Аннотация: Юмористический приквел к одному известному приключенческому роману
Этот рассказ написан по мотивам сюжета Александра Михельмана "Меч фей".
С оригинальным сюжетом можно ознакомиться здесь: http://www.proza.ru/2014/09/18/1433
Солнце стояло в зените. От вошедшей в полуденную силу жары птицы перестали петь, а цикады, наоборот, растрещались так, словно лавандовое поле за околицей села собиралось порваться надвое. Вьям допил свою кружку пива и хотел было крикнуть трактирщику Дерису: "А давай-ка еще одну, приятель, чего уж там!", как вдруг входная дверь испуганно вскрипнула и распахнулась. В полутемный полуподвальчик "Счастливой подковы" ввалился ярко-желтый сноп солнечного света, а вслед за ним, - тугое облачко горячего воздуха. Цикады взревели пуще прежнего, и вслед с порцией цикадного рева в дверной проем втиснулась исполинская фигура, равно примечательная высоченным ростом, широченной грудью и почтенным животом. Свет снова померк, а пьянящее дыхание цветущего поля сменилось запахом чесночной кулебяки a-la Chantau, по всей видимости, потребленной гигантом на завтрак.
- Эй, трактирщик, где ты там лазишь? - прогремел великан, шумно переводя дух.
- Дерис Тошкур, к вашим услугам - с готовностью ответил трактирщика, уже успевший оценить, сколько пива и цыплят можно ввалить в это бездонное брюхо, и сколько новеньких серебряных монет сегодня весело звякнет в его денежном ящике.
- Там у меня лошадь, вьюки... Короче, ты понял... Три тысячи чертей... И пива!
О последнем он мог бы и не говорить: Дерис уже взлетал навстречу с пенящимися кружками в руках. В мгновение ока он расстелил скатерть, поставил кружки на стол и гостеприимно придвинул самый крепкий дубовый стул. Позаботившись о госте, он тут же понесся отдавать распоряжения насчет лошади и поклажи. Вьям, между тем, не спускал глаз с посетителя. Он как будто что-то вспоминал, и как будто даже что-то вспомнил; просиял, вскочил с места и подошел к столику с самым почтительным и робким видом.
- Вьям Кубух, здешний фермер, к Вашим услугам.
Великан ответил не прежде, чем опрожнил первую кружку и придвинул себе вторую; впрочем, это не заняло у него много времени.
- Ну, и к чему мне твои услуги, фермер? Впрочем, если у тебя есть симпатичная дочка, я бы ее трахнул... Ты об этом?
- Что вы, что вы, ваше высокоблагородие... У меня нет детей, я вообще вдовец... Я вообще-то... Меня-то вы, наверное, не помните, но неужто забыли, как гостили в наших местах, еще при старом веселом короле Генрихе?
Приезжий нахмурился, припоминая.
- Ну, может и бывал... Тут, в Оверни, я и впрямь бывал, лет двенадцать назад, но чтоб именно в этой дыре... Не припомню такого...
- Ну так Вы и не можете припомнить: трактир этот Дерис построил в позапрошлом году; он и сам тут недавно появился, не местный он, с Прованса... А в деревне нашей Вы точно бывали; старожилы вроде меня Вас каждый год добром поминают... Вы ведь сеньор Валюз Абабло, не так ли?
Великан внимательно, с прищуром, посмотрел на Вьяма и ностальгически рыгнул.
- Да, я Валюз Абабло, второй сын сеньора Парвуза Абабло, брат Наймуна Абабло. Наш род имеет персидские корни, вот так-то...
- И какими судьбами вы снова в наших краях, ваше... ваше превосходительство?
- А тебе что, дело есть? Если нет - катись отсюда!
Вьям так испугался, что собрался было последовать совету и катиться, но все же набрался храбрости и продолжил самым почтительным, самым заискивающим тоном:
- Не имея ни малейшего намерения отвлекать ваше высокопревосходительство от положенного в такую жару отдохновения, позвольте, все же, еще раз вас поблагодарить. Уж так вы тех разбойников отделали, любо-дорого вспомнить. С той поры всякий сброд нашу деревню за версту обходит, такая по вас добрая память осталась. Вот я, собственно, для чего вас побеспокоил.
Тень дальнего приятного воспоминания пробежала по суровому лицу Валюза.
- Постой-ка, постой-ка, как тебя там?
- Вьям Кубух, Ваше сиятельство....
- А, Кубух! Как же... Ты тогда парнишкой был, вихрастым таким, в конопушках, да?
- Верно-верно, монсеньер! Рыжим, конопатым, вихрастым... Как нарисовали прямо. Да и Вы тогда совсем молоденький еще были, лет восемнадцати. Но уже богатырь, каких свет не видывал!
- А ты еще тогда от страха обоссался, верно?
Вьям едва не прослезился от умиления.
- Ну, надо же, помните! Ваша светлость еще тогда сказать изволили, что, мол, всю нашу деревню надо в "Ссыкуновку" переименовать.
- Ну, а, что, не так что ли? Ссыкуновка и есть. Сотня рыл мужиков, а какая-то дюжина доходяг вас всех раком поставила.
- Ну, их все-таки двадцать было...
- Как двадцать? Хоронили двенадцать, я такие вещи хорошо помню. Или ошибаюсь?
- Нет-нет, что вы! Как можно, чтобы ваше... э-э-э-э высокосиятельство ошибались? Все истинная правда: когда их по частям пособирали, как раз двенадцать и получилось, только одна нога лишняя оказалась. Но круглым счетом вышло двенадцать, истинная ваша правда. Двенадцать и еще нога одна, ничейная. А про остальных, которые через огороды сбежали, мы вашему особовеличеству тогда рассказать побоялись - очень уж страшно было. Думали, этак вы до утра не успокоитесь, еще за нас приметесь сгоряча.
- Это верно. Я тогда - ух, какой злой был! А вот у них, скажи, мозги вообще были, а? - лицо сеньора Абабло от волнения покрылось крупными багровыми пятнами, - пытали бы себе этого вашего мельника молча, в сторонке, я б их пальцем не тронул. Нет, надо было им наехать на мирного проезжего человека. Надеюсь, из ваших, из деревенских, никто не слышал, как тот хрен, которому я первому хрен оторвал, меня назвал?
Вьям смертельно побледнел и затряс головой:
- Что вы, что вы, Ваше чрезвычайновеличайшество! Не слышал никто; ни один человек! Да за двенадцать лет уже и забыли бы... Да вы что... да разве мы бы себе позволили такое безобразие про вас услышать, а потом еще и запомнить? У нас в Оверни на этот счет народ как кремень твердый: коли не надо, так и не услышит. И все тут такие, не один я ничего не слыхал. Это как пить дать.
Сеньор Абабло подозрительно посмотрел на фермера, но промолчал. Вьям поспешил переменить тему разговора:
- А что угодно наисветлейшему сеньору на этот раз? Тогда вы вроде бы в замок д"Ак ехали?
- Да, и на это раз туда же... И по той же надобности.
- Это к кузнецу, что ли?
- Точно. Под мою руку только тамошний кузнец и мог нормальный меч сделать. Помнишь тот дерьмовый клинчишко, которым я ваших бандитов разогнал?
- Да как же ж... Отчего же ж... Вполне приличный меч был, впечатляющий, можно сказать...
- Это он против тех паршивцев был впечатляющий... А встреть я благородного рыцаря в испанском доспехе, пришлось бы оглоблей довоевывать... Сталь - дерьмо, баланс - дерьмо, и легкий слишком. А вот кузнец в д"Аке настоящие вещи делает. Я его мечом столько кишок наружу вывернул, сколько в колбасной мастерской за год работы не видывали. Любой нагрудник, любой шлем - напополам. Однажды я им ствол медного фальконета на спор перерубил, веришь?
Вьям поспешно закивал головой. Сеньор Абабло заметил вернувшегося Дериса, который с большим интересом прислушивался к их разговору, справился у него о лошади и багаже, заказал еще два пива и принялся прихлебывать его небольшими, в четверть кружки, глотками.
Дерис, вполне разделявший общий для всех трактирщиков порок праздного любопытства, не удержался и спросил:
- А что же, Вы теперь в запасец хотите еще один меч приобрести?
Сеньор Абабло метнул в него презрительный взгляд.
- Ты что, тупой? А, впрочем, тебе так и положено, тупым быть. Откуда тебе понимать благородство, пивная ты душонка? Такие вещи в запас не берут. Меч, он, для рыцаря - как правая рука. Как высокородная супруга. Один на всю жизнь. Про запас у меня булава есть, кинжалы.
Дерис, привыкший к подначкам подвыпивших посетителей, не смутился, и продолжил спрашивать.
- А вот я слышал, что у каждого рыцарского меча свое имя есть. И у Вашего тоже имя было?
Сеньор Абабало отвернулся, чтобы скрыть предательские слезы, выступившие на глазах
-Он был девочка... Итальянка. Ее звали Белле Рубина, Красотка Руби... Нет больше моей Руби...
Он всхлипнул, схватил новую кружку и осушил ее до дна. Дерис, не на шутку заинтригованный, требовал продолжения:
- И что же с ним... с ней... случилось? Как же ваша Руби сломалась, если она фальконет перерубала? Может быть, вы на пушечку калибром потолще покусились, а?
Вьям аж вздрогнул, услышав столь непочтительный вопрос, и, тревожно вжав голову в плечи, посмотрел сначала на Сеньора Абабло, потом на Дериса. Но рыцарь выпил уже достаточно пива, чтобы не заметить иронии; он отвечал вполне обстоятельно, с видимым желанием поделиться пережитым.
- Ну, не то, чтобы она сломалась, а вот какая произошла штука. Я, видите ли, много лет служил в Шотландии, потому что старые порядки сейчас только там и сохранились. Как-то обходятся там без всякой этой стрельбы плутонгами, маршей в ногу и прочего новомодного дерьма. В Шотландии все как в старые добрые времена: ежели поспорит один благородный барон с другим, то соберет ватагу храбрых рыцарей, пойдет на вражеский замок, устроит добрую резню, а замок спалит к чертям собачим. Красота! И никой король ему не указ. Ну, почти... Сейчас, конечно, все меняется, мда...
- А у нас уж давно все по-другому, - протянул задумчиво Дерис, - у нас чуть какой барон забалует, тут же драгун пришлют, зацапают, - и в Бастилию. А там разговор короткий, под суд - и голову с плеч. Первый королевский министр - ох, какой строгий нынче...
- Ну вот, и я о том же, - вздохнул сеньор Абабло, - потому и уехал в Шотландию. В общем, подвернулась как-то мне одна работенка в таком вот роде, как я рассказал. Как обычно, два барона что-то не поделили. Короче, надо было спалить замок и весь тамошний клан по мужской линии перерезать. А что до женщин, то с ними разрешили поразвлечься, а потом их в соседний монастырь сдать, уже и с аббатисой договорились, все в лучшем виде. За одним исключением: дочку того барона наш барон хотел себе оставить и даже жениться на ней по-честному. По моему, из-за нее-то весь сыр-бор и произошел, хотя подробности мне неизвестны, сплетничать не буду. Так вот: мы все в лучшем виде сделали, замок сожгли, всех джентльменов благородным образом перебили, а та самая мадемуазель, на которой барон жениться хотел, вырвалась, да как кинется в горящую башню! Я - за ней, ведь случись что, нам денег не заплатят, работа, считай, не сделана! Да куда там - пекло, натуральное. Девушка прямо в огонь - шасть! Я за ней, перекрестясь, а там уже крыша валится. Сам едва не сгорел, насилу выбрался. И вот, пока выбирался, потерял свою малышку Руби... В руках держал, обжегся, выронил. Потом, после пожара, разгреб уголья, нашел ее...
- Кого, девушку?
- Да нет, же, - Рубину! От молодой леди Уинтер даже косточек не осталось, сгорела, как свечка.
- А что Рубина? Расплавилась?
- Да нет, не расплавилась, но в огне полежала, и лезвие уже не то... Вся закалка сошла, просто кусок железа. Такое разве что на гвозди годится. Там я ее и похоронил, в Шотландии. Бросил с молитвой святому Маврикию в озеро Старк-Лох, в красивом месте... Такая вот история.
Он надолго замолк, печально уставившись на стол, уставленный пустыми кружками и погрузился в какие-то невеселые мысли. Дерис опомнился и бросился за новой порцией пива, а Вьям робко присел на скамеечку и всем своим видом выражал сочувствие. Сеньор Абабло нарушил молчание первым.
- Да, кстати, а как поживает монсеньор д"Ак? Наше семейство издревле дуржило с д"Аками, еще с крестовых походов. А Кавар - славный старикан, как поживает?
- Ах, сударь, - вздохнул Вьям, - вы так говорите, как будто за столько времени ничего не могло измениться. С великим прискорбием сообщаю вам, что монсеньер Кавар д"Ак скончался, причем давно уже, лет семь тому назад.
- Ах, вот оно как. И кто же сейчас новый монсеньор д"Ак? Бар или Пьер? Они, поди, совсем взрослые уже?
-И тут, сударь, у меня для вас приятных новостей нету. Сами же знаете, Бар и Пьер - близнецы, к тому же после рождения их перепутали, так и не разобравшись, на радостях, кто из них родился первым и кому, стало быть, надлежит унаследовать титул. Как старый сеньор помер, началась между них тяжба, и такая, скажу я вам, склочная, что до самой королевы Марии дошло. А та, словно Соломон какой, или, допустим, царица Савская - мудро постановила передать титул обоим, а замок выкупить за хорошие деньги в казну. Бар и Пьер денежки поделили, купили в Париже дома и теперь служат в Лувре нынешнему молодому королю: один по конюшенной части, а второй - по соколиной. Но у обоих за душой теперь ни клочка пахотной землицы нет, ни лужка самого малого, ни рощицы. Вот, так-то... А замок наш выкупил из казны один богатый еврей по имени Ицхак, прости Господи. Он еще раньше купил дворянский титул, и потому именовался Ицхак Ла Псер, а теперь, грешно сказать, именуется графом Ла Псер д"Ак. Так что теперь у нас трое графьев: Бар, Пьер и этот Ла Псер, черт его побери! Видано ли такое на свете, скажите, а?
- И что же, этот мерзавец теперь восседает в пиршественном зале д"Аков, собирает оброк, творит суд и расправу? - вскричал сеньор Абабло возмущенно, - куда катится этот мир!
- Да нет, что вы! Он сюда один разок только приезжал, пожил недельку, бумажки все подписал, да обратно в Париж укатил. А в замке теперь всеми делами ведает управляющий, Вногус, сынок того самого Векзы Векома, который вам меч отковал, Рубину вашу. А сам Векза, увы, преставился. В прошлом году, на Петров день его хоронили. Еще гроза тогда с утра была, а к полубню распогодилось, на небе - ни тучки...
Сеньор Абабало вскочил на ноги, сграбастал Вьяма за ворот и начал его трясти:
- Как это помер? Что ж ты мне голову морочишь, негодяй! Сразу не мог сказать, что ли? Я тут сижу, байки твои слушаю, а Векза, значит, помер? Я что ж, получается, зря ехал сюда, что ли, за тридевять земель?
Вьям, трепыхая ногами в воздухе и тщетно пытаясь разжать стальную хватку, прохрипел:
- Погодите-погодите, сударь! Я же ничего такого не говорил, что зря ехали... Кузница-то работает, в лучшем виде!
Сеньор Абабло швырнул Вьяма обратно на табурет и брезгливо отряхнул руки.
- Да что с того, что она работает? Без Векзы она ничто... Он такой кузнец был! Он и самого сатану бы подковал, не хуже святого Дунстана. Такие раз в тысячу лет родятся!
При упоминании Сатаны все трое дружно перекрестились. Вьям потер сдавленную могучими пальцами шею, и продолжил:
- Вы, конечно, совершенно правы, ваше высоковеликолепие, про Векзу-то. Достойный был человек, что и говорить, и кузнец от Бога. Да только зря вы про молодого Вногуса плохо думаете. Он и кузнец недурной, и человек оборотистый, при нем кузница отцовская так поднялась, что до самого короля слыхать стало! Старому Векзе такого и не снилось! Езжайте к нему с Богом, авось, скует Вам меч не хуже Вашей прежней Рубины, упокой ее Господь.
Сеньор Абабло покрутил головой, как бы сильно сомневаясь, но говорить больше ничего не стал, во многом по той причине, что Дерис успел накрыть на стол. При виде блюда с жареным поросенком, тарелки с перепелами, большой миски лукового супа, горшка ячменной каши с тыквой и половины круглого пшеничного хлеба, ноздри сеньора Абабло начали плотоядно раздуваться, а глаза подернулись масляной пленкой вожделения. Он тут же позабыл все свои огорчения и с аппетитом принялся за еду.
. . .
Покинув "Счастливую подкову" еще до зари, по холодку, сеньор Абабло прибыл к замку д"Ак опять-таки к полудню и вновь успел насквозь промокнуть от пота, устать и зверски проголодаться. Все это, в совокупности со вчерашними новостями о печальной судьбе д"Аков и смерти Векзы Векома, отнюдь не способствовало приятному расположению духа. Кроме того, сеньор Абабло дурно выспался: его всю ночь немилосердно кусали клопы, в изобилии водившиеся в пышных тюфяках заведения Дериса Тошкура.
Наконец, восьмибашенный замок д"Ак гордо высившийся на одном из отрогов горной цепи Пюи, приблизился настолько, что на флагах стали различимы гербы его нового владельца. Кузница Векзы Векома находилась далее по дороге, огибавшей крутой замковый холм, за дубовой рощей. У развилки сеньор Абабл немного задержался, вспомнив, что наследник Векзы является теперь доверенным лицом нового графа д"Ака и проводит много времени в замке. К счастью, в этот момент порыв ветра донес из-за горы клуб черного дыма и сеньор Абабло облегченно вздохнул: уж коли горн разогрет, значит, Вногус точно там, машет молотом у наковальни. Он тронул поводья и взбодрил свою смирную крепконогую кобылку, совсем было осоловевшую от жары. Кобылка громким ржанием выразила седоку благодарность за то, что ее не заставили подниматься по склону и бодро затрусила мимо указателя. Через четверть часа езды по тенистой дубраве, сеньор Абабло выбрался на опушку, надеясь вновь увидеть за ромашковым лугом, у самого подножия скалы с водопадом, закопченную крышу старинной кузни. Однако его взору открась совершенно иная, прямо-таки возмутительная картина.
Сама кузница сохранилась, но она совершенно терялась на фоне двух десятков новых построек, сверкающих белизной побелки и оранжевым суриком крыш. Над этим маленьким городком возвышалось четыре кирпичные трубы, и три из них дымили черно и густо. Что же касается водопада, то его вовсе не стало! Двенадцать лет назад вода шумно и беззаботно низвергалась с высоты почти пятидесяти футов, теперь же с нее не сочилось даром даже капли; каждая струйка была приспособлена к делу. Бурный поток где-то наверху развели на дюжину рукавов, которые текли по дюжине добротных каменных желобов и вращали дюжину огромных деревянных колес. Оси колес уходили в каменные бараки, где, судя по доносившимся оттуда приглушенным звукам, приводили в движение механические прессы, молоты и меха. Чуть поодаль, за изящным мраморным заборчиком высились блескучие навалы каменного угля и тянулись длинные рыжие курганы шлака.
Позабыв сменить изумленное выражение лица на нечто более подобающее своей особе, сеньор Абабло въехал на опрятную центральную площадь, Конечной целью своего путешествия он избрал щеголеватое здание с колоннами. Интуиция подсказывала ему, что именно тут должна помещаться главная контора, или, черт побери, он не сеньор Абабло, три тысячи чертей! Стоило ему остановить лошадь, как тут же рядом возник дюжий ливрейный швейцар, деловито сообщивший, что сеньор Веком сейчас в конторе, но не принимает до двух, и, если высокородному сеньору угодну обождать, то двух верстах есть таверна...
- Мне угодно увидеть этого стервеца Вногуса, черт бы его побрал! - заорал сеньор Абабло, бешено завращав глазами и топнув, для верности, ногой. Усы его встопорщились, что свидетельствовало о крайней степени возмущения, - и если ты еще хоть раз заикнешься про два часа, две версты или еще про что-нибудь этакое, я тебя самого поделю на две части! Понял? Прими лошадь, что стоишь, зенки вылупил?
Швейцар молча смерил сеньора Абабло внимательным взглядом трактирного вышибалы и счел за благо позвать другого слугу, которому тотчас и были переданы заботы о кобыле путешественника. Сам же швейцар сухо, но вежливо, спросил, как представить гостя и попятившись, исчез в дверях. Через минуту он вышел и попросил следовать за ним. Сеньор Абабло прошел сквозь выдержанную в зеленоватых тонах прихожую, расписанную по стенам и потолкам фальшивыми рельефами, поднялся по лаковой дубовой лестнице, потом по двум залам, обставленным гнутой венецианской мебелью с парчовой обивкой и, наконец, очутился перед двухстворчатой палисандровой дверью, покрытой резным лиственным узором.
-Просите, - раздался из глубины комнаты приятный баритон.
Сеньор Абабло, раздраженно бряцая шпорами, вошел в комнату и огляделся. Он находился не то в кабинете, не то в библиотеке. Как бы то ни было, помещение было обставлено со всей возможной роскошью, вкусом и удобством. Несмотря на иссушающую жару за окнами, тут царила прохлада: зеленоватые бархатные шторы скрадывали солнечный свет, а воздух освежали два хитроумных золоченых фонтанчика с ледяной водой, проведенной, вероятно, все из того же водопада. Вдоль стен стояли книжные шкафы красного дерева, и ни одна из полок не пустовала. Хозяин кабинета сидел за огромным письменным столом у дальней стены. Это был молодой еще человек, на вид лет тридцати, в небесно-голубом кафтане с золотыми пуговицами и модном светлом парике на три локона. Несмотря на столь странный наряд, сеньор Абабло сразу узнал старшего сына Векзы, которого помнил долговязым нескладным парнем, помогавшим отцу в кузнице.
- Вногус, стервец ты этакий! Это что за маскарад? Ты чего вырядился, словно королевский кравчий?
На высоком лбу Вногуса, дотоле безмятежном, проступила морщинка досады. Он махнул рукой, приказывая швейцару покинуть кабинет, и, дождавшись, когда двери за ним закроются, ответил следующим образом:
- Досточтимый сеньор Абабло, я с благодарностью помню то уважение, которое вы оказывали моему отцу, я чрезвычайно рад вашему визиту, но, вопреки обязанностям хозяина, вынужден начать нашу беседу с просьбы.
- Так-так... И чего же ты у меня попросишь?
- Я попрошу вас уважать достоинство моего нынешнего сана и звания. Допускаю, что вы о них не осведомлены, и по-прежнему почитаете меня за простого сына кузнеца. В таком случае спешу сообщить, что я уже год ношу звание французского дворянина и со дня на день ожидаю утверждения в придворной должности.
- О, как! И в какой же такой должности, позволь спросить?
Вногус гордо выпрямился и небрежно уронил:
- В должности Его Превосходительства второго хранителя королевской столовой посуды.
- Да что ты говоришь? И за какие заслуги король доверил тебе свою посуду?
- За партию столовых ножей, исполненных с особым искусством и тщанием. Я не хвалюсь, просто цитирую королевский рескрипт по данному случаю. Посему покорнейше прошу оказывать моей персоне должное уважение, дабы не унижать монаршей воли, даровавшей сии отличия.
Сеньор Абабло даже крякнул от возмущения.
- Ах, ты меня просишь оказывать уважение! Ты, угольная душонка! А ты, случайно, не слышал, что дворянин обязан сам заботиться, чтобы его уважали? Вот, допустим, я сейчас тебя за ухо из этого кресла выволоку, что ты на это ответишь? На дуэль меня вызовешь? Ха-ха!
Мсье Веком страдальчески вздохнул и поднялся из кресла.
- Полно, сеньор Абабло! Если вам угодно, чтобы я поднялся и встретил вас стоя - вот, пожалуйста! Прошу вас, примите мои извинения за проявленную неучтивость. Что же касается дуэли - она представляет собой всего лишь один из сотни способов разрешения недоразумений между дворянами. Не сочтите за угрозу, но остальными девяноста девятью я владею как бы не лучше вашего. Что же касается собственно дуэлей, то нынче ни король, ни, особенно, - первый министр - их категорически не одобряют. Настолько не одобряют, что, полагаю, они сочли бы ваше нынешнее поведение слегка э-э-э... предосудительным.
Сеньор Абабло, не спуская с мсье Векома тяжелого взгляда, прошел половину комнаты и грузно опустился в ажурное кресло для посетителей. Изящная конструкция застонала, но выдержала.
- Ну, хорошо, Вногус. Ты вежлив, как большой барин, этого не отнять. Не знаю, где ты научился, что за чудеса тут происходят; я вообще не узнаю старой доброй Оверни. За двенадцать лет тут многое переменилось. Раз ты теперь дворянин, раз уж сам король так решил, мне остается только самому извиниться за неучтивость... хотя - черта с два! Извиняться не буду, просто забудь, что я сказал, а я постараюсь называть тебя на "Вы", хотя это и чудно.
Вногус облегченно вздохнул и сел обратно в свое кресло.
- Ну, вот и славно! Вы ко мне по делу? Вынужден сообщить, что я сегодня несколько занят, может быть, если речь идет о небольшом заказе, вы поговорите с приказчиком?
Сеньор Абабло нахмурился и покачал головой.
- Нет уж, милейший мсье Веком. Речь идет о большой и сложной работе, и я был бы вам признателен, если бы вы занялись ею лично.
Кузнец немного подался вперед и зашевелил тонкими ноздрями, как будто почуял что-то интересное.
- Для Вногуса это слишком много, а для Его Превосходительства второго хранителя королевской столовой посуды - слишком мало.
- Чего! - взревел сеньор Абабло, - двести луи тебе мало? Да твой отец, великий кузнец Векза, сковал мне Рубину за восемьдесят луидоров! И работал над ней два месяца! И потом еще и денег брать не хотел, - мол, за шедевр денег не беру, самому приятно было работать. А ты... А вы...
- Вы забываете о порче денег. Нынешний луидор содержит серебра на треть меньше, чем при покойном короле Генрихе, да и само серебро дешевеет с каждым испанским галеоном, приходящим из Америки.
- Как бы то ни было, вы - кузнец, а я - заказчик. Мне нужен меч, и если двести луи вам мало, назовите свою цену.
- А, вот оно в чем дело... - обрадовался мсье Веком, - кажется, я начинаю понимать. Судя по тому, что Вы не при шпаге, с Рубиной что-то случилось... Неужели сломалась? Вот, не поверил бы... Потеряли?
- Да, нет, она погорела... Металл отпустило...
- Ай-ай-ай! Какая беда. Помню-помню, прекрасный был клинок... Отец про него, и про вас, кстати, много рассказывал. Говорил, лучший меч Франции для лучшего рубаки Европы. Очень гордился этой работой, очень...
Сеньор Абабло зарделся от похвалы, как маков цвет.
- Скажу без ложной скромности, мсье Веком, так оно и есть. Уж я-то попутешествовал по этой самой Европе и вдоль, и поперек, и не встречал никого, кто лучше меня владел бы прямым верхним ударом. Да и мой боковой подвыверт хорошо известен всякому мечнику, его так и называют: валюзов подвыверт. Хотите верьте, хотите нет, но я своей Рубиной какие только чудеса не вытворял, - и коней пополам перерубал, и всадников в полном доспехе...
- Простите, сеньор, Абабло, - перебил его Вногус, - я забыл поинтересоваться: должно быть. Вы устали с дороги, наверное, желаете перекусить, промочить горло? Тем более, я и сам собирался пообедать. За трапезой нам будет гораздо сподручнее обсудить ваш заказ, не так ли?
- Да-да, разумеется! - с энтузиазмом ответил гость, - кувшинчик винца и тарелка холодной телятины были бы очень кстати. Ну, или там еще чего-нибудь. Какую-нибудь курицу, или поросенка...
Вногус позвонил в колокольчик и, дождавшись слугу, распорядился приготовить обед на пятерых:
- Пригласите еще мсье Поколю и мсье Кокиля, если они сейчас не заняты. Скажите, что у нас важный клиент.
- А кто будет пятым? - вопросил слуга.
- Я думаю, все тот же сеньор Абабло. Полагаю, ему не составит труда побыть и первым, и пятым. Нам же, как людям обыкновенного телосложения, вполне хватит и одной порции на каждого.
Сеньор Абабло благодарно кивнул:
- Не хочу злоупотреблять Вашим гостеприимством, мсье Веком, но я сейчас так голоден, что и быка бы съел.