Корман Владимир Михайлович. 412 О'Шонесси "Музыка и Лунный Свет"

Корман Владимир Михайлович : другие произведения.

412 О'Шонесси "Музыка и Лунный Свет"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]

Ссылки:

Оставить комментарий © Copyright Корман Владимир Михайлович (kormanvm@yandex.ru) Размещен: 17/04/2011, изменен: 17/04/2011. 43k. Статистика. Стихотворение: Поэзия		Ваша оценка:
Аннотация: Переводы стихотворений и поэм из книги Артура О'Шонесси "Музыка и Лунный Свет": "Лучшее лето"Любовь в Вечности", "Память о лучшем", "Ода Новому Веку".

Артур О"Шонесси Лучшее Лето

(Перевод с английского)

Ты песнями, сердце, наполнено летом.

И щебет, и трели в сплетеньях ветвей.

Ну, как же всем птахам, крылатым поэтам,

не петь обо мне и подруге моей ?

Простор для любви в наших нивах безбрежных.

Ни пчёлам, ни птицам стеснения нет.

Но целого лета не хватит для нежных

моих поцелуев и тех, что в ответ.

Так пусть наши песни звучат над горами,

пусть мчат над пространством полей и морей.

И если б вдвоём не запели мы сами,

кто б пел обо мне и подруге моей?

За многие эры никто на планете

такой красоты и придумать не мог.

Она расцвела только в нынешнем лете,

и лето вручило мне этот цветок.

Прозрачную синь и небесное пламя

впиваем мы жадно с подругой вдвоём.

Пусть вечно пребудут земля с небесами,

но всё, что мы взяли, с собой унесём.

Безмерное счастье лишь мне достаётся,

а дальше пусть мир захлебнётся от слёз -

не будет похожей улыбки - как солнце,

не будет подобного золота кос.

Мне по сердцу климат небесного Рая.

Какая там сказка, какие сады !

Любовь собирает с ветвей урожаи

и мне отдаёт золотые плоды.

Какое мне дело, чем смогут однажды

потешить всех прочих в блаженной стране.

Мне встретилось то лишь, чего я возжаждал.

Живу или умер - но радостно мне.

Я стал в это лето владетельным князем,

подруга - княгиней, украсившей трон.

Сбылась череда невозможных фантазий.

Никто не поверит, что это - не сон.

Нас лоно земное встречает цветеньем,

зовёт нас в объятья, и руки вразброс.

А высь нас кропит, приводя в умиленье,

и очи в ответ разбухают от слёз.

Цветы расцветают бессмертною новью,

и наша любовь их дарит красотой.

Другим не угнаться за нашей любовью,

хоть фениксом взвейся, хоть вспыхни звездой.

Под облачным небом любовь только крепче.

И вот, без привычки к сердечным словам,

нам море, смирившись, их ласково шепчет,

и эти словечки доступны лишь нам.

Да, жизнь этим летом роскошна повсюду.

Такие деньки не вернутся опять.

Но быстры, кратки или длинными будут -

на день свой предсмертный мне их не сменять.

В тот день, как разлюбит, улягусь под розы,

где каждый цветок - как целующий рот.

Но нет ! Не разлюбит ! Пустая угроза.

Умру в тот же день, как подруга умрёт.

Под мёртвой листвой мы окажемся вместе.

Реликвии лета и нас погребут.

На память всем людям останется песня,

умершему году - прощальный салют.

Мы песню поём, чтоб звучала по свету

для всех на земле и в грядущие дни -

про нашу любовь в это лучшее лето,

чтоб жарче и крепче любили они.

Arthur O"Shaughnessy Supreme Summer

O Heart full of song in the sweet song-weather,

A voice fills each bower, a wing shakes each tree,

Come forth, O winged singer, on song"s fairest feather,

And make a sweet fame of my love and of me.

The blithe world shall ever have fair loving leisure,

And long is the summer for bird and for bee;

But too short the summer and too keen the pleasure

Of me kissing her and of her kissing me.

Songs shall not cease of the hills and the heather;

Song shall not fail of the land and the sea:

But, O Heart, if you sing not while we are together,

What man shall remember my love of me ?

Some million of summers hath been and not known her,

Hath known and forgotten loves less fair than she;

But one summer knew her, and grew glad to own her,

And made her its flower, and gave her to me.

And she and I, loving, on earth seem to sever

Some part of the great blue from heaven each day:

I know that the heaven and the earth are for ever,

But that which we take shall with us pass away.

And that which she gives me shall be for no lover

In any new love-time, the world"s lasting while;

The world, when it loses, shall never recover

The gold of her hair nor the sun of her smile.

A tree grows in heaven, where no season blanches

Or stays the new fruit through the long golden clime;

My love reaches up, takes fruit from its branches,

And gives it to me to be mine for all time.

What care I for other fruits, fed with new fire,

Plucked down by new lovers in fair future line ?

The fruit that I have is the thing I desire,

To live of and die of - the sweet she makes mine.

And she and I, loving, are king of one summer

And queen of one summer to gather and glean:

The world is for us what no fair future comer

Shall find it or dream it could ever have been.

The earth, as we lie on its bosom, seems pressing

A heart up to bear us and mix with our hearth;

The blue, as we wonder, drops down a great blessing

That soothes us and fills us and makes the tear start.

The summer is full of strange hundredth-year flowers,

That breathe all their lives the warm air our love,

And never shall known a love other than ours

Till once more some phoenix-star flowers above.

The silver cloud passing is friend of our loving;

The sea, never knowing this years from last year,

Is thick with fair words, between roaring and soughing,

For her and me only to gather and hear.

Yea, the life that we lead now is better and sweeter,

I think, than shall be in the world by and bye;

For those days, be they longer or fewer or fleeter,

I will not exchange on the day that I die.

I shall die when the rose-tree about and above me

Her red kissing mouth seems hath kissed summer through:

I shall die on the day that she cease to live me -

But that will not be till the day she dies too.

Then, fall on us, dead leaves of our dear roses,

And ruins of summer, fall on us ere long,

And hide us away where our dead year reposes;

Let all that we leave in the world be - a song.

And, O Song that I sing now while we are together,

Go, sing to some new year of women and men,

How I and she loved in the long loving weather,

And ask if they love on as we two loved then.

From "Music and Moonlight", 1874.

Артур О"Шонесси Любовь в Вечности

(Перевод с английского)

Я составлен из капелек солнца с росой,

и не видно во мне никакого распада,

а в могилу положен был кто-то другой,

кто такой, мне, должно быть, и думать не надо.

Я умылся небесною голубизной

и душа моя плещется в ней, как наяда.

Я в беде, но наряден, и внешность мила,

и рыданья теперь неуместны и странны,

но - хоть прежнее сердце сгорело до тла -

в новом тоже зияет сердечная рана.

Эту страшную рану Она нанесла.

мной любимая прежде и впредь неустанно !

Я бродил одиноко по звёздным следам,

стал собою подстать световому потоку.

И дивлюсь - ведь могла бы открыть мне Сезам,

а в итоге я с радостью умер до срока.

И припомнил, что ей безразличен был храм,

и припомнил, что раньше бывала жестока.

На земле я такого представить не мог.

Та любовь, что питаю я здесь, - благородней

Рана в сердце - как вечный залог,

что пребуду я в царстве любви, как сегодня,

вплоть до дня, как любовью заполнит наш Бог

весь свой мир - от Эдема и до преисподней.

Не сержусь, хоть и часто бывал я в слезах

от обид на Неё, а сейчас и суда нет.

Лишь Её беззаботность внушала мне страх.

Опасался - вот-вот упадёт и не встанет.

В путь к бессмертной любви на святых небесах

кто ж Её поведёт и протянет к Ней длани ?

Развлекаясь, была Она часто непрочь

раздразнить и умножить любовную жажду.

Я внимал Ей и чувства не мог превозмочь.

Ей, притворщице, так же поверил бы каждый.

А закончилось тем, что был выставлен прочь -

я - способный любить лишь однажды.

В Ней была только ложь, и трагичен итог -

ни любви, ни надежд. Для меня - лишь печали.

И Её приговор был и прям и жесток:

"Уходи ! Позабудь !" Ей и снилась едва ли

наша встреча в скрещенье загробных дорог.

Не гадала Она о грядущем финале.

Я грустил В голубом беспредельном краю

в белоснежном строю облака просияли.

И влюблённые души в них радость свою

сладкозвучно сливали в едином хорале,

и стекались к деревьям в небесном Раю

ради долгого счастья и ныне и дале.

Век проходит, а дивный и страстный цветок

ждущей вечности пышет сильнее.

Небо ближе стянулось, предчувствуя срок

воплощенья глубокой идеи.

В лоне вечности всё соберётся в поток,

и любая любовь воспарит в эмпирее.

Как же в той пустоте ликовал я опять.

Я почти заблудился в пределах пространства.

Вдруг спешит мне навстречу Моя Благодать,

сохранив красоту и прелестнейший стан свой.

Плачу. Встретились губы. Спешу приобнять.

Вот награда за век постоянства !

"Ах, любовь ! - говорит. - Я её поняла

только после твоей несчастливой кончины.

Жизнь сломалась, и солнце закрыла мне мгла,

и не стало ни лета, ни роз, ни жасмина.

Все надежды сгорели до тла.

Я рыдала с тех пор над твоею судьбиной.

С той поры, как тебя я не вижу у ног,

мне никто уж не мог рассказать свои чувства,

приводя моё сердце в полнейший восторг.

Помню речи твои, без которых так грустно.

Как мне сладки твой голос, твой слог.

Как же горько мне стало и на сердце пусто.

Я постигла, что жизнь пропадает зазря.

Дни и ночи блуждала без карт и без лоций.

Было страшно и горько, как будто заря

навсегда утонула в глубоком колодце.

Стало холодно жить, как среди декабря.

Что за мрак, если пламя любви не зажжётся !

Но вверху углядела я твой ореол.

Что ни ночь в небесах, не звезда, не планета,

ты являлся и шёл, колыхался и цвёл,

оставляя свой след вроде ангела света.,

новоявленный дух, лучезарный посол,

улетающий в дали с прощальным приветом.

О мой ангел ! То ты прилетал день за днём.,

добиваясь меня постоянно и снова.

Ты ронял свои слёзы в ночной окоём

и губами не мог прошептать мне ни слова.

Силу этой любви я постигла потом.

О какую любовь я отвергла сурово !

Но любовь, что дарил ты, с секретом была,

не простой для ребёнка игрушкой с загадкой.

И дитя, лишь взглянув, погружалось в дела

веселей и привычней для детской площадки.

Что ж, игрушка осталась. Загадка ждала

до поры, как закончатся салки и прятки.

Дальше женщина, больше уже не дитя,

отыскала твой дар, где он в детстве был спрятан,

и секрет, что в нём был, разгадала шутя.

Дорогим был твой дар, драгоценнее злата,

да не знала, к чему он - тот дар обретя.

Не учла, что даритель погибнет когда-то.

Мой поклонник, защитник, мой князь !

Ты страдал, добиваясь любви изначала.

Я смеялась в ответ, и душа не зажглась,

и ни струнка внутри не дрожала.

Так всю жизнь я втоптала как в грязь.

Неоплатной должницею стала.

От меня не укрылся прощальный твой взор,

помню тайные слёзы твои при разлуке.

Ты желал мне спасенья и счастья. С тех пор

беспрестанно терплю я душевные муки.

Я постигла потом мой сердечный разор.

Не могла позабыть твои очи и руки.

Я исправила жизнь так, как ты бы хотел.

Я всю душу свою отстирала в лазури

для бессмертной любви в бесконечной мечте.

Ты хранил меня с детства от боли и бури.

Вот, как ангел, лечу я к тебе в высоте.

Так взгляни же с любовью и очи не хмуря".

Замолчала Она. И с последним словцом

В бедном сердце моём поутихли печали.

И жестокая рана стянулась рубцом.

И не стало обиды, терзавшей вначале.

Я увидел, что в сердце Её, как в моём -

весь небесный простор. Мы вдвоём зарыдали.

Arthur O"Shaughnessy In Love"s Eternity

My body was part of the sun and the dew,

Not a trace of my death to me clave,

There was scarce a man left on the earth whom I knew,

And another was laid in my grave.

I was changed and in heaven, The great sea of blue

Had long washed my soul pure in its wave.

My sorrow was turned to a beautiful dress,

Very fair for my weeping was I;

And my heart was renewed, but it bore none the less

The great wound that had brought to die;

The deep wound that She gave who wrought all my distress;

Ah, my heart loved her still in the sky !

I wandered alone where the star"s tracks were bright;

I was beauteous and holy and sad;

I was thinking of her who of old had the might

To have blest me, and made my death glad;

I remembered how faithless she was, and how light,

Yea, and how little pity she had.

The love that I bore her was now more sublime,

It would never be shared nor or known;

And her wound in my heart was a pledge in love"s clime,

For her sake I was ever alone,

Till the Spirit of God in the fullness of time

Should make perfect all love in His own.

My soul had forgiven each separate tear,

She had bitterly wrung from my eyes;

But I thought of her lightness, - ah, sore was my fear

She would fall somewhere never to rise,

And that no one would love her, to bring her soul near

To the heavens, where love never dies.

She had dawn me with feigning, and held mе a day;

She had take the passionate price

That my heart gave for love, With no doubt or delay,

For I thought that her smile would suffice;

She had played with and wasted and then cast away

The true heart that could never love twice.

And false must she be; she had followed the cheat

That ends loveless and hopeless below:

I remembered her words" cruel worldly deceit

When she bade me forget her and go.

She could never have believed after death we might meet,

Or she would not have let me die so.

I thought and was sad: The blue fathomless seas

Bore the white clouds in luminous throng;

And the souls that had love were in each one of these

They passed by with a great upward song:

They were going to wander beneath the fair trees,

In high Eden - their joy would be long.

An age it is since: the great passionate bloom

Of eternity burns more intense;

The whole heaven draws near to its beautiful doom,

With a deeper; a holier sense;

It feels ready to fall on His bosom in whom

Is each love and each love"s recompense.

How sweet to look back to that desolate space

When the heaven scarce my heaven seemed !

She came suddenly, swiftly, - a great healing grace

Filled her features, and forth from her streamed.

With a cry our lips met, and a long close embrace,

Made the past like a thing I had dreamed.

Ah Love ! she began, When I found you were dead,

I was changed, and the world was changed too;

On a sudden I felt that the sun shine had fled,

And the flowers and summer gone too

Life but mocked me; I found there was nothing instead

But to turn back and weep all in you.

When you were not there to fall down at my feet,

And pour out the whole passionate store

Of the heart that was made to make my heart complete,

In true words that my memory bore, -

Then I found that those words were the only words sweet,

And I knew I should hear them no more.

I found that my life was grown empty again;

Day and year now I had but to learn

How my heaven had came to me, sought in vain,

And was gone from me never to return:

Ah ! too earthly and winterly now seemed the plain

Of dull life where the heart ceased to burn.

And soon with a gathering halo was seen,

Over a dim waste that fell into night,

Your coming, your going, as though it had been

The fair track of an angel of light;

And my dream showed you changed in a spirit"s full sheen

Fleeing from me in far lonely flight.

My angel ! "twas then with a soul"s perfect stake

You came wooing me day after day,

With soft eyes that shed tears for my sake, and the sake

Of intense thoughts your lips would not say.

"Twas a love then like this my heart cared not to take !

"Twas a heart like this I cast away !

Ah, yes ! but your love was a fair magic toy,

That you gave to a child, who scarce deigned

To glance at it - forsook it for some passion joy,

Never guessing the charm it contained;

But you gave it and left it, and none could destroy

The fair talisman where it remained.

And surely, no child. but a woman at last

Found your gift where the child let it lie,

Understood the whole secret it held, sweet and vast,

The fair treasure a world could not buy;

And believed not the meaning could ever have past,

Any more than the giver could die.

And then did that woman"s whole life, with a start,

Own its lover, its savior. Its lord;

He had come, be had wooed her - and lo ! her dull heart

Had not hailed him with one stricken chord

Of whole passion - had suffered him even to depart

Without hope of a lover"s reward !

But surely there failed not at length his least look,

His least pleading, his most secret tear,

To win her and save her, - her heart surely took

A fond record of all: very dear,

Very gracious he seemed; and for him she forsook

The drear ruin her soul had come near.

For him she made perfect her life till she laved

Her soul pure in the infinite blue:

O thou lover ! who once for a love deathless craved,

A brief heaven of years frail and few -

Take the child whom you loved, and the woman you saved,

In the angel who now blessed you !

She ceased. To my soul"s deepest sources the sense

Of her words with a full healing crept,

And my heart was delivered with rapture intense

From the wound and the void it had kept;

Then I saw that her heart was a heaven immense

As my love; and together we wept.

From "Music and Moonlight", 1874

Артур О"Шонесси Память о Лучшем

(Перевод с английского)

Эта повесть мне душу свербит.

Я страдал и рыдал от обид.

От Эдемских ворот, как ни грустно,

мост проломан и содран настил.

Кто ж из нас был убийцею чувства ?

Я в груди ту любовь схоронил.

Тайный склеп там от света сокрыт ,

а тоскливое время бежит.

Лишь порою любовь, изнывая

в тесноте одиночки своей,

вдруг являет свой лик, как живая,

будто ангел из мира теней.

И вздымается вдруг на вершок

тяжкий камень , что на сердце лёг,

и сквозь двери, открытые настежь

прорываются горе со злом...

Но любовь не повинна в злосчастье

и не кажется вовсе грехом.

И слезами смывается след

всех отчаянных горестных лет.

Горький опыт, как сны и кошмары

тихо тает во мраке ночей.

Только лучшее светится яро

звёздным светом для чистых очей.

И уже не печалит слеза

дорогие мне прежде глаза.

Было счастие первых лобзаний.

Тем и скрасилась наша юдоль.

Память давних любовных свиданий

облегчает сердечную боль.

А рассудку задача - реши

и распутай загадки души.

Он грустит о несказанной речи,

могшей всё искупить и вернуть.

Сберегается память о встрече.

Вспоминается пройденный путь.

И уже отгоревшая страсть

или розан, успевший опасть,

и напрасный призыв к иноверцу,

и бессильный зовущий взгляд -

всё окажется в помнящем сердце,

и оно возродит этот клад.

Пусть же в сердце созиждется храм,

чтобы память, святимая там,

жгла в зародыше всякую скверну,

приземлённость и мелочный хлам

и вела нас с собою к безмерным

незапятнанным злом небесам.

Arthur O"Shaughnessy Greater Memory

In the heart there lay buried for years

Love"s story of passion and tears;

Of the heaven that two had begun,

And the horror that tore them apart,

When one was love"s slayer, but one

Made a grove for the love in his heart.

The long years passed weary and lone,

And it lay there and changed there unknown;

Then one day from its innermost place,

In the shamed and ruined love"s stead,

Love arose with a glorified face,

Like an angel that comes from the dead.

It uplifted the stone that was set

On that tomb which the heart held yet;

But the sorrow had mouldered within,

And there came from the long closing door

A clear image that was not the sin

Or the grief that lay buried before.

The grief was long washed away

In the weeping of many a day;

And the terrible past lay afar,

Like a dream left behind in the night;

And the memory that woke was a star

Shining pure in the soul"s pure light.

There was never the stain of a tear

On the face that was ever so dear;

"Twas the same in each lovelier way;

"Twas the old love"s holier part,

And the dream of the earliest day

Brought back to the desolate heart.

It was knowledge of all that had been

In the thought, in the soul unseen;

"Twas the word which the lips could not say

To redeem and recover the past;

It was more than was taken away

Which the heart got back at the last.

The passion that lost its spell,

The rose that died where it fell,

The look that was looked in vain,

The prayer that seemed lost evermore,

They were found in the heart again,

With all that the heart would restore.

And thenceforward the heart was a shrine

For that memory to dwell in divine,

Till from life, as from love, the dull leaven

Of grief-stained earthliness fell;

And thenceforth in the infinite heaven

That heart and that memory dwell.

From "Music and Moonlight"

Артур О"Шонесси Ода Новому Веку

(Перевод с английского)

Ты в наших мыслях. И в любой груди

рождаются приветные призывы.

Грядущий Век ! Мы видим впереди

твою зарю и ход неторопливый.

Не медли. С новой музыкой войди,

И губы защебечут с новым чувством,

а свежий дух изгонит душный сон,

и осенят нас трепетные крылья,

над местом, обещающим разгон,

где свет прольётся дивным ярким сгустком,

где золото родится в изобилье.

Мы ждём тебя, томясь от многих нужд.

Ведём посев - и в долгом ожиданье.

И дух сомнения для нас не чужд.

Какие ж вызреют произрастанья

из семени ? На благо ли наш труд ?

Пожнём ли мы пшеницу нам на радость

как дар небес ? Взрастим ли пустоцвет,

и ветры над полями понесут,

лишь шелуху и мертвенную гадость ?

Но мы кричим своей судьбе: "Привет !" -

Не зная, что за Бог нас окрылит,

смотря на многих, мы зовём тебя.

Великий Век, держащий путь в Зенит,

Ты - небосвод, ты - новое светило.

Стань божеством для тех, что возлюбя,

без глупого неверия в мечту,

в тебе предвидят блеск и красоту.

Сияние их грёз опередило

всю благодать дыханья твоего

на полдороге к нам, а мы в мечтанье

прошли вперёд, приход твой загадав,

сперва ещё не видя ничего,

точь-в- точь, как под землёю корни трав

или цветов, но дальше мы - в исканье.

Полуслепые, мы искали свет

и ту любовь, безвестную вначале,

которую сердцами угадали.

И это к ним мы пролагаем след.

Но мы в тревоге и взываем к Богу,

ведь только он сумеет их создать,

добыв огонь из жаркого искренья

текучих лав глубинного чертога

и подчинив всю эту непроглядь.

Но вдруг уйдёт он в тёмные владенья,

где сну и стуже - края не видать ?

И жить тогда нам не в любви, а в спячке.

И потекут дремотные лета,

где всё равно - хоть смейтесь, хоть заплачьте -

душа одной надеждой не сыта.

Мы поддадимсяся музыке обманной,

В ней листья залепечут невзначай,

дохнут ветра, застонут океаны.

И жить нам без чудес, расслышать грай,

увидеть проблеск, дальше - помирай !

Нет, вот заря пунцовыми устами

неспешно слизывает в небе тьму.

Гигантский взрыв огня в прыгучих вспышках,

танцуя, рвёт ночную бахрому

и жжёт её совсем в своих подвижках.

Нет, вот уже на тронах это пламя,

на кручах гор, где воцарился свет.

Нет, по гаданиям и предсказаньям,

день побеждает, ночь идёт на нет,

и звёзды в небе меркнут на прощанье.

И пенистые кони океана

несут янтарный дар на берега,

а люди за работой неустанной

поют, вздымая скирды и стога.

Для нас важнее сделалась духовность -

и вера укрепляется в сердцах.

Для смерти были мы простой добычей.

Теперь стараемся крепить готовность

и размышляем - недурной обычай -

о самых важных целях и делах.

Погибель или выигрыш нас ждёт ? -

трепещут все, и только те, что крепче,

поднявшись в горы, всмотрятся вперёд

и просветят ослабших и ослепших.

Гряди же, Новый Век ! Приди скорей !

Мы мучимся во тьме слепых ночей

и ждём тебя в заре идущих дней,

торжественное Солнце издалеча.

Всё нет тебя, хоть плачем и зовём.

Мы - звёзды, утомлённые во мгле,

упорные в служении своём

светилу, не спешащему навстречу.

Но всё же ты придёшь на лучшем корабле,

ковчеге дней - победно - нам в подмогу.

Мы - как цветы - на ощупь и ползком

идём на свет и мрём по воле Бога,

как всё вокруг, надеждою живём.

Мы ловим тень, гонимые страстями.

Сгораем, как листва, попавши в пламя.

Вершины гор озарены тобой

и плавятся от ласки дальних вспышек.

Внизу по всей окружности морской

встаёт рассвет, и ветер уж не слышен.

Мы ждём тебя под шепчущей листвой.

Меж тем поблизости какой-то грохот,

как будто армии проходят через лес.

Мы слышим звон копыт и трубное гуденье,

и эхо повторяет конский топот,

и мир весь полон ожиданий и чудес.

Привет всем людям. Слава их свершеньям !

Ведь сбудутся мечтанья, наконец,

и ты как воплощение надежды,

Грядущий Век, наденешь свой венец,

в тебя вопьются радостные вежды,

и тяжесть ночи снимется с сердец.

Но тьма стоит, и срок рассвета - тайна.

В тоске, напрягши души, мы кричим:

"Приди к нам и цели, Спаситель-Век,

не въявь, то призраком, и обещай нам,

что дашь узнать, пока не опочим,

как в Подвиге воспрянет Человек".

Arthur O"Shaughnessy Ode to New Age

Hail ! for long thoughts have hailed thee in our hearts -

Age, that art glorious - Age, that art all golden,

Hail ! for at length out of fair distance starts

The dawn of thy sweet presence, long with holden,

Murmurous, as with some new sound that parts

Pale lips, moved with some inward new emotion;

As with faint stirs of chill breath breaking sleep,

Or tremulous delight or brooding wings,

That cover a pure place serene and deep,

Where there is glow, and strange and mingled motion

Of lights, and birth of many golden things.

For all we wait tormented with great needs;

And having served a long expectancy,

Yea, having laboured, yea, having sown seeds,

And knowing not what sort of thing should be

Of that we sowed, whether a thing for good,

A crown as of pure wheat, begetting mirth

And blessing at the last, or some false bloom,

Mere chaff and husk, which shall not have withstood

A wind ere falling fruitless to the earth,-

We hail and welcome with full faith the doom,

Knowing not yet what God shall give us love,

Calling on many gods; but all for thee,

Great Age, we hasten: be thou soon above,

An all-sufficing firmament, a sun

Tif for the workship of these souls that see

With no false sight, nor faithlessly in dreams,

Thee present, feeling, as it were some gleams

For haloed, some sweet breath that doth fore-run

The full fertility that thou shalt breathe

At last upon them walking. For we are pushed

So forward by these blind thoughts in our hearts,

As first, when we were in the dark beneath,

No holier than all weak and hidden parts

Of weeds or flowers, we were so blindly pushed

Towards life, with sudden and new conscious need

Of light, when love as yet we knew not - even

As hitherto we have been urged and driven

With foremost hearts: yea, we are moved indeed,

And troubled waited. Full of care, we cry,

Who is the God - and these He giveth birth,

Having enkindled them with some new spark

Out of unmoulded essences, that lie

In soft cores and recesses of the earth,

Or rot in realms of the limitless dark

Unwarmed and unawakened ? Yea, what worth

Of love is here that we barter sleep ?

To lack love, waking, and live doubtful years,

Knowing not whether most to laugh or weep,

Feeding our souls on hoping, and our ears

Too fain with any music that deceives,

With moaning voice of winds or ocean sigh,

Or unsufficient lisping of the leaves ?

To feel some little light, and hear a cry

And live and see no miracle and die ?

Nay, by yon pink of slowly parting lips,

A long rim near the dawn, a broken sight

Of blown-up flames, and tongues of fire that leap

And feast already on the fringle of night,

Singeing her very footsteps in the deep; -

Nay, by the thrones upon the stead fast tips

Of mountains, where the light already reigns.

Nay, by all omens and sweet auguries

Of day that wins and night that shrinks and wanes,

Of day that dawns and every star that dies,

And distant foaming steeds of ocean bringing

Strange golden gifts of amber to our sands;

Nay, by some voice that is already singing

A harvest song in all the labouring lands.

Faith is more vital, and a greater strength

In all our hearts; and tough from mere beginning

We be so frail, a very prey to death,

Yet are we found, yea, we do think at length,

More than a mere wind ceasing, more than breath,

Great in great ends of perishing or winning.

In all of us alike this one hope thrills,

Ay more or less at heart: and these the strong,

Beholding very early from the hills,

Cry out; and we the weak lie still and long.

Come ! for we are quite weary of the spaces

Between the nights that know thee not, and days

That dawn not, holding thee in solemn places

Sun soften not, nor yet with any strength

Of yearning or of crying we attain:

We are as stars all weary through the dark,

Holding inconstant vassalage in vain,

Till thou, our sun long tarrying - thou at length

Steering into our midst a perfect bark

Of day, shalt come with conquering to aid us.

We are no better than mere flowers groping

To day in light; - we are the thing God made us;

We live as all things trembling, all things hoping;

We die as leaves that are consumed with fire,

And shades, we hunts some shade of our desire.

The far tops of the hills are lit with thee,

And melt with love of many distant lights

Down in the deep horizon of the sea

Dawning; the very winds are still at nights

Waitings, and leaves are whispering of thee

All day; and in the forest stirs a thunder

Fitfully, as of armies drowing near,

Distinctly as of hoofs and tramp of steeds;

And echoes bring for sound of clarions clear:

Yea, all the world is full of hope and wonder:

Hail to the men and honour to the deeds !

Afar in dimness of long dreams beholden,

End of all hopes and tender prophecies,

Age, that art glorious - Age, that art all golden,

Hail ! we do yearn to touch thee with these eyes:

We, that shall evermore be dark and holden

Of night among mere shadows of thing past,

Yearn for thee, stretching forth our souls and crying,

Save us, O savior, heal us, O our sun,

In these our lives ! or grant us even at last

To see thy glories in a vision, dying, -

Men that shall be, and deeds that shall be done.

From "Music and Moonlight", 1874

Примечание. В "Оде Новому Веку" есть одна замечательная черта. Автор оды О"Шонесси показал, что славить грядущий век вовсе не обязательно накануне,

Можно в любое время, и в 1874-м году, а, стало быть, и в 2011-м.

Оставить комментарий
Размещен: 17/04/2011, изменен: 17/04/2011. 43k. Статистика.
Стихотворение: Поэзия

Связаться с программистом сайта.
Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"
Как попасть в этoт список

Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"