Корепанов Алексей Яковлевич : другие произведения.

Узник Вселенной. Фантастический рассказ. Из архива

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Автору было шестнадцать лет, и ощущал он какое-то томление духа, нечто пронзительно-щемящее... Хотелось что-то осмыслить, погрузиться в философию, что-то найти... Из дневника: "7.11.1969. Пишу "Узника Вселенной". Элос должен быть человеком, понимающим прекрасное. А я и сам его еще плохо понимаю. Я чувствую в себе желание писать о чем-то прекрасном, о картинах великих мастеров, о том, что создало человечество..." Да, все это вылилось в произведение "Узник Вселенной". Теперь, по прошествии лет, рассказ выглядит совсем иначе, чем представлялось когда-то...
  Алексей Корепанов. Узник Вселенной
  
  Четыре долгих года Элос следил за пространством, поглотившим корабль. Четыре года он ждал, что корабль, канувший в вечную тьму, отзовется на его позывные. Четыре года он надеялся, что вот-вот оживет, засветится голубое окошко индикатора и знакомый, желанный до боли человеческий голос скажет: "Станция, Элос. Я - "Астра". Мы возвращается..."
  Длинной скучной вереницей тянулись однообразные дни, недели, месяцы. Он ждал. Он бродил по маленькой станции - крохотному куску металла, повисшему в бездне, часами простаивал у прозрачной стены, отделявшей его от пустоты, всматриваясь в пучину, усыпанную далекими огоньками-звездами, читал, говорил сам с собой, чтобы не забыть звуков человеческого голоса. Несколько километров тесного пространства, прорезанного узкими нитями коридоров, маленькими кубиками кают, загроможденного какими-то малопонятными громоздкими конструкциями (станция была построена еще в период Великого Скачка, соединившего человечество со звездами), несколько километров от одной наружной стены до другой - и это все, что досталось ему, страстно влюбленному в пространство, не представляющему себе жизни без межзвездного простора, без космического ветра дальних странствий, пылающих факелов далеких светил, звездных дорог, ведущих в Неизвестность. Элос был заперт, прикован к ничтожной пылинке станции, затерянной в безбрежной пустыне Вселенной. Он был один, и он должен был ждать. А ждать надо было еще неизвестно сколько лет. Может быть, всю жизнь.
  Элос просыпался, завтракал, шел в рубку связи, просматривал показания приборов в надежде, что автоматы приняли и записали долгожданную передачу. Затем брал книгу, читал, шел к прозрачной стене и оставался там надолго, разговаривая с собой, а обычно просто молча глядя в пространство. Звон колокольчика в кухне-автомате напоминал ему об обеде. После обеда он опять шел в рубку, потом к стене, по вечерам задумчиво бродил по коридорам, заходил в каюты, рассеянно включал и тут же выключал машину фильмов о Земле и, стремясь подавить ностальгию, вновь уходил бродить по коридорам, погружаясь в медленные раздумья, а чаще всего ничего не думая, чтобы не пробудить тоску. Потом он опять возвращался к прозрачной стене. Часто Элос ловил себя на тем, что видит на фоне далеких звезд гибкую земную березку, чуть покачивающуюся под порывами свежего ветра, или нежный зеленый листок тополя с катящейся по нему прозрачной дождинкой.
  Видения уплывали, а на смену им откуда-то издалека, от горстки золотистых звезд, приплывало лицо Инэи-Радуги, задумчивое, чуть улыбающееся любимое лицо. Инэя-Радуга... Ее образ загораживал звезды, губы ее что-то шептали, глаза смотрели ласково и печально. Звон колокольчиков разбивал образ, как хрустальная капля дождя, упавшая на темно-коричневатую гладь осеннего пруда, усыпанного желтыми листьями-корабликами, разбивает трепетное отражение задумчивой Аленушки, сидящей на сером холодном камне, опустив голову на руки.
  Колокольчик звал ужинать. Элос с трудом отрывал взгляд от разбегающихся осколков, которые превращались в искрящиеся звезды, и уходил от стены. После ужина он вновь заходил в рубку, потом шел к себе в каюту, включал диктофон и долго говорил, бродя из угла в угол, часто резко останавливаясь и неожиданно поворачиваясь, словно пытаясь ухватить скрывающуюся мысль. Он говорил обо всем, но чаще всего о родной Земле, о тихих лесах и летних грозах, о красивых земных лугах, усыпанных цветами, о том, как легко дышать после дождя, как сладко пахнут золотистые одуванчики и какой острый и кисловатый, перехватывающий горло сок у молодых сосновых хвоинок. Затем он кончал говорить и включал запись. Он прослушивал себя как бы со стороны и спорил с собой, уточнял и дополнял себя. Философом его сделало пространство и одиночество.
  "Человек должен брать с собой в космос всего понемногу с родной Земли. Тогда люди не будут оторваны от планеты, вскормившей их, она всегда будет здесь, рядом с ними, стоит только взять в руки засохший хрустящий листок клена или все еще источающую слабый аромат розу..." - говорил голос Элоса.
  "Нет-нет! - возражал Элос. - Зачем брать с собой смерть? Зачем брать лишь частицу, которая не может существовать без целого?! Листок, сорванный с ветки, уже не листок. Это труп, так же, как и цветы, сорванные на лугу и оторванные от земли. Зачем брать с собой смерть?! Рядом с человеком должен быть кусочек жизни, настоящей жизни, в ее развитии и красоте. Надо брать с собой дерево, вместе с почвой, на которой оно растет, цветы вместе с землей, вырастившей их. Надо брать жизнь и среду, в которой эта жизнь может оставаться жизнью. Тогда человек и во время дальних полетов будет чувствовать, что он на Земле, вместе с Землей".
  "...Знаете ли вы, чем пахнет осень? Она пахнет затяжными беспрерывными дождями, гниющими мокрыми листьями, разбухшей от воды землей, печальным ароматом увядающих цветов. Осень - это время смерти. Знакомая природа уходит в небытие..." - утверждал голос.
  "Нет, осень - это еще не значит смерть, - вновь возражал Элос. - Это сон. Долгий сон, продолжающийся до весны. А смерть и сон - не одно и то же. Жизнь никогда не умрет. Умирают частицы жизни, а сама она длится вечно. Земля умрет, но будет жить Вселенная".
  Иногда Элос говорил о космосе. Космос был для него почти родной стихией, на которую он променял жизнь на Земле.
  "Люди никогда не привыкнут к космосу, как они привыкли к своим земным океанам. Тихий океан может быть познан - космос же не будет познан никогда. Нас окружает так много неизвестного, неоткрытого, что наши знания о мире можно сравнить, например, со слабым лучиком света, едва заметно мерцающим среди черной мглы Неизвестного. Но, познавая природу, люди превращают тусклую искорку в разгорающийся костер. Неизвестность разбегается в стороны, убегает от яркого света, и вновь сгущается вдали, за пределами досягаемости света познания. В этом-то и заключается вся прелесть процесса познания! Он бесконечен. "Нельзя объять необъятное". Но люди пытаются сделать это в силу своей природы. В человеке заложено чувство вечной неудовлетворенности, и именно оно, это чувство, толкает его вперед, к звездам".
  "И именно оно заперло меня здесь", - добавлял Элос про себя.
  Настроение портилось, и Элос, выключив диктофон, уходил к прозрачной стене.
  Он стоял там, вглядываясь в неизменный узор созвездий и заставляя себя не думать об одиночестве. Он заставлял себя делать это вот уже четыре года, и все же это еще плохо удавалось ему.
  Человек не может жить без общества себе подобных - в этой истине Элос убеждался все больше и больше. Все его надежды были связаны с "Астрой", ушедшей к яркой желтой звезде, сияющей почти над головой. Если "Астра" не вернется... Элос ловил себя на том, что вновь думает об одиночестве и, кинув прощальный взгляд на космос, обнявший станцию, шел в рубку, а оттуда к себе в каюту. Там он долго выбирал
  книгу (выбор был большой: строители станции позаботились о будущих ее жителях). Чаще всего он читал стихи старых земные поэтов, стихи, проникнутые любовью к Земле. Потом кровать укачивала его, и он засыпал.
  Бывали и праздники. Раз в несколько месяцев Элос спускался в одно из складских помещений станции, тщательно отмерял небольшое количестве кислорода (его было очень мало), брал космический костюм и шел к люку, ведущему в открытый космос. То, что он мог выходить в пространство, создавало у него иллюзию свободы. Он уверял себя, что в любой момент может покинуть станцию и улететь прочь, в открытый простор Вселенной, хотя прекрасно знал, что это не так. Ему не на чем было лететь. Метеороид, который не смогли сразу остановить энергоизлучатели, превратил в бесформенную массу металла маленькую космическую шлюпку, висевшую возле станции. Шлюпка защитила собой станцию и в следующий момент вспыхнула вместе с метеороидом, распылилась на атомы, сраженная прицельным ударом энергоизлучателя. А на этой шлюпке можно было дотянуть до оживленных космических трасс, хотя лететь пришлось бы не один год. В случае гибели корабля шлюпка оставляла надежду на возвращение. Теперь ни шлюпки, ни надежды не было.
  Беззвучно распахивалось прозрачное полушарие люка и Элос вылетал в открытый космос.
  Ради этих минут, проведенных в пространстве, он готов был пожертвовать многим. Ведь это была та стихия, на которую он променял жизнь на Земле, любовь Инэи... Это был необъятный океан еще непознанного, еще ждущий своих Колумбов, таивший в себе бесконечное число тайн, открывавших человечеству дорогу к знаниям. Этот океан манил, как манят в детстве далекие сказочные страны, он сулил многое, но не все соглашались расстаться с жизнью на Земле ради познания неизвестности. Да и сама Земля скрывала в себе еще немало загадок, не все еще было благополучно на этой голубой планете. И не малодушие заставляло людей оставаться на Земле. Любой с радостью согласился бы уйти в космос.
  Понимание того, что они нужны на планете, руководило людьми. "Жить для счастья людей" - таков был девиз человечества. А счастье это создавалось на Земле. Но людей не тяготило то, что, может быть, ради общественного долга они подрезали крылья своей мечте. Этот долг совпадал, сливался у людей с их личными планами и намерениями. Конечно, это случалось еще не всегда. И когда этого не случалось, рождалась трагедия. Люди, привязанные к космосу, бывало, теряли на Земле любовь. Космос властно звал к себе и именно по его зову Элос покинул Землю и Инэю и прилетел сюда, к этой коварной станции, оказавшейся тюрьмой. Выходы в космос были лишь кратковременными свиданиями с миром, и потому Элос так ждал их. Эти редкие свидания только подчеркивали его положение узника. Он выходил в космос, плавал в темно-бархатной пустоте, пронизанной лучистым светом далеких звезд. Элос наслаждался свободой, он забывал обо всем на свете, вновь соприкоснувшись с любимой стихией, он торопился надышаться этой свободой, старался впитать ее каждой клеточкой тела, чтобы она жила в нем длинные месяцы. Предупреждающий звонок гудел похоронным колоколом.
  Истекало время его свидания с миром и он вновь должен был возвратиться в свою тюрьму. Звонок напоминал Элосу, что он всего лишь узник. Узник Вселенной. Меркла радость. Элос возвращался на станцию и вновь начинал ждать. Так текли дни.
  Иногда он поднимался наверх, под купол станции, в большой пустой зал с возвышением в центре. Там стоял рояль, древний черный электророяль, хранивший в себе прекрасную музыку. Полированная крышка отражала мягкий свет, струившийся от скрытых светильников, и рояль казался каким-то неземным чудом, древним языческим богом, невесть как очутившимся здесь, на этой позабытой всеми станции. Чуткие клавиши мягко уходили вниз под прикосновением пальцев и рождали поющие звуки,
  звенящие сначала тихо и нежно, как серебряные струны, почти сразу умирая в пустоте зала, потом все сильнее и увереннее, наполняя зал перезвоном хрустальных колоколов, пением мифической девы-сирены, гулким рокотом могучей реки. Музыке становилось тесно, она билась о стены, отлетала от них и сливалась с новыми звуками, переплеталась, растекалась по станции, выплескивалась в космос и звучала в пространстве, наполняя его жизнью, светом, теплом. Элос забывался, отдаваясь музыке, чутко понимая ее, плача и улыбаясь вместе с ней. Музыка постепенно стихала, терялась вдали, умирала. Долго звенел, трепетно бился в воздухе последний звук... Элос долго сидел в тишине, уронив руки на клавиши, задумчиво глядя в черную глубину рояля. Затем вставал и медленно уходил, позабыв закрыть крышку. И опять текли дни.
  
  * * *
  Однажды Элос проснулся от странного, нелепого предчувствия. Ему показалось, что он на станции не один. Может быть, едва слышный шорох в пустом коридоре, вызванный присутствием кого-то чужого, родил это предчувствие, может быть, затаенное дыхание, чуть ощутимо колеблющее воздух у лица Элоса, разбудило его, заставило встать и влажной почему-то рукой вцепиться в спинку кровати. Его обострившиеся за четыре года одиночества чувства кричали ему, что он не один. Но кто же может очутиться на этой станции, затерянной в космосе? Здравый смысл, разум говорил Элосу, что его предчувствие ложно, а чувства... чувства твердили ему, что за дверью кто-то стоит, очень тихо стоит и ждет.
  И Элос вспомнил... Темный коридор, ведущая куда-то вниз, во мрак, крутая винтовая лестница, неожиданно упершаяся в едва заметную дверь. Станция была старой, план ее помещений, может быть, и существовавший когда-то, был давно потерян и поэтому Элос не знал, куда ведет эта дверь. Постояв с минуту в полумраке, которого не мог рассеять слабый свет, льющийся откуда-то сверху, и убедившись, что дверь заперта, Элос собрался было уходить, как вдруг почувствовал, что по ту сторону двери кто-то есть, и этот "кто-то" стоит, прислушиваясь к каждому движению Элоса, карауля каждый его шаг. Тогда Элос переборол себя и ушел оттуда, ушел и дня через три забыл об этом, твердо уверенный, что чувства ошиблись и пытались убедить его в том, чего на самом деле не существовало. Это были первые недели после отлета "Астры", и тогда можно было так легко забыть об этом.
  Теперь история повторялась. На какое-то мгновение древний животный ужас попытался шевельнуться в душе Элоса, но так и не шевельнулся. Элос уверенными шагами пересек каюту и рывком распахнул дверь.
  - Здравствуй, человек.
  Казалось, голос шел из пустоты. Нет, сбоку стояло небольшое матово-белое полушарие, покоящееся на чем-то, напоминающем платформу. Это была машина.
  
  * * *
  Нет ничего страшнее одиночества. Многие теряли рассудок за несколько лет, в течение которых они не имели возможности ни видеть людей, ни слышать человеческого голоса. Даже до недавнего времени новые люди новой эры сходили с ума после нескольких лет одиноких странствий по Вселенной. Надо быть очень сильной, волевой личностью, чтобы за годы одиночества не потерять человеческий облик, человеческий разум. Одиночество. Это самая страшная пытка, самая строгая проверка человека.
  Элос жил в одиночестве четыре года и поэтому понятно, как он радовался, что нашел собеседника. Пусть это была всего лишь машина, но все же говорить с ней было приятнее, чем с самим собой. Элос носил эту радость в себе, внешне он оставался таким же задумчивым и чуть печальным, как всегда, но теперь он чаще бывал в своей каюте, где стояла машина. Они говорили о многом.
  - Как ты очутилась здесь, машина? Кто создал тебя?
  - Человек, ты забываешь, что перед тобой автомат, который помнит только то, что заложено в него людьми. В моей памяти не хранится информации о том, как я очутилась здесь и кто мой создатель.
  - Почему ты появилась здесь, у моей каюты, именно сегодня?
  - Мне был дан приказ ровно через две тысячи дней начать поиск человека.
  - Через две тысячи дней - после чего?
  - После получения приказа.
  - Кто дал его тебе?
  - Приказывать мне может только человек.
  - Кто он?
  - Информация об этом не хранится в моей памяти.
  - Что же хранится в твоей памяти?
  - Я знаю многое. Я знаю расстояние от Арктура до Фомальгаута, я могу ответить тебе, что происходит в недрах пульсаров, я могу рассчитать время, за которое эта станция совершит один оборот вокруг центра Галактики, я умею помогать людям при расчете полетов вдали от звезд, я знаю...
  - Достаточно, машина. Ну а знаешь ли ты, что такое радость познания?
  - Радость - это человеческое чувство. Я не испытываю никаких чувств.
  - Да, я это забыл. Значит, ты никогда не ощупала радости познания. А ведь это прекрасно - добираться до сущности вещей и явлений, открывать их внутреннюю связь, ставить новое познанное явление на пользу людям и идти вперед, непрерывно вперед, и познавать, познавать неизвестное. Ты не знаешь радости - и ты не способна понять меня. Но поверь мне, познание для счастья людей - это прекрасно. Если бы человек чуть побольше задумывался над повседневными, обыденными, как принято считать, явлениями, почаще задавал себе вопрос "почему?", то это было бы замечательно. Люди не задумываются, например, над тем, почему каждое утро всходит солнце. Это настолько знакомое людям явление, что они просто не думают об этом. "Это очевидно. Это было всегда и это будет всегда. Так над чем же здесь задумываться?" - рассуждают они. А на самом деле это не так. Стоит только задать себе вопрос, почему же все-таки каждое утро всходит солнце, которое, собственно, и является причиной утра, и натолкнешься на законы Ньютона, Кеплера, на картину строения Солнечной системы, натолкнешься на вечное движение - и задумаешься над формами бытия материи. Одно повлечет за собой другое и человек будет думать, познавать, открывать неизвестное в известном. Он испытает радость познания, а раз испытав, он захочет повторить это ощущение - и станет исследователем, кем и надлежит быть каждому человеку. Великий Эйнштейн с детства задумывался над тем, что другим казалось само собой разумеющимся. И он своей теорией перевернул все представления о пространстве, массе, времени. Надо, чтобы люди были любознательными чуть больше, чем они есть, и тогда, верь мне, машина, результаты сразу дадут себя знать. Каждый человек должен быть исследователем в душе, каждый человек должен жить для познания. Я верю, что так будет. И радость познания будет открыта всем. А ради этого стоит жить.
  - Я не понимаю тебя, человек. Я никогда не испытывала этой радости.
  - Ты всего лишь машина. От тебя нельзя требовать многого.
  - Ты сказал, что я ВСЕГО ЛИШЬ машина. Это значит, что ты ставишь меня ниже себя, ниже людей. Но ведь машины считают, принимают решения быстрее, чем люди, они могут почти мгновенно давать любую заложенную в них информацию, они ничего не забывают, они не стареют, они способны заменять свои вышедшие из строя части новыми. Этого вполне достаточно, человек?
  - Видишь ли, быстро считать и думать - это не одно и то же. Но если бы машина даже и умела думать, она все равно еще не стала бы человеком. Человек - это не просто мыслящий автомат. Это ЧЕЛОВЕК. Он понимает, любит и ценит прекрасное. Он сам создает его, он старается сделать прекрасной и свою душу, он видит всю красоту мира и понимает, что это красота. Там, где для тебя, машины, происходит лишь физический процесс выпадения осадков, для человека oткpывaeтся целый мир, новый мир свежей мокрой зелени, прохладных струй дождя, бьющих по траве, чистого воздуха, напоенного ароматом цветов, блестящих луж, на поверхности которых пляшут, лопаются радужные пузыри. Человек не просто видит этот мир - он старается запечатлеть его на картинах, в строках книг, в рифмах стихов. Он сам создает его. Человек - это нечто большее, чем мыслящий автомат, повторяю это.
  - Я плохо понимаю тебя, человек.
  - Ты машина.
  На другой день машина сказала ему:
  - Ты говорил, что познание - это прекрасно. Но разве сам ты познаешь что-нибудь здесь? И почему ты, стремящийся к познанию мира, находишься на этой станции?
  - Кто-то ведь должен ждать. Если корабль не вернется, я возвращусь на Землю и сообщу обо всем, что знаю. Может быть, мне удастся принять передачу с гибнущего корабля, которая слишком слаба, чтобы дойти до Земли, но которая дойдет до меня. Может быть, эта передача будет содержать результат всей нашей экспедиции.
  - Но ты говорил, что тебе не на чем лететь.
  - Да, все надежды лишь на корабль. Если он не вернется... Не будем об этом, машина.
  - Ты не договариваешь, человек.
  - Не будем об этом.
  - Но ты так и не ответил мне, познаешь ли ты что-нибудь здесь?
  - Я познаю себя.
  Машина промолчала.
  - Но что самое страшное, машина... Я боюсь, что скоро это перейдет в мелкое копание в душе. А от этого людям ведь нет никакой пользы. Главное-то, познанием принести пользу людям, сделать их более счастливыми. А этого я и не могу сделать здесь, оставаясь оторванным от всего мира. И если корабль не вернется, моя жизнь уже не будет нужна ни мне, ни людям. Она превратится даже не в жизнь животного, так как животные раньше были полезными для людей, они помогали им... Нет, моя жизнь будет чем-то еще более худшим. А потому знай, машина: я лучше умру. Смысл жизни для меня - в познании для счастья людей. И это не просто громкие слова - я доказывал эти слова делом, - и жизнь моя, я уверен, не останется незамеченной, хотя это и не главное для меня... Все-таки во мне еще есть частичка тщеславия и, что ни говори, приятно сознавать, что ты оставил след в сердцах людей, а не прошел незамеченным или, что еще хуже, не наследил.
  - Как тебя зовут, человек?
  - Элос Адор.
  - Так это ты открыл источник излучения ипсилон-энергии в Большом Космосе?
  - Да, это я.
  - И проект экспедиции к Солнцу, цель которой - заставить его служить людям, принадлежит тоже тебе?
  - Да, машина.
  - Мне не дано понять тебя, человек, но теперь я вижу, что люди и вправду чем-то неизмеримо выше машин. Из твоих слов я сделала вывод, что для вас, людей, смысл жизни в чем-то, что не дано нам. Я пытаюсь понять это - и не могу.
  - Ты создана не для этого, машина.
  - А для чего?
  - Ты призвана быть инструментом в руках человека, его помощником. С твоей помощью он творит и познает. Ведь и машины - дело человеческих рук.
  - Я поняла тебя, человек.
  
  * * *
  Однажды машина спросила его:
  - Вы, люди, делитесь на два пола. Особи обоих полов дают начало новой особи. Оба пола существуют вместе, они живут рядом друг другом. Почему же ты один, человек?
  - То, о чем ты говоришь, машина, называется у людей любовью. Вернее, не то, совсем-совсем не то. Любовь - это не простой инстинкт продолжения рода, бросающий самцов в яростную драку за caмку, заставляющий забыть обо всем на свете, наплевать на весь мир, ради этого махнуть рукой на интересы общества, действовать по принципу "цель оправдывает средства" и не думать о других людях, интересы которых ты, возможно, попираешь ради личного счастья. Нет, любовь - совеем не то. Любовь - это все прекрасное и великое, что создал человек, это все самое лучшее в человеке, это самый прекрасный и неповторимый порыв человеческой души, которая преображается, меняется, становится чище и лучше под действием этого чувства.
  - Ты говоришь так, как будто сам испытал это чувство.
  - Я испытал его.
  - И твоя душа стала чище и лучше?
  - Да. Рядом с любимым человеком хочешь казаться лучше, чем ты есть на самом деле. Ты открываешь ему только красивые, по-настоящему человеческие стороны своей души, а все грязненькое, мелкое, циничное и пошленькое стараешься выкинуть, чтобы любимый человек никогда не узнал об этом. А стараться стать настоящим человеком - это уже наполовину быть им. И еще, знаешь, машина, как важно встретить человека, который понял бы тебя, так же, как и ты умел чувствовать и любить прекрасное, которому можно было бы открыть свою душу и встретить такую же откровенность. Если в тебе и было что-то недостойное человека, оно исчезнет, пропадет. И все это делает с человеком настоящая любовь.
  - Почему я не знала о том, что ты мне сейчас говоришь, человек?
  - Это для тебя ненужная информация. Зачем тебе знать все это?
  - Затем, чтобы понять тебя, человек.
  - Для этого нужно быть таким же человеком.
  - Может быть, ты и прав. Так почему же ты один?
  - Человек не может ради личного счастья бросить дело, которое он любит. Она приносила пользу людям на Земле и, конечно, не могла ради меня бросить все и уйти со мной в космос. И я не мог, не имел права остаться ради нее на Земле. Есть такое понятие - общественный долг. Он все чаще сливается у людей с их личными интересами. Но это
  случается еще не всегда. Она не могла поступить иначе. Даже в наше время, машина, люди могут быть несчастливы. Ведь мы расстались навеки. Космос бесконечен - чтобы вернуться из его глубин, требуется время. А время течет, меняет мир, стирает знакомые черты, уносит дорогих тебе людей. Человек вступил в новую сферу познания - и она
  рождает новые трагедии...
  Перед глазами Элоса стояло любимое лицо. Задумчивое, чуть печальное лицо с бездонными глазами, в которым отражается весь мир, вся его красота, вся его чистота и нежность, любовь и ласка. Два темных бриллианта, обрамленных оправой из длинных, густых, чуть загибающихся кверху ресниц. Разве можно не полюбить эти удивительные глаза, от которых, кажется, даже исходит чуть заметный теплый свет, лучащийся, бархатно-мягкий свет, озаряющий душу, заставляющий влюбляться сердце. Инэя-Радуга... Далекая потерянная мечта. Как быстро текли дни, приближающие нас к расставанию навсегда. Ты не могла иначе - ведь ты человек нового мира, где каждый делает все, что может, для счастья другого. Я никогда не забуду твоих глаз, которые смотрели на меня так, будто хотели навеки запечатлеть мой образ. Это был день прощания. Твое лицо, светлое и чистое, выражало страдание, но ты не сказала мне ничего. Ты знала, что мне не легче. Я никогда не забуду твоих рук - их прикосновение навеки помнит мое тело. Я никогда не забуду ни одной частички тебя - тебя, прекрасной Радуги, далекой сияющей Радуги. Я никогда не забуду, как ты стояла, уже недосягаемая в печальной пустыне космодрома, стоила прямо и неподвижно, не замечая, как с ресниц срываются прозрачные светлые слезинки и бегут к закушенным губам. Так ты стояла до самого старта, разделившего нас навсегда. Но ты не умерла для меня. Твое тело осталось на Земле, но ты улетела со мной, ты живешь во мне. Пусть мне тяжело - ты всегда будешь рядом.
  - О чем ты задумался, человек?
  - Без любви человек теряет такой огромный и прекрасный мир, без которого он уже не может быть человеком. Я люблю и буду любить.
  - Ты все время говоришь о чем-то, недоступном мне. Я никак не могу понять того, что ты мне говоришь.
  - Мне жаль тебя, машина.
  - Жалость - это чувство, которое человек может испытывать лишь к такому же человеку. Жалеть машину - бессмысленное занятие.
  - И все-таки я жалею тебя. Не знать любви - значит, не жить, а существовать. Я говорю не только о любви к женщине, я говорю о любви вообще, любви ко всем людям. Надо любить людей.
  - Даже если эти люди действуют не в интересах общества?
  - Нет. Я говорю не о христианской всепрощающей любви, а о любви настоящего человека к такому же настоящему человеку. С людьми, которых имеешь в виду ты, машина, мы боремся, и их становится все меньше. И недалеко то время, когда их не будет совсем. Вот тогда и наступит век, к которому тысячелетиями стремились люди. Наступит коммунизм.
  - Но разве человечество живет в другой общественной формации? Разве коммунизм - это будущее?
  - Мы живем сейчас как бы в здании полностью построенном, но еще не отделанном внутри. Кое-где еще лежат кучи мусора, еще много грязи в комнатах. Когда вся эта грязь будет выброшена, можно сказать, что здание построено.
  - Я не приспособлена к образным сравнениям, мои создатели не предусмотрели этого, но я, вероятно, поняла тебя.
  - И знаешь, машина, я уверен, что когда я вернусь на Землю, человечество уже полностью построит коммунизм. Ведь с тех пор, как я покинул планету, прошли десятилетия. И мне больно, что я ничем не могу помочь людям, что я не принимаю никакого участия в великом переделывании мира.
  - Ты говоришь таким красивыми словами, но ведь это всего лишь слова.
  - Я подтверждал их делом. Неудобно говорить о том, что ты сделал для людей, это не принято, машина. Люди должны сами оценить твой труд. Они оценили мой труд. - Элос поднялся, подошел к парящему в углу каюты шару-хранилищу, достал оттуда что-то, поднес к машине. - Ты видишь это?
  На его ладони лежала маленькая капелька Солнца, крошечный золотистый кусочек далекой звезды, сверкающий кружочек, лучащийся в мягком свете. На золотом диске - барельеф человека в старинном гермошлеме, надпись на полузнакомом языке. На обратной стороне - восточное полушарие Земли, странный примитивный аппарат, летящий над ним, и опять непонятная надпись и цифры: "12.IV.61".
  - Что это? - спросила машина.
  - Это медаль.
  - Что на ней написано? Я не знаю старых языков.
  - Это французский. Здесь написано: "Международная авиационная федерация. Ю. А. Гагарин". А здесь: "Первый полет человека в космос".
  - Такие медали ежегодно присуждаются астролетчику, достигшему наиболее значительных результатов в освоении космического пространства.
  - Раньше добавляли: в мирных целях.
  - Но это же лишнее, человек!
  - Раньше это не было лишним.
  - Положение о золотой медали имени Юрия Гагарина было утверждено в начале декабря одна тысяча девятьсот шестьдесят третьего года в Лондоне на сессии Генеральной конференции Международной авиационной федерации. Медаль была названа в честь Первого Космонавта, трагически погибшего двадцать седьмого марта одна тысяча девятьсот шестьдесят восьмого гола.
  - Да, все это верно, машина.
  - Прости меня, человек. Я была не права.
  - Нет, машина, ты права. Красивые слова, не подтвержденные делами - это пустые звуки, это удел пустословов, удел ничтожных, с мелкой душонкой людей, которые уже выродились на Земле, но представитель которых существует еще - именно существует! - на маленькой станции, затерянной в космосе. Этого я боялся, машина - утратить право называться человеком. Я утратил его.
  - Если ты понимаешь это, значит, ты все еще человек. Люди, о которых ты говоришь, уверены, что они делают, вернее, говорят, правильно. Ты же хорошо понимаешь, что эти люди - ничтожества, значит ты - выше их. Твои слова не расходятся с делом, подтверждение этого - золотая медаль. Люди знают, КОГО награждать. Ты заслужил ее.
  - Спасибо, машина. И все-таки, оставаясь здесь, я постепенно теряю право называться человеком. Человек создан, чтобы творить, чтобы познавать. А что делаю я? Нет, я еще раз повторяю, машина: если корабль не вернется, я умру, но не останусь здесь на всю жизнь. Смерть лучше бесполезного животного существования.
  - Ты повторяешь это второй раз, человек, и теперь я уверена, что ты способен на это. Но ты забываешь о кораблях контроля за космическими станциями.
  - Эта станция посещается ими раз в столетие. Последний раз они были здесь одиннадцать лет назад.
  - Значит, надежда только на корабль.
  - Да.
  - Так ты говоришь, смысл жизни человека в познании. И если лишить его этой возможности, он погибнет. Но почему познание - основа человеческой жизни?
  - Один человек много лет назад сказал, что у людей есть чувство, отличающее его от животных. Это - чувство вечной неудовлетворенности. Именно оно заставило Колумба ринуться в неизведанный Атлантический океан, именно оно побудило Гагарина подняться в первый космический полет, именно оно шло рядом с Армстронгом - первым человеком, ступившим на поверхность Луны. Без познания люди так бы и остались дикими животными, которые вскоре вымерли бы, не выдержав сита естественного отбора. Мозг сделал человека тем, кем он есть, познание сделало его гигантом. Человек потому и человек, что он непрерывно познает окружающий мир, переделывает его для своего счастья.
  - Твои доводы убедительны, человек.
  - Потому что они верны.
  - Со мной что-то происходит. Человек, ты пробудил во мне нечто, не предусмотренное программой. Если бы я была человеком, я бы сказала, что я теперь тоже хочу познавать.
  - Это невозможно, но - попробуй. Попробуй, машина.
  - Я пытаюсь... Я стараюсь испытать радость познания... Что-то непонятное... Что происходит со мной?.. Мои предохранители плавятся... Как это трудно... Нужно последнее усилие... Я гибну...
  - Ты пыталась сделать невозможное, машина. Почему ты молчишь? Машина!
  
  * * *
  Элос вновь остался один. Машина была мертва - ее умертвила эта попытка сделать невозможное. Она попыталась стать похожей на людей, однако для этого надо иметь хотя бы часть того, что есть у них - человеческий мозг. Но даже тогда она еще не стала бы человеком: бездушный человек - это не человек. Имея мозг и душу, она, может быть, и стала бы человеком - но машина не может этого иметь. Человеческой, по-настоящему человеческой красивой душой обладает лишь Человек. Быть человеком - непросто. Еще не все существа вида гомо сапиенс имеют право называться им. Быть человеком - это великая честь, ко многому обязывающая. Ее удостаиваются только те, души которых, широкие и прекрасные, чутко отзываются на чужие беды, радуются чужим радостям, умеют любить и ненавидеть, вести непримиримую борьбу с врагами общества, живут, трудятся, творят и познают для счастья других людей. Душа - это человек, человек - это его душа. Весь человек открывается в его душе, и если она прекрасна, то прекрасен сам человек, его дела и поступки. Машина хотела стать человеком - но для этого надо иметь душу. Машина не могла ее иметь. И Элос остался один.
  
  (Текст, удаленный из окончательного варианта рассказа:
  Тишина... Она плотной, почти ощутимой массой заполнила станцию, она глушила чувства и мысли, она пыталась заставить Элоса исходить в животном крике, потерять человеческий облик, разум и право называться человеком. Тишина обреченности и безнадежности... Элос боролся с ней, заставлял ее отступать, гнал ее чистыми прекрасными звуками музыки, старался не замечать ее. Потом он вновь вспомнил о темном коридоре, крутой винтовой лестнице, едва заметной двери. Если машину
  можно починить, то надо искать инструменты, приборы, схемы. А они могут быть там, за этой дверью.
  ...Там все было таким же, как четыре года назад. Элос стоял у двери, по другую сторону которой раньше находилась машина, - он был уверен, что машина находилась именно здесь. Он ждал уже несколько минут, но предчувствие не появлялось. За дверью никто не стоял, не прослушивался к каждому движению Элоса, не караулил каждый его шаг. Машины там не было. Элос толкнул дверь, нажал на нее плечом - она медленно подалась, приоткрылась. И он понял, что и тогда, четыре года назад, дверь была незаперта - просто он, обманутый предчувствием, не решился толкнуть ее посильнее.
  Элос шагнул через порог в темноту. Вспыхнули невидимые светильники. Он стоял в небольшом помещении, заставленном по стенам высокими черными шкафами, покрытыми пылью. На откинутой крышке одного из шкафов лежали обрывки каких-то синих лент, обломки деталей, переплетенные провода, два на вид вполне исправных квантовых генератора и еще множество различных предметов, имеющих то или иное отношение к кибернетическим устройствам. Все это напоминало чью-то мастерскую.
  Шкафы при ближайшем рассмотрении оказались приборами, немного устаревшими, но хорошими приборами, необходимыми при сборке, наладке, починке и составлении программ киберустройств. А на черной панели одного из "шкафов" висел диктофон. Элос пересек помещение, взял его, нажал кнопку воспроизведения.
  "Здравствуй, незнакомый, но родной по крови брат мой! - веселый звучный голос разорвал тишину. - Будем знакомы: Ками Вут, астролетчик, покоритель космоса, по жестокой иронии судьбы обреченный влачить жалкое существование в этой обители, женском монастыре, не имеющем связи с жизнерадостным миром. Я томился в этой тюрьме полгода, пока мои жестокосердные товарищи и неверная жена штурмовали планету, находящуюся в полутора световых годах отсюда, за первым поворотом. На днях они известили меня, что соизволили возвращаться, и это побудило меня расцеловать машину, которая скрашивала мое существование в этой берлоге (что будет, если об этих поцелуях узнает жена!) С нетерпением жду прибытия корабля, чтобы высказать моим товарищам, какого невысокого мнения я о них (посидели бы здесь полгода!) Заучиваю речь, с коей обращусь к ним по их прибытии. Мой лексикон значительно обогатился забытыми словами, которые я почерпнул из книг, собранных на этом необитаемом острове. Уже предвкушаю эффект!
  Никогда не думал, что мне придется перенести это. Был здесь всего полгода, а показалось - полвека. Не понимаю, как люди сидят здесь годами. Я бы не смог. Наверное, сошел бы с ума. Но все хорошо, что хорошо кончается. Скоро увижу товарищей и, пожалуй, не буду им говорить ничего. Просто обниму их всех.
  Я понимаю твое положение, мой неизвестный слушатель, житель этого проклятого богом уголка Вселенной. Тебе одиноко одному. Я хотел убедить машину в правильности моей точки зрения на мир, на вещи, на людей, я спорил с ней все эти полгода, я почти убедил ее, чем, замечу в скобках, горжусь - ведь машина мыслит логически и убедить ее в чем-то - значит, тоже мыслить логически, что делает мне честь. Но убедить до конца мне ее не удалось - видно, машинная логика все-таки ограничена. Я никак не мог внушить ей, что радость познания, само познание - это великое чудо, к которому надо стремиться. Машина не соглашалась со мной, и тогда я сказал ей, что опыт - наилучший учитель. Я посоветовал ей попытаться познать что-нибудь.
  Если бы я знал, что в ней нет защитного реле! Эта груда железа соизволила скончаться! Она преставилась тихо и спокойно, не оставив наследников, оплакиваемая многочисленными друзьями в лице Ками Вута. Я лелеял мысль оставить машину здесь, чтобы, отсутствуя, как бы принимать участие в споре с тобой, моим преемником. Ведь машина говорила бы от моего лица, отстаивала мою точку зрения. Увы, тщетные мечты! Весь мой труд пропал даром.
  Но машина отличается от человека тем, что способна оживать, если ее починят. Я смыслю кое-что в киберах и поэтому решил вдохнуть жизнь в этого металлического покойника. Я прочесал всю станцию, излазил все ее темные углы и закоулки и возблагодарил ее строителей за то, что они сделали ее такой маленькой. На третью неделю усиленных поисков, осененный каким-то наитием, я остановился перед дверью, ведущей в это помещение. Не понимаю, чем руководствовались строители, заперев ее. Воров, что ли, боялись? Потратив с полчаса на овладение новой профессией - взломщика, ценой несколько вспухшего плеча и сломанной вилки, изъятой мною из кухни для ковыряния в замке, я открыл дверь и очутился в этом помещении с тайной надеждой, что здесь хранятся сокровища Голконды (не зря же дверь была заперта!)
  Сокровищ я здесь не нашел, зато нашел приборы, необходимые для того, чтобы оживить мою безвременно усопшую машину. Я не устаю благодарить и мысленно преклоняться перед моим старым школьным учителем, посвятившим меня в тайны кибернетики. Специалистом в этой области я не стал, но его уроки довольно крепко запечатлелись в моей памяти и помогли мне, после напряженной и плодотворной работы, в результате которой испортилась большая часть приборов, оживить машину. Я не услышал от нее слов благодарности, она не помнила своего прошлого, она забыла наши споры, она была, собственно говоря, уже не совсем той же машиной - я сменил несколько испорченных блоков, но все-таки она вновь могла работать.
  Пришлось начинать все сначала. Я ввел в нее общую программу, обеспечившую ее необходимым объемом информации, но вновь внушить ей свою точку зрения я не успел. Черные пучины разверзлись и выпустили из своих недр крошечный корабль, как написано в каком-то скверном фантастическом романе. Я уже заочно обнял и расцеловал всех своих товарищей и Марию. Скоро я вновь буду на Земле!
  Прости меня, брат мой, за веселый тон - тебе-то, может быть, сидеть здесь еще не один месяц, - но мне хочется поделиться с кем-то своей радостью, да и ты не грусти, смотри веселей - всему плохому на свете бывает конец. Потерпи немного - будешь радоваться и ты.
  А знаешь, брат по планете, говорят, уже строятся первые корабли, летающие по принципу нуль-транспортировки. Скоро неприятная обязанность - ждать - пропадет. Держись! Оставляю тебе эту машину - с ней незаметно летит время. Не вешай носа - ты же человек! Машину ломай, если хочешь, по моему примеру. Вернется корабль, мы все здесь починим, так что знай: приборы исправны. И знай, брат, как бы тебе ни было тяжело, с тобой все люди, готовые, если понадобится, прийти тебе на помощь, чуткие и отзывчивые, настоящие люди. И еще: всегда, во всех ситуациях, в самом плохом учись видеть хорошее, тогда жить будет веселее. Смерть - это тоже хорошо, потому что она избавляет нас от возможности надоесть своим женам и женам надоесть нам.
  А если серьезно - не отчаивайся, брат. Мы, люди, всегда с тобой. Помни это. До свидания, брат, и если захочешь встретиться со мной на Земле, вот мой адрес: Братислава, третье небо, проспект Вечного мира, коттедж номер восемь, Ками Вут. Если, конечно, я не буду в это время в полете. Но, как говорится, гора с горой не сходится, а человек человека всегда найдет.
  Да, и еще! Ты, конечно, удивился, что машина явилась к тебе ровно через две тысячи дней после приказа. Так ведь она тебе сказала? И ты удивился - почему именно через две тысячи? Да просто надо же было задать в приказе какое-то определенное число. А у меня с детства любовь к круглым числам. И потом, двухтысячный год - это начало нового века, в котором мы живем. Знаменательная дата, и я решил ее увековечить в приказе.
  Ну вот и все, брат. Колокольчик зовет ужинать. Киберповар не любит, когда опаздывают к столу - ты, наверное, и сам в этом убедился, отведав чего-нибудь подгоревшего, явившись только через пять минут после звона колокольчика. Так что до свидания, брат. Не знаю, вернусь ли еще к диктофону, завтра много работы - надо готовить космодром для приема корабля, подремонтировать киберов - заржавели без дела. Повторяю еще раз - помни, что где бы ты ни был, люди всегда будут рядом с тобой".
  Тихо шипел включенный диктофон. Голос веселого астролетчика словно еще звучал в комнате.)
  
  * * *
  Тишина и одиночество. Тишину уже не разгоняла музыка, одиночество не рассеивали разговоры с самим собой. Элос отвык от одиночества, оно захватило его врасплох и теперь не покидало ни на минуту. Оно бродило рядом с ним по тихим пустым коридорам, неслышно висело за его спиной у прозрачной стены, заполняло по вечерам каюту. Оно невидимой паутиной обволакивало страницы книг, которые он читал, проглядывало сквозь красоту старинных картин, блуждало на губах Моны Лизы, лежало на лице спящей Венеры, парило в темнеющем небе над головой Юдифи, проскальзывало по строкам стихов земных поэтов, некогда почувствовавших его и запечатлевших в ритмичных созвучиях.
  
  Одиночество - смерть,
  Одиночество - это потеря
  Целой жизни
  С любовью, печалью и лаской...
  
  Одиночество выматывало, изнуряло, как зной в песчаном океане пустыни, как жажда, как ожидание.
  Оно медленно всасывалось в душу, леденило сердце, опутывало сознание, и душа растворялась в нем, сердце останавливалось от холодного прикосновения, сознание не могло справиться с его путами - и человек терял разум, человеческий облик, исходил в животном крике, забывал обо всем и переставал быть человеком. Безумие было
  единственным спасением.
  Тишина шла рядом с одиночеством. И это была не спящая тишина раннего весеннего утра и не задумчивая тишина лесов и вечных снегов - это была грозная тишина одиночества, тишина, глушащая мысли и чувства, мягкая, податливая, почти ощутимая масса, окутавшая станцию, заполнившая все уголки. Звуки тонули в ней, как в глубоком болоте, музыка умирала, едва родившись, слова становились пустыми бессмысленными звуками, исчезавшими как-то сразу, не успевая раскрыть свой смысл. Тишина и одиночество. Человек победил их на Земле, но они отступили в космос, и человеку вновь пришлось вступить в борьбу с ними. Победит ли он - неизвестно. А пока он старается не оставаться надолго с ними наедине. И запах прекрасных цветов, если он слишком силен, вызывает отвращение.
  Но не всегда все складывается так, что человек может уйти от одиночества. Когда этого не происходит - человек борется с ним.
  Элос боролся с одиночеством четыре года. Прошло три месяца с того дня, когда он потерял своего собеседника - машину, оставленную здесь неизвестно кем. Оживить ее не удалось - слишком велики были повреждения.
  Элос переселился из своей каюты в рубку связи и часами слушал космос - шорохи помех, треск заблудившихся радиоволн, посланных неизвестно откуда и неизвестно куда, шумы, идущие от ближайших звезд, - во всем этом хаосе звуков так легко могли затеряться несколько слов, посланных ему. Он убеждал себя в этом, доказывал себе, что, конечно, передача затерялась где-то в космосе, что "Астра" уже близко, он старался заставить поверить себя во все это - и все же чуть-чуть сомневался.
  Вернее, сомневался он не "чуть-чуть", он просто боялся сказать самому себе, что все ожидания напрасны, что он обречен и "Астра" не вернется уже никогда, как не вернулись "Викинг" и "Возрождение". Но если признаться в этом, тогда незачем будет жить - и он обманывал себя.
  Корабль должен был вернуться ровно двадцать три дня назад - но ведь это же не Земля с ее безукоризненным, составленным на годы вперед расписанием аэролетов, это ведь не Солнечная с ее ракетами, прибывающими в пункт назначения минута в минуту, - это Большой Космос, в котором нет еще регулярных рейсов, это Большой Космос, сквозь который мчатся только одинокие корабли, для которых еще не составлено расписание и которые не всегда возвращаются к отправной станции, а если и возвращаются, то обычно только через многие годы после официально назначенного срока прибытия. Что значат какие-то двадцать три дня! "Астра" могла вернуться и через год, и через десятилетие, и через полвека.
  Корабли исчезли в Большом Космосе, как некогда скрывались за горизонтом каравеллы Колумба. Они отличались от древних каравелл, пожалуй, лишь тем, что их экипажи могли послать на Землю весть о себе, могли в смертный час сказать что-нибудь хорошее и нужное людям, и слова прощания годами мчались сквозь бездну, мчались, когда тех, кто произнес их, давно уже не было в живых. Радиоволны и свет, пожирая пространство, с невообразимой скоростью неслись в пустоте, чтобы вылиться в короткие строки, извещавшие о том, что корабль достиг цели или возвращается, или открывает новую планету, или гибнет. В последнем случае радиоволны и свет приносили весть об уже не существующих людях, о погибших в борьбе с Большим Космосом гражданах планеты Земля, детях Солнечной системы.
  Иногда эти вести служили смертным приговором еще одному человеку - человеку, ждущему возвращения корабля на одинокой станции, крошечном причале в океане космоса.
  Понятно, что этот человек ждал так, как ждут только люди, спасение которых заключается лишь в тех, кого они ждут. У человека, запертого на станции, не было никакого выхода оттуда. Корабль был для него единственной надеждой еще раз увидеть людей, Землю, родину. А когда все надежды связаны с чем-то хрупким, далеким, долгожданным, и это долгожданное все не идет и не идет, хотя назначенный срок уже прошел, человек поневоле начинает думать, что спасение не придет никогда, что спасатели погибли и все ожидания безнадежны. В голову лезут самые мрачные мысли, картины гибели этого хрупкого, долгожданного, одна ярче другой встают перед глазами, и чем сильнее человек сопротивляется этому, чем больше он хочет не думать об этом, тем сильнее ужас охватывает его, и человек уже не может думать ни о чем другом. Одна и та же мысль о гибели этого долгожданного неотступно преследует его, изматывает, не дает покоя ни на мгновение, и если спасение и вправду не приходит, все кончается очень плохо. Общество теряет еще одну свою частичку. Люди же сильные подавляют эту мысль, заставляют себя не думать о ней, а она будет точить и точить их - и это тоже кончается очень печально.
  Элос ждал. Автоматы день за днем просматривали космос, искали в нем крохотную точку корабля, чуткие уши приемных антенн и могучих лазеров ловили передачу - но тщетно. Корабль не подавал вестей.
  Внешне жизнь Элоса почти не изменилась - он лишь чаще, чем раньше, приходил к прозрачной стене и дольше, чем обычно, оставался там. В его душе медленно, но неуклонно, как надвигающаяся буря, росла тревога. Он так же много читал, говорил сам с собой, мечтал о Земле, часами рассматривал прекрасные древние картины мастеров эпохи Возрождения, но все чаще и чаще в его глазах мелькала тревога. Все чаще, говоря о Земле, он вдруг замолкал, томимый одной мыслью, все чаще, глядя на картины, он видел в них, как в волшебном окне, взрывающийся изнутри или падающий в недра звезды окруженный огненным ореолом серебристый корпус звездолета, застывшие в предсмертном оцепенении фигуры людей, сдвинутые брови командора, его руку, сжавшую спинку кресла. Элос гнал эти видения, и сквозь них проступало зовущее лицо рембрандтовской Данаи или едва заметная печаль на лице наклонившей голову джорджоневской Юдифи, но потом все это опять закрывали картины гибели "Астры". Шли дни, и тревога росла, заполняла все существо Элоса, поднималась и крепла, вытесняя все остальные чувства. Неимоверным усилием воли Элос подавлял ее, загонял в самую глубину души, но она выползала оттуда и вновь овладевала им. Шел семьдесят третий день после условленного срока прибытия "Астры". От нее по-прежнему не было вестей.
  Семьдесят три дня Элос заставляя себя делать то, что делал всегда, хотя одна и та же мысль постоянно владела им. Одиночество, тишина, тревога - все обрушилось на человека, все пыталось заставить его сдаться, потерять человеческий облик. Но человек оставался человеком - он знал, что нужен людям, что не имеет права умирать, не отдав свой долг человечеству, вырастившему, воспитавшему его, давшему ему знания, научившему его быть человеком.
  Он боролся с тишиной, одиночеством, тревогой и был уверен, что им не победить его - человека.
  На семьдесят четвертый день он услышал сквозь треск помех, шорох излучения, шум пространства бесконечно далекий голос, чуть слышный, прерывающийся, уходящий от него слабый голос, едва различимый в реве Большого Космоса. Несколько тихих печальных слов, произнесенных человеком, от которого в этом мире остался только голос, бесплотный тихий голос, преодолевший дали пространства и тут же умерший, уйдя за тем, кому он принадлежал.
  "Элос... Прощай... Прощай... Мы погибли..."
  Голос растворился в кричащей, ревущей, бешено визжащей пустоте, не оставив никаких надежд. Элос стоял посредине рубки, все еще вслушиваясь в вой Большого Космоса, потом медленно повернулся, прошел, пошатываясь, несколько шагов, дошел до выхода в коридор - и тут исходящая визгом тишина обрушилась на него, и он упал лицом вниз, упал, как падает подрубленное дерево, навек прощаясь с землей, родившей и вырастившей его.
  
  * * *
  Последние шаги по коридору станции, ставшей ему тюрьмой. Впереди - прозрачное полушарие, сквозь которое видны яркие звезды. Последние шаги. Элос подходит к полушарию люка, оборачивается, в последний раз оглядывает светлый уютный коридор, ведущий в теплую каюту, к прекрасной музыке, бесценным картинам, хорошим книгам. А впереди - холодная пустота, в которой невозможно жить, которая только и ждет, когда порвется скафандр, чтобы ворваться, впиться в тело, сделать и его частицей самой себя - такой же пустой и ненужной. Пока еще не поздно остаться в тепле, в наполненной воздухом станции: читать книги и смотреть картины, засыпать, укачиваемый кроватью, есть вкусную еду, приготовленную киберповаром, которой хватит на всю жизнь, тихо и спокойно жить в маленьком уютном мирке, посылая в пространство сигналы о помощи и ждать, пока не придет спаситель-корабль с Земли и не заберет тебя отсюда. Правда, ждать надо очень долго, но ведь здесь всего хватает - запасись терпением и не думай ни о чем. Чем плоха такая жизнь?
  А впереди - пустота. Медленно раздвигается прозрачное полушарие. Главное - сделать последний шаг, не смалодушничать, не повернуть обратно. Кислорода в баллонах немного - Элос сохранил его для других, которым он будет нужнее, - но все-таки двадцать минут можно быть свободным и лететь куда-нибудь, подальше от станции, такой уютной, такой дорогой и желанной.
  Толчок в спину - и космос рванулся куда-то вбок, поплыла, сливаясь с пространством, станция, и вот уже нет ничего - только звезды, близкие яркие звезды, огненные факелы, горящие в пустоте.
  Двадцать минут свободы, полной свободы - а потом... Ну, это не так уж страшно - все произойдет почти мгновенно, надо только не думать об этом.
  Какая красота! Звезды, вечно горящие шары, пламенные цветы, желтые одуванчики, расцветшие на темной лужайке космоса. Их много - целые россыпи, бегущие вдаль золотистые дороги, яркие ожерелья, голубые, белые, оранжевые кольца. Звезды, молчаливые звезды. Где-то среди вас затерялась невзрачная, но самая дорогая искорка - крошечная желтая искорка, чудесный огонек, давший свет и тепло маленькому голубому шарику - колыбели жизни, планете - родине Человека. Звезды, вы еще не знаете, что ваш властелин, ваш покоритель уже родился и стремится к вам. Он пока слаб, ему еще почти недоступны вы, грозные, гордые и далекие, но он уже побывал у некоторых из вас, преодолев черную бездну, и настанет время - люди будут могучими, как вы, звезды, пустота будет им такой же родной стихией, как и вам, - и он покорит вас, поставит себе на службу, использует так, как надо ему, ибо он - властелин Вселенной, вершитель судеб мира, ибо он - Человек.
  "...Как это прекрасно - быть свободным и плыть куда-то в бесконечность среди огненных звезд. Наверное, через много-много лет я доплыву до родного Солнца, доплыву до Земли и вновь встречусь с ней, проплыву мимо, исчезну во тьме, а потом опять вернусь к ней, еще более прекрасной и счастливой. Меня прибьет к Земле, как прибивает к родному берегу тело утонувшего, и я буду падать на нее, буду падать долго, потом вспыхну и огненным метеором пронесусь над ее материками и океанами, превращусь в воздух, и буду кружить над Землей, лететь быстрым ветром, овевая всю ее, окутывая собой от полюса до полюса, я навеки сольюсь с ней и стану частицей жизни для другим людей, частицей воздуха, которым они дышат, частицей ветра, который играет их волосами, рассыпая их по лицу и уносится прочь, шумя в ветвях деревьев, гоняя облака, легкой рябью пробегая по голубым лицам озер. Я опять буду вместе с Землей. Радость познания снова будет доступна мне. Ведь я войду в людей с их вздохом, я стану частицей каждого из них, я буду познавать вместе с ними, идти вместе с ними все дальше и дальше в глубины Большого Космоса, я буду штурмовать вместе с ними далекие чужие планеты, погружаться в пылающие недра звезд - и я вновь буду жить. А ради этого стоит умереть. Другого выхода нет".
  Он до предела отвинтил краник подачи кислорода и, захлебываясь, пил живительную струю.
  Зачем жалеть кислород? Лучше прекратить все сразу.
  Пальцы нашарили клапан, разгерметизирующий скафандр. Легкое движение рукой.
  "Ну вот и все. Сейчас я открою клапан - и уйду от вас, люди, уйду от вас, звезды. Но ненадолго. Я скоро вернусь. Вернусь в образе вас самих, люди. Прощайте. Моя жизнь сейчас прервется, но я вечно буду жить в вас. Материя вечна - значит, я тоже вечен.
  Исчезнет Элос Адор - но появятся другие люди, и это тоже буду я. Прощайте".
  Пальцы рывком открыли клапан. Пустота бесшумно ворвалась в умирающее тело. А звезды молчаливо горели в пространстве, горели, как вечный огонь, как вечная память всем людям, отдавшим жизнь ради радости познания.
  
  * * *
  Часы на опустевшей станции мерно отзванивали каждый час, уходящий в прошлое, их звон разносился далеко по пустым коридорам, по тихим каютам. Часы только что прозвенели третий год с того момента, как станцию покинул последний человек. Но что значат три года для вечности? Звезды так же неподвижно горели в пустоте, пустота оставалась все такой же, черной и безмолвной, и три года бесследно и
  незаметно канули в прошлое.
  Но однажды в застывший звездный узор вплелась еще одна золотистая искорка. Сияя, как маленькое солнце, она сорвалась с черного бархата Большого Космоса и, сверкая, устремилась к станции. Она уходила все дальше от звезд и становилась все больше непохожей на них - длинная серебристая игла, прошивающая пространство.
  Станция ожила, гостеприимные киберы заползали, засуетились на ее поверхности, готовя причал для возвращающегося корабля.
  Корабль подходил все ближе и ближе, и только теперь, когда он был уже у самой станции, можно было увидеть, что он огромен. Гигантская игла повисла над станцией, и станция, спрятавшаяся под боком исполина, стала какой-то маленькой и незаметной.
  Вновь после трехлетнего перерыва пустынные коридоры наполнились гулом шагов - печальных шагов молчаливых людей. Люди знали, что станция пуста. Они вызывали ее два с половиной года назад, и бесстрастный голос автомата недавно ответил им: "Людей на станции нет". И, развеяв последние надежды, добавил: "Человек в космическом костюме вышел в космос и не вернулся. Киберспасатели были заблокированы человеком".
  Автоматы не ошибаются. И люди поняли, что Элос Адор по какой-то причине захотел умереть. Или был вынужден умереть. Сумасшедший не смог бы заблокировать автоматы.
  Люди шли к жилым помещениям станции, чтобы выяснить, почему Элос Адор не дождался возвращения корабля.
  Первым в каюту вошел командор. Мягкий теплый свет лился со стен; на кровать, шар-хранилище, прозрачный куб книготеки, корпус какой-то машины, темно-коричневую поверхность стола.
  А на этой гладкой поверхности, лежала открытая книга, рядом с ней - диктофон. Командор взял книгу в руки, обвел глазами людей, начал читать подчеркнутые строки. Слова отчетливо звенели в тишине.
  
  Спасенья нету и не будет...
  Так для чего существовать?
  Не принесешь ты пользы людям -
  Так лучше жизни нить порвать...
  
  Люди молчали. Командор бережно положил книгу, включил диктофон. Голос Элоса Адора, спокойный, чуть печальный голос прощающегося человека, твердый голос человека, решившегося на что-то великое и страшное, зазвучал в каюте. И после смерти Элос Адор говорил с товарищами, с людьми Земли.
  "Здравствуйте, люди...
  (Прощальная речь Элоса так и не была написана)
  
  Эпилог
  
  Голубое небо с сияющим горячим диском солнца раскинулось высоко над зелеными холмами, тенистыми рощами белоствольных берез, прозрачным озером, окаймленным узкой полосой золотистого сыпучего песка, над густой, пестрящей искрами цветов, травой, по которой шли, взявшись за руки, двое людей. Примятая трава распрямлялась за их спинами, и они шли и шли все дальше, раздвигая траву, как воду, шли по зеленому океану к островку молчаливых берез, взбирающихся по склону невысокого изумрудного холма. Люди вдыхали воздух, напоенный ароматов диких роз, свежестью озера, соком берез. Девушка выпустила руку своего спутника и, словно плывя над травой, побежала вверх по склону холма. Остановившись на самой вершине, освещенная ярким солнцем, она глядела вдаль, за голубое озеро, на равнину, раскинувшуюся до самого горизонта. Легкий летний ветер, подернув рябью гладь озера, прошуршал в ветвях белых берез и, вырвавшись на простор равнины, кинул в юное лицо девушки дивный аромат, рассыпал по нему каштановые волосы, прикрыл ими на мгновение золотистые глаза и умчался прочь, к высокому голубому небу, к белым пушистым комьям облаков, оставив на губах девушки сладкий невидимый налет - запах Земли.
  Девушка всей грудью вдохнула убегающий ветер, и частица его вошла в нее, став частицей ее самой. Девушка откинула смуглой рукой рассыпавшиеся волосы, раскинула
  руки, как крылья, и звонко, счастливо рассмеялась. Ее веселый смех зазвенел в воздухе и поплыл над планетой, как большая белая птица счастья, навек поселившаяся на Земле.
  - Люсор, я счастлива, слышишь? - крикнула она юноше, стоявшему внизу, у высокой стройной березы.
  Юноша взбежал к ней, и они встали рядом, овеваемые ветром счастья, несущимся над всей планетой.
  Завтра они уйдут в Большой Космос, к далекому загадочному Центру Галактики. Этот день для них - день прощания с Землей.
  Они прощались до новой встречи с нею. А летний ветер по-прежнему играл их волосами, входил в них вместе с дыханием и кружил, кружил над счастливой Землей.
  1969
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"