Хоть у нас в Тормнгвальде солнечно всего десять дней в году (если год удачный), по какой-то причине все мое прошлое окрашено в эти столь незнакомые нам золотистые тона. Конечно, говорят, что в прошлом все всегда выглядит ярче, но не настолько же буквально, в самом деле. А так, в каком бы воспоминании я себя не увидел, это всегда ясный и летний день. Вот, мне три, и я карапуз, держащий мать (родную) за руку, и солнце слепит мне глаза, и волосы матери горят будто огнем и лезут мне в нос и хочется чихнуть. Или в семь лет я иду со своим тогдашним лучшим другом домой, весь в синяках, и он тоже в синяках и колено разбито - доказательства великой победы над мальчишками с соседней улицы, и идти домой страшно, там будут ругать, а жар печет затылок и тени, словно поверженные враги бегут перед нами. Или водный парад по случаю воцарения А.Ю.*, как же в тот день сверкала вода! А я еще нашел кошелек оброненный кем-то в толпе. Честное слово нашел! Вот и Мо мне тоже не поверила. Воспоминания - это комнаты, хорошо освещенного дома, может быть они не всегда открываются по желанию, не всегда в нужный момент, и заблудиться в этом особняке проще простого. Но разве это не чудо? Разве не стоит небольшого лукавства эта возможность отдохнуть от серых будней? Так что давайте, дорогой читатель, представим, все именно так: солнце, тепло, водичка весело плещется в заливе. Пусть оно никогда так и не было, но ведь могло бы быть.
В интересующей же нас сегодня комнате на стенах висят картины. Это и пейзажи: горы, вид на город с необычного угла, общий план, залитое светом пространство, место действия: удаленная часть доков, уже у самых скал, почти никем не используемая в этом веке. Даже отчаянные контрабандисты не пытаются лавировать тут ночью, а днем, разумеется, никакой порядочный контрабандист тоже в Тормнгвальд возвращаться не будет. Это портретные зарисовки: например, посмотрите на меня, хмурый нескладный подросток, будто составленный из палок, руки-ноги уже начали расти в длину, но еще не в толщину, над губой начали расти три волоска, в тайне я этим вероятно горжусь. Мне скучно и одновременное спокойно, я ничего не делаю, болтаю ногами, смотрю как Рябой Карл удит рыбу, даю идиотские шутливые советы, стараюсь не коситься на Бекку, которая неожиданно для молодого меня стала привлекать внимание в ключе, до того не свойственном нашим отношениям.
Ах, Бекка. На каких-то из пропущенных картин, была наверное зафиксирована вся эта трансформация, ряд изображений, от несносного мешающегося по всему дому шумного ребенка, через неотличимого от нашей банды, коротко стриженного бойца, что метче всех кидал камни, до вот этого вот... В какой комнате спрятаны эти недостающие шедевры? Ждут ли они еще своего часа или пылятся в темноте подвала?
Ах, Бекка, не твои ли рыжие волосы являются этим солнцем, освещающим мою память о детских годах? И твои тонкие руки с обкусанными ногтями... Хотя, пожалуй, я не буду все это вам рассказывать. Детали ее внешности не представляют для нашей истории большого интереса. И кроме того, мне кажется, это не ваше дело. Пусть дверь в эту комнату останется закрытой.
А вот мой нынешний лучший друг Карл, но его портрет не сильно интересен, ибо внешность Карла ничем не примечательна, и даже рябины его не заметны, если не знать, куда смотреть. Вот у четвертого нашего героя, Сильвио, внешность наоборот довольно интересная (сказывается южное происхождение), но к сожалению в этот день его с нами не было. Кажется, его отец сломал ногу, и Сильвио заменял его в магазине, или вроде того.
Это был мирный спокойный день, один из череды дней нашего мирного и спокойного детского бытия, которое хоть и было насыщенно мелкими приключениями, неурядицами, конфликтами и шалостями, но издалека и в перспективе не кажется таким уж необычным. Суда по-муравьиному сновали на горизонте, заходя и выходя в порт, не беспокоя нас. Так мы и сидели, как казалось, сидели всю предыдущую жизнь, и будем сидеть в последующей. Благодатная картина, пейзажная идиллия. Карл поймал небольшого окуня, Бекка дочитала главу (вот же зубрила), я ничего не сделал.
В какой-то момент стало ясно, что самый ближний к нам корабль движется в нашу сторону. Это было странно, облюбованными нами причалами мало кто пользовался, от этих старых кварталов дороги к складам в главной части доков были проложены кое-как, погрузка и разгрузка была сущим кошмаром, но очевидно неведомое судно это не смущало. Чуть позже стало яснее, что оно движется не просто в нашу сторону, а идет прямиком к нашему пирсу.
И что это был за корабль! Конечно, нас в Тормнгвальде кораблем не удивишь, и каждый, я полагаю, налюбовался на них сотнями, но этот конкретный изо всех сотен был такой один. Не очень большой бриг (особенно по меркам нынешних торговых флотов), изделие, или скорее произведение автора, оставшегося неизвестным. Одновременно кажущаяся древность, соединенная с современной парусной оснасткой и такелажем. Немыслимая изящность линий, скорость, стремительность читались во всем его облике. Он двигался ведомый чьей-то невидимой знающей рукой неспешно, но уверенно в этих опасно-скалистых водах. Его основные паруса были конечно убраны, но на них все-таки можно было различить характерную покраску синеватого оттенка. А с обоих бортов чуть выше ватерлинии были узорно вырезано кощунственное изображение морского змея**, что при ходе судна, создавало впечатление чудища будто живого и ныряющего в волнах. Не было никаких сомнений, что за судно было перед нами. Каждый ребенок с детства слышал эти мистические и ужасные истории про мифический бриг. "Бродяга". Хотя как он мог быть мифическим, если я смотрел на него своими собственными глазами? Он действительно выглядел как нищий странник, паломник возвращающийся из похода, побитый, со следами наскоро сделанного ремонта, с залатанными парусами, и потертыми канатами. Но вместе с тем и как не сдавшийся, не преклонивший головы гордый рыцарь, следующий за светом одной истины известной только ему одному. Но, впрочем, это описание следует рассматривать через линзы моего личного восприятия, как знать, что видели в этих силуэтах остальные люди? Во всяком случае Бекка с Карлом были не столь впечатлены этим прекрасным зрелищем и со словами "не стоит связываться" собрали вещи и, попытавшись утащить меня (безуспешно), отошли подальше. Нет, окончательно с причала они не удалились, ожидая меня. О, мои верные друзья.
Немногочисленная команда споро готовилась в выгрузке, на пирс выскочило несколько человек с канатами. "Ян, пойдем уже." - услышал я негромкий голос Бекки. Но я не мог оторваться от этого завораживающего представления.
- Привет, молодежь. - сказал ближайший к нам матрос, закончивший швартовку.
Несмотря на то, что Бекка и Карл почти ушли, мне представлялось это совершенно невозможным. Разве не является это проявлением хорошего тона, этикета поговорить с моряками, вернувшимися из дальнего плавания, спросить все полагающиеся вопросы, рассказать местные новости? Ведь мы это первые родные люди, которых они увидели впервые за кто знает сколько времени. Да и пусть нам повезло напороться на "Бродягу" со всей его репутацией, но все же это были тормнгвальдцы, такие же, как и мы. Хотя из всех остальных наших моряков, эти в человеческом общении предположительно нуждались меньше всего.
- Приветствую легендарное судно "Бродяга" и его команду на землях Империи. - сморозил я какую-то глупость.
- Ахах, как серьезно. - довольно дружелюбно рассмеялся матрос. - а мы собирались проскочить так сказать инкогнито в порт Лександра (старомодное название этих доков. прим. авт.), а и тут напоролись на официального представителя империи.
- Смотрите, парни, родная империя нас встречает! - обратился он радостно к двум своим товарищам проходившим мимо.
Один из них: огромный загорелый мужчина, с заплетенными в множество косичек волосами, вскинул кулак в воздух и гаркнул во все горло: "Слава Империи!"
Все вокруг засмеялись. А все таки, несмотря на иронию, звучавшую в их голосах, мне кажется они были рады нас видеть и разговаривать с нами. Может тогда я этого и не понимал, но с высоты своего теперешнего жизненного опыта я в этом уверен. Во всяком случае мой собеседник не спешил прерывать нашей беседы, да и проходящие мимо моряки доброжелательно кивали нам, некоторые шутливо приподнимали полы невидимых шляп в сторону Бекки.
- А что же твои приятели? - спросил матрос. Я неуверенно обернулся.
- Они...
- Понимаю, понимаю, осторожничают. А может быть они это правильно? - он по-заговорщицки подмигнул мне.
Я не знал как на это ответить, поэтому просто спросил:
- Откуда вы пришли?
- Ооо. С севера. - произнес он и выжидающе глянул на меня.
- С севе... Но там же ничего... - я замялся. - В смысле, змеи и ничего полезного...
- Да он тебе голову морочит, понятно же. - раздалось совсем рядом.
Моя смелая рыжеволосая подруга, не выдержав, уже стояла в паре метров за моей спиной, зато Рябой Карл по-прежнему скрывался где-то за ящиками.
- Как верно заметила, юная леди, я положительно несерьезен. - подтвердил моряк, и я не смог удержаться от смешка.
- Это правда, что вы охотитесь за морскими змеями? - пискнул Карл из укрытия.
- Нет, это неправда, юный сэр.
- Я думал, вы их убиваете. - разочаровано протянул я.
- Только когда, они как это сказать... наглеют. - посерьезнел внезапно матрос. - Обычно они не приносят никому вреда.
Мы с Беккой недоуменно переглянулись. Ага, как же, не приносят. Совсем поехавшие на этом "Бродяге".
- Когда снова уходите в море? - спросил я очередной вопрос, полагающийся по этикету.
- Совсем скоро, через пару дней может быть, как уладят там все необходимое... - он задумался о чем-то неприятном, встряхнул головой и весело посмотрел на меня. - А что, юный сэр, отчего вы интересуетесь? Может быть хотите с нами? Учтите, у нас очень высокие стандарты. - непонятно было насколько он шутит.
- Нет, нам с вами нельзя. - перебила Бекка, не дав мне вставить слово. - А как же вы уходите через пару дней? У вас вон корабль в ремонте нуждается, весь какой-то подранный.
- Ничего не подранный. - обиделся наш новый знакомый. - Сами вы подранные, он еще нас всех переживет.
В самом деле, много она девчонка понимает, это был самый замечательный из всех корабль. Мы неловко замолчали.
А мимо нас все проходила команда судна. Самое необычное сборище людей, что мне доводилось встречать (по крайней мере на том этапе моей жизни). В какой-то момент наше внимание привлек матрос, идущий без рубашки и любой другой верхней одежды. Все его левое плечо было покрыто темными точками. Их было там штук двадцать не меньше, маленьких, угольно-черных, словно крошечные отверстия, поглощающие весь солнечный свет. Мы уставились на них, открыв рот позабыв обо всем остальном.
- Так значит это не вранье. - с придыханием произнес показавшийся из-за ящиков Карл.
- Это еще что? - радостно, наклонившись ближе к нам сказал моряк. - видели бы вы кэпа! Да что далеко ходить, вот я например.
Он закатал рукав, вся его рука от шеи до локтя была черна как Тормнгвальдская ночь.
"Это же не заразно" - пытался бормотать я, тем не менее дав себя утащить, мне тоже было не по себе, по правде говоря.
Дома, когда Бекка пересказывала все случившееся Мо (разве не могла она промолчать?), я ожидал большого скандала, стоял понурив голову в притворном раскаянии. После Мо приподняла мой подбородок и посмотрела прямо в глаза. "И думать не смей" - только и сказала она.
- Не смей думать о чем? - требовала от меня Бекка, встретившись со мной тем же вечером. - О чем не смей думать?
Я ответил. Последующий разговор у нас вышел продолжительным. И закончился первым в моей жизни поцелуем. Нет... право слово, все это уже совершеннейшим образом вас не касается.
Так и просится закончить эту главу примерно подобным образом "и на следующий день я уже ушел в море юнгой", но в действительности это было не так.
Не на следующий. Через неделю. С черной точкой на левом плече.
А когда, через полгода, я вернулся домой, Бекки там уже не было.
-----
* Императора Антонина Юлиана никто не называл по имени, все (включая его самого) считали это имя слишком южным и недостойным императора Т. (прим.пер.)
**Изображение морского змея считаются в Т. приносящими неудачу и никогда не используются в официальной символике, геральдике, названиях и проч.