание рукой и счастливый зашагал по направлению к станции. В том доме, что он только оставил, уже раздавалась громкая музыка. Начинались танцы. Развернув подсунутую ему бумажку, Денис увидел номер телефона и имя.
   С огромным удовольствием он скомкал листок и кинул его в ближайшую помойку.
  
  2 часть.
  
  7 глава.
   Пока он размышлял о сложившейся ситуации, объявили очередную станцию. Пассажиры закопошились и начали собираться у выхода. Самые нетерпеливые курильщики уже
  распечатывали пачки "Космоса" и "Петра".
  Освободилось множество мест. Денис не удержавшись, оттолкнул дверь, и одним махом сел на ближайшую свободную скамейку. Ноги слегка побаливали после долгой ходьбы.
   Он придвинулся к окну и стал разглядывать пейзаж. Тянулся довольно однообразный смешанный лес: сосны, ели, берёзы. Время от времени появлялись вырубки и балки, заросшие кустарниками. Промелькнула вдали вода. То ли озерцо, то ли изгиб реки. Наконец, показались первые домики населённого пункта. Деревянные домики, малость покосившиеся, окружённые деревянными заборчиками, - всё было бы довольно мило, если бы не ощущение заброшенности. И если бы не жуткое грязное лицо странного человека, что только что отпил жидкость, вероятно, какую-нибудь отраву из пластмассового стаканчика. Замотанный в тряпьё, он бесцельно прислонился к забору. Его блуждающий мутный взгляд скользнул по электричке. Не в силах оторваться от этого жутковатого зрелища, Денис повернул голову, наблюдая за этим человеком. А тот сильно накренился и рухнул вперёд.
   Денис в ужасе отвернулся и уставился в рекламу коттеджей ("на берегу Финского залива, в тихом месте. НЕДОРОГО И ТОЛЬКО ДЛЯ ВАС"). Что стало с этим человеком? Может быть, он каждый день так падает, а кто-то каждый день проезжает мимо, может быть и такое. Видит ли этот кто-то его падение? Может быть, никто и не заметил это или заметил, но подумал про себя: мало ли алкоголиков и бомжей в России? - отвернулся равнодушно и забыл. А кто-нибудь другой, может быть задумается, мол, наверно, он должен что-то сделать, вернее, он, конечно, ничего не должен, я ведь тоже ничего делать не собираюсь, но всё же... Как он выносит это бесконечное падение несчастного человека? Если бы у нас всё было нормально в стране, то этот кто-то вышел бы однажды на станции, вернулся бы, нашёл этого человека, помог бы ему встать, отряхнуться и ... хотя если бы у нас в стране всё было бы ну не то чтобы нормально, но приемлемо, никто бы так не нажирался каждый день. Или всё-таки нажирался бы? Эта мысль терзала его ещё полминуты, но вскоре он всё забыл.
   Справа послышался шорох. Денис продолжал сидеть, тупо глядя перед собой, и даже хотел закрыть глаза, чтобы сосед понял, что он спит. Но закрыть глаза он так и не решился: такое поведение могло, во-первых, вызвать подозрение или недовольство попутчика, во-вторых, неизвестно, что от него можно ожидать, а значит нужно держать ухо востро.
   Краем глаза он пытался рассмотреть соседа. Тот был в ботиках, похожих на армейские или что-то вроде этого, такие высокие со шнуровкой. Чёрные джинсы и какая-то невзрачная куртка, впрочем её он толком не видел. Сосед сидел, забросив ногу на ногу и откинувшись. Денис принюхался и почувствовал знакомый запах дешёвых сигарет, источаемый соседом. Слышалась музыка, вероятно из наушников его плеера. Так, подумал Денис, с этим всё ясно, надо сваливать. Ещё не хватало ехать три часа рядом с каким-то гопником. Он сейчас ещё и закурить попросит. Лучше всего сказать: "Нет". И ни в коем случае не говорить "я не курю". Только как же отсюда выбраться, чтобы не привлечь внимания?
   -Эй, друг, сигаретки не найдётся?
   Мысленно выругавшись, Денис сунул руку во внутренний карман и достал какую-то газету, одну из тех, что бесплатно раздают у метро. Он постарался сделать вид, что эти слова к нему никак не относятся. Но не тут то было.
   -Закурить, говорю, есть? - локоть соседа скользнул по рёбрам Дениса. Тот повернулся и с изумлением увидел, что рядом с ним сидела и щёлкала зажигалкой молодая девушка. Возможно, лет пятнадцати-шестнадцати или младше. В таком виде впрочем, её уместней было бы назвать молодым человеком (существом с трудно различимыми половыми признаками).
   -Не курю, - печально ответил Денис.
   -Ах, ты ещё и не куришь, - зло ответила попутчица. - Ну, и сиди, читай свою газетку.
   -А я совершенно не хочу читать, - Денис свернул газету и собрался, было, засунуть её обратно в карман.
   -Ну, не читай, - неожиданно мягко сказала попутчица. - Мне то что.
   Какое-то время они ехали молча.
   -Давно не курила, - пояснила она. - Последняя пачка ещё в О-во закончилась, денег нет ни хрена, а в вагоне, - отогнув большой палец, она резко указала им за спину, - одни старые грымзы.
   Денис ничего не ответил. Он проклинал себя за нерешительность: уйти теперь, пожалуй, будет неудобно. Конечно, ни на какой разговор это существо рассчитывать не может, но, возможно, что подсознательно она надеется: такой разговор состоится. Следовательно, время от времени он вынужден будет выслушивать подобные реплики. Однако если он уйдёт, то, во-первых, никто не гарантирует, что следующий сосед не окажется ещё хуже (например, какой-нибудь пьяный старпёр), во-вторых, это будет воспринято попутчицей негативно. С одной стороны это ничего плохого на первый взгляд не сулит, с другой - она может за ним увязаться, а это ему совсем не нужно. Ведь от общества назойливой попутчицы такой манёвр его не избавит, но зато привлечёт к ни внимание старых грымз. А так, возможно, она либо сама скоро сойдёт на ближайшей станции, либо заснёт. И даже в случае продолжения "беседы" ему нужно только изредка поддакивать, что совсем нетрудно, зато такой вариант развития событий позволит ничего не предпринимать. И так же по-прежнему сидеть, уставившись в газету.
   На первых страницах была реклама железных дверей, чудо приборов, обещающих мгновенное исцеление от катаракты, геморроя, вегетососудистой дистонии, дешёвых газонокосилок и прочих бесполезных вещей. На следующих - предложения работы ("Треб. жен. в отд. аренд"), обучения и туристических путёвок. На последней - как и везде примостились целительница тётушка Аксинья, гадалка Прасковья, белый маг С. Белоусовский, чёрный маг Н. Чернобров и другие специалисты по сравнительно честному отъёму денег у граждан. Неожиданно для себя Денис обнаружил, что газета закончилась, но ничего интересного внутри найти не удалось: ни программы передач, ни даже паршивого кроссворда. Можно было открыть страницы, где предлагались вакансии, но краем глаза он заметил, что соседка, откинувшись, закрыла глаза. Чтобы не дай Бог не разбудить её шуршанием, он аккуратно свернул газету в трубочку и запихнул во внутренний карман.
   За окном шумел лес. Ветер гнул кусты и пригибал верхушки деревьев. Наползли тучи, и вполне вероятно, скоро будет дождь. Что ж, и это неплохо.
   Денис попытался расслабиться, но расположиться с комфортом на сидении он не мог: была опасность разбудить сидящее рядом существо. Он хотел подумать об этом человеке (как о девушке он думать о нём не мог). Откуда он едет? Куда? Почему одет, словно чучело гороховое? Впрочем, подумал он, говорить с ней куда легче, чем с великосветскими персонами.
  
  8 глава.
   Поезд начал притормаживать. Что это, Т-но? Ах, нет, не Т-но, Т-но они уже давно проехали. Только вот что это за люди там, на платформе. У одного с чемоданчиком морда кирпича просит, другой, в очках, глупо и подобострастно улыбается. Женщина какая-то растрёпанная, с искажённым лицом, в чёрном траурном платье и с жёлтой весёленькой сумочкой через плечо. И ещё какой-то странный тип, одноногий, в каких-то лохмотьях.
   Пока Денис рассматривал всю разношёрстную компанию, локомотив остановился, ещё разок рыпнулся, как лошадь, двери открылись, и люди начали как-то неохотно заползать в вагоны. Видимо, потому что здесь солнце не успело скрыться за тучами, светило ярко, ожидающие электричку разомлели и теперь только вынуждены были двигаться через силу. Лишь одноногий, ловко орудуя костылями, быстро пробрался в вагон, сумрачно взглянул на Дениса и его кемарившую соседку и сел за ними.
   Он и разбудил мирно спавшую деваху.
   -Это какая там остановка? - отнеслась она к Денису.
   -Не заметил, - ответил он.
   -Что же ты, блин, такой непримечательный? - хмыкнула деваха.
   -Не непримечательный, - оскорблёно возразил Денис. - Правильно говорить в данном случае: не... ну, как это, неприметливый.
   -Да что в лоб, что по лбу, - ответила деваха.
   -Не согласен: в слове непримечательный содержится иной смысл.
   -Может и иной, - деваха зевнула. - Только всё равно ты лопух. Как там не называй.
   -Не понял, - повернулся к девахе Денис. Он вперился в её бледное лицо, глуповатое, как ему показалось, но не испорченное, по крайней мере, косметикой. До этого он отвечал, глядя перед собой, лениво и непринуждённо, чувствуя своё превосходство перед сомнительной "обитательницей тихоокеанских островов". Но её последние слова - как она позволила?
   -Чего тут не понимать: сам говорил, не куришь, станцию не заметил, - перечисляла деваха его промахи и недостатки, - сидишь, уставился в стенку. Наверно, только и думаешь, какого хрена потащился?
   Денис вздрогнул. Не то чтобы он только об этом и думал, но подспудно именно такое настроение им действительно владело.
   -Ну а ты что, - проговорил он неуверенно. - Я-то лопух, а ты кто?
   -Да конь в пальто. Просто жалко тебя стало. Такое у меня редко бывает. Разве что когда какую-нибудь бездомную собачонку увижу или Мишку, который, как выпьет, всё время мордой в грязь падает.
   -Спасибо за сравнение, - горько заметил Денис.
   -Да никого я не сравнивала, - хмыкнула деваха.
   -Кстати, я его тоже недавно видел. Мишку, про которого ты говорила. Из окна.
   -Да нет, ты его видеть не мог. Я как раз туда еду, где он живёт, в В-е.
   -Парень твой?
   -Ну, олень, ну ты даёшь, - деваха покрутила пальцем у виска.
   -Ну а я-то почём знаю, - раздражённо ответил Денис.
   -У меня парень в В-е живёт, не бухает он, меня на руках носить готов. Тоже культурный, блин, такой культурный, что обалдеешь. Будет меня сегодня на платформе встречать. Вот один раз пошли, значит, мы в местный...
   -Так ты к нему едешь? - перебил обижено Денис. Появилась у него какая-то обида на собственную безволье и неуклюжесть в общении с противоположным полом. Во даёт, молодёжь, подумал он. Она уже сейчас с каким-то парнем гуляет. И не только гуляет, думаю, добавила змея. Атомный век.
   -К тётке я еду, - мрачно сказала деваха. - На каникулы сослали, чтобы я по городу не шлялась и не валандалась. Так мать и сказала: "Езжай к тётке, и чтобы в город не возвращалась до августа". Ну, а я чего, я не против.
   -Так прямо и сказала?
   -Так и сказала. А ты-то куда едешь?
   -В Малую Вишеру, - с апломбом заявил Денис, как будто бы снова почувствовав своё превосходство. Это другие пусть едут в свои В-я, а он - в Малую Вишеру.
   -А это где? - поинтересовалась деваха.
   Дениса это оскорбило до глубины души.
   -Да, часа через два с половиной будет станция. Ну, средний такой город. Там у меня дядя помер, вот еду на похороны, но, боюсь, опоздаю теперь.
   -А до этого, где был?
   -В С-но, у... друзей, - с трудом выдохнул он.
   -Ага, интересно, рассказывай, что там за друзья. Бухали?
   -Ну, что вы, - манерно сказал Денис. - Там все люди культурные. Был один миллионер на вертолёте, вроде олигарха, профессор, художник, два бизнесмена было, но я их не застал, ну и я собственно. Две девушки...
   -Та-а-а-к! - радостно потёрла ладонями деваха. - Ну, как там, они в культурном обществе сразу отдаются или кочевряжатся? Как там у тебя было?
   -Да ничего такого не было, - смутился Денис.
   -Ну, вот, а говоришь, что не лопух!
   Тут уж Денис обиделся не на шутку. Он вспыхнул и собирался, было, уже плюнуть и перейти в соседний вагон. Но внезапно он понял, что уходить так просто не собирается, а поскольку объяснять все свои взаимоотношения с обитателями красного дома он не собирался, пришлось прибегнуть к простым аргументам.
   -Ты бы их видела, - пренебрежительно сказал он. - Одна бабища, ей бы на Олимпиаде диски кидать или, там, штангу поднимать. Другая, кажется, немного психованная мне всё рассказывала, как ей тяжело в этой стране жить, про сферы и ещё как ей нужен обеспеченный жених. В общем, ольха перешёптывается с ольхой... Да, кстати, и остальные тоже попались те ещё соседи: профессор - кретин, миллионер - вообще сволочь какая-то, кичится, будто он Генри Форд.
   -А ещё там были другие твои друзья?
   Денис покраснел. Одно неосторожное слово - и вот потеря такой хорошей позиции в обороне. Пожалуй, она и сама не совсем поняла, что сказала, но ведь действительно плохо так говорить о друзьях незнакомому человеку.
   -Нет. Больше никого не было.
   -А почему ты от них уехал?
   -Ну, я же говорю: умер дядя Кеша в Малой Вишере, я еду на похороны.
   -Он твой дядя?
   -Ну, - замялся Денис. - Ты же знаешь, как в сельской местности и в провинции привыкли общаться друг с другом. Дети называют всех взрослых дядями-тётями с прибавлением имени, как правило, в уменьшительно-ласкательной форме. Дядя Кеша был нашим соседом, вот я и называю его так.
   Всё это он говорил так, как будто читал лекцию по основам сельского права.
   -Значит, он жил в Малой Вишере? Да, не близко, - протянула деваха.
   -Вероятно, такая судьба. Но всё равно меня не отчеканят на монетах за место герба.
   Деваха вытаращилась на него, а сзади послышался нетвёрдый голос:
   -Судьба, брат, никуда не денешься.
   Говорил одноногий парень в серой хламиде, порядочно вдетый. Он закурил только что сигарету и стряхивал пепел в окно. Сидя к ним вполоборота, он положил костыли поперёк единственной ноги и печально моргал.
   -Сволочная штука - судьба, - последний раз затянувшись и кинув сигарету в окно, сказал белобрысый паренёк. - Ну, вот я, например. Ну, вот было мне десять лет. Время было херовое, а у меня, значит, нога заболела. Я тогда лазил по деревьям, по сараям, ну, как все. Ну, упал я, в общем, ногу то ли подвихнул, то ли ещё что. И болит она у меня неделю, болит другую, в школу не хожу. Больница у нас в райцентре закрылась, врачей нет, никто не знает, что делать. А через месяц что ли, а может и больше, подвернулась попутка, и отвёз меня добрый человек за сто километров в городок. Ну, солидный город, можно сказать, тысяч шестьдесят жителей тогда было, сейчас - меньше. Там до врачей дотащился, ну, эти костоправы смотрят на ногу, чего-то там наснимали, нащупали, говорят, хана, друг. Либо в город ехать, либо ногу надо отрезать, но вроде в город ехать уже поздно, да и лечение дорого стоит, так что лучше мы сразу отрежем, чтоб хуже не было. И не тяни, говоря. Я - домой, трясусь, ногу-то жалко. Мать - в слёзы, голосит, мол, кровинушка, как же так и прочее. А бабка - ещё жива была - посоветовала к ещё одной бабке обратиться. Сказала, та и не такую заразу вылечивала.
   Пошли мы с матерью к этой бабке, старая такая карга в платке, серая с морщинистой кожей. "Помогу, говорит, милок, помогу, но всё одно тебе это не поможет"! Вот, как она сказала, я до сих пор помню. Ну, мы на эти слова тогда внимание не обратили. Дала бабка мне каких-то трав, настоек, стала колдовать над ногой, как-то обтирать её, заговоры бормотать, тереть гадостью жёлтой из банки. До сих пор помню банку: трёхлитровая, такая, в которой огурцы мать закатывала. Я отрубился. Просыпаюсь дома, мать радостная, говорит всё в порядке. Я, правда, не поверил, долго ещё кошмары снились, боялся, что умру, и как-то глупо ведь от такого умирать, жалко. Однако год прошёл - жив. И вот до сих пор жив. Через года два показался тем врачам, те головами покачали и дали этому факту, значит, научное объяснение: "Мистика".
   И вот ещё прошло пять лет. Загребли меня в армию. Даже в деревню приехали, суки, собрался я и отчалил. И вот через месяца три, а может побольше, в Чечне подорвались на мине. На БТР, значит, ехали. Вот там мне ногу и оторвало, ту самую левую, которую ампутировать хотели, которую бабка вылечила. Хотел я эту бабку найти, чтоб она мне объяснила, то есть: это что она тогда уже знала, что я всё равно без ноги останусь, или просто так ляпнула. Когда вернулся, оказалось, что померла. Вот и получилась мистика. А ведь мог там, в с...ной Чечне сдохнуть: из пяти человек двое только выжило и то один такой сейчас, что лучше бы помер. То есть, никого не узнаёт и больной на голову. И я выжил второй, но всё одно без ноги остался. Вот такая судьба. ...! - добавил он.
   Парень виновато вздохнул, вытащил ещё одну сигарету и встал. Денис молчал. Он завидовал этому прошедшему через ад человеку, но не потерявшемуся в собственном лабиринте.
   -Сигаретки не будет? - как-то примирительно сказала деваха.
   -На. Держи, - безразлично проговорил одноногий, сунул ей сигарету и поплёлся к дверям. Как раз электричка остановилась у очередной платформы. Деваха встала и пошла вслед за одноногим. Мелькнул в окне одноногий, махнув Денису на прощание рукой. Прошло секунд тридцать, а поезд всё не трогался. Но вот двери, шипя, закрылись, электричка тронулась. Прошло ещё какое-то время, а девахи всё не было. Денис с удивлением обнаружил, что это его обеспокоило. Ещё минут десять назад он бы был несказанно рад этому, но сейчас, когда их связывал неоконченный разговор и рассказ солдата, он чувствовал, что ему нужно слышать её голос. И даже не то чтобы она его заинтересовала, просто ему хотелось что-то узнать, что-то, что деваха ему не сказала и унесла с собой. То, что теперь он никогда не узнает.
   С грустью он стал наблюдать за проносившимися мимо полями, что заросли сорной травой, за однообразно мелькавшим лесом. Болото, снова лес, вырубки. Он даже не заметил, как справа к нему подсели.
   -Ещё одну попросила, - сообщила ему деваха. Денис вздрогнул, повернулся.
   Увидев попутчицу, он обрадовался, но, конечно, старался не подать виду. Чтобы собраться с мыслями, он снова уставился в окно. Электричка в это время проскочила мостик над узенькой речкой, поросшей по берегам невзрачными кустиками. Какие-то деревенские мальчишки бултыхались в ней. И всё неслись перед Денисом печальные картины родной земли: заброшенные поля, покосившиеся загоны для скота, разбитые дороги.
   От всего этого защемило сердце. Господи, и почему же жизнь у этих людей так тосклива и сумрачна, как будто тучи никогда не расходятся над их жилищами? Почему взгляд их с каждым днём становятся всё бессмысленней, отчего они так много пьют? Как можно было допустить этакое оскудение рассудка у правителей, ведущих свой народ теперь лишь от беды к новой беде?
  
  9 глава.
   Деваха снова заснула. Текли и текли бесконечные минуты. Денис уныло рассматривал пассажиров в вагоне. Зрелище довольно печальное: бабульки с советскими тележками, начинающие седеть мужчины с рюкзаками, бедно одетые люди. Вот один, правда, тщился поразить окружающих пиджаком времён Столыпина. А вот там на удивление тихо и мирно распивала пиво компания местной гопоты, переговариваясь о чём-то о своём, время от времени удовлетворённо рыгая, гогоча над собственными шутками. Один их них был одет в "модную" куртку, всю исписанную иностранными буквами, яркую, с заклёпками. Толком её видно отсюда не было, но и по одному фрагменту Денис, как опытный алкоголик по едва уловимому запаху различает настойки и дешёвые вина, узнал этот предмет. Предмет гордости обладателя, стремящегося показать свой вкус и предстать перед жителями какого-нибудь посёлка городского типа крутым городским пижоном, но не знающего, что подобный товар в крупных городах продаётся разве что в секонд-хенде на вес.
   За окном проплывала живописная поляна. Денис встал, осмотрелся, приоткрыл окно, полюбовался... Но стоять так долго было неудобно.
   -А почему ты сказала, что я лопух? - вдруг спросил он у девахи. Собственно он и не знал, проснулась ли она, и задал вопрос в пустоту. Или не смог удержаться и произнёс то, о чём на самом деле сейчас размышлял.
   -А потому что сразу поняла, когда ты начал в руках газетку крутить. Ты лучше, слышь, вот чего, - продолжала она, - советую, ничего в руках не крути, когда вот так с кем-нибудь незнакомым едешь. Я-то ничего, а вот какой-нибудь хмырь уже у тебя бы все карманы вывернул.
   -Ну да, - ответил Денис, - позволил бы я ему карманы выворачивать!
   -Не беспокойся, сам бы вывернул, - заметила деваха. - Знаю я таких. Поэтому лучше сидеть спокойно и ничего не вертеть.
   -Так я просто скажу, что у меня денег нет.
   -Нет! - вскрикнула деваха. - Точно ты лопух. Кому ты это будешь рассказывать, там, где ты учился, они преподавали.
   -Ну, а ещё почему?
   -Что почему?
   -Почему - лопух, а не ещё как-нибудь?
   -Терминология не принципиальна, - ответила деваха. - Вот ты ведь не хочешь ехать ни в какую Малую Вишеру, но едешь. Сидел бы в городе.
   -Ну. Так ты тоже в В-е не хочешь, а едешь.
   -Я - дело другое, - возмутилась деваха. - Меня мать сослала. В городе жить негде, что же теперь, по вокзалам ошиваться? Вот я и еду.
   -Неубедительно, - возразил на это Денис. В это время в дверях показались контроллёры.
   Денис пытался нащупать в заднем кармане билет.
   -Чего ты там? - спросила деваха.
   -Билет ищу, - огрызнулся Денис и понял, что снова проговорился. Трюк не удался.
   -Билет! - рассмеялась деваха. Сама она уже держала в левой руке заготовленные десятирублевки.
   -Но, кажется, я его потерял, теперь высадят! Что ты хохочешь?!
   -Да, - отсмеявшись, сказала деваха. - Я была не права. Ты извини, но ведёшь себя, даже не как лопух, а как лох. Мало того, что купил билет, так ещё и потерял его. Деньги-то хоть есть ещё? Готовь сорокет.
   Сообразив, что это значит "сорок рублей", Денис отсчитал деньги. Контроллёры (один из них постоянно смешно пожёвывал губами, а другой был рыжий парень с бегающими глазками) неотвратимо приближались, и ему хотелось выпрыгнуть из окна в траву, лишь бы не пришлось протягивать, старательно пряча глаза, эти сорок рублей. Впрочем, всё прошло достаточно легко. Все пассажиры аналогичным образом откупились от слуг Викжеля. Всё же Денису почему-то казалось: именно у него сейчас спросят, на каком это основании он сел в электричку без билета. Он мог бы предъявить вчерашний билет, мог бы объяснить мутно и косноязычно, как же так вышло, что он потерял билет, который купил пару часов назад на станции С-но, но больше всего он боялся укоризненного взгляда контроллёра. Если на него так посмотрят, решил он, я сам сойду с поезда и куплю билет, вот там через сотню метров станция, я успею незаметно сойти, поеду позже.
   "Не успеешь"! - сказала змея.
   Локомотив тормозит будто бы раньше времени, а контроллёры уже совсем рядом. К тому же, теперь уже поздно было тикать. Единственное, чего Денис не мог допустить ни за что, это мысли у кого бы то ни было, что он скрывается от столь ничтожной опасности. Сколько раз он ни скрывался, пусть от ещё более ничтожной опасности или неудобства, всегда делал это с таким видом, как будто его отвлекают неотложные дела. Выглядел, как теперь Денису было ясно, он в таких случаях нелепо, комично, и эта мысль обожгла, как первая стопка. Но в этой ситуации даже такого позорного отхода совершить невозможно, он просто не успеет. К тому же в этом случае всем станет ясно, что он именно бежит. Что ж, пора встретиться - едва ли не впервые - с испытанием лицом к лицу.
   Чтобы не видеть укоризненного взгляда, он отвернулся, наблюдая плывущие по небу облака.
   -Иди на ..! - услышал он вдруг дикий рёв.
   Сидящая перед ним костлявая женщина в грязном плаще, на которую Денис даже не обращал внимания, страшно ругалась. Контроллёры протягивали к её носу удостоверения, но она отталкивала документы руками и продолжала крыть их. Денис начал похрюкивать, пытаясь сдержать смех. Его, как всегда, смешил бессмысленный поток мата.
   Служители Викжеля не знали, что предпринять. Один из них попытался поднять женщину, но та плюнула ему прямо в лицо. Утершись, он выругался, что-то шёпотом сказал коллеге, у которого длинные рыжие волосы были стянуты пучком.
   Контроллёр, деловито пожёвывающий губами, отчего пышные усы на его румяном лице постоянно дёргались, плюнул и удалился. Его рыжий напарник остался, он чесал за ухом и время от времени шмыгал носом. Наконец, и он исчез, тряхнув напоследок пучком волос.
   -Господи, мерзко-то как, - услышал Денис издали женский голос. - Ну, так что там дон Хуан, узнал своего незаконнорожденного сына в гее из клуба "Эпиофорум"?
   Что ж, зато всё обошлось, подумал Денис.
  
  10 глава.
  Следующие полчаса Денис пребывал в подавленном настроении. Деваха, попрощавшись с ним, сошла. Позор жёг его душу. Небо покрыто тёмными тучами, дело к дождю. Да чего-то локоть разболелся, который он ушиб ещё весной. Умудрился поскользнуться на грязи.
   В такие минуты любой чувствует себя самым последним человеком в мире. Самым низким и презренным существом, неспособным ни на какой поступок, вынужденным преклонить колени пред любой смышлёной дворнягой и перед любым пьянчугой, каждый день падающим лицом в грязь. Тот алкаш живёт своей жизнью. А в такие минуты ты живёшь не своей жизнью, а может, вовсе не живёшь. "Sometimes I Feel Like Screen" - так, кажется это по-англицки. Вся гордость и радость оттого, что Земля имеет счастье тебя носить, исчезают. Остаётся лишь подавленность и неизбывная тоска. И, мало того, память оживляется, и перед глазами встают картины из прошлой жизни, безымянные, но под каждой из них можно поставить надпись: "Это ты сделал неправильно", - и дату. Струсил, не сообразил, не решился, ошибся, перепутал, оттолкнул, обидел...
   А когда эта чёртова картинная галерея расплывается, тысячи острых иголок начинают впиваться в мозг, и в это время приходишь к пониманию того, что и сейчас находишься не там, где надо, и делаешь всё не так.
   И в этот момент... только не хватало какого-нибудь типа, который только что подсел. Впрочем, Дениса он уже мало интересовал. Необходимо было сосредоточиться на своём ничтожестве, погрузиться в него с головой, всем своим видом излучать безмерную горечь и печаль по уходящей попусту молодой жизни. Если этот тип хочет на это смотреть... Никакой мелочи он не получит, сволочь. Пусть убивает, пусть режет, но ни копейки. Карманы он, если и будет выворачивать, то только у покойника. Пусть смотрит, если хочет.
   Он даже нарочно стал вертеть пальцами пятирублёвую монету. Неожиданно она выскользнула из рук и покатилась. Денис наклонился, изогнулся и увидел полу, под скамьёй лежащую рядом с пустой бутылкой водки маленький кусочек бумаги. Денис, сделав вид, что завязывает шнурки, поднял свой монету и свой билет.
  ***
   Пускай все смотрят, пускай думают, что хотят. Они все, все его не ценили.
   В подавленных чувствах он сидел на скамье. Ноги у него отдохнули, и даже хотелось походить, но назло всем он сидел, нагло забросив ногу на ногу. Автобус будет нескоро. Пусть потопчутся, презренные.
   Он не ждал автобус. Он просто сидел, не зная, куда идти. Прошло-то всего лет десять с тех пор, как он последний раз здесь был, но всё же это было очень давно. Он уже исходил всю Малую Вишеру два раза вдоль и поперёк, но своего дома не нашёл. И самое нелепое, что никто не мог ему подсказать, как его найти. Странно, но ни один из тех, кого Денис спрашивал, не мог вспомнить его бабушку. Впрочем, из прежних её знакомых кто уехал, кто умер.
   Ещё больше он презирал себя. Он ведь вышел в тамбур вместе с девахой, когда она собиралась выходить. На платформе, действительно, ждал парень. В мелочах, как говорят, вся соль. Двери ещё не открылись, а Денис оценил всё. И этот хлам, которому с трудом придать старались видимость товара ловкие торговцы из солнечных горных республик, и обычных привокзальных обитателей с мешками, набитыми посудой, и вознесшийся вдали коттедж и страшную дорогу с выбоинами, заполненными мутной водой. Особенно порадовал его культурный до невозможности парень, встречавший свою ненаглядную.
   Он стоял, держась за столб, и всем было совершенно ясно, что ещё чуть-чуть, и с ним произойдёт фридрих-хераус. Лицо его, которое пересекал старый шрам, отражало всю ту нестерпимую муку, которая терзает человека из пгт., когда все магазины одновременно закрываются на обеденный перерыв с двух до трёх. Грязная майка, дедовские тренировочные штаны, заправленные в сапоги, папироса, прилипшая к нижней губе. Рядом валялась серая куртишка, стояли два огромных баула. Едва двери раскрылись, парень заметил свою подружку, стоящую рядом с Денисом, и лицо его исказилось. Денис успел обратить внимание на его кулаки: косточки были все в ссадинах.
   -Ах, ты, падла, - вежливо обратился он к девахе. - Что, уже с новым хахалем приехала?! Щас тебе, сука городская... Щас, щас подожди...
   Денис опешил. Деваха уже выскочила из тамбура и положила руку парню на плечо. Этим она то ли хотела его попридержать, то ли успокаивала. Тот схватил её за руку, и, хотя она не вскрикнула, было ясно, что схватил очень больно.
   -Лёшенька, ты чего, ты успокойся, - быстро-быстро заговорила она. - Пошли, пошли. Вот, тоже какую чепуху болтаешь!
   -Ну, живи, гнида, - бросил парень Денису. - Бери сумки-то, лярва, время уже знаешь сколько, - крикнул он и, чуть пошатываясь, пошёл к магазину. Денис машинально взглянул на часы: без минуты три.
   Двери щёлкнули прямо перед Денисовым носом.
   Деваха схватила один баул, другой. Видимо, она хотела повернуться и попрощаться с Денисом, но только мотнула головой и потащилась за своим парнем. "На руках носить готов". А уж культура...
   Таким образом, попрощаться им так и не удалось. Даже имени её он не узнал. Впрочем, это и не очень-то важно.
   Денису снова стало тошно. Возможно, он должен был сделать что-то. Интересно что? Выйти, съездить по харе этой гадине, обнять и поцеловать принцессу? Это всё - для кинематографа. Кто их разберёт, может быть теперь так принято: хватать, непристойно ругать свою девушку при посторонних, заставлять её тащить какие-то сумки. Может быть, так и нужно? Профессор рассказывает сказки про прекрасную миссию европейца, Светочка предлагает себя тому, кто внушает надежды, принц-миллионер летает на вертолёте над В-ем, где парень со шрамом через всё лицо гонит свою лярву с баулами по главной дороге. Где-то каждый день Мишка падает лицом в грязь, дети купаются в реке, а он зачем-то едет туда, куда не хочет.
   Или всё-таки надо было ему по морде. Правда, для этого надо было выйти, поскольку бить кого-то по физиономии за секунду до того, как его от вас отделит непреодолимая преграда - это подленько. А выйти он никак не мог: он и так уже не успевает на похороны. Это хорошо, прошипела змейка, сворачиваясь в клубок, деревенские похороны, как, впрочем, и прочие другие, вещь очень неприятная. Ты живёшь себе, живёшь, и вдруг пред глазами твоими предстаёт мерзкое зрелище. Труп, плачущие родственники, убогое сельское кладбище с покосившимися могильными плитами и крестами.
   А так ты не причём, добавила змейка, ты спешил, но не успел. Чист перед всеми.
   Ах, так о чём я. Выйти он не мог. Там ведь - только ступи на платформу - могло произойти всё, что угодно. Конечно, тот парень был слегка пьян. Вдетый, вдутый... и что теперь? У него мог быть за пазухой нож, где-то рядом могли стоять его собутыльники-друзья. Тогда бы он, Денис, остался бы в этом городке (или посёлке или как там его называют теперь) навсегда. И через пару дней хоронили бы его на ближайшем сельском кладбище. Хотя нет, забрали бы в город. Но и от этой мысли не полегчало.
   Хотя не обязательно, продумал он. Возможно, всё бы обошлось гораздо легче: колотая рана в живот, пара сломанных рёбе, выбитых зубов, ну, сломали бы руку, может быть. Или позвоночник. Ребятам - по пять лет в колонии, а мне пожизненная пенсия от родного государства. В размере семидесяти пяти процентов от прожиточного минимума.
   А могло быть и вовсе замечательно. Он красиво уклоняется от кулаков и валит точными ударами одного противника за другим. Первого - ребром ладони по затылку, второго бьёт ногой под коленку, третьего с разворота в пах. Третий склоняется от боли, а Денис умело подставляет коленку под его лицо и сверху добавляет по кумполу. Четвёртый выхватывает у пятого (пятый убегает) бутылку из рук, бьёт ей по ближайшему столбу, отступает к перилам и, выставляя перед собой "розочку" пытается обойти Дениса с боку. Тщетно. Ловкий перехват, рука соперника беспомощно болтается, захват, несколько хороших ударов по печени, и он падает. "Розочку" он отбрасывает ударом ноги подальше и - в боевую стойку. Уноси готовенького...
   Замечтался. Только не жди за этот мифический подвиг благодарности. Тебе деваха первая же в лицо и плюнет. А потом (в худшем случае, такое точно невозможно) суд, разбирательство, и мучительная смерть от туберкулёза. Но самое главное, что благодарности за это не получишь, не надейся.
   -Молодой человек, - позвал его мягкий мужской голос.
   Денис обречёно поднял голову и увидел перед собой давешнего Малевича.
   С красного цвета папкой под мышкой и сумкой через плечо. Абстракционист, как и прежде, пухлый, смотрящий как-то по-детски, улыбался. Он протянул Денису руку.
   -Вас ведь зовут Денис? - спросил он.
   -Так точно, - ответил неожиданно.
   -Мне сегодня сказали, - сбивчиво начал свой монолог художник, - вы ведь ищете Октябрину Михайловну.
   -Октябрину Михайловну, - обречено подтвердил Денис.
   -На похороны приехали?
   -Ну, да.
   -Так я могу вас обрадовать, никаких похорон не будет.
   -Почему?
   -Слухи о моей смерти оказались слишком преувеличены, - с деланным пафосом проговорил Малевич. - Я Иннокентий Владимирович Тимофеев жив и нахожусь перед вами в добром здравии. Здравствуй, дорогой, - протянул он к Денису свои руки.
   -Это вы? - подозрительно уставился на него Денис. - Не говорите ерунду, я дядю Кешу отлично помню. Он высокий, поджарый, с такими вот длинными руками. Лицо у него вытянутое.
   -А у меня оно просто немного сплющилось, - улыбнулся Малевич.
   -А усы где?
   -Усы сбрил.
   -Ну и проваливайте, - грубо ответил Денис.
   -Ты, Денис, сколько не видел дядю Кешу? - спросил ласково Малевич.
   -Лет пятнадцать. Но он выше вас был сантиметров на десять.
   -Ну, Денис, - ещё больше расплылся в улыбке Малевич. - Вы тогда были гораздо ниже ростом, я тебя и то узнал. Ещё когда ты у ворот...
   -А я вас нет.
   Этим он хотел подчеркнуть что на "ты" мнимый дядя перешёл в одностороннем порядке.
   -Да, я спросил у Татьяны, кто это, куда едет. Она мне всё рассказала. И тогда я понял, что ты отправился меня ха-ха-ха хоронить. Ну, я попросил меня до шоссе подбросить, там поймал попутку. И вот я здесь.
   Денис молчал.
   -Впрочем, нам нет ничего проще, - примирительно сказал Малевич, - как проверить. Поедем вместе, и там ты всё увидишь.
   Дениса перекосило от злости. Какой-то тип навязывается ему в попутчики. Опровергнуть его утверждение с помощью логики было нельзя. Конечно, он своего дядю не видел много лет, и он мог измениться. Да и не на все сто он был уверен, что хорошо его помнит прежние черты. Высокий ли он был? Ну, казался высоким, антропометрию в его военном билете он не смотрел и рулеткой не измерял. Лицо со временем меняется, усы, говорит, сбрил, правда, располнел сильно дядя Кеша, но и такое бывает. А руки у него тоже приличные. И улыбается так ласково, мерзавец.
  
  11 глава.
   И главное. Зачем он за мной так помчался, вертелась мысль. Неужели он говорит правду?
   -А куда идти вы знаете? - спросил Денис.
   -Знаю-знаю, - ответил Малевич. - Только далеко идти, сейчас в кафе зайдем, перекусим.
   Не понимая, как же такое происходит, Денис послушно встал и поплёлся за новым (старым?) знакомым. Если поразмыслить, выглядит всё довольно нелепо. Однако он попал под обаяние этого Винни Пуха, которого никак нельзя было заподозрить в дурных намерениях, да и перекусить было бы неплохо. Конечно, в привычной городской обстановке он бы давно отделался от этого сомнительного субъекта, но здесь, в чужих пенатах, в череде нелепых обстоятельств, это было невозможно. Поток увлекал его, и сопротивляться было бесполезно.
   В кафе "Русское" их обслуживал хромой армянин в псевдостаринном сюртуке.
   -Так, - скользил пальцем по меню Малевич, - шашлык, утка по-пекински, мясо с соусом по-бенински, борщ... это что гамбургер? Ну, давайте нам, значит, по борщу с пампушками, графинчик грамм на двести, мясо по-бенински, гарнир и на десерт что там у вас есть.
   -Хорошо, принесу "что там у вас есть", - ответил официант, и не понятно было, издевался он, или действительно решил, что это название изысканного десерта.
   Посидели молча.
   -Посмотри-ка пока мои картины, наброски, - предложил Малевич.
   Денис открыл папку. На него смотрела рыба с полосатым тигриным хвостом. На другом эскизе был изображён некто со светло-зелёными волосами, круглый, старый, обрюзгший.
   -Узнаёшь себя? - спросил Малевич.
   -Таким я себя и представлял, - ответил ему несколько раздражённый Денис. - А это что, - указал он на предыдущий набросок, - рыбка из Припяти?
   -Это символ иллюзорности, решение довольно смелое, но если присмотреться, то всё становится, по-моему, ясно.
   Затем Денис имел удовольствие разглядывать архитектурные постройки, состоящие из тьмы геометрических фигур: шаров, конусов, кубов, пирамид, эллипсов и прочих многогранников. Затем шли: копия "Острова мёртвых", рисунок карандашом, изображавший девушку с длинными волосами и тонкими губами, картины сельской жизни. Последнее Денису очень понравилось: здесь были наброски с деревенскими домиками, старичками, сидящими на скамейках с папиросами в руках, картины, изображавшие реки, рощи, леса юга таёжной зоны и подтайги, сельские дороги, по которым неизменно плелись лошадки с телегами. Некоторые из картин напоминали шишкинские пейзажи. На одной из последних Денис с удивлением увидел изображение одного из знаменитых саблинских водопадов.
   -Это из раннего, - пояснил, будто бы смущаясь, Малевич.
   Принесли заказ.
   Дальше и вовсе пошли чистые абстракции. Только на одном из рисунков Денис узрел нечто знакомое - знаменитую историческую тройку: Сталин, Рузвельт и Черчилль. Только головы у них были птичьи. У Иосифа Виссарионовича - орлиная, у Рузвельта - голова гагары, у Черчилля - полярной совы. Просмотрев ещё несколько изображений, достойных войти в сборник "Картины сумасшедших", Денис устало закрыл папку.
   -Спасибо, - устало проговорил он и положил папку на стол.
   -Это не всё, - сказал ему Малевич.
   -Ну, остальное я потом посмотрю.
   -Хорошо, но кое-что посмотри сейчас.
   Он взял папку в руки, что-то поискал и вытащил листик. Протянул его Денису, довольно улыбаясь. Это была ещё одна картины сельской жизни.
   Сходство было потрясающее. Денис с удивлением узнал дом, в котором он жил давным-давно, колодец, картофельное поле и грядки, и сарай, залезая на который он глядел на стадо коров и щёлкающего кнутом полутрезвого пастуха. Весь их участок в двенадцать акров был воссоздан так похоже, что не оставалось никакого сомнения. Впрочем, для сомневающихся было изображено лицо Дениса, вскарабкавшегося на забор. В шестилетнем возрасте. Да, это был он сам, уцепившийся за остроконечные верхушки забора, счастливый и смелый.
   -Теперь ты веришь? - спросил, лукаво улыбаясь, Малевич. Но и лукавство у него было какое-то детское.
   - Это вы написали?
   -Само собой.
   -А почему теперь вы оставили реализм?
   -Тебе что, нравятся эти старые работы?
   -Нравятся, - нерешительно сказал Денис. - Ну, - поправился он, - конечно, я понимаю, что более поздние вещи прогрессивнее. Но то, что вы называли "из раннего", мне ближе и понятнее.
   -Мне тоже, - печально сказал Малевич. - Но теперь я такие картины не пишу. Я теперь пишу прогрессивные картины. В стиле квадратизма.
   -Что, есть такой стиль? - удивился Денис.
   -Я его придумал, отец-основатель, можно сказать. Просто я так его называю по аналогии с кубизмом, а что это за стиль я и сам толком не понимаю. Никто не понимает: и следовательно успех обеспечен.
   -Значит, вот эти картины никого не интересуют?
   -Как сказать. Вот вижу, тебя они заинтересовали. Только вот денег мне за них не получить.
   -Это почему?
   -Почему? - Денис впервые заметил, что его собеседник устало смотрит не в глаза, а
  куда-то вбок. - Купишь у меня вот этот пейзаж? - Малевич протянул Денису картину "Водопад на Саблинке". - Или ту, где ты изображён. Между прочим, моя первая работа, раритет.
   -Да, у меня сейчас и денег нет, - засмущался Денис.
   -Ну, давай сколько есть.
   Денис покопался в кармане куртки и нащупал одну бумажку. Это было сторублёвая купюра. С ужасом Денис осознал, что денег у него в обрез.
   -Даже неудобно предлагать, сказал он.
   -Ну вот, ты сам и ответил на свой вопрос. Любители сельских пейзажей, как правило, неплатежеспособны. Так было и много лет назад, когда я только начинал. Но это был конец восьмидесятых. Деньги были нужны, я как раз женился, ребёнок появился через полтора года. Куда мне было деваться, если старые работы никому не нужны. Попробовал квадратизм, один ценитель организовал выставку. Ну, так и покатилось от выставки к выставке. Но этого оказалось мало: я последние десять лет ещё и всяким перфомансом занимаюсь. Слышал по такое?
   -Что-то слышал, - брякнул Денис.
   -Костры жгу на полу, а какой-нибудь подонок поёт матерные частушки на музыку "Солнышка лесного". Или, допустим, повешу перед входом в выставочный зал шпалу, и все посетители подходят и железным прутом по ней долбают. Шмон охранники желающим - бесплатно. Это вроде напоминание: сегодня на воле, а завтра - на зоне. И дальше устраиваю концептуализм. Сам выхожу в тюремной форме. Посетители ходят, смотрят: "Небо в клеточку", "У параши", "Вертухаи". Так намалёвано, что ни черта не ясно. Поэтому все больше "Небо в клеточку" разглядывают. Выражают восхищение красками, полутонами, перспективой...
   Малевич приналёг на водку. Денис с удивлением обнаружил, что на столе появилась початая литровая бутылка, а прежний графин стоял в сторонке. Он выпил свою стопку и начал разделывать мясо. Малевич же только разошёлся.
   -Дебилы, им бы стены в туалетах разглядывать. Так нет. Приходят и хвалят. Одна сволочь похвалит - рана, другая похвалит - ещё...
   Водка пошла на удивление хорошо, но, сделав усилие, Денис от продолжения отказался. А напиться хотелось. Впереди его ждали несколько дней деревенской жизни. На картине она выглядела идиллической, но только на картине.
   -Я теперь пейзажи забросил, - продолжал Малевич, хлопнув стопарь. - Так, что осталось, то осталось. Хотел выставить, но мне знающие люди не советуют. Менеджер мой говорит: в твои годы профиль уже не меняют. А когда меняют? Когда я мог поменять? Когда стал "Небо в клеточку" рисовать: синеньким закрасил, решётки расчертил... Плюнуть... он говорит меня пожалей, говорит, это такой бизнес, столько денег вложил в тебя. Ну, ничего, главное я с женой развёлся, эта стерва одноглазая больше на мозги капать не будет!
   -Как развелись? - удивился Денис.
   -А так. Реактивный развод. Обычное дело. Плачу алименты. А он у меня, курва, оттяпала половину имущества. Мимолётное видение, гений чистой красоты - и оттяпала! Я ей картину посвятил, а она? Всю жизнь буду, сказала, несчастна из-за твоих лягушек. Я тогда картину заканчивал - последнюю свою, свою, не вымученную - "Болото". Врёт, не будет она никакой несчастной. Денежки мои транжирит.
   Его совсем развезло, но говорил он чётко.
   -Ты посмотри-ка лучше что у меня в сумке. А эту мазню - я её сейчас... - Малевич вытащил зажигалку и попытался зажечь её, но пальцы не слушались. Денис в испуге отнял её у Малевича: не хватало только устраивать на этом хуторе гоголевские вечера с сожжением картин. Хотя всё равно ничего бы не вышло: зажигалка была пустая.
  
  12 глава.
   На небе сгустились облака. Люди сидели в кафе, жевали, пили, разговаривали.
  По-прежнему Денис и Малевич сидели за столиком.
   Денис с интересом просматривал листы из сумки. В ней лежали в беспорядке переводы с английского, французского, латыни: Денис даже в лёгком подпитии узнавал знаменитые строки Шекспира, рассказы Хромого Беса - лукавого Асмодея, популярные изречения великих римлян. Фамилия переводчика ему не о чём не говорила: какой-то Пескович. Я. Б. Пескович.
   -Забери всю эту мазню, - стонал Малевич. - Дарю. Бесплатно. Если не нужно, раздавай всем желающим, кому нечем подтереться! Пусть никто не уйдёт обиженный!
   -Дядя Кеша, - неожиданно для себя Денис вспомнил старое доброе имя собутыль..., то есть собеседника. - Вы успокойтесь. Давайте, вместе пойдём, вы помните, как до своего дома добраться?
   -Я не помню?! - ревел Малевич. - Я здесь все тропки исходил. Молокосос! Чтоб ты понимал, сопляк! Думаешь, слегка на грудь принял дядя Кеша - и готов? Ну, ладно, не обижайся, - гораздо спокойнее продолжал он. - Возьми чего хочешь - по поводу нашей встречи. Вот сумку возьми. Там переводы Яшкины. Ну?
   -А куда вы их несёте?
   -Никуда! - вновь завопил Малевич. - Баран! В сортир я их несу, подтираться. Забирай, а то их постигнет тяжёлый стигмат! А кто знает, что это такое - стигмат?
   Денис неуверенно взял сумку, сложил в неё все листы, повесил на плечо.
   -Точно? - спросил он на всякий случай.
   -Точно, - ответил Малевич и уронил лицо на стол.
   Денис подождал несколько минут и, убедившись в окончательности и бесповоротности решения Малевича заночевать в этом кафе, встал и вышел на улицу. Здесь образовалась стихийная автостоянка и ремонтная мастерская в придачу.
   Какие-нибудь два автогубителя стояли над открытым капотом и обсуждали особенности образования конденсата в карбюраторе или почему нет искры. Вдруг один потерянным взглядом начинал оглядываться, находил, наконец, поставленную у выхлопной трубы полуторалитровую бутылку пива, отхлёбывал из неё, протягивал коллеге. Тот на несколько секунд замолкал, причём зачастую на полуслове, отхлёбывал. И разговор продолжался - бесконечно.
   У одного из гробов (старые "Жигули 2103" синие в крапинку) также стояли два мужика. Денис не успел отойти от них шагов на пять, как сзади крикнули: "Эй, братан, помоги!" Денис обернулся.
   Два "братана" попросили его подтолкнуть машину.
   Денис, разумеется, уже пожалел о том, что не проскочил мимо, сделав вид, что ничего не слышит, да собственно этот крик к нему вовсе и не относится. Но от окрика, который, как ему показалось, мог предназначаться лишь ему, он неожиданно остановился. Ещё не поздно было сделать шаг, двинуться дальше и забыть обо всём. Но так же неожиданно, как остановился, он обернулся, чтобы в чём-то удостовериться. И сделал это совершенно напрасно: теперь отступать было некуда. Невозможно сделать вид, что ты просто не обратил внимания или решил, что данные слова к тебе не относятся. Это нелепо, а в данных условиях опасно. К тому же он лелеял надежду, что дядя всё же очнётся и выйдет на улицу, а с ним было гораздо спокойнее и надёжнее, чем даже одному, но без этих типов.
   Он делал всё чисто машинально. С Денисом такое бывало, и не раз, когда ему казалось, что, существуя наяву, он пребывает во сне или смотрит слегка замедленный фильм. В таком состоянии никакого отчёта в том, что опасность близко он себе не отдавал. Ему казалось, что опасность подстерегает всего лишь киноперсонажа, причём проходного, за которым не очень-то и следишь, которого не очень-то и жалко, а ему лично угрожает опасность не больше, чем сидящему перед телеэкраном зрителю, жующему макароны, политые красной отравой. Максимум, что может случиться, - поперхнётся от неожиданного кадра, в котором персонажу продырявят голову, и мозги с кровью шлёпнутся на обивку сидения в автомобиле.
   Сейчас ему казалось, что он читает книгу. Некий персонаж помог вытолкнуть автогроб, и в благодарность за это его владелец предложил подвезти до нужного места. Персонажу нужно исчезнуть: ведь с минуты на минуту может выйти дядя, и лучше убраться подальше. Видеть этого несчастного, что он только сейчас осознал, нет ему никакой возможности. Он называет свою родную деревню, им почти по пути. Садится в гроб, дверь закрывается, гроб разгоняется, и вот они уже мчатся к Боровичам. Неужели это "ведро" способно развить такую скорость? Покататься - верхом на ведре, вот это забавно!
   Он ехал молча, не слушая, что говорят впереди. Время от времени рот отвечал на вопросы, но сам он был погружен в пробегающий за окном пейзаж.
   Прошиб холодный пот. Денис начал понимать, что в автомобиле с двумя типами, у которых наблюдаются замашки матёрых рецидивистов, едет именно он. Что ж, неприятно это признавать: правда - вещь тоскливая и неприятная. Но всё же это так, а ведь ему говорили в детстве: "Не садись с незнакомыми дядями в машину. Не входи в лифт с посторонними. Не бери никаких конфет из чужих рук, не болтай с незнакомыми, не доставай прилюдно крупные деньги". Прямо как Кодекс Заповедей для ребёнка из криминальной России. Чуть ли не каждый вечер он смотрел "ТСБ", "Дорожный патруль", на всю жизнь запомнил фразы из репортажей об убийствах, изнасилованиях, захватах заложников.
   "Даже бывалые оперативники, выехавшие на место преступления, были поражены жестокостью содеянного".
   "Этот мальчик уже никогда не станет взрослым, ему навсегда останется девять".
   Следи за собой, будь осторожен! Следи за собой...
   И вот так всю жизнь он боялся: и ответить и промолчать, и пойти куда-то и остаться на месте, и плюнуть и обратиться за помощью. Боялся людей, учреждений и очередей, и вот в нужный момент не только разум, но инстинкт, заставляющий машинально поворачивать вентиль на газовой трубе и автоматически закрывать замок, думая о чём-то отвлечённом. Вернее оказался сильнее первый страх, нелепый и смешной: боялся тог, что выползет из кафе бедняга Малевич и придётся идти с ним куда-то, выслушивать его жалобы, пьяные страдания, ложь. Надо будет с этим существом показаться на глаза родственникам через столько лет. Лучше приехать в деревню, там у кого-нибудь переночевать, а воскресший Малевич, может быть, и не появится. А если быть совсем честненьким и порядочненьким... Ну, это не важно. Что ж, теперь этого можно не бояться.
   Теперь надо думать, как же избавиться от новых знакомцев. Теперь он их рассмотрел поподробнее. Один был совсем отмороженный, другой - интеллигентный.
   -...е чиновники, - услышал он спереди отборный и крепкий мат. - В понедельник ехал по Среднему, ну на Васе, знаешь, так, значит, встал перед трамваем и ни туда, ни сюда. Когда же эти ... уберут все эти трамваи и троллейбусы на х... с дороги. Невозможно же развернуться. Сюда приехал отдохнуть, так нет: и тут всякая сволочь на автобусах катается. Из-за них я перед шлагбаумом на восемь минут застрял.
   -А у меня перед домом стоянки нет, - добавил второй, интеллегентный. - Зря мы всё-таки налоги платим, дармоедов содержим. Пидорасы вышли на демонстрацию, чтобы их ср...й сквер не трогали, так все и приссали.
   -Точно, зря взятки платим, - согласился первый. - Надо просто мочить.
  -Действительно, - вмешался Денис. Он понял, что его понесло, но остановиться не мог. Слишком надоело бояться. Да и смешно было: два "малиновых пиджака" из девяностых, которые толком не умели ларёчников обирать, и по этой причине на приличный автогроб не накопили, рассуждали так, как будто они сейчас торопятся в Пулково-2, чтобы лететь на деловую встречу в Вадуц, а не тащатся в Боровичи на какую-нибудь пьянку с мордобоем.
   -Вот бы все трамваи, троллейбусы, автобусы, - продолжал он то грозно, как драматический актёр старой школы, то, заходясь в нервном смехе, - убрать к чёртовой матери, тротуары убрать, а всякое быдло пускай под землёй бегает. Или по краю дороги ходит, пока господа едут. Ввести в Конституцию статью о полной ответственности пешеходов за свою жизнь: если его собьют, пусть родичи выплачивают штраф тому, кто сбил, его автогроб чинят. Пути трамвайные убрать - нечего! Пускай в метро давятся или покупают свой гроб, у нас ведь мало людей из этих консервных банок вытаскивают после ДТП, где разные лихачи развлекаются, которым сейчас развернуться не дают. Вот если трамваи убрать, они бы развернулись... И скверы все к чёрту извести. Васю превратить в автозону: все дома снести, кроме тех, конечно, где компактно проживают достойные платежеспособные люди с личным транспортом, и расширить за счёт этого дороги. А Университет снести, и на его месте устроить автостоянку. Туннели там прорыть под Невой. А лучше - реки, каналы заасфальтировать, чтоб по ним можно было кататься. Ну, ещё все зелёные насаждения выкорчевать, а на их месте строить жильё для господ, стоянки и банки. Да, ещё...
   Он выдохся. Впереди господа резко погрустнели. Если они и хотели сохранить жизнь попутчику раньше, то желание это улетучивалось.
   -Мне здесь, - сказал Денис. Они как раз проезжали посёлок. Возможно, подумал Денис, отсюда можно добраться до чугунки. И домой, наконец, домой! Прочь от всех этих профессоров, Малевичей, тощих, лысых, лохматых, одноногих, девах, родичей, попутчиков, принцев, чехов. Забыть.
   В деревню он тоже не хотел. Во-первых, мог явиться неожиданный воскресший гость. Такие чудеса Денису не нравились. Во-вторых, он и сам не хотел появляться там, откуда давно уехал. Там воспоминания. Среди них не совсем приятные. Там его будут ждать такого, каким он был: смелого (чёрт, и такое было), доброго, умного, добившегося чего-то, уверенного в себе, не стеснявшегося всего, что его опутывает, связывает, не знающего всего этого. Почти такого, каким он и был, только получше, подросшего и физически и духовно. От духовности хотелось блевать. Впрочем, может, его просто укачало.
   А приедет к ним такой, какой он сейчас. Вдруг он зашёл слишком далеко и мечтает в глубине души спалить деревню, чтобы ничего не напоминало о хорошем? Может такое быть? Он не знал. И обижать никого не хочется. Их и так всех без него обидели.
   А как они изменились? Этого Денис тоже не знал. Кто знает, что с ними стало, может, его от них тошнить будет! Как от этого мазилы, который когда-то был дядей Кешей. Как бы там ни было, неплохой он был мужик когда-то. Любовь и доверие лучше всего сохраняются на расстоянии. А терять их Денису н6е хотелось.
   -А Боровичи? - спросил интеллигентный.
   -Я не говорил "Боровичи", - брезгливо бросил Денис. - Остановитесь.
   "Жигули" остановились, Денис перекинул ремень сумки через плечо, хлопнул дверью и, не прощаясь ни с кем, поплёлся вдоль шоссе. Шоссе шло вниз. Когда бывшие попутчики скрылись, он свернул направо, прошёл мимо какой-то хибары. Теперь он шёл по чугунке, не зная направления и смысла. Да и слишком темно было, чтоб искать смысл. Но - ему хотелось малость отдохнуть, посидеть на насыпи - всё же не слишком темно: почитать можно. Например, можно открывать наугад страницы переводов из сумки и пытаться таким образом угадать судьбу или что-то в этом роде. Впрочем, судьбы нет, значит, всё в порядке он не нарушит свою печаль поисками: ни цели, ни смысла.
   Денис начал перелистывать страницы. Квод лицет йови, нон лицет бови? Альма матер? Нет, не подходит. Он натолкнулся на перевод какого-то английского романа. Ах, да! Названия на первой странице не было. Зато была первая фраза - которая, как нельзя более точно - подходила к случаю.
   "По этой ветке никогда не ходили экспрессы".
  
   май 2006 - апрель 2007.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"