Аннотация: День медленно угасал, как неизлечимый больной, день терял последние силы и обреченно перетекал в душный вечер, за которым должна была неизбежно наступить ночь - черная, безнадежная, отрицание Света...
Алексей Корепанов. Казнить нельзя, помиловать
День медленно угасал, как неизлечимый больной, день терял последние силы и обреченно перетекал в душный вечер, за которым должна была неизбежно наступить ночь - черная, безнадежная, отрицание Света. В ее бездонной утробе суждено было исчезнуть всем дерзким замыслам и благим намерениям, чтобы прорасти чертополохом сквозь змеиную кожу не знающей о солнце темноты. Наползавшие с запада тучи давно уже проглотили беспомощное дневное светило и теперь готовы были приняться за весь постепенно тускнеющий небосвод. В долине, распростершейся у подножия скалистой гряды, изнывали от жажды деревья с иссохшей листвой. В воздухе висела пыль от колес влекомой унылым ослом одинокой повозки, направлявшейся в город - средоточие тесных жилищ, кривых переулков и зловонных помоек со стаями злобных крыс и сонмищем зловеще жужжащих мух, выпущенных на волю их повелителем - врагом презренного рода людского. В этом смрадном и грязном древнем городе скученно жили потомки Адама, растрачивая жизнь свою на каждодневные труды и заботы, которыми доверху была наполнена повозка их бытия.
Отсюда, со склона скалистой гряды, видны были за поникшей зеленью садов городские крыши, но стоявшие у пещеры старцы в темных одеяниях не смотрели туда. Их головы были опущены, и крепко сжаты были их сухие губы, и бесконечная усталость от скитаний по сотням и сотням дорог тавром впечаталась в их выцветшие глаза.
Они, ссутулившись, стояли у пещеры, вход в которую совсем недавно - после полудня - был завален камнем. Их было четверо, всего лишь четверо. Андрей, брат Симона, называемого Петром. Иаков Зеведеев. Варфоломей из Каны Галилейской. Фаддей.
А в пещере вечным сном спал тот, кого они многие годы называли Учителем.
Сколько дорог было пройдено вместе, сколько проповедей он произнес, сколько совершил исцелений, сколько бесов изгнал из одержимых... Однажды, тридцать с лишним лет назад, Учитель был на волосок от гибели, когда ведомые Иудой Искариотом воины Пилата схватили его в Гефсиманском саду. Тогда Учителя спасла толпа - в день пасхи Пилат отпускал одного из приговоренных к смерти, и толпа пожелала: "Отпусти нам Иисуса!" Многие в той толпе знали о его изумительной способности исцелять, кто-то испытал на себе его чудодейственную силу, у кого-то избавились от недугов близкие - в общем, народ не хотел терять превосходного лекаря, и Иисус был отпущен с миром, а распяли вместе с двумя разбойниками убийцу Варавву.
Еще не раз после того памятного случая фарисеи пытались очернить Учителя перед римскими наместниками - но тщетно. Много было бродячих проповедников, призывавших людей жить в любви и мире, и речи их даже при самом большом желании нельзя было назвать подстрекательством к бунту, - а Иисус при этом еще и действительно умел исцелять...
Он проповедовал в городах и селениях, а они всюду следовали за ним, его верные ученики, его апостолы. Но с годами их становилось все меньше и меньше. Устав от бесконечных скитаний, вернулся на Геннисаретское озеро Симон, называемый Петром, и вновь принялся за ловлю рыбы, и обзавелся семьей... Прилепился к жене и Симон Зилот, на чьей свадьбе присутствовал когда-то Учитель в Кане Галилейской... Двоюродного брата Учителя, Иакова Алфеева, покусала в Капернауме бешеная собака, и даже все искусство Иисуса не смогло помочь ему... Старческий упадок сил не позволил более сопровождать Учителя апостолу Фоме... В родной Вефсаиде был похоронен Филипп...
Да и сам Учитель сильно сдал в последние годы. Он, одним только прикосновением руки излечивавший других, не мог исцелить себя. Он тихо тлел, угасал - и вот... Камень, скрывающий вход в место последнего упокоения. Тихая долина внизу. Недосягаемое небо над ней...
Он призывал людей жить в любви и мире. Люди слушали его, посмеиваясь про себя над его наивностью, но не расходились, потому что знали: закончив проповедь, он начнет исцелять. Ради этого его терпеливо выслушивали, даже в убийственную жару, даже если дома ждали срочные дела...
Он вдоль и поперек исходил этот край и обрел, наконец, последнее пристанище в окрестностях древнего города, повидавшего на своем веку немало пророков.
Тучи сгущались, и четыре старца, четыре ученика, так ничему и не научившиеся, покинули могилу Учителя и, попрощавшись друг с другом, побрели к давно покинутым родным очагам: в Вефсаиду, и Назарет, и Кану Галилейскую... Вернее, побрели только трое - никто уже не ждал в Вефсаиде дряхлого Иакова Зеведеева, и он решил остаться здесь, в этой долине, в тени садов. Да и не дойти ему было бы до Вефсаиды, и знал он, что дни его сочтены.
С кряхтеньем улегшись под кустом, он, тяжело дыша, смотрел на могилу Учителя, и никого уже не было видно на пыльной дороге.
Мир так и не узнал, что такое христианство.
...А спустя две с лишним тысячи лет Совет Всемирной Единственной Буддийской Церкви принял решение о переходе всего человечества в нирвану - абсолютное небытие-наивысшее бытие - для соединения с Буддой.
В урочный час каждый живущий принял порцию порошка - родители позаботились о младенцах, врачи - о лежащих в беспамятстве больных - и вновь Земля стала безвидна и пуста, только на сей раз ни над водой, ни над сушей уже не носился Дух Божий...