Элизабет Барретт Броунинг   Сонет XXXVIII

Твой поцелуй приятен был и чист.
Ты выбрал перст с руки, которой я писала,
так я её потом не умывала
и бережно бралась за каждый лист.
В кольце на том персте был аметист.
Нам одного касанья было мало...
Ты выбрал лоб - причёска помешала.
Как снайпер Ты был явно не артист.
Зато то был елей Любви к венчанью,
куда вела нас светлая Звезда.
Та сладость не остынет до скончанья -
и губ моих коснулся Ты тогда...
Так я сказала, не застыв в молчанье:
"О мой Любимый ! Я Тобой горда !

Elizabeth Barrett Browning  Sonnet XXXVIII

First time he kissed me, he but only kissed
The finger of this hand wherewith I write;
And ever since, it grew more clean and white,
Slow to world-greetings, quick with its "Oh, list,"
When the angels speak. A ring of amethyst
I could not wear here, plainer to my sight,
Than that first kiss. The second passed in height
The first, and sought the forehead, and half missed,
Half falling on the hair. O beyond meed!
That was the chrism of love, which love's own crown,
With sanctifying sweetness, did precede.
The third upon my lips was folded down
In perfect, purple state; since when, indeed,
I have been proud and said, "My love, my own."

Элизабет Барретт Броунинг  Сонет XXXV

Когда, любя Тебя, я всё забуду,
изменишься ли Ты, оставив вслед
всё прошлое, уют былых бесед,
все связи и приязнь к иному люду ?
Теперь гляжу вокруг и вижу всюду
и новый дом, и каждый в нём предмет,
а всех родных и близких рядом нет,
и в умерших глазах всё чувствую осуду.
Трудней всего все ужасы стерпеть,
закрыв глаза и поджимая губки.
Любовь и беды не исчезнут впредь.
Чтоб вместе выжить в вечной душегубке
и с верой в нашу будущность смотреть,
прижмись к перу заплаканной голубки.

Elizabeth Barrett Browing  Sonnet XXXV

If I leave all for thee, wilt thou exchange
And be all to me? Shall I never miss
Home-talk and blessings and the common kiss
That comes to each in turn, nor count it strange,
When I look up, to drop on a new range
Of walls and floors, another home than this?
Nay, wilt thou fill that place by me which is
Filled by dead eyes too tender to know change?
That's hardest. If to conquer love, has tried,
To conquer grief, tries more, as all things prove;
For grief indeed is love and grief beside.
Alas, I have grieved so I am hard to love.
Yet love me-wilt thou? Open thine heart wide,
And fold within the wet wings of thy dove.

Элизабет Броунинг  Сонет  XXXIX

Ты зорок и внимателен ко мне,
так глянь, прошу, и сквозь и за личину
(что годы зло трепали без причины).
Лицо увидев, всё поймёшь вполне.
Вся жизнь была как гонка на коне.
Душа устала, и опасно стыну,
уже предчувствую свою кончину -
как ангел в полусмерти-полусне.
На Небе горя нет, нет прегрешенья.
Нет Божьих кар, и страха Смерти нет.
Ничто не вызывает опасенья,
и больше никаких грозящих бед.
Меж любящих не будет отторженья:
лишь только благосклонность и привет.

Elizabeth Browning  Sonnet XXXIX

Because thou hast the power and own'st the grace
To look through and behind this mask of me
(Against which years have beat thus blanchingly
With their rains), and behold my soul's true face,
The dim and weary witness of life's race, -
Because thou hast the faith and love to see,
Through that same soul's distracting lethargy,
The patient angel waiting for a place
In the new Heavens,- because nor sin nor woe,
Nor God's infliction, nor death's neighborhood,
Nor all which others viewing, turn to go,
Nor all which makes me tired of all, self-viewed, -
Nothing repels thee, . . . Dearest, teach me so
To pour out gratitude, as thou dost, good!

Элизабет Броунинг  Сонет XL

Любовь для всех - одна из главных тем,
а истинная - символ идеала.
О ней я даже в молодости знала:
хоть Запад, хоть Восток - любезна всем.
Хотя, конечно, может Полифем
куснуть орех - и вот клыка не стало:
скорлупка слишком крепкая попала.
Не тайна, что везёт в Любви не всем.
Ведь в ней не всё цветы, не всем везенье,
она и ненавистью может стать
и, при разрыве, приведёт к забвенью.
В Тебе ж, Возлюбленный, - иная стать.
Не сдержат хвори, ни сопротивленье.
В Любви Ты смел, не станешь отступать.

Elizabeth Browning  Sonnet XL

Oh, yes! they love through all this world of ours!
I will not gainsay love, called love forsooth.
I have heard love talked in my early youth,
And since, not so long back but that the flowers
Then gathered, smell still. Mussulmans and Giaours
Throw kerchiefs at a smile, and have no ruth
For any weeping. Polypheme's white tooth
Slips on the nut if, after frequent showers,
The shell is over-smooth,-and not so much
Will turn the thing called love, aside to hate
Or else to oblivion. But thou art not such
A lover, my Beloved! thou canst wait
Through sorrow and sickness, to bring souls to touch,
And think it soon when others cry 'Too late.'

Элизабет Броунинг  Сонет  XLI

Благодарю всех любящих меня !
Сознаюсь, что люблю их откровенно.
К ним голос из тюрьмы дойдёт сквозь стены -
и я к нему прибавлю чуть огня.
Пусть в лавках будут в продолженье дня.
Пусть в храм идут. Не вижу в том измены.
Ты ж слёзы льёшь при звуках кантилены,
задумчиво молчание  храня.
Свой инструмент Ты бросил на паркет,
чтоб лучше слышать, что пою в рыданье,
и Твой гобой не прогремит в ответ
о том, что будет после ожиданья.
Что ж встретим через много-много лет ? -
Бессмертную Любовь и Жизнь в преданье.

Elizabeth Browning  Sonnet XLI

I thank all who have loved me in their hearts,
With thanks and love from mine. Deep thanks to all
Who paused a little near the prison-wall
To hear my music in its louder parts
Ere they went onward, each one to the mart's
Or temple's occupation, beyond call.
But thou, who, in my voice's sink and fall
When the sob took it, thy divinest Art's
Own instrument didst drop down at thy foot
To hearken what I said between my tears,...
Instruct me how to thank thee! Oh, to shoot
My soul's full meaning into future years,
That they should lend it utterance, and salute
Love that endures, from Life that disappears!