Аннотация: Выкладываю на суд народа свою пробу пера по вселенной Метро 2033. Пока здесь первые три главы зарождающегося произведения. Буду благодарен за любую помощь и советы!
Я шел прямо к цели,
А воздух горел,
И нету дороги назад.
Дорога осталась
Всего лишь одна,
И это дорога в Ад!
'Новый день', группа Эпидемия.
ПРОЛОГ
-Так ты не шутишь?
-Нет.
-Но ты осознаешь, насколько это безумно звучит?
-Да. Но надежда умирает последней.
-Заезженная фраза.
-И что с того? Мы все живем надеждой.
-Даже не знаю. Этот Мишка, наверное, древнее дерьма мамонта!
-И все же...
Бам! Бам! Бам-бам-бам! Бам! Бам-бам!
По квадратной двери, перегородившей узкий темный туннель, отчаянно колотила человеческая рука в потертой кожаной перчатке неопределенного цвета. Сначала рука била крепко сжатым кулаком, стараясь выбить что-то похожее на ритм. Звери и мутанты не будут стучаться, тем более, выстукивать мелодии прошлого мира. Но от сильных и частых ударов мягкой плоти по твердому, покрывшемуся ржавчиной металлу кулак разжался. Бить продолжила ладонь. Удара происходили все реже и все слабее. Рука устала, кисть ныла, а пальцы не слушались своего владельца.
-Ёпвашумать! - заорал во все горло человек на дверь, не переставая колотить по ней. Его голос, усталый, полный страха и отчаяния, звучал глухо и хрипло из-под видавшего виды противогаза. - Открывайте! Открывайте, суки!!!
Спустя еще минуту, человек оставил попытки достучаться до обитателей по ту сторону гермодвери, и развернулся к ней спиной. Скинув большой туристический рюкзак со множеством самодельных заплаток и усиленной рамой на пол, он одной рукой вытащил из кобуры на левом бедре 'макарыч', а другой - крепко сжал рукоять сильно изношенного АК-74. Прижавшись мокрой от холодного пота спиной к 'герме', человек наставил оружие в темный провал туннеля, да так и замер. Пальцы от сильной хватки побелели и покалывали, заставляя человека расслабить их.
Лампа аварийного красного освещения тускло мерцала над головой, едва давая свет, которого и хватало на то, чтобы осветить гермодверь да человека возле нее. Дальше, в глубь туннеля, в сторону выхода на поверхность, всё тонуло в вязкой тьме. Эта тьма как будто была живой, сгущалась все сильнее, приближалась к до чертиков напуганному человеку, отвоевывая миллиметр за миллиметром серые стены и пол коридора у сдающей свои позиции красной лампочки в грязном плафоне.
-Нет...Нет... - бормотал себе под нос человек, а от частого дыхания круглые стекла противогаза запотели, ухудшили и без того плохой обзор. - Не хочу! Нет! Я вам не дамся! На, суки! Подавитесь!
Сухо застучал автомат, пытаясь вырваться из руки своего владельца, словно дикий зверь, пойманный за шкирку. Белые точки трассеров улетела прочь, растворившись во мраке. Следом за оглушительными выстрелами жалобно зазвенели об бетонный пол еще дымящиеся горячие гильзы. Это звон будто специально, на зло, напомнил человеку об его одиночестве в этой бетонной коробке: 'Один...один...дин-дзынь-дзынь...'
Вдруг за спиной в двери что-то лязгнуло. От неожиданности человек вздрогнул всем телом, но от двери не отошел. Вспышка облегчения вперемешку с радостью, граничащая с эйфорией накатила на него. Человек прекрасно знал, что это был за звук - это один из затворов двери под действие мощной гидравлики вышел из захватов. Всего таких затворов на 'герме' было шесть. На открытие одного из них уходило от трех до шести секунд - гидроприводы были старыми, требовать от них стабильной работы было сверх наглости. Двадцать секунд, максимум тридцать - вот что отделяло человека от спасения.
-Быстрее! - крикнул человек и подкрепил свои слова парой сильных ударов приклада, что дерево, и без того побитое жизнью, гулко треснуло по всей своей длине. - Быстрее, бля!
Лязг! Второй затвор.
Радость постепенно вновь сменилась жестоким отчаянием. Все происходило крайне медленно. Крайне. Грёбанные секунды, тянулись, будто расплавленная резина. Никто никогда не считал и не берег эти секунды. Но сейчас, когда на кону было все - каждое мгновение становилось ценнее предыдущего. Мысли в голове скакали какблохи, одна безумней другой. И только усилием воли человек смог отогнать от себя самые радикальные - суецидиальные. Или все же нет?
Лязг! Третий затвор.
В туннели еще кто-то был. Или что-то. Злое, беспощадное, кровожадное. Лишенное сострадания, ведомая одним лишь голодом. Или что там у него было на уме. В любом случаи человек был готов к самому худшему. А что еще можно было ожидать от этого, Нового, мира?
-Отсоси! - паническое отчаяние резко сменилось неожиданно нахлынувшей на волнах адреналина яростью. Человек со всей силой вдавил на спусковой крючок автомата, и тот выплюнул весь 'рожок' одной очередью, обдав туннель смертоносным металлом и едкими пороховыми газами.
Белые светлячки-трассеров гасли слишком быстро, пролетев всего десяток метров в глубь коридора. Но человек мог поклясться, что длиной он был не меньше тридцати метров, прямой, без поворотов. Пули натыкались на что в десяти шагах от стрелявшего. Натыкались с едва слышным сквозь выстрелы шипением и чавканьем.
Лязг! Четвертый затвор.
Когда эхо от выстрелов утихло, человек, сквозь гулкие удары крови в висках и хриплое прерывистое дыхание, расслышал глухие топающие шаги. Тяжелые, что пол тихо вибрировал. Сначала человек решил, что это так мощно колотится его сердце, стремясь вырваться из груди и пробить титановую кирасу. Но нет, сердце билось быстрее, выбивая невероятную польку, работая на износ. По мутной лужице у левой ноги с каждым тяжелым шагом проходила мелкая рябь. Вода словно кричала человека об опасности, старалась предупредить его, но тот все так же немигающим взглядом сквозь запотевшие линзы уставился в темный туннель через прицел пистолета Макарова.
Лязг! Пятый затвор!
Еще один! Еще один! Еще три секунды. Или четыре. Или пять. Уже скоро. Еще чуть-чуть! И тут на периферии видимости что-то зашевелилось впереди, что-то большое, во весь проход коридора. Это что-то оставалось за пределами красного свечения. Человек дважды выстрелил из пистолета. Миг вспышки, и во мраке сверкнули два маленьких, лишенных зрачков, белых глаза. В этот момент человек чуть не потерял самообладание, животный страх чуть не выбил почву у него из под ног и не заставил сжаться в углу скулящим комком. В этих глазах не было ничего кроме бесконечной ярости и ужаса.
Лязг! Шестой затвор.
Человек истерично рассмеялся, но из-за противогаза его смех звучал как-то жутко, замогильно. С каждым смешком человек жал на спуск, посылая пулю за пулей в сутулого гиганта с белыми глазами. Пули впивались в грязный дырявый ватник с шипением, вырывая из него черные гнилые куски ватина.
Лампочка над головой мигнула и погасла. Но человеку было уже все равно. Зачем мертвецу свет? Так, лишняя трата электричества, которое и так стала в цене на ровне с патронами и едой.
Лязг. Нет. Это был не затвор двери. Так ответил человеку опустевший 'макар'. Вот и всё, Дима. Даже застрелиться не удастся. И гранат нет. Не уйти красиво. Как в тех фильмах про войну...
Чья-то сильная рука схватила его за шкирку и рывком дернула назад...
Войну весело смотреть по 'телику' или по монитору компьютера: все это не здесь, не с тобой, а где-то там, далеко-далеко, за бугром или вообще в другой реальности, в фантазиях какого-то безумного фаната постапокалипсиса или проповедника новой веры, размахивающий библией перед своей паствой. Реальность катастрофы же была такова, что все эти фанаты и фанатики, получив то, о чем грезили в своих мечтах, попросту обосрались.
Одно дело читать или смотреть об этом и представлять себя на месте выдуманных персонажей, совершать героические поступки во благо человечества, и совершенно другое дело медленно облазить, как шелудивый пес, от вездесущей и невидимой радиации, страдать от не проходящей тяжелой стадии диареи из-за плохой проточной воды и блевать просроченными кошачьими консервами, драться за горсть патронов и щепотку посредственного качества табака, спать на холодном бетонном полу в окружении дерьма и крыс и мечтать о куске хлеба, а не о новом телефоне, работе, машине, любовнице - все это осталось там, в другой жизни, в другой реальности, о которой сейчас мечтали и думали так же как тогда об Конце.
Парадокс. Дай людям мир и спокойствие - они начнут думать о войне. Дай им это войну - и тут же эти самые люди начнут орать о мире и дружбе. В чем-то фанатики, кричавшие о Конце Света, были правы - человечество было обречено попасть в яму, которое сама же и вырыла, прикрываясь благими намерениями. Человек - странная натура, непостоянная, но в то же время быстро приспосабливающаяся под новые, им же созданные условия. А особо дальновидные личности готовились к этим переменам заранее, но тем самым он лишь оттянули свой конец, заставив сами себя влачить жалкое существования на пути к неминуемой гибели.
На 'эмчээсников', ментов с военными и странных людей в строгих костюмах и с серыми чемоданчиками, которые перед самым Концом толпами бродили по обширной территории Московского авиационного института, никто не обращал внимания - и без них проблем хватало. Головы студентов и аспирантов были забиты курсовыми работать, лабами или просто гудели от похмелья. Да и персонал института тоже был мало извещен о их целях - меньше знаешь крепче спишь. Несколько раз, в основном по вечерам, на территорию заезжали колонны грузовиков, гражданских и военных, а из их прицепов выгружали ящики и уносились в глубь многочисленных корпусов института. Особо любопытных из числа нерадивых студентов бесцеремонна гоняла охрана.
Но когда повседневность в миг разорвал гул сирен и громкоговорителей, призывавших людей укрыться в метро и убежищах, все тут же встало на свои места. Под всем МАИ, глубоко под землей располагалась целая система убежишь, способных вместить в себя тысячи человек из числа персонала и учащихся, а так же большую часть аппаратуры и техники института. Сначала все думали, что это была учебная тревога. Такое часто случалось в МАИ, но всегда это была пожарная тревога - несколько раз институт горел и очень сильно. В последний раз дотла сгорел один из старейших корпусов МАИ. Поэтому за такими вещами следили рьяно. Но на этот раз людей погнали под землю. Многие восприняли это как захватывающее приключение: бункер, подземелье, толпы людей. Но прошел час, другой, а учение все не заканчивалось. А затем невероятной мощи толчок сотряс земли, да так, что люди попадали на пол, а свет потух на пару секунд. След за толчком до засевших в бункере дошел чудовищной грохот. Похожий на раскат грома, но как будто молния сверкнула у самого уха. Многие пожилые преподаватели, особенно из 7-ого факультета, 'оружейники', сразу поняли что к чему - это был грохот взрыва. Ядерного взрыва. Началась паника, жуткая и неописуемая. Маёвское подземелье чуть не впало в анархическую бойню, люди бились каждый сам за себя, хотя и не понимали - зачем. Ведь если это была правда, и на поверхности сейчас творился ядерный ад, то у всех выживших в бункерах не осталось ничего кроме их одежды и отчаяния. В миг все исчезло. Конец уравнял всех. И только каким-то чудам офицерам из военной кафедры МАИ и уцелевшим деканам факультетов удалось взять ситуацию под контроль.
Та жизнь закончилась. Началась новая.
МАИ - ЭТО Я! МАИ - ЭТО МЫ!...
-Дима!
Звонкая пощечина. Чья-то тяжелая рука хорошо приложилась по левой щеке Дмитрия. Больно, но звон в ушах пропал.
-Дима! Оглох?! Боец, а ну, очнулся, быстро!
Еще один удар, но по правой.
Прям как в библии...
-Да ты мне сейчас челюсть сломаешь! - прохрипел Дмитрий, одним движением срывая с себя липкий от пота противогаз. Глубокий вздох. Дмитрий шумно втянул в себя казавшийся пьяняще свежим после противогаза многократно перегонки воздух убежища. Это глоток окончательно привел в себя Дмитрия, миру вокруг вернулись краски и четкость. Сердце успокаивала ритм, а в боку пронзительно закололо. Только сейчас на Диму навалилась жуткая усталость, колени предательски задрожали, и Дима был вынужден сесть на пол, чтобы позорно не свалиться без сил на глазах постовых Первой, 'площадной' гермодвери и полковника Герасимова.
Да и какой из него полкан, одно название. До Конца Виктор Герасимов был капитаном ВВС и преподавателем на военной кафедре МАИ. А вот уже звание полковника и должность начальника Вооруженных Сил МАИ получил сравнительно не давно, когда от рака кожи умер предыдущий глава. Работа была не пыльной: управлять тремя десятками бойцов сил охраны и дюжиной разведчиков да следить за порядком в убежищах.
Последнее было самым простым. В подземельях МАИ были установлены жесткие законы, нарушать которые было весьма глупым делом. Если хулиганство, драки, пьянка и воровство карались общественно полезными работами в зависимости от степени тяжести вины, то тяжелые преступления, такие как нанесение тяжелых телесных повреждений, изнасилование или убийство подписывали преступнику смертный приговор - его выводили на поверхность абсолютно голым, где и оставляли. И если за последний год был 'казнен' всего один человек, то на штрафные группы никогда не пустовали...
-Ты как, живой? - просил Виктор, опуская на одно колено рядом с 'джаггернаутом'. Из нагрудного кармана темно-синего потертого кителя с полковническими звездами на погонах он достал самокрутку и протянул ее Дмитрию. Тот отмахнулся от нее, и полковник, подумав, засунул ее обратно, не став раскуривать. Только "военные" имели право курить на территории убежищ, это была их привилегия, мол, работа нервная, нужна разрядка. - Дошел?
Дмитрий отрицательно покачал головой.
Неделю назад пропала связь с Малой землей - так назывался участок, принадлежащий МАИ, но располагавшийся по другую сторону Волоколамского шоссе. Там находился всего один, но весьма крупный корпус, в котором были расквартированы военная кафедра и факультет радиолокационщиков, а еще там была небольшая открытая площадка, на котором стояли полуразобранные остовы самолетов и вертолетов. Под Малой землей так же располагалось убежище, не такое крупное, как под основной территорией. На Малой были мощные генераторы, сохранившиеся в рабочем состоянии и снабжавшие электроэнергией себя и Большую землю, когда разведчикам и технарям удалось протянуть кабель между убежищами.
И когда пропала связь - телефон молчал уже который день, а следом за связью и электропитание, было принято решение послать группу "джаггернаутов", но Дмитрий, как один из самых опытных и умелых разведчиков, настоял на одиночном проникновении в своем лице. Полковник Герасимов уступил ему, но предупредил его, что если с ним и с его амуницией и оружием что-то произойдет, он его с того света достанет и жестоко покарает.
Но Дима не дошел. Пешеходный мост - единственный путь на ту сторону после того как шоссе на всем своем протяжении обвалилось и на его месте образовался широкий и глубокий каньон, был разрушен. Что с ним произошло - оставалось только гадать. Другого пути на ту сторону не было. Вариант перебраться через пропасть по его дну не рассматривался: по "каньону" протекала река бурой жижи, от которой сильно фонило, что дозиметр верещал как последняя проститутка.
"Джаггеру" ничего не оставалось, как повернуть назад. И тут Дима совершил оплошность, за которую чуть не поплатился жизнью: он нарвался на Сторожа.
Кем были Сторожа до Конца - людьми или животными - никто не знал, да и как-то возможности не было разобраться. Это были огромные, под два метра росту и аршинные в плечах существа на коротких и толстых ногах, носившие на себе потертые ватники или пальто, а их маленькие головы скрывались за высокими воротниками и просторным капюшонами, что придавало им человеческий вид. На эту уловку попалось много народу. Они были бичом МАИ: эти твари облюбовали именно территорию института и ближайшие дворы и не собирались уходить.
Сторожа были глухими и немыми. Звуки выстрелов и крики их никак не привлекали, но стоило им хоть раз попасться на глаза, как они начинали неумолимо и неутомимо преследовать свою жертву. Эти твари были способны найти человека даже за километр от того места, где они его в первый раз заметили. Стрелять в них было бесполезно - весь магазин разряди в упор - хоть бы хны. Единственный способ спастись - это укрыться за толстой гермодверью. Сторожа потопчутся возле двери да уйдут восвояси.
Это и сделал Дмитрий, когда у ворот возле разрушенного ДК МАИ лоб в лоб наткнулся на одного из Сторожей, засевшего в будке пропускного пункта. Пришлось быстро делать ноги до Ритуальной площади - символического центра института. Там, прямо на площади, располагался Первый вход в убежище.
-Хреново, - буркнул Герасимов, вставая с колена. - И что мне Деканам докладывать?
-Что-что... Хрен через плечо! - зло огрызнулся Дима, сам не понимая, почему так завелся. Нервы. Еще не отошел от схватки со Сторожем. - Это уже по твоей части.
Полковник спокойной принял колкость Кожевина, не приняв это близко к сердцу.
-Ты, вот что, иди сбрось снарягу и отдохни. А я уж попробую как-то уладить все с начальством.
Дмитрий кивнул и прикрыл глаза. Очень хотелось спать. А еще больше - жрать. Дима ушел на задание всего час назад, а казалось, что его целый день где-то носило.
Громок высморкавшись себе под ноги, Дима поднялся с холодного поля, чувствуя, как задница начала покалывать - отсидел, блин, да еще эта бронеплита под бедрами удобства не добавляла.
Возле Первой гермодвери на посту стояли два охранника в почерневшей от грязи и времени военной форме с шевронами военного факультета МАИ. Оружие - исцарапанный РПК с перемотанным синей изолентой деревянным прикладом - было только у одного охранника. У другого за пояс был заткнут короткие самодельный, но остро заточенный топорик.
В МАИ была напряженка с огнестрельным оружием. Каждый ствол на пересчет. Даже Дмитрий знал точное их количество: два РПК, двенадцать АК-74М, два АКСУ, шесть ПМ, три РПГ-7 без выстрелов да штуки четыре охотничьих ружья. Дмитрий помнил, как на практических занятиях на военной кафедре разбирал и собирал эти самые 'калашниковы' вместе со своими товарищами по учебному взводу. Патронов тоже было мало, все разведчики и охранники были поставлены на жесткий баланс - при сдаче оружия на склад первым делом проверялся боекомплект и за каждый потраченный патрон спрашивали с особой настойчивостью, и не дай бог не оправдать доверие - в миг пойдешь в штрафную группу. Настанет такой момент, когда маёвцы вообще перейдут на холодное или самодельное огнестрельное оружие, израсходовав последний патрон и доломав последний автомат.
Двигаясь к центральному холлу, Дмитрий пытался продумать свою речь, когда будет докладывать оружейнику Михаилу Валерьевичу куда он дел 'патроны 5.45х39, 30шт.' и 'патроны 9х19, 8 шт.'. Дядя Миша был добрым старичком, поймет, тем более, что Дмитрий редко прибегал к стрельбе, стараясь в основном полагаться на скрытность. Но в этот раз как-то не сложилось.
В задумчивом состоянии, не твердой походкой, волоча за собой рюкзак, Дмитрий подошел к шлюзовой камере центрального холла. Над входом красовалась надпись, выполненная кем-то синей краской: 'МАИ - это Я! МАИ - это Мы! МАИ - это лучшие люди страны!'. Речевка, которую студенты любили кричать в пьяных угарах на 'коробке' или в барах, отмечая дни рождения или успешные сдачи сессии, теперь служила напоминание всем выжившим в подземельях МАИ, что они все еще люди, представители цивилизации и граждане великой страны. Дмитрий усмехнулся про себя, вспомнив, как сам начинал и подхватывал этот девиз, а затем обильно запивал его пивом или водкой. Эх, как давно это было...
Центральной холл - или центральный узловой отсек - представлял из себя большое круглое помещение с высоким потолком, в которое, по мимо двери, через которую вошел Дмитрий, вели еще три, а над каждой дверью была нанесена цифра порядкового номера. Освещена узловая была слабо, тусклые фонари светили лишь над дверьми, что бы люди могли знать, куда какая дверь вела. Со временем, конечно, маёвцы настолько привыкли к окружающей обстановке, что могли бы ориентироваться в подземелье в слепую, так что работающие лампочки - это скорее дань традиции и порядка - если есть свет, значит в МАИ все как обычно, все по-старому. Людей здесь почти не было, да и с чего ему здесь быть, ведь это было узловое помещение, использовавшееся лишь для того, чтобы из одного корпуса убежища попасть в другой.
-О, Димыч, здорово! - это был Владимир Перов, бывший одногруппник Дмитрия. Сутулый, лысый, в заляпанной маслом спецовки. Перов был одним из оружейников, занимавшиеся починкой старого оружия и изготовлением самопала. - Все цело?
Вот она, сущность оружейника. В первую очередь беспокоился не о здоровье друга, а об его амуниции и оружии. Дмитрий не обижался на него за это. У них, у 'джаггернаутов', было неписанное правило: на поверхности своё не бросать. Это означало, что маёвцы куда больше ценили материальную часть, нежели человеческий ресурс. Людей, отчаянных бойцов, готовых подняться на поверхность и выполнить поставленную задачу, в убежищах найти не составит проблем, а вот новый автомат или 'химзу' в замен утерянной - вряд ли.
Дмитрий коротко кивнул, давая понять, что сейчас не располагал к беседам. Владимир пожал плечами и быстрой прыгучей походкой пошел к проходу с цифрой 1, ведущий в крыло технарей и 'элтешников'. Второй проход вел к биологам и химикам, а третий, как не трудно догадаться - к оружейникам.
Вот из второго прохода под свет фонаря двое рабочих выкатили тележку с ящиками, а в них, вероятней всего были грибы, капуста с морковью да свежеразделанные туши кролей. Увидев Дмитрия, они коротком кивнули ему в знак приветствия ('джаггернауты' были привилегированной кастой в МАИ, к ним относились с уважением) и двинулись в сторону первого крыла. Дима ответил им тем же, но пошел к оружейникам, а сам подумал, что не мешало бы пойти пожрать чего-нибудь.
Почему 'джаггернауты'? В переводе то ли с латинского, то ли с индийского, это слово означало 'прущий на пролом' или 'не ведающий преград'. Так шутливо их обозвал Саня Нестеров, один из первых разведчиков: 'Ну мы прям как джаггернауты из 'кода'. В тот день, где-то лет пятнадцать назад, они в составе тридцати человек при полном параде - в химзе, усиленной пришитыми к ней титановыми и стальными вставками, вырезанные из обшивок ракет и самолетов, и с оружием - решили подняться на поверхность. Впервые, за лет пять, на поверхность поднималась столь крупная группа. Целей у группы было несколько: найти по возможности выживших, сливать у машин топливо, обшарить магазины и вообще, искать все, что могло хоть как-то оказаться полезным.
В тот день из тридцати человек домой, под землю, вернулось только двадцать, из них двое через трое суток скончались от лучевой болезни. Одним из них был и вечно веселый и балаганистый Сашка. В дань памяти ему и всем погибшим, оставшиеся разведчики нарекли себя 'джаггернаутами'. Слово это звучало мощно и непонятно, как раз под стать этому новому миру.
-О чем задумался, Профорг?
Черт, хватит витать где-то в облаках, гаркнул сам на себя Дима. Он и не заметил, как, будучи погруженный в воспоминания, оказался у открытой гермодвери, а на проходе его встречал один из охранников с обрезком трубы в качестве дубины.
-А оно тебе надо? - Дмитрий вопросительно уставился на постового.
-Не-а, - помотал тот головой и вытер замызганным рукавом потный лоб.
-Вот и молодец. Коптерщик у себя?
-А куда ему деваться-то...
Идти далеко не пришлось. Комната Коптерщика и склад находились на первом ярусе убежища, располагавшегося под 24-ым корпусом, где раньше находился 7-ой факультет. Сразу за гермой была череда технических помещений, которые облюбовали мастера-оружейники.
Михаил Валерьевич, он же Коптерщик, действительно был на своем рабочем месте, в маленькой комнатке, где он обосновал свой кабинет. Из всей мебели здесь и был лишь металлический стол, два табурета, книжный шкаф, заваленный кипами папок и книг, да диван с дырявым в нескольких местах покрытием. В этом кабинете Михаил Валерьевич проводил практически целый день, заполняя бумаги, ведя учет имущества, а так же просматривал чертежи и наработки конструкторов-оружейников и давал свои комментарии.
До Конца Михаил Валерьевич Каменно был преподавателем 7-ого факультета, читал Диминой группе курсы установки бомбардировочного вооружения и авиационные артиллерийские системы. Дмитрию он нравился, как преподаватель - материал давал внятно, понятно, любил пошутить да и курсовыми особо не грузил. Хорошо, что с годами он не изменился, и все так же относился к Дмитрию как к своему студенту.
-Здравствуй, Дмитрий, - голос у Коптерщика был тихим, севшим с годами, но Дима привык к такой его манере общения.
-Здравствуйте, Михаил Валерьевич, - ответил ему Дмитрий, а сам вновь почувствовал себя на двадцать лет моложе, став студентом четвертого курса. - Я...Это...Пришлось пострелять немного...
-Да знаю я уже, - прервал его Коптерщик, не отрываясь от бумаг на своем столе. Его костлявый палец медленно водил по строчкам, а сам дядя Миша чуть ли не писал носом, так склонился над документом. - Доложили уже, какую ты пальбу у Первых устроил.
-За мной Сторож шел! - начал оправдываться Дмитрий, и лишь потом поймал себя на мысли: черт, ты же сорокалетний мужик, а ведешь себя как сопляк-первокурсник!
-Вот, глянь, - дядя Миша протянул Дмитрию пожелтевший листок со множеством помарок ручкой и карандашом. Не сразу Дмитрий сумел разобрать в этом хаосе цифр и пометок учетный лист количества боеприпасов.
-Сколько?! - Дмитрий не поверил своим глазам. Если данные были верны, а не доверять им у Димы причин не было, то с учетом того, что Дмитрий расстрелял сегодня, на весь МАИ оставалось всего 134 патрона калибра 5.45, 31 патрон для ПМ и 14 патронов 12-ого калибра для ружей.
-Столько, - хмыкнул Коптерщик, поправляя очки с мутными линзами. - Постовым выдаем по пол 'рожка'. Ты видел, что мне тут на одобрение дают? На, глянь. Фитильные ружья из обрезков водопроводных труб! Такими темпами мы скоро в средневековье окажемся, с мечами и топорами ходить будет. А некоторое уже и ходят...
Дмитрий лишь устало пожал плечами. Сейчас больше всего ему хотелось упасть на свою кровать и залипнуть на часиков пять-шесть. А все вопросы потом. Если сейчас начать обсуждать этот вопрос с Коптерщиком, тот Дмитрия и через три часа не отпустит.
-Ладно, - махнул рукой дядя Миша, вставая из-за стола и засовывая в нагрудный карман рубашки огрызок карандаша, засунутый в автоматную гильзу. - Пошли, сдашь имущество и иди отдыхать, а то вон, глаза слипаются да челюсть скоро свернешь от зевков таких.
Мероприятия по описи и приема амуниции и оружия всегда были делами долгими и муторными. Оружейники принимали и описывали состояние каждой вещи инвентаря Дмитрия. Из личного имущества у Димы была лишь одежда - черные джинсы и свитер - и сильно побитые берцы. Остальное сдавалось на склад, где затем тщательно промоют, починят, если это будет необходимо, и поместят на специально отведенные для них места. Все чин чином. Все общество МАИ держалось на строгом соблюдении порядка.
Когда осмотр был завершен, Дмитрий направился в санитарный блок, что для удобства 'джаггернаутов' и военных находился в корпусе оружейников, только ярусом ниже. Там Дмитрия внимательно осмотрела врач - бабка лет эдак под восемьдесят, глуховатая и с дрожащими руками. Померила пульс, давление, сняла показания дозиметра на щитовидной железе и послала мыться, выдав кусок мыла, изготовляемый местными биохимиками из щелочи и кроличьего жира. Последний раз Дмитрий мылся под горячей водой больше двадцати лет назад, еще до Конца. Но постоянные помывки холодной, отдающей железом и резиной, водой за двадцать лет закалили его, тем самым укрепив организм.
Холодный душ немного прибавил сил Диме, но лишь для того, чтобы добраться до жилого блока на этом ярусе и завалиться на свою кровать в общей казарме на сто двадцать человек. Кое-как взобравшись на самый верх своей трехъярусной кровати, Дмитрий мгновенно захрапел, едва коснувшись подушки. Он даже не обратил внимание на то, что его окликали товарищи-разведчики и военные. Забив на всё и на всех, Дмитрий уснул крепким, здоровым сном без сновидений.
МИРНОЕ ОРУЖИЕ
-Кожевин, к полковнику, - в дверях спортзала показался один из охранников. Совсем молодой парень, лет двадцать отроду. Наверное родился сразу после Конца. Дмитрий завидовал таким людям: они не жили до войны, а значит они не знали, чего лишались старожилы-маёвцы, уходя глубоко под землю. Для них этот мир был базисом, незыблемой основой, и другого мира они не знали.
-Сейчас буду, - пропыхтел Дмитрий, доматывая последний километр на велотренажере.
Умельцы-технари постарались и сделали из пяти велотренажеров, которые разведчики принесли из тренажерного зала 3-его корпуса, генераторы, подключенные к аккумуляторным батареям. Так что катаясь на велосипедах и поддерживая себя в форме, маёвцы еще и заряжали батареи. Так же в уставе внутреннего распорядка МАИ было прописано, что каждый маёвец в возрасте от 16 до 50 лет был обязан, не смотря на свой статус и должность, в неделю накатывать десять километров. Дмитрию было уже сорок три, но он ходил в зал не только для отработки нормы: все 'джаггеры' следили за свой физической подготовкой, наматывая километры на велосипедах и тягая гири со штангами. Не смотря на то, что он уже был взрослым мужиком, Дмитрий все еще чувствовал тем двадцатилетним студентом, молодым пареньком, беззаботным и простым как пять пальцев. И с годами он не собирался менять свое мировоззрения: зачем вообще углубляться в философию этого нового мира, строить грандиозные планы и размышлять о будущем, если всем на это наплевать?
Одометр, скрученный с 'Волги', застыл на отметке 12854 километров, ровно на десять больше, чем когда Дмитрий сел на тренажер. Успокоив дыхание и дождавшись, пока пульс не угомонился, Дмитрий вытер с лица пот сальным рукавом шерстяного свитера серого цвета, и пружинистой после долгой поездки походкой зашагал к начальству.
Возле двери с табличкой 'Начальник ВС МАИ' Дмитрий остановился, поправил одежду, утер остатки пота и постучался. Пусть Дмитрий и был со своим командиром на 'ты', но все же правила приличию нужно соблюдать.
-Войдите. Пришел? Хорошо, садись, разговор будет.
Дмитрий, ни говоря ни слова, сел на указанный полковником стул напротив и скрестил руки на груди.
-Курить будешь? - Виктор всегда предлагал Дмитрию сигарету, хотя прекрасно знал, что тот не курил и никогда не пробовал. - А я вот закурю.
Значит, разговор будет очень серьезным и долгим, к такому нужно было подготовится.
Дым от сигареты был крайне вонюч, но Дмитрий привык уже, хотя не горел желанием быть пассивным курильщиком. С другой стороны, когда на поверхности бушует радиация, мутировавшие вирусы и прочая хрень, а под землей - обычные кишечные палочки и грипп, перспектива загнуться от рака легких не была такой уж пугающей. Хотя в последнее время Дмитрий жаловался на колике в животе в области печени. Врачи разводили руками: может рак, а может, нет. Дмитрий старался об этом не думать.
-И откуда ты это дрянь берешь? - поморщился Дмитрий. - Даже в 'наше' время 'сиги' так не воняли!
-А это наши химики что-то мутят на грибах. Ладно, к делу, - полковник выпустил через горбатый нос сизые струи дыма. - Тебе придется еще раз к Малой смотаться.
-Но там же мост разрушен, - напомнил Дмитрий. - Мне что, шоссе с разбегу брать? Я тебе не Исинбаева да и свой шест я в других штанах оставил.
Полковник сделал затяжку и развел руками.
-Петросянешь? Ну-ну. И кто тебе сказал, что ты один пойдешь? На Малую представители от технарей еще пойдут. Вот они что-то и придумают. Тебе же нужно будет их туда довести. Ну и назад притащить.
-Так-с. А какова цель сей мега-операции?
Герасимов ответил не сразу, видимо, подбирал нужные слова. Докурив сигарету и затушив бычок о пепельницу, сделанной из жестяной банки, Виктор заговорил:
-Целей несколько. Узнать, что произошло на Малой, по возможности восстановить подачу электричества, - полковник сделал паузу. - А еще найти в корпусе военной кафедры пушку ГШ-301 и доставить в институт.
Дмитрий опешил. На какой ляд нужно было находить и тащить в убежище бесполезную груду стали, подвергая при этом свою жизнь опасности? Ведь без снарядов эта пушка была бесполе...
-То, что я тебе сейчас расскажу, знают лишь единицы, - Герасимов понизил голос и наклонился над столом. - Считай, что по нашей долгой и крепкой дружбе я передаю тебе сведения особой секретности.
Дмитрий замер, превратившись в слух, хотя одна часть сознания вопила о том, что Дмитрий может позже пожалеть о том, что узнал. Но любопытство брало вверх над проницательностью.
-Две недели назад группа Володина в подвале 24-ого корпуса обнаружила ящик. Ничем не примечательный. Я бы прошел мимо, не обратив внимание. Ящик оказался неподъемным. Вскрыв его на месте, мужики обнаружили в нем патроны. С электрокапсюлями, 30 миллиметров, 150 штук.
Дмитрий опешил. На территории института находился ящик с выстрелами для авиационной пушки! Но зачем? Для чего? Хотя какая уже разница. Интересно, а что еще можно было найти, более тщательно пошарившись по округе?
-Оружейники подтвердили, что это патроны для пушки ГШ-301.
-Ну, а нам на какой ляд она? - наконец вставил свое слово Дмитрий. Виктор посмотрел на него таким взглядом, как смотрит отец на сына-недотепу.
-Нам - не зачем, - полковник перешел на заговорческий тон для пущего артистизма. - Но они ее у нас с руками оторвут.
Они. Дмитрий сразу понял кого имел ввиду Герасимов. Маёвцы не поддерживали с ними контактов, стараясь обособиться от них, прячась под землей за толстыми гермодверьми, а они отвечали им взаимностью.
Московский метрополитен. Метро. То, что там многим удалось укрыться в момент Конца, сомнений не вызывало. Московское метро было специально для этого спроектировано, не все станции, конечно, но многие из них располагались глубоко под землей и снабженные мощными гермодверьми. Инфраструктура там была организована чуть похуже, нежели в МАИ, метро же в первую очередь - это транспорт, а уж потом убежище. А еще в метро укрылось куда больше народу. Разных профессий, идеологий, вероисповеданий. Это и сыграло с выжившими злую шутку.
Дмитрий первый и последний раз был в метро десять лет назад, в году эдак 2021, но этого раза ему хватило сполна и больше появляться там он не хотел и никому не желал. Метро стало миниатюрным подземным миром со множеством станциями-государствами. Коммунисты, фашисты, кольцевая, именующая себя Ганзой, бандитские станции-малины. Все жили обособленно друг от друга, грызли себе глотки по поводу и без, были готовы убить кого угодно и продать собственную мать за горсть патронов. Это был мрачный, лишенный надежд, жестокий мир под стать обстановке. И самое страшное, что люди там даже не пытались ничего менять, а наоборот, старались добить друг друга и все сильнее погружались во мрак.
Уже тогда, по обстановке, группа Дмитрия решила не распространяться о том, откуда пришли, а называли себя 'сталкерами' - именно так здесь именовали разведчиков - это слово Дмитрий услышал в одном из разговорах. Странное слово. В памяти Дмитрия сразу всплыла компьютерная игра с таким же названием, а еще целая литературная серия.
Все необходимое о метро и его последних новостях маёвцы узнали у жителей Войковской, анархистами, как они себя именовали. Во главе них стоял товарищ с фамилией Махно. Дмитрий не стал углубляться в суть анархистической темы, дыба не залезть в глубокие дебри политологии и не нарваться на грубость, а то и так местный народ очень настороженно относился к пришельцам с поверхности. Дмитрию пришлось представиться разведчиками с Белорусской. Сразу расстреливать не стали, и то хорошо. Пообщавшись с местным народом, при этом потратив с 'рожок' патронов на информацию, маёвцы узнали очень много нового о жизни метро и ее обитателями, а еще за 'рожок' выкупили у одного из барыг карту метро с новыми обозначениями.
Узнали про Ганзу и других подземных государствах. Дмитрий сразу понял, что Ганза была одной из самой зажиточной и могущественно линией в метро. Еще до похода в метро, Деканы дали указание установить связь с правительством метро и наладить контакт. Но так как единой организации в метрополитене не оказалось, Дмитрием было решено обратится к самой могущественной из них. Такой линией оказалась Ганза.
Наладить контакт было куда легче, чем добраться до кольца. Пришлось преодолеть ряд станций, и почти всегда группе Дмитрия приходилось платить патронами за проход. Хорошо, что ветка 'Сокол-Аэропорт-Динамо' была одной коалицией, разбирательств было меньше, да и туннели были в хорошем состоянии.
Вот в МАИ, например, валюты не было как таковой. Не нужно было платить за еду или одежду. Все были при делах, каждый получал по способностям, тем и жили. В качестве сравнения Дмитрий представлял МАИ как огромный подземный муравейник, где каждый был занят определенным и полезным для общества делом. В метро же все было по другому, все осталось по-старому: у кого больше денег - патронов - тот и прав. Так сказать, мир в миниатюре, подземная концентрация всех людских пороков.
Только на Белоруской, представителям кольцевой линии, Дмитрий решил рассекретить группу. Сначала в Ганзе маёвцам не поверили, что они из МАИ и там удалось выжить людям. В ход пошло все: и студенческие билеты с госпечатями несуществующего государства, нагрудные кирасы, выпиленные из титановых корпусов ракет и даже захваченный в качестве подарка пулемет ГШГ. Последнее, кстати, очень поразило ганзенцов, офигевшие от возможности обладать четырех ствольным полностью исправным пулеметом. Маёвцам поверили, и даже выписали специальный документ, позволявшим им спокойной передвигаться по всей территории метро и никто не имел право их останавливать - кольцевая ксива открывала им все гермодвери.
А когда разведчики МАИ вернулись к себе домой, Дмитрий доложил деканам все как на духу и был несказанно рад, когда узнал их решение - никаких дипломатических и торговых отношений с жителями метро. Деканы, да и Дмитрий тоже, опасались, что склад жизни метро может перейти и на МАИ, что приведет к хаосу и анархии. О том, что в МАИ были выжившие знала лишь Ганза. Остальные лишь догадывались об этом, строя вокруг Маевских убежищ огромные стены их мифов и догадок. Пусть так, главное чтоб не лезли к ним. На это случай, Деканы дали указание людей со стороны не впускать. Особо настойчивых - расстреливать. Да, суровое решение, но и мир стал суровее. Как говорится, не мы такие - жизнь такая.
И теперь Дмитрию придется вновь отправится в метро, в первые за десять лет. Уж лучше бы голым задом на урановый стержень сесть, чем вновь отправиться в этот обитель зла, населенный злыми существами, которые когда-то именовались людьми.
-Деканы знают? - сразу пошел в наступление Дмитрий, но был встречен мощным контрударом.
-Это их идея. Я здесь вообще не причем, человек подневольный.
-Тогда почему такая секретность? - не унимался Дмитрий, до конца надеясь спрыгнуть с этого задания. - И почему я, а не Володин? Он же нашел снаряды, ему и...
Дмитрий осекся. Идиота кусок, корил он себя, как же ты мог забыть, что Алексей Володин и его группа - Коля Ельцов и Кирилл Головин, два дня назад отдали Богу душу из-за лучевой болезни - нахватались в последнем выходе на поверхность при неисправном счетчике Гейгера.
-Во, доперло наконец, - Герасимов правильно понял замешательство Дмитрия. - Вас тогда в метро трое ходило: ты, Володин и Козлов. На счет Козлова ты и сам знаешь...
Козлов застрелился через месяц после того, как они вернулись из метро...
-...так что ты единственный из оставшихся в живых. Тебе и карты в руки.
Дмитрий уже смирился с тем, что ему уже не удастся выкрутиться из этой ситуации. Ему вновь придется идти в метро.
-Хорошо, - обреченно вздохнул Дмитрий. - С какой целью мы будем им тащить пушку?
-Пушку на пушки, - усмехнулся полковник, от чего его пепельно-серые усы смешно заходили туда-сюда. Это всегда забавляло Дмитрия. - Ты с Коптерщиком когда в последний раз разговаривал?
-Да вот, считай, только что. Значит, меняем на патроны и оружие.
-Верно. Мне лично, глубоко насрать, что они там с нашей пушкой делать будут. Пусть хоть все метро перестреляют, это их дело. Мне думать надо не о них, а о нас.
Дмитрий был с этим полностью согласен. Прежнего мира нет, люди поделились на своих и чужих. Помощи ждать было не откуда. Маёвцы жили по принципу: они нас не трогают - мы их не трогают. Этим и жили.
-Ладно, с этим понятно все. А зачем за пушкой на Малую ходить? - призрачный шанс отказаться от этой операции все еще сохранялся, и Дмитрий решил воспользоваться. - А что наши пушки, из 24-ого корпуса?
-Оружейники нашли в нашей ГШ-301 один косяк со стволом - кривоват он малость. Да и ганзенские спецы тоже не пропустят этот момент. Прогорим.
Вот дерьмо, выругался про себя Дмитрий
-А что, у миговцев тоже нет?
Напротив МАИ через Ленинградское шоссе находился конструкторское бюро МиГа. Удачное расположение: студенты, после окончания вуза лишь переходили дорогу, чтобы оказаться на месте свое работы по специальности. А так как МиГ - это госучреждение, занимавшееся военными разработками, то и под его территорией располагался подземный комплекс. Но судьба сложилась так, что большая часть этого убежища обвалилось, а сам ОКБ почти полностью был разрушен и превращен в груды руин. Более менее сохранился ангар, стоявший в стороне от основных бетонных конструкций.
Кстати, с этим ангаром была связана очень странная история. Как рассказали сами миговцы, в нем стоял небольшой одномоторный самолет с демонтированными крыльями. Самолет был полностью исправен и готов к полету. А когда миговцы в последний раз поднимались на поверхность, самолета там уже не обнаружили. Ворота ангара были открыты, а бочки с топливом были пусты. Кто-то собрал и заправил самолет и решил воспользоваться им, чтобы улететь из разрушенного города. Что ж, оставалось лишь пожелать им удачи в этом рискованном деле.
Генераторы МиГа снабжали себя и поставляли часть энергии в МАИ, за что маёвцы расплачивались с миговцами едой и запасными деталями. Были предложения, чтобы люди из МиГа перебрались в МАИ, оставив работающие генераторы, но те отказались, основываясь на чисто символические соображения.
-Нет, они ничего не нашли, - ответил Герасимов. - Последний вариант - Малая земля.
Дмитрий до Конца проходил военное обучение на Малой земле, и знал, что там имелось как минимум четыре пушки ГШ-301 и еще с десяток других орудий.
-Так значит, нам нужен только ствол? Не казенник?
Пушка весила почти полсотни, причем ствол составлял чуть больше половины от этого веса.
-Да, - кивнул полковник. - Но было бы не плохо, если притащить все орудие целиком. Ты же сам оружейник, должен понимать стволы на орудиях индивидуальны, к разным казенника не подойдут. Наши инженера затрахаются подгонять его под нужные размеры.
И то верно. Но 50 килограмм! Тем более, что пушка в длину была чуть ли не под два метра! И тащить такую дуру по поверхности через Сторожей - то еще удовольствие.
С одной стороны, операция, разработанная Деканами, была крайне сложной и опасной со множеством неизвестных, но с другой стороны, в случаи удачи этого мероприятия польза от него будет невообразимая!
-Ты даже не представляешь, как Деканы надеются на твой успех! По их распоряжению оружейники уже составили целый список из того, что потребовать у Ганзы в обмен на пушку.
Дмитрий хмыкнул на это заявление и покачал головой.
-Поговорка 'не говори гоп пока не перепрыгнешь' им не знакома, нет?