Самое главное правило любого обитателя ночи - сумерки кончаются с рассветом, и не важно кто: Князь Неумерших, именуемых вампирами, или новообращенный, нашедший своё пристанище на ближайший век в столице или же в тихой глуши - всё равны перед законом.
Их стезя - ночь, их светило - луна, звёзды - верные спутники, ну а ночная прохлада - источник сил.
Солнце уже несколько часов как села, и впереди была ещё целую ночь. Середина весны, ночи ещё морозные и достаточно блинные для охоты и развлечений. Но что-то сегодня было не так. Опять. Клод только что подкрепился, железный привкус крови до сих пор ощущался во рту, но долгожданное удовольствие так и не пришло к нему. Уже несколько дней Клод питается ради утоления голода, ничего не ощущая при этом. Конечно, ничего не может сравниться с первой кровью, которую он пил в свою первую ночь. Кровь старшего вампира. С ней ничего не может сравниться, ощущения, которые Клод испытал тогда будоражат его сознание спустя практически 600 лет. Размышляя над этим, неумерший поймал себя на мысле, что ему надоела улица. Неплохо было бы отправиться в "Убежище" - место, сродне ночному клубу, но только для вампиров. И такое бывает. А что поделать, с тех пор как люди втянулись в ночную жизнь и принялись кутить до самого утра, провоцирую и раздражая тем самым вампиров, стали появляться подобные заведения. Смертным вход был туда закрыт. Лишь изредка к ним мог заглянуть некромант, рождавшийся в лучшем случае раз-два в столетие, а так каждый неумерший, не желавший влачить соседство с людьми на улицах мог спокойно после охоты отправиться в "Убежище". Что, в общем-то, и сделал Клод.
Отойдя в тень и убедившись, что ни одна живая душа его не видит, а неживые души ему было плевать, Клод в прыжке обернулся нетопырем. Так легче всего перемещаться по крупному городу. Но до пункта назначения Клод так и не долетел. На полпути его начала тяготить мысли о шумном заведении, и неосознанно сменил маршрут, прилетев на безлюдный клочок пляжа, всегда пустовавший из-за скалистого берега. Ещё немного покружив над берегом и понежившись в серебряном лунном свете, неумерший опустился на холодную семлю уже в своей привычной форме. Любой случайный зритель был бы заворожён этим превращением, но, к сожалению или же к счастью, таких по близости не оказалось.
Сев на холодные камни, Клод устремил взгляд ледяных глаз в морскую даль, постепенно уходя в собственные мысли. Как давно он ощущает эту скуку? Уже и не припомнить. Неумерший уже давно перестал следить за временем, ведь когда оно не властно над твоим телом, очень сложно уследить за его ходом. Лишь изредка он обращал внимание на изменения вокруг себя. Города росли, менялись вместе с людьми, а он всё так же был молод и убийственно красив, впрочем как и все неумершие. Всё же припомнив последние сто лет, Клод понял, что скука его одолевает последние лет пятнадцать. Не самый долгий срок для того, кто прожил не одну сотню лет.
Дул холодный, пронзительный морской ветер, но Клоду было всё равно., ведь холод и был их стихией. Холод, который исходит от могильной плиты ночью. Холод, от которого спирает дыхание. Холод, достающий до костей. Всё это хранится в его глазах, и один только взгляд способен обескуражить жертву даже в самую жаркую летнюю ночь.
Погружённый в свои думы вампир не заметил того, как быстро прошла ночь. Вот-вот начнёт светать, нужно убираться от судя восвояси. Но почему-то Клод продолжал сидеть на берегу, и не думаю уходить. Неужели неумершему настолько осточертело его ночное существование, что он готов встретить рассвет? Расскажи такое кому - не поверять. Солнечный свет смертельно опасен для неумерших. Для людей рассвет - начало нового дня, и те, что провели бессонную ночь непременно отправляются любоваться зарождением нового дня. Но для вампиров рассвет - конец очередной ночи, но если его застать лично - конец всего.
Но Клод продолжал сидеть, не сводя пристального взгляда с горизонта. До рассвета оставалось совсем немного, он это чувствовал нутром, как чувствует летящий с высоты человек дыханье смерти, ложно принимаемое за сопротивление воздуха. Тень залегли под глазами, тем самым состарив лицо. Небо начало светлеть, а Клод - испытывать лёгкую боль в районе сердца. Но это было не от наступающего солнца, а от осознания грядущего конца.Из-за морской глади начал показываться диск солнца, а вмести с ним новый укол боли, острой и жгучей боли, где-то в районе солнечного сплетения. Всего несколько минут и светило полностью показалось на горизонте. Дыхание Клода стало прерывистым от боли в лёгких. Это было завораживающее зрелище, Душа трепетала, а тело сотрясалось от лёгкой, казалось бы даже насмешливой агонии. Как давно он не видел рассвет! За такое зрелище и умереть было не жалко, а в прочем он и умирал, любуясь зрелищем, неподвластным ни личным прихотям, ни времени. И без того бледная, цвета луны кожа начала светиться. Нежный, тёплый свет, до того несопоставимый с болью, испытуемой неумершим, что становится даже не по себе. Случайный наблюдатель, будь то вампир или человек, заведённый на этот берег причудами судьбы, не смог бы отвесть взгляд от этого зрелища. Светящаяся кожа, полуприкрытые глаза, до крови прикушенная губа, выражение умиротворения с лёгким отблеском отрешения на прекрасном лице, расслабленная поза. Ничего не выдаёт внутренней боли, раздерающей всё нутро. О, необходимо позвать лучшего скульптора и превосходного художника для запечатления этой неописуемой картины на фоне рассвета. Но длилось это совсем недолго. Ещё каких-то пару минут и Клод упал на камни от бессилия, закрыл глаза и канул в небытие. Его душа покинула тело, но так никуда и не попала. Ело стало хрупким, как крылья бабочки, и, казалось, рассыпется от дуновения. А ветер и не заставил себя ждать, Сильный порыв подхватил рассыпавшуюся пыльцу, прежде бывшую пристанищем души Клода, и унёс её в океана на встречу рассвету.
Работа 2
Посветало. Предутреннее марево пробилось в комнату сквозь тоненькие занавески. Бабка Анфиса приоткрыла глаза, полежала, прислушиваясь к ставшей привычной ломоте в старых костях. Покряхтывая, присела, нашарила ногами пименки. Встала. Не глядя, причесалась, переплела седенькую косицу под платок, оделась. Дела, как обычно, не ждали.
Сперва - печка. Загодя нащипанная береста загорелась, теперь вытянуть заслонку, чтоб пошла тяга, пока не займутся поленья. Из бочки нагрести отрубей, вывалить в цинковое ведро. Поднять крышу подпола за кованое, истершееся от времени кольцо, осторожно, медленно спуститься по ступеням... благо, внук давеча приезжал, хоть свет внизу наладил. Хороший внук, Сашка, и невеста у него красивая, городская, в институте учится. Вот и картошечка, и свекла, и морковин-от не забыть. Да порезать помельче, Малька же балованная, крупные куски как есть по всему клеву порасплюет. Вот и водица закипела, ключом бьет. Хлеб вчерашний остался, покрошить. Узловатые пальцы разминают корки, мякиш. Вот и готова пойлушка. Да соли, соли бы не забыть. Три полных, с горкой, ложки. Готово, с Божьей помощью.
Бабка Анфиса подняла ведро. Ох, в локоть опять вступило. Надо в сенцы выставить, а то долго стыть будет, Малька свое время знает, чуть не вовремя поднесешь - как есть рогом подденет, улучит минутку и подденет.
Бабка вынесла ведерко с пойлом в сени и полезла во двор, на хлев. Разгребла сено, сошвыряла в щель меж досками. Внизу завозилось. Послышалось бодрое хрупанье. Хорошее сено в этом году, зеленое, душистое, сама косила, сама согребала, в стожки утаптывала, потом соседский Колька закидать в сенник помог. Тетка у него была, Людмила, учились вместе, в школу на лыжах бегали.. сколь-от ее нет уже? Седьмой ли год, ли восьмой... Наташка ее в город уехала, бизнес свой у нее сейчас, на иномарке приезжает.
Вот теперь и самой поесть можно. Старой много ли надо? Яичко, да хлебушка пожарить, да с молочком - все натуральное, свое, без химии этой.
А тут и пойло остыло. Пора козу кормить. Коза задрала хвост и привычно сунулась мордой в ведерко. Мешок... где-то тут мешок был... вот он... постлать хоть, чтоб коленями не в грязь, раньше на корты садилась, так сейчас вот не могу, суставы хрупают. Вот приедет Сашка, надо наказать ему чтоб той мази мне привез, в зеленом тюбике, уж больно хорошо помогает. Молоко брызнуло в подойник. Первые струйки Малька всегда с трудом отдает, надо под вымя подпихнуть, чтоб пошло свободней. Воот так..
Коза вытащила из ведра испачканную в пойле морду и потянулась губами к хозяйке. "От я тебя, засранка!" - беззлобно ругнулась бабка, сдоила последние струйки и потихоньку, стараясь не пролить надоенное, потюхала в дом.
Вдруг за окном раздался шум автомобильного двигателя. Уж не дети ли вдруг приехали? Анфиса аккуратно поставила ведро - уж не расступят - и побежала к оконцу.
.... "да, конечно, дом теплый, бабушка круглый год тут жила. После нее все как было осталось. Козу держала, хлев есть, можно кур на лето завести, если хотите. Двери хорошие, крыльцо не гнилое, крышу три года назад перекрывали. Огородом мы вот не занимаемся, но все посадки есть, и яблони, и малина, и грядки у нее тут были. Заходите, посмотрите. А кто это ведро опять на дороге поставил? Сашка, ты ведро брал?"