Какую бы историю вам рассказать? - да вот хотя бы эту.
Было время - работал я в одной славной конторе и много ездил по стране. Вспоминаю одну командировку в стольный город Мурманск - Мурмáнск, как называют его местные жители. Нас было трое: я и две мои очаровательные коллеги, весьма душевные особы, дамы серьезные, вдумчивые, без бабьих закидонов и жеманства... Впрочем, не будем отвлекаться.
Дорога длинная, выпить-закусить есть - чего еще желать! Это шутка, конечно, про 'выпить-закусить' - едем работать, не до выпивки вовсе. Хотя и говорят - одно другому не мешает, но это - как посмотреть. К тому же со мной две дамы, совершенно, как вы понимаете, непьющие. Ну, а я один-то, что же... гм. В общем, загрузились мы в купе с огромными баулами, а в них у нас - экспериментальные костюмы для подводников, едем их испытывать. Документы в большой сумке отдельно блюдем.
Поезд тронулся. Разговоры, суета, бутерброды, пирожки, горячий чай с сахаром в тяжелых подстаканниках на столике, ложка дребезжит, позвякивая о стакан... Сижу на нижней полке возле окна, вспоминаю поездки, что выпали мне в жизни, окунувшись мысленно в романтику дороги. С возрастом становишься сентиментальнее...
В соседнем купе тем временем что-то отмечали, видимо, дорожное знакомство, что подтверждали характерные звякающие звуки и веселые разговоры, доносящиеся до нашего слуха. Что же, зато нескучно ехать.
Наговорились мы, перекусили немного. Суматоха постепенно улеглась. Каждый устроился на своем месте, и, отведав чаю для пущего сна, мы легли почивать. Дверь закрыли - всё, как положено.
Тем временем в соседнем купе народ расходился не на шутку. Под звон стаканов крики становились всё громче и агрессивнее, при этом - нечленораздельнее, видимо, вследствие увеличения градуса алкоголя в крови. Порой фразы 'утюжились' матерком, причем, что характерно, 'утюживший' голос принадлежал, в основном, одному человеку, остальные как-то вяло отбрехивались, поддерживая разговор, впрочем, тоже не без вкрапления оных словечек.
Вся эта катавасия, как вы понимаете, вовсе не способствовала погружению нас в объятия Морфея. Окончательно пробудившись, рассерженные и растерянные, мы поглядывали друг на друга, размышляя о том, что же предпринять, дабы изменить ситуацию к лучшему.
Одна из моих коллег, дама весьма интеллигентная и учтивая, с недоумением проговорила:
- Сколько же можно?.. Ведь меру надо знать!
Тем временем звуки, наращивая громкость, достигли апогея: в соседнем купе, по всей видимости, началась драка. Смежная перегородка, разделяющая оба купе, содрогалась под напором дерущихся и ударами тел, чему соответствовало громкоголосое матерное оформление, доступное нашему слуху во всей красе.
- Боже мой, да что там происходит? - тихо проговорила та же дама, с испугом взирая на нас.
Мы затаили дыхание. Вмешиваться никто не решался. Было очевидно, что в соседнем купе - четыре здоровенных оголтелых мужика, к тому же сильно пьяных. Нас не покидало ощущение, что любая попытка урезонивания их 'теплой' компании может иметь весьма плачевные для нас последствия. Посовещавшись, мы решили ждать - как говорится, будь что будет.
Разгул меж тем продолжался. Откуда брались силы у честнόй компании, и сколько времени длилось это, с позволения сказать, действо, выразить не берусь. Нам казалось - бесконечно... Кое-как примирившись с ситуацией, насколько это было возможно, мы попытались забыться сном, и отчасти нам это удалось, но сквозь дрему, непрестанно прерывающуюся звуками, издаваемыми разудалой компанией, было слышно, что события там развивались стремительно.
Глубокой ночью поезд остановился на какой-то станции. Мы очнулись от полудремы, услышав звучавшие весьма деловито трезвые мужские голоса, как оказалось, наряда милиции, вызванной проводником.
- Так, что тут происходит? В чем дело? Нарушаете общественный порядок, граждане. Ваши документы! Эт-то что еще... Я сказал... А ну-ка... Михалыч, помоги-ка!
Мы переглянулись. Было непонятно, что там происходит, но очевидно одно: компания спьяну пытается оказать сопротивление сотрудникам милиции, что, конечно же, оказалось безуспешным и усугубило ситуацию.
Вскоре шум и крики переместились в коридор и, сопровождаемые каким-то странным грохотом, постепенно продвигались в сторону выхода из вагона. Несколько ударов пришлись на нашу дверь. Мы вздрогнули от неожиданности. Потом всё стихло.
Спустя некоторое время мы решились открыть дверь и выглянули в коридор. Нашим взглядам предстала душераздирающая картина: всё, что было возможно достать руками, было перевернуто и сметено, все до одной занавески сорваны, ковровая дорожка скручена жгутом и превратилась в какой-то бесформенный ком по всей длине вагона, почти все карнизы, на которых держались занавески, были оторваны и валялись на полу. Возле своего купе стояла проводница с лицом, на котором было написано отчаяние, и негромко чертыхалась. Ее можно было понять: ведь ей одной предстояло вернуть в исходный порядок весь этот хаос, в который превратилось внутреннее убранство вагона.
Меж тем выяснилось, что двух нарушителей порядка из соседнего купе высадили на станции и задержали до выяснения обстоятельств. Вскоре поезд тронулся, и мы, наконец, забылись сном.
Наутро раздался робкий стук в дверь. Я открыл, и перед нашими взглядами предстал молодой человек в форме без фуражки, очень бледный и застенчивый, - это читалось во всем его облике.
- Здравствуйте, - тихо проговорил он. - Извините меня, пожалуйста, за беспокойство. Я ваш сосед по купе. Не могли бы вы подсказать, а что вчера произошло? - И, помолчав, добавил: - А то я ничего не помню...
Мы посмотрели на него, потом переглянулись.
Юный, сонный, растерянный, с нежным румянцем на щеках и распахнутыми голубыми глазами, он совершенно не был похож на злостного нарушителя спокойствия. Недоумение, с которым мы выслушали его, сразу сменилось весельем: обе дамы прыснули со смеху. То, что мы увидели, никак не совпадало с нашими представлениями о 'мужиках', буянящих всю ночь в соседнем купе. Мы были потрясены столь разительным контрастом. Дамы продолжали заливисто смеяться, и я, глядя на них, не мог совладать с собой и присоединился к ним.
Мы корчились от смеха, утирая выступившие слезы, а он недоуменно взирал на нас, пытаясь, видимо, понять, что же нас так рассмешило.
- Я ведь совсем не пью, - негромко продолжал он. - Вчера случайно вышло. Я просто хотел поддержать компанию...
Эта его тирада словно подхлестнула нас, и мы захохотали еще громче, вспоминая свои ночные страхи.
- А кто были те два человека, которых высадили? - спросил я сквозь слезы, с трудом продышавшись от смеха.
- Я с ними почти не знаком, но один из них - механик с золотыми руками, которого очень ждут в городе N (я запамятовал название, которое он произнес тогда), а другой, насколько я помню, - главный инженер в том же городе. Оба ехали туда в командировку...
Мальчика этого не забрали, по всей видимости, потому, что он напился и уснул и попросту не участвовал в общей потасовке, а те, раздухарившись под алкогольными парами, что-то не поделили. Вот вам и 'оголтелые мужики'...
Всё у нас сложилось удачно, и обратно мы ехали уже спокойно и ровно, без происшествий.