Те, кто учились в советской школе в 70-х годах прошлого века, изучали творчество М.Ю. Лермонтова на уроках литературы в 7 классе. Основная программа предполагала хрестоматийные стихотворения поэта: "Смерть поэта", "Бородино", "Прощай, немытая Россия" и другие патриотичные поэтические произведения, исполненные свободолюбия и, как тогда говорили, ненависти к самодержавию. Подобные стихотворения формировали у школьников довольно однобокий образ поэта. О Лермонтове складывалось "хрестоматийное" впечатление как об атеисте и непримиримом борце в своём творчестве со всем тем, что душит "души прекрасные порывы". Помню, как учительница по литературе задала каждому ученику выучить по одному стихотворению Лермонтова, выходящему за рамки школьной программы, причём сказала каждому, какое стихотворение надо выучить. Мне досталась "Молитва". Дома я открыл книгу из двухтомного собрания сочинений поэта и, не мудрствуя лукаво, быстро отыскал взглядом в оглавлении стихотворение с названием "Молитва". Оно было коротким, легко запоминающимся, чему я очень обрадовался. На следующем уроке литературы я, дождавшись своей очереди, прочитал с выражением для всего класса:
В минуту жизни трудную, Теснится ль в сердце грусть, Одну молитву чудную Твержу я наизусть.
Есть сила благодатная В созвучьи слов живых, И дышит непонятная, Святая прелесть в них.
С души как бремя скатится, Сомненье далеко -- И верится, и плачется, И так легко, легко...
"Постой, - сказала мне учительница, - ты выучил не то стихотворение!" "Почему не то, - спросил я недоуменно, - оно "Молитва" называется." Выяснилось, что учительница имела в виду другое стихотворение с таким же названием, которое ей, наверное, было близко своей действительно молитвенной проникновенностью. К следующему уроку я выучил это стихотворение и прочитал его, как и предыдущее, с места, всему классу:
Я, Матерь Божия, ныне с молитвою Пред Твоим образом, ярким сиянием, Не о спасении, не перед битвою, Не с благодарностью иль покаянием,
Не за свою молю душу пустынную, За душу странника в мире безродного; Но я вручить хочу деву невинную Теплой Заступнице мира холодного.
Окружи счастием душу достойную; Дай ей сопутников, полных внимания, Молодость светлую, старость покойную, Сердцу незлобному мир упования.
Срок ли приблизится часу прощальному В утро ли шумное, в ночь ли безгласную - Ты восприять пошли к ложу печальному Лучшего ангела душу прекрасную.
Конечно, выучить наизусть это стихотворение было более сложным делом. Стихотворный размер (четырёхстопный дактиль) нелегко давался: "атеистический" ум, хотя и крещённого, семиклассника противился заучивать строки про "невинную деву", "тёплую Заступницу мира холодного", "лучшего ангела"; необычная расстановка поэтом слов в последней строке в жертву стихотворному размеру и рифме мешала с первого раза понять смысл двух последних строк. Однако "скорбный труд" не пропал даром, и я получил заслуженную пятёрку. (У Лермонтова есть ещё третье стихотворение, называющееся "Молитва" ("Не обвиняй меня, Всесильный..."), но о нём здесь не идёт речь).
С тех пор прошло почти 40 лет, но оба стихотворения я помню наизусть. Когда (увы, нечасто) я хожу в церковь и стою перед иконой Богородицы, мне всегда кроме молитвы "Богородица, дева радуйся", (за которую, как и за "Отче наш" я благодарен своей бабушке - Царствие ей небесное!) приходит на ум моя "вторая лермонтовская молитва": "Я, Матерь Божия, ныне с молитвою...", и я прошу Матерь Божию, как и поэт много лет назад, послать к ложу печальному лучшего ангела восприять чью-то, неведомую мне, прекрасную душу. Когда на сердце грустно, и этот мир кажется ничтожным и бессмысленным, но также и в те минуты, когда на душе светло и не испытываешь ни к кому ни злобы, ни зависти, и всё вокруг кажется исполненным гармонии - сами по себе слетают с уст волшебные, чистые и исполненные благоговения перед Всевышним строки моей "первой лермонтовской молитвы", и снова "и верится, и плачется, и так легко, легко..."