Я больше никому и никогда не рассказываю об этом мужике. Не расспрашиваю о нём знакомых. Что толку? Может, в том виде, в котором я его встречала, он представился только мне, а другие видят его в другом обличье? И не обращают на него внимания, потому что не знают, кто он. Понимают это только те, за кем он приходит. Если успевают понять.
Три года назад в сентябре я сидела на работе в своём киоске, ждала детей и дописывала отчёт. Киндеры мои пришли из школы, принесли мне обед и остались на часик поглазеть на ремонт ограды на берегу канала. Киоск мой стоит прямо на повороте, и за год примерно пять или шесть машин обязательно не вписываются в этот поворот с самыми разными для себя последствиями. Один товарищ даже улетел в канал, один раз задели наш киоск, правда, не в мою смену. Слава Богу, до сих пор все оставались живы. Последний лихач снёс аж два пролёта чугунной ограды и разрушил бетонную тумбу между ними. Только чудом не свалился в воду, висел на двух колёсах.
Тумбу почти уже закончили отливать, не сегодня-завтра должны были окончательно смонтировать ограду. Вокруг пролома стояли фанерные щиты с упреждающими знаками, на ночь вешали флюоресцирующие надписи, фонарь над моим киоском работал исправно. Так что только слепой мог всего этого не заметить.
В тот день трое рабочих поставили заградительные щиты на место, купили у меня газеты с анекдотами и ушли обедать в столовую в квартале от нас. Было ещё не холодно, но как-то серо и невесело. На улице никого не было, только шуршали притормаживающие на повороте автомобили. Я заполняла последнюю ведомость отчёта. Дети от скуки доедали мои чебуреки. Я изредка поглядывала по сторонам и в какой-то момент у крайнего от пролома фрагмента ограды заметила человека. Худой высокий мужик в просторной одежде стоял ко мне спиной и смотрел на воду. Как будто кого-то ждал.
Дети мои заспорили, кому пить чай из простого стакана, а кому - из термосной кружки с драконом. Я обернулась к ним, чтобы раздать подзатыльники, и пропустила самое интересное. Дети, выпучив глаза, хором заорали дурацкое американское словечко "Вау!", я услышала звук удара и поняла, что кто-то опять не вписался в поворот. Я успела заметить лишь фонтан брызг и искорёженную бетонную тумбу с торчащей арматурой и куском деревянной опалубки на непросохшем боку.
Сын сказал:
- Она даже не тормозила!
А дочь добавила:
- У неё ребёнок был на заднем сиденьи.
Я крикнула им, чтобы закрылись изнутри, и побежала к каналу. За моей спиной раздался визг тормозов и меня чуть не переехал жёлтый "Запорожец" со срезанными стойками и крышей.
Из него выскочили парень с девкой, оба длинноволосые, оба в каком-то зелёно-оранжевом растаманском тряпье, а девушка ещё и босиком, и побежали за мной к берегу. Из воды канала торчал задний бампер, машина уже не погружалась - там было довольно мелко, - но ещё пускала огромные пузыри.
Парень из "Запорожца" тыкал трясущимися пальцами в кнопки мобильника и не попадал. Его девушка, держась за монтажные скобы береговых плит, полезла в воду, но, едва зайдя по колено, вскрикнула и повернула назад. Парень, ругаясь, выволок её наверх, она села в своей расшитой бисером промокшей юбке прямо на тротуар и заплакала. Я увидела, что она чем-то распорола подошву, из-под ступни на мокрый асфальт сочилась кровь. Её приятель всё тыкал в кнопки телефона и сыпал матерными междометиями. Высокий белобрысый мужик всё так же стоял у ограды, как и пять минут назад, так же смотрел на воду и совершенно не реагировал на происходящее.
- Да что же это за мужики такие! - Возмутилась я. - Сделайте хоть что-нибудь! Там ребёнок в машине!
Парень из "Запорожца" поморщился:
- Да не ори ты! Видел я ребёнка... Алё, "Скорая"? Здесь машина в канал упала! В ней двое людей! Угол Садовой и Чкалова... Откуда я знаю их фамилию? А, моя... Я Дункан Маклауд... То есть это, Фёдор Ковалёв... Что?! Да пошла ты! - Заорал он напоследок в трубку.
Его подружка вздрогнула и посмотрела на него снизу вверх. Он отключил телефон и сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:
- Я туда не полезу, я плавать не умею.
Больших пузырей на поверхности уже не было, две или три цепочки из мелких пузырьков сносило течением, из-под воды никто не показывался.
Я обернулась и посмотрела на высокого мужчину, молча и неподвижно стоящего поодаль. Он почувствовал на себе мой взгляд, оторвался от созерцания воды в канале и уставился на меня, чуть склонив голову набок. У него было неправильное, не мужское лицо, слишком бледное, безбровое, большеглазое и нежное. Какое-то трансвеститское. Он смотрел мне в глаза с таким жадный удивлением, с каким бы я сама, наверное, разглядывала говорящее насекомое. Молча смотрел и улыбался. А в трёх метрах от берега тонули люди!
- Ах ты ж сволочь поганая, - сказала я и стала спускаться вниз.
Девушка вскочила и захромала к своей машине.
- Истинный ариец хренов, - продолжала я, зайдя в воду по пояс.
Дальше идти было страшно. Дно скользкое, вода уже холодная. Девушка вернулась с мотком капронового шнура. Тут её приятель, наконец, зашевелился, вдвоём они размотали верёвку и один её конец бросили мне. Я поймала его, туго завязала вокруг пояса и сдвинула узел за спину. Вот теперь не так боязно. Посмотрела наверх - эти несчастные растаманы держат верёвку в четыре руки, лица напряжённые. А тот прилизанный фашист наблюдает за мной с какой-то даже тревогой.
- Мразь ты тевтонская, - сказала я ему.
Потом подумала о ребёнке на заднем сиденьи, быстро опустилась в воду и сделала буквально один шаг по направлению к торчащему бамперу. Течением меня подхватило и тут же прижало к крыше машины. От толчка её повело и я увидела, как бампер уходит под воду. Я подумала, что сейчас зацеплюсь за что-нибудь штаниной и меня тоже утянет на дно. Поджала под себя ноги на всякий случай и в этот момент меня чуть не перерезало пополам. Эта бестолковая молодёжь, которой я доверила свою жизнь, подумала о том же самом и решила подстраховать меня - выдернуть на берег. Они тянули меня спиной вперёд, сильно, дружно. У меня не получилось оглянуться, я забила руками по воде и закричала:
- Отпустите меня, я же машину потеряю!
Тяга вмиг ослабла, пятки заскребли по дну и я встала на уходящие из-под ног скользкие плиты. Обернулась - парень с девушкой со страхом и надеждой смотрели на меня. Подвига ждут, не иначе. Терминатора нашли! Мужика ненашенской наружности рядом с ними уже не было.
- Не тяните меня! - Крикнула я им, вытирая мокрое лицо. - Дайте до машины добраться. И чтоб в верёвке слабина была, мне ж нырнуть надо.
Они кивнули одновременно и судорожно приготовились выдернуть меня, если что. Я посмотрела на воду, она ещё не успокоилась после моего бултыхания. Машина должна быть вон там, метрах в пяти от меня. Она просто встала на колёса, течение здесь слишком слабое, чтобы снести её. Я махнула рукой моим растаманам. - мол, я пошла, - легла на воду и сделала несколько гребков. Потом опустила лицо в воду и открыла глаза уже в светло-зелёной толще. К моему изумлению, вода была довольно чистая; не такая прозрачная, как стекло, но и не бульон из грязи. Машина стояла прямо передо мной, в полутора метрах. Дикой фиолетовой раскраски. Какой дурак мог позариться на такой цвет? Капот смят в гармошку, с левой стороны повреждения сильнее - мотор, наверное, в салоне. Сквозь разбитое ветровое стекло видна голова на руле. Волосы тихо шевелятся течением, как змеи в причёске у медузы Горгоны. Светлые длинные пряди вперемешку с красными лентами. Вся голова в красном зыбком облаке. Кровь! Я секунду-другую ждала хоть какого-то движения, но женщина, скорее всего, была уже мертва. Или без сознания. Я глотнула воздуха и нырнула к машине. Протянула руку к её голове, но тут же отдёрнула - поняла, что не хочу увидеть её лицо, не хочу, чтобы оно мне снилось потом. В спасатели бы меня точно не взяли, это я без всяких тестов про себя знаю.
В проёме между сиденьями что-то сдвинулось. Ребёнок жив! Перебирая руками по крыше, я добралась до задней двери. Стекло было опущено и я увидела синее детское креслице, закреплённое на сиденьи. Ребёнок был там. Головка опущена и не поймёшь - мальчик или девочка. Наверняка сломал себе шею в момент удара о тумбу. Левая ручка, та, что ближе ко мне, висит в воде на уровне лица, кулачок сжат, как во сне. А за правую ручку его кто-то тянет в открытое окно и ножки в маленьких белых кроссовках дёргаются в такт рывкам.
Я пригнулась пониже и сквозь зеленоватую толщу воды увидела по ту сторону салона худощавую фигуру с нежным боттичеллиевским лицом. На какую-то пару секунд я почувствовала облегчение от того, что он тоже здесь, что всё-таки пришёл на помощь. А потом вдруг увидела, как меняется его лицо, как бугрится и вздувается кожа, как удлиняются челюсти, как стягиваются к затылку уши. Я сморгнула, пытаясь прогнать наваждение, но оно не пропало. Наоборот, я видела всё новые и новые подробности рождения чудовища из человеческой оболочки. Складки широкого одеяния расправились в перепончатые кожистые крылья, бледная кожа растрескалась и ощетинилась крупными чешуйками. У меня медленно темнело перед глазами, я всё на свете забыла - кто я, где я, - знала только, что передо мной опасный падальщик, что в машине его добыча и что мне не поздоровится, если попробую ему помешать.
Я шумно выпустила остатки воздуха и сквозь кутерьму пузырьков не успела рассмотреть то, что меня ударило. Я не помню, как меня тянули, как выволакивали на берег. Предполагаю, что это было нелегко. Первое, что я увидела сквозь слипшиеся мокрые волосы - это расписанные хной ступни девушки из "Запорожца". Я смотрела на аккуратные пальчики с чёрными ноготками, на безумно сложные завитушки узоров, на корку из грязи и крови на подошве и никак не могла сделать нормальный вдох.
Позже дети говорили, что вначале им было страшно за меня, потом они мной гордились. Впрочем, страх прошёл, когда меня вытащили из воды, а гордость улетучилась после того, как они услышали мои россказни. Мало того, их услышали ещё и весь персонал больницы, где я отлёживалась после осеннего купания, и дознаватели из местного РОВД, и корреспондент газеты "Икс файлы" Дункан Маклауд (в миру Фёдор Ковалёв).
Один только Федя верил мне безоговорочно. Он сказал, что за три занятия в бассейне научился плавать, а теперь вот записался в дайвинг-клуб. Чтобы в будущем не упустить так бездарно свой шанс при столкновении с неведомым. А в беседе с дознавателем под протокол он честно признался, что никакого мужика на берегу и в глаза не видел, что мои слова насчёт фашистов он принял на свой счёт, хотя ему и обидно было это слышать - ведь он помогал по мере своих возможностей.
Дело было ясное, как Божий день. За исключением трёх малюсеньких неувязочек. Во-первых, тела женщины и ребёнка так и не были найдены, ни сразу, ни потом. Во-вторых, ремни безопасности, коими они были пристёгнуты, оказались перекушены. Это не совсем то же самое, что перерезаны или оборваны. И, в-третьих, у меня на животе врачи обнаружили странные следы: на фоне огромного кровоподтёка два ряда чуть вздутых конусообразных отпечатков, похожих на ожоги. На мой живот ходили любоваться все кому не лень, пока я лежала в больнице. И даже следователь попросил показать ему мою странную травму. Посмотрев, он вдруг спросил, есть ли у меня дома собака. Я сказала, что есть. Тогда он махнул на меня рукой, сказал, что ему всё ясно и он закрывает дело. Я крикнула ему вслед, что собака породы ротвейлер, не динозавр же.
Мой врач Виктор Иванович сказал, что больше всего это похоже на удар раскалёнными граблями. Я поняла, что бесполезно убеждать кого-бы то ни было в своей правоте, только приобрету репутацию местной сумасшедшей. И я "вспомнила", как накануне происшествия ездила на дачу на шашлыки, там немного перебрала и два раза упала на только что вытащенные из костра грабли. Виктор Иванович покачал головой. Не поверил. Но и в первую версию поверить было совершенно невозможно. Я думаю, что он постарался забыть обо мне сразу после моей выписки. И я постаралась забыть обо всём. Но не получилось.
Этой зимой, возвращаясь вечером домой от родителей, я попала в пробку. Движение перегородила горевшая "маршрутка". Пламя сбили быстро, вокруг забегали врачи. Я сидела слева, у окна. Когда наш автобус потихонечку начал выворачивать из первого ряда на тротуар, я хорошо разглядела обугленное нутро "газельки" и чёрные кульки на спёкшихся сиденьях - всё, что осталось от людей.
Стоящий рядом с машиной человек в белом балахоне обернулся и посмотрел в мою сторону. Его лицо медленно проплыло за стеклом в полуметре от меня. Мои инстинкты сработали быстрее, чем сознание. Ужавшаяся в мурашки кожа вздыбила каждый волосок на теле ещё до того, как я узнала эти приглаженные волосы и огромные прозрачные глаза на бледном нежном лице. Он улыбнулся и подмигнул мне.
Я шарахнулась от окна на соседку, потом выбралась в проход и по чьим-то ногам побежала в конец салона. Но никто мне и полслова не сказал. Все молча смотрели в окна, заворожённые картиной чужого несчастья. В заднее стекло я успела увидеть распахивающиеся над останками "маршрутки" огромные, как паруса, крылья. Проблесковые маячки окрасили их в нежно-голубой цвет. Потом всё заслонил собой бок пожарной машины.
Противно заныли следы от удара на животе. Боже мой, мы опять с ним встретились, и он не забыл меня. Что это значит? Что я хожу по краю и вот-вот сорвусь? Или наоборот - что я посвящена, причастна к какой-то тайне и когда-нибудь мне откроют её? Я стояла на ватных ногах, прижавшись лбом к холодному стеклу, и повторяла древнее как мир заклинание: