Корепанов Алексей Яковлевич : другие произведения.

Раздумья Атланта

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Не было ничего особенного в блюде, которое висело на стене в комнате Андрея. Да, вещь, конечно, старинная, но не более чем ширпотреб - так сказали специалисты. Не серебро и не золото. Но почему тогда вокруг этой вещи завязывается какая-то не то что странная, а и вовсе неправдоподобная возня?..
  РАЗДУМЬЯ АТЛАНТА
  
  Дождь барабанил по корпусу "Москвича" с таким остервенением, словно хотел изрешетить его, добраться до меня и вырвать-таки долгожданное согласие. Дождь лил неспроста, дождь был орудием врагов, поразившим меня при возвращении в город. Лобовое стекло уцелело, хотя "Москвич" перевернулся раза три, не меньше, а вот стекла обеих задних дверей были разбиты; кувыркаясь вниз по склону вместе с автомобилем, я слышал их хруст о прибрежные камни. Ничего, могло быть хуже. Гораздо хуже. И не только "Москвичу". Впрочем, каждое мое движение отдавалось резкой болью в боку, а левую ногу нельзя было повернуть - похоже, там был даже не вывих, а перелом...
  Я, привалившись к дверце, полулежал на переднем сиденье, смотрел в темноту, сдавившую мой "Москвич", и слушал, как беснуется дождь. Мне ничего не хотелось. Я готов был сидеть так до скончания веков - что такое боль? К боли можно привыкнуть, сжиться с ней, перестать ее замечать. К другому нельзя привыкнуть... Я чувствовал себя
  беспредельно уставшим. Ни разу в жизни, ни разу за все тридцать с лишним лет своего существования на земле я так не уставал. Я был бы рад навсегда слиться с этой темнотой и этим дождем...
  И всего-то, наверное, не больше часа провел я здесь, в своем разбитом "Москвиче", превратившемся после аварии в простое укрытие от непогоды, но казалось, что уйма времени прошла с тех пор, как я, ни на мгновение не забывая о необходимости быть предельно осторожным, тащился со своего "садово-огородного" участка по знакомой до каждой колдобинки проселочной дороге. Лучше было бы, конечно, вообще не садиться за руль - но садово-огородные дела надо делать в срок, их не отложишь на зиму.
  Так и тащился я со скоростью катафалка мимо пригородных полей, прямо навстречу заходящему солнцу, и, выехав на очередной холм, уже разглядел вдалеке, в низине, зеленые сады и домики городской окраины, когда у "Москвича" вдруг заглох мотор. Поломка была не из самых серьезных, но все-таки я провозился до сумерек, изрядно покопавшись во внутренностях своего давно достигшего пенсионного возраста и чиненого уже перечиненого средства передвижения. (Автомобиль достался мне от отца, и сосед мой по лестничной площадке величал его за дряхлость "Агасфером".) А потом вдруг налетел ветер, и оказалось, что полнеба закрыла незаметно подползшая сизо-черная туча - и начало лить, сперва потоками, потом потише, но с таким самоупоением, что можно было смело утверждать: это на всю ночь. С натужным гулом проплыл мимо, расплескивая жижу, последний рейсовый автобус, битком набитый возвращающимися в город садово-огородниками, и я потихонечку тронулся следом, стараясь не допускать ни малейшей доли риска.
  Но ни разу не посещали меня вещие сны, и не было у меня никаких зачатков ясновидения. И я совершенно не был готов к тому, что целый участок дороги над откосом, спускавшимся к заросшей камышами речушке, участок, по которому только что успешно прокатил переполненный автобус, вдруг провалится под колесами моего "Агасфера". Дождь ли был в этом виноват или что-то другое? Я был уверен, что дело тут отнюдь не в дожде...
  Ничего не успел я сообразить, когда мокрая земля в полном смысле слова разверзлась под колесами, и "Москвич" нырнул носом в образовавшуюся промоину. Выскочить я тоже не успел, и ни о чем не думал, оцепенев в скользящем к откосу автомобиле.
  Отделался я все-таки сравнительно легко, и теперь сидел поздним июньским вечером в помятом своем труженике дорог, который после этих кувырков въехал в речушку и застрял передними колесами в илистом дне.
  Звать на помощь было бессмысленно - некого было звать на помощь в этой дождливой темноте. Пробираться вдоль речки к городу тоже не имело смысла, потому что чуть дальше, в излучине, берег превращался в болото; да и мог ли я пускаться в путь с этой своей то ли вывихнутой, то ли сломанной ногой? Я ведь не Маресьев... Выбраться на дорогу я тоже вряд ли бы сумел. В общем, оставалось коротать ночь вдвоем с "Агасфером" и уповать на то, что все-таки настанет утро и кто-нибудь поедет по этой дороге.
  Могло быть хуже, продолжал утешать я себя. Хотя не знаю, можно ли придумать что-нибудь хуже того положения, в котором я находился с недавних пор. С очень недавних пор...
  
  * * *
  В тот день мне на работу позвонила Алена. Было уже около пяти, производственная деятельность в отделе потихоньку затухала, а я так и вообще закрыл программу и осваивал новую компьютерную игру, добытую по бартеру у соседей-конкурентов.
  - Привет, Дрюня! - сказал телефонный голос Алены. - Не утомился от своих компьютеров?
  Ничего такого особенного в ее словах не было. Это были обычные слова, но только их всегда произносил я.
  "Привет, Алена, - говорил я, позвонив в ее лабораторию. - Не устала от возни с пробирками?"
  И мы договаривались о встрече.
  А теперь вдруг позвонила она.
  - Могу угостить шампанским, - заговорщицки продолжала Алена. - Если пригласишь, конечно. Или у тебя какие-то планы?
  - Жалованье, наконец, выдали, что ли? - сообразил я.
  - Ага, - подтвердила Алена.
  - Счастливая! - позавидовал я. - А в нашей конторе жалованьем пока и не пахнет, так что угостить не могу. А твое распивать... Я же не сутенер какой-нибудь. И не альфонс. Я простой "котяга". ("Котяга" - это наше производное от нашего же определения собственной специальности: "компьютерный работяга".)
  - Дурак ты, Андрюша, а не сутенер, - ласково сказала Алена. - С получки отдашь. Ну, так что?
  В общем, мы договорились, и по окончании рабочего дня, заскочив в магазин за хлебом, я поехал забирать Алену. Обгоняя меня, с презрительным шелестом проносились мимо изящные мощные "иномарки" с мордастыми парнями за рулем и их златовласыми спутницами. Я не испытывал зависти. У меня был мой "Агасфер" и меня ждала очаровательная Алена.
  Уж не знаю, что такое неотразимое нашла Алена в давно пережившем сезон молодости и к тому же разведенном "котяге". Ситуация, в которой мы познакомились, не отличалась необычностью; я не вытаскивал ее из морских глубин, и не спасал от пьяных хулиганов, и не вызволял с балкона пятого этажа охваченного пламенем дома - мы просто однажды оказались соседями по купе, как в старом кинофильме. Ничего необычного. Необычным для меня было то, что Алена, кажется, не собиралась упускать меня из виду, и намерения у нее, по-моему, были самые серьезные. Миновала зима, и миновала весна, а мы продолжали встречаться, и совсем неплохо проводили время в моей квартире; это было уже нечто большее, чем рядовая развлекаловка, я все чаще ловил себя на том, что мне как будто бы уже и не хватает Алены... И все-таки не решался переступить черту перемен - имел уже печальные уроки и побаивался их повторения. Алена тоже не форсировала события, наверняка понимая все женским своим чутьем. Так пока что и шли мы с ней - вроде бы и рядышком, но вроде бы и не вместе...
  Я затормозил возле скверика, не доезжая до автобусной остановки, и начал высматривать Алену. Толпа там собралась порядочная, но Алена выскочила откуда-то сбоку, из-за буйно разросшихся кустов, и быстро забралась в машину, проскользнув в предусмотрительно открытую мною переднюю дверцу.
  - Привет, - сказал я и поцеловал ее. От ее щеки слабо повеяло незнакомыми духами. - За тобой гонятся поклонники?
  - Ага, целая орава, - подтвердила Алена, перебрасывая на заднее сиденье довольно плотно загруженный полиэтиленовый пакет.
  - Духи зачем-то поменяла, - ворчливо сказал я, выруливая от тротуара. - Бережешь, что ли?
  - Почему берегу? - не поняла Алена.
  Я взглянул на нее. Она была чертовски привлекательна, за ней действительно не грех было погнаться не то что сквозь кусты, но и по болотищу нехоженому: светлые, в меру подкрашенные чем-то золотистым волосы, серо-зеленые глаза, умеющие смотреть с какой-то особенной нежностью... Желтая полупрозрачная блузка в обтяжку давала возможность убедиться в прелести линий тела, а вот брюки Алена, по-моему, носила совсем зря - с ее-то ножками! ("Я от ног твоих, Алена, делаюсь умалишенным", - сам сочинил!)
  - Я подарил - потому и бережешь, - ответил я, мимолетно удивившись ее непонятливости и тут же забыв об этом.
  - Ой, берегу, Дрюнечка! - улыбнулась Алена. - Кто знает, когда еще подаришь, и подаришь ли?
  Ничему я тогда, конечно, не придавал значения, да и не мог придавать. Неожиданный Аленин звонок. Наша встреча не возле ее работы, как обычно, а у совсем другой остановки. Чуть ли не спринтерский рывок из сквера в машину. Эти новые духи. А до того - визит сухощавой леди по поводу анкетирования для "Вечернего вестника". Ни о чем я не подозревал, и только потом... Случалось, я мог прервать неприятный или просто страшный сон, но как вынырнуть из вот этого затянувшегося сна - я не знал.
  Перебрасываясь фразами о том, о сем, мы оставили позади оживленный центр, прокатили по мосту, и "Агасфер", кряхтя, полез в гору, упорно сокращая расстояние до моего жилища, доставшегося мне от родителей; бывшая моя жена ни словом не обмолвилась о дележе и размене жилплощади, и еще до развода, забрав дочку, ушла к своей маме, в такую же двухкомнатную квартиру.
  Результатом активной получасовой деятельности Алены на кухне оказался очень даже неплохой ужин. По телевизору шла очередная серия чего-то латиноамериканского, мы попивали шампанское - и вдруг одновременно посмотрели на мой широкий, уже хорошо знакомый Алене диван...
  
  * * *
  До сумерек было еще далеко, из раскрытого окна доносились со двора крики резвящейся малышни и идиотский гогот подростков, ежевечернее оккупировавших ими же искалеченную и заплеванную беседку. Я лежал на диване, на паласе рядом с диваном белели Аленины трусики, а сама Алена голышом прохаживалась по комнате, оправляя свои длинные волосы цвета летнего солнца. Я любовался ее стройной фигурой и накапливал силы для нового штурма.
  Алена остановилась у письменного стола (за этим столом отец всегда писал и просматривал свои конспекты, готовясь к лекциям), принялась водить пальцем по корешкам книг, которыми была битком набита полка над столом. Я продолжал смотреть на нее, на ее оттопыренную попку, на белые мячики грудей; их упругость до сих пор словно бы ощущали мои пальцы. Алена передвинулась вдоль стола, притронулась к висевшему на стене небольшому темно-зеленому блюду (это уже осталось от мамы) и, кажется, слегка вздрогнула, как будто блюдо было наэлектризовано. Обернулась, увидела, что я смотрю на нее - и, улыбнувшись, направилась к столу с остатками нашего незатейливого пиршества.
  - Ты неплохо устроился, - заявила она, подходя к дивану с двумя наполненными фужерами в руках. - Рыбка золотая желания его выполняет, шампанское в постельку подает...
  - На то и рыбка, чтобы попасться в сети, - многозначительно ответствовал я, принимая фужер. - По-моему, рыбкам без сетей было бы просто неинтересно.
  Она присела рядом, и мне, конечно же, сразу захотелось ее обнять, и я слегка сжал кончиками пальцев ее сосок, но все-таки выпил свое шампанское - а вот она свое допить не успела...
  Потом мы лежали рядом, и я перебирал ее волосы и внезапно понял, только после второго раза понял, что у меня с ней сегодня как-то не так. Не то, чтобы хуже или лучше - а просто чуть-чуть по-другому. Впрочем, подумал я об этом вскользь, мимоходом, не утруждая себя анализом собственных ощущений. Потому что и "чуть-чуть по-другому"
  было более, чем хорошо.
  - Сережа, домой! - раздался зычный голос моей соседки со второго этажа.
  Это она с балкона звала свое малолетнее чадо, которое обычно по вечерам так носилось и прыгало по квартире над моей головой, играя то ли в войну, то ли в индейцев, что у меня с потолка сыпалась побелка.
  Побелка давно уже нуждалась в замене, да и вообще квартиру желательно было привести в более-менее божеский вид (ремонт мы с Людмилой делали на заре супружества, когда еще была жива моя мама), и я вспомнил, что собирался вечером позвонить насчет относительно дешевой облицовочной плитки - дали мне один телефончик. Дело было неотложным, потому что плитка могла подорожать (как чуть ли не ежедневно дорожало все вокруг), поэтому я чмокнул утомленную расслабленную Алену в ямочку под горлом и направился в прихожую, к телефону.
  Но телефонная трубка не подавала никаких признаков жизни. С полминуты я тщетно хлопал по рычагам и теребил шнур, а потом вернулся к Алене. Разлил по фужерам остатки шампанского и устроился на диване возле нее.
  - Теперь бутылка с меня, - напомнил я и поцеловал ее в шею. - Или даже две. А телефон, зараза, вырубился. Провожу тебя и придется звонить от соседей, не то идея ремонта погибнет в самом зародыше.
  - Мр-р... - разнеженно мурлыкнула Алена. - Ты меня уже выгоняешь?
  - Что ты, Алечка! Оставайся хоть до утра.
  Я всегда отвозил ее домой не позже одиннадцати. Алена давным-давно была совершеннолетней, но ее папа и мама имели свое мнение относительно времени возвращения дочери с вечерних прогулок. И представляю, что они бы мне устроили, если бы узнали, чем мы с Аленой занимаемся в часы досуга...
  - Мр-р... - вновь промурлыкала Алена. - А шампанское считай моим подарком.
  - Мерси. - Я погладил ее по бедру. - Значит, за мной ответный подарок.
  - Да? - Алена заинтересованно распахнула глаза. Повернулась ко мне, обняла, прижавшись всем телом. - А если я попрошу не духи, а что-нибудь другое?
  - Но только в пределах разумного, - улыбнулся я.
  Алена разжала руки, легонько оттолкнула меня и отодвинулась к краю дивана. Сказала со вздохом:
  - Вот наконец ты и показал свое истинное лицо.
  Все это, конечно, было шуткой, но я вдруг почувствовал себя жлобом и скрягой. И ведь даже цветы, сукин сын этакий, дарил уже не при каждой встрече. Эх, рыцарь и кавалер наших дней, "котяга" занюханный - лишь бы потрахаться ему! Не "котяга", а котяра...
  Я притянул ее к себе, забормотал, зарывшись носом в ее волосы:
  - Прости дурака, Аленушка! Это мне шампанское по мозгам вдарило, а они у меня и так набекрень... Подарю все, что пожелаешь.
  - Ты это серьезно? - Голос Алены внезапно прозвучал очень строго, но я все-таки надеялся, что она просто развлекается и не будет требовать луны с небес и прочих недоступных вещей.
  - Серьезно, Алечка. Говори, чего твоя душа желает?
  - Хорошо, - быстро ответила Алена, и я по-прежнему не уловил даже намека на игривую интонацию.
  Она подняла руку и показала на стену:
  - Тогда подари мне свое блюдо.
  Я замер. Слова Алены оказались для меня полнейшей неожиданностью.
  Блюдо было семейной реликвией. Я помнил его с детства, с тех еще времен, когда мы жили в старом доме с высокими потолками, сырыми стенами и очень холодными полами; тогда оно стояло в кухонном буфете, подпертое горкой тарелок. Иногда я вынимал его оттуда и рассматривал причудливые узоры, покрывавшие слегка вогнутую поверхность. По словам мамы, блюдо переходило из поколения в поколение в мамином роду и его всегда передавали последнему наследнику. Откуда оно взялось и в чем, собственно, заключалась его ценность, мама не знала. Никаких преданий на сей счет до наших времен не дошло, но от своего отца (моего деда, умершего, когда я еще не появился на свет) мама слышала, что за сохранность реликвии можно не беспокоиться; были в прошлом случаи, когда блюдо похищали вместе с другими вещами, но потом оно непременно возвращалось к владельцу.
  Все это, конечно, являлось устным народным творчеством чистой воды, но нисколько не уменьшало значимость реликвии - ведь не зря же мои прапрадедушки и прапрабабушки завещали своему младшему сыну или своей младшей дочери не продавать и не отдавать блюдо. То же самое говорила мне и мама... Конечно, никакой такой особенной ценности блюдо не имело (показывал я его разбиравшимся в этих делах людям), и было оно, скорее всего, самым обыкновенным ширпотребом восемнадцатого или девятнадцатого века - но чем измеряется ценность вещи? Что более ценно: новенький "Мерседес" в твоем гараже - или чудом сохранившийся плюшевый медведь с оторванным ухом, без которого ты в детстве не ложился спать?.. Реликвия есть реликвия - и кто знает, не хранит ли она частицы душ предков, не приносит ли счастье в дом? Хотя какое там счастье... Отец умер от сердечного приступа, не дожив до пятидесяти, мама болела долго, угасала мучительно... И угасла... Дочка моя единственная больше не живет со мной в этой квартире...
  Алена ничего про блюдо не знала. Она вообще никогда им не интересовалась, принимая, наверное, за простое украшение, этакую декорацию, призванную хоть как-то оживить неприглядный вид давно нуждавшихся в замене обоев. И надо же такому случиться, что именно сегодня она случайно обратила на него внимание, а тут как раз получился у нас этот разговор...
  - Понимаешь, Аленушка, - смущенно начал я, - это у меня от мамы сохранилось. Оно должно всегда оставаться в нашем роду...
  Алена внезапно обхватила меня за шею обеими руками, привлекла к себе, и моя голова оказалась на ее груди.
  - А разве я против, Андрей? - Она опять говорила очень серьезно. - Тут ведь многое и от тебя зависит.
  Намек был, как говорится, налицо. Не намек даже - только последний идиот не догадался бы, что имеет в виду Алена, а я себя идиотом не считал. Во всяком случае, последним. И было бы совершенно неуместно отделаться здесь какой-нибудь шуточкой.
  Да, действительно, я мог подарить это блюдо Алене и все-таки потом оставить его у себя. У нас с ней. Для этого нужно было сделать Алене предложение - срок, отпущенный мне на сомнения и раздумья, кажется, истекал...
  Она молча лежала и ждала моего ответа.
  Я поднял голову, сел. Разыскал свои трусы под скомканной простыней, надел и подошел к письменному столу. Алена продолжала молчать. Что ж, она свое сказала. Теперь дело было за мной.
  Я снял блюдо с гвоздя и в который раз всмотрелся в его узоры и бегущие по кругу полустертые знаки-закорючки - то ли орнамент, то ли буквы неведомого мне языка. Однако в комнате уже сгущались сумерки, и я направился к распахнутому окну, как будто именно в этот раз должно было открыться мне значение этих узоров и закорючек. Пора, пора было решаться...
  Держа прохладное блюдо на ладони, я отодвинул штору и машинально бросил взгляд во двор - как там мой "Агасфер"?
  И чуть не выронил реликвию. В следующее мгновение я по пояс высунулся из окна, уставившись на ту, что направлялась к ступенькам подъезда и замедлила шаги, увидев меня.
  - Алена!.. - сдавленно воскликнул я, потому что это была именно она.
  Я ощутил вдруг, что со мной или с миром вокруг меня творится что-то неладное.
  - Алена...
  Как?.. Откуда?.. Почему?.. Что за фокусы?..
  Чувствуя, что в голове моей все пошло наперекос, я стремительно съехал с подоконника назад, в свою комнату, слыша там какие-то звуки, и повернулся к дивану. И, кажется, вновь просипел:
  - Алена...
  Она, голая, пробежала через комнату, задев стул со скомканной желтой блузкой, и выскочила в прихожую. Там раздался непонятный громкий треск - и все стихло.
  Я, совершенно сбитый с толку, все ждал, что вот-вот хлопнет входная дверь - но она так и не хлопнула.
  А потом в прихожей простучали каблучки, и в комнату вошла Алена. Которую я только что видел из окна. Одетая. Я почти ничего не соображал, лишь мелькали в моей голове какие-то обрывки мыслей о галлюцинациях и выпитом под видом шампанского отваре из мухоморов. Я продолжал стоять у окна в одних трусах и таращиться на Алену в красном жакете и черных брюках (точно такие же лежали на стуле), а она мгновенно осмотрела комнату с остатками ужина на столе, фужерами на полу, желтой блузкой и диваном с разбросанными подушками - и, кажется, покачнулась, увидев белые женские трусики на паласе. Не успел я и слова сказать, как она подлетела ко мне и с размаху влепила пощечину.
  - Ах ты, гад! Значит, Маринка не ошиблась! - Глаза ее сверкали и были уже полны слез. - А я-то, дура, думала...
  Она с ненавистью толкнула меня в грудь, так что я чуть не сел на подоконник, и бросилась из комнаты.
  И на этот раз входная дверь хлопнула. Очень громко.
  Это, наконец, вывело меня из столбняка и я, выпустив блюдо из рук, устремился вслед за ней.
  И в прихожей обнаружил еще один сюрприз. Дверь квартиры была приоткрыта, а планка врезного замка валялась на полу, со щепками вырванная из дверной коробки. Теперь я понял причину недавнего громкого треска: судя по всему, Алена... ("Алена?.. Алена ли?.." - холодея, подумал я), в общем, та, что покинула квартиру первой, не стала возиться с замком, а просто, ухватившись за сквозную ручку, рванула дверь на себя и буквально выдрала щеколду из прорези вместе с привинченной четырьмя длинными шурупами планкой...
  Только что по спине моей бегали ледяные мурашки, а тут мне сразу стало жарко. Это какой же силищей надо обладать, чтобы вот так, с ходу, с одного раза - и вырвать с мясом?!
  Обдумывать этот факт мне было просто страшно, и я выбежал на лестничную площадку. Спустился по ступенькам к двери подъезда, напоролся босой подошвой на что-то колючее и остановился. Отбросил ногой острый камешек и только тут сообразил, что собираюсь показаться во дворе чуть ли не в костюме нудиста.
  Все-таки я решил высунуться из подъезда - но Алены уже не было видно. И той, другой, - тоже. Куда же она могла подеваться... голая?..
  Прихрамывая, я вернулся в квартиру, стараясь не думать о чудесах с замком, и начал поспешно натягивать брюки. Нужно было прыгать за руль, догонять Алену и попытаться ей все растолковать...
  
  * * *
  - Андрей, мне страшно, - поежившись, сказала Алена и обхватила себя руками за плечи.
  Она стояла в углу, прислонившись к шкафу, а я сидел возле стола с неубранными тарелками, и мне тоже было страшно. С кем же это я провел весь вечер, с кем миловался на диване? С призраком, порожденным собственным моим воображением? Нет, это был не призрак, а, напротив, очень даже материальное существо... С воплотившимся в силу каких-то неведомых причин образом, выплеснувшимся из подсознания? Или я стал персонажем новой компьютерной игры, самой новейшей реальности из всех реальностей? Может быть, это та самая игра, которой я развлекался совсем недавно, в конце рабочего дня? Но разве персонаж должен осознавать себя персонажем?.. Я чувствовал, что ум мой, кажется, начинает заходить за разум...
  Алену я догнал в трех кварталах от моего дома и буквально силком затолкал в "Москвич" (прохожие смотрели, но не вмешивались). Попытка обрисовать ей действительное положение дел стоила мне, наверное, десятка лет жизни, но все-таки увенчалась относительным успехом. Кажется, она мне поверила. Мы вернулись в мою квартиру, и теперь Алена знала обо всем случившемся, пожалуй, не меньше меня.
  Хотя...
  - Послушай, - сказал я, чувствуя, как холодеет в груди, - она интересовалась маминым блюдом.
  - Каким блюдом? Борщом, что ли?
  Я посмотрел на опустевшую стену, и мне стало совсем скверно. Растерянно пошарив глазами по комнате, я, наконец, заметил блюдо на полу, возле тумбочки с телевизором, и вспомнил, что выронил его перед тем, как покинуть квартиру.
  - Вот этим. - Я поднял блюдо и подошел к Алене. - Это наша семейная реликвия, ему лет триста, а то и больше. Ты ведь на него не обращала внимания?
  - Да нет, помню, - неуверенно сказала Алена. - Оно вон там висело, возле полки. Я думала - из худсалона, там что-то такое постоянно продается.
  - Ну, вот, ты внимания на него не обращала, а она обратила. Понимаешь? Тут что-то...
  Я замолчал на полуслове. Я вспомнил о недавнем визите сухопарой дамы. Дама заявилась под вечер, отрекомендовалась членом группы по изучению общественного мнения при городской газете "Вечерний вестник" и сунула мне анкету.
  "По телефону не все соглашаются отвечать, поэтому приходится ходить по домам, - объясняла дама. - Анкетирование анонимное, так что свою фамилию можете не указывать".
  Я читал вопросы, касавшиеся разной политической-экономической белиберды, проставлял крестики и нолики, а дама сначала расхаживала по комнате, а потом принялась рассматривать блюдо. Да, она довольно долго рассматривала блюдо - но тогда я, конечно же, не придал этому никакого значения; надо же ей было чем-то занять себя, пока
  респондент (кажется, так это у них называется?) пытается сообразить, устраивает или не устраивает его темп приватизационных процессов в масштабах города и по душе ли ему партия любителей сала? Потом дама забрала анкету и, сдержанно поблагодарив меня, удалилась.
  Теперь я был почти уверен, что даму интересовало не мое мнение относительно политики и экономики, а мамино блюдо. А спустя несколько дней появилась... эта...
  Звенья одной цепи.
  Но куда она делась, выбежав от меня? Я уже выяснил, что Алена никого в подъезде не встретила. Дверь моей квартиры была распахнута настежь и Алена сразу вошла и направилась в комнату. И так далее...
  Я подумал, что вряд ли та, прикинувшаяся Аленой, расхаживает сейчас голышом по городу, как этакая леди Годива или джайнистский монах-дигамбар. Можно было бы предположить, что она побежала не к выходу из подъезда, а наверх, чтобы потом вернуться и забрать свою одежду. Но она не забрала одежду.
  Мне не хотелось строить никаких предположений. Мне хотелось проснуться... или очнуться... Вернуться в прошлое, до начала этих непонятных и пугающих событий...
  - Мне страшно, - повторила Алена.
  Я успокаивающе погладил ее по волосам, хотя сам чувствовал озноб.
  - Не надо, Андрей.
  Она отстранилась и выскользнула из угла. Брезгливо отбросила ногой под диван белые трусики. Поджав губы, принялась рассматривать блузку на стуле.
  - Такая же... - Она растерянно взглянула на меня. - Но не моя. У моей тут шов разошелся, я сама зашивала. А здесь нет... Андрей, что это за блюдо?
  Я положил блюдо на письменный стол и сел. Пожал плечами:
  - Я тебе уже сказал. Старинная вещь - вот и все. Если бы не ты - я его, наверное, уже подарил бы... тебе... Если бы не ты...
  Вдруг я вспомнил недавние слова Алены:
  - А что ты там говорила насчет Маринки?
  Алена бросила на меня быстрый взгляд и ответила не сразу, словно сомневалась - нужно ли вообще отвечать на мой вопрос?
  - Я и пришла из-за Маринки...
  Она рассказывала, а я слушал ее, и открыл для себя, что Алена, оказывается, ревнива. Она направилась ко мне домой из-за ревности.
  Вот как все получилось: на работу ко мне она не звонила и никакого шампанского не сулила. Пришла домой из своей лаборатории и занялась выкройками, а потом возникла необходимость проконсультироваться по белошвейным делам, и она позвонила подружке Маринке. Разговор у них получился примерно такой:
  "Еще не вечер, а ты уже дома? - удивилась Маринка. - Поругалась со своим Андрюшей?"
  Алена ответила, что не имела счастья встречаться со мной сегодня, на что Маринка возразила:
  "Да я же вас обоих из троллейбуса видела, за мостом, у светофора - обшарпанный такой синий "москвичок". Махала вам, махала, да все без толку. Троллейбус стоял на перекрестке, а вы сзади".
  Алена предположила, что подруга что-то путает, а Маринка в ответ заявила, что еще не совсем спятила. А потом, сообразив, видимо, что Алена просто хочет скрыть ссору со мной, оставила эту тему и дала консультацию по швейному делу.
  Однако Алене было уже не до выкроек. Конечно, Маринка могла ошибаться... но все-таки Алена была готова заподозрить меня в нелояльном, так сказать, поведении. Несколько раз она звонила мне, но безуспешно. Работа валилась у нее из рук и она, наконец, позвонила в бюро ремонта и попросила проверить мой номер. Там проверили и
  ответили, что, вероятно, поврежден телефонный аппарат. И тогда она направилась ко мне...
  - Да, телефон у меня не пашет почему-то, - подтвердил я.
  И в этот момент в прихожей раздался телефонный звонок.
  Мне сделалось как-то не по себе, Алене, кажется, тоже, потому что она вздрогнула и испуганно посмотрела на меня.
  - О! Заработал! - преувеличенно бодро сказал я, поднялся и направился в прихожую.
  - Приглас-сите Олю... пжалс-ста... - сказали в трубке, заплетаясь и спотыкаясь на словах и шумно дыша. - Пр-рошу... оч-чень...
  - Попробуйте правильно набрать номер, - посоветовал я, нажал на рычаги и послушал: телефон, кажется, был вполне исправен, из трубки лился нормальный непрерывный гудок.
  Алена, нахмурившись, стояла посреди комнаты и смотрела на диван со скомканной простыней. Выходило так, что я ей невольно изменил... не зная, что изменяю. С кем же это я ей изменил?..
  - Что делать, Андрей? - Алена зябко передернула плечами. - Надо куда-то заявить. Это же все неспроста...
  - Куда заявить? В милицию? Думаю, пошлют они меня подальше с таким заявлением.
  Я попытался сосредоточиться. Кому-то, видимо, очень хотелось заполучить блюдо (я старался даже не предполагать, кому именно). Заполучить его, в принципе, несложно. Меня целый день нет дома. Первый этаж. Улучи подходящий момент, высади окно (или аккуратненько, стеклорезом, чтобы не шуметь) - и забирай. К чему же эти необъяснимые сложности с лже-Аленой?..
  Стоп-стоп-стоп! По семейному преданию, блюдо все равно возвращается к владельцу... Значит... значит, владелец должен отдать его добровольно... Подарить! Именно подарить - чего и добивалась от меня лже-Алена. Но то же предание запрещало продавать или отдавать его... Что же из этого следует?
  Что из этого следует, я не мог сообразить. Я чувствовал себя возбужденным и измотанным одновременно. Надо было по возможности отключиться от прокручивания происшедших событий и постараться хорошенько выспаться. Хватануть двойную дозу снотворного - и забыться...
  - Пойдем, - сказал я подавленной Алене. - Отвезу тебя домой и попробую отрубиться. Надеюсь, второй попытки сегодня не будет.
  Порывшись в ящиках письменного стола, я отыскал ключ от верхнего замка входной двери. Подумал немного, и все-таки отнес блюдо в мамину комнату и положил в шкаф, под полотенца.
  "Агасфер", просыпаясь, недовольно заквохтал и потащился по вечерней улице. Алена сидела очень тихо, и я ласково и ободряюще погладил ее по плечу. И опять она отстранилась. Что ж, возможно, на ее месте я вел бы себя точно так же...
  - Ты знаешь... я все думала, - с запинкой сказала вдруг Алена. - Ты спрашивал, не встретила ли я кого-нибудь в подъезде... Я и не встретила. Только когда вошла, с твоей площадки вверх по лестнице кошка побежала.
  - Какая кошка? - тупо спросил я. - Чья кошка? Нет у меня никакой кошки.
  - Не знаю... Обыкновенная, серая.
  Я взглянул на бледную Алену, вновь ощутил, как чьи-то холодные коготки прошлись по спине под рубашкой и подумал:
  "Обыкновенная ли?.."
  
   Желающие прочитать всю книгу (в формате PDF) могут связаться с автором по адресу: alkor06081953@gmail.com
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"