Freundin

Когда государь нашъ Овайнъ возвращался домой изъ похода,
Съ побѣдой могучей и славной, въ избитыхъ доспѣхахъ,
На улицахъ Каэрлеона несчетныя толпы народа
Тѣснились навстрѣчу владыкѣ съ цвѣтами и смѣхомъ.

И пѣло задорныя громкiя пѣсни веселое войско,
Усталость и злобу войны предавая забвенью,
И ясени копiй, щиты и кольчуги гремѣли геройски,
И голосомъ арфъ отвѣчали намъ мудрыя тѣни 

Ихъ прадѣдовъ, спутниковъ вѣрныхъ хоругви Артура,
Съ хрустальныхъ престоловъ в незримой томительной выси.
Но странно потерянъ надъ нами въ холодной лазури
Былъ взглядъ короля, какъ у мальчика въ хитрости чиселъ.

За гранью послѣлняго взмаха меча онъ отчетливо видѣлъ,
Какъ черное солнце взошло надъ безжизненнымъ полемъ,
И сердце его опалило безволie странной обиды,
Иль можетъ быть, острая искра загадочной воли.

И капли съ копья его падали, словно бы в пѣнную чашу
С рождественской брагой, въ волну полусоннаго моря.
И воронъ безъ страха взвился надъ владыкою нашимъ,
И знанье съ незнаньемъ въ душѣ его встрѣтились въ спорѣ.

Давъ знакъ протрубить сборъ побѣдный, наутро въ столицу,
Овайнъ съ гвинеддiйцами двинулъ обратной дорогой.
А съ неба срывались шальныя коричнево-сѣрыя птицы, -
Стрижи, голося, намъ бросаясь почти что подъ ноги.

И было, когда благородный гнѣдой подъ державнымъ
Прошелъ подъ воротами главными города, ливнемъ 
Взорвалась лазурная высь словно вѣстью нежданной,
И солнца не застили чистыя струи, искристы и дивны.

И сердце Овайна, сгорѣвшее дочерна въ битвѣ послѣдней,
Омылось отъ бурой, холодной, запекшейся крови.
И громко смѣялся надъ главною площадью колоколъ мѣдный,
Какъ мальчикъ, промолвившiй матери первое слово.