В век, когда понятия "слово" и "честь"
не утратили вес
шлялся по Земле, а зачем - бог весть,
беспокойный бес.
 Сеял лебеду меж колосьев ржи,
соблазнял правителей призраком славы,
обещая новые рубежи,
честь средь королей.
 Ветром рвал и путал снасти ветрил,
ссорил и дурил мировые державы.
Может сам не ведал он, что творил,
по натуре своей.

 А царил над миром газетный лист
задавая тон.
И писал статьи скромный журналист
Пьер-Жозе'ф Прудо'н.
 Он ниспровергал королей и закон,
и тряслись фундаменты и колонны
от горячих выдохов в унисон
паровых машин.
 Пароходы вспенили воды рек,
встали горы угольных терриконов
и ручьями тек посеревший снег
с Альпийских вершин.

 Может в шестеренках часов мировых
накопилась грязь
многим горечь слов чудаков двоих
по душе пришлась.
 Комкались под жаром юных тел простынИ,
души вверх взлетали от полночный поллюций,
жертвенный огонь в душах бунтарей
жег до сладких мук.
 Абсолютной власти последние дни
корчились в предчувствиях революций
и балансы банков росли быстрей
чем китайский бамбук.

 Возгорался мир как соломы снопы.
Видно неспароста
У основы веры подгнили столпы
вскрылась нагота.
 Век двадцатый призраком крался из тьмы.
Распахнулось небо для дерзких полетов.
Звали звезды к счастью: "Приди и возьми
хоть простак, хоть мудрец!"
 А на смену ужасам оспы-чумы
приходили газы и пулеметы.
Люди оставались все так же людьми.
Хохотал Творец.

 Но все так же с тяжких осенних туч
тек прозрачный сок,
А с барханов тёк, легок и сыпуч,
на ветру песок.
 Как все все десять тысяч растаявших лет
пас пастух овец и костры согревали,
и рождались дети в полуночный час
и был сладок мёд.
 Обещал всем людям надежду рассвет
что конец сегодня наступит едва ли.
Новый Искупитель придет не сейчас
Мир еще поживёт.