Корешкова Евгения Витальевна : другие произведения.

И еще мои стихи

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
<
  
  
   Боковая.
  
   Мы - работать, так работать!
   Деревенский нрав таков.
   А гулять, когда охота,
   Аж, до третьих петухов.
  
   О любви, большой и малой,
   Не написан верный стих.
   И бразильским сериалам
   далеко до Боковских!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Жаворонок.
  
   Пылит за поздним плугом борозда.
   Зеленый луг в пласты ложится ровно.
   И вот у жаворонка ни гнезда,
   Ни кладки нет, насиженной любовно.
  
   А он то взмоет, то к земле прильнет.
   Сказал мне тракторист: постой, послушай.
   - Как рада птаха солнцу! Как поет!
   А это горе разрывает душу.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Черный бык.
   (Баба Катя вспоминает.)
  
   "Черный бык не хотел пахать.
   Он решил, что устал уже.
   Он споткнулся и лег отдыхать
   Прямо в упряжи, на меже.
  
   Я ему говорю: Война.
   Он, грозя, косится: Не трожь!
   Я ему, мол, в беде страна.
   Будет хлеб, коль посеем рожь.
  
   Он слепня сгоняет хвостом.
   Пахнет сеном из - за реки.
   Разве я виновата в том
   Что на фронте все мужики?
  
   На краек лишь хромой бригадир.
   Будет он материть меня.
   У тебя, у быка, нет сил,
   Ну, а мне не видать трудодня.
  
   Я и ласкою и кнутом...
   Он упрямо лежал, где лег.
   Я взахлеб заревела потом.
   Весь в слезах промочила платок.
  
   Видно, все ж надоел быку
   Мой надсадный бессильный вой.
   Он вздохнул, взглянул за реку,
   Встал и сам пошел бороздой.
  
   Я девчонкой тогда была,
   Перемотинкой, вот такой.
   Дал Господь, гляди, пожила,
   Но уж скоро, знать, на покой."
  
   Встала, кошку спустив с колен.
   "Что я все: про свое, про свое..."
   И узлы натруженных вен
   на руках бугрились ее.
  
  
  
  
  
  
  
  
   Старая доярка.
  
   Ночь плывет в безветрии белесом.
   - Зря так печку натопила жарко!
   Круглая луна скользит над лесом.
   Нянчит руки старая доярка.
   Как дитя у сердца вправо - влево.
   - Привязалась ломота, не спится.
   И скрипит (как ей не надоело!)
   Третья от комода половица.
   Что-то я хворать частенько стала.
   на работе вся осталась сила.
   Сколько фляг одних перетаскала!
   Сколько сена в пойме накосила!
   ...Нужно будет внучке шоколадку
   С пенсии купить. Да гречки что ли...
   Да вскопать под лук вторую грядку.
   Да посеять свеклы и моркови...
   (Вновь идет от печи до окошка.)
   Что-то сын давно письма не пишет.
   И вконец избаловалась кошка.
   ей бы есть да спать! А в доме мыши...
  
   Что ложиться зря... почти светает.
   И гремит, все, охая, заслонкой.
   Ставит чугуны, суп собирает.
   Над трубою дым завился тонкий.
  
   Предрассветный луг в тумане тонет.
   Скоро день родится ясный, яркий.
   В час, когда устав, ложатся кони
   В избах поднимаются доярки.
   И, гурьбою проходя на ферму,
   дым заметят, обронив беззлобно.
   - По привычке поднялась наверно
   Перечница старая, Петровна.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Баллада о без вести пропавшем.
  
  
   Заросли за полвека окопы травой.
   Плохо знают войну современные дети.
   Что случилось? Где сгинул родимый ты мой?
   В сорок третьем году, в огневом лихолетье?
  
  
   Человек не игла, чтоб без вести пропасть.
   Где, в архиве, каком след затерян, заронен
   Мне б родимой могилке с молитвой припасть
   Но не знает никто, был ли ты похоронен.
  
   В день Победы на светлом святом рубеже
   К обелиску хожу нашей памяти ради.
   Слышишь, родненький мой, сын наш вырос уже
   Я гуляла недавно у внучки на свадьбе.
  
   Ветераны подходят, медали звенят,
   к скорбным спискам погибших с друзьями твоими.
   Расплываются строчки в глазах у меня.
   И мне кажется, есть среди них твое имя.
  
   Ты всегда для меня молодой и живой.
   Только стоит лишь в память на миг окунуться.
   Как же так, дорогой?
   Как же так, дорогой?
   Уходя на войну, обещал ты вернуться.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Поле.
  
   В мир, где молятся ветру колосья тяжелые ржи,
   Где белесым ковром устилает межу сушеница,
   Уставая от сплетен, рутины и каверзной лжи
   на широкое поле и я прихожу помолиться.
   В том не вижу греха...
   До чего же поля широки!
   Вдаль уходят волнами. А ветер умаялся, замер.
   Здесь, на цыпочки встав, раздвигают осот васильки,
   Чтобы жадно смотреть на закат голубыми глазами.
   Ведь не я же одна проторила такую тропу...
   Почему ты так, поле, манишь
   беспокойных душою скитальцев?
   Или ты стосковалось за век по крутому серпу?
   И по капелькам крови текущей с пораненных пальцев?
   Быстрой искрой янтарною влево и вниз по лучу
   Взрывом, вспышкою в прошлое я ухожу поневоле.
   Возвращаюсь в слезах. И сейчас ничего не хочу.
   Только слушать, как шепчет легенды созревшее поле.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Крестный ход.
  
   Колокольный трезвон, и вот
   По толпе подобье волны.
   - Крестный ход, гляди! Крестный ход!
   Гомонят, теснясь, пацаны.
  
   ( Под прицел жующих зевак
   Вдоль по улице городской.
   Чистый помысел, Божий знак
   Благолепие и... покой.)
  
   Стариков семенящий шаг...
   И афганские костыли...
   Слеток-девочка - синий шарф:
   - Дай любви, Господь! Дай любви!
  
   Под хоругвями те, кто смог
   Для души смиренья просить.
   Жизнь - мгновенье, но вечен Бог
   На Руси. На Святой Руси.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Гость.
  
   Стук в незапертую дверь.
   Сумрак ночи.
   Кто ты?
   Как понять теперь,
   Что ты хочешь?
   Скрипнет пол под каблуком
   Иль копытцем.
   Чуть сутулясь, входишь в дом:
   - Дай напиться.
   Светлояра воду лью
   В ковш до края.
   Тем утешу иль убью -
   Я не знаю.
   Пей да сбрасывай дурман,
   Морок ночи.
   Вздох.
   А дальше лишь туман
   Многоточий...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Обелиски
  
   Мне немало поездить пришлось.
   Путь далекий сменялся на близкий.
   Незаметно в привычку вошло
   У дорог примечать обелиски.
  
   У обочин в опасных местах,
   Где свернешь - и ничто не поможет,
   Утопают в венках и цветах,
   Проезжающим души тревожат.
   Что причиною?
   Дождь?
   Гололед?
   Или пьяная лихость шофера?
   Помнит мать.
   ее горе согнет.
   И жена позабудет нескоро
   Эти черные год и число.
   Но бордюрчик снесенный исправлен.
   Все дремучим быльем поросло,
   И на гибельном месте поставлен
   Ко вниманью зовущий маяк.
  
   ...За оплошность жестокою платой
   вдоль дорог обелиски стоят
   и второй и четвертый и пятый...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Осень.
  
   Ночные облака, глотающие звезды.
   Безлунье. Тишина. Какой-то смутный страх.
   Лишь ветер, наугад, забыв, что слишком поздно.
   Последний ищет лист в березовых ветвях.
   Как робок первый луч неяркого рассвета!
   Антоновкой пропах без роскоши уют.
   И где-то далеко растаявшее лето,
   и птицы по лесам лишь в памяти поют.
   Мы к Югу не летим.
   Нет с Родиной разлуки
   Потужим, помолчим и будем ждать весны
   Как легкий теплый пух надежно греет руки,
   Так я теплом души твои согрею сны
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Возвращенье.
  
   Слышишь, угрюмый мой гость, что ты замер,
   Накрепко стиснув бокал в огрубевших ладонях?
   Смотришь куда-то в пространство чужими глазами.
   Или тебя еще мчат утомленные кони?
   Кто же придумал все? Ты?
   Чтобы взять и как прежде:
   Горы и лошади, ночи в промокшей палатке.
   Дырки от искр на твоей пропыленной одежде...
   Видно, в пути приходилось не очень - то сладко?
   Вот ты вернулся, обветренный, очень усталый.
   Только витают не здесь одичавшие думы.
   Может, расскажешь мне, что с тобой все - таки стало?
   Где твое сердце сейчас, слышишь, гость мой угрюмый?
  
   - Юная девушка смуглого мирного племени
   мне протянула вином переполненный кубок.
   Принял я дар, преклонив, как в романе, колени.
   влагой янтарной смочил пересохшие губы.
   Кубок старинный из гнутого турьего рога
   (был он искусно серебряной цепью окован)
   Выпив, вернул с благодарностью я. И дорога
   Россыпью острых камней застучала в подковы.
   Был там случайно. И вряд ли когда еще буду.
   Сам не пойму, что со мною случилось такое
   Знаю одно лишь, что я никогда не забуду
   Глаз ее дивных тепла красоты и покоя.
  
   - Бедный мой странник, тебя утешать я не стану.
   Лишь подолью тебе свежего крепкого чая
   Что ж, посиди, возвращаясь в тот день неустанно
   И погрусти, о несбыточном счастье мечтая.
   Но постепенно объятья домашнего быта
   Тихо пригасят любви твоей светлое пламя
   Будет красотка твоя понемногу забыта
   И перестанешь ты жить голубыми мечтами
  
   Но лишь едва на экране случайно увидишь ты горы
   Сердце сожмется в комок, чтобы гулко о ребра стучаться
   Ты успокоиться сможешь с трудом и не скоро.
   Не понимая, куда же тебе возвращаться.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   * * *
   Для меня нет черно- белых снов
   И двухцветной радуги в полнеба.
   Алая течет по жилам кровь.
   Золотится сытно корка хлеба.
   Изумрудом светится листва.
   Рядится закат в цвета порфира.
   Дружной пестрой стайкою слова
   Прославляют разноцветье мира.
   Вспыхнет спектром снеговой покров
   Под улыбкой солнечной проворной.
   Не бывает черно - белых снов
   Лишь судьба бывает бело - черной.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Старый сюжет.
  
   Поскорей окно распахни.
   Чтоб вдохнуть зари тишину
   Первых звезд увидеть огни.
   мотыльком к тебе я скользну
   Ты - твоя ночная свеча,
   что к себе безмолвно зовет
   так твоя любовь горяча,
   что любого с толку собьет.
   Вот и я не зная как быть:
   долго ль мне кружить в пустоте?
   пасть в объятья - крылья спалить.
   не коснуться - жить в темноте...
  
   Клюну на приманку твою.
   Что мне разум - ринусь к окну.
   Взмахом крыльев пламя собью.
   В кипятке любви утону,
   За собой ломая мосты...
  
   Не разбудят солнца лучи
   Мотылька,
   Что в воске застыл
   На плече погасшей свечи.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Кузовок.
  
   Я плела кузовок из затейливых снов,
   неуемных фантазий, случайностей, бед.
   Хорошо постаралась. И вот он готов.
   Прочен, ладен, красив и надежнее нет.
   По округлым бокам черно-белый узор
   Хитрой вязью крутой, как судьбина, бежит.
   Я возьму кузовок с собой в поле и в бор.
   Я, пожалуй, найду, что в него положить:
   Сбор лекарственных трав: от сердечных оков,
   От хандры, от несчастья, от черного дня.
   Гроздья алой калины. И россыпь стихов.
   Самых разных. Живущих в душе у меня.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Посвящение Семенову.
  
   Меж заволжских лесов
   ты привольно стоишь
   по-над Санохтой - речкой студеной.
   Небольшой, мне родной
   наш заволжский Париж -
   славный солнечный город Семенов.
  
   Здесь на окнах - резьба,
   Здесь - кержацкий уклад.
   здесь в домах по - заволжски так чисто.
   Хохломской стольный град
   хлебосолен и рад
   и друзьям и заезжим туристам.
  
   Город молод и стар.
   Здесь - резьба и металл,
   озорная улыбка матрешки.
   И на весь белый свет
   знаменит много лет
   хохломскою узорною ложкой.
  
   Колокольцем звенит голос наших детей.
   мы еще ими будем гордиться.
   Расцветай и живи!
   с каждым днем богатей,
   хохломская, лесная столица.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   * * *
   На кулигах, меж сосен с березками,
   Возле темных рек неспроста
   Поселилась и манит неброская
   приветлужская красота.
  
   Милой Родины трепетной нежности
   Не понять, не постичь, не узреть,
   За цветы не считая подснежники
   И за деньги полтинников медь.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   * * *
  
   Хотите - вечность разбужу.
   О жизни сказку расскажу.
   Привычно душу обнажу -
   Погрейтесь.
   Но вот опять одна сижу,
   На снегопад в окно гляжу.
   Наверно, я с ума схожу.
   Не смейтесь!
   Пока в измученной ночи
   Не гаснет огонек свечи,
   От боли, сердце, не кричи.
   Не надо.
   Все блеф: надежда на успех,
   Любовь и верность,
   детский смех.
   Я, как всегда, одна за всех.
   Печаль - награда.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Письмо из деревни.
  
   Нас хоронят давно в городах,
   запивая шашлык "Абсолютом",
   Но гуляют на пожне стада,
   Петухи заливаются утром.
   Можно плакать над словом "вчера"
   Не вникая в житье наше толком,
   Но смотрите! Ползут трактора
   По осенним разбитым проселкам.
   В городах бизнесмены живут,
   И рабочий, и маклер проворный,
   Но у каждого третьего тут
   Деревенские прочные корни.
   Хоть не каждый родство признает.
   Но с высокой эстрады, бывает,
   Город грустные песни поет,
   Ностальгией ту грусть называя.
   О домах опустевших поет,
   О старухах, сочувствия ждущих...
   А деревня? Деревня живет.
   Не в аду, не в эдемовских кущах.
   Да, по-черному пьет иногда.
   Упрекните ее, кто посмеет,
   Ведь она отдает в города
   Все, что ценное нынче имеет.
   Отдает без корысти своей,
   Что отдать она все еще в силах:
   Самых умных своих сыновей,
   Дочерей своих самых красивых.
   Всходит хлеб на полях, не трава.
   Пастухи скот на пастбище гонят.
   Вся Россия деревней жива,
   Своей чести она не уронит.
   Дети в школу и садик идут,
   Их рожают еще, как рожали.
   Не исчезла привычка к труду.
   Рано нас хоронить, горожане!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Реквием колодцам.
  
   На деревне теперь
   только пьяным поется,
   А селенья без дачников
   наперечет.
   В тех, что живы еще
   умирают колодцы,
   А вода, как в районе
   Из кранов течет.
   Из земной глубины
   башня воду качает,
   И по трубам она
   в каждый вводится дом.
   А колодцы с беззвучным укором
   ветшают.
   Те колодцы, что рылись
   С великим трудом.
   В них мутится вода,
   пахнет гнилью и тиной
   старый валится сруб,
   зарастая травой.
   А ведь каждый был с именем,
   звучным, старинным.
   В каждом был у воды
   вкус особенный, свой.
   Каждый помнит,
   как бабы вокруг собирались,
   Обсуждая беззлобно
   мирские дела.
   А девчонка тогда
   повзрослевшей считалась,
   Если воду достать
   из колодца могла.
   Засыпают колодец
   теперь бесполезный
   Вот уже с журавля
   оборвали бадью.
   Он под ветром скрипит,
   словно плачет, болезный.
   Он в обиде на горькую
   участь свою
   Может людям теперь
   оттого не поется,
   что с прогрессом
   традиций связать не смогли?
   Без заботы людской
   умирают колодцы.
   Закрываются
   светлые очи Земли.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Встреча.
  
   Выпустила баловницу кошку,
   Довязала пятку у носка.
   -Как заснуть хотя бы на немножко!
   Черная, несносная тоска.
   Не забыть. И слез всех не измерить.
   жизнь бесцветна стала и горька.
   Не вернуть молитвами потери.
   У судьбы не отобрать сынка.
   Всю подушку смяла жестким комом
   Головой до времени седой.
   Чуть забылась - сын шагает к дому.
   Младший.
   Неубитый.
   Молодой.
   - Сыночка! Откуда ты?
   -Из школы.
   Две контрольных! Представляешь, мам?
   ( Сам одетый чистенько. Веселый.)
   кто решил - сказали: по домам.
   - Как же без тебя мне одиноко!
   Что же натворил ты, милый мой?
   Встал и смотрит с ласковым упреком:
   -Нет меня в могиле. Я- живой.
   - Видел, ты, я розы посадила,
   Алые, какие ты любил.
   А вчера в оградку не сходила.
   Ты простишь? Такой дождище был.
   Все глаза я выплакала, милый.
   - Зря, ты, мам. Теперь мне хорошо.
   - Надо б крест поправить на могиле...
   -Ладно, хватит плакать!
   И ушел.
   Мать взметнулась. Губы непослушны.
   - Сыночка! Родной! Вернись ко мне!
   ...грохот сердца. Мокрая подушка.
   И луна, как лампочка, в окне.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Е. Корешкова
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"