Основы религиозных культур и светской этики, или "религиозно-этическое Сколково"
Одним из инновационных социальных проектов, инициируемых президентом Д.А.Медведевым, стало введение в школьные образовательные программы РФ комплексного учебного плана "Основы религиозных культур и светской этики" (далее ОРКСЭ). Министерство образования и науки после "обкатки" этого курса в 19 регионах РФ намерено в обязательном порядке ввести его по всей стране. Реализация этого проекта вызвало острое обсуждение среди интеллектуальной общественности и поставило множество вопросов перед, философской, культурологической и педагогической наукой. Прежде всего, это дискуссии о природе кризиса духовности и способах его преодоления. Это проблема сочетания знаний, веры, убежденности и методов их воспитания в личности ученика. И наконец, это вопросы о роли и задачах ОРКСЭ в школьном образовании, его структуре и содержании, формах проведения и последствиях. Разумеется, эти преобразования должны способствовать преодолению кризиса духовности, становлению творческой культуры личности и укреплению социально-культурной идентичности российских граждан. Важным в этой связи нам представляется вопрос о так называемой "светской" этике, получившей в рамках этого проекта права гражданства, и соотношении её с этикой религиозной. В философии и культурологии стало общим местом представление о том, что двадцатый век стал временем перманентного кризиса духовности, все более углубляющегося разрыва между уровнем материальной цивилизации и духовной культуры. Представление о природе духовной культуры и человеческой духовности становится основополагающим в поисках способов преодоления этого разрыва. Многообразие подходов, объясняющих этот разрыв и указывающих направление его преодоления, можно условно свести к двум. Первый исходил из определяющей роли материальных факторов - природы, общественных отношений и форм деятельности - для становления духовности. Второй саму динамику развития социальной материальности объяснял эволюцией и многообразием форм религиозных верований. Как реакция на десятилетия доминирования в нашей стране первого подхода теперь все больше торжествует второй. Отрицательное отношение к религии сменилось сначала признанием её права на уважительное отношение (Горбачев), а затем восторженно-подобострастным единением с нею (Ельцин, Путин, Медведев). Политики всех уровней стали непременным атрибутом церковных служб, а церковные служители присутствуют в качестве активных действующих лиц на официальных государственных мероприятиях. Очевидно, руководство страны решение проблем духовного воспитания народа в условиях отсутствия внятной социальной политики и духовных ориентиров, способных объединить и вдохновить людей на осмысленную жизнь, передоверяет церкви. Русская православная церковь давно претендовала на роль воспитателя духовности, начиная буквально с начальной школы. В рамках реформы образования это выразилось в стремлении ввести в школу предмет "Основы православной культуры". Мотивировалось это тем, что Россия по преимуществу православная страна, а русские составляют этническую основу государства. Разумеется, это стремление натолкнулось на возражения представителей других конфессий и демократически настроенных правозащитников, озаботившихся нарушением конституционного принципа светскости государства, отделения от него религиозных объединений и их равенством перед законом (Конституция РФ, ст. 14). Многолетние поиски согласия между претензиями РПЦ, благожелательно поддержанных властями, стать ведущей идеологической силой в стране и Конституцией РФ привели к компромиссу - выработке школьного комплексного учебного плана ОРКСЭ. Он включает в себя основы православной, мусульманской, буддийской, иудейской (мировые и традиционные религии для России) культуры, к которым примыкают основы мировых религиозных культур и, внимание, - курс светской этики. При этом провозглашалась цель - сделать так, чтобы наши дети лучше знали, уважали, любили друг друга и осознавали, что мы граждане одного государства. Но достижение этой цели с самого начала была поставлено под сомнение способом реализации - дети, начиная с четвертого класса, должны были выбрать для изучения из шести представленных модулей один. Как написал в письме президенту член Общественной палаты Б.Альтшулер, дети из одного класса, занимающиеся одним делом, вдруг будут разделены по религиозным интересам. А детям свойственно делиться на "своих" и "чужих". "В результате такого эксперимента в тех регионах, где численное соотношение "православных", "мусульман" и "атеистов" сопоставимо, в школах возникнут враждующие группы". "Добровольный выбор", о котором Вы говорите, хорошо смотрится на бумаге. А в детском коллективе, где толерантность надо еще воспитывать и воспитывать, это может оказаться очень жестокий опыт" . С такой же оценкой согласен президент Российской ассоциации буддистов Александр Койбагаров: "Даже добровольное разделение не сможет предотвратить межрелигиозные конфликты в школьной среде. Напротив, оно будет их стимулировать. Есть множество примеров, показывающих, что религиозное разделение людей вызывало несчастья. Религии учат добру и состраданию внутри группы своих приверженцев. Выбор курсов по отдельным религиям не стимулирует воспитание толерантности" . "Миной замедленного действия" назвал проводимый эксперимент член-корр. РАН философ Ж.Тощенко. Проанализировав историю вопроса, ближайшие и долговременные последствия эксперимента, он пришел к выводу, что "нам рекомендуют уже на официальном уровне узаконить еще один раскол - по конфессиональному признаку. Но он не может привести ни к чему иному, как к еще большему обострению ситуации - противопоставлению людей друг другу по религиозному принципу, росту недоверия и ксенофобии" . Вывод, к которому приходит ученый, направлен против разделения учебного плана по модулям - "если мы хотим сплотить подрастающее поколение, мы должны предложить ему обучение всех его представителей объединяющей их всех единой светской духовно-нравственной этике". Сомнительным также выглядит способ внесения модулей в единый учебный план - четыре модуля представляют собой основы различных религиозных культур, среди которых отсутствует культура более половины христианской конфессии (католицизм и протестантизм), а пятый модуль выступает неким синтезом, существующим отдельно от своих составляющих. И совсем по другому основанию вводится предмет "Основы светской этики", хотя логичным было бы предложить тут предмет "основы культурологии". Такое объединение в единый учебный план по разным основаниям курсов той или иной религиозной культуры и светской этики сразу заставляет предположить, что под видом изучения религиозных культур предполагается изучение религиозного мировоззрения и жизненного учения. Ведь этика всегда выступала как "практическая философия", смыкающаяся с принципами морали, научающая человека, как должно правильно и достойно жить. Включение так называемой "светской этики" в один ряд с религиозными "культурами" явно предполагает их практическую смысложизненную направленность, сравнимость с задачами этического просвещения. Это доказывается даже указанием на решаемые курсом ОРКСЭ задачи. Изучение содержания каждого из модулей, входящих в учебный курс, должно обеспечить, по представлению Министерства образования:
• развитие представлений младшего подростка о значеќнии норм морали, общечеловеческих ценностей в жизни люќдей;
• обобщение знаний, представлений о духовной культуќре и морали, полученных в начальной школе,
• формирование у младших школьников ценностно-смысловых мировоззренческих основ, обеспечивающих цеќлостное восприятие отечественной истории и культуры при изучении гуманитарных предметов на ступени основной школы;
• развитие способностей младших школьников к общеќнию в полиэтнической, многоконфессиональной и поликульќтурной среде на основе взаимного уважения и диалога во имя общественного мира и согласия . По сути дела, речь идет о духовно-нравственном формировании личности, что всегда составляло предмет этики, культурологии и философии. "Сущность духовно-нравственного воспитания младшего школьника состоит в формировании и развитии отношения школьника к людям, обществу, природе, Родине, к своему и другим нароќдам, к их истории, культуре, духовным традициям" . Между прочим, этой воспитательной миссии курса не отрицает и главный идеолог православия А.Кураев: "В этом смысле задача курса - это именно нравственное воспитание" . Однако возникает вопрос - на каких основаниях. Ни о какой толерантности и взаимной терпимости в рассуждениях А.Кураева нет и речи. Дальнейшее ознакомление с учебным планом ОРКСЭ приводит к мысли, что его реальной задачей является подмена светского гуманитарного образования религиозным обучением. Особенно ярко это проявилось в трактовке запущенного в оборот понятия "светская этика". Будучи продуктом компромисса, а не результатом реального процесса развития философского знания, судьба этой дисциплины не задалась с самого начала. Даже представители православного христианства недовольны её появлением. "Основные претензии к ОПК (основы православной культуры - В.К.) до сих пор состояли в том, что этот курс якобы навязывает школьникам христианскую религию и поэтому, для решения этой искусственной проблемы, в альтернативу ему предложили курсы основ иных религиозных культур. Но курс "светской этики" не решает никаких проблем, даже искусственных, поскольку представляет собой не альтернативу ОПК, а альтернативу всем курсам основ религиозных культур как таковых" , справедливо указывает А.Малер. Ведь будучи важнейшим содержанием духовной культуры, этика вовсе не исчерпывает её. Этика вообще стоит в другом понятийном ряду, нежели культура в целом. "Ведь предполагается, что школьники станут изучать основы православной культуры и основы иных религиозных культур, а не основы православной этики и основы иных религиозных этик. Иначе надо было бы предлагать "Основы светской культуры", так было бы честнее и понятнее" . В итоге представителям православной церкви пришлось срочно интерпретировать понятие "светская этика" совершенно неприемлемым для философов-этиков способом. Опершись на свои этимологические изыскания, А.Кураев легко возвращает в "светскую этику" религиозное содержание: "Только в советском языке слово "светский" имеет значение антирелигиозный или безрелигиозный...Термин "светский" означает всего лишь неуправляемый церковью и не финансируемый ею...У нас есть традиция светской религиозной философской мысли - от Чаадаева, Гоголя, Хомякова, Бердяева..." . Полностью лишая этику своей идейной содержательности, А.Кураев зачисляет в представители "светской этики" таких религиозных мыслителей, как "Соловьев, Бердяев, Достоевский, Франк - это русские православные светские мыслители (в отличие от профессора Московской духовной Академии Павла Флоренского). Они были светскими людьми, независимыми от церковной иерархии, не служащими церкви, но имеющими определенные религиозные убеждения" . Позиция его понятна - и учебник по светской этике должен служить постижению религиозной культуры, а другой и быть не может, по мысли А.Кураева. Только вот писать его должны, не дай Бог, не служители церкви. Поэтому А.Кураев обрушился на первого автора учебника "Основы светской этики" зав. кафедрой этики СПбГУ доц. В.Ю.Перова, специалиста в области исследования взаимодействия религиозности и морали , обвинив его в срыве всего проекта. В.Ю.Перов с самого начала возражал против введения такого курса детям и против объединения этики с религиозными учениями под видом изучения культуры, и он был вынужден отказаться от этой работы под давлением церковников. Он так объяснил мотивы своего отказа: "Я специально потратил время, посмотрел по библиотекам единственное определение светской этики. Это - нерелигиозная этика. Нет другого определения, - пояснил Перов. - Но мне было сказано: нет, это не годится, священнослужителям это не понравится" . Пожалуй, В.Ю.Перова не в последнюю очередь подтолкнула к отказу от авторства принципиальная и жесткая рецензия на его учебник с.н.с. ИФ РАН О.П. Зубец, тесно работающая с ведущими этиками России - акад. А.А.Гусейновым и проф. Р.Г.Апресяном. В своей рецензии она не оставила камня на камне даже от умеренного варианта учебника В.Ю.Перова . Оставляя в стороне множество замечаний, следует отметить её принципиальное возражение: "Этика может преподаваться в школе как самостоятельный предмет, но не как искусственный придаток к религиозным модулям, призванный создать иллюзию политкорректности. Уже в самом названии "Светская этика" проявляет себя непрофессионализм и своего рода угодничество тех, кто стоит за ним" . О.П.Зубец настаивает, что термин "светская этика" не принят в современной философской литературе, точно также как у него нет историко-философской традиции. Это синоним этики как области философского знания, объясняющей мораль без апелляции к божественному откровению и вмешательству (курсив мой, - В.К.). Она цитирует акад. А.А.Гусейнова - "Словосочетание "светская этика" не имеет в исследовательской литературе широкого хождения и терминологического статуса. Его нет, в частности, в российских, английских, немецких философских и специализированных этических словарях" . Термин "светская этика" не имеет также никакой традиции в России, в том числе и в русской религиозной философии он не употребляется, указывает О.П.Зубец. Серьезным аргументом является её заявление о том, что "этические системы различаются, в первую очередь, по способу обоснования морали, но не по нормативно-ценностному содержанию, которое и является основным содержанием учебного курса. Поэтому выделять его содержательно по признаку "светскости" нет никаких оснований" . Учебник все же был дописан анонимным коллективом авторов и тут же столкнулся с жесткими отзывами специалистов. Так, Понкин И. В., доктор юридических наук, наряду с сонмом неверностей и ошибок в тексте, обращает внимание на научную необоснованность, внутреннюю противоречивость, некорректность и смысловую дефектность словосочетания "светская этика". "Если кому-то удалось представить на подпись главы государства документ с использованным в нем наименованием предмета "Основы светской этики", и он подписал его и даже озвучил идею, значит ли это, что ученые должны автоматически признать правильным это научно несостоятельное наименование? Ответ очевиден" . Еще резче высказывается юрист, сопредседатель совета Института свободы совести Сергей Бурьянов, который считает эксперимент незаконным и антиконституционным. Он полагает, что весь проект "вписывается в общую систему авторитаризации власти в Российской Федерации", когда всех верующих и неверующих налогоплательщиков "заставят оплачивать конфессионально ориентированное образование, а в конечном итоге сакрализацию власти" . Причем, последствия этого социального проекта могут быть совершенно обратными задуманным. Это - "расслоение общества по мировоззренческим основаниям, разложение конституционных принципов, составляющих основу строя, стимулирование сепаратизма... Навязывание конфессионально ориентированного образования школе не станет благом ни для церкви, ни для общества, ни для государства" . Серьезнее всех отозвался обо всем проекте зам. директора ИФ РАН д.ф.н. А.В.Смирнов: "В общем, этот новый школьный курс со всех сторон, откуда ни посмотри, мягко говоря, бредовый. На каждом заседании группы присутствовали представители администрации президента. И на каждом заседании я поднимал вопрос, что это бред. И "мировые религиозные культуры" - бред, и "светская этика" - бред. Но вставали, кричали, махали руками и говорили, что это святотатство. Я думаю, вряд ли это правильная позиция. Такие вещи надо смягчать, а не усугублять" .
Главным же, концептуальным, недостатком проекта А.В.Смирнов считает его враждебность новизне, требованиям времени. "Эти уроки нацелены на формирование очень положительного восприятия понятия "традиция". Авторы не учитывают того, что "традиционное общество" принципиально несовместимо с "современным обществом", т.е. с таким обществом, которое строится на инновациях. Именно инновационная политика и модернизация объявлены высшим руководством России в качестве приоритета. Учебники фактически призывает к обратному - к традиционности, враждебной любым инновациям... Прежде чем объявить курс на инновации и догонять Америку (или даже Португалию), надо понять, что традиционность следует заменить свободной, критической и творческой мыслью, а традиционную личность - свободной личностью. Авторам все это как будто неведомо" . Таким образом, становится ясным, что может ожидать этот "модернизационный" проект. Скорее всего, он является результатом соглашения между двумя ветвями власти - официальной и религиозной, - ведь де-факто на откуп главенствующим региональным конфессиям отдано преподавание соответствующих религий, а качестве фигового листка предложен курс светской этики. Это важно для вертикали власти. Это важно для сохранения чиновничьей власти. Это важно для сохранения скомпрометировавшей себя системы управления. Это симптом деградации нашего общества, которому вместо свободы и самоопределения личности предлагается все тот же набор правил исполнительного, нерассуждающего и незадумывающегося пассивного послушания. Д.А. Медведев призывает к инновациям - и игнорирует мнение Общественной палаты, уважаемых учёных, правозащитников, которые имеют совесть и разум. Российскому обществу и его политическому руководству предстоит в очень скором времени определиться, с кем они собираются заниматься инновациями: с религиозными деятелями, выступающими против науки, или с учёными? И если этот выбор окажется ошибочным, уже не поможет никакое Сколково - нас всех ждёт увлекательное путешествие в средневековье. И тогда нашему "модернизационному", "инновационному", "стратегически инициативному" обществу по праву будет присвоено звание - " имитационная модель цивилизационного развития". То есть, слова громкие есть, намерения масштабны, институты создаются, реформы бушуют, не останавливаясь, а мы остаемся все в том же жалком состоянии и ожидаем следующего модернизатора.