Корман Владимир Михайлович : другие произведения.

702 Владимир Ягличич Стихи

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Публикуются переводы стихотворениий сербского поэта Владимира Ягличича
  Владимир Ягличич Соловей
  (С сербского).
  
  Подумаешь, заслышав трели:
  какой храбрец наш соловей !
  А взглянешь: виден еле-еле.
  Нахохлен, будто воробей.
  
  Не славен удалым полётом,
  да и красавцем не сочтёшь,
  но распевает - как по нотам.
  Как песнопевец он хорош,
  
  зато не перл среди знакомых:
  в быту довольно жалковат -
  он ест червей и насекомых
  и, где попало, брать их рад.
  
  Все соловьи поют красиво. -
  Поди, уйми-ка певуна !
  Но часто (что совсем не диво)
  им жизнь в неволе суждена.
  
  Орёл взирает зорким оком
  на всё с небес как птичий царь,
  а соловей порой с наскоком
  во всю честит родную марь;
  
  о красоте вещает птицам
  и правду хвалит потому,
  что свет её сродни зарницам...
  Но правда в прорве ни к чему.
  
  Всегда какой-то зверь в почёте -
  такой главенствует везде,
  а соловей в своём болоте -
  при перьях, песнях и гнезде.
  
  Где соловей, - там раздраженье.
  (Вот тетерев везде любим !).
  Что ж, пусть поёт, раз есть уменье,
  хоть и ненужное другим.
  ----------------------------
  Славуj
  
  Помислиш, док му грло чупа
  трилер: како jе храбар!
  Делиjа! А он - ситан, пупав -
  набилдовани врабац.
  
  Не мисли - с ньим jе полетни?е.
  У гизде га не броj.
  Не упознати, болье ти jе
  ньега - друго jе поj.
  
  Болье не петдьаj с таквим биhима,
  певаjу, ал се злопате -
  чим се таj храни црвиhима,
  не прескаче ни отпатке.
  
  Да, певаjу, ал почну ли
  не умеjу да завежу.
  Многи (тако смо дочули),
  заврше век у кавезу.
  
  Орао, озго, оштрим оком
   надгледа свет (то, царе!) -
  а он - биглише, и jош, докон,
  критикуjе, из баре.
  
  Да, позлати ко светлицама
  истину облаhену,
  заступа лепоту медж птицама -
  ал шта hе нам, и шта hе му?
  
  Сваки кварт шумски неко зверjе
   призна?е за свог газду.
  Он има само сиво перjе,
  гнездо, песму и ваздух.
  
  Штавише, смета када кличе,
  пре славе глувог тетреба!
  Певаj, jедини поседниче
  оног што ником не треба.
  
  
  Владимир Ягличич Книжная ярмарка
  (С сербского).
  
  Толпа у стендов. Книжек - груды
  и много всякой суетни,
  и отовсюду масса люда
  собралась в рыночные дни
  для толкотни и болтовни.
  
  Гляжу на книги: те солидны,
  в других - избыток обнажонки,
  но цель торговли очевидна:
  извлечь хорошие деньжонки.
  
  У стеллажей в рекламной роли
  красотки строятся парадом
  для привлеченья книжной моли.
  Прилавки пахнут адским ядом.
  
  А в зале шум без угомона,
  и нет там толку никакого.
  Идёт борьба у микрофона,
  чтоб выкрикнуть хоть два-три слова.
  
  Всё ж не читатели в ответе,
  что рать деляг всё их вниманье
  уже давно, по всей планете,
  заполоняет всякой дрянью.
  
  Мне подвернулся редкий случай:
  попался некто преуспевший,
  но он повесился бы лучше,
  чем мне кивнул своей скворешней.
  
  А на красотку смотрит бодро
  и ставит закорючку в книжке:
  фанатке надобен автограф
  на эротической пустышке.
  
  В отдельном зале ресторана
  собрал влиятельный издатель
  друзей: тот критик, тот писатель.
  Там важно обсуждают планы,
  и все почти мертвецки пьяны.
  
  Творцы - среди своих творений.
  Не сыщешь более довольных
  и гордых - уймой посещений
  и чередой экскурсий школьных.
  
  На рынке книжная громада
  себе устроила раскрутку:
  поддержку, славу и награды...
  Но всё без смысла. Вот что жутко !
  
  В аллеях рыночных строений
  веселье, никаких сомнений -
  как будто здесь весь цвет земли.
  Иной твердит себе: "Я - гений !"
  Но гении, держась вдали,
  на книжный рынок не пришли.
  -------------------------------------
  
  Владимир Ягличич Акула
  (С сербского).
  
  Не раз так было: у экрана
   меня вдруг здорово встряхнуло:
  среди просторов океана
  вели охоту на акулу.
  
  Гляжу, как вынырнет наружу,
  таща добычу вон из бездны,
  и плавает в кровавой луже,
  а жертва бьётся бесполезно.
  
  Потом уходит вновь в глубины -
  не разожмёт жестокой пасти -
  и жрёт несчастную дичину,
  кромсая в челюстях на части.
  
  В ней ненасытность преогромна.
  Она проглотит что ни бросьте.
  В ней жажда крови неуёмна,
  а пасть дробит любые кости.
  
  Вот диво. Что за тварь лихая ?
  Какая ею правит сила,
  чтоб день и ночь, не отдыхая,
  она кого-нибудь губила ?
  
  Она плывёт неудержимо.
  Не спит. В ней алчность свыше нормы.
  И вечно, яростью томима,
  спешит на лов живого корма.
  
  Но постигаю постепенно,
  что не бессмертна та машина
   и кто-то должен, ей на смену,
  ворваться в тёмную пучину.
  
  И вот представлю, как заснула.
  Придёт конец атакам смелым,
  и заколышется акула
   огромным засмердевшим телом,
  
  и будут жадно драть ту глыбу,
  ещё настырнее и диче,
  большие стаи мелкой рыбы -
  её всегдашняя добыча.
  --------------------------------------
  
  Владимир Ягличич Коло
  (С сербского).
  
  Слышишь ли музыку эту ?
  Ту, что звучит ежедневно
  с коих времён по свету,
  то веселя, то напевно ?
  
  Только её заслышу,
  ноги плясать готовы.
  Руки вздымаю выше,
  чтобы с них снять оковы.
  
  Нас забивали в цепи
  в виде особой ласки.
  Мы срываем те крепи
  в нашей отважной пляске.
  
  Музыка громко грянет,
  ритма и темпа ради.
  Кто-то ведущим станет,
  кто-нибудь станет сзади.
  
  В пляски включаюсь смело,
  с радостью откровенной.
  Вижу в них опыт бесценный,
  и восхищён всецело.
  Верю в благое дело -
  и для нас, и Вселенной.
  
  Прильну к девичьему стану -
  и не поверю чуду:
  жаждой томиться не стану,
  все кандалы забуду.
  
  Чем бы меня ни кололо,
  но раз приглашают в коло -
  в каком бы ни было ритме,
  будь я в любой передряге -
  но, как обычай велит мне,
  я тоже примкну к ватаге.
  ----------------------------------
  
  
  
  Владимир Ягличич Монады
  (С сербского).
  
  Я - как в плену, вокруг ограниченья,
  но лишнего стараюсь не желать.
  Все взгляды мне вовнутрь - как оскорбленья,
  поскольку сущности глазам не увидать.
  
  Не в помощь сканер и 3D-печать.
  И ты - в плену. Ты составляешь мненье
   по внешности, не видя благодать,
  что светится в любом моём стремленье.
  
  В отдельности мы все, по существу,
  с другими боремся в слепом усилье.
  Готовы в этом мире лечь костьми.
  
  Иных ведёт фортуна к торжеству, -
  жаль, в темноте, где не раскроешь крылья.
  Но вот вопрос: а станем ли людьми ?
  -------------------------------------------------
  
  
  
  
  
  
  Владимир Ягличич Золотой прах - золотая пыль.
  (С сербского).
  
  Покуда мысль не притупится,
  ему и впредь забвенья нет.
  А ведь прошло уже лет тридцать,
  как нас покинул тот поэт.
  
  Была не блещущего сорта
  квартирка, где он жил с семьёй.
  О тех годах перед войной,
  как ластиком, уж память стёрта.
  
  Он вёл себя как наш учитель.
  Был вдвое старше, потому
  мы свято верили ему.
  А где ж теперь его обитель ?
  Мы все, как он, уйдём во тьму.
  
  Он беден был, и мы - в стесненье,
  не званы на весёлый пир.
  Надеялись, что провиденье
  отправит в бездну чёрствый мир.
  
  Уроки ж были не пустыми:
  он говорил о том и сём:
  Египте, Греции да Риме.
  Но я всё думал о другом.
  
  Нас больше наши дни томили -
  он расширял простор программ.
  У нас симпозиумы были
  подстать Платоновым пирам.
  
  Официозы предлагали
  на чуждый свой ориентир,
  а мы фантазии слагали
  внутри прокуренных квартир.
  
  Шли в ход израненные мысли.
  Мы не боялись трудных тем.
  Мы их, среди важнейших числя,
  открыто изъявляли всем.
  Нас не смогли прижать запреты.
  Нас влёк возвышенный мотив.
  .............................
  Нас вдохновлял призыв поэта.
  Мне кажется, что он всё жив.
  
  Конца нет долгому рассказу.
  Какой в нём был изящный вкус !
  Его ораторские фразы
  переполняли всякий шлюз.
  
  Гордясь, он горд был не собою:
  всем комплиментам вопреки,
  считал, что награждён судьбою,
  раз выросли ученики.
  
  Куда ни глянешь - всюду мена.
  Все ищут выгод. Все в торгах.
  У нас при встречах непременно
  шла речь о книгах и стихах.
  
  Я с ним общался - и немало.
  Всё это подлинная быль.
  Уйду - а мозг мой облекала,
  сверкая золотая пыль.
  
  Взлетит волной, как сновиденье,
  как вечный звёздный недоплёт,
  и тащит ввысь через мгновенье,
  и выше города несёт.
  
  Казалось, мчу через кордоны
  не в Аргентину, так в Китай,
  и замечаю в изумлённо,
  что стал там зорче птичьих стай.
  
  Исчезли пытки с костным хрустом,
  края пустынь и сшибки льдин -
  лишь с независимым искусством
  я до бессмертия един.
  
  Иду, как юный царь творенья,
  украсив звёздный водевиль,
  и надо мной летит в круженье,
  сверкая, золотая пыль.
  -------------------------------
  
  Владимир Ягличич Утеха в мышиной норке.
  (С сербского).
  
  Точу свои резцы о стены.
  В моей норе всегда потёмки.
  Хоть всюду в мире перемены,
  но я один им знаю цену -
  о том не будут знать потомки.
  
  И всё же я не равнодушен,
  когда с экрана много треска.
  О том, что вижу из отдушин
  я рассуждаю очень резко.
  
  Храбрюсь не только после кружки,
  не только выгнав вшей из шёрстки,
  но если гонят от кормушки
  жульё, что влезло на подмостки.
  
  Бодрюсь во сне, хоть смирен; даже
  покорней самой жалкой клячи.
  Бодрюсь, когда в дерьме и в саже,
  кто был сначала всех богаче.
  
  Но жаль: суставы - в ревматизме;
  здоровье - будто съели слизни.
  Какая мыши радость в жизни ? -
  Кто б ни слетел с высокой горки,
  ей всё равно жить в тёмной норке.
  
  В цветах грядущего огня
  я вижу радугу рассвета.
  Но я безмолвен. Ведь меня
  никто не спрашивал про это.
  
  В итоге вся моя утеха -
  пускать пискливо звуки эти:
  ехидные раскаты смеха.
  Его звучанье слышит стреха
  Лишь потечёт вода в клозете,
  хе-хе - из норки, всюду - эхо.
  ---------------------------------
  
  злобно ми "хе-хе-хе-хе".
  
  
  Владимир Ягличич Свадьба старшей сестры
  (С сербского).
  
  Взглянул с крыльца. А там народ !
  В денёк со снегом небывалым
  в наш двор процессия идёт
  по праздничному пёстрым валом.
   ;
  Кум метко в яблочко стрельнул,
  и вслед жених вошёл в светлицу.
  В толпе - немедля добрый гул:
  "Здесь через год пацан родится".
  
  Нарядный конь - в лихой красе.
  Пробил дорожку сквозь завалы.
  В нем нынче удаль заиграла.
  
  Он счастлив. Счастливы и все,
  как будто благостной судьбины
  отнять не сможет и кончина.
  -------------------------------------
  
  Владимир Ягличич Коптильня
  (С сербского).
  
  Вокруг коптильни снег, внутри - теплынь.
  Брось дров, корья, картона - сколько нужно,
  да чиркни спичкой, разведи огонь.
  Вдруг искры брызнут, как из двери ада,
  ожгут твою замёрзшую ладонь,
  лишь только ближе к пламени придвинь.
  
  Вокруг коптильни снег, внутри - жара.
  Как только с треском вспыхнут все поленья,
  из топки дым пойдёт без промедленья
  к заботливо разделанному мясу,
  висящему в два ряда для копченья.
  Огонь - лишь днём. В ночь - холод до утра.
  Так золотятся день за днём припасы.
  
  Как взвесить нам наш ёмкий аппетит ?
  Пойти взглянуть, чем погреб наш набит ?
  Как сопоставить весь наш голод с хлебом,
  который был нам предназначен небом
  как существам, что чувствуют, что сыты,
  лишь в ощущении двойной защиты ?
  И суть не мясе, не в его копченье.
  (Да будет вечно, без ограниченья !).
  Но пусть продукты, что запасены,
  дают надежду выжить до весны.
  Что значит "голод" ? Это жуткий мор.
  В чём защищённость ? Разве не в бурленье
  тепла и света, что зальют простор,
  и край проснётся ради обновленья.
  
  Коптильня, как зовут её на сербском
  "пушница", - потому что, что пышет дымом;
  так мне тепло и в холоде премерзком
  перед её огнём неугасимым.
  ------------------------------------
  Владимир Ягличич Три друга
  (С сербского).
  
  Работа да забота,
  и вместе повстречаться,
  хоть и была охота,
  случалось им не часто.
  
  Но вот сидят три друга
   в кафе, налив бокалы,
  и вспомнить в час досуга
   им надобно немало.
  
  Плешивы, седоваты,
  с большими животами.
  Ах, школьные ребята !
  Что ж приключилось с вами ?
  
  Но в этот славный вечер
  они опять мальчишки:
  смеются, рады встрече -
  и никакой одышки.
  
  В их памяти учёба
  с вознёй на переменке,
  их первые зазнобы
  и битвы за оценки,
  
  да чудо-педагоги,
  что их учить старались,
  поэтому в итоге
  все в памяти остались.
  
  Один был вечно взвинчен,
  другой казался сонным.
  Конечно, всех их нынче
  нет в списке поимённом.
  
  А школа - без подпорок,
  цела - на загляденье,
  хотя уже лет сорок
  с конца их обученья.
  
  Три друга держат снимки:
  стараются вглядеться...
  И возраст тает в дымке -
  они вернулись в детство.
  ---------------------------- dd>  
  Владимир Ягличич Беженцы
  (С сербского).
  
  Колонизаторы валами,
  не выживши в земном раю,
  без твёрдой почвы под ногами,
  штурмуют твердь в чужом краю.
  
  То не психоз какой-то странный,
  их выхлестнула прочь война.
  Им кажется обетованной
  любая добрая страна.
  
  В повальном бегстве после тризны,
  они, ворвавшись в мир иной,
  хотят забыть о пепелищах.
  
  Они не бросили Отчизны:
  её уж нет. Там кровь и гной.
  Они здесь будущую ищут.
  
  
  Владимир Ягличич Албанка
  (С сербского).
  
  Встретил я тебя, молодка,
  и застыл заворожённо,
  разглядев, как смотришь кротко:
  вот кого я взял бы в жёны !
  
  Я б ценил тебя, как диво,
  и боясь разрушить чары,
  что упрятаны ревниво
  под накидку и шальвары.
  
  Видно, выдана была ты
  ранним браком за соседа
  и ничуть не виновата,
  став женою муджахеда.
  
  Как велел дурной обычай,
  очутилась ты в недоле,
  став несчастною добычей
  без любви и против воли.
  
  Он тебя терзает бранью.
  Он вокруг чинит злодейства.
  Для тебя как наказанье
  умножать его семейство.
  
  Думал прочь податься лугом:
  ноги топчутся упрямо.
  Правда ль: ты вдвоём с супругом
  разрушала наши храмы ?
  
  Не могу поверить вздору
  и смешать тебя с напастью.
  Это, видно, наговоры,
  чтоб разрушить наше счастье.
  
  Ты не скажешь мне ни слова.
  Я ж гадаю, как умею.
  Ты, наверное, готова
  стать любовницей моею.
  
  - На подобную затею
  не пойду я, молодица.
  Прежде крест надень на шею.
  Прежде ты должна креститься.
  --------------------------------
  
  Примечание автора:
  Стихотворение полушутливое. Герой даёт Албанке "непристойное предложение", но с условием, чтобы она "покаялась", иначе счастья не будет. В сербском народном стихотворении о Малом Радоице сказано: "Он из Ханумы сделал Анджелику", и ещё: "Турецкая баба в джамии клялась, что она только Сербина любила".. Все это, фантазии, конечно, но в них, в шуточном стиле, говорится об очень серьёзных проблемах. Например, у всех исламистов, вся семья, отрекается от женщин, которые идут замуж за православных. Их заживо считают умершими.
  
  
  Владимир Ягличич Ответ на вопрос, что делаю.
   (С сербского).
  
  Я сочиняю переводы
  с озёрного и с дождевого,
  со свистов птичьего народа.
  Привык с любого.
  
  Будь слякотный, будь снежный,
  сорочий или воробьиный,
  сердитый или нежный,
  будь хоть утиный.
  Могу с собачьего, с кошачьего,
  хоть рачьего;
  будь то язык коня или быка,
  сонливца или бодряка,
  пусть наша речь из уст соседа босняка.
  
  Перевожу мелодии и скрип.
  Вникаю в ласки и угрозы,
  в язык дубов и в песни лип,
  и в шелест вяза и берёзы.
  Неважно, ангел или бес -
  во мне рождают интерес
  любой их спор и политес.
  
  По речи вижу, кто таков,
  из рая вышел или ада,
  кто пахарь, кто из моряков,
  в ком есть порода, в ком бравада.
  Любой язык мне - как родной,
  пещерный или племенной;
  язык друидов и шаманов -
  прозрения в чаду дурманов;
  пифийской - еле внятный - вскрик;
  язык религиозных книг,
  язык космических дерзаний
  среди времён и расстояний.
  До сей поры не стихла речь
  шовинистических предтеч
  и бескорыстная элита -
  платоновские неофиты,
  и каждый нынешний пророк
  твердит, что нам прогресс невпрок.
  
  Толмачу волчий, понимаю жабий.
  Вникаю в существо речей -
  во все их плещущие хляби;
  в речь каторжан и палачей,
  шашлычников и кашеваров,
  в язык задворков и бульваров.
  
  Толкую кодировки Лэнгли.
  Перевожу метафизический и дельный.
  Вхожу в асфальтовые джунгли -
  в язык прицельно-скорострельный.
  Вступаю в мир еретиков
  и слышу "Крик" с картины Мунка.
  А от молчальников в течение веков
  ни звука нет. У них прижата струнка.
  Перевожу слова монахов,
  хранителей священных прахов.
  Сам к шуму ясеней привык.
  Мне б жить да ими любоваться.
  В ушах звучит Ясеноватский -
  концлагерный язык.
  Я слышу речь с особым тоном -
  то языки, не разрешённые законом.
  
  Перевожу - их духом вдохновляемый,
  ценя родное и бессмертные примеры,
  пусть не Марину - земляков Цветаевой,
  пусть не Бодлера - с языка Бодлера.
  
  Как вздумаю, а то по вдохновению
  перевожу хоть заревое, хоть осеннее:
  прославленное - и презренное;
  что полнокровно - что ущербно и в слезах;
  и вознесённое - и брошенное в прах;
  и вовсе бесполезное - и ценное;
  что можно взвесить - что всего лишь дух;
  что бережём - что сдунем, будто пух;
  и то, что проклято и в песнях и в стихах.
  
  Пусть с местного, пусть с мирового -
  могу переводить с любого,
  будь языки хоть с Эвереста, хоть с Тибета,
  но с Сербией связал свои обеты,
  и лишь о ней вся горечь и восторги.
  Мне снятся Милош и Крагеоргий.
  
  Вникаю в каждый вздох и в бормотанье,
  в несбыточные ожиданья,
  в покорность и в упорное ворчанье,
  в насмешки, колкости и лесть,
  потом в признанье пораженья.
  Перевожу, что нелегко прочесть, -
  выискиваю объясненья.
  
  Где подступа иначе нет,
  где часто важен сам предмет,
  а скрытая в нём тайна велика,
  переводя, я достаю для вас секрет,
  что скрыт от вас внутри чужого языка.
  ---------------------------------------------
  
  Владимир Ягличич Вокзалы
  (С сербского).
  
  Брату Раке (1955-2014).
  
  Сижу в автобусе. Глазам не верю.
  Мне мнится - ожил брат. Вот он у двери.
  
  Наверное, он едет в Центр из Чавы*.
  И, как всегда, все прутся оголтело.
  У остановки давка поредела -
  как молодь вышла изо рта акулы.
  Стал лучше видеть. Сравниваю лица:
  та ж форма губ и те ж большие скулы.
  Стеснён, смутился - будто он стыдится,
  но смотрит зорко, по-крестьянски здраво.
  
  Был строг, серьёзен, вежлив. Встал и тихо,
  доехав, приготовился на выход.
  Отворотился. Вышел как-то резко.
  Вот так недавно и ушёл мой брат.
  Был и ушёл. Поспорь-ка с этим вздором !
  Поди-ищи ! Вертись вперёд-назад.
  Найди его средь уличного треска !
  Он просто поглощён иным простором,
  с которым наши трассы не совпали.
  Он вышел раньше - на другом вокзале.
  
  ---------------------------------------
  
  Владимир Ягличич Зеркало.
   (С сербского).
  
  Предсмертных мук, во всём их виде диком,
  я пережил без меры и без счёта.
  Роящимся в сознанье адским крикам
  и день и ночь терзать меня охота.
  
  На фронте, между мёртвыми шагая,
  где даже спрос об именах был вздорен,
  я взором проникал сквозь саван Майи
  и понимал, что мир наш иллюзорен.
  
  Забавясь, лез в Нептуновы угодья,
  заигрывал со всей морской натурой,
  хотя акулы, забредя на мелководье
  могли позавтракать моею шкурой.
  
  Уселся как-то в кресле превысоком,
  дождавшись от других особой чести,
  и ждал, смотря на всё спокойным оком,
  когда прогонят прочь с друзьями вместе.
  
  Я схоронил родни своей немало.
  Живые собирались у могилы,
  и всякий раз душа моя страдала,
  но в дальний путь уйти не поспешила.
  
  Теперь, лишь только свет включу я ночью,
  как стану перед зеркалом с волненьем
  и вижу немощь в нём свою воочью,
  так вздрогну, перепуганный виденьем.
  ------------------------------------------
  
  Владимир Ягличич Если бы мне выпал такой шанс....
   (C сербского).
  
  Лишь глянь на щёголя, исполненного прыти
  со спутницей в мини - девицей ясной масти, -
  их сразу отнесёшь к традиционной свите
  той наглой мощи, что всегда стоит у власти.
  Дай только прозвучать их новостной программе -
  и сразу выключишь: настолько тошнотворно.
  В ней поджигатели усердно гасят пламя.
  Якшаться с ними и противно и позорно.
  И стоит мне взглянуть на общий транс трясучий,
  в какой экран ввергает толпы человечьи, -
  я горд, что никогда не зарился на случай
  вступить в тот круг деляг с их ядовитой речью.
  ---------------------------------------------------------------- dd>  
  Владимир Ягличич Казанщик
  (С сербского).
  
  Мы выдержали рецептуру,
  добавив сахар для начала.
  Казанщик - наш премудрый гуру,
  и сусло с месяц вызревало.
  
  Мы радуемся вешним краскам,
  в дни лета косим на делянке;
  а нынче, вечером сентябрьским
  настала очередь сливянки.
  
  В углу двора, под ёмким чаном
  разводим тихонькое пламя.
  И брага капает. Всем кланом
  мы будто тешимся стихами.
  
  В котле кипение. От пара
  влажнеют лица и гортани.
  Во тьме лишь ярче всплески жара,
  искренье - будто на экране.
  
  Огонь не зря сучки сграбастал.
  Что было сказкой изначально -
  казанщик не напрасно хвастал -
  осуществляется реально.
  
  Барду назад залили бодро,
  поколдовали с агрегатом -
  и, наконец, мы полним вёдра
  двойным белейшим дистиллятом.
  
  Знай, помнить будешь не в убыток,
  как выпьешь чарку через годы, -
  то чудодейственный напиток,
  рождённый гением народа.
  -----------------------------------
  Владимир Ягличич Рецепт
  (С сербского).
  
  Её когда-то вывозили.
  С неё был неплохой доход.
  Когда её в пирушках пили,
  текла с усов, текла с бород.
  
  Она была мила влюблённым,
  коснувшимся медовых струй.
  С ней, верно, и мужьям, и жёнам
  был слаще каждый поцелуй.
  
  Готовилась в старинном духе -
  сладка и вместе с тем хмельна.
  Во вкус славянской медовухи
  была Европа влюблена.
  
  У нас капризное соседство -
  их гонору пределов нет.
  Не в медовухе ли то средство,
  чтоб нас признал любой сосед ?
  
  Но где ж рецепт ? Леса и долы
  навряд ли нам дадут ответ.
  Мы перешли на кока-колу -
  сменяли мёд на диабет.
  
  Я в настроенье невесёлом:
  секрет для нас ценней, чем клад.
  Возможно, он известен пчёлам,
  но те жужжат - не говорят.
  
  Мне жаль забытого рецепта.
  Ищу потерянную нить.
  Мне дорога любая лепта:
  осталось русских расспросить.
  ----------------------------
  Владимир Ягличич Ответ
  (С сербского).
  Мирославу Йосичу Вишничу
  (1942-2015)
  
  От новостей нигде не скрыться:
  идут, то радуя, то раня.
  Когда ж вдали родные лица,
  их чаще видишь на экране.
  
  Простой конверт дойдёт нескоро,
  а долго ждать - лишь трёпка нервам.
  Порою слышались укоры:
  "Ты младше, что ж не пишешь первым ?"
  
  А солнце припекало знойно.
  Друг, верно стал томиться пуще.
  Он - с раком лёгких - мне спокойно
  ответил: "Нынче стало лучше".
  
  Я слал восторги горним высям,
  пел гимны славной медицине.
  Ждал новых электронных писем...
  Увы ! Ответа нет в помине.
  
  
  ------------------------------
  Владимир Ягличич Аккордеон
  (С сербского)
  
  Аккордеон, в твоём печальном пенье,
  в твоём ответе на нажим по кнопкам,
  мне слышится, что вдруг в моё владенье
  попал весь мир в своём смиренье робком.
  
  Я б, вместе с музыкантом, поднял руки,
  чтоб музыка имела больше воли,
  чтоб прямо в небо улетали звуки.
  Пусть даже в пальцах будет чувство боли.
  
  Хотя тебя и не было в соседстве,
  мне кажется - с небесного амвона
  ты посылал мне даже в раннем детстве
  мелодии и жалобные стоны.
  
  Когда мне одиноко без подружки,
  чтоб поскорей являлись сны-проворы,
  кладу теперь транзистор у подушки.
  Под звуки музыки трепещут шторы.
  
  Мы под твои миноры и мажоры
  соединяем в наших танцах руки
  и гордо носим сербские уборы,
  какие б ни томили сердце муки.
  
  Туда, куда другим недостижимо,
  твоим мелодиям легко пробиться:
  до всякой жертвы строгого режима,
  до бедолаг, страдающих в больнице.
  
  В моём краю не раз своей игрою,
  когда грозила вражеская злоба,
  ты вдохновил не одного героя
  и доводил душманов до озноба.
  
  Ты, веселя нас, веселишься с нами.
  Как требуют обычаи, под осень,
  чтобы девицы стали матерями,-
  звучишь на свадьбах, если мы попросим.
  
  Играй и дальше, искренне и справно,
  молитвенно звучи, утроив силы,
  чтоб я услышал голос вечной правды,
  чтоб мёртвые вставали из могилы.
  
  
  
  Владимир Ягличич Чеботаревская*
   (С сербского).
  
   "Свободны, паспорта дают;
  согласны Троцкий с Луначарским". -
  Но Настя предпочла приют
  не на земле, а в рыбьем царстве.
  
  Спешила, избрала исход:
  с моста - в речной водоворот.
  Влекомая своей любовью,
  шепнула что-то как присловье -
  и всё укрыл российский лёд.
  
  А в мае - тело налицо,
  как только Ждановка раскрылась.
  И обручальное кольцо
  на синем пальце сохранилось.
  
  Май-месяц назван неслучайно,
  его не спутать с сентябрём.
  Он часто раскрывает тайны,
  что молча дремлют подо льдом.
  
  Растает лёд - и станет ясно,
  что скрыл от нас прочней, чем тьма.
  Но, если жду весны напрасно,
  уставши ждать, сойду с ума.
  -----------------------------------
   Примечание. *Анастасия Николаевна Чеботаревская (26 дек.1876,Курск - 23 сент.1921,Петроград) - шестая из 13 детей способного адвоката, четыре года обучалась во Франции в русской школе, основанной М.М.Ковалевским. Была его секретаршей. Впоследствии журналистка, писательница, драматург, переводчица,общественная деятельница. С 1908 г. жена и преданная ближайшая сотрудница писателя и замечательного поэта-символиста Фёдора Кузьмича Сологуба (Тетерникова). Известна как хозяйка литературно-художественного салона в С.Петербурге на Разъезжей,31. Тяжело переживала годы после октябрьского переворота. Не дождавшись уже разрешённого выезда в Эстонию, в припадке наследственной душевной болезни утопилась в речке Ждановке.
  
  
  Владимир Ягличич Утро после болезни
  (С сербского).
  
  В моём мозгу всё время битвы,
  и тёрн оплёл во мне все звенья.
  В ответ - не стоны, не молитвы;
  нет - мучит жажда обновленья.
  
  А мне от ста болезней туго.
  У них я в полном окруженье.
  Не открестишься от недуга -
  то правило, не исключенье.
  
  Я, как кораблик, перегружен.
  Добавь перо - и грянет в бездну.
  Я - как часы. Мне стимул нужен,
  не то заглохну бесполезно.
  
  Вся жизнь - преддверье казни близкой
  под клёкот клеветы облыжной.
  А после скажут: "Баратынский
  закончил век скоропостижно".
  
  Родные тщетно бьются с целью,
  чтоб я не прянул в зёв могилы.
  Но нынче, взятый в плен постелью,
  и я восстал - напряг все силы.
  
  Наш мир таков, что сам не будет
  искать добра и лучшей доли -
  нужны решительные люди.
  Он подчинится сильной воле.
  
  И нужно, не мирясь с юдолью
  вставать с решимостью героя:
  ведь всё равно простимся с болью
  лишь в лоне вечного покоя.
  
  Теперь, у моего итога,
  гоню печалящую тень:
  когда кончается дорога,
  дороже каждый новый день.
  -----------------------------------
  
  Владимир Ягличич Петух
  (С сербского).
  
  Он в птичнике был полным господином;
  ступал, как ходят важные персоны;
  и даже гребень пламенел кармином -
  гляделся, будто царская корона.
  
  Он в пёстрых перьях вылетал из клети;
  пылал, как начитавшись Камасутры;
  так громко всех будил нас на рассвете,
  как будто это он принёс нам утро.
  
  Властолюбивый, он в своём задоре,
  командовал бы всюду, где возможно.
  Как запоёт, бывало, на заборе,
  то все соседи крестятся тревожно.
  
  Он конкурентов гнал без промедленья,
  чужие перья драл, дерясь со всеми,
  а кур он брал себе на попеченье
  и был один хозяином в гареме.
  
  А псу с котом он люб был, и не даром -
  за то, что пел протяжно и горласто;
  но после всем наскучил, ставши старым,
  да нагличал, казалось, слишком часто.
  
  Тут до него и нож добрался скоро.
  Решили: заслужил отдохновенье -
  конец, в котором не было позора.
  Такое в птичнике обыкновенье.
  
  От острого ножа не уклониться.
  И некто новый нынче на престоле.
  Закукарекала другая птица,
  а прежняя - на кухне поневоле.
  
  Петух лишился пёстрого мундира.
  Хоть был во власти, кончилось всё глупо:
  торчат две длинных ножки из гарнира,
  а крылья парятся в кастрюле супа.----------------------------
  
  
  Владимир Ягличич Изгнанный поэт
  (С сербского).
  
  Хотел бы воспевать весёлые застолья
  да быть с друзьями вместе, нынче и в грядущем,
  а правда жизни обернулась горькой болью:
  друзья - вдали, беда преследует всё пуще.
  
  Мог при дворе, как и Вергилий, как Гораций,
  где все мы страстью к раскрасавицам горели,
  всегда вином с редчайшим вкусом упиваться
  и до полудня не спешить вставать с постели.
  
  Я предпочёл бы заиметь свой дом в столице,
  другой - в провинции, где проводил бы лето.
  Увы ! Моя мечта седым дымком струится,
  а в голове от сожалений нет просвета.
  
  Дурная голова ! Скажи, зачем ты, право,
  интриговала, допустила жуткий промах ?
  Заместо почестей и громогласной славы,
  придётся помирать в суровом Понте, в Томах.
  ------------------------------------
  
  Владимир Ягличич Коровы
  (С сербского).
  
  У водопоя встретил я корову.
  Как напилась, она взялась за травы,
  при том смотрела грустно и сурово,
  как бы в раздумье посреди отавы.
  
  Я видел тот коровий взгляд нередко,
  но не сумел бы объяснить толково,
  а вот писатель высказался метко:
  жуют и мыслят - по словам Толстого*.
  
  Что общего во мне с той животиной ? -
  Мы оба родились в одном селенье,
  но кто б посмел грозить мне хворостиной ?
  И нет во мне столь робкого смиренья.
  
  Нас не сближают ни ярмо, ни нива;
  я бился за достаток и признанье,
  но мало отличались перспективы -
  обоих обложили тяжкой данью.
  
  Довольна ли корова в час жеванья ? -
  Всё размышляет, не ропща, не ноя.
  Не зря ж наш гений обратил вниманье,
  узрев в коровах что-то неземное.
  
  Они всегда послушны сильной воле -
  бери у них хоть молоко, хоть шкуру,
  а ведь могли б любого в чистом поле
  проткнуть рогами в злобе или сдуру.
  
  Нет. Всё дадут нам и потрафят вкусам.
  В их жертвенности - некая завзятость.
  Невольно веришь мудрецам-индусам,
  что есть в коровах истинная святость.
  ------------------------------
  
  Примечание.
  У Ивана Шмелёва в повести "Лето Господне" нашлась, например, такая фраза: "Корова смотрит и задумчиво жуёт".
  У Льва Толстого в повести "Отрочество": " Хлопотунья хозяйка отворяет скрипящие ворота, выгоняет задумчивых коров на улицу, по которой уже слышны топот, мычание и блеяние стада..."
  
  
  Владимир Ягличич Урок
  (С сербского).
  
  Будто ты пасту давишь,
  мнёшь словарное тесто:
  из-под компьютерных клавиш
  текут ритмичные тексты.
  
  Надобно нашу трагичность,
  дикость и хаос мрачный
  преобразить в гармоничность,
  но день - как на зло - неудачный.
  
  Стихи получились без связи,
  фальшивые, не боевые:
  цветы в пластмассовой вазе,
  бумажные, не живые.
  
  Чтоб стало побольше толку,
  чтоб в деле сыскать подвижку,
  взгляни на книжную полку,
  возьми хорошую книжку.
  
  Листай все страницы сряду,
  ищи, что подходит по теме -
  и, выискав то, что надо,
  преодолеешь время.
  
  Лови по-рыбацки, в мрежи,
  стихи, где прочна основа
  в союзе с идеей свежей,
  а в выводах - крепкое слово;
  
  такие, чтоб не старели
  их красота и правда.
  С такими дойдёшь до цели,
  а стих не умрёт и завтра.
  
  Но вряд ли чего добьётся
  хиляк со всяческой нудью.
  Где золото, где позолотца -
  решают строгие судьи.
  
  И классиков врозь и чохом
  в их время судили нещадно.
  Наставшим потом эпохам
  за многих из них досадно.
  
  Иным в их деле суровом
  грозила потеря свободы,
  порою потеря жизни.
  Так думай над каждым словом
  с риском какого рода
  ты обратишься к Отчизне.
  
  А хочешь, так действуй смело,
  если ты храбрая птица.
  Судьба - сокровенное дело:
  она сама собой свершится.
  --------------------------------
  
  Владимир Ягличич Шумадия
  (С сербского).
  
  Есть в воздухе родного края
  поэзия - о чём не знает сам.
  Его я в сердце сохраняю,
  всегда с тоскою пополам.
  
  Вернусь в Шумадию с любовью -
  гудят шмели, поёт душа.
  Здесь укрепляется здоровье
  (хоть нет в карманах ни гроша).
  
  Здесь даже буковые кроны
  стихами пьяны вдребадан.
  Над ними пышные короны
  вздымает утренний туман.
  
  Здесь закрома духовной пищи
  и все идеи - высший сорт,
  чего у Тацита не сыщешь,
  ни трижды посетив Оксфорд.
  
  Любая цель здесь станет былью:
  корабль до гавани дойдёт,
  Икару ветер дунет в крылья,
  цыплят прогонят в огород.
  
  Учуявши чужого хлопца,
  листва в саду встряхнётся вслед -
  терновник только улыбнётся:
  мол, все свои, тревоги нет.
  -------------------------------
  
  Владимир Ягличич Поэтика
  (С сербского).
  
  Cел писать стихи у стога,
  как колол дрова на даче;
  славлю дремлющего Бога -
  и любых червей в придачу.
  
  Чем ни громче, мне дороже
  музыка трёхзвонная !
  Вместо Музы, дай мне, Боже,
  девку неучёную.
  
  Пусть мамашам снятся дети
  да аршинные арбузы.
  Пусть нам ярче месяц светит
  над полями кукурузы.
  
  Возглашаю славу свёкле.
  Я люблю хлева да стойла,
  да чтоб сборища не молкли.
  Речи людям - слаще пойла.
  
  Ну-ка, ярки ! Где ж ягнятки ?
  Поспешайте-ка, плутовки.
  Отчего не всё в порядке ?
  Окажите честь морковке.
  
  На дорогах в сёлах грязно:
  пища для сатирика.
  Я ж - как князь ! Иду - не вязну.
  Всё по мне. Всё лирика.
  ------------------------------
  
  Владимир Ягличич Тело
  (С сербского).
  
  Я должен проявлять о нём заботу,
  чтоб полнилось всегда кипучей кровью
  и чтоб годилось исполнять работу,
  покуда не иссякнет всё здоровье.
  
  Вне тесной сплётки с посторонней плотью,
  когда меж ним и прочей плотью бездна,
  сыскав костюм - по крайности лохмотья,
  его облечь обязан я любезно.
  
  Мне надобно распознавать загадки,
  что в нём за жизнь - как за глухим забором,
  но ведь никто не выйдет из оградки,
  чтоб мне узнать про то за разговором.
  
  То им пренебрегу, то чту, как надо.
  Лечу его бесчисленные хвори.
  На богомолье ставлю по обряду,
  но всё боюсь, что доведёт до горя.
  
  Кладу в постель - пусть смотрит сновиденья -
  не ради радостей, а по привычке.
  Уснёт навек с мечтой о воскресенье -
  его мечта сгорит, подобно спичке.
  
  Как знать, среди какого тарарама,
  костяк мой хрустнет, и навек исчезну.
  Жизнь кончится, угаснув как реклама.
  Иль кто-нибудь, обняв, спасёт от бездны ?
  ------------------------------------------------
  Владимир Ягличич Разговоры
  (С сербского).
  
  Мы, сербы, ценим разговоры,
  когда существенен вопрос.
  Не любим, если тараторы
  пред нами задирают нос.
  
  О чём нам скажут те задиры,
  куда б носы ни вознеслись ?
  Известно всем: покажут миру
   лишь волосы в носу и слизь.
  
  Мы все горды исконным братством.
  Нам нужно равенство для всех.
  Не верим власти и богатству,
  нам не кружит голов успех.
  
  Жить в братстве - жить без вероломства.
  И если хочешь нас понять,
  то серб, за полчаса знакомства,
  всю жизнь успеет рассказать.
  
  Серб разрушает все границы:
  знакомясь, схватит за рукав.
  Но на селе, за метр землицы,
  брат брата пришибёт, наддав.
  
  Желаем жить открыто, дружно.
  Порой наивно - до беды.
  Нам вечно высказаться нужно.
  Мы любим слово без узды.
  
  Как повелось у православных,
  с владыкой власти неземной
  стремимся говорить на равных -
  такой у нас в душе настрой.
  
  Смерть редко для кого простая.
  Других пред Богом мучит страх.
  Серб спросит, Господа пытая:
  "Что нового на небесах ?" -
  
  но не от смелого задора:
  дрожит и он. Но у него,
  когда лишён земной опоры,
  нет, кроме неба, ничего.
  
  На небе ж он как будто лишний.
  Там ни лесов, ни шепотков.
  Веками молчалив Всевышний.
  Авось поговорить готов ?
  
  И серб раскрыть уста решился -
  Всевышний дерзости не снёс:
  "Никак ты слишком возгордился ?
  Не задирай-ка, братец, нос !".
  
  
  Владимир Ягличич Пляж
  (С сербского).
  
  Нет тени. Не уйдёшь в кусты.
  В песок от жара ноги прячу.
  Среди бескрайности горячей
  я - часть безбожной наготы.
  
  Не то здесь плебс, не то бомонд:
  людей - как литер в мелком тексте.
  Их общий дом - в едином месте,
  где с морем слился горизонт.
  
  Откуда ж сам ? Прости, дружок:
  отвечу в шутку и с улыбкой.
  Как знать, на радость или горе
  меня на этот бережок
  внезапно выплеснуло море, -
  а память нынче стала зыбкой.
  ---------------------------
  
  
  Владимир Ягличич Гимназия
  (С сербского).
  
  Солидный вид дверей, просторность холла
  внушают мысль, что дому сносу нет.
  С тех пор, как я вошёл однажды в школу -
  в свой первый раз, промчались сорок лет.
  
  Пускай толкуют, что за цель прихода
  в дом, что забылся в вечной суетне.
  Быть может, загнала меня погода ?
  То очень сложно разгадать и мне.
  
  А сердце, будто включен усилитель,
  стучит, да так, что стены рухнут скоро.
  По окнам капли льются сквозь зазоры.
  На переменке, в холле, игры, ссоры...
  Увы ! Меня с задачкой для разбора
  не вызовет покойный мой учитель.
  ------------------------------
  
  Далёкий дом
  (С сербского).
  
  Снега суровы -
  сплошные груды.
  Порву оковы -
  уйду отсюда.
  
  Лица не пряча,
  уйти намерен
  в путь наудачу -
  гонимым зверем.
  
  Уйду без дрожи,
  без смертной маски,
  пусть хоть в рогоже,
  но без опаски.
  
  Куда ж я страстно
  стремлюсь на деле ?
  К какой неясной
  туманной цели ?
  
  Как я по тропкам
  пойду сердито,
  расставшись с робким
  позорным бытом ?
  
  И что в тумане,
  в Христовом мире
  меня так манит
  из зимней шири ?
  
  В каком безлюдье
  найдётся зыбка,
  чтоб я там грудью
  дышал не хлипко ?
  
  Там дом хрустальный -
  искристей снега.
  Там свет астральный,
  покой и нега.
  ---------------------
  
  Примечание.
  Это стихотворение в своё время было предметом обсуждения на встрече молодых писателей в городе Бор, Сербия.
  
  
  Владимир Ягличич Друзья
  (С сербского).
  
  Добрице Гайичу.
  
  Ты - как сатир с твоею бородой.
  Поэзии ты, как подруге, предан.
  Пусть вся борьба закончится бедой,
  ты - как все предки - устремлён к победам.
  
  А я скептичен, на порывы скуп,
  чту старые заветы и святыни;
  мне дух родной - наш шумадийский - люб,
  хоть думаю: к чему всё это ныне ?
  
  Должно быть там, где кроется вся суть,
  не в нашем плотском караван-сарае,
  сойдётся поэтический наш путь,
  чтоб две свечи светили, не сгорая ?
  
  Вспомянет ли наш род о нас потом
  в грядущие счастливые мгновенья ?
  Наполним чаши желчью и вдвоём
  поднимем тост за наше поколенье.
  
  Нас вдохновляла вся своя страна -
  и собраны не плевел и солома.
  Пусть урожай пойдёт на семена
  для украшения родного дома.
  ---------------------------
   Примечание. Добрица Гайич (1965-2014), похоронен в Малом Пожаревце. Поэт, журналист, публицист, переводчик. Примыкал к разным политическим партиям. Автор сборников стихотворений "Водяные знаки" (1990 г.) и "Чёрная вьюга" (1992 г.). Автор книг "Svedoci istorije" и "Pouka proslosti". Перевёл на сербский язык брошюру Н.Бердяева "Марксизм и религия".
  
  
  Владимир Ягличич Давний день.
  
  Добрице Гайичу.
  
  Густой боярышник кругом,
  дорога в завихреньях пыли.
  Над Малым Пожаревцем гром,
  как будто в небе пушки били.
  
  Пока небесный непокой
  там не сменился прочным миром,
  нам клали щедрою рукой
  для подкрепленья мясо с сыром.
  
  Вдали от городских палат,
  среди щедрот родного края,
  мы обнялись, как с братом брат,
  в земле, что мне милее Рая.
  
  В иных местах всегда война:
  кто не ловец, тот цель охоты.
  Искусству нашему цена -
  всего лишь мелкие банкноты.
  
  Зачем же люди ищут встреч ?
  В них стимул нового подъёма,
  чтоб прежде времени не слечь;
  затем, чтоб избежать надлома.
  
  Идём по избранным путям.
  Любая спешка бесполезна.
  Нельзя понять, зачем ты сам
  ускорил смерть и выбрал бездну.
  
  Нас ждёт немерянная даль,
  что, кроме спор, всё съест когда-то.
  Но что за жгучая печаль
  внезапно схоронить собрата !
  ---------------------------
  
  Примечание.
  В этом стихотворении автор вспоминает о том, как, вместе с супругой, посетил
  однажды Добрицу Гайича, приехав в Шумадию из Белграда.
  
  
  
  Владимир Ягличич Ночью
   М.Й.Вишничу*, в связи с успехом его книги.
  
  Мой давний долг - сказать в стихотворенье
  про грусть в твоих искрящихся глазах,
  о мастерстве в любых твоих строках,
  о сочном языке в твоём творенье.
  
  В такие ночи я в тоске о братьях.
  Они вдали. Я с ними разделён.
  Я - как ребёнок, что в чужих объятьях
  встревожен в день отцовских похорон.
  
  Он может улыбнуться, оживиться
  в ответ на ласку плачущих навзрыд.
  Он думает, что слышит небылицу.
  Не верит, что отец его зарыт.
  
  Ночь знает: он не сирота без крова.
  Природа вовсе не плодит сирот.
  Взяв прежнее, она не так сурова -
  взамен нам нечто новое даёт.
  
  Давай же будем этой ночью дружно
  грустить и улыбаться в свой черёд -
  из-за всего, с чем нам проститься нужно;
  из-за того, что всё ещё живёт.
  
  Прославят нас, забудут ли в Отчизне ? -
  Рассудит лишь Господь, и будет прав.
  Но всё же семена и капли жизни
  хранили, как учил ты, Мирослав.
  -----------------------------
  Примечание.
   *Мирослав Йосич Вишнич (1946-8 сентября 2015) - сербский прозаик и поэт, лауреат ногих литературных премий и наград, в том числе получил престижную премию журнала "Нин", премию Андрича. Автор поэмы "Азбука смеха". Его наиболее известные книги прозы: "Отбрана и пропаст Бодрича у седам бурних годишньих доба", 1990 г. и "Приступ у кап и семе", 1998 г. Владимир Ягличич часто встречался с Вишничем; выступал на семинаре посвящённом его прозе, в родной деревне Вишнича Стопар.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"