К двенадцати ночи Кевин вернулся в отель. Прогулка удалась. Чтобы поговорить с друзьями убитого программиста, ему пришлось навестить клуб "Mets". Там он нашел грязную барную стойку, бывшего массажиста и полезную информацию о братьях покойного, Стэнфорда в частности. В итоге, туфли от Yves Saint Laurent были замызганы до неузнаваемости, но он вышел на некоего частного детектива, который занимался этим делом, и чье мнение предстояло выяснить утром. До сдачи статьи о загадочном убийстве в маленьком городке под Гринвичем оставалась неделя. Конечно, в убийстве ничего странного не было, загадочным его должен был сделать журналист, в этом и состояла его профессия. Из банальных преступлений - создать загадку, раздуть историю с интригой и драмой. Материала Кевин собрал уже более чем достаточно. Остались детали и работа воображения. Можно было расслабиться. Он быстро скинул черное пальто и пиджак, оставаясь в тонкой фиолетовой рубашке от DG, и пересек комнату, швыряя на журнальный столик пакетик с порошком. Чистый, белый, как рождественский снег. К сожалению, Кевин употреблял, но настолько редко, что любой старшеклассник по сравнению с ним был конченым наркоманом. Фантазия и в реальной жизни не обделяла Кевина, из-под его пера статьи выходили сочащиеся образами, насыщенные метафорами, что же говорить о том, когда его мозг высаживала наркота со всеми ее чудесными перевоплощениями и открытиями. Тем более, дурь он нашел первоклассную. Это была новая смесь, после которой, как заверил его дилер, подсознание расширяется на всю катушку, а реальность искажается по желанию покруче любой "Матрицы".
Кевин с размаху бухнулся на диван, сосредоточенно размышляя, стоит ли игра свеч, и на кой черт ему, собственно, нужна эта игра. Последний раз он пробовал какие-то новые, сносившие башню, колеса год назад на вечеринке, организованной редакцией журнала "World of criminal", в котором он работал. Поначалу действие наркотика напоминало алкогольное опьянение - легкая дезориентация и желание говорить без остановки. Затем оно усилилось. Около получаса Кевин наслаждался яркими цветами платьев девушек, которые, если прикрыть немного глаза, начинали расползаться, как живые пластичные растения. Музыка, став видимой, вплеталась в этот перетекающий узор калейдоскопом павлиньих перьев и разноцветных листьев папоротника. Кевину снова стало десять, и он был не на вечеринке, а в музее с величественными картинами, написанными очень давно в желто-коричневых тонах. Кевин расхаживал между гостями, рассматривая их очень внимательно, и даже то, что картины были подвижны и таблички с их названиями отсутствовали, не смущало его. Затем ему пришла в голову гениальная идея - создать картину, изображающую толпу, желательно в предсмертной агонии или с любой другой сильной эмоцией на лицах. Нечто вроде "Последний день Помпеи". Мужчина даже начал созывать людей в круг. Но испортить свою репутацию необратимо Кевину не удалось, друзья успели вмешаться и, уговорив его продолжить на улице, где массовость будет выглядеть более реалистично, увели с вечеринки. На улице интенсивность действия вещества спала, и Кевин позволил увезти себя домой. По дороге он пытался доказать, что таксист, который их везет - серийный убийца, требовал его лицензию и даже хотел вызвать полицию.
Поэтому Кевин задумался, над переносицей залегла неглубокая складка кожи, губы он сжал, барабаня пальцами по бедру, чем показывал признаки нетерпения. И пакетик с порошком сиротливо лежал на столике рядом, ожидая своей участи. Еще минут пять лежал. Спустя отмеренный тяжелыми рассуждениями отрезок времени, Кевин рывком поднялся, метнулся к пальто, вернулся, держа в тонких пальцах билет с утреннего поезда, свернул его в трубочку, нетерпеливо улыбнувшись сам себе, высыпал часть содержимого пакетика на стол, выдохнул в сторону, чтобы вдохнуть поглубже, и...
По коридору послышались шаги, в дверном проеме появилась Дженни.
С Дженни, прекрасным молодым фотографом, Кевин познакомился на той незабываемой вечеринке. Их знакомство положило начало сотрудничеству, и с тех пор его статьи неизменно сопровождались блистательными снимками. К разочарованию Кевина, у них ничего не сложилось, у Дженни уже был парень, и изменять ему она не собиралась.
"Двенадцать ночи, она устала в дороге, ей снятся потрясающие кошмары, откуда бы ей появится? Ей бы спать дальше..."
- Дженни, ты нелогична, как сценарий плохого фильма, - монотонно скучающим голосом проговаривает Кевин, откидываясь на диван, так что лампа над ним, выхватывая скулы и нос, прячет прозрачные глаза и кашемировые кудри.
Дженни не обращает внимания.
- Чем я... - зевок мешает ей говорить, - нелогична?
- Мы сняли два раздельных номера в отеле, на кой черт ты вваливаешься ко мне в двенадцать ночи в одном халатике?
- Ты нашел... - Дженни, по привычке, после сна разминает шею. - Нашел что-то интересное? - она проходит мимо дивана и садится на кровать.
- Мм?..
Интонация добавляет: "Что, я должен отчитываться"?
Дженни бросает первый - случайный, второй - долгий и удивленный взгляд на столик. Растерянно моргая, еще с минуту она смотрит на Кевина пустыми глазами.
- Что... это?
Кевин поднимает голову, задерживает взгляд. Весь вид Дженни, спрашивающий очевидное, предвещает долгие полчаса наставлений и порицаний его образа жизни и увлечений.
- Кокс. Не смотри так остолбенело...
- Это значит, что босс был прав... - Дженни мотает головой, делая беспомощную попытку стряхнуть оцепенение.
- Это значит, что его это не касается.
- Хорошо, это кокаин... Не важно, где ты достал его, но, черт, ты же не собираешься сейчас это пробовать?!
Кевин, скривившись, собирается возразить насчет "пробовать", но, предпочитая отдать должное насущным вопросам, начинает делить порошок кредиткой на две дорожки, ограничиваясь пожеланием:
- Давай остановимся на: "Хорошо, это - кокаин". А еще лучше на: "Кокаин? Отлично". Будешь?
- Что? Нет! мне еще дорог...
Кевин иронично поднимает брови, отрываясь от процесса.
- Да-а, - произносит он, растягивая слова, - мой мозг уже разложен этим веществом.
- Я не говорила ничего плохого про твой мозг.
- Еще бы ты пыталась.
- Зачем ты это делаешь? Чего тебе не хватает?
Внезапно Кевина охватывает раздражение. Да, они давно работают вместе. И он не может допустить, чтобы его статьи сопровождались хреновыми снимками. Но еще пара патетических фраз - и он с удовольствием угостит девушку внутривенным коктейлем, демонстрируя на опыте, чего именно ему не хватает.
- А что мне мешает? Дженни, мы живем в ХХI веке, все можно.
- Хорошо, - Дженни тщательно подчеркивает свое спокойствие, - но...
- Но не мне, да? - нетерпение мелькает в его голосе. - Я сам буду решать, что будет в моей жизни, и что - нет.
- Хочешь быть наркоманом?! Ты губишь свой талант! Так ты решил?
- Да, именно так я решил.
- Бессмысленно...
- Тогда не понимаю, почему ты все еще здесь? - Кевин силен в интонациях, но тщетно. Дженни, как и секунду назад, безотчетно сжимает покрывало, молчит, словно эти слова адресованы не ей, а диктофону, пальто, серебристому ноутбуку, которые, к слову сказать, заранее одобряют любые действия Кевина, и потому неразлучны с ним.
- Не спится.
- Только что спалось.
- Кевин! Я не могу спокойно спать, пока ты нюхаешь кокаин!
- Такие нелепые фразы - прерогатива нашего босса.
- Мне позвонить ему?
- Не знаю, у вас появились общие темы... - он перехватывает гневный взгляд Дженни. - Почему ты кажешься возмущенной?
- Потому что я - возмущена! Рада, что ты заметил.
Столик все еще разделяет их. По выражению лиц обоих чувствуется, что они скорее разорвут друг друга, чем откажутся от своего мнения. Кевин слегка наклоняется, его глаза сужаются и он, разрезая воздух, впечатывая в Дженни каждое слово, произносит:
- Да кто ты такая, чтобы лезть в мою жизнь?
- Да никто!
Дженни срывается с места и хватает пакетик со стола, намериваясь вышвырнуть его в открытое окно, но Кевин успевает перехватить ее руку.
- Не так быстро, детка, - его голос отдает металлическим эхом.
Дженни смотрит в его глаза с упреком. Всего несколько секунд. Открытый, прямой взгляд человека, которому нечего скрывать. С Кевина сходит улыбка, глаза становятся серьезными. Он отстраняет ее.
- Не нравится - уходи. Я не заставляю смотреть.
Мужчина опускается на одно колено перед столиком, поочередно зажимая ноздри, глубоко вдыхает, и с гладкой поверхности исчезают две белые дорожки. Сжав в кулаки кисти, Кевин вновь разжимает пальцы, затем отпихивает стол ногой. Презрительно подморгнув Дженни, облизывает нижнюю губу, садится на пол и закидывает голову на диван.
- Дженни, зачем тебе все это?... - Кевин беззвучно трясется от смеха.
Это значит, что наркотик чуть ли не мгновенно добрался к рецепторам, разнесся по всему его телу.
- О... чудесно... божественно... - мужчина быстро бормочет, открывая безумные прозрачные глаза, в экстазе вытягивается на полу перед диваном кривой тонкой линией. Его бескровные губы улыбаются, его глаза сияют полуприкрытыми, тело, руки, кожа - все наполняется играющим счастьем. В его голове звучит музыка, огромными синими волнами приближающаяся к скалам, под порывами ветра вода сознания сходит с ума, пальцы качаются в такт музыке.
Низкий голос Кевина растекается по комнате:
- Ты должна попробовать, это что-то невозможное...
Дженни несколько секунд молчит, затем опускается на колени перед Кевином.
- Я попробую все, что ты скажешь...
Мозг Кевина раздирает эйфория, он в полубреду вздрагивает, поворачивает свое лицо к девушке, приподнимает голову.
- Все?
Она наклоняется, откидывая со лба его непослушные волосы.
- Все.
Он находит ее жадные губы, язык, дыхание, они проваливаются в пустоту, утопая в блуждающем истерическом потоке жара под кожей.
- Вставай, - командует он.
Быстрым движением Кевин стягивает с себя водолазку. Затем поднимает глаза, перехватывая ее взгляд, улыбаясь, глядя в упор, снимает халат с девушки. Бегло проводит пальцами по наэлектризованной и без того коже.
- Расслабься...
Он отходит к столику, возвращается и подносит к ее лицу тыльную сторону руки с белой дорожкой порошка, с которым она только что спорила. Бездонный, ожидающий взгляд. Ему смешно. Теперь она выполняет все, что он хочет. Девушка резко глубоко вдыхает, затем целует уже чистую кожу. Она не может оторваться от этой руки, пока его пальцы методично изучают ее губы и язык, затем спускаются к шее.
- Я отчетливо слышу комнату. Она наполнена шорохами, эхом вспарывающих движений. Она врет мне. Она выщерблена нашим дыханием. Она блефует, звенит в моих ушах.
- Дженни, ты бредишь...
- Я говорю это вслух?
- Да.
Небрежно-безумное "да". Нетерпеливые ладони стягивают с нее белье.
Жарко. Словно стоишь в разгаре августа в высокой траве с блеклыми мошками, и солнце палит, и впереди течет не река, а широкая белая полоса тумана в воздухе. Может, туман крадется, может, он уже растоптал тебя. Зыбь скрывает все.
Легко, словно сдувая пылинку с одуванчика, он шепчет:
- Лицом к стене.
Она опирается лбом о холодную стену. Дженни не знает, на что это будет похоже. Как плеть ляжет на ее плечи.
"Сладко, - думает он. - Это должно быть сладко".
Первый удар выдергивает ее из рая, она взвизгивает. После следующих подряд быстрых взмахов плетью уши закладывает ватой от адреналина. Она ничего не соображает. Он наносит удары за ударами, бешено, остервенело, со свистом рассекая воздух. И тут что-то ломается. На нее обрушивается адское веселье, она начинает смеяться, как ненормальная, при каждом обжигающем касании плети.
- Достаточно, - он резко останавливается.
- Продолжай... - стонет она, в безумстве от того, что он замер. Кровь и нервы вскипают на спине. Девушка обливается потом, лицо искажается. Она запрокидывает голову от нахлынувшей боли.
- Дженни, иногда лучше остановиться... - теперь она слышит его безумное дыхание, он позволяет себе провести пальцами по плечам девушки.
- К черту все, продолжай!..
Кевин, смеясь, толкает ее обратно к стенке. Стена искрится.
- Еще... Кевин, - она шепчет его имя.
Судорожные, надтреснутые слова-стоны, как трение о наждачную бумагу, отзываются в его голове. Все вертится в этой сделанной из пластика комнате, пляшет сумасшедший язык в глотке, пятна в глазах чередуют вспышки света и тьмы... Тьмы...
- С вас тридцать долларов, - таксист остановил машину и развернулся, ожидая платы.
- Патрик, у тебя есть пятерка? Вставай, приятель, приехали, - Луис похлопал Кевина по плечу.
Кевин вздрогнул, выныривая из темных глубин подсознания.
- Дженни... детка... - пробормотал он, пока друзья вытягивали его из машины.
- Ну, хоть от таксиста отстал, художник хренов, - пробурчал Луис.
- Так народ даже не понял, что он обдолбаный. Название-то еще какое придумал, - Патрик заржал, - "Закат цивилизации перед лицом Абсолюта".
- Рембрандт, блин.
Патрик и Луис втянули беспомощное стонущее тело в лифт.
- Поищи ключи у него в карманах. Зря ты ему дал этих колес, он совсем чумной стал, - Луис был недоволен тем, что пришлось покинуть вечеринку, и не терял надежды туда вернуться.
- Да, вот они, - Патрик выудил ключи из внутреннего кармана пиджака Кевина. - Обычные колеса. Амфетамин так еще никого не вставлял. Если только перед этим он ЛСД не закинулся.
Они открыли дверь, втащили безвольное тело Кевина и кинули его на кровать.
- Может, на пол положим, а то нафиг тут все облюет? - Патрик брезгливо поморщился.
- Его квартира - сам разберется. Пусть радуется, что мы его увезли. Босс в хорошем настроении был, а то уволил бы нахрен после такого, - Луис сел в кресло и положил ноги на стол.
Патрик закурил в чужой квартире, не сомневаясь в том, что хозяин не будет возражать.
- Видел, как он запал на новенькую? Полвечера крутился возле нее, пока колес не принял. А теперь слышишь, бредит? - заржал он.
- Так она же замужем. Колечко видал?
- Да? Не повезло мужику, столько лет бабами перебирал, наконец, понравилась одна - и та занята.
- Ладно, чувак, поехали тусить дальше. Блин, а ты таксиста отпустил? - Луис встал с кресла и направился к двери.
- Да он сам смотался. Сейчас вызову. А с этим кто посидит? - Патрик пошел следом, доставая телефон.
- А что ему будет?
- Да мало ли. Ты езжай, а я посижу. А то еще загнется нафиг.
- Ну, как знаешь. Давай.
За Луисом захлопнулась дверь, а Патрик вернулся в спальню Кевина. Тот лежал в своей кровати, абсолютно отключившись от реальности. Лишь рот его иногда кривился в легкой улыбке и губы произносили: Дженни.