Каждый знает, что творчество побуждает думать, размышлять, принимать нужные решения, творить добро и даже страдать. Вот и я принял решение о ремонте квартиры, когда в соседней квартире поселилась пианистка. Репертуар музыканта не отличался количеством, но и качество исполнения десятка сочинений оставляло желать лучшего. Но это не главное. Соседка истязала клавишы цифрового пианино строго в положенные часы за исключением времени на сон. К примеру, ровно в шесть утра исполнялась композиция ретро-группы "Зодиак". По сравнению с гимном Советского Союза, конечно, это был прогресс, но почему то именно в это время мне хотелось поменять двери и освежить потолки. Довольно часто соседка не попадала в ноты, ошибка сразу исправлялась, видимо, опасаясь гнева невидимого слушателя за стеной. В течение часа, то есть, к семи утра, заводная мелодия превращалась в пятидесятиминутную заезженную пластинку с одинаковыми неисправимыми ляпами в "положенных" местах. Затем следовал антракт на восемь минут. Почему именно на восемь, я бы очень хотел знать. Могу предположить кофе с булочкой или массаж пальцев. В семь ноль восемь начинался "Велосипед" Барыкина, который соседка гнала полчаса, после чего следовала пятиминутная остановка. Видимо, отдыхала в глухих лугах. Пока пианистка собирала букет, я мечтал о смене линолеума на ламинат.
Никогда бы не догадался, что интервалы между композициями следовали строго по расписанию. Подобное заключение сделала Клара, моя жена, значительную часть жизни отработавшая на часовом заводе. Надо сказать, что за пятнадцать лет количество всевозможных часов в нашей квартире достигло сотни, включая настенные, напольные, прикроватные и даже потолочные. Ни что так не успокаивало супругу, как созерцание всей этой часовой массы, в часы боя превращающей нашу квартиру в бурлящую музыкальную шкатулку с кукушкой, танцующей королевой, спешащей по лесу "красной шапочкой", скрипачом на крыше, кричащими оловянными солдатиками, боксёрами на ринге и другими всевозможными персонажами. Догадываюсь, о чём невольно подумал читатель. Знаете, я так же, как и жители "аэродромных" районов привык к подобному соседству и даже воспринимаю подобную музыку, как обязательный звуковой фон нашего жилища.
Каждый раз, когда соседка начинала выступление, Клара важно устанавливала стул на середине комнаты, имитируя слушателя, сидящего в партере филармонии. Не буду передавать точную хронологию концерта в течение дня, но в районе одиннадцати начиналась девятая соната Бетховена. Под звуки её чарующих "восьмых" я страстно хотел поменять синие обои на жёлтые, в ванной сменить масляную краску на испанскую плитку с ажурным бордюром и демонтировать кухонную дверь. После антракта неизменно следовала "Осенняя песня", молящая о перепланировке квартиры, а вечером, в районе семи, "Вечерняя серенада" убаюкивала нас, навевая мысли о натяжном потолке с точечной подсветкой. Смешно? Я бы не сказал, потому что за две недели дребезжания по клавишам идея ремонта превратилась из простого желания в навязчивую идею, преследовавшую нашу семью сутками напролёт.
Наконец, мы сдались. Наша капитуляция материализовалась в ремонтную бригаду, превратившую квартиру в одну большую свалку. На третий день с утра рабочие освободили "концертный зал" от мебели, оставив по заявке слушателей два стула, и сразу же приступили к сверлению - долблению. В пятиминутном антракте мы вышли на дозаправку в буфет, а рабочие на перекур. В это время раздался глухой хлопок, поднявший пылевую завесу. Упала перегородка, разделяющая наши квартиры. Честно говоря, я ожидал скандала, разбирательства и других неприятностей, но Клара, кинув холодный взгляд на часы, спокойно поставила чудом уцелевший стул на куски разбитой перегородки, терпеливо ожидая продолжения концерта. В положенное время явилась и пианистка. Не обратив никакого внимания на изменение квартирного интерьера, она спокойно заняла своё место и ударила по клавишам.