Кокуш Константин Ефимович. Гость Монсегюра

Кокуш Константин Ефимович : другие произведения.

Гость Монсегюра

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]

Ссылки:

Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками

Оставить комментарий © Copyright Кокуш Константин Ефимович Размещен: 07/03/2006, изменен: 06/02/2007. 78k. Статистика. Рассказ: История, Фантастика Скачать FB2		Ваша оценка:

- Ромей, тебя ожидает Совершенный, - Антуан был высокого роста, его фигура

всегда выделялась среди прочих катар полным отсутствием той безнадежной

сутулости, которая так приелась нам за прошедший год в фигурах хозяев

Монсегюра. Конечно, он, также, как и все прочие, соблюдал пост и воздержание,

молился денно и ночно, однако ... Однако вид его всегда ассоциировался у меня и

моих товарищей с жизнью там, за высокими стенами. Впрочем, долгие месяцы осады

изменили наше отношение к жизни и наши взгляды на окружающий мир. Нет сомнения,

что для живущих внизу мы давно уже выглядели такими-же изголодавшимися

фанатиками, какими всегда были хозяева Монсегюра и Лонгедока... Смешно, эти

необычные для своего времени франки полагают, что я грек, называют

"ромеем", имея ввиду, очевидно, мое прибытие к ним из Вечного города.

Мои же византийские товарищи по оружию (по большей части, отставные имперские

этериоты) также искренне полагают, что я иудей и даже заключили некий договор

между собой, чтобы не выдать катарам мое иудейское происхождение! Однако же, их

догадки также далеки от истины.

- Идемте, друг мой. Мы проследовали по темному коридору, проходящему под

внутренними сводами южной стены, спустились в подземный ход и, уже под землей,

сопровождаемые несколькими катарами, которые в сумбурных отблесках факелов

более напоминали безжизненные тени, нежели живых людей, свернули в незаметную

деревянную дверь, за которой оказалась лестница, ведущая в покои одного из

Совершенных.

За все время пребывания в Монсегюре я всего лишь раз встречался с епископом

Бертраном д"Ан Марти, Совершенным из Совершенных, главой Катаров. Случилось это

почти год назад, в первый день нашего здесь пребывания, и беседа наша

напоминала нечто среднее между философским диспутом и инструктажем при приеме

на работу.

Епископ Бертран воистину являл собой тот образ, к которому должен был

стремиться любой катар - он был стар, немощен, невообразимо худ и сгорблен.

Лишь глаза его, полные странного блеска и силы, сияли и привлекали к себе

внимание в тусклом освещении аскетичного жилища...

- Известно ли тебе, сын мой, что говорят о нас там, внизу? - старческий

голос появился словно ниоткуда, я не заметил даже движения губ.

- Да, отец.

- Повтори.

- Мои уста не смеют повторить это, отец.

- Я освобождаю твои уста от оков вежливости, говори.

- Папские слуги говорят, что катары вступили в сделку с дьяволом, оскверняют

могилы, совращают юных девушек и едят младенцев. Они говорят, что Совершенные

пьют кровь своей паствы и сам Сатана руководит ими.

- Видишь ли ты в этих словах хоть малую крупицу истины, Ромей?

- Я вижу перед собой достойных служителей Бога, проповедующих воздержание и

всеобщую любовь. Ни разу за время пребывания в замке я не видел, чтобы

Совершенный взял в руки оружие. Я ни разу не видел ни одного Совершенного в

обществе женщины. Я ни разу не видел, чтобы кто-то из катар нарушил строгий

пост или позволил себе сквернословить.

- Считаешь ли ты достойным умереть за истинного бога в сражении со слугами

наместника Сатаны, коим является папа Гонорий III? Готов ли ты отдать свою

жизнь за веру и готовы ли твои воины поступить также?

- Отец, я пришел в Ваши владения из далекой страны и не могу разделить Вашу

веру. Но моя вера говорит мне о том, что я должен сражаться до конца и отдать

жизнь, если потребуется, защищая невинно гонимых от палачей и убийц, -

получилось немного патетически, но ведь епископу совсем не обязательно знать,

что героическая смерть на поле брани для меня - всего лишь обратный билет

домой.

- Слова свои ты подтвердил делами, Ромей, сражаясь десять месяцев с сотней

воинов против десятков тысяч крестоносцев. Но судьба Монсегюра предрешена, и ты

это понимаешь. Знаешь ли ты, какая участь ожидает Совершенных после падения

замка?

- Костер инквизиции, отец.

- Считаешь ли ты, что мы должны покинуть Монсегюр, будь у нас такая

возможность, чтобы избежать этой участи? - странные намеки в устах епископа,

учитывая, что замок в плотной осаде и ни один человек за эти десять месяцев не

покинул его стены. Епископ явно говорил меньше, чем знал.

- Если существует возможность спасти человеческие жизни, ей следует

воспользоваться.

- Сколько воинов защищает стены замка?

- Тридцать пять человек. Из них 15 катар, не прошедших обряда посвящения.

- Как долго ты сможешь удерживать стены замка этими силами?

- Быть может, неделю. Быть может, несколько часов. Все зависит от того, как

быстро крестоносцы поймут, что силы наши на исходе и предпримут решающий штурм.

Мы делаем все, чтобы ввести их в заблуждении относительно численности

защитников замка.

- Ты можешь идти, Ромей.

Странное ощущение оставил этот разговор, во многом повторивший нашу беседу

годичной давности. Однако на этот раз в душе остались только тоска и боль. За

время, проведенное в этих стенах, я успел привыкнуть к катарам, проникнуться

даже их ощущением двуединства бытия, которое берет свое начало еще со времен

Заратустры ... Да, я знаю, чем все кончится. Да, я ровно ничего не смогу

изменить, в этой игре я не режиссер, и даже не актер. В этой игре - я всего

лишь зритель, который выбежал на минуту на сцену, чтобы рассмотреть актеров

получше. А они продолжают играть свою пьесу, словно меня и нет вовсе... Вот

только сжигают людей здесь вовсе не потешным огнем, и, даже осознавая, что

смерть - это всего лишь средство к возвращению домой, я почему-то совсем не

хочу гореть на костре! Я совсем не хочу присоединяться к тем 15 человекам,

которые, насколько мне известно, через несколько дней примут обряд посвящения

чтобы стать последними Совершенными, а еще через несколько дней взойдут на

костры...

Командировка эта начиналась обычной и отвратительно нудной рутиной - полгода

на детальное изучение вопроса, еще месяц - сон в камере сканирования, потом,

без пробуждения, - уничтожение физического тела и высвобождение той самой

"особой нематериальной сущности", несколько миллисекунд на трансляцию

этой сущности в тело сумасшедшего константинопольского бродяги (беднягу с

подходящими параметрами выискивали долгие годы). Закрыл глаза под сканером,

открыл глаза в грязной канаве. Первая мысль: "как же противно давит на

виски нейрошунт". Потом понимаешь, что мысль эта пришла из далекого

будущего или многомесячного прошлого по личному времени... Грязное и больное

тело ("не могли подобрать что-то получше!!!"). Впрочем, винить никого

не стоит - в средние века не было больниц для умалишенных, и найти в XIII веке

ухоженного сумасшедшего также сложно, как физика-ядерщика или программиста...

Константинополь, Око Мира, встретил меня грязными улицами и красочными

шествиями, целыми кварталами, в которые никогда не решалась сунуться городская

стража и величественными дворцами... За полчаса стать богатым и уважаемым

человеком не сложно в любую эпоху, достаточно лишь обладать информацией.

Записка, переданная слуге богатого купца и живописующая любовные приключения

хозяина с намеком на возможность предания этой информации гласности, решает

проблему материального благополучия в несколько часов...

Еще год на поиск подходящих людей среди отставных имперских этериотов и

попытки сколотить из них более или менее боеспособное подразделение. Империя

уже многие столетия исхитряется вести войны, стравливая соседние государства и

избегая прямого участия своих войск. Имперским гвардейцам нет равных в охране

дворцов и посещении покоев придворных дам, а вот война - дело совсем иное...

Впрочем, нашу задачу упрощал тот факт, что мне заранее было известно, что

именно придется делать моим людям, оставалось только ненавязчиво намекнуть им,

что я обладаю некими сверхъестественными способностями и лучше готовиться к

тому, о чем говорю я, вместо того, чтобы распылять силы. Они достаточно быстро

убедились в достоверности моих "прогнозов" и со временем этот факт

стал чем-то само собой разумеющимся.

Спустя год, мой небольшой отряд уже стоял на разоренной крестовым походом

земле Лангедока и наблюдал, как последние из оставшихся в живых катар

собираются под неприступными стенами священного замка Монсегюр, ища защиты от

притеснений и погромов, учиненных под высочайшим покровительством Папы Гонория

III и короля Франции. Замок представлял собой очень хорошо укрепленное

сооружение с высокими каменными стенами, расположенное на вершине горы. Нет

сомнения, что взять такую цитадель даже очень большими силами достаточно

сложно, придется лезть в гору под огнем обороняющихся; тяжелую кавалерию

применить почти невозможно, даже обученные рыцарские боевые кони не понесут

тяжело-бронированного рыцаря на крутой склон. Одна лишь проблема мучила

епископа Бертрана - некому было защищать стены крепости. Ибо всякий Совершенный

принимал на себя не только обет безбрачия и воздержания в еде и прочих мирских

радостях, но также клялся никогда и не под каким предлогом не брать в руки

оружие и не лишать жизни не только человека, но и невинных животных. Лишь

только змею мог убить Совершенный, демонстрируя тем самым манихейское отношение

к первородному греху... Конечно, среди катар были и обычные люди, не взявшие на

себя обеты Совершенных, вот только люди эти в силу беззащитности своих

воззрений тысячами гибли под мечами крестоносцев и на кострах Инквизиции. Папа объявил

крестовый поход против приверженцев неугодной веры и рыцарям, участвующим в

нем, были обещаны не только земли и золото, но и прощение всех грехов: прошлых,

настоящих и будущих. А за такую плату любой высокородный подлец с радостью

пойдет убивать и насиловать...

Правители графства Лангедок всегда были независимы от французского

королевства и испытывали сильное культурное влияние византийской империи. В

конечном итоге, такая их независимость надоела французскому королю, а развитие

в Лангедоке ереси надоело Папе и началась большая резня, превратившая цветущий

край в выжженные руины. И лишь гордый замок Монсегюр возвышался над землей,

которую вот уже не первое десятилетие топтали кони разорителей. Но, всякой

свободе приходит конец, свой роковой час пробил и для Монсегюра.

Ранняя весна в Лангедоке радовала необычайно теплым и мягким климатом,

видимость с южной сторожевой башни Монсегюра, расположенного на высоком холме,

позволяла наблюдать все передвижения осаждающих войск у подножия холма. Именно

это обстоятельство не позволяло неприятелю сконцентрировать большие силы у стен

замка для внезапного удара.

Ранним утром посыльный с южной башни принес известие - в лагерь крестоносцев

прибыла карета в сопровождении небольшого отряда тяжелых всадников. Гербы и

штандарты разглядеть издалека было невозможно, но и без этого было очевидно,

что в осаждающий лагерь прибыли папские послы с каким-то приказом. Собственно,

приказа в таких случаях могло быть только три - начать решительный штурм,

предъявить условия сдачи или прекратить осаду. Все замерли в напряженном

ожидании, что же предпримут рыцари после папского письма. Все, кроме меня...

Самое сложное в нашей работе, момент истины: несмотря на многолетнюю

теоретическую подготовку и изучение тысяч достоверных и не очень исторических

документов, все-же остается ничтожно маленькая возможность, что расчеты неверны

и та или иная историческая личность, вместо которой Институт помещает своего

исследователя, на самом деле реально существовала.

Сколько бы ни придумывали писатели-фантасты, никакого временного парадокса

не существует. Если в одна-тясяча-лохматом году на исторической сцене

существовал человек по имени Иван Иванов, то значит он там существовал и никто

ничего с этим поделать не сможет, это все равно как сдвинуть с орбиты звезду...

Другой вопрос, откуда взялся этот самый Иван Иванов. Если копнуть хорошенько,

то можно выяснить, что появился он "ниоткуда", родители его никогда

не существовали. Или, напротив, личностью он был вполне реальной и существующей,

только вот известен был скорее как городской сумасшедший, и вдруг, словно по

мановению волшебной палочки, стал политиком, военачальником или ученым. Вот в

этом случае и стоит задуматься, а не внедрить ли в него исследователя. Все

теории, как известно, разбиваются о глухую стену реальности, вот и в этом

случае мы не смогли придумать ничего лучшего, кроме как "постоять за углом

и посмотреть". Если мне известно, что некий византийский наемник с отрядом

появится 25 февраля 1243 года у ворот крепости Монсегюр и предложит свои услуги

епископу, то единственный способ понять, обо мне идет речь или нет - установить

наблюдение и посмотреть, не появится ли кто-то иной. Если никто не выйдет на

сцену в обозначенный момент, значит пора объявлять мой выход! Иначе - остается

пойти и вскрыть себе вены, чтобы проснуться через тысячу лет в камере

синтезатора и ощущать себя владельцем совершенного новенького, с иголочки,

тела...

Однако, меня никогда не оставляло ощущение, что в тот самый момент не только

я наблюдал, но и за мной наблюдали...

Папские парламентарии не заставили себя ждать. Громовой голос

рыцаря-храмовника был странным смешением презрения и страха. Похоже, в глазах

этого юноши катары действительно были пожирателями младенцев и слугами

сатаны...

"Я, рыцарь ордена храма Соломонова, граф де Монфор, оглашаю вам

всемилостивейшую волю божественного наместника, папы Гонория III: Позволяю

защитникам крепости Монсегюр сдать оружие и предаться на милость святой церкви.

Воинам прощаются все их преступления перед церковью и короной, они могут

покинуть крепость вместе со своим имуществом и получить свободу. Так называемые

"совершенные" должны покаяться святой инквизиции в грехах, принести

клятву на святом образе, после чего они будут прощены. Для обсуждения условий

сдачи защитникам крепости предоставляется двухнедельное перемирие. По истечении

указанного срока крепость надлежит сдать ".

Последние слова храмовник выдавил из себя с явным неудовольствием, видимо

его искренне возмущало, что сатанинские слуги получают столь мягкие условия

сдачи, хотя достойны быть затоптанными под копытами боевых коней...

Когда папские условия были выслушаны, у меня сложилось впечатление, что

удивили они только оставшихся в живых моих бойцов. Катары вели себя так, словно

знали будущее не хуже меня, и никто из них даже не усомнился, что условия

ультиматума - ложь от начала и до конца! Им были дарованы две недели, но это

было лишь время для того, чтобы подготовиться к смерти.

Я спустился со сторожевой башни и отправился к коменданту, мсье Арно-Роже де

Мирпуа, старому дворянину, который примкнул к катарам еще до нашего появления,

и всем своим поведением высказывал готовность служить их идее до гробовой

доски. Впрочем, обряда посвящения он не прошел и "совершенным" не

стал. Да и военачальник из него был никудышный, номинальное бремя власти в

замке он с готовностью отдавал другим, оставляя себе и своим людям управление

остатками съестных припасов, охрану внутренних помещений и, что меня во сей

этой истории интересовало больше всего - подвалов замка. Ведь именно в

многокилометровых лабиринтах подземелий начинался тот путь, ради которого я и

явился сюда. Но господин де-Мирпуа хранил тайну подземелий Монсегюра лучше, чем

я хранил его стены, ведь никто, кроме быть может епископа Бертрана, даже и не

догадывался об их существовании...

- Войдите, друг мой. - еще одной примечательной чертой коменданта было то,

что он всегда знал, где и в каком закоулке замка что происходит, я был уверен,

что о моем визите он узнал задолго до того, как я постучался в его кабинет.

Я вошел и застал коменданта за обычным и, кажется, совершенно бессмысленным

в этот момент занятием - он писал не то письмо, не то мемуары.

- Боюсь, что Ваш адресат никогда не получит это письмо.

- Вы слышали папский ультиматум ?

- Да, я только что спустился с башни. По мне, так это ложь - от первого и до

последнего слова. Впрочем, кажется у нас нет выбора, удерживать более стены

замка мы не сможем.

- Александр, Вы хорошо сделали свою работу, заставили их основательно

потоптаться у наших ног. Я говорил с епископом, мы сдадим замок. Но прежде, я

прошу Вас выполнить последнее поручение епископа.

- Я слушаю вас, мсье. - кажется, наступил тот момент, ради которого я прибыл

сюда - епископ и комендант хотят поведать мне тайну подземного хода. Сейчас

главное держать невозмутимый внешний вид, не хватало еще прослыть папским

шпионом...

- Все, что я скажу Вам, должно остаться в этом кабинете. В сложившихся

обстоятельствам глупо было бы пугать Вас смертью, остается взывать к Вашей

чести.

- Я умею хранить тайны.

- Четверо совершенных должны будут тайно покинуть замок до его сдачи. У Вас

есть идеи, как это можно сделать ?

- Боюсь, что это невозможно, весь холм вокруг стен просматривается и

простреливается насквозь. В лучшем случае те, кто выйдет из ворот Монсегюра,

погибнут от арбалетной стрелы раньше, чем попадут в руки инквизиторам.

- Хорошо. А если предположить, что молитвами Совершенных будет создана такая

возможность, сможете ли Вы сопроводить их и обеспечить им охрану в их долгом

пути ?

- Я могу выделить двоих-троих воинов.

- Нет, Ваши воины - наемники, а дело не терпит никакой корысти. Там где есть

корысть служить одному, может появиться еще большая корысть служить другому

хозяину. Вы же примкнули к нам исходя из Ваших соображений о справедливости и

честности, и только Вам епископ может в определенной степени доверять. Пойдете

Вы. Один.

- Это большая честь для меня, но кто будет командовать обороной ?

- Обороны больше не будет. Ровно через две недели Монсегюр будет сдан на

милость папских слуг. Хоть я и неважный командир, но уж вывесить белый флаг я

сумею.

- Мсье, но осознает ли епископ, что сдача замка означает костер для него и

всех совершенных ? Впрочем, смерть ждет и моих "наемников", как Вы

изволили выразиться ?

- Да, епископ осознает это. Он осознает также и то, что умереть во славу

Веры - это большая честь для любого катара. Что же касается Ваших бойцов... Вы

не хуже меня знаете, что умереть за правое дело много проще, чем удержать себя

от корысти совершить неправое. Впрочем, возможно, храмовники и помилуют их.

- Хорошо, я согласен сослужить эту службу. Что я должен буду делать ?

- Ничего, в день истечения ультиматума я позову Вас, Вы будете сопровождать

совершенных и исполнять все их указания. И даже под угрозой смерти не

разглашать никому содержание нашего разговора.

- Мы покинем замок до истечения ультиматума ?

- Нет, вы покинете замок после его сдачи, в день сдачи я спрячу Вас и Ваших

спутников в надежном месте, а в ночь после того, как замок будет сдан, Вы

тайным ходом выйдете за его стены. Надеюсь, к тому времени в папском лагере

будут праздновать победу.

- Я понял, мсье. И я прошу Вас сделать все, чтобы спасти жизни моих воинов,

они честно дрались за Монсегюр.

- Все в руках провидения божьего, Вы знаете это.

Ну вот и открылась первая загадка моей миссии. Нам было известно, что Ромей

Александр таинственно исчез перед самой сдачей замка, известно было также, что

несколько посвященных бежали из него. Но вот примкнул ли к им Александр или

убит и похоронен еще до сдачи, было неясно. По крайней мере, среди плененных

воинов его не нашли.

Население Монсегюра составляли не только Совершенные и воины -константинопольцы,

там жило несколько сотен обычных катар, не принявших по тем или иным причинам

обет. У них были семьи, дети. Дети, которые родились и выросли под топот

рыцарских коней и вопли сжигаемых заживо соплеменников. Дети богатой,

плодородной и процветающей некогда земли, превращенной десятилетиями

непрерывных войн в выжженную пустыню.

Марии было пятнадцать. Ее отец, простой крестьянин, погиб под копытами

рыцарских коней, когда пытался с вилами в руках защитить свой дом. О последних

минутах жизни ее матери страшно было даже подумать... Марию, в деревянной

колыбельке, вытащил из горящего дома старик-сосед, и принес в Монсегюр, где его

сестра работала кухаркой. Девочка выросла среди странных катарских обычаев,

никогда не проявляла большого интереса к религии или желания принять обет, но

поражала окружающих вполне взрослой рассудительностью и странным, необъяснимым

в средневековом замке любопытством. Одним словом, утверждение, что "все

происходит по воле божьей" ее мало удовлетворяло, она старалась в

окружающей дикости и суеверии найти крохи истины, чем, надо признать, немало

докучала своей старой воспитательнице и всем прочим обитателям замка. В замке

даже ходила веселая легенда о том, что однажды любопытная Мария подкараулила

самого епископа во время его вечерней прогулки во дворе. Вероятно, ей удалось

так ошарашить епископа своими вопросами, что он повелел управителю библиотеки

взять ее к себе в услужение и дозволять ей в любое свободное время читать книги

епископского собрания.

За этим занятием я и застал ее полгода назад, когда, выполняя второстепенное

поручение Института, пролез ночью в библиотеку, чтобы отыскать и попытаться

запомнить (другого способа доставить информацию, кроме как запомнить ее, у меня

не было!) содержимое пары-тройки фолиантов... Надо ли говорить, что мы оба были

шокированы столь неожиданной встречей! Любой житель Монсегюра посчитал бы меня

как минимум городским сумасшедшим (ну где это видано, чтобы воин, да еще и дворянин, интересовался книгами!),

однако Мария восприняла мой порыв вполне естественно, и на правах полной

хозяйки библиотеки (старенький хранитель значительно больше времени проводил в

своей келье, нежели на месте службы) дозволила мне бывать здесь в любое время.

Трудно сказать, как я относился к Марии. Я видел перед собой еще совсем

юную, но уже вполне созревшую женщину, живой ум которой заменял ей житейский

опыт, а любопытство и стремление к знаниям отличало ее от прочих соплеменников.

Редкую женщину XIII века кто-то из моих современников назвал бы красавицей,

ведь тяжелейшие условия жизни и полное отсутствие каких бы то ни было

возможностей заботиться о себе, не могут не отразиться на здоровье женщины и ее

внешнем виде. Однако, это не относилось к Марии. Ее угольно-черные волосы

спадали до плеч, окаймляя нежный овал лица, натуральный румянец выделялся на

бледной, почти прозрачной от постоянного недоедания коже. Огромные синие глаза,

в которых, как в зеркале, отражалась каждая ее мысль, глаза, которые светились

тем особым восторженным сиянием, что встретишь только у людей юных духом,

открывающих себе безграничный простор окружающего мира. Или просто влюбленных!

Ее стройную фигурку и высокую грудь не могли скрыть даже те простенькие,

штопанные много раз платьица, которые она носила. Наверное, живи она в моем

времени в соседней квартире, я бы не обратил на нее внимания, даже будь я на

двадцать лет моложе. В наше время, когда тебе могут синтезировать любое лицо за

пять минут, и когда пользование косметикой считается чем-то архаичным, вроде

ношения башмаков с бамбонами или мужских красных чулок, редко кто обращает

внимание на симпатичным девушек. А пятнадцатилетние девушки в наше время еще

только начинают понимать, что они - будущие женщины. Но я ведь не дома. В XIII

веке сверстницы Марии обычно уже нянчат собственных детей.

В первые дни и недели, последовавшие после нашей встречи, я с упоением

нырнул в епископские фолианты, проводя целые ночи вместе с Марией в завалах

библиотеки. А утром она шла спать, а я шел на стены... Сперва я смотрел на нее

как и на прочих обитателей Монсегюра "холодным взглядом

естествоиспытателя". Но время шло, и в какой-то момент я понял, что она

для меня ассоциируется с таким далеким и несуществующим еще домом, я говорю с

ней, как с равным. Наверное, постоянное невысыпание, усталость и стресс сыграли

со мной эту шутку, но я даже и не мог представить себе, что Мария ко мне

неравнодушна. Я видел, как загораются ее глаза, когда я рассказывал ей о

красоте и величии Константинополя, о безграничном и таинственном востоке, о

свободных и добрых людях, живущих по всему свету. Но я относил этот свет к

своим рассказам, а не к своей персоне. А когда я понял свою ошибку, она уже

была в меня влюблена. Потом штурмы пошли один за одним, и я неделями не

появлялся в библиотеке, спал прямо на стенах в редкие часы затишья. И кода в

разгар очередного штурма я увидел ее там, на стенах, среди свиста стрел и

шипения кипящей смолы, я понял, что ради этой женщины, а не ради

самоистязательных катарских идей мне стоило бы отдать свою жизнь.

Мы не могли стать мужем и женой, катары не вступают в брак с иноверцами. Я

не мог позволить себе даже поцеловать ее - воспитанная в катарских традициях,

Мария наложила бы на себя руки, прикоснись к ней пусть и любимый, но чужой

мужчина. Но библиотека стала нашим домом, а долгие разговоры в полутьме, при

свечах - единственным светлым пятном в нашей жизни. Именно в библиотеку я и

отправился после разговора с комендантом. И я не знал, как я смогу оставить

Марию на поругание победителям и уйти с группой беглецов. А не уйти я не мог,

ибо смерть (и, как следствие - бездарное возвращение домой, после стольких лет

подготовки) ждали меня в этом случае... Как страшно разрываться между любовью к

женщине и долгом исследователя, и в очередной раз выбрать долг. Чтобы потом

долгие тоскливые ночи коротать в муках совести, искренне считая себя подлецом

... Где же выход ? Где тот путь, пройдя который мы можем сказать, что поступали

правильно и среди бесчисленных несчастий этого дикого мира остались чистыми и

честными ?

Мария как всегда встречала меня. Пользуясь покровительством своей названной

тетушки-кухарки, она всегда выпрашивала на кухне для меня для нас что-нибудь

вкусненькое, хотя вкусненьким в осажденной вот уже год крепости могла оказаться

и черствая краюха хлеба. Но как я был счастлив встретить мою прекрасную

возлюбленную и увидеть, что она заботится обо мне, среди всеобщего хаоса пытается

создать мне хотя-бы напоминание о домашнем уюте!

Сегодня настроение Марии было особенно приподнятым, она просто вся сияла от

восторга и явно хотела мне что-то сообщить!

- Мой рыцарь сегодня раньше обычного, разве штурма не будет ?

- Здравствуй, голубка моя! Разве ты не слышала о перемирии ?

- Перемирии ? Здорово, значит папа запросил мира ?

- Папа даровал Монсегюру мир на две недели, после чего требует сдать замок.

И, как видно, епископ сделает это ...

- Епископ сдает замок ? Ты мой рыцарь, мой герой и защитник, ты ведь не

допустишь, чтобы я попала в лапы инквизиторов или крестоносцев ? Я лучше

брошусь со стены Монсегюра, чем позволю любому из них дотронуться до себя, ты

ведь защитишь меня ? - она говорила быстро, мысли, как видно, сменялись в ее

очаровательной головке еще быстрее...

- Я пришел, чтобы...

- Погоди, я должна тебе что-то сказать! Я узнала большую тайну, и благодаря

ей мы спасемся! Ты ведь знаешь, что я самая умная девушка в этом замке ?

- Я ни минуты в этом не сомневался ?

- Так вот, ты также знаешь, что в те долгие часы, которые ты проводишь на

стенах Монсегюра, я обычно провожу на кухне, у тетушки. А радом с кухней есть

дверь в подвал, где хранятся запася продовольствия и вина. Когда началась

осада, комендант выставил возле этой двери двух стражников и приказал им

никого, под страхом смерти, не пускать в подвал.

- Да, чтобы люди не растащили запасы продовольствия.

- Вот, а в полдень у стражников обычно пересменка, одни уходят, другие - их

сменяют. Так вот, вчера днем я заметила, что вместе со сменой стражи туда

явился сам комендант, с ним мсье Антуан и еще один, низкорослый и мускулистый

господин, ранее мне незнакомый. Они сказали стражникам, что пришли проверить

запасы продовольствия, зашли в подвал и появились на свет только спустя два

часа, причем комендант и Антуан были изрядно вывалены в пыли, а третьего

господина с ними вообще не было! Я заинтересовалась этим и стала потихоньку

поглядывать на дверь в подвал через щель в кухонной стене. Третий господин

появился только к вечеру, когда я уже собиралась уходить, и он выглядел как

человек, который весь день занимался тяжелым трудом, пахал в поле или добывал

камень в каменоломне. Он был очень уставший и, к тому-же, весь в пыли. В кирпичной

пыли!

- Таак, ай-да маленькая любительница книжек!

- Ну вот я и решила, что в подвале с продовольствием таится начало

подземного хода! А третий господин был каменщиком, которого комендант привел

туда, чтобы разбить кирпичную кладку, закрывающую ход.

- Ты говорила кому-нибудь о своей догадке ?

- Ннннет, я подумала, что лучше сперва сказать тебе.

- Умница, тогда пообещай мне две вещи. Во-первых, ты никому об этом не

будешь говорить. Никому, даже тетушке! Второе. 15 марта, в день сдачи замка, ты

будешь следить за стражей подвала. Как только стража уйдет, прячься в подвале и

жди меня там. Ни в коем случае не пытайся зайти в подземный ход, жди меня в

подвале, я приду обязательно. Больше я ничего не могу тебе сказать, но я

уверен, моя прекрасная принцесса будет спасена!

- А если стража не уйдет ?

- Комендант снимет стражу, в этом я уверен.

Неожиданно на пороге библиотеки появился Антуан, и с вежливым наклонением

головы в адрес Марии смиренно проговорил: "Ромей, епископ приглашает тебя

в Собор на церемонию посвящения. И ты, Мария, можешь быть там." - и

растворился в полутьме коридора также плавно, как и появился...

Я никогда не переставал удивляться фанатизму катар и их вере в свою правоту.

Вере, доходящей не только до самопожертвования, но и до бесполезного

самоуничтожения...

После объявления ультиматума и решения о сдаче замка, всем стало ясно, что

после 15 марта все Совершенные взойдут на костры инквизиции, другого пути у них

нет и быть не может. Простых катар может и помилуют, а может и нет. Но Совершенных

ждал один путь - костер. И вот теперь, уже после того, как стало ясно, что

крепость будет сдана, 15 катар - воинов, стоявших на стенах плечом к плечу с

моими товарищами, а также 6 женщин решили дать обет "consolamentum" и

стать Совершенными. И тем самым проложить себе дорогу на костер, а затем -

прямиком в рай...

В соборе стояла та мрачно-аскетическая торжественная обстановка, которую так

любили мои хозяева. Епископ, в своей праздничной ризе, по обе руки от него -

все 246 Совершенных с торжественными лицами, ближе в входу - простые катары и

воины, среди которых оказались и мы с Марией. А посередине зала стояли

пятнадцать мужчин и шесть женщин. Это были пятнадцать мужчин, которым больше не

надо будет сражаться, и они больше никогда не возьмут в руки оружие. Это были

шесть женщин, которые больше не будут любить и не позволят любить себя. Теперь

только Бог станет их светом и только Бог будет мерилом их счастья. И на костер

через две недели они взойдут с мыслями и словами о Нем.

Легко было стать Совершенным, но не легко им остаться. Нельзя брать в руки

оружие, нельзя причинять боль ни одному живому существу. Нельзя есть ничего,

кроме растительной пищи. Нельзя любить. Нельзя быть любимым. Нельзя. Нельзя.

Нельзя. И только сохранивший "дух Утешителя" до самой смерти

Совершенный - безгрешен, и попадет в рай. Все прочие - грешники.

Среди катар было распространено явление, когда Совершенный проводил обряд

"дарование Духа утешителя" над умирающем катаром, который уже не

сможет нарушить заповеди и согрешить. Просто не успеет. И только самые стойкие

у мужественные из катар становились совершенными в расцвете жизненных сил и

возможностей, ограничивая тем самым себя на всю оставшуюся жизнь.

Мои мысли прервал слабый голос епископа, раздавшийся в абсолютной тишине. И

даже в этой тишине голос почти не был слышен, он скорее нес в себе духовную

силу, нежели слова... Я разобрал только окончание речи, когда епископ изо всех

сил возвысил свой голос над головами стоящих перед ним людей : "...

дарую дух утешителя вашим грешным душам. Очиститесь и утешьтесь, утешьтесь и

станьте чистыми. Станьте чистыми и совершенными. Несите дух в себе, пока ваши

души заключены в дьявольские объятия ваших тел ...". Надрыв

епископского голоса постепенно таял под сводами собора и вот уже зазвучал

катарский гимн, подпеваемый новыми Совершенными:

возьми меня к себе

прими меня

раскрой мне скрытое

возьми меня к себе

Гимн звучал все громче, вот его подхватили голоса всех совершенных и сила,

заключенная в этих словах, стала почти материально ощущаться под сводами...

Раскрой мне скрытые знаки

Расскажи мне

Расскажи мне о битвах

За страждущие души

раскрой и отдай мне скрытые знаки

Раскрой объятия тишины

раскрой мне свои объятия

Я поймал себя на том, что всеобщее настроение подъема захватило и нас с

Марией, у нее по щеке скользнула слеза, мы оба подпевали последний куплет гимна

...

раскрой душу бойца

уведи меня

раскрой мне свои объятия

возьми меня

Раскрой мне скрытые знаки

Раскрой объятия тишины *

Последующие две недели стали самым счастливым временем моего пребывания в

замке - не было больше нужды защищать стены, все с мрачной предопределенностью

ждали 15 марта, но только не мы с Марией. Странное наше убеждение, что все закончится

хорошо, и почти полное отсутствие необходимости что-либо предпринимать в эти

две недели сделали нас самыми беззаботными обитателями замка, мы упивались

каждой минутой, каждым словом, каждым жестом друг друга, мы купались в счастье

и я даже почти позабыл о цели моего пребывания здесь...

Кто из людей не слышал про легендарный Грааль ? Кто из исследователей не

пытался его отыскать в подземельях Иерусалимских катакомб и европейских

рыцарских замков ? Но ведь никто даже и не знает, что он из себя представляет,

чашу ли, из которой пили Иисус с учениками во время тайной вечери, кубок ли, в

который была собрана его кровь на Голгофе или вообще предмет нематериальный, ?

Одна из наиболее живучих и наименее доказанных теорий состояла в том, что

легендарный Грааль еще во времена Римского императора Константина Великого была

тайно вывезена из Иерусалима в Константинополь, потом попала в руки к болгарам

- "боголюбам" и в конечном итоге досталась их французским

последователям, катарам. Другая теория - Грааль попал в Галлию вместе с

Марией-Магдалиной, куда она уехала сразу после библейских событий, а именно

потому в течении более чем тысячи лет никто о нем ничего не знал. И вдруг он

появляется сразу в десятках романов середины 13 века, и зачастую тайну Грааля связывают

с катарами, а затем - с рыцарями ордена Храма Соломонова, которые принимали

самое деятельное участие в уничтожении катар. И не ради нее ли этой реликвии

папа с королем Франции затеяли всю эту кровавую лангедокскую резню

длительностью в несколько десятилетий ? Резню, окончившуюся осадой Монсегюра, в

тайных хранилищах которого, по преданию, и прятали катары свое самое большое

сокровище... Но когда захватчики войдут в поверженный замок, не найдут они не

только святого Грааля, но и других сокровищ Монсегюра. Никакими пытками не

смогут они сломить волю Совершенных, чтобы узнать их тайну. И только комендант

Арно, на второй день пыток, сознается, что провел нескольких Совершенных с

каким-то свертком в подвал и обеспечил их побег. О содержимом свертка не знал и

сам комендант, а все совершенные к тому моменту уже были на небесах...

Моя задача была, если не прикоснуться к этой тайне, то хотя-бы попытаться

выяснить, действительно ли существовал Грааль, был ли он в Монсегюре, и что он

из себя представлял. Ведь, намного более вероятно, что бежавшие Совершенные

просто спасают золото катаров и являются тем мостиком, который должен привести

с возрождению их культа на другой, более дружественной земле.

Быть может, наш расчет и оказался верным - не отправятся же в дальнюю дорогу

четверо безоружных и беспомощных Совершенных безо всякого проводника и

защитника, им потребуется кто-нибудь, так почему бы этим кем-нибудь и не стать

мне, Ромею Александру, обнищавшему константинопольскому дворянину и вожаку

отряда отчаянных наемников-эретриотов ?

И вот, наступил день 15 марта 1244 года, день падения Монсегюра. Замок

словно замер, все его обитатели понимали бесполезность и бесперспективность

каких бы то ни было действий. Воины сошли со стен и прощались со своими

возлюбленными, Совершенные молились и готовились к пыткам и кострам. Обычные

жители - просто сидели в своих помещениях, более напоминающих монашеские кельи,

нежели дома простых ремесленников и крестьян, и в молитвах ожидали своей

участи.

Мы же с Марией провели утро в деятельных приготовлениях - я готовил доспехи

и оружие к походу, а Мария - собирала что-то из съестных припасов. Потом она

отправилась дежурить возле входа в подвал, а я стал ожидать команды от

коменданта.

но вместо коменданта на пороге моей кельи, как всегда внезапно и плавно,

появился Антуан. И Антуан как всегда был краток.

- Ты готов, Ромей ?

- Да, я готов в дорогу.

- Следуй за мной. - и гость, как ему и положено было, растворился в полутьме

коридора.

Чем дальше вел меня Антуан по лабиринтам замковых переходов, тем больше у

меня росло подозрение, что мы с Марией ошиблись. Подземный ход располагался

вовсе не рядом с кухней, в противоположном крыле замка, где никто из нас

никогда не был. Это означало, что Мария будет ждать меня в продовольственном

подвале, а дождется только захватчиков-крестоносцев.

Но что делал каменщик рядом с кухней, если подземный ход совсем в другом

месте ?

Догадка пришла слишком поздно. Какой же я дурак, и за мою дурость Мария

может заплатить жизнью... В подвале не было подземного хода, там хранились

сокровища. И Антуан в сопровождении коменданта и каменщика ходили туда не

отворять ход, а забирать сокровища, чтобы потом передать их тем Совершенным,

которые должны бежать. Но почему Мария не видела никаких вещей в руках

выходивших из подвала людей ? Вероятно, они повторно посетили свою кладовую,

когда ее уже не было на кухне. И теперь, даже попробуй она, вопреки моему

приказу, убежать, ее будет ждать тупик!

- Антуан, я могу вернуться и взять кое-что из вещей ?

- Нет, уже поздно. Через несколько минут ворота Монсегюра отворятся. - Вот

так. Даже если нарушу я сейчас свою миссию, даже откажись от побега - мне не

пройти этот лабиринт и за час, а Мария в это время ждет меня.

- Не думай о своей возлюбленной, любовь - это грех. Ты не можешь думать о

любви к женщине, когда служишь господу. - Интересно, кажется он начинал читать

мои мысли.

- Я не служу господу, брат мой. Я служу своей чести. И я считаю делом чести

защитить вас, слабых и угнетенных. Но дело чести для меня - и защитить женщину,

которая меня любит!

- Тебе представится такая возможность. - Кажется, этот монах впервые за год,

который я его знаю, чуть-чуть, уголками губ, улыбнулся.

Вероятно, на моем лице была нарисована такая напряженная работа мысли, что

Антуан, со свойственным всем Совершенным человеколюбием, не стал меня долго

мучить:

- Твоя возлюбленная уже час крадется у нас за спиной. Ты так гремишь своим

железом, Ромей, что не слышишь ее шаги. - При этих словах он не остановился, не

замедлил шаг, а продолжал также, немного сгорбившись, идти вперед. Даже

выражения лица не изменил.

- Мария!!!???

- Я здесь, мой рыцарь, - легкой тенью оны выскочила из-за последнего

поворота коридора, словно чудесное привидение, появилась из мрака...

Признаться, от восторга я потерял дар речи. Все время моего знакомства с

Марией я не уставал удивляться ее способности исправлять мои ошибки. Если бы я

верил в Бога, я бы задумался, не прислал ли он ко мне Марию в качестве

ангела-хранителя...

- Любимая, ты здесь ? Как ты нас нашла ?

- Прости, мой рыцарь. Я нарушила твой приказ и попробовала пройти ..., - она

запнулась и взглянула на Антуана,- ... но у меня ничего не вышло, тогда я

решила вернуться к моему возлюбленному и провести последние часы с ним... Но я

увидела, как вы покидаете келью и уходите, и последовала за вами, за тобой,

Александр, и за Вами, Совершенный.

Антуан с завидным терпением выдержал минуту нашего разговора, однако более

терпеть он не смог:

- Ромей, нам следует идти как можно скорее. Девушку возьмем с собой, под

пытками она может выдать наше намерение. Поторопимся. - и, не ожидая нас,

последовал вперед.

10.

План побега состоял в том, что четверо Совершенных и я (а теперь - и Мария )

укроются в тайном подвале замка, и там переждут день сдачи Монсегюра. А ночью

они должны будут, воспользовавшись подземным ходом, выйти на склон горы, на

которой стоит замок. Выйти, и попытаться скрыться от папских слуг прежде, чем

те поймут, что реликвии Монсегюра не попали к ним в руки, и не устроят их

настоящего поиска. Ясно, что в первую ночь после сдачи осаждавшие войска будут

купаться в вине из подвалов Монсегюра и тешиться с его женщинами, - таковы уж

законы войны. Именно этим печальным фактом и решили воспользоваться мои

хозяева, чтобы спасти реликвии. Четверо Совершенных: Антуан Эмвель, Эмиль Хуго,

Исаак Кламен и неизвестный мне человек, представившийся как Экар, были избраны

для совершения этого дерзкого шага. А я был избран для того, чтобы оберегать

их. Я не заметил у них никаких тяжелых предметов, напоминавших бы хранилище

золота Монсегюра. У моих попутчиков были только небольшие дорожные сумки с

запасом снеди и питья. И широкие черные плащи, под полами которых легко было

спрятать не только оружие (впрочем, какое может быть у Совершенных оружие!) но

и сверток приличных размеров. Трех первых катар я знал и мне доводилось не раз

с ними общаться во время осады. Они были ближайшими доверенными лицами

епископа. Четвертый же был мне неизвестен.

Долгие часы ожидания ни для кого из нас не были мучительными. Совершенные,

кажется, были готовы к любым лишениям, и просидеть без движения почти сутки на

холодном каменном полу, в тесной клетушке тайника, для них было чем-то

обыденным. Они практически не общались между собой и с нами, иногда только

Антуан (как я понял, он взял на себя обязанности командира нашего маленького

отряда) делал распоряжения относительно порядка наших действий. Мария же

представляла полную противоположность своим Совершенным собратьям, она

прильнула ко мне, забыв о всяких строгих нормах Монсегюра, мы несколько часов перешептывались,

она рассказывала про свое детство, я рассказывал про свои приключения... Ближе

к вечеру Мария уснула на моем плече и сладко посапывала до самого момента нашего

выхода, назначенного на 4 часа утра. Это был тот самый час, когда усталость

сморила самых стойких часовых, а вино и праздник победы давно расправились с

остальными...

Подземный ход располагался практически горизонтально, глубочайшие подземелья

замка не доходили и до трети высоты горы, на которой он покоился. И вышли мы в

нескольких десятках метров ниже стен. Только секунду я последний раз взглянул

на возвышающиеся над нами громады стен замка и и почувствовал, как Мария

стирает слезу с моего лица. В ближайшие восемь столетий я не увижу этих стен, а

эти стены не увидят меня. Пусть это только камень, но в этом камне осталась

частичка моей души. И за этот камень отдали свои жизни многие мои товарищи...

Что-ж, даже камни когда-то превращаются в пыль. А люди - люди возвращаются в

этот мир вновь и вновь, чтобы стать крестьянином или поэтом, королем или

перехожим каликой... Чтобы стать подлецом или героем, трусом или отчаянным

сорви-головой...

Мы вышли из горы в узкой расщелине, практически не видной снизу. И стали

аккуратно спускаться вниз, стараясь не сдвинуть ни одного камешка. Когда мы

вышли из расщелины, внизу показался лагерь осаждавших. Собственно, рыцари и

некоторые полки осаждавших наверняка перебрались под стены замка, но он никак

не мог вместить в себя двенадцать тысяч солдат, многие полки остались в лагере.

Костры тускло догорали, непрерывная линия осады была нарушена, везде виднелись

большие участки брошенных палаток и кострищ, кое-где сонно бродили часовые, то

тут, то там, прямо на земле, валялись пьяные. За полчаса, под прикрытием густой

рощицы, мы спустились практически к основанию горы и вступили в неприятельский

лагерь. Место, где именно пересечь лагерь, мы выбрали, естественно, еще сверху

- наиболее пустынное и тихое, как нам показалось. И в этом нам повезло - лагерь

действительно оказался заброшенным, слышались только отдаленные переклички

часовых, да пьяное бормотание солдат неподалеку.

В сумерках нам удалось уйти от Монсегюра достаточно далеко, чтобы почувствовать

себя в относительной безопасности. По плану Антуана, день мы должны были

провести в скрытой от постороннего взгляда пещере на склоне одной из гор.

Пещера эта была удобна тем, что неподалеку находился родник с чистейшей ледяной

водой, а сам вход в нее практически не просматривался с дороги, что давало нам

надежду пересидеть светлое время и затемно вновь двинуться в путь.

Стоит признаться, Совершенные меня поразили. При всей кажущейся немощи их

тел, при всех их постах и при всех мучительных истязаниях, которым они

подвергали свои тела, они были потрясающе выносливы! Они спокойно и уверенно

шли вперед, ни разу не попросили привала или передышки, не остановились, чтобы

выпить глоток воды или принять пищи. Они шли с тем видом, с каким люди утром

идут на работу - так, словно делали дело, которое делают каждый день. Но и

Мария не отставала от мужчин - это хрупкое, почти невесомое создание почти

вприпрыжку передвигалось вперед, она даже не шла, она почти танцевала, радуясь

столь внезапно обретенной свободе и столь прекрасной весне, окружавшей нас! Я

смотрел на нее и думал, что не нужен мне никто, кроме нее. И что всю жизнь я

хочу скитаться по горам Лангедока, держа ее за руку ... О, как мне хотелось,

взять ее на руки, заключить в свои объятия, и целовать, целовать, целовать...

Дотрагиваться до ее нежной кожи, гладить волосы, прижать к себе такой юный и прекрасный

ее стан... "Не в этой жизни." - сказал я себе - "не в этой

жизни".

Утром мы остановились в намеченной пещере и Мария немедленно начала

хлопотать по хозяйству, чем вызвала насмешливые, как мне показалось, взгляды

Совершенных. Антуан и Эмиль что-то степенно обсуждали в уголочке, изредка

поглядывая на остальных. Юный Исаак слушал мои рассказы и пытался внушить мне,

что учение катаров вновь воспрянет из пепла, что скоро вся западная Европа и

даже сама Византия наполнятся его последователями. И только Экар размышлял о

чем-то в одиночестве. Интуиция подсказывала мне, что именно Экар является

хранителем реликвии, которую я ищу. И что легендарный Грааль сейчас покоится

под широкими полами его монашеского плаща.

Я извинился перед Исааком и подошел с нашему таинственному спутнику. Увидев

меня, он молча указал рукой, на камень рядом с собой. Я присел. Мы оба молчали

несколько минут.

- Ты пришел, чтобы спросить, какое сокровище мы несем ? - с Совершенными

говорить было удивительно легко, даже не нужно было задавать вопросы. Я

легонько кивнул.

- Я не должен говорить тебе о том, ибо поклялся перед Совершенными никому не

раскрывать тайны нашего путешествия. Однако, ты верно защищал нас, и ты верно

сослужишь свою последнюю службу. Ромей, я могу рассказать тебе то, что ты

хочешь, но при одном условии. Я скажу тебе еще кое-что, и это вряд-ли тебя

обрадует.

- Говорите, отец.

- Ты видишь эту прекрасную юную деву ? - спросил он и кивнул на Марию, - она

так прекрасна, что любой мужчина с легкостью отдаст за нее жизнь. Но ей не

суждено будет стать твоей, Ромей. В этой жизни. - меня пробил холодный пот.

Такое впечатление, что он читал мои мысли. И даже повторял мои слова, сказанные

самому себе.

- Она не станет твоей в этой жизни, потому что сегодня ты умрешь. Ты

погибнешь с мечом в руках, как и подобает воину, каковым ты себя называешь. Я

не знаю, откуда ты, но вижу, что душа твоя чиста, она не обагрена кровью

невинно убитых, хоть ты и называешь себя воином. Твой путь сегодня окончится и

ты вернешься туда, где царит Господь, ибо все мы туда возвращаемся рано или

поздно. Ты грешен, и греховны не только меч твой и доспехи твои, но и помыслы

твои и твой взгляд, когда ты смотришь на Марию. Но грехи твои ожидают своего

искупления. Ты умрешь Совершенным.

- Отец, я воин и готов принять смерть лицом к лицу. Но как же Мария ? Она

ведь совсем дитя, она ведь не выживет в этом мире без меня ! Вы позаботитесь о

ней, Вы защитите ее ?

- Пусть это тебя не беспокоит, Ромей. А теперь я отвечу на твой вопрос.

Слышал ли ты о Граале ?

- Я читал романы о Граале, отец. Это некий сосуд, в котором была собрана

кровь господня на Голгофе ...

- Это лишь малая толика правды, Ромей. Чаши Грааля не существует, и она не

прячется в полах моего плаща, как ты воображаешь. Но Грааль существует, и

являет собой сосуд с кровью господней, это верно. Читал ли ты святое Евангелие

- Да, отец.

- Видел ли ты там упоминание о годах жизни Христа от младенчества и до

последних лет, когда был он крещен и выступил как сын божий ?

- Нет...

- Так вот, слушай, и пусть уста твои никогда не раскроют эту тайну. Иисус

был рыбаком в Назарете, и он был женат. И он родил сына. Тайну эту апостолы и

первые папы Римские Петр и Павел поклялись скрыть, и Евангелие умалчивает об

этом. Ибо тайна эта одним своим фактом упраздняет святость папского престола и

делает из Римского наместника того, кем он и является истинно - самозванца и

слугу дьявола. Меж тем, после распятия Господа, жена его и сын его, спасаясь от

гонений Синода и Рима, бежали в Галлию, и укрылись в небольшой иудейской

общине, обосновавшейся здесь. И сын Иисуса, кровь его и плоть его, носил имя

Грааль. И род его носит имя Грааль. И живет этот род и поныне в Лангедоке,

скрываясь от дьявольских слуг. Но настанет момент, когда кровь Иисуса победит

дьявола, когда люди перестанут поклоняться и платить слугам его, и тогда

наступит на земле царствие Иисуса, как и обещано. Мы же храним бумаги,

доказывающие истину сказанного, храним печати иудейские на рукописях древних,

храним записи, Его Сына рукой писанные! Вот и ответ на твой вопрос, Ромей. А

теперь скажи, согласен ли ты умереть, чтобы записи эти никогда не попали в лапы

к дьяволу и слугам его ?

Наш разговор прервал звонкий голосочек Марии, она сконструировала из камней

стол, разложила на нем немного лепешек с мясом, сочные горные травы, разлила родниковую

воду по чаркам, и теперь звала всех к трапезе.

Машинально я отвел глаза от глаз моего собеседника и взглянул на Марию,

которая стояла на фоне светлого пятна входа в пещеру, словно святая ее тезка,

сияя радостной улыбкой влюбленной и счастливой женщины... И я увидел тень,

мелькнувшую в кустах у входа в пещеру. Инстинкты моего тела работали быстрее,

чем мозг, в следующую секунду я уже бежал с обнаженным мечом к выходу из пещеры,

а там появился солдат-арбалетчик, изготовившийся к стрельбе. Как видно,

несмотря на все наши предосторожности, что-то привлекло один из вспомогательных

пеших патрулей к нашему убежищу.

Все произошло в доли секунды. Когда, направляясь к солдату, я поравнялся с

Марией, он наконец заметил меня, выбегающего ему навстречу, вскинул свое

оружие, прицелился и тут я понял, что между мной и смертью, живущей на острие

стального наконечника, вдруг оказалась моя любимая, она сделала всего лишь шаг

передо мной и закрыла меня от смерти. Стрела пронзила ее прекрасную грудь

навылет и остановилась только на моей броне... Я упал вместе с возлюбленной на

пол пещеры, в один прыжок преодолел оставшееся расстояние и рассек арбалетчика.

Я никогда не испытывал такой невероятной ярости и желания убивать, как в этот

момент, выпрыгнул из пещеры, на меня с пиками бросилось еще трое солдат.

Минутная схватка, порубленное дерево пик, глаза, вылезающие из орбит, и вот уже

они лежат поверженные, один за одним... И только, когда последний из солдат

упал у моих ног, ярость прошла и одно лишь слово забилось в моих висках, все

еще наполненных горячей кровью, "Мария! Мария!! Мария!!!", я

повернулся, чтобы направиться к ней, и вдруг почувствовал сильный удар в спину.

Тяжелая арбалетная стрела, как горячий нож в масло, вошла в мою легкую броню.

Последний разворот я совершил практически машинально - развернулся и метнул

из последних сил короткий римский меч в перезаряжающего свое оружие противника.

Упали мы одновременно.

Вероятно, на некоторое время я потерял сознание. Когда очнулся, увидел над

собой мрачный свод все той-же пещеры. Я почти не мог дышать, кровь шла изо рта,

видимо было пробито легкое. Я умирал. А рядом стонала и умирала Мария. Прав был

я, прав был старый Совершенный. Не быть нам вместе в этой жизни. В этой жизни,

а в той, будущей ? Где я найду девушку, хоть отдаленно напоминающую Марию ? Как

я смогу прожить там, без нее ? Да и стоит ли мне жить без нее ? Из последних

сил я нащупал рядом руку моей возлюбленной, сжал ее и она ответила мне легким,

почти судорожным, шевелением пальцев. Тьма постепенно, но неумолимо подступала

ко мне. Последнее, что я помню, это были голоса Совершенных, поющих над нами:

раскрой душу бойца

уведи меня

раскрой мне свои объятия

возьми меня

Раскрой мне скрытые знаки

Раскрой объятия тишины

Экар сдержал свое слово. Мы с Марией покинули этот мир Совершенными.

11.

Каждый сон когда-нибудь заканчивается. Пробуждение бывает счастливым, когда

нас встречает утренний лучик солнца и щебет птиц за окном. Оно бывает страшным,

когда после сладостных грез мы оказывается в кромешном аду окопов или в

тюремной камере. Оно бывает внезапным, а бывает ожидаемым.

Мое пробуждение было горьким. Никогда еще я не испытывал такой горечи и боли

при возвращении домой. Исследователей Института экспериментальной истории

готовят к любым неожиданностям и несчастьям. Нас учат оставлять все беды и

несчастья исследуемого мира на периферии сознания и концентрироваться на

главном. На миссии. Но никто до сих пор не догадался включить в учебную

программу предмет под названием "Что делать, если у тебя на глазах умирает

любимая женщина."

Я проснулся в стерильной палате, спустя несколько дней после создания нового

тела в синтезаторе. Мужчины во все времена любили радоваться новым игрушкам,

как дети. И я, с каждым возвращением, как ребенок радовался новому телу, хотя

оно и тождественно напоминало мое, покинутое несколько месяцев назад. Но сейчас

пробуждение было мучительным и я предпочел бы не просыпаться вовсе, ибо ни

наука, ни Институт, ни великое стремление Исследователя - все это не

интересовало меня ни в малейшей степени. Я предпочел бы оказаться сейчас там,

где сейчас Мария. Оказаться в месте, которое верующие называют

"небесами", а ученые - "базовым пространством". Впрочем,

кто знает. может теория о переселении душ верна и Мария сейчас живет себе в

облике какого-нибудь бородатого геолога или школьной учительницы, уличного гангстера

или отважного космонавта... А может, живет она в теле прекрасной пятнадцатилетней

девушки с угольно-черными волосами и огромными синими глазами...

Мои грезы прервали шаркающие шаги в коридоре. Наш директор, Сергей Петрович

Лесков, был странным человеком. Когда каждая вторая модница раз в год бегает в

поликлинику и заказывает себе новое тело, просто чтобы понравиться новому

жениху, Сергей Петрович не только не злоупотребляет собственным изобретением, а

вообще никогда его на себе не пробовал. И носит он с гордостью дряхлое тело

80-летнего старика, то самое тело, которое появилось в этом мире из утробы

матери вместе с его душой. Редкая привязанность в наше время. Шаркающую походку

Сергей Петровича не узнать было невозможно, другого такого сотрудника в нашем

институте не было...

- Добро пожаловать домой, Шурик! - еще одной занимательной особенностью

директора была его привычка всегда входить, не постучавшись.

- Здрасьте.

- Рассказывай!

- Сергей Петрович, я отчет напишу, можно ? Тошно мне сейчас все это

вспоминать...

- Ну как хочешь, пиши, если хочешь. Про твои приключения я все знаю, меня

только Грааль интересует!

- Знаете ? Откуда ??? Ведь сканировать память исследователя запрещено, или

нашли новый источник ???

Конечно, уже после моей "отправки" могли где-нибудь в архивах

откопать новый письменный источник, посвященный взятию Монсегюра, и там

обнаружить некое описание ранее неизвестных нам подробностей... Но очень уж это

маловероятно!

Сергей Петрович хихикал себе под нос противным стариковским смехом, который

мы все так любили:

- Братец, да ты так не переживай. Нашли, братец, источник, нашли. Когда ты

уже под сканером лежал и поговорить с тобой не было возможности. Это

воспоминания Исаака Кламена, он бежал после описанных событий в Испанию и осел

там у дальних родственников. Вот старушка, его дальняя пра-пра-пра-внучка

померла и государству в наследство остались ее коллекции рукописей, в том числе

и Исаака. Среди прочего, он описал, что кроме четырех Совершенных, из замка

бежали Ромей и его возлюбленная. Имени возлюбленной он не помнил, но указал,

что жила она вроде в замке давно и приходилась какой-то там родственницей

местной кухарке. Ты чего-же это, братец, при исполнении находишься, а амурными

делами увлекся ? Нехорошо, братец!

- Сергей Петрович, вы же знаете, что такое любовь!

- Мдаа, ну так вот: ты был уже наполовину существом астральным, когда мы все

просчитали и поняли, что без этой барышни все пойдет наперекосяк - не заслони

она тебя от смерти, некому было бы Совершенных от солдат спасать. В общем,

подумал я и решил послать тебе на выручку новенькую, Танюшей зовут, у нас тут

недавно работает. Да ты ее видел, боевая такая, каждый месяц ко мне к кабинет

бегала, все просилась в дело... Я, конечно, наобум сунулся, не было никаких

гарантий, но уж очень хотелось подстраховать тебя... Ты чего ?

- Серрггей Петровиччч, так моя Мария - это ВАША СОТРУДНИЦА ??? Это Вы все

устроили ???

- Ну тихо, тихо, я-ж подстраховать тебя хотел! Да и вышло, по-моему,

неплохо! Так что давай, одевай штаны и пошли встречать твою возлюбленную во

всей красе!

- Да, я сейчас, уже. - я торопливо напяливал на себя белый больничный

комбинезон, путаясь в многочисленных застежках и завязках ...

- Шурик, ты уж извини, что так вышло. Я для дела старался, не думал, что ты

и правду влюбишься ...

- Расскажите про нее, она какая ? Я не помню ее совсем, не до того было

перед сканированием...

- Да обыкновенная она, беленькая, кажется... Да я уж и сам смутно помню,

почитай год прошел. А наши барышни каждый месяц другого цвета - разве

упомнишь всех ?

12.

Я никогда не верил в чудеса. Когда я был маленький, я не ждал Деда Мороза на

Новый год. Когда я вырос, я не верил, что на меня с неба свалится безумная любовь или

сказочное богатство. Может быть, поэтому и дожил до тридцати с лишним лет, так и

оставшись одиноким. Редкая женщина согласится выйти замуж за человека, вся

жизнь которого состоит из сомнительных командировок на один-два года... И вдруг,

со мной свершилось самое настоящее чудо! Мог ли я ее не встретить, не полюбить

? Мог, ведь наша встреча была случайностью, Лесков не мог знать про библиотеку.

Но я полюбил ее и потерял. А теперь - теперь я ее нашел.

Ей не суждено было стать моей в той жизни, и в этом был наш рок. Но станет

ли она моей в этой жизни ? Директор сказал мне, что Таня еще не проснулась, к ней

никого, естественно, не пускают. Мне ничего не оставалось, как просто погулять

по институту, посидеть в саду и подумать... Я проходил мимо комнаты секретаря нашей

кафедры, когда в голову залетела шальная мысль.

Наша секретарша, Леночка, была очень строгой. Ко всем, кроме исследователей.

А все потому, что Леночка была очень любопытной и романтичной девушкой и очень

любила рассказы Исследователей о приключениях в далеких временах и странах. Так

или иначе, десять минут моих рассказов (каюсь, на 90% я все придумал!) и она

уже готова была сделать ради меня все, что угодно.

А нужно-то мне было совсем ничего - одним глазком взглянуть на личное дело

некоей Татьяны, нового Исследователя, которая пришла к нам сразу после

университета, всего несколько месяцев назад. И я увидел Ее. Нет, они были совсем

не похожи с Марией, волосы у нее были светло-русые, глаза - карие, а не синие.

Голограмма в личном деле не может передать всю глубину человеческих глаз, но я

узнал эти глаза! Это были те самые, огромные, умные и любящие глаза, которые

составляли смысл моей жизни последние месяцы!

Мы с Сергеем Петровичем уже минут пять сидели в приемной и ждали, пока Таня

проснется после синтеза. Вообще-то, это ее первый синтез, поэтому могут быть

какие угодно осложнения и проблемы, но теперь, после этих глаз, я был уверен,

что все будет хорошо! И уверенность эта, никак не согласующаяся с моим

средневековым опытом, стала для меня чем-то светлым, сияющим и новым в моей

душе...

Голос оператора синтеза раздался из селектора у нас за спиной: "Сергей

Петрович, заходите, барышня спеклась нормально, скоро просыпаться будет.". Ох уж эти операторы, меня

всегда коробил их жаргон. Им что пирожки печь, что человеческие тела - без

разницы ...

- Иди, Шурик. Я потом заскочу - вам ведь есть что обсудить. - несмотря на

свою привычку входить без стука, наш старичок был на удивление тактичным

руководителем.

- Спасибо. - бросил я через плечо, почти врываясь в палату.

И я увидел Ее. Она еще полудремала на кушетке. Конечно, в наше время, когда

практически любой может позволить себе иметь молодое, красивое тело, сам вид

его перестал быть чем-то, вызывающим стыд или стеснение. Но я-то только что

вынырнул из средневековья, да еще и от катаров, которые даже прикосновение к

женщине считали грехом... А передо мной на кушетке лежала юная, прекрасная,

обнаженная женщина. Я накрыл ее простыней, рискуя разбудить...

Таня открыла глаза, и вот только в этот момент я понял, что мы с ней -

единое целое. И неважно, где и как мы встретились, в каком времени и в каком

месте. Неважно, кто мы были и как мы там очутились - мы ведь нашли друг друга,

пройдя сквозь столетия, сквозь арбалетные стрелы и острые мечи - мы

встретились!

- Мой рыцарь, ты пришел за мной ?

* в тексте использованы переводы текстов группы "Эра"

Оставить комментарий
Размещен: 07/03/2006, изменен: 06/02/2007. 78k. Статистика.
Рассказ: История, Фантастика

Связаться с программистом сайта.
Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"
Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"