Длинная пулемётная очередь прошлась по стене дома. Посыпалась клочья штукатурки и кирпичные осколки, жалобно зазвенели, рассыпаясь, оконные стёкла. Поль втянул голову в плечи, присев за баррикадой; Бертран поплотнее нахлобучил кепку и выругался сквозь зубы. Спокойнее всех выглядел Гаврош - в пятнадцать лет война ещё кажется увлекательной (хотя и опасной) игрой.
На Рю де ла Виктуар шёл свинцовый дождь. Версальцы, заняв южную часть города, переправились на правый берег Сены и продвигались в сторону Монмартра. Из-за реки била артиллерия; осколки царапали белые стены базилики Сакрэ-Кёр, секли контур старинной тюрьмы на булыжнике Плас де Бастий и звякали по бронзе Вандомской колонны у Дворца Юстиции. Впрочем, артналёты не отличались особой ожесточённостью: генерал Шарль де Голль всё-таки был французом и не хотел разрушения Парижа. На площади Конкорд* - как будто в насмешку над её названием - и в садах Тюильри дело дважды дошло до рукопашной: версальцы были отброшены, и только после того, как орудия с того берега накрыли опорные пункты восставших, бой переместился в паутину узких улочек за бульваром Капуцинов. И завяз в них: коммунары перегородили улицы баррикадами и стреляли из каждого подъезда.
* Place de la Concorde - площадь Согласия (франц.)
Снова заработал пулемёт. С гребня баррикады полетели обломки и куски дерева - крупнокалиберные пули крошили мебель, уложенную в тело самодельного укрепления вперемежку с камнями и мешками с песком. На перекрёстке улиц Победы и Сен-Жорж встал бронированный транспортёр и мёл огнём, не давая поднять головы. Версальцы готовились к атаке.
Бертран приподнял голову, стараясь не высовываться из-за баррикады. "Да где же эта чёртова штука?" - подумал он, и тут поймал краем глаза быстрое движение: Гаврош змейкой скользнул через баррикаду и вжался в стену соседнего дома, чудом избежав пулевой плети, высекавшей искры из мостовой. А в руках у мальчишки - и когда только успел? - были две бутылки тёмного стекла. И в этих бутылках колыхался не перебродивший сок винограда Гаскони или Бургундии, а "молотовский коктейль" - тот самый, которым русские угощали тевтонов под Москвой в сорок втором.
- Назад, дурак! - крикнул Бертран, но Гаврош не услышал - или не хотел слышать. Он упрямо полз вдоль стену к перекрёстку, и Бертран был уверен, что глаза Гавроша горят азартом и жаждой подвига: что ему сейчас какие-то окрики старших, даже если этот старший - его командир? А транспортёр водил башенкой, и капли свинцового дождя падали и падали на Рю де ла Виктуар.
Добравшись до угла, мальчик подобрался и рывком привстал. Замахнулся, и...
Вспыхнуло пламя. Наверно, в бутылку попала пуля - кто-то из версальцев высмотрел отчаянного паренька, - зажигательная смесь окатила Гавроша с головы до ног, и он тут же превратился в пылающий факел. В кричащий факел - огненный клубок катался по мостовой, пока его не настигла милосердная пуля. А транспортёр довольно заурчал и двинулся вперёд.
Бертран скрипнул зубами. "Мальчишки, - подумал он с горечью, - пылкие и чистые душой и сердцем, первые жертвы всех войн и революций. А я так и не узнал, как его зовут по настоящему. Знаю только, что сирота - отец погиб в сороковом, мать попала под случайную пулю в сорок четвёртом, - а вот насчёт имени...". И тут он наконец-то нашёл то, что искал - фаустпатрон (этого добра после войны хватало) завалился между брёвен. Транспортёр был уже близко, и командир двадцать девятого отряда парижских коммунаров не промахнулся: стальная коробка треснула, как раздавленный каштан, и густо задымила. Выскочивших из машины солдат скосил Поль, припавший к пулемёту: никто из них не ушёл дальше двадцати шагов от обугленного трупа юного коммунара - Поль не пожалел целой ленты.
Бертран снял кепку, вытер вспотевшее лицо и облизал пересохшие губы.
- Ну, идите, - прошептал он, заметив в дыму фигуры перебегавших версальцев, - поговорим.
И услышал тяжёлый рыкающий гул, донёсшийся с Рю Лафайет.
Горящий транспортёр зашевелился и сдвинулся. И на улицу Победы вылез лобастый бронеход с белой звездой на борту. "Шермань", - подумал Бертран, холодея. - Франглы..."
...Колонна "шерманей" и военных грузовиков с солдатами шла по Шанз-Элизе.* От неё то и дело отделялись две-три машины и втягивались в лабиринт простреленных улиц - президент Объединённых Штатов Жорж Турмень, раздражённый "мягкотелостью" генерала де Голля перед лицом "коммунистической угрозы", приказал командующему группой войск ОША во Франции "навести конституционный порядок".
Открытое вооруженное вмешательство американцев означало смерть для Парижской Коммуны. Восставшие дрались трое суток, пока не были оттеснены к кладбищу Пер-Лашез. А потом по авеню Републик на кладбище ворвались американские бронеходы, и сто сорок семь последних коммунаров были взяты в плен и расстреляны. Парижская Коммуна пала, просуществовав немногим больше двух месяцев, - Вечевой Союз, ещё не имевший атомного оружия, не смог ей помочь.
* * *
Послевоенная Европа залечивала раны и одновременно бурлила, раздираемая борьбой за власть в странах, освобождённых от тевтонских кандалов и теперь решавших, как жить дальше. Различные партии и силы тянули эти страны всяк в свою сторону, но наместники Тимура Железного во исполнение воли Вождя не стеснялись "подсказывать" оказавшимся на распутье "единственно правильный" путь. И путь этот выглядел очень соблазнительным: если Россия сокрушила чудовищную военную машину Юлиуса Терлига, подмявшего под себя всю Европу, значит, Россия и в самом деле знает, что и как надо делать, и может предлагать свой опыт другим. И почти все страны Европы так или иначе (с незначительными нюансами, обусловленными национальными особенностями и местными условиями) копировали русский образец, прошедший успешную проверку войной - самой страшной войной за всю историю человечества. Кое-где - в Польше, Румынии, Турции - доходило до вооружённого сопротивления переменам, однако очень многие искренне стремились "жить по-русски" - что плохого в том, что "хозяева жизни" поделятся неправедно нажитым с теми, кто создавал всё это богатство? Зреющие глубинные конфликты были ещё впереди, а пока Европа дышала воздухом свободы и наслаждалась долгожданными миром.
В побеждённой Германии было тихо: немцы не без основания опасались мести за всё содеянное легионами Тевтонского Рейха на чужих землях и не перечили победителям ни словом, ни делом. Голландия, Бельгия, Австрия, меланхоличная Дания спокойно восприняли происходящее - в конце концов, почему бы и нет? Островком старого мира в море мира нового осталась Швейцария: ни один русский солдат не переступил её границы, и внутри этой тихой и благопристойной страны всё шло по-прежнему. Хладнокровные северяне тоже не спешили что-то менять: Норвегия, Швеция и Финляндия глубокомысленно кивали в ответ на увещевания и прямые намёки московских эмиссаров, и даже вроде бы соглашались с ними, однако дальше этого не пошло - от добра добра не ищут.
Зато вовсю кипели страсти в Югославии, Греции и особенно в Италии: пылкие южане делали свои революции темпераментно. Италия отрекалась от своего фашистского прошлого и от своей сопричастности к деяниям Юлиуса Терлига - в Риме пришло к власти народное правительство, изгнавшее из страны последнего короля и провозгласившее Итальянскую социалистическую республику. В Испании назревала вторая гражданская война - каудильо Франко чувствовал себя очень неуютно и благодарил всех святых за то, что у него хватило ума не влезть в мировую войну на стороне терлиговской Германии и терпеливо проводить политику национального примирения. Объединённые Штаты теряли Европу - новый президент ОША Жорж Турмень мог быть спокоен только за Англию, на территории которой спешно создавались многочисленные американские военные базы и ликвидировались вооружённые формирования валлийских, ирландских и шотландских "левых экстремистов", остановивших германское нашествие и отстоявших свою страну. И поэтому реакция франглов на появление Парижской Коммуны было острой и болезненной. "Вот только коммунистической Франции нам и не хватало!" - воскликнул Турмень, узнав о революции в Париже.
Подавление этой революции американской военной силой поставило мир на грань новой глобальной войны: лётчики ночевали на аэродромах, военные корабли вышли в море с полным боекомплектом, бронеходы прогревали моторы, готовые ринуться в бой по первому приказу. В обмен на Францию Объединённым Штатам пришлось поступиться интересами на Дальнем Востоке: ОША не стали вмешиваться в гражданскую войну в Китае и смирились с появлением "красного Корейского полуострова", ограничившись установлением контроля над побеждённой Японией.
Бывшие колонии - Алжир, Египет, Сирия, Индия, Цейлон, Вьетнам - одна за другой обретали независимость, и великие державы (а их после Второй мировой войны осталось практически только две) спешили подобрать их под своё крыло уже в новом статусе, заменяя прямое колониальное господство политическим влиянием и экономической зависимостью. На Ближнем Востоке под лозунгом "уважения к памяти жертв, понесённых еврейским народом" страны-победительницы воссоздали древнюю Иудею, рухнувшую под римскими мечами без мало две тысячи лет назад, причём каждая сторона связывала с новой Иудеей свои собственные планы.
Имея атомную бомбу и мощную стратегическую авиацию, Объединённым Штатам удавалось ограничивать аппетиты Тимура Железного (удовлетворяя при этом свои), но в сорок восьмом ядерная монополия ОША кончилась: Вечевой Союз, используя собственные достижения и наработки вывезенных из Германии немецких физиков-ядерщиков, испытал свою атомную бомбу, а затем и водородную. И всё дальше и дальше летели первые русские боевые ракеты - неуязвимости Америки и неоспоримому превосходству Объединённых Штатов в сфере вооружений пришёл конец.
В мире сформировались новые центры силы - почти как в популярной на Западе книге французского писателя Жоржа Орвеля "1994 год". Контуры "Евразии" и "Океании" уже обозначились, хотя появление на карте мира "Остазии" было ещё вопросом будущего. И Жорж Орвель не предвидел появления ещё одной силы, которая в девяносто четвёртом году станет очень серьёзной: в сорок девятом, когда была написана его антиутопия, арабский мир был ещё аморфным.
Пламени новой "горячей" войны удалось избежать, но на планету надвигался лёд "холодной войны": противостояние Объединённых Штатов и Вечевого Союза изначально было непримиримым.
* * *
В сорок пятом, следуя мнению Делано-Руза "Филиппины не убегут", ОША уделяли основное внимание Европе, стараясь вырвать хоть что-то из-под загребущей лапы русского медведя. Тихоокеанский театр военных действий стал второстепенным - японцев выгнали с Филиппин лишь в апреле, а высадка на Окинаву началась в июле. Кое-кто из американских генералов всерьёз полагал, что атомный удар заставит Японию тут же бросить самурайский меч и встать на колени, но японцы с восточным стоицизмом только покосились на ядерный гриб над Ниигатой и намерены были сражаться до конца. А высадка на Окинаву показала, что крупномасштабные десантные операции сопряжены с большими потерями, и это отнюдь не привело франглов в безудержный восторг. Сыны Аматерасу дрались ещё злее, чем даже сыны Вотана, и жертвовали собой с непонятным для американцев самоотречением. А пока франглы размышляли, что лучше - выжигать города Японии напалмом, обрушить на Страну Восходящего солнца десятки атомных бомб или всё-таки высаживаться на японские острова, - Тимур, не дожидаясь окончания военных действий в Европе, начал переброску войск на Дальний Восток, к границам Маньчжурии. В сентябре Вечевой Союз объявил Японии войну, и Объединённые Штаты двинули флот вторжения к берегам Страны Восходящего солнца - а что делать?
Но вторжение не понадобилось. Квантунская армия была разгромлена за две недели - Япония, уже потерявшая флот, авиацию и захваченные заморские территории, лишилась ещё и своей крупнейшей группировки сухопутных войск. Россия быстро вернула всё потерянное в русско-японскую войну и вошла в Корею. Японская империя капитулировала, и основной заботой ОША стало теперь не допустить чрезмерного усиления Вечевого Союза на Дальнем Востоке и в бассейне Тихого океана.
Смирившись с потерей Кореи, Объединённые Штаты закрепились в Индокитае, сменив там французов, которым после Второй мировой и Парижской Коммуны было как-то не до колоний, и выговорили у Британии (в конце концов, кто вас освободил от тевтонов?) право на американское военное присутствие в Малайзии. Франция и Англия, скорбя о былом величии, покорно следовали в кильватере Америки, теша имперскую ностальгию наличием колониальных крох и доминионов - французской Канады и британских Австралии и Новой Зеландии.
Не делая резких движений, ОША очень внимательно следили за развитием событий в Китае. Коммунистический выбор Мао-Цзедуна не составлял секрета для Шамплена, однако Америка ограничилась тем, что добилась от Китая гарантий неприкосновенности Гонконга и Макао. Не стали ОША бурно возмущаться и в сорок девятом, когда Чан-Кайши был выбит с материка - они просто предоставили свои транспорты для перевозки остатков его армии на Формозу, а заодно сразу же признали независимую Тайваньскую республику.
Существование этой республики, враждебной континентальному Китаю, устраивало Объединённые Штаты, но в пятьдесят первом Мао-Цзедун, опираясь на поддержку Вечевого Союза, решил "восстановить территориальную целостность Китая". Началась Тайваньская война.
Война эта стала неожиданностью для Жоржа Турменя. Китайские войска высадились на западном побережье Тайваня и начали продвигаться к Тайбэю. Чан-Кайши взвыл, и тогда франглы поняли, что пора вмешаться.
ОША провели через Совет Безопасности КОН* резолюцию, осуждающую агрессию Китая. Американский флот подошёл к берегам Формозы и блокировал Тайваньский пролив, отрезав китайские войска на острове. Правда, не обошлось без потерь - крейсер "Детруа" был торпедирован и затонул, ещё несколько кораблей получили повреждения в результате атак китайской авиации. Франглы были неприятно удивлены - они подозревали, что за штурвалами китайских самолётов сидят не совсем китайцы, а "Детруа" потопила совсем не китайская субмарина, однако прямых доказательств этого подозрения у них не было.
* КОН - Конгресс Объединённых Наций. Международная организация, созданная в 1946 г.
В ответ на действия ОША китайские войска обложили Гонконг и Макао, угрожая захватом этих европейских анклавов, если Объединённые Штаты Америки не прекратят своё вмешательство во "внутренние дела Китайской Народной Республики". Напряжённость нарастала - франглы всерьёз обсуждали возможность полномасштабной войны с Китаем и применения атомного оружия. Новый президент ОША Омар Бредель, бывший командующий американской армией в Европе во время Второй Мировой войны, колебался, понимая всю опасность ядерного конфликта, а Тайваньская война тем временем зашла в тупик.
Поворотной точкой кризиса стала кончина Тимура Железного. После смерти Вождя Верховное Вече Союза Общинных Земель проголосовало за окончание войны. Лишившись поддержки, Китай пошёл на попятную, и в мае пятьдесят третьего был заключен мир на условиях сохранения предвоенного статус кво. Президент Бредель вздохнул с облегчением, а председатель Мао затаил обиду: он считал, что русские его предали. И с этого времени пути-дороги России и эмбриона будущей Поднебесной Империи начали расходиться.
* * *
1954 год
- Дал я по нему четырёхторпедный веер, - краснолицый капитан второго ранга расстегнул верхнюю пуговицу кителя. - Три попадания - и как не было его, только пузыри пошли, буль-буль-буль... Только об этом - ни-ни, сам понимаешь.
- Да ясное дело, - сидевший напротив кап-три нетрезво, но утвердительно кивнул. - А дальше, Сергей Иваныч?
- Дальше? Гоняли нас до посинения, часов восемь. Думаю, хотели заставить всплыть - на физиономии наши посмотреть, раскосые они у нас или не очень. Хорошо, слой скачка* подвернулся - отстрельнули из кормовых пару имитаторов, и под него. Так и ушли.
* Слой температурного скачка - граница между слоями воды с разными температурами. Рассеивает и отражает посылки гидролокатора.
- А если бы... - начал капитан третьего ранга.
- А не было бы никакого "если", Василий Ильич, - перебил его кап-два. - Приказ был: при угрозе опознавания государственной принадлежности - лодку взорвать. Погибнуть геройски, и концы в воду: чтоб, значит, международного скандала не устроить. Вот тебе и всё "если", друг мой Вася. Я даже орден получил за заслуги, так сказать, а не за крейсер этот долбаный, хрен ему в грызло.
- Хм... А как тебя звали китайские товарищи?
- Как звали? - краснолицый криво ухмыльнулся. - Сунь-Хунь, или Вынь-Вань, как тебе больше нравится? Шучу... А товарищи эти нам ещё устроят козью рожу, попомни моё слово. Давай-ка мы лучше за твоего новорождённого сынишку выпьем, чтоб моряком стал!
И размашистым движением опрокинул в рот гранёный стаканчик со спиртом.
* * *
1956 год
Русские войска шли через Альпы тропой Ганнибала (только по куда более удобным дорогам) и Суворова (только в обратном направлении). Через древние горы шли не только русские - в Италии вспыхнул фашистский мятеж, и войска Берлинского договора спешили его подавить.
Строго говоря, итальянское восстание вряд ли можно было назвать мятежом, а тем более фашистским. Всё было и проще, и сложнее: итальянцы разочаровались в "социализме по-русски", и вызревшее народное недовольство выплеснулось на улицы Рима и Неаполя. Пока национализировались предприятия крупных магнатов, процветавших при Муссолини, и земли богатых латифундистов переходили к беднякам, итальянцы радовались торжеству справедливости, но как только началась организация коллективных хозяйств, настроение крестьян резко изменилось: они ни за что не хотели расставаться со своими виноградными лозами, политыми потом поколений. Масла в огонь подлила антирелигиозная пропаганда (чего в стране с традиционно сильным влиянием Ватикана делать было нельзя ни в коем случае) и, конечно, умелые действия Запада, раздувавшего тлеющие искры до пожара.
Мятеж возглавил "Чёрный Принц", князь Валерио Боргезе: потомственный знатный аристократ, прославившийся при Муссолини своими военными подвигами (потому-то мятеж и был назван фашистским). Созданная им "Подводная когорта" - соединение водителей торпед и боевых пловцов - в сороковом году подорвала в Александрии английский линкор "Малайя" и французский авианосец "Беарн", тяжело повредила в Тулоне мёртрье-крейсер "Страсбург", который впоследствии был захвачен немцами, а в сорок первом году потопила английский авианосец "Игл" на рейде Гибралтара и линкор "Родней" в Скапа-Флоу. На общем унылом фоне более чем скромных успехов итальянской армии и флота звезда Чёрного Принца сияла особенно ярко - говорили даже, что если бы в сорок четвёртом удар по Панамскому каналу поручили Боргезе, а не тевтонским диверсантам, шлюзы были бы разрушены, исход Бермудского сражения был бы совсем иным, и, как следствие, изменился бы весь ход войны и вся дальнейшая история человечества. Князь готовился атаковать из-под воды гавани Нуво-Руана и Норфоля, и только выход Италии из войны помешал ему осуществить этот план. Последней - и самой дерзкой - операцией "Подводной когорты" стало уничтожение захваченного русскими итальянского линкора "Джулио Чезаре". Корабль был взорван в Стамбуле, где он готовился к переходу в Севастополь, и как боевым пловцам Чёрного Принца удалось до него добраться, так и осталось загадкой.
Неудивительно, что после войны Валерио Боргезе остался уважаемым человеком, и даже новая Итальянская республика платила ему пенсию - слишком велик был его авторитет среди военных. Этот человек хорошо подходил на роль знамени, и он стал знаменем мятежа.
Волнения распространились по всей Италии. Коммунистическое правительство пало, отряды "когортистов", как называли сторонников Боргезе, захватывали власть на местах, начались аресты "московских прихвостней", а кое-где и расправы. Новый дуче обратился к Объединённым Штатам Америки, прося помощи и поддержки.
Однако до гражданской войны дело не дошло. Новый Верховный Вождь Вечевого Союза Никита Хрящев оказался достойным учеником Тимура Железного - он действовал быстро и решительно. В Неаполь вошли боевые корабли Средиземноморского флота России и высадили десант, русские парашютисты заняли Рим. В Италию были введены войска стран Берлинского договора. Колеблющиеся части итальянской армии разоружались без боя, хотя в ряде случаев имели место стычки, перестрелки и жертвы среди мирных жителей. ОША не вмешались: перспектива установления в Италии неофашистского режима их не прельщала, да и региональное соотношение сил в Средиземноморье было не в их пользу. И уповать на атомный шантаж не приходилось: ядерная бомба давно уже имелась в арсеналах Вечевого Союза. Помощь Объединённых Штатов ограничилась дипломатическими демаршами, кое-какими экономическими санкциями и предоставлением политического убежища Чёрному Принцу, бежавшему в Испанию на борту субмарины (как и положено создателю "Подводной когорты").
Итальянское восстание было подавлено, но в Москве поняли, что Евразийский Союз далеко не монолитен, и что пытаться выстроить все европейские страны от Нидерландов до Греции в одну шеренгу и заставить их замереть по стойке "смирно", поедая глазами высокое начальство, неразумно. В европейских странах сохранялось единоличное сельское хозяйство и разрешалось заниматься мелким предпринимательством - пусть вольничают в допустимых пределах.
* * *
1962 год
...Работать на палубе, когда палящий жар тропического солнца смягчается свежим морским ветерком, - одно удовольствие. Хорошо...
- Тебя где так учили шкрябать, селёдкин сын? - бушевал боцман, загорелый до черноты жилистый мужик в головном платке, повязанном на манер разбойничавших некогда в этих местах буканьеров Франсуа д'Олонэ, тыча корявым пальцев в палубу, на которой остались ошмётки несчищенной старой краски и даже - о, ужас! - пятна ржавчины. - Как по такой халтуре красить? Чтоб оно слезло всё через неделю?
- Да я зачищу, Трофимыч, - оправдывался тощий конопатый матрос, плававший раньше на рыбаках и прозванный за это "селёдкиным сыном".
- Не зачистишь - языком будешь вылизывать! - сурово пообещал боцман.
Настроение у старого морского волка было не очень. Не нравился ему этот рейс, хоть ты тресни. Сама по себе Куба - это ещё куда ни шло (бывают заходы и хуже): Трофимычу не нравился груз и люди, сопровождавшие этот груз. Боцман не любил таинственности, от которой, как правило, хорошего не жди, а в этом рейсе таинственности было с избытком: и что везём, и куда, и зачем, и вообще. Куда - это в итоге выяснилось, но на все остальные вопросы ответов не было, и это раздражало: где это видано, чтобы боцмана, хозяина трюмов и палубы, не пускали лишний раз проверить крепление груза? А тут ещё у этого селёдкина сына руки из задницы растут...
Боцман в сердцах отвернулся и посмотрел в синеющую даль, где на штилевой воде Атлантики танцевали тысячи солнечных зайчиков. И увидел серый силуэт военного корабля, шедшего наперерез.
...На мостике "Волгодонска" американский крейсер заметили ещё раньше. Второй штурман вызвал капитана и, как требовала инструкция, зачитанная перед выходом в море, старшего сопровождающего груза. Оба появились на мостике через минуту - кэп заметно нервничал, сопровождающий был спокоен. А крейсер тем временем приблизился, лёг на параллельный курс, и...
- Вижу, - отозвался капитан, не отрываясь от бинокля. Сопровождающий молчал.
- Они пишут, что в случае неподчинения откроют огонь... - голос штурмана сел до шёпота.
- Следовать прежним курсом! - властно приказал сопровождающий. Капитан бросил на него изучающий взгляд и промолчал.
Трёхорудийные носовые башни крейсера развернулись и уставились стволами на "Волгодонск".
- Следовать прежним курсом! - повторил сопровождающий. - Это приказ.
На мостике висела нервная тишина - люди ждали, что она вот-вот будет расколота взрывом двадцатисантиметрового снаряда. И тут море между "Волгодонском" и крейсером франглов вспучилось.
Из воды вынырнула чёрная покатая спина, увенчанная горбом рубки. Всплывшая субмарина походила на доисторического ихтиозавра - капитан, служивший в молодости на военном флоте, таких ещё не видел. "Атомная, что ли? - подумал он. - Чья?".
На крейсере, похоже, знали ответ на этот вопрос. Американский корабль с минуту размышлял, а потом резко отвернул и начал удаляться, вернув орудийные стволы в прежнее положение...
- Сучий потрох... - Боцман выдохнул воздух, застрявший в лёгких, и пообещал, провожая взглядом хищный силуэт уходящего крейсера: - Придём в Матансас - напьюсь.
- Сексу захотелось? - оборвал его Трофимыч. - Обратись к первому помощнику - он тебя за одно намерение нарушить правила поведения вечевого моряка за границей отымеет по полной программе: два притопа, три прихлопа.
Он хотел добавить ещё кое-что, но передумал. Времена, конечно, стали помягче, но язык распускать не следует: кто его знает, как оно аукнется?
Торговый теплоход "Волгодонск" шёл на Кубу с грузом особого назначения...
* * *
...Карибский кризис был самым острым за всю послевоенную историю. Впервые возникала угроза не интересам ОША в отдалённой точке мира, а их городам - Нуво-Руану, Шамплену, Нувель-Орлеану. "Евразия" и "Океания" вплотную подошли к атомной пропасти и даже заглянули в неё, держа пальцы на пусковых кнопках. К счастью, и у Хрящёва, и у Канадье хватило благоразумия не сделать шаг вперёд. Был найден компромисс - русские ракеты были вывезены с Кубы (с "непотопляемого авианосца", на который зарился ещё Юлиус Терлиг) в обмен на вывод американских ракет из Британии.
По злой иронии судьбы, оба "спасителя мира" дорого за это заплатили. Спустя год Никита Хрящёв был отстранён от власти в результате "мирного переворота" - "новым русским боярам", помнившим времена Тимура Железного, не нужен был беспокойный и непредсказуемый царь, мешавший им спокойно наслаждаться достигнутым. А Жана Канадье просто застрелили: в "Океании" чрезмерная самостоятельность и попытки нарушить правила игры карались ещё более жёстко, чем в "Евразии".
Разделив мир на сферы влияния, Объединённые Штаты Америки и Союз Вечевых Общинных Земель балансировали на грани ядерной войны, и не началась она только лишь потому, что оба противника понимали: в такой войне победителей не будет.
![Стена коммунаров [фото]](/img/k/kontrowskij_w_i/tomakar21/1.pamjatnikkommunaram.jpg)
![Русский подводник [фото]](/img/k/kontrowskij_w_i/tomakar21/2.topiihwseh.jpg)