Пасынок Фортуны. Глава 1-4
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Хотелось написать что-то новогоднее, веселое, про драконов, принцесс, про любовь... не получилось :( А что получилось, напишете мне вы... Прошу воспринимать это произведение, как новогодний стеб с целью расслабиться и написать что-то не нагружающее извилины как автора, так и читателя. 02/01/13 глава 3 11/01/13 глава 4 Проект временно заморожен.
|
Пасынок Фортуны
Глава 1.
Вадим Драгомирский, двадцатитрехлетний системный администратор торговой фирмы ООО "Коперник ", выскочил из подъезда и легкой трусцой направился к остановке маршрутки. И для здоровья полезно, и к опозданиям в его фирме относились не так, как везде. Ее собственник и бессменный директор Владимир Ростиславович Коперник, бывший офицер Советской Армии, любил и умел приучать к порядку находившихся под его командованием людей.
Глядя под ноги, чтоб не вскочить в лужу от вчерашнего дождя, Вадим так и не понял, что с ним произошло. Полупрозрачная тень упала с неба, воздух стал вязким, густым как смола, спазм сдавил горло и грудь, темень перед глазами заслонила окружающий мир. "Что за черт?" - мысли в голове металась, пытаясь найти рецепт спасения, а мозг безуспешно посылал сигналы мышцам груди, пытаясь заставить их поднять впалую грудь и сделать вдох. Уже теряя сознание, Вадим, со страшным сипом в спазмированном горле, спромогся втянуть в себя небольшое количество воздуха. Спазм постепенно отпускал, похрипев еще минуту он, отдышавшись, смог открыть судорожно сжатые веки и осмотреться.
Первым желанием Вадима, было закрыть их обратно и не открывать, пока не проснешься, но он не смог этого сделать. Его воле подчинялись лишь глазные яблоки, которыми он мог водить и грудь, продолжавшая судорожно вздыматься. "Перед смертью не надышишься", - мелькнула в голове глупая и несвоевременная мысль.
Сидел он на большом кресле из темного камня. Руки, развернутые ладонями вверх лежали на широких подлокотниках. Над головой висел круглый шар белого, яркого света. Казалось, внутри этой сферы, не имеющей никакой оболочки, светится сам воздух. Перед ним стояло существо, от вида которого кровь застыла в жилах, и Вадим судорожно пытался отвести взгляд в сторону.
Больше всего оно походило на неожиданно получившийся эксперимент сумасшедшего генного инженера пытавшегося получить помесь крокодила и кенгуру. Чуть наклоненный вперед корпус, стоящий на двух длинных ногах уравновешивался сзади мощным, круглым хвостом. Безносый череп с высоким лбом, двумя глазами - большими, ярко-желтыми, светящимися, немигающими, с вертикальным, угольно-черным, змеиным зрачком, заканчивался выдвинутой вперед треугольной челюстью с большим ртом.
Страх, охвативший Вадима, он мог бы сравнить лишь с далекими детскими переживаниями, когда соседский, старший мальчишка завел его в темный подвал, закрыл дверь, а сам спрятался, оставив его одного. Когда ужас от обступившей тебя молчаливой тьмы проникает и захватывает тебя всего. Ты пропадаешь, растворяешься в охватившем тебя ужасе, ты кричишь и не слышишь своего крика, ты не знаешь, куда несут тебя твои ноги.
Сейчас он испытывал нечто подобное. Чуждость этой страшной рептилии обтянутой плотной, светлой, зеленовато-коричневой, змеиной кожей с равнодушными, неподвижными, холодными глазами, из которых на него смотрела Вечность. Чужая, стальная воля, проникшая в его мозг, сковавшая его и обрывки мыслеобразов, которые захватчик даже не посчитал нужным прятать, а сознание Вадима автоматически переводило их в понятные ему слова:
"Опять в астральную ловушку попалась особь этих волосатых уродцев заполнивших собой все миры... за последних десять сезонов, каждые две декады одно и то же. В этом проклятом мире тоже они... надо будет приказать Анхелии, чтоб проверила этого урода и приготовила что-то новенькое сегодня на ужин... ", - эти чужие мысли не были окрашены эмоциями. От них веяло древней скукой, легким неудовольствием и полным равнодушием к объекту их вызвавшему. От этого становилось еще страшнее.
Чужой что-то требовательно прорычал своей пастью, продемонстрировав немаленькие зубы. Связанное сознание Вадима интерпретировало это как два имени:
"Анхелия, Зария, ко мне!"
Сбоку бесшумно открылась незамеченная Вадимом дверь и в помещение молча зашли две фигуры, смахивающие на молодых женщин и похожие друг на друга, как две сестры. Это впечатление усиливали блестящие, то ли бритые наголо, то ли лысые головы и одинаковые наряды вошедших. Одеты они были в желтые, шелковые безрукавки с широким горлом, короткие, темные юбки и кожаные сандале древнегреческого образца. У обеих девушек (женщин?) были большие, миндалевидные глаза странного, фиолетового цвета. Кожа была светлой, с легким оттенком оливкового масла. Высокие, тонкие, с чуть вытянутым вверх, узким черепом, они напоминали фигуры, сошедшие с фресок древних египтян. Вадим смутно помнил, что египетской знати с детства зажимали голову в специальные колодки, чтоб придать черепу такую форму. На шее у обеих красовалось странное украшение, похожее то ли на искусно выполненную золотом татуировку, то ли на золотую цепочку, вросшую в кожу.
"Отведите его в лабораторию и проведите обряд проверки кровью", - прошипела рептилия.
Исчезло присутствие в голове чужой воли, вернулся контроль над телом, ушел страх, натоместь Вадимом овладела апатия, безволие и сонливость. Подошедшие девушки взяли его под руки, и повели по коридору, освещенному такими же шарами.
"Наверное, подвал или подземелье. Нигде не видно окон, стены сложены из полированных каменных блоков...", - равнодушные мысли отмечающие окружающую обстановку копошились в его голове, но где-то внизу, под слоем навеянной апатии и безволия, яростно билась и пыталась прорваться на поверхность его истинная сущность. Спустя два шага ей удалось сформулировать в голове здравую мысль:
"Куда же ты идешь, как агнец на заклание? Бежать надо! Ясно ведь сказали, вечером новый шашлык из тебя делать будут", - возразить сущности по делу было нечем.
Попытавшись ударить одну из девушек ладошкой в горло, а вторую, тут же, пяткой одетой в тяжелый ботинок по большому пальцу ноги торчащему из легкомысленных сандалет, он был жестоко обломан. Неуловимо быстрым движением его руку, летящую в нежное горло с твердым намерением оное сломать, отвели в сторону и она врезалась в каменную стенку, нога с размаху топнула по каменному полу, а когда он бросился бежать, ему ловко сделали подсечку, а с другой стороны, еще в полете, врезали ногой по печени. Было больно, но недолго. Девушки подняли его тело, скорчившееся в позе эмбриона, поставили на ноги, а когда он снова попытался дернуться, одна из них, то ли Анхелия, то ли Зария, шарахнула своим маленьким, но очень твердым кулачком его сверху по темечку.
Очнулся он в большом помещении без окон, совершенно голый и привязанный кожаными ремнями к деревянному креслу. Одним своим местом, весьма чувствительным, на которое Вадим сегодня уже нашел достаточно много приключений, он с удивлением почувствовал, что в сидении кресла вырезана достаточно большая дырка. Настроение испортилось окончательно. Развитая логика программиста подсказывала, что в ближайшее время никто его отвязывать не собирается. Или одно из двух...
Очередной подвал, в котором он очутился, был освещен аналогичным шариком. Единственное отличие с прежними помещениями заключалось в высоких стеллажах закрывающих стены. Многочисленные полки и несколько столов присутствующих здесь же, были уставлены стеклянными и керамическими сосудами, на одном из столов лежали толстые, большие фолианты. Нетрудно было догадаться, что очутился Вадим в вышеупомянутой лаборатории, частично или полностью приготовленным к неизвестному обряду проверки кровью. Само название обряда наводило на грустные размышления.
"Этот гад, в прямом смысле этого слова, даже не поинтересовался с какой я планеты, как живут тамошние разумные... видно здешние братья по разуму особым любопытством не отличаются... зато девки здешние тренированы не по-детски, лихо они меня, как последнего ботана...".
Вадим категорически не соглашался считать себя последним ботаном. Родного отца за всю свою недолгую жизнь ему увидеть не пришлось. С матерью тот расписан не был, своего отцовства не признал, из города уехал и растворился в необъятных просторах Советского Союза. Мать о нем рассказывала неохотно, а как Вадим стал настырным, заявила: фамилия, имя, отчество, отца тебе, сынок, известны, хочешь - ищи, а ко мне больше не лезь.
Когда Вадиму исполнилось десять лет, мать вышла замуж за молодого, двадцатисемилетнего спортсмена, моложе ее на два года, успевшего к тому времени расстаться с большим спортом и успешно пробующего себя в роли бизнесмена. Чтоб малолетний хулиган не мешал ее новому семейному счастью, Вадима старались спихнуть на бабушку и дедушку. В предыдущие годы он оказывался на попечении родственников, чтоб не мешал матери устроить свою жизнь, поэтому, ничего принципиально нового от маминого замужества в судьбе Вадима не произошло.
Дед с бабкой еще работали. Когда у них заканчивались отгулы и отпуска Вадима передавали дальше по этапу, и он оказывался в селе у прабабушки Анастасии, благо жила она в десяти километрах от города и сообщение с ее селом было прекрасное. У нее он фактически и вырос. Если до десяти лет Вадим проводил у прабабки шесть месяцев в году, то после маминого замужества эта цифра выросла вдвое.
Лишь повзрослев, он понял, как ему повезло. С ранних лет бабка относилась к нему как к взрослому, и требовала как от взрослого. Ей выпала доля, мало чем отличающаяся от многих представительниц ее поколения...
Через три месяца после свадьбы прадед ушел на фронт и пропал безвести на той войне, которая пощадила немногих начавших воевать в 41-м. Одной пришлось подымать ей сына, отстраивать сгоревшую хату, разрушенную колхозную ферму и разрушенную страну... а на старости лет еще и помогать непутевой внучке растить правнука.
После школы, Вадим поступил на прикладную математику и переехал жить в общежитие, в его родном городе университета не было. После его отъезда прабабка Анастасия прожила еще полгода и умерла в конце февраля. После ее похорон Вадим больше ни разу не приезжал домой. Да его никто и не звал...
Став чуть взрослее, и вспоминая бабку Анастасию, Вадим понял, что та научила его двум самым важным в жизни вещам: ежедневно, ежечасно, бороться и побеждать леность присущую каждому, и никогда не сдаваться, никогда не опускать руки...
"Бог никогда не заставит тебя, Вадька, подымать неподъемное. Ты сам, по дурости своей, можешь выбрать такой вес. Любую трудность, которая встретится тебе по пути, ты преодолеешь. Главное, чтоб тебе ума хватило самому себе трудности не создавать".
Вспоминая бабкины слова, Вадим усиленно пытался применить их к своей нынешней ситуации, но пока не придумал ничего умнее, как, периодически напрягая и расслабляя мышцы, пытаться растянуть ремни на руках и ногах. В комнату вошла одна из девушек, с которыми он уже имел удовольствие познакомиться, но различать их еще не научился. В одной руке она держала чуть изогнутый нож хищного, темно-голубого отлива, а в другой, миску с пенящейся водой. Бесцеремонно вылив ему на голову содержимое миски, она ловко обрила острым, как бритва ножом его волосы.
"Видно у шефа пунктик насчет волос. Девок обрил, теперь и меня приводят в соответствие со здешней модой", - подумал Вадим, разглядывая иномирянку.
Больше всего Вадима поразили ее равнодушные, ничего не выражающие глаза, находящиеся в полном противоречии с ее быстрыми, легкими движениями рук и природной грацией ее гибкого, тонкого тела.
- Анхелия или Зария, как там тебя, улыбнись клиенту, которого обслуживаешь, зубки покажи, - Вадим несколько раз продемонстрировал цирюльнице гримасу, которую надеялся увидеть на ее красивом, каменном личике.
Поставив пустую миску ему на колени, она сжала его горло длинными, сильными пальцами освободившейся руки, перекрыв сонные артерии. Очередной раз ныряя в беспамятство, Вадим подумал, что земные девушки тоже стервы, но не такие.
В себя он пришел от странного ощущения, будто кто-то острым скальпелем вырезает у него на черепе какой-то абстрактный рисунок. Открыв глаза, он понял, что реальность не имеет с ощущениями ничего общего. Резал ему кожу на черепе местный змей Горыныч не скальпелем, а когтем, регулярно макая его в небольшой керамический сосуд похожий на чернильницу.
Покончив с изобразительным искусством, он ловко тыкнул когтем в вену на запястье Вадима, и нацедил его крови в чернильницу. Затем, проделав аналогичную процедуру со своей рукой (лапой?), он засунул в чернильницу свой палец с длинным когтем и тщательно перемешал содержимое. Прорычав, прошипев и пролаяв короткую речевку, ящер вылил содержимое чернильницы Вадиму на голову и направился к выходу.
Содержимое чернильницы вопреки всем законам физики не стекало с головы, а с шипением и потрескиванием впитывалось в кровавый рисунок на голове. Вадим это своим спинным мозгом чувствовал. В нем уже начало покалывать.
- Ей, что со мной будет, ящерица?
Страшный экспериментатор в чьей власти оказался простой русский парень закрыл за собой дверь, а в голове Вадима равнодушно прозвучал ответ:
"Ты узнаешь, что такое боль".
Появились местные девчонки. Одна вставила ему в зубы кусок палки и привязала веревками за головой, вторая проверила ремни и засунула под кресло деревянное ведро, прямо под проделанную в сидении дырку. И ушли. Обе. Вадим даже не смог поблагодарить их за заботу. Палка мешала.
Очень скоро он понял, что местный ящер не шутил. Боль накатывала волнами, начиная с ран на голове, и заканчивая болью каждого существующего в теле нервного окончания. Едва он справлялся с очередным уровнем и глаза начинали что-то различать вокруг, как накатывала следующая волна боли, несравнимая с предыдущими, вновь закрывая глаза кровавой пеленой. Сперва Вадим терпел. После того, как он обделался и понял, что не существует на свете таких тайн, которые бы не выдал, лишь бы прекратить эти муки, Вадим взмолился о смерти. Понимая, что никто ему не поможет, он начал рваться, в надежде освободиться, разбить любой сосуд и вскрыть осколком свое горло. Казалось, не существует цепей, которые он бы не порвал, и оков, которые он бы не сломал, но проклятые ремни не поддавались, хотя от нечеловеческих усилий кровь выступала сквозь поры на его теле.
Иногда благословенное забвение ненадолго уносило сознание и давало ему короткий отдых, но, придя в себя, он вновь и вновь погружался в эту нескончаемую пытку пытавшуюся разорвать его сердце, разложить на атомы его сознание, вытолкнуть его, и навсегда погрузить в пучину безумия. Но какая-то упрямая, неразрушимая часть, вновь и вновь возникала где-то в районе сердца, собирала разбитые осколки его сущности и упрямо повторяла бабкиным голосом, - "Терпи, Вадька. Господь терпел и нам велел".
Вадим не знал, сколько продолжалась эта пытка. Когда он возвращался в сознание, яркий белый шар все также горел над его головой, и его тело вновь скручивалось невыносимой болью. Ему казалось, что чьи-то бесцеремонные руки грубо копаются в его нутре, раздирая его на клочки и заново сшивая, просверливая новые каналы и вливая в них расплавленный свинец. Его душа рвалась покинуть это вместилище боли и сбежать навсегда, но светящаяся нить связывающая его сущность с телом не хотела рваться. Несмотря на все усилия, она тянула обратно, по ней волнами вливался в него один и тот же смысл, - "Терпи, казак, атаманом станешь", и душа неслась обратно, в очередной раз нырнуть с головой в океаны боли разлившиеся в его теле.
Перед этим пробуждением, Вадиму показалось, что он, наконец-то смог преодолеть сопротивление нити. Он унесся так далеко, что уже не различал ее, лишь слегка чувствовал присутствие. Он тянулся навстречу светлому облаку появившемуся над ним. Он знал, там нет боли, там покой, вечный покой... но несносная нить вдруг налилась светом, раздулась, накачанная чьей-то энергией и с неодолимой силой рванула его обратно.
Еще не открыв глаза и не до конца понимая, что он вернулся, Вадим с трудом понял, что ж не так в его ощущениях, и что его беспокоит. Боль пропала. Это было так удивительно... ему показалось, это не его вместилище духа...
Лишь открыв глаза и увидев два каменных личика, завораживающих своим совершенством, и светящиеся, ярко-желтые буркала местного Горыныча на втором плане, он понял, что адресом не ошибся. Одна из близняшек лила на него воду. Вторая, жесткой тряпкой, по ощущениям мало чем отличавшейся от наждака, растирала его тело, пытаясь отмыть от покрывающей корки засохшей крови.
"Как зовут тебя, разумный из племени волосатых уродцев?", - прозвучало в его сознании. Кроме знакомой древней скуки и полного равнодушия, мысль была окрашена легким интересом. Такой же интерес вызывает букашка, выжившая после того, как на нее наступили сапогом.
- Вадим, - с трудом прохрипел он. Не было у него привычки и навыков мыслеречи.
"Смутьян... тебе недаром дали это имя. Ты первый разумный за последние десять сезонов, кто прошел обряд проверки кровью и сумел пережить большую Печать. А это значит, есть обоснованная надежда, что ты переживешь подготовку к принятию моего Подарка и я смогу тебе его вручить. Ответь мне, согласен ли ты стать моим учеником и принять от меня Подарок?"
- А можно немного подробней? Что за Подарок? Сколько нужно учиться и чему? Что со мной будет после учебы и как я смогу вернуться домой? - вопросов у Вадима было еще много, но он решил довольствоваться малым.
"Конечно. Открою тебе некоторые подробности. Либо ты сейчас соглашаешься стать моим Учеником, проходишь ритуал посвящения и провозглашения ученической клятвы, либо Анхелия перережет тебе горло, запечет на ужин целиком, обработав специями с Западного континента. Ты достойно держался и заслужил, чтоб я вкусил твою сущность. Выбирай".
Вадим еще с университета мог с первой фразы определить насколько доходчиво умеет объяснять студентам материал тот или иной преподаватель. И здесь его чувство шепнуло, что с Учителем, Вадиму просто повезло и нужно скорей соглашаться. Очень доходчиво он сумел ответить на самую суть задаваемых вопросов, хотя смысла многих из них при этом не раскрыл. Скорее всего, посчитал их второстепенными, не имеющими отношения к основному вопросу.
- Я согласен, Учитель. Хочу, однако, отметить, что некоторые исследователи считают истинным значением моего имени, значение - Привлекательный.
"Назвать тебя привлекательным у меня язык не повернется".
Кроме доходчивости, Вадим должен был отметить прямоту, как еще одно достоинство своего нового наставника. Пока он был занят составлением психологического портрета Горыныча, тот подбросил материала для размышлений.
Знакомое оцепенение охватило тело, а Учитель начал своим когтем вырезать очередной узор. В этот раз на груди, как раз напротив сердца. Закончив рисунок, он нацедил в чернильницу немного своей крови, добавил еще чего-то из разных кувшинчиков стоящих на полках, перемешал содержимое, уставившись на чернильницу своими желтыми фарами и шипя что-то на змеином языке. Закончив приготовление, он навел створ чернильницы в сторону абстрактного рисунка только что вырезанного на груди и каркнул повелительным тоном несколько слов. Из чернильницы вылетело что-то узкое, длинное, похожее на гадюку с черной кожей и золотым узором на ней, по которому пробегали огоньки золотистого пламени.
Залепив собой кровавую линию рисунка, гадюка нырнула под кожу, оставив вместо резаной раны бледный шрам опутанный тонкими золотыми ниточками. Как будто золотая цепочка вросла в его кожу, или кто-то нанес золотом искусно выполненную татуировку. В спинном мозге вновь зашевелились нехорошие предчувствия.
Боль наплыла волной, но никакого сравнения с прошлыми ощущениями. Куда бы ни тыкались буравчики, пытаясь сверлить новые хода, как оказывалось, все уже прорыто и залито. То ли свинцом, то ли смолой. Огонь пробегал по телу, пытаясь чего-то поджечь, но и ему был полный облом. Все что могло гореть, уже сгорело, и было заменено негорючими материалами. Вадим даже испытал какое-то мазохистское удовольствие, чувствуя, как боль прокатывается волной по телу и затухает, не имея за что зацепиться.
Клятва, которую он повторял за Учителем на змеином языке, насилуя свои связки, по ощущению внутреннего переводчика состояла из трех основных пунктов. Во-первых, он брал на себя обязательства выполнять любые приказания Учителя в соответствии не с формой, а с внутренним смыслом, прикладывая все свои силы и умения на протяжении всего времени, пока он является Учеником. Во-вторых, он обещал не причинить вреда Учителю, как действием, так и бездействием и во время, и после окончания своего ученичества. В третьих, он обещал не причинять вреда себе самому, как действием, так и бездействием на протяжении всего времени, пока он является Учеником. Печать на сердце вспыхнула золотыми искрами и отозвалась волной боли, подтверждая данную им клятву, обещая от себя внимательно следить за ее исполнением и наказывать за любую попытку саботажа.
***
Прошло три месяца с того знаменательного дня, как астральная ловушка выдернула Вадима из его мира, и сделала учеником древнего ящера. За это время он имел счастье пять минут общаться с Учителем и подвергся очередному болезненному магическому ритуалу. Даже двум. Учитель их провел сразу после клятвы. Вырезал узор в виде браслета на правом запястье и запустил под кожу еще одну гадюку. Затем положил ему на голову нечто смахивающее на корону, которая больно впилась в кожу головы острыми выступами. Смысл первого ему никто не объяснял, как впрочем, и второго, но после второго он стал понимать несколько языков, как в устном, так и в письменном виде. Несколько дней после этого он мучился жуткой головной болью, но поскольку это была лишь малая толика мучений испытываемых ежедневно, то о ней и не стоило бы вспоминать. Обидно было, что читать и понимать он мог великолепно, но живого человеческого общения не получалось. Никто не мог его понять, как он не выламывал свой язык. Но это было дело наживное, пару десяток слов у него уже получалось выговаривать вполне сносно.
Общение с Учителем свелось к тому, что после того, как девки принесли его старую одежду, и новоиспеченный ученик прикрыл свои чресла, ящер вызвал (мысленно, Вадим тоже услышал) начальника своей боевой дружины, мага-воина Зарадинала и приказал ему научить своего нового ученика Смутьяна, всему, что должен уметь маг-воин. Тот забрал ученика с собой и вызвал к себе десятника Динимиеля, приказав ему научить нового ученика Хозяина всему, что должен уметь воин. Десятник Динимиель вызвал к себе проштрафившегося бойца Тиодироя и обрадовал его известием, что наконец-то придумал для него наказание. Он должен будет с новым учеником Хозяина, повторно пройти курс молодого бойца и добиться того, чтоб новый ученик его полностью освоил и показал результат не ниже своего учителя.
На возмущенный выкрик бойца,
- Эта волосатая уродина сдохнет через три дня, - десятник неопределенно повел плечами, мол, сдохнет, значит так было предписано свыше. Гаркнув на прощание,
- Выполнять приказ! - он ушел по своим десятницким делам. Вадим потрогал свою лысую голову, бритую буквально недавно, пытаясь сообразить, где этот боец сумел разглядеть волосы на его теле, если он стоит одетый в джинсы, рубаху и кроссовки.
Познакомившись с новыми персонажами, Вадим отметил про себя, что все трое иерархических начальников над ним, имеют такое же украшение на шее как уже знакомые девки, и принадлежат к тому же генотипу: высокие, тонкие, с удлиненным черепом, желтоватой кожей, огромными глазами фиолетового цвета, и смазливой, каменной физиономией.
- Боец-ученик Смутьян! Через пять малинток (малых интервалов, 1/100 большого интервала, чуть меньше земной минуты), быть здесь с вещами! Будешь переселяться в воинскую казарму!
Вадим попытался объяснить, что все вещи на нем, ничего больше у него нет, и он может уже переселяться. В ответ получил короткий, но очень болезненный удар по печени и понял, что приказы нужно понимать и выполнять буквально. Согнувшись, он с максимально возможной скоростью удалился от наставника за угол, отдышался две-три минуты и вернулся обратно.
- Боец-ученик Смутьян, с вещами прибыл!
Осталось неясным, что понял наставник в этот раз, поскольку он молча развернулся и легким, стелющимся шагом пошел в направлении длинного здания прилепленного к крепостной стене.
Жил змей Горыныч, имени которого, похоже, никто не знал, ибо между собой называли Хозяином, в самом настоящем средневековом замке, обнесенном крепостной стеной с угловыми башнями, открытыми воротами и опущенным подъемным мостом через ров. Очень смахивало на то, что хозяин никого не опасается.
В замке Вадим успел заметить представителей, как минимум, трех рас. Учитель и хозяин всего вокруг, безусловно, относился к разумным рептилиям. Других представителей этой расы он, пока, не наблюдал. Высокие и тонкие инопланетяне, которых Вадим условно окрестил - "фараоны", как он позже узнал, называли себя, - "альвы". Все они имели одинаковую, золотистую магическую татуировку на шее и занимали все административные и войсковые должности в замке. Третьей расой были люди, которых тоже крутилось в замке достаточно много. Но если все альвы жили в замке, то большинство людей приходили на работу из-за стен, в замке ночевали лишь две кухарки и старый конюх. Вернее было называть его тирлюх, потому что ухаживал он за тирлами, которые представляли собой нечто похожее на быка, коня и верблюда одновременно.
Альвы разговаривали на каком-то поюще-цокающем языке, смутно напоминавшем Вадиму вьетнамский. Люди общались на более простом в произношении и понимании языке, который с натяжкой можно было назвать схожим с итальянским или испанским. На самом деле языки альвов и людей были весьма схожи, как будто из языка альвов кто-то убрал все цоканье и напевы и приспособил к нормальной, человеческой носоглотке. Язык и письменность змея Горыныча никто кроме Вадима не понимал. Сам Учитель легко обходился в общении вообще без слов.
Люди выполняли всю черновую работу и имели на шее украшение в виде простой, змеевидной наколки темно-красного цвета. Люди встречались разные, белые, желтые, красные. Имеется в виду цвет кожи. Черные пока что Вадиму не попадались. Головы у всех были бритые, и у девок, и у мужиков. Особенности местной моды.
Альвов, люди побаивались, и старались на глаза им не попадаться, а если встречались, быстро старались скрыться в противоположном направлении к движению альва. На Вадима поглядывали с опаской, но заинтересованно. Юный ученик с радостью отметил, что нормальные люди с живыми глазами и обычными рожами на этой планете тоже присутствуют. К сожалению, это была единственная радостная мысль на все последующие месяцы.
В длинном здании размещалась не только казарма, но и вещевой склад с оружейкой. Что поразило Вадима, так это то, что оба помещения были открыты и их никто не охранял. Как оказалось, учет имущества также никто не вел.
Наставник быстро собрал и вручил молодому бойцу полный набор: короткие кальсоны, типа помесь семейных трусов с бриджами(две шт.), нижняя рубаха, типа футболка(две шт.), штаны, сапоги, ремень, верхняя рубаха, широкий плащ с капюшоном (типа плащ-палатки). А также: шлем, щит, кольчугу, сложносоставной кавалерийский лук, сагайдак со стрелами, перчатку и кольцо для стрельбы, саблю, нож, копье, ложку металлическую (похоже на серебро), иголку с ниткой, точильный камень. Кроме этого он получил в руки четыре матерчатых бирки и приказ, пришить их к нижнему белью. На них альв уже успел написать "Смутьян" на местном человеческом алфавите похожем на арабский своими дурацкими завитушками. Впрочем, по сравнению с альвийским это был образец целесообразности и лаконичности. Там над каждой буквой нужно было трудиться художнику.
Большая часть вышесказанного поместилась в две кавалерийские, переметные сумки, которые повисли на плече, остальное дали в руки, надели на голову шлем и отправили размещаться в казарму. Здесь ему указали его место, где сложить вещи, где взять постельное белье, облачили в боевой прикид и отправили получать боевого товарища.
Поскольку все дружинники Учителя были кавалеристы, то в боевых товарищах у них числились верховые тирлы. Поэтому, путь наставника и воина-ученика лежал в тирлюшню, знакомиться с местным тирлюхом и его питомцами. Тот вручил Вадиму в руку местный корнеплод похожий на морковку и повел знакомиться с самой смирной верховой тирлицей.
Помещение было практически пустым, все животные были на выпасе или на службе, лишь в самом дальнем углу стояло в загоне злобное животное с налитыми кровью глазами и подозрительно осматривало приближающуюся компанию. Как объяснил главный над зверинцем, Чернушка, так зовут это чудесное создание, два дня назад слегка повредила переднюю ногу и теперь залечивает травмы.
Вадима пустили первого угощать боевую подругу и устанавливать контакт. Морковкоподобный корнеплод был моментально съеден, но почесать себя за ухом животное не дало, пыталось откусить пальцы вместе с ладонью. Вадим сам не понял, как он успел среагировать на мгновенный щелчок зубастой пасти.
- Надо Чернушку еще уважить. Сбегай-ка Смутьян, принеси угощения. Бабы они подарки любят, от подарков у них сердце мякнет, и тогда позволяют они мужику на себя сверху взгромоздиться.
Вадим побежал за подарками радуясь, что и в этом мире законы конгруэнтности выполняются. Раз выглядит как женщина, ощущается как женщина, значит, и вести себя должна аналогично. Это вселяло определенную уверенность в завтрашнем дне. По дороге он вспоминал всех людских молодух, встреченных за это время в замке, пытаясь выбрать ту единственную, которая в ответ на его внимание, поделится с ним теплом и лаской. Согласно закону подобий. Переименованному яйцеголовыми учеными в закон конгруэнтности, видимо, чтоб окончательно запутать простых русских пацанов.
Можно только удивляться тому, как быстро в молодости забывается плохое и произрастает в сердце надежда на счастливое будущее. К сожалению, в большинстве случаев - беспочвенная.
Пока Вадим бегал, консилиум из наставника и ответственного по работе с животным миром пришел к консенсусу, что Чернушка к несению службы уже пригодна. Оставив ученика продолжать ухаживать за дамой, старшие товарищи пошли на склад за сбруей. Когда они вернулись, корнеплоды уже закончились, а Вадим исследовал предельную скорость, с которой способна его рука избежать знакомства с зубами самой смирной рогатой кобылы.
- Раз по-доброму не понимает, значит, бей ее в нос. Только сильно бей. Слабо ударишь, боднет рогами, без лекаря не встанешь, - задумчиво посоветовал знающий товарищ.
Помогло. Влепив со всей дури тирлице в нос, Вадим почесал ее за ухом, оседлал под руководством наставника и залез в седло.
- Если начнет из седла выбрасывать, лучше всего бить рукояткой ножа промеж рогов. Враз успокоится. Только со всей силы бей, а то выбросит с седла и потопчет, без лекаря не встанешь. - Вадим, как губка впитывал бесценный опыт старшего поколения и судорожно нащупывал рукоятку ножа.
Первыми упражнениями молодого бойца были: езда вокруг крепости, бег с рогатой кобылой наперегонки, заскакивание в седло на бегу и соскакивание с седла на скаку. При этом нужно было не запутаться в ножнах сабли висевшей на поясе, не сбить пику, крепившуюся в специальную выемку в правом стремени и держателе на задней луке седла, не зацепиться за лук с сагайдаком крепившийся к седлу с левой стороны и желательно не сломать ноги. Надо сказать, что наставник не сачковал, а все время бежал рядом с кобылой в полной выкладке, при этом умудрялся, не сбивая дыхание, материть и раздавать безжалостные пинки тяжелыми сапогами по внутренним органам ученика.
Трудней всего давалось соскакивание. Никак не удавалось удержаться на ногах и не запороть носом в землю. Злобный альв сразу же подбегал и начинал пинать сапогами по корпусу, пока Вадиму не удавалось встать и убежать вслед за кобылой. Кольчуга и рубаха практически не смягчали удары. Уже скоро ученик бежал как сомнамбула, ничего не соображая и корчась от боли в отбитых печени и почках. Как только он перестал соображать, так стал реже падать при соскоках, быстрее подниматься на ноги и убегать от преследователя.
В тот день дружина Учителя отрабатывала оборону замка, и многочисленные зрители давали разнообразные советы наставнику со стен крепости, как поднять мотивацию ученика и улучшить его показатели. Чаще всего звучало предложение сломать хребет этому вонючему, волосатому хвырлу (парнокопытное животное размером с небольшую корову и запахом напоминающее земного козла). Но раздались звуки сигнального барабана, извещающие о завершении муштры и пожелания большей части дружины так и остались невыполненные.
Единственное, что осталось в тот день для Вадима загадкой, это почему он не убился или не покалечился раз десять или пятнадцать, как ему удавалось подниматься на ноги и двигаться после тех пинков которые он получал. Лишь позже ему стало ясно, что его тело, его реакции начали меняться после первой же магической печати, что бесчисленные буравчики ввинчивающиеся в его тело и вразрывающие его мозг от боли и все остальные приятные ощущения были следствием целенаправленной перестройки энергетических каналов и всей нервной системы. Она обеспечивала совершенно другую скорость прохождения нервных импульсов и как следствие, качественно иную скорость и точность выполнения движений. Что внедренные Учителем конструкты-печати представляют собой чрезвычайно сложные, полуразумные магические структуры, действующие автономно и на протяжении долгого времени, задача которых - глубинная, согласованная перестройка и оптимизация деятельности, как физического, так и тонкого тела.
После муштры значилась купальня. Как позже узнал Вадим, верхушка одной из башен представляет собой басейн, куда трубой из-под земли, с самого утра подавалась вода в течение одного большого интервала. За это время басейн наполнялся почти полностью и весь день вода прогревалась солнечными лучами. Из дна басейна выходили две керамичные трубы и по ним вода разводилась по замку. В одной из труб вода всегда была в меру горячей, на ощупь градусов сорок пять - пятьдесят, во второй, всегда холодной.
В предбаннике купальни все разделись, сложив форму на длинные полки с номерками, под каждым из которых было написано имя владельца. Там уже лежало и чистое исподнее. Недюженный интеллект подсказал Вадиму, что его номер крайний справа, а значит самый большой и полка его пуста, поскольку чистую смену он принес с собой. И действительно, чья-та заботливая рука уже прилепила над одной из полок номер двести третий, под которым значилось имя - "Смутьян". Подивившись уровню организации и автоматизации неизвестных управленцев не забывши внести его во все регистры системы, он сложил на полку свою форму и чистое белье. Слегка удивил номер, поскольку в предбаннике собралось от силы человек шестьдесят, а еще сто сорок ячеек пустовало.
Снимая с себя исподнее и скидывая его для дальнейшей стирки в одну большую корзину стоящую в углу, бойцы входили в первый зал купальни. И только сейчас Вадим обнаружил, что не меньше трети личного состава относятся к альвам женского пола. Совершенно не стесняясь своих сослуживцев они сбрасывали свои шмотки в общую кучу и заходили через открытый овальный проем в первый зал.
Что сразу отметил его внимательный взор, так это полное отсутствие волос на всем теле как у мужчин, так и у женщин. То ли были сбриты, то ли не росли... это осталось загадкой, подойти потрогать Вадим не рискнул...
И простой русский парень вдруг застеснялся своей волосатой груди и густых, кудрявых волос растущих в положенных местах. А еще он был потный, от него плохо пахло, побитый и уставший, с мышцами до сих пор дрожащими от недавних испытаний...
Установив в результате беглого осмотра, что первый зал являет собой аналог общей душевой, а из стен торчит не больше пятнадцати труб, он решил посидеть на лавке в предбаннике и обождать своей очереди. Тут никого не было и никто не кривил свои холеные рожи проходя мимо него. Апатия и черная тоска придавили его к лавке. Было жалко себя и хотелось поплакать...
Подняла его упавшее настроение и личное самомнение симпатичная и весьма фигуристая молодка лет тридцати, пришедшая забрать корзину с бельем. Вошедшая красавица, забыв о корзине, разглядывала его с детским любопытством, концентрируя внимание на золотых шрамах-татуировках, которые сверкали на балде, груди и правом запястье, а также на темных кудрях внизу живота. Если интерес к первым трем объектам был понятен, то чем ей был так интересен четвертый, осталось для Вадима загадкой. На всякий случай он даже проверил не изменились ли за это время размер и форма четвертого объекта и никаких отличий не обнаружил. Тем временем женщина уже легко подхватила корзину и направилась на выход.
- Как зовут тебя красавица? - спросил Вадим, надеясь если не на ответ, то хотя бы на еще один взгляд. Оказывается это так приятно если хоть кто-то видит в тебе человека, а не кусок дерьма. И был сполна вознагражден. Его еще раз окинули оценивающим взглядом и улыбнулись. Их глаза встретились и он утонул в этих темных озерах.
У Вадима уже бывало похожее, взглянешь в незнакомые глаза и кажется, искра проскакивает между вами и ты можешь не бояться подойти, улыбнуться, заговорить. Тебя не будут бояться и ответят взаимностью. Но здесь не искра, казалось, высоковольтный розряд прошил его сознание и он с трудом пришел в себя, когда она опустила глаза...
- Релана, господин, - ответила мадонна, с царственной грацией вынесла корзину и ловко закрыла за собой дверь.
Как мало нужно человеку для счастья... порой бывает достаточно мимолетной улыбки... стоит задуматься, как часто мы дарим ее другим...
Вадим закрыл глаза, пытаясь подольше сохранить в памяти эти глаза, эту улыбку, грацию движений, мелькнувший подол юбки и закрывающуюся дверь. И тело перестало болеть, и мышцы дрожать, и даже легкая улыбка идиота начала блуждать по его губам. Когда он открыл глаза, оказалось, что соседний зал уже практически пуст, лишь рядом с несколькими трубами еще стояли бойцы. Вадим стал под крайнюю трубу пытаясь найти кран или кнопку пуска воды на гладкой камянной стене, как сверху на него полилась вода. От неожиданности он отпрыгнул в сторону. Вода течь перестала.
"Я фигею...", - подумал Вадим, сделал вид что все так было задумано и продолжил начатое движение к нише в стене. Там стоял кувшинчик с тонким горлом. Опытные товарищи наливали содержимое аналогичного кувшинчика на лежащую рядом мочалку растительного происхождения весьма похожую на земную и растирали свое тело. Нетрудно было догадаться, что в нем аналог жидкого мыла. Вадим намеревался проверить его действие на себе, но сзади кто-то ловко подсек ему ноги, и он полетел головой прямо в нишу, а точнее, в прямой каменный угол образованный пересечением плоскости ниши с плоскостью стены.
С немыслимой прежде скоростью выкинув вперед руки, отталкиваясь от стремительно приближающейся стены и одновременно закручивая корпус, он с разгону приземлился на каменный пол пятой точкой. Застонав от боли и подняв глаза, чтоб высказать все, что он думает, Вадим замер с раскрытым ртом...
Голая альвийка с маленькой, но высокой, рельефно очерченной грудью, с длинными, оттопыренными сосками и всеми прочими первичными половыми признаками, хорошо различимыми и находящимися как раз напротив его глаз, равнодушно мазнула по нему взглядом, произнесла:
- Боец везде и всегда должен быть готов к нападению, - и ушла...
Задумчиво глядя ей вслед, Вадим подумал, что сзади все альвы похожи, как близнецы, - "Как будто в пробирках их выращивают, по лекалам... и похоже спереди у них волосы действительно не растут... может и головы у них не бритые...". Вопросов было еще много. Трудно за один день найти ответы на все. Как говорится, один любюпытный дурак может за день задать столько вопросов, что десять умных за год не ответят.
В следующем зале был один большой басейн набитый альвами, как бочка селедкой. Народ отмокал и чинно беседовал. Вадим решил, что он чужой на этом празднике жизни, еще раз намылился и принял душ. Пусто, тихо, мухи не кусают и некому продолжать курс молодого бойца над молодым бойцом. Быстро одевшись в чистое, он вышел во двор.
Чужое солнце уже село, высокие крепостные стены затенили весь двор, одежда напяленная на мокрое тело приятно холодила кожу. Вадима разрывали два противоположных чувства. Перегруженные событиями и впечатлениями нервы просились на койку и спать, а желудок яростно требовал пищи, напоминая о себе леденящими кровь звуками. Вадим с содроганием понял, что в этом мире его еще не кормили. Спать резко перехотелось. Теперь его мучило лишь одно желание, но легче от этого не стало.
К счастью, голодом его мучить никто не собирался. После помывки дружина отправилась в обеденный зал где уже был накрыт ужин. Брали все с общих блюд, кто сколько хочет. Подали кашу похожую чем-то на ячневую, вареные и печеные корнеплоды напоминающие сладкий картофель и жаренное мясо со специями. Весьма острое. С картошечкой улетало. На закуску были овощи похожие на белые помидоры. Мякоть светлорозовая, по вкусу смахивает на помидор и крыжовник одновременно. Фрукты тоже были. Разные. Одни сладкие, другие кислые, третьи кислосладкие. Вадим лопал и удивлялся. Люди встречаются точно такие, как на Земле, а фрукта или овоща ни одного... парадокс. Запивали либо компотом, либо перебродившим компотом, слегка алкогольным... веки слипались, живот довольно урчал...
Чтоб не упасть лицом в стол, Вадим тихонько вышел, добрел до казармы и заснул.
***
Будил наставник Вадима еще затемна. Тихонько, чтобы не разбудить остальных, но очень быстро одевшись, они топали за рогатыми братьями и часа два пока солнце не пекло бегали за ними, запрыгивали и соскакивали. Тут уже очень скоро наставнику не получалось потешить свою садистскую натуру. Вадим не падал, бегал быстро, старшего товарища близко не подпускал, не давая ему ни одного шанса отвесить пендель ученику. Тот скрипел зубами но терпел, знал, что на стрельбище отиграется.
Стрельбище представляло большой холм одиноко стоящий среди поля в километрах двух от замка. На поле пасли скот, а с холма копали качественную глину подрывая его с одной стороны. Таким образом, образовалась практически отвесная глиняная стена, на которую наставник вешал два кольца диаметром сантиметров двадцать, плетенные из гибких веток похожих на ивовые. Первое упражнение - три серии по десять стрел с дистанции сто шагов. Шаг у альва с его ногами-циркулями был никак не меньше метра. После упражнения оглашались результаты. У наставника из тридцати в круг попадало ровно тридцать, у Вадима - ни одной. После этого тщательно вычисляли разницу. Тридцать минус ноль, равно тридцать. Вадим снимал сапоги, ложился на лавку стоящую под одиноким деревом и получал тридцать ударов палкой по пяткам.
Кого не били палкой по пяткам, тот не может даже представить насколько это больно. Правильно нанесенный удар отзывается волной острой боли от затылка до пят. Редко кто выдерживает тридцать ударов с сухими штанами. Волны боли отключают мышцы нижней половины тела.
После экзекуции, натянув сапоги, он на цыпочках добирался до рогатой подруги, с трудом вылезал в седло и начиналась вторая серия. Стрельба по той же мишени с дистанции пятьдесят альвийских циркулей, но со скачущего дикого животного. Что удивительно, несмотря на принципиально разные условия, разница попаданий у наставника и ученика была прежней, и он получал еще тридцать ударов по пяткам. После этого все повторялось сначала, пока перед полуднем, звуки замкового барабана не прекращали пытку. Не всегда Вадим был в состоянии их услышать. Потеряв сознание от боли, он витал в других сферах, а душа не спешила вернуться в избитое тело.
В полдень, как известно, джентльмены пьют и закусывают. Все боевые товарищи, собравшись в обеденном зале, ожидали прибытия двух главных действующих лиц. Принимались ставки - обоссался ученик сегодня от боли или придет с сухими штанами.
Они все презирали и ненавидели его. Ненавидели ярко и сильно. Это было пожалуй единственным сильным чувством, охватывающим этих человекоподобных существ в мирное время. Причину этого Вадим понял значительно позднее, а пока отвечал им таким же чистым и незамутненным чувством.
Несколько раз он пытался убить своего наставника, но магическая печать внимательно следила за внутренним состоянием и в момент, когда желание стремилось превратиться в действие, срабатывала. В тот момент, когда Вадим пытался снять клинком эту длинную, лысую тыкву с этой длинной, уродливой шеи, она отправляла его в забытье коротким и мощным импульсом боли. Ученик обещался не вредить, а альв был имуществом Учителя, на которое клятва распространялась автоматом. Аналогичный результат имели попытки вскрыть себе сонную артерию либо навредить собственному здоровью любым другим замысловатым образом.
Например, Вадим пытался чиркнуть себя ножом по шее, предварительно нырнув в реку. В этом случае его вырубало еще по дороге к воде. Печать невозможно было обмануть, как невозможно обмануть самого себя. Оставалось терпеть, сохраняя разум и не давая себе сорваться в омут безумия обещающий сладость забвения. Впрочем, во всем плохом неизменно находится и что-то хорошее. Аналогичные магические печати, контролирующие альвов, не давали им возможности тихо, ночью, удавить во сне нового коллегу.
После полудня положено было два больших интервала отдыха. Сутки разбивались на десять дневных интервалов и десять ночных. По ощущениям Вадима длина местных суток не сильно отличалась от земных, так что два больших интервала были эквивалентны двум с половиной часам. Сперва он ездил купаться на речку и дремать в тени деревьев, но, поняв, что его печати дают ему доступ в библиотеку, стал проводить всю полуденную сиесту с книгами, пытаясь в них найти ответы на тысячи мучающих его вопросов.
Во время сиесты никто никогда не входил в царство книг и не мешал Вадиму своим присутствием. В свою очередь он оставлял за собой идеальный порядок, не нарушая местоположение ни одной книги. Где взял, там и поставил.
Звук барабана прерывал недолгое блаженство полного уединения. В послеобеденной программе числились упражнение, в одном из которых, при желании, можно было увидеть эротический подтекст. Удары пикой со скачущего во весь опор животного по небольшому качающемуся кольцу с целью попасть копьем в дырку и надеть кольцо на пику. Кроме эротики в послеобеденную программу входила рубка дров, художественный свист саблей, полоса и фехтование.
Длинная слега втыкалась в землю, и нужно было ее разрубить наискосок одним ударом сабли. Или просто, наставник свиснет своей саблей, и Вадим с яростью рубит воздух, пытаясь добиться аналогичного звучания.
Затем шла полоса препятствий с механическими и с магическими сюрпризами, норовящими тебя серьезно покалечить, а на закуску фехтование, которое правильно было бы назвать избиение младенца затупленной учебной саблей. Хорошо, что печать, стоящая на альве, не давала ему возможности наносить сильные удары в лицо, шею, в пах и другие жизненно важные органы. Впрочем, Вадиму хватало и того, что она позволяла.
В купальню он приползал в полной уверенности, что сдохнет либо сейчас, от многочисленных гематом и внутренних кровотечений в отбитых органах, либо в течение ближайшего времени. В любом случае до ужина не доживет. Но нечеловеческая регенерация, которой обзавелся его модифицированный организм творила чудеса. Полчаса медитаций в предбаннике и он уже способен улыбнуться и перебросится парой тройкой слов с Реланой, еще через полчаса у него хватало сил надраить свое тело жесткой губкой. К ужину у него разгорался дикий аппетит, а с утра у него уже ничего не болело и хотелось верить, что сегодня он попадет в проклятую мишень. Хотя умом он понимал, прилично владеть луком и саблей учатся годами...
Прорыв произошел после нескольких месяцев такой собачей жизни, когда он, в одной из книжек по основам магии, наткнулся на описание спонтанного проявления магического дара. Автор утверждал, что первое, чему способен самостоятельно обучиться будущий маг, это удаленное перемещение предметов. Коротко были описаны основные ошибки, допускающиеся учениками при выполнении этого упражнения.
Рекомендовалось начинать с легких предметов, чтоб вовремя засечь правильное усилие. Не напрягать волю, наоборот, войти в транс и без напряжения нащупывать тот новый орган в своем сознании, которым нужно давить. Самое главное, правильный настрой, когда в сознании не остается ни малейшего сомнения в успехе.
- Йокорный бабай, меня же Горыныч велел на воина-мага готовить, значит и у меня магический дар должен спонтанно проявляться, раз меня никто не учит.
Забросив книги, Вадим занялся тренировками. В библиотеке он клал на стол перышко и, войдя в транс, пытался его двигать. Но нужный настрой не появлялся...
В настрое здорово помог наставник. Когда в полусознательном состоянии от боли, начинающейся в затылке и заканчивающейся в отбитых пятках, он заполз на Чернушку и выпустил стрелу в сторону мишени, Вадим вдруг четко увидел точку в средине круга, куда воткнется стрела. Рядом воткнулась вторая, третья, четвертая... тут он пришел в себя, и стрелы вновь полетели вкривь и вкось. Но он уже поймал это чувство, поймал за самый кончик хвоста и отпускать не собирался. В следующий раз он уже ложился на лавку получать двадцать шесть палок, чуть ли не с радостью, но точно с надеждой.
Волны боли направляли его сознание в то состояние полного безмыслия, когда подкорка начинает управлять телом, восприятие окружающего тебя материального мира становится зыбким, текучим... иллюзией, в которой возможно ВСЕ.
В состоянии полного внутреннего покоя и уверенности, Вадим вышел на рубеж стрельбы стоя, и воткнул в мишень десять стрел лишь на мгновение позже чем отстрелялся наставник. Легкой походкой, не замечая боли в пятках, он пошел за стрелами. Хитрый альв теперь постоянно пытался вывести его из транса дополнительными упражнениями перед стрельбой: отжиманиями, пробежками и иногда ему это удавалось. Но это была уже агония проигравшего. С каждым разом сознание Вадима проходило уже известный путь все уверенней, были отброшены за ненадобностью костыли боли и промахи в любую указанную ему цель, очень скоро стали досадной случайностью.
"Он растерян был или уверен, но в опилки, он в опилки, пролил досаду и кровь", - в таких случаях, Вадим вспоминал великого барда, всякий раз удивляясь, как точно были сформулированы причины промаха. Но это было только на пользу. Каждая неудача позволяла точнее юстировать то состояние сознания, которого необходимо было достичь.
После этого с пикой тоже исчезли все проблемы, кольцо налетало со свистом, наконечник бил в нужную точку, рубка и художественный свист саблей уже давно не были проблемой. Сила, скорость и реакция Вадима, после месяцев невидимой работы трех магических печатей внедренных Учителем в его тело, уже явно превышала показатели наставника-альва. С недавнего времени, и полоса препятствий перестала приносить неприятности, он проскакивал ее как стометровку.
Оставалось фехтование, которое за три месяца не освоить, особенно если тебя никто не учит. Но и здесь дела обстояли далеко не так, как несколько месяцев назад. У Вадима развился свой стиль боя с саблей и небольшим круглым щитом, который он в шутку называл стилем "пьяного богомола".
Атаковал и оборонялся он, передвигаясь быстрыми и мелкими шажками или прыжками, саблю свою держал, как бог на душу положит, то внизу, то вверху. Вадим всячески избегал любых позиций и движений, приводящих к единоборству клинок в клинок, где он безнадежно проигрывал как в работе кистью, так и в наработанных стандартных связках и приемах. От ударов противника старался уклониться, используя свою реакцию и быстроту движения, затем, в тот короткий миг, когда противник занят инерцией своего оружия, на максимальной скорости провести три удара: укол саблей, удар ребром щита и удар ногой по ноге или по щиту соперника. Причем стоило ему провести хоть один серьезный удар, как наставник уже не мог продолжать бой. А это стало случаться все чаще и чаще.
Кроме того, используя свои новые способности, он каждый день изобретал какие-то подлые приемы. Перед поединком незаметно собрать чуть-чуть пыли и держать в левом кулаке за щитом. В нужный момент разжать кулак и сосредоточенным импульсом направить пылинки в глаза сопернику, нанести мысленный удар под коленку опорной ноги, в пах, нажать на глазные яблоки. Сильного воздействия не получалось, но его и не требовалось. Сбить концентрацию, отвлечь внимание на одно мгновение, этого вполне достаточно, чтоб провести удар и закончить поединок.
Наставник стал надевать амулет блокирующий магические атаки, но это ему слабо помогало. Амулет имел весьма малый радиус действия. Непосредственные атаки на тело были заблокированы, но разогнанные пылинки по инерции продолжали свой путь в глаза, палка стоящая возле стены по инерции пыталась влететь под ноги, деревянная заноза пыталась воткнуться в нос, арсенал неприятностей оставался внушительным.
Через три с половиной месяца после начала муштры, а точнее, через одиннадцать декад, боец Тиодирой проиграл очередной учебный поединок и решил, что хорошего - понемножку. Стараясь не шевелить правой рукой, отбитой ударом ребра щита и не хромать на правую ногу, по которой пришелся удар сапогом, он сквозь зубы доложил десятнику Динимиелю, что боец-ученик Смутьян, успешно завершил подготовку по курсу молодого бойца, не уступает в основных дисциплинах своему наставнику и готов к несению службы. Кому охота хромая ковылять в купальню и демонстрировать товарищам синяки, посаженные тебе твоим учеником. Пусть теперь десятник ломает голову, что с ним делать.
***
Глава 2
Десятник голову себе ломать не стал. Фактически он свое дело уже сделал, начальную подготовку будущему магу-воину обеспечил. Два, три выезда на реальную боевую работу и можно отправлять его к магу-воину Зарадиналу для дальнейшей специальной подготовки. Его десяток состоял из трех троек, бойцы в которых, были притерты друг к другу годами бесчисленных тренировок и походов. Что-либо менять в десятке ради волосатого уродца, который категорически отказывался сдыхать или впадать в безумие не имело никакого смысла. Поэтому решение было простым.
- Два дня отдыха обоим. Через четыре дня наш десяток заступает в патрулирование на границе с Проклятыми Землями. Боец Смутьян усилит вашу тройку. Доложить старшему и готовиться к отбытию.
Когда Вадим узнал, что следующих целых два дня ничего не надо делать, он впал в прострацию.
- А чем же заниматься в выходные? - решил узнать он у старших товарищей.
- Чем хочешь. Я обычно беру у казначея деньги и еду в город пить вино, громить кабаки и бить рожи таким волосатым уродам, как ты. Можешь купить вино в замке и никуда не ходить, казначей изменит твой счет.
- А как узнать, сколько у меня на счете денег?
- Ты что, совсем тупой? Спроси у казначея, если сам посчитать не умеешь.
- А ты умеешь?
- Так я ж не тупой. Боец-ученик получает одну большую серебряную монету в декаду. Мы с тобой занимались одиннадцать декад. Значит у тебя на счету одиннадцать монет, если других не было. С этой декады ты уже получаешь две монеты, плюс половина добытого в походе делится на всю дружину. Раз в две-три декады в зависимости от выходов, казначей оглашает, какой вышла простая доля за это время. Бойцу добавляется одна доля, десятнику - две, магу-воину - четыре, воеводе - восемь долей.
- А какое вино хорошее?
- Я пью только арисовый нектар с вытяжкой из красной травы. Но оно даже в замке стоит большую монету за маленький кувшин, а в городе, в кабаке и полторы запросить могут. Но такие уроды как ты, пьют мочу вонючего хвырла которую продают по серебрушке, а то и по шесть-семь медяков за кувшин.
Бывший наставник был просто кладезь информации, а на оскорбления Вадим давно перестал реагировать. В морду не дашь, печать не дает, вот и пускаешь мимо ушей. Зато этот делится полезной информацией в отличие от других альвов, которые просто могут пройти мимо, делая вид, что ничего не слышат и тебя вообще для них не существует.
Денежная система была простой и понятной. Десять медных монет - малая серебряная. Десять серебрушек - большая серебряная. Десять серебряков - малая золотая и десять золотых - золотой империал.
За последнюю декаду, Вадим отошел от побоев в первую очередь психологически. Исчезло то разъедающее душу чувство собственной никчемности и бесполезности всех прилагаемых усилий. Казавшаяся недостижимой планка умений демонстрируемых наставником была успешно взята и жизнь вновь заиграла всеми красками, напоминая, что недаром ее сравнивают с полосатой зеброй, есть в ней и светлые полосы.
Последние дни он все решительней обхаживал симпатичную Релану совершенно не смущающуюся и не отказывающуюся перебросится несколькими словами с голым мужиком. Он даже добился от нее принципиального согласия встретится с ним после работы и рассказать о местной жизни, но только за пределами замка и чтоб никто их не видел вместе. Это было ее категорическое условие. Что касается конкретной даты свидания, тут Вадима продолжали кормить завтраками, но сегодня он был намерен от осады перейти к решительному штурму и категорично заявил:
- У меня завтра первый выходной. Это нужно обязательно отпраздновать. Буду ждать тебя после ужина возле одинокого дерева у реки. Не заставляй меня долго страдать в одиночестве.
- Это слишком близко от замка, господин. Если вы пойдете вниз вдоль реки, то через четыре-пять малинток увидите три рядом растущих парима. Возле них и встретимся, - прошептала она, опустив глаза. И убежала, не забыв прихватить с собой корзину с бельем.
Вадим часто замечал, что некоторые сослуживцы после ужина или вместо ужина заказывают у разнощиц вино и закуску, получают все в виде собранной корзинки, и уходят из замка, то ли на свидание, то ли побыть в одиночестве на природе. Здраво решив, что полноценный ужин и закуска к вину понятия несравнимые, Вадим не стал себе отказывать ни в одном из удовольствий. Поэтому, заказал у девчонок вино с закуской только после плотного, полноценного приема пищи.
Прихватив с собой широкий плащ, он медленно прогуливался вдоль реки, наслаждаясь этим забытым чувством созвучности с окружающей природой. Когда ты молодой и тебя ничего не болит, ты полон сил, дышишь полной грудью тягучий, пряный воздух южной ночи. Солнце уже зашло за горизонт, но обе луны этого мира светили на небе отбрасывая длинные причудливые тени от любого предмета возвышающегося над поверхностью.
Начальные знания по астрономии из курса средней школы подсказывали Вадиму, что ось вращения этой планеты практически перпендикулярна плоскости эклиптики. По крайней мере, в тех южных, но еще не субтропических (судя по ощущениям и положению светила в полдень) широтах, где он оказался, за все время пребывания он не заметил особых изменений ни в климате, ни в продолжительности дня и ночи. Если бы Вадим был одессит, то он бы сравнил царящую здесь погоду, с погодой в Одессе конца сентября. Те же температуры, та же продолжительность дня и ночи. Днем, в тени, порядка двадцати градусов, ночью, перед рассветом - градусов десять. День и ночь длятся десять интервалов, сумерки короткие. Понятие месяца в местном календаре отсутствует. Год разбит на тридцать три декады и четыре священных дня цветения оризиса, знаменующего о приходе Нового Года.
Если все остальные деревья и растения цвели и плодоносили два, три раза в год, то священное дерево оризис цвело и плодоносило один раз в год, всегда в одно и то же время, давало массу плодов на пятьдесят процентов состоящих из растительного масла и считалось живым храмом богини плодородия.
Три дерева стоящих на небольшом холме среди заливного луга, действительно, было трудно не заметить. Расстелив свой плащ, сняв сапоги и тяжелый ремень с ножом и саблей, Вадим лежал лицом вверх, раскинув руки. Он думал о том, что здесь уже больше ста дней, а это первый раз, когда он смог задрать лицо к небу и рассмотреть здешние звезды. Их было много, ярких, голубых, висящих прямо над головой... но вместе с тем невообразимо далеких...
"зiронько моя... одинокая...
одинокая, як я..."
Грустная украинская песня острым скальпелем резанула душу и то, что задавленным комком лежало на дне все эти дни, поднялось и застелило глаза...
- Где ж ты Релана, единственная подружка бедной юности моей, выпьем с горя, где же кружка, сердцу станет веселей... а кружки то и нету... придется прямо с кувшина пить... - обнажив свой нож, он стал аккуратно очищать узкое горло кувшина, заткнутое пробкой и залитое то ли воском, то ли чем-то схожим на сургуч. Очистив, попытался сковырнуть пробку.
Не получилось. Пришлось применять свои новые умения. Загипнотизировав пробку взглядом, он мысленно резко дернул ее и она характерно чпокнув, зависла над кувшином.
- Вот. Это же другое дело. Теперь каждому дураку понятна прикладная сила магии... это вам не фаерболами швыряться, тут чуйка нужна.
Понюхав пробку, Вадим вернул ее на место. Пахло многообещающе, он с трудом удержался, чтоб не начать веселье в одиночку. Но он хорошо помнил, что пить в одиночестве это прямой путь к алкоголизму. И никакая магия уже не поможет.
- В борьбе с зеленым змием всегда побеждает зеленый змий... а Учитель то мой тоже зеленоватый... вот ведь незадача... - от долгого ожидания люди тупеют, последняя фраза Вадима, была тому наглядным подтверждением.
Подружка все не шла, хотя прачки вечером только замачивали белье на ночь и сразу расходились по домам, обычно, еще до того, как бойцы заканчивали ужинать. Наконец его обостренные чувства уловили далекие шорохи, и вскоре уже в лунном свете показалась женская фигура, торопливо шагающая к деревьям.
- Наконец-то, а я уже заждался тебе, чуть вино не выпил. Присаживайся, не стой...
- Извините, господин. Только дома управилась, всех спать уложила и сразу к вам... мужика моего дома нет, на дальнем косовище он еще два дня будет, весь дом на мне одной.
- А сейчас дети с кем?
- Сами спят. Привычные, что я затемно на работу ухожу.
- Давай выпьем что ли... а то муторно на душе, что у детей мамку украл... только кружки нет, придется с кувшина пить. Сможешь?
- А то... и не кручиньтесь вы так. В радость мне к вам идти, по своей воле пошла, не хотела бы, никто бы не заставил ...
Вино теплой волной прокатилось по телу проникая в каждую клеточку, смывая грусть и печаль. Альв не соврал, такого божественного напитка, Вадим еще не пробовал. Казалось, оно наполняет радостью жизни каждый нерв, все доступные чувства. Телу стало жарче, вдыхаемый воздух стал слаще, сидящая рядом женщина несказанно желанной, чудесной, волнующей...
Сделав еще по глотку, они без слов упали в объятия друг другу, снимая одежду с разгоряченных тел. Их материальные сущности пытались преодолеть ограничения наложенные природой и сплавиться в этом огне в единое целое, как уже слились в единое целое их души. Они неистово рвались навстречу друг к другу, и в какое-то мгновение им удалось потеряться, раствориться в потоке счастья...
Когда Вадим смог разговаривать, осознав себя сплетенным в объятиях с этой по-прежнему безумно желанной женщиной, он сразу задал волнующий его вопрос:
- Слушай, а вас заставляют волосы везде сбривать?
- Принято так у нас. Всем бреют и мальчикам и девочкам с самого детства. Где волосы расти начинают, там сразу и бреют, а потом уж сами, как старше становятся. Я первого в своей жизни, тебя волосатого тогда увидела, аж рот открыла... ты сидел весь избитый, уставший... такой дикий, непокорный... а когда мне в глаза глянул, меня как будто огнем окатили. Смотрю на тебя и глаз отвести не могу... я еще тогда поняла, что никуда от тебя не денусь и буду твоей...
Зарычав, полностью подтвердив свое дикое происхождение, Вадим вновь набросился на нее, закрыв ее рот поцелуем. Спокойно слушать такое было выше его сил.
- Светлые боги... чем же ты меня опоил... не давай мне больше этого вина, а то я потеряю с тобой свою голову... бери мое тело, только душу оставь... - она не отпускала его, а Вадим боялся, что если ему окончательно сорвет крышу, он переломает ей кости своими объятиями.
- Давай передохнем хоть пять малинток, угощайся, ты же наверное голодная, а вино мне альв посоветовал, это арисовый нектар с вытяжкой из красной травы, - больше всего Вадиму хотелось не размыкать объятий и никуда не отпускать от себя эту женщину, такую сладкую и желанную, но его нынешняя ненасытность настолько противоречила его прежнему, пусть и небогатому опыту, что он просто боялся своей силы.
- Вытяжку из красной травы только в самые дорогие вина добавляют, она же на вес золота... давай еще по глоточку и иди ко мне сладкий мой... о боги, только бы не узнал никто, а то сживут меня со света...
Когда после очередной порции вина, Релана набросилась на него, не дав дожевать какой-то фрукт вкусом похожий на абрикос, подозрение, что красная трава это не приправа, значительно выросли. Как сказал бы известный персонаж, - "Вино такого полета не дает"...
Но, несмотря на водопад чувств, из которого они с трудом выбрались на спокойный берег, Вадим не забыл ее слова, и в любом случае не хотел быть причиной неприятностей для нее. Когда они замерли, не отпуская друг друга, он тихо спросил:
- Мужа боишься? Он у тебя ревнивый?
- Какой муж... ему меня не убудет... альвы до смерти забьют, если о нас узнают...
- Как забьют? Почему?
- Своего счастья нет, так они чужому завидуют и если могут - со света сживают... тебе ничего пока сделать не могут, пережил ты их муштру. Не каждому такое счастье выпадает. Не ты первый у них был, Хозяин многих людских воинов золотой печатью на руку одаривал и к альвам в науку воинскую отправлял, да не многие ее до конца прошли. А меня им растоптать ничего не стоит. За нерадивость могут меня каждый день наказывать десятью ударами хлыста. Видела я такое однажды... так то мужик был... две декады продержался, а потом слег и уже не встал.
- А Хозяину пожаловаться?
- Как пожалуешься, так сразу в его подвалах пропадешь. Тот еще хуже, чем альвы. Он свое горе на других уже десятки лет вымещает, душу демонам продал...
- Какое горе?
- Ты ж ничего не знаешь. Тогда слушай.
Прижавшись к нему своим горячим, упругим телом, и укрывшись краем плаща, ночью похолодало, она начала рассказывать ему страшную историю этого мира. Повествование прерывалось жаркими поцелуями, вкушением яств и дальнейшими экспериментами с подозрительным вином, которые Вадим проводил на себе и на своей добровольной помощнице.
Эксперименты однозначно доказали, что напиток приводит психику в состоянию легкой эйфории, многократно усиливает сексуальное влечение, обостряет чувства и очень жалко, что такое замечательное вино так быстро закончилось. А Релана, прерывала свой длинный рассказ, и жарко шептала ему на ухо совсем другое:
- Эта магическая печать, что у меня на шее, она не только меня в замок пускает, она еще всем увеличивает силу и выносливость, чтоб мы работать могли от света дотемна...
- Ну и что?
- Я же чувствую, как ты меня хочешь, но силы своей боишься... так ты не бойся, я выносливая...
Еще было темно, но в поле запела какая-то ранняя пташка и Релана сразу начала собираться и давать последние наставления:
- Пора мне уже, мой сильный, мой сладкий. Ты побудь еще, вслед за мной не ходи. Когда в замке будешь, на меня даже не гляди. С другими заговаривай. Ужинать будешь, ни вина, ни снеди не бери. И плащ свой оставь. Выйдешь вечером, как на прогулку, только не здесь меня жди, а в оризисовой роще. А то сюда идти далеко. Покрывало я свое принесу.
- Ты же не спала всю ночь, радость моя. Может, отдохнешь этой ночью?
- В полдень отдохну, или ты меня уже видеть не хочешь?
- Хочу. А где эта роща?
- Идем покажу. Оставляй все, как есть, никто тут не ходит, не пропадет.
- Слушай, все спросить хочу, а почему тут нигде ни мух, ни комаров?
- Хозяин от замка отгоняет, пройдешь чуть дальше, там их полно.
- Понятно...
Показав ему место будущего свидания, Релана поспешила в замок, а Вадим, вернувшись к реке, раздумывал над услышанной историей, пытаясь разобраться сколько в ней правды, а сколько устного народного творчества. Уже дополнив ее рассказ изучением различных письменных источников посвященных истории этого мира, у него, вскоре, сложилась некая связная картина произошедшего.
***
Еще в незапамятные времена планета ящеров была объединена в единое государство. Сделать это было нетрудно, потому что ящеры предпочитали селиться в тропиках и субтропиках Южного континента, остальные районы были во власти дикой природы. Затем был открыт Западный континент, на нем, в тропиках, появились поселения разумных ящеров, но мало и самостоятельной роли в жизни планеты они не играли. Войн и восстаний давно не было, наука и техника развивалась черепашьими темпами.
А вот магическая наука развивалась. Правда, несколько односторонне. Маги были отдельным сословием, приравниваемым к дворянскому, и власть предержащие всеми силами старались поставить их таланты на службу обществу. Тем более, что нужда в магических услугах была колоссальная. Но маги были независимые, богатые, от любых обязательств старались отвертеться, и что самое печальное, постоянно сокращали собственное поголовье в бесчисленных дуэлях.
Поэтому, любой толковый маг, ценящий свою жизнь, теоретически, весьма длинную и не отягощенную болезнями, старался приготовить для своего потенциального соперника какой-то сюрприз. А поскольку на кону стояло нечто весьма личное и нежно любимое, то сил и средств в изобретении и реализации сюрпризов никто не жалел. Что в свою очередь приводило к бурному развитию всего магического Искусства не только в военной области, ибо многие сюрпризы имели и прикладное применение. Как следствие, это приводило к еще большей потребности общества в магических услугах и к еще большему дефициту магов.
В единой Империи были и философы, и мудрецы, и артисты. Много всего было. И вот один из мудрецов предложил императору простой план, как существенно увеличить число магов и сделать так, чтоб их число постоянно росло. Император выслушал и решил попробовать. Тем более, что ему это ничего не стоило.
К тому времени уже были известны магические печати представляющие собой сложнейшие плетения с собственной логикой, действующие на протяжении длительного времени в теле реципиента. Сфера применения их была весьма разнообразной. Это и коррекция внешности, и улучшение различных характеристик организма: скорости, физической силы, выносливости, методы экспресс обучения и многое другое. И были маги, их было немного, единицы, настолько опережающие своих коллег в познании Искусства, что в их сторону боялись даже дышать.
Рецепт мудреца был прост. Если у магов хромает собственная этика, необходимо создать магическую печать, которая не даст им убивать слабых магов и защитит от сильных. А для того чтоб маг захотел внедрить такую печать, нужно, чтобы она резко повышала возможности мага в защите и нападении. Случись ему вступить в бой ради защиты своей жизни. Эту печать мудрец назвал Подарок. И сказал:
- Молодой, малоопытный маг будет стремиться получить Подарок, чтоб выжить. Когда он наберется сил и опыта, он захочет избавиться от Подарка и обрести полную свободу. Для этого он должен будет передать Подарок своему ученику, но не первому, а второму. Первому внедряется ее копия. Тогда каждый раз при передаче Подарка количество их носителей будет больше, чем было прежде. Безусловно, печать такой сложности можно будет нанести лишь ученику прошедшему соответствующую подготовку и обладающему необходимым потенциалом, что заставит магов уделять больше внимания своим ученикам. И рано или поздно настанет такой день, когда дуэли магов станут редкостью. Молодых и задиристых будут защищать и сдерживать печати, старых и сильных их мудрость, если они ею обзаведутся, а на нет, и суда нет.
И один из Великих магов, непревзойденный боец, в совершенстве владеющей техникой создания печатей принял этот вызов. Даже не за награду, ибо нет у императора ничего, чего бы мог желать Великий. Но был вызов создать нечто запредельное по своей сложности, и было желание доказать себе, что и эта задача ему по плечу.
История умалчивает, как долго работал маг над своей печатью, ибо познавший Вечность перестает думать о времени, но печать была создана и начала свое победное шествие в мире ящеров. Ибо простой разумный с радостью обменяет свою свободу на безопасность, а подавляющее большинство непростых разумных радо согласятся с частичным ограничением своей свободы за безопасное существование. Подарок дарил иллюзию обманчивой легкости освободиться от его присутствия и мало у кого возникали сомнения, стоит ли попробовать, ведь нападать на тебя станет столь же смертельно опасно, как на Великого.
Те, кто не мог принять Подарок, получили сильнейший стимул к совершенствованию, ибо планка была достижима. Научиться водить автомобиль и научиться двигаться со скоростью автомобиля, каждый почувствует две большие разницы в этих умениях...
***
( пять копеек автора) можно смело пропускать
Но истина - "Благими намерениями выстелена дорога в Ад", инвариантна по отношению к времени, социальному строю, расе, планете, галактике...
Если люди умудрились превратить две очень близкие друг другу, чистые и светлые идеи - учение Христа и идею дружбы, равенства и братства в кровавые вакханалии, то сложно было ожидать иного, от идеи внедрения морального закона в нагрузку к приобретенному суперменству. Моральный закон можно выстрадать, можно ощутить как дар богов, открыв его в своей душе, но купить нельзя, вернее можно, только ничего хорошего с этого не получится...
***
Сперва казалось, что все идет хорошо, количество магов непрерывно росло, теперь, кроме совершенствования боевого Искусства, фактически никому больше не нужного, стремительно расширялась сфера магических услуг направленная на удовлетворение все возрастающих потребностей простого населения. Магия все больше и больше заменяла тяжелый ручной труд, стремительно ворвалось в жизнь ящеров маговидение, магосвязь и другие новинки. Маги занялись изучением астрального пространства, поиска братьев по разуму на других планетах.
Прорыв произошел, когда изобрели астральную ловушку и совместили с теорией порталов. Внутрипланетные порталы, к тому времени, уже были давно апробированной и успешно реализованной магической технологией. Сбои при прыжке случались не чаще одного раза на десять миллионов переходов. Каждый год гибло несколько сотен неудачников, но и все остальные, классические виды транспорта имели свои недостатки, поэтому прыгали ящеры в порталы, а куда деваться, если надо переместиться. Не на тирле же ехать.
С межпланетными порталами ситуация была принципиально хуже. Молодая магическая технология, связанная со свойствами слабо изученного астрального пространства давала сбой в каждом третьем случае. А это означало, что из исследовательской группы возвращалась домой едва половина состава. В лучшем случае. Конечно, ни о какой звездной экспансии с такой недоработанной технологией не могло быть и речи, но наука на месте стоять не могла. Вместо экспедиций, решили образцы инопланетной флоры и фауны тащить к себе и на месте изучать. Во-первых, никто не гибнет (из ящеров), во-вторых, все оборудование под рукой. Сплошная выгода.
Были, естественно, значительные потери в инопланетном материале, но, во-первых, наука требует жертв, во-вторых, и погибший материал может многое рассказать после тщательного изучения. Среди инопланетной фауны, сразу были обнаружены особи, которых наука признала условно разумными. Их полезность для расы ящеров не вызывала сомнение и многочисленные астральные ловушки были перестроены на поиск и перенос именно этих представителей инопланетной жизни.
Умные, легко обучаемые зверушки, волосатые в некоторых местах, стали очень популярны, и богатые семьи платили немалые деньги за такое новое развлечение. Зверушек научили сбривать волосы, чтоб те не выглядели так дико, помогать в хозяйстве, ухаживать за детьми, да и многим другим полезным для цивилизации ящеров работам, освобождая последних для созидательной, творческой деятельности. Несмотря на несовершенство астральных ловушек и неожиданные трудности в деле увеличения их безопасности, их число и число зверушек росло. Как известно - спрос рождает предложение. Можно уверенно утверждать, что эта истина является ИИкРП (истина инвариантна к расе, планете)...
Вопрос о признании зверушек полностью разумными, из вопроса научного, со стремительным ростом их численности и занятости в народном хозяйстве, постепенно смещался в область большой политики, где оброс бюрократической формалистикой и был отложен. Сперва, специальная комиссия должна была выработать соответствующие критерии, по каким можно оценивать разумность того или иного вида. Вторая должна была проверить их на соответствие законов и моральных норм принятых в империи. Третья...
***
( пять копеек автора)
Не стоит считать ящеров расистами, ибо сказал когда-то давно один непростой разумный живший на планете Земля, что не стоит искать соринку в глазу другого разумного, если в собственном глазу бревна не замечаешь. К примеру, образованные европейцы, не так давно, ожесточенно спорили о том, признавать ли негров разумными существами, и долго не могли прийти к консенсусу по этому вопросу. Или представим себе ситуацию, что с помощью какой-то генной модификации, ученые научили шимпанзе работать...
Может себе уважаемый читатель представить, что шимпанзе будут признаны в правах равными с людьми? Что они будут прыгать с ветки на ветку над нашими головами по дороге на свою работу и мочиться оттуда на прохожих? (Думаете, от вредных привычек приобретенных в джунглях Борнео легко отучиться?)
Автору почему-то видится огромное помещение, неуловимо напоминающее большой свинарник с автоматическими поилками и подачей корма в клетку. Оттуда обезьян по проходам с натянутыми по краям высоковольтными проводами (цитата из инструкции - "перед выводом обезьян в проход, включить ток, повернув красный рубильник в положение 1") выводят на работу и обратно. А разумными мы их признаем только в одном случае, когда они возьмут в руки ружье и направят его нам в голову...
***