Серые одинаково безликие пятиэтажки на окраине города зажимали двор со всех сторон.
В одном из таких домов жил мальчишка. Звали Васьком. Рыжий. Небольшого роста. Хулиган несусветный, просто упырь. Отец и мать его выпали из нормальной жизни и жили в сладостном запойном угаре. С этим Васьком у ребят шла непрерывная война. Конечно, никакой войны бы не было, и Васек не держал бы власть, если бы не его покровитель по прозвищу "Фитиль", а по имени Жора. У Жоры уже начали пробиваться усы, и он был крутого нрава. Васек лазил по карманам, а Жора-фитиль его покрывал и не давал в обиду. Вот идут они по проспекту, будто гуляют. Жора руки в карманы, челка до бровей. Цыкает сквозь зубы слюну под ноги. Взгляд полный воровской мысли. Васек рядом семенит. Жора у магазина остановился, витрину разглядывает. Это сигнал напарнику. Васек внутрь, трется между граждан. Слямзит у простофили кошелек из кармана или дамскую сумочку надрежет. Бывало, потерпевший поймает Васька и тащит в милицию за шиворот. Васек орет. А "Фитиль" тут как тут: "В чем дело? Отпустите ребенка". Ему объяснять начинают: "Он украл! В карман залез". Жора цап Васька за ухо, крутанет до боли, тот еще больше завопит. "Сами разберемся". И тащит его до первой подворотни. А дальше - оба бегом. Но если Жора не на промысле, то ребятам в это время от Васька житья никакого нет. Спрячется где-нибудь и давай из рогатки пулять или камнями кидаться. Стасику раз так попал, что тому пришлось зашивать рану в больнице. Стасик как герой тогда с забинтованной головой ходил. После этого случая отец Стасика все Васька или его родителей разыскивал, да только никого не нашел. А не дай бог Васек кого-нибудь одного поймает. Тогда сразу: "Выворачивай карманы!" И вывернешь ведь. А то он шилом пырнет и хоть бы что.
Один раз играли на пустыре в "ножички" Митя, Мишка и Вовка. Очень простая игра. Чертится на земле круг и вся площадь делится на три равные части. Каждому "своя страна". Потом кидают ножик "росписью" - не наклоняясь и держа ножик за лезвие. Если он вонзится в землю, то можно кусок чужой территории к своей земле присоединить. Если не вонзился, то кидает другой игрок. И так до тех пор, пока один игрок весь круг не завоюет. А выбывает из игры тот, у кого земли на собственную ступню не хватает, и устоять невозможно. Только надо, чтобы земля была ровная, плотная, без камней и стекол. Выбрали такое местечко у забора, расчистили, и давай ножик пулять. Мишка всегда первый проигрывает. У него ножик если и воткнется, то раз из пяти. Он неуклюжий, быстро вылетает. Так что у Мити с Вовкой вся игра. А Вовка жулить любит. Воткнулся ножик так, а он его старается в земле повернуть, чтобы больше отцапать землицы. Хитрый. За ним глаз да глаз нужен. Мишка смотрит со стороны и тоже за Митю: "Вован жулит, Вован жулит!" А Вовка орет как псих: "Двое на одного, да? Двое на одного?" Митя думает другой раз: "Ладно, черт с тобой, жуль! А то и вправду, двое на одного". Играют, играют, полосуют землю, но только вдруг Мишка глаза вытаращил и шепчет испуганно: "Атас, ребята! Вон в траве!" Митя смотрит, в бурьяне что-то шевелится, но кто ползет - не видно. Вовка и Мишка бежать приготовились, да и Мите страшно невмоготу. Тоже думает, в какую сторону драпануть. А драпануть особенно и некуда. Справа забор до глухой кирпичной стены. В другую сторону рвануть к своему дому. Но там как раз бурьян и шевелится. Если побежать во весь дух, то, наверное, проскочить можно, но можно и кирпичом по затылку получить. Вовка вдруг взвизгнет: "Бежим!" и помчался. Мишка за ним. Тут из травы Васек выскочил. Ребята проскочили, а Мите теперь уже бежать некуда. Васек идет прямо не него, ухмылка злющая, в одной руке щит из фанеры. В другой каменище. Таким в лоб попадешь, сразу на тот свет отправишься. Но Васек не торопится. Видит, что Мите не удрать, и идет на него приговаривает. Даже не приговаривает, а вроде покрякивает в такт барабанному бою, изрекает грозный звук: "Та-та, Та-та, Та-та, Та-та...". С такого расстояния он, конечно, не промажет, и Митя чувствует уже, как булыжник врезается ему в голову и он лежит на земле с раскроенным черепом, может, даже мертвый. В ужасе пятится к забору, вот уже спиной к нему прилип, но Васек все не бросает: "Та-та, Та-та, Та-та, Та-та...". И вокруг никого. Мишка с Вовкой сами удрали, и позвать никого не могут. Если бы какой-нибудь взрослый появился, то Васек, конечно бы, сдрейфил. Но нет никого, а самому даже рот раскрыть страшно. Только слово скажешь, а тот тебе бац и конец. Все. Могила. Только бы Васек на секунду остановил свою "Та-та Та-та..." можно было бы ему ножичек отдать. Да что ножичек? Все можно отдать, только бы живым выбраться. И мама, мамочка, конечно, не переживет его смерти, умрет от горя. И хочется реветь, слезы сами наворачиваются.
Или может быть упасть, закрыть голову руками? Пусть бьет! До смерти не забьет, если не по голове. А если по голове? Закрывай, не закрывай, по лежачему как угодно попасть можно.
И вот Митя с ужасом видит, как камень в руке Васька отходит назад для широкого замаха. Что делать? Мама! Еще секунда, миг и все, конец. Бешеные зрачки над фанерным кругом уже в трех шагах... Будь что будет! Громадное усилие над собой. Прыжок от гибельной стены забора прямо на врага и крик - пронзительный, долгий, последняя надежда спастись... Васек летит вверх тормашками на землю. Фанерина через него, камня в руках уже нет - выпал. Где камень? Хочет вскочить на четвереньки. Митя бьет его в бок со всей силы. Тот валится и падает лицом вниз, ладонями голову прикрыл. Замер, точно жук - притворяшка, вжался в почву. Тоже трусит, что по башке дадут. Тут откуда ни возьмись, Вовка с Мишкой подскакивают, и давай его тузить. Васек только вздрагивает, но не шевелится. Лежачего бить, что за интерес? Помолотили и в свой дом бегом почти. А там как раз Юрка-пузо с бутербродом навстречу и бормочет: "Сорок один - ем один". Вовка, может, в первый раз на его бутерброд смотреть не думает и не кричит, как обычно: "Сорок восемь - половину просим" или "Сорок семь - делим всем", а сразу хвастаться: "Ну, мы щас Ваську накостыляли! Мы его проучили, как следует! Ну, мы ему дали! Митяха молодец! Митяха первый. А мы с Мишкой тоже ему дали! Теперь не полезет... Пузо! Оставь пошамать! Ну, как мы ему, а? Пошли, посмотрим. Он, наверное, еще там лежит, если не уполз! Вот гад какой! Вот гад! Подкрался с булыжником. Вот гад! Пошли, посмотрим, а?.. "
А Митя слова сказать не может. Стоит, бледный как мел. Да и Мишка еще пристал: "Мить, ты чего, а? Пошли домой, а?".
***
Прошли годы.
Михаил и Владимир выучились, стали успешными коммерсантами. Дмитрий окончил юридический и работал следователем в городской прокуратуре.
***
В летнем лагере было много мальчишек, но Валерка выделялся среди ребятни. Невысокого роста, худощавый, жилистый, с коротко стриженными жесткими, как проволока рыжими волосами, серыми глазами, в которых блуждала авантюрная энергия. Он постоянно находился в состоянии поиска приключений. Может быть, ему передалась часть натуры его мамы, которая родила сына, не достигнув восемнадцатилетнего возраста от малознакомого взрослого парня со скитальческой судьбой, который вскоре после рождения сына пропал из виду. Молодая мать пыталась отравиться, чего-то глотнув, но выжила. Уже совершеннолетней вышла замуж и родила второго сына. Ей и в голову не приходило поинтересоваться, о чем думает и что чувствует ее подрастающий сын.
В середине сезона в лагере произошло чрезвычайное происшествие. Валерка забрался на самую вершину высоченной сосны. Тонкий сук не выдержал тяжести тела, и Валерка рухнул вниз, сломав ногу и вывернув ключицу. Врач лагеря наложил шину и отправил парня в больницу. Лето пошло насмарку.
Валерка не любил отчима, младшего брата, свою маленькую неуютную комнату, с затхлым запахом, соседей по квартире, школу, учителей. Люди платили ему тем же. Семейная неурядица, естественная среда обитания - улица, сделали парнишку независимым. Валерка любил кататься на трамвайной "колбасе". Еще увлекала другая забава. В заброшенном доме был лифт. Ребята лазили в шахту и, цепляясь за проволочную сетку, выбирались на чердак, а затем на крышу дома. Один из пацанов сорвался, упал в шахту и разбился насмерть.
Охота за деньгами у Валерки началась с поиска утерянных пассажирами монет на полу трамвайных вагонов, стоявших в отстойнике на "кольце". Но этого было мало. Вечером в местном парке он обчищал карманы и сумочки у гуляющих людей.
Однажды одноклассник похвастался перочинным ножиком с двумя лезвиями и перламутровой ручкой. Валерка почувствовал, что ему не жить без этого ножика и стал уговаривать одноклассника на любые условия. Но тот, ни за что не соглашался уступить ножик. Тогда Валерка сказал: "Давай на спор. Если я пройду по стене, ты отдашь мне ножик". Карниз с выступом на полкирпича проходил вдоль наружной стены, но держаться совсем не за что. И владелец ножичка согласился. Тогда у всех на виду Валерка вылез через окно четвертого этажа, ступил на выступ и пошел по нему, прижимаясь к стене. А пройти нужно было до открытого окна соседнего класса около десяти метров. Ребята и учителя, которые стояли внизу, в школьном дворе, замерли от страха. Некоторые не выдерживали и отворачивались. Но Валерка прошел и получил ножик. На парте перочинный нож сработал фразу: "Водки нету пейте квас. Эх житуха!". Из школы после этого его отчислили. И он совсем перестал приходить домой, только иногда на ночь. Все больше погружался в мир беспризорников полный тревог, страха и бед. Вместе с ними обчищал дачи, лазил по карманам.
Вот и на этот раз Валерка в вечерний час пик высматривал в автобусе свою жертву.
Вошла молодая женщина с девочкой 3-4 лет. В руках у мамы были сумки. Свободных мест не имелось. Седой мужчина, сидевший неподалеку, подхватил девочку и посадил себе на колени. Девочка была очень красивая, ну прямо с кукольной внешностью. У нее были густые русые волосы, из которых мама соорудила замысловатую прическу. Неожиданно очутившись на чужих коленях, девочка сразу же решила заплакать, надула губки и навернула слезы на серо-голубые глазки. Потом она протянула ручку с растопыренными пальчиками к женщине и жалобно пропищала: "Мама!" Но женщина напустила на лицо строгость и сказала: "Сиди, сиди!" И девочка замерла со страдальческим выражением личика, не зная, что же предпринять. Смириться или разреветься и выпустить из глаз потоки слез. Так она просидела какое-то время на чужих коленях, посматривая на маму, пока, наконец, та не улыбнулась и не позвала дочку к выходу. Тогда страдание на лице девочки сменилось улыбкой счастья. Она резво спрыгнула с колен дяди, но не позабыла оглянуться и помахать ему своей маленькой ручкой.
Все это время Валерка наблюдал за девочкой, забыв, зачем он здесь. "Забодать" сумку у мамаши было проще пареной репы. Но что-то останавливало его.
Инстинкт воришки был придушен чем-то непонятным - светлым и добрым. Валерка подумал: "Чтобы быть счастливым надо, чтобы тебя кто-нибудь любил, даже один человек, а не только, когда жрачка есть и свобода".
День не удался, самый верный выход - поскорее его закруглить.
Валерка вышел на следующей остановке и решил напоследок заглянуть в близлежащий гастроном. Последним в очереди увидел мужчину в добротном длиннополом пальто, светлым шелковом кашне и модных туфлях. Если бы Валерка был постарше и поопытнее, то сразу сообразил бы что от этого типа надо держаться подальше. Облик человека должен был насторожить. Низкий лоб нависал густыми рыжими бровями, почти заслонявшими щелочки глаз. Блуждающий взгляд. Короткие отросшие надо лбом волосы подчеркивали грубую лепку головы. И будто с чужого плеча сидела на нем дорогая одежда.
Недавно освободившийся из "мест не столь отделенных" и сменивший лагерный бушлат на цивильную одежду рецидивист-домушник решил отдохнуть от воровского ремесла и взять в гастрономе на закуску немного колбаски, севрюжки и икорки. Ему очень не понравилось, что какой-то сопляк, шкет не уважает старших, портит настроение и лезет ему в карман. Мужчина аккуратно достал длинное острое шило и, не оборачиваясь, ткнул им Валерку в грудь, прямо в сердце. Потом не торопясь вышел из очереди, подошел к витрине и наклонился, поправляя шнурок ботинка. Краем глаза он видел, как Валерка медленно оседал на пол с раскрытым ртом и круглыми расширенными от ужаса глазами. Валеркино сердце билось все реже и реже пока не остановилось.
Василий по кличке "Шнырь", так звали уголовника, решил, что возьмет закуски в другом магазине, и не торопясь, пошел к выходу.
Спустя некоторое время он узнает от следователя, что убил собственного сына.