Глава особой службы немедленно остановился, догадавшись, что можно уже и не спешить. В общем-то, больше некуда. Едва глянув в бледное лицо Кристофера, увенчанного знаменитой диадемой правителя Ледума, Винсент с сожалением понял, что опоздал. Совсем ненамного, но всё же... досадно, однако.
- Слишком поздно, господин канцлер, - с вежливой улыбкой подтвердил маг, виновато разводя руками, - партия. Вам шах - и одновременно мат. Но не огорчайтесь чрезмерно неудаче: и обезьяна иногда падает с дерева.
- А мудрый хищник скрывает свои когти, - в тон ему лаконично согласился глава особой службы.
- Так и будем обмениваться туманными аллегориями? - Кристофер нетерпеливо шевельнул кончиками пальцев, готовый в любой миг убить стоящего у него на пути человека. Точнее, убить вот уже в следующий миг. - Или решитесь сказать что-то более определенное?
Винсент хорошо понял его настроение. Однозначно, сейчас не самое подходящее время для чинной светской беседы и упражнений в остроумии. Хотя... секундомер под сердцем вроде молчит. Кто бы сомневался! Визави его слишком разумен и рационален, чтобы золото сыпать в песок.
Не грех и ему самому проявить те же практичные качества.
- Не вижу нужды в многословии, всё ясно и так, - канцлер коротко поклонился в знак поражения, ощущая красноречивые покалывания наэлектризованного воздуха вокруг горла. - Я проиграл, если вы это хотели услышать. Тем не менее, я получил удовольствие от игры и оценил эту партию по достоинству, господин премьер... или мне следует называть вас милордом?
Удивительно, но только сейчас глава особой службы заметил, какого необыкновенно холодного оттенка пронзительно-синие глаза аристократа. И каким властным, каким повелительным может быть этот прозрачный взгляд, - каленый синий взгляд.
- Следуйте за мной, Винсент, - Кристофер с особой тщательностью поправил чуть сбившийся набок изящный узел черной ленты. - Я безмерно скорблю об утрате, но, увы, на это совершенно нет времени. Горе нам, живущим в пошлый век суеты!.. Сегодня же необходимо соблюсти все требуемые законом формальности: подобающим образом зафиксировать факт смерти правителя и известить о произошедшей трагедии дражайшего инфанта. Церемонии по законному вступлению Эдмунда в права лорда должны быть проведены в кратчайшие сроки. До тех пор по праву премьера городом буду управлять я.
Канцлер понимающе кивнул, не испытывая никаких переживаний по этому поводу. Просто заменил в голове определенные установки. Почти автоматически, как менял каждое утро дату нового дня.
- Разумеется, - подытожил глава особой службы, открыто глядя в красивый высокомерный лик нового хозяина города. - Все мы памятуем, что вашими устами говорит сам лорд.
Итак, на троне правителя Ледума отныне марионетка. И дергать за ниточки будет знатный кукловод.
***
Уже остывший труп мертвого человека содрогнулся, будто сотрясенный внезапным эпилептическим припадком. А надо сказать, такое довольно редко случается с убитыми. Судорожный приступ скрутил конечности и едва не завязал тело узлом, словно тряпичную, набитую высохшей ватой куклу. Голова мертвеца запрокинулась, безвольно болтаясь из стороны в сторону, из приоткрытых губ наружу хлынула кровавая пена. Пена была грязной, почти черной, и как будто содержала в себе какие-то уплотнения и биологические сгустки.
Физиологически тело было мертво, но кровь словно бы продолжала жить в нем своей особой жизнью. В крови медленно закипало золото. Золото просачивалось сквозь ледяные, потерявшие эластичность стенки вен, проникало в органы и ткани, абсорбируя распространившийся в них яд, который немедленно выводился наружу токсичными рвотными массами. На смену поврежденным клеткам появлялись новые, они росли, как грибы после летнего дождя, как если бы был запущен в действие некий экстренный механизм. Организм черпал материал для регенерации из самого себя, восстанавливая в первую очередь жизненно важные функции. Скрючившийся на кровати человек в облаке собственной крови напоминал эмбрион в материнских водах, готовый вот-вот появиться на свет, заново пройдя муки рождения, которые все мы оставляем в глубинах подсознания.
Воскресать было тяжело, впрочем, как и всегда. Человек силился сделать вдох и не мог. Четкие линии рта кривились, губы шевелились спазматически, хватая воздух беззвучно и бесплодно, как случайно выброшенная на берег сильная рыба.
Наконец легкие очистились от жидкости, и вместо крови из них вырвался хрип, как бывает при первом крике новорожденного. Человек задышал - тяжело, но размеренно и глубоко.
Мышцы сердца дрогнули и пришли в тонус. Предсердия сократились, наполненные неким внутренним электрическим импульсом, и - после долгого перерыва - возобновили свой идеальный, образцово-показательный ритм.
С первым же разнесенным по крови гулким ударом лорд Эдвард открыл глаза.
***
Закончив траурное обращение к высшему свету Ледума, премьер, как всякий убийца, поспешил вернуться на место своего преступления. Аккуратно отперев дверь ключом, аристократ вошел в спальню и обмер. Сердце бросило в жар и в холод одновременно.
Кровать была полна крови, ажурные простыни - хоть выжимай. Кровь была всюду, - всюду! - затоптанная чьими-то хаотичными неуверенными шагами. Но это было еще не самое страшное.
Тело лорда исчезло.
Кристофер сделался смертельно бледен, на лбу, заставляя слипаться черные пряди волос, выступила ледяная испарина. Нет, нет, успокоиться, держать себя в руках, иначе у него просто случится истерика... Так... Что здесь произошло? Неужели божество его воскресло из мертвых? Но этого просто не может быть! Своими глазами он видел его в объятиях смерти, холодных объятиях, из которых не выбираются. О дьявол, возможно ли это, что он ошибся и лорд был не вполне мертв? И как это вообще - быть не вполне мертвым?!
От неописуемого страха Кристофера начало знобить.
Сам ужасаясь подобным мыслям, аристократ взглядом проследил кровавую цепочку следов, путано блуждающих по комнате. Они выводили к одной из стен и явно заканчивались, резко обрывались у неё. Но не мог же человек, - или кто это был?! - просто испариться?
Алые простыни. Чертовы алые, насквозь пропитанные кровью простыни! Они стояли перед глазами, как кошмарные, неотвязные видения. Сколько еще они будут стоять перед глазами во снах?
Кристофер даже не хотел думать об этом.
Затаив дыхание, он бросился к месту, где обрывался след. Что там за фокусы? Стена также была обагрена, будто к ней прислонялся кто-то, кто-то с ног до головы заляпанный кровью. Кристофер стал судорожно шарить ладонями по стене, пытаясь обнаружить какой-то рычажок или выступ, но поверхность была совершенно гладкой. Но всё же где-то здесь должен быть спрятан хитроумный механизм, открывающий некую дверь.
Немного успокоившись, премьер призвал на помощь магию, просветив треклятую стену насквозь. Так, здесь был использован некий код: требовалось последовательное нажатие на определенные участки, чтобы активировать потайной механизм. Но как определить правильную последовательность? Активных участков было восемь, а значит вариантов у него тьма тьмущая!
Нет времени. Абсолютно нет времени! По "Властелину" пробежал яркий блик, и часть стены, скрывавшая проем, просто осыпалась пылью. Детали механизма с грохотом упали на пол. Им больше нечего было отпирать.
Кристофер шагнул в кромешную тьму коридора и машинально засветил магический источник света. Тот, кто шел тут до него, похоже, неплохо передвигался и в полной темноте. Это немного пугало, но выхода не было.
Нужно идти за ним, идти по следу, пока не слишком поздно.
Нужно закончить начатое.
***
С этой минуты лорд Эдвард вновь начал осознавать себя. Если бы правитель мог увидеть отражение в зеркале, то с трудом бы опознал его: заклинатель напоминал человека, которого не один месяц держали на хлебе и воде, привлекая вдобавок к каторжным работам. Бескровное узкое лицо еще более осунулось, и колодцы глаз, под которыми залегли глубокие черные тени, казались еще более устрашающими. Драгоценные ткани одежд были грязны и изорваны, совершенно придя в негодность, сквозь прорехи виднелись исхудалые, жилистые конечности. Человек едва мог стоять на ногах и поминутно припадал к стене, чтобы не упасть. Шатаясь, как пьяный, маг шел в темноте, шел неведомо куда, ведомый лишь внутренним чутьем.
Однако сознание и память постепенно оживали, возвращаясь к нему.
Инстинкты и скорость реакций стража были обострены до предела, временно превосходя сейчас инстинкты зверей и даже высших оборотней, намного превосходя. Он чувствовал шаг каждого человека в огромном каменном замке, слышал каждое произносимое слово, ощущал уникальный запах каждого из них... ощущал привкус чужой свежей крови во рту.
Кровь. Ну конечно же, кровь! Лорд Эдвард криво усмехнулся, на сей раз одними губами, как мечтал проклятущий Карл. Питательное вещество, материальное продолжение души. Интересно, скольких он уже убил, пытаясь восстановить силы? Как бы то ни было, этого недостаточно. Он всё еще обескровлен, он всё еще слишком слаб. Слишком слаб, даже чтобы контролировать это такое беспомощное без магии тело.
Голову словно заволокло ласковым теплым туманом, в котором растворялись мысли, воспоминания, имена. Это то, чего он так боялся. Организм восстанавливает важнейшие функции, пусть даже в ущерб другим. Функции, необходимые стражу, чтобы продолжать служение. Как известно, разум для этого не требуется.
Лорд Эдвард остановился, пытаясь взять под контроль происходящие с ним процессы. Вновь должен он пережить эту яростную борьбу за собственный угасающий рассудок! Страшную, ожесточенную, слишком неравную борьбу. Пройти кровью и мраком - и вновь победить. Проклятье! Чертовы утомительные воскресения никогда не входили в список любимых занятий мага. Но никогда прежде не ощущал он так ярко внутреннее присутствие дракона. Тот был совсем близко, почти неотличимый от него самого. Высшее существо находилось внутри, в самой его крови, в золотой субстанции, обжигающей вены. Дистанции не осталось, это было словно прикосновение ладони к гладкой поверхности озера, когда стоит чуть расслабиться, стоит лишь приотпустить контроль, как кисть уйдет под воду, погрузится в приятное обволакивающее тепло. Руки сами собой опускались, знакомый вкрадчивый шепот, пахнущий медом и патокой, струился в сознании, уговаривая оставить борьбу, слиться воедино с древним бессмертным божеством, слиться в мучительном и сладостном экстазе. Шепот, отдававшийся в нем многократно усиленным эхом, вступал в бесконечный резонанс с самим собой...
- Иди ты к черту, Альварх, - сквозь зубы выругался правитель. Прибавив парочку бодрых выражений покрепче, маг почувствовал, как жаркая злость разрывает эту липкую паутину, смывает парализующее состояние оцепенения. - Иди ты к черту.
***
Дойдя до этого места, Кристофер отчетливо понял, что дальше идти не сможет. В нос ударил знакомый уже аромат смерти: одуряюще пахло кровью, кровью и плесенью. Ноги подкосились от слишком шокирующего для нормального человека зрелища. Впрочем, можно ли назвать его самого нормальным, - вот в чем вопрос. И ответ на него совсем не казался однозначным.
Когда-то это были люди. Кристофер был почти уверен в этом, во все глаза глядя на окровавленные куски мяса, развороченные чем-то, что намного превосходило силу человека. Кровь отвратительно зачавкала под ногами, кровь и какие-то мягкие потроха, которые когда-то были внутренностями и частями одушевленного тела. Возможно, именно так выглядели жертвы оборотней. Премьер Ледума не знал и не хотел знать. Он не хотел даже предполагать, как и зачем это сделал лорд. Неужели для восстановления ему необходимо откуда-то вытягивать энергию? Не из камней... из чего-то... живого. Аристократ вздрогнул и закашлялся от запаха, который проник, кажется, даже в глубь подсознания. Во тьме мерещилось какое-то движение, какое-то ощущение опасности.
Судя по обезображенным головам со скатавшимся войлоком волос, жертв было трое, и неизвестно еще, сколько попадется впереди. Мозг помимо воли анализировал и реконструировал события. Картинка вырисовывалась жутковатая. Коридор связан с помещениями дворца несколькими потайными дверями, из которых легко появиться внезапно и бесшумно. Должно быть, сперва одним движением несчастным свернули шею, а потом затащили внутрь для расправы, чтобы спрятать следы. Кристофер предпочитал думать об этом обезличенно, не в силах до конца поверить в происходящее. Не в силах примириться, что его безупречный лорд способен на подобную звериную силу... звериную жестокость... даже ради спасения жизни. Ясно одно - без камней маг лишен своих способностей, да и с камнями, в таком-то состоянии, совершенно беспомощен. Еще как минимум сутки он не сможет применить магию. Прекрасно понимая это, правитель пытается бежать. Других вариантов выжить у него попросту нет.
Однако, если честно, Кристофер не хотел бы сейчас встречаться с ним лицом к лицу. Это было мучительное, тяжкое нежелание, которое он не мог побороть. В душе творилось нечто невообразимое. С одной стороны, премьеру было просто страшно, что, в общем-то, неудивительно. Здесь, в этой кровавой темноте наткнуться на существо, неведомым способом обманувшее саму смерть? Голыми руками разорвавшее человеческую плоть, как бумагу? Это уже чересчур. И кто знает, чего еще следует ожидать от воскресшего чудовища?
С другой стороны, и в этом Кристофер так и не смог себе признаться, он не нашел в себе решимости взглянуть лорду в глаза - после всего. Слишком трудно и больно. Его мучил стыд и странное облегчение от несостоявшегося убийства, греха, который он так лелеял и который так и не взял на душу...
И вот это уже был настоящий перебор.
Значит, идти нужно, непременно нужно. Но - куда ведет этот тайный коридор? Наклон пола говорит, что куда-то вниз, под землю. Очевидно, глубоко под Ледумом находится сеть каких-то катакомб, построенных слишком давно, чтобы о них помнили. И его лорд растворился в них, как призрак.
Впервые за долгое время премьер дал волю гневу. Черт побери, параноидальная подозрительность правителя дошла до такого абсурдного предела, что тот имел наготове план бегства из своего неприступного города! Больше того - идеальный план. Наверняка где-то здесь заботливо припасено всё необходимое на этот крайний случай, в том числе и какие-то драгоценные камни, которые помогут выжить первое время. А также теплый плед и чашка дымящегося пряного бульона на дорожку.
Не в силах совладать с эмоциями, аристократ затрясся в приступе нервного смеха, напоминавшем сердечный. Это катастрофа. Не зная нужного пути, он никогда не найдет беглеца в многоярусном подземном лабиринте. Невероятно, но это так.
Кристофер пошатнулся и рухнул на колени, ощущая, что кровь, заливающая пол, еще не успела остыть - она была густая и противно-теплая. Взгляд аристократа стал масляным. Будь трижды проклят белый демон, будь благословлен лорд-защитник Ледума! Похоже, паранойя в очередной раз спасла правителю жизнь, или же ему помогает само провидение. Ну так черт с ним, пусть живет, пусть живет хоть вечно!.. В конце концов, с горсткой жалких камней он никогда не сможет вернуть себе утраченное положение и могущество. Лорд больше не представляет реальной опасности. Каково будет ему, утратившему все регалии и ранги, пережившему такое унижение? Даже лучше, что издали станет он наблюдать за триумфом своего врага и вкусит всю горечь своего падения.
По крайней мере, сейчас в это очень хотелось поверить.
Пережитые потрясения давали о себе знать усталостью - физической и моральной. Кристофер даже не хотел продолжать: бороться, преследовать, убивать. Он хотел бы остаться собой, но... кто он? Что-то глубоко внутри неумолимо менялось. Он никогда не любил всей этой жестокости, но, видимо, придется всё-таки взять её на вооружение в таком бесконечно грубом мире, в таком требовательном, не прощающем слабости городе. Придется... но пусть это будет хотя бы завтра. Чувственная складка губ стала отчетливее и строже. Решено. Пусть завтра.
Завтра он будет улыбаться. И горе тем, кто посмеет поднять глаза на эту улыбку.
Успев очертить себя защитным контуром, премьер Ледума потерял сознание.
***
Сотни вырубленных в скале крутых ступенек спиралью уводили в кромешную темноту. При мысли о спуске лорду Эдварду, который и без того едва стоял на ногах, стало дурно, но другого выхода не было. Места на каждой ступеньке едва хватало, чтобы поставить аккуратную женскую ножку, а потому правитель, глубоко вздохнув, очертя голову ринулся вниз в омут неведомого, сохраняя хрупкое равновесие только за счет инерции безостановочного движения. Спуститься по-другому было попросту невозможно - неминуемо запутаешься, поскользнешься, если будешь искать под ногой твердой, удобной поверхности, опоры и устойчивости. Нет, только динамика, только пойманный особый ритм позволял преодолеть эту убийственную лестницу, не скатившись вниз - кувырком по мелким, острым, скользким ступеням, похожим на зубы в раззявленной пасти чудовища.
Внизу его ждал сюрприз.
- Клянусь демонами подземного мира!.. - придя в себя от удивления, глухо воскликнул лорд. Если честно, сюрпризов он не любил - и, как повелось еще издавна, не зря. - Эрик! Ты ничуть не изменился, если зрение меня не подводит. Надеюсь, ты заполучил вечную молодость не тем же дрянным способом, что и я.
- Нет, милорд, - голос гончара был так же глух. Чем-то эти голоса даже были созвучны, но чем-то - разительно, принципиально отличались. Так сталь боевого меча отличается по духу от стали парадных клинков, не предназначенных для убийства. - Я не продавал души драконам и не приносил им в жертву своих единокровных детей, если вы об этом.
Заклинатель перевел взгляд на вторую фигуру, безмолвно парящую во мраке чуть поодаль его потерянного сына, и почти не удивился, признав в ней Серафима. Тот стоял недвижно и страшно, как монумент карающему ангелу, даже в складках тьмы за его спиной упрямо мерещились багрово-черные крылья. Лорд Эдвард поморщился: что еще за ребячество, что за игры разыгравшегося воображения? Маг сконцентрировал взгляд на лице, пытаясь прочесть ответ в неверном свете единственного горящего факела. И результат его удовлетворил. Как и следовало ожидать, ювелир постепенно раскрывает свой потенциал. В глубине его глаз неуловимо перетекал из оттенка в оттенок пронзительный иномирный зеленый цвет - сильф стал сильнее. Заметив внимание лорда, тот только развел руками, как бы извиняясь. Конечно, он понял, что опоздал - тут было бы сложно не понять.
Однако судьба упорно сводила их. И с судьбой лучше было не спорить.
- Значит, тебе повезло больше, - наконец оторвав взгляд от ювелира, тяжко вымолвил маг. - И тем не менее, душа твоя не принадлежит тебе. Я ясно вижу твою одержимость.
- Не вам судить, - голос гончара прозвучал обвинительно. Нет, хуже - безапелляционно. Он медленно, как палач, извлек из ножен меч с геральдической лилией Ледума и сделал шаг вперед. - И не об этом речь. Мы оба знаем, кому принадлежит вашадуша, милорд. Мы оба знаем, что, несмотря на всю полноту вашей власти, вы только раб, игрушка бессмертного ящера, чудовища, которому чуждо всё людское.
Правителя аж передернуло от мерзостного привкуса этого слова - раб. А также от той ненависти, которой оно щедро было пропитано.
- Что ты хочешь услышать, Эрик? - хрипло вопросил он, тщательно изучая безумие, разгоравшееся с каждым его словом в темных глазах сына. - Ты и так прекрасно осведомлен. Послушай же еще, если тебе так хочется унизить своего лорда. Да, я не принадлежу себе. Священное таинство кровосмешения сковало меня с Альвархом неразрывными узами, которые полнее и больше, чем связь хозяина и раба. Я живу только потому, что меня питает его энергия. Только потому, что во мне течет его кровь. И в тебе, между прочим, она течет тоже, так что повремени пока бросать камни. Я знаю, что на самом деле тебя беспокоит не это. Прошло столько лет, а ты по-прежнему одержим прошлым, одним-единственным днем, когда судьба выкинула очередной фортель, и ты подслушал разговор, который не следовало бы. Но почему, почему ты не в состоянии понять? Почему не в состоянии простить? Мой господин потребовал от меня то, что посчитал нужным, и я не мог отказать ему. Просто физически - не мог.
- Ты просто жалок! - бывший инфант не мог больше сдерживать бешенство, годами разъедавшее его душу, как щелочь, и достигшее сейчас своего апогея. В состоянии этого невиданного аффекта он осмелился даже перейти на "ты", обращаясь к лорду. - Ты должен был умереть, но не лишиться чести. Это была бы достойная смерть, и я гордился бы тобой вместо того, чтобы ненавидеть и презирать! О, как был бы ты велик... но ты не решился на это. Все эти годы ты продолжал позорить высокое звание лорда-защитника. И вот до чего дошло: очередной фаворит принуждает правителя бежать из собственного города, как вора! Как и сам я бежал когда-то... Должно быть, он и вправду знает свое дело, коли ему удалось одурачить самого лорда Ледума, коему нет равных в вероломстве и цинизме! Который, как известно, не остановился даже перед убийством матери своих детей...
- Да как ты смеешь, щенок! - рявкнул маг, разом прервав поток оскорблений, готовых вот-вот скатиться на уровень площадной брани. - Замолчи. Я любил Лидию... и Эмму. Их обеих. Я не хотел быть к ним жестоким.
- Это ложь! - почти взвизгнул гончар, окончательно потеряв контроль над собой. - Ты без жалости убил их!
Лицо Эрика исказилось от ненависти и гнева. Он снова шагнул вперед и, повинуясь порыву неуправляемой ярости, наотмашь ударил лорда по лицу. Тот с трудом удержался на ногах, а из уголка губ выплеснулась узкая струйка крови, - нечеловеческой, отливающей золотом крови.
Чуткий глаз сильфа уловил, что лорд с легкостью мог уклониться от удара. Более того, тело его уже начало обманное движение, которое должно было окончиться прыжком и нацеленным прямо в горло гончара ударом. Но лорд Эдвард сознательно остановил этот рефлекторный разворот и принял пощечину. Себастьян невольно задумался. Что это было: разум или всё-таки сердце? Холодный расчет или внезапное проявление смирения и любви? Понимание того, что в таком состоянии сразу с двумя вооруженными противниками всё равно не справиться или нежелание вцепляться в горло своего сыну, их общему с Лидией сыну? Ведь Эрик в этом случае неминуемо был бы убит. На краткий миг отведя лезвие для замаха руки он совершил роковую ошибку: для стража этого было более, чем достаточно для броска. Смертоносного броска. Даже Серафим не успел бы его спасти. Спасти чисто теоретически, ведь он обещал гончару не вмешиваться. А "не вмешиваться" - это значит не помогать никому, не так ли? А значит, на долю сильфа выпало стать только свидетелем этой семейной драмы, где очень сложно было определить, кто прав, кто виноват. И отчего-то очень не хотелось ему становиться свидетелем нового убийства, но похоже, всё шло к тому.
А Эрик, кажется, даже не понял, как рисковал. Внезапно инфант успокоился и замолчал, сосредоточенно разглядывая ладонь, на которой, как на палитре, осталась царственная кровь. В глазах его что-то поменялось. Похоже, гончар сам не ожидал от себя настолько эмоционального поступка, опустошившего его, разом лишившего сил. Разве это поведение, достойное благородного человека? Разве таким представлял он себя, к такому стремился? Все эти годы воспитывая свой дух в мыслях о мести, разве такого итога он ожидал?!
Тяжело задышав, в смятении отер он дрожащие пальцы об одежду. Какой позор! Поднять руку на раненого, безоружного человека, к тому же спасающегося бегством. Поднять руку на своего лорда, которому приносил присягу. И наконец, поднять руку на родного отца, чья кровь течет в его жилах. И хоть бы это был прямой честный удар, которым не зазорно обменяться мужчинам! Так нет же - он позволил себе пощечину, оплеуху, ударил, как бьют людей низкого происхождения или женщин. Какими бы благими побуждениями он ни руководствовался, но объяснений, а тем более оправданий этому злодеянию просто не существовало. Он собирался вершить справедливость, возомнил себя вправе мстить... а на деле, чем лучше оказались его моральные качества? Кто он такой, чтобы демонстративно принимать позу судии? Кто он такой, что осмелился порицать собственного отца, что вменяет ему в вину преступления незапамятной давности? О Изначальный, мечтая убить его все эти годы, он лишь разрушил свою собственную жизнь...
Как прежде внимательно, лорд Эдвард наблюдал за меняющимся выражением лица своего сына. Глаза его сузились.
- Прости, Эрик, но у меня нет времени ждать, - в голосе мага появился металл. - У тебя же, напротив, его было более чем довольно, чтобы разобраться в своих тонких душевных терзаниях. Убей меня сию же минуту - или поди прочь с дороги. Пришел час решиться на что-то. Час, которого ты ждал, бездействуя, страдая и жалея себя, целых двадцать лет.
Не дав гончару опомниться, лорд Эдвард решительно шагнул на острие. Эрик едва успел отвести его назад, не допуская дальнейшего кровопролития. Правитель чуть заметно усмехнулся и покачал головой. Продолжая смотреть сыну в глаза, он сделал еще несколько шагов по направлению к выходу, принуждая того отступать.
Это выглядело бы нелепо, если бы не было столь трагично. В этот миг Себастьян отчетливо понял, что у гончара не достанет душевных сил привести в исполнение свой многолетний, тяжко выстраданный замысел. Воля его вновь уступила непререкаемому авторитету отца.
Наконец, также осознав это, Эрик ушел в сторону, прекратив без толку преграждать путь. Меч в его руке дрогнул и со звоном упал на холодный каменный пол. Бывший инфант опустился на колени, и из глаз его покатились бессильные детские слезы. Наблюдавший эту сцену сильф вздрогнул, заметив, что клинок сломан. От удара он просто раскололся на несколько частей, как тонкое стекло. Такое бывает, когда из стали выходит душа.
Лорд Эдвард также остановился. До выхода оставалась не так много, и маг приготовился сменить одежду. Не обращая внимания на присутствующих, он сбросил своё окровавленное, изодранное тряпье, которое не так давно было титульным одеянием лорда, а теперь совершенно не годилось для долгого путешествия, и невозмутимо облачился в защитное платье.
Ювелир с одобрением глянул на прочную ткань дорожного костюма, усиленную таким образом, что при соприкосновении с импульсом летящей пули или лезвия, нужный участок на долю секунды становился прочнее металла и отлично держал удар. Последние разработки - смесь науки и магии. Сам он только слышал о таком. И цвет хорош, - густой, темный, не королевский пурпур и алебастр, а немаркое, но в то же время благородное драконье стекло.
Но одежда лорда, как бы хороша она ни была, занимала сейчас Себастьяна в последнюю очередь. Желая утешить, сильф подошел к Эрику и положил руку ему на плечо. Тот не отреагировал. Тяжело дыша, он продолжал сидеть на полу и подавленно смотреть прямо перед собой. Состояние его серьезно обеспокоило сильфа.
- Ты верно поступил, гончар, - ободряюще проговорил ювелир. Мягкий голос его звучал почти гипнотически. - Не стоит путать справедливость и месть. Не нужно превращать месть в смысл своего существования. Теперь ты сможешь просто жить, жить, не отягощая свою совесть тяжким грехом отцеубийства. Гордись тем, что преодолел эту навязчивую идею. Гордись тем, что не стал её рабом.
- Проклятье! Избавь меня от своих проповедей, Серафим, - скривился лорд Эдвард, уже полностью готовый к дороге. - Скажи-ка лучше, как сам ты собираешься восстанавливать доброе имя? Или попросту прилюдно сожжешь свой плащ ювелира?
- О чем вы? - нахмурился сильф, по-прежнему не отходя от гончара. Тот словно спал с открытыми глазами. Как бы не был поврежден рассудок...
- Тебе было поручено дело, с которым ты не справился. Посмотри, к чему это привело, - не отрывая от него глаз, правитель сделал неопределенный жест руками, широко указуя вокруг. - Посмотри, что сделал со мной человек, который, как я думал, боготворит меня.
Себастьян покачал головой.
- Простите, милорд, но я не несу ответственности за случившийся переворот. Пытаясь выполнить ваш заказ, я потерял слишком многое. Те немногие люди, которые были мне дороги, оказались убиты или предали меня. Я сделал всё, что мог - я шел к вам, чтобы открыть правду и отдать оба камня. Не моя вина, что господин премьер решил действовать прежде, чем истечет срок моего контракта... - тут ювелир широко улыбнулся, - который, как вы, наверное, помните, заканчивается только через два дня. Но я понимаю, что ложка дорога к обеду, а потому, пожалуй, не буду требовать с вас честно причитающуюся мне оставшуюся часть гонорара.
- Возьми деньги у Кристофера, - в ответ усмехнулся лорд Эдвард, одобрительно качнув головой. - Это с ним у тебя была договоренность, не так ли? Но ты лукавишь, ювелир, говоря, что потерял всех близких людей. А я не люблю, когда мне лгут.
Себастьян насторожился, немедленно вспомнив о сестре. Неужели о тщательно хранимой тайне его стало кому-то известно, и не просто кому-то, а самому лорду? Вот черт.
- Ты удивлен? - бархатный смех мага вывел сильфа из оцепенения. - Напрасно. В Ледуме невозможно долго скрывать свои тайны, в особенности семейные. Я мог бы помочь тебе, если, конечно, тебя это интересует.
Лорд Эдвард замолчал, забросив веревку-аркан и приготовившись крепко затянуть петлю. И зверь не заставил долго себя ждать.
- Что вы можете предложить мне?
- Люблю людей, которые сразу переходят к делу, - коротко кивнул маг. - Мне известно о твоём несчастье, Серафим. Ты и она - вы оба влачите жалкое существование, привязанные друг к другу на высшем, тонком уровне. Дети от союза разных рас рождаются редко и тяжело, а двойня - случай вообще исключительный. Должно быть, при рождении нити ваших судеб переплелись слишком сильно, и не сумели распутаться. Я в состоянии исправить это. Я могу уничтожить твою зависимость, разрезать удушающую пуповину. Я разделю вас, и ты перестанешь наконец жить за двоих. Я освобожу тебя.
- Но что станет при этом с Альмой?
- Обещаю, с ней всё будет в порядке, - быстро, но довольно уклончиво пообещал лорд Эдвард. - Так ты согласен? Решай скорее, время работает против нас.
- Что вы желаете взамен?
Заклинатель холодно улыбнулся, уже понимая, что торгов не будет.
- Это сложная операция, сильф, она потребует значительного количества камней самого высокого класса, не говоря уже о моем поистине уникальном мастерстве. Взамен я вынужден просить о сущей малости: сопроводи меня до места, где я буду в безопасности. Спаси мне жизнь. Заслони меня от древнего колдовства Виросы и ярости её обитателей. Не в моем положении требовать большего. Тебе нужна моя помощь, а мне - твоя. Думаю, мы сможем договориться. На самом деле, у нас нет выбора, обоюдная безысходность и выгода подталкивают нас друг к другу. Смотри, я предлагаю тебе услуги, как обыкновенный наёмный маг, только такого уровня, какого ты никогда не смог бы себе позволить. От тебя же требуется лишь стать моим наёмным телохранителем, таким, каких у меня были десятки.
- Не связывайся с этим демоном, Серафим, - очнувшись, подал голос молчавший до сих пор гончар. - Он в состоянии сделать то, о чем говорит, если тебя это беспокоит. Но он нашел твоё уязвимое место, зацепил тебя... поймал на крючок, как глупую рыбу. Окажись в его руках - и он уничтожит твою жизнь. Не сомневайся ни секунды, он сделает это.
Себастьян безучастно пожал плечами. Он не думал сейчас ни о чем, кроме этого шанса. Шанса, о котором он и мечтать не мог, но которого ждал подсознательно многие годы. Шанса, который давал ему возможность закончить с его низким существованием, с его любимым, но таким грязным ремеслом, отнявшим столь многое.
Призрачную, но возможность.
- Что ж, вполне равноценный обмен, - тихо отозвался ювелир, - жизнь за жизнь. По правде говоря, это малая цена за столь значительную для меня услугу. Тем более, что нет предмета менее ценного для меня теперь... Пожалуй, я и не хотел бы жить, если бы не эта надежда, которую вы даете мне, лорд.
- Значит, ты будешь защищать меня до тех пор, пока я не сочту возможным освободить тебя от слова? Поклянись, если так.
- Клянусь, если так вам угодно, и надеюсь на ваше слово. Почти уверен, что напрасно.
- Тогда поторопимся, сильф. Следуй за мной.
Себастьян мрачно покосился на заклинателя. Тот не отреагировал, лишь мягким движением головы велел идти следом. Последние слова прозвучали для ювелира неприятно, резко задевая за живое свободолюбивую душу сильфа. Черт побери, они прозвучали как приказ! Да не просто прозвучали, они им и являлись, и это понимал каждый из них, отчего делалось только хуже. Что, дрессура уже началась? Ну, мы еще посмотрим, кто кого.
Скрепя сердце, ювелир подчинился, Эрик, собрав осколки фамильного меча, понуро замыкал шествие. Опустевшие ножны били его по бедру.
Уже спустя каких-то пару минут лорд остановился у ничем не примечательной стены, которая беззвучно отъехала под его пальцами в сторону, и исчез в образовавшемся проеме.
- Тебе оказана высокая честь, Серафим, - насмешливый голос лорда донесся откуда-то из глубины просторной ниши, - ты будешь моим колесничим.
Безмерно удивленный, ювелир шагнул вслед за ним и замер.
Ну конечно, лорд Эдвард не собирался путешествовать пешком! Но откуда...
- Ты должен знать, как управляться с этими тварями, мой маленький сильф, - голос лорда бестактно вклинился в его мысли. - Кажется, только представителям твоего народа подчиняются они без применения силы? И это очень кстати, ведь я сейчас неспособен применить силу, которая сможет их обуздать.
Но ювелир не слушал. До глубины души он был потрясен открывшимся ему невиданным зрелищем. И поразила его не сама колесница, которая была, по всей вероятности, специально создана для поездок по Пустошам, - туда, куда лорд, не зная точных координат или по каким-то другим причинам, не мог телепортироваться. Не алмазные ободы огромных колес, к коим крепились длинные зачарованные лезвия, под корень срезающие всякую растительность, которая потенциально могла причинить вред.
Нет, внимание его привлекли удивительные творения, о которых ювелир только слышал и пару раз - в детстве, мельком - видел издалека. Это были кельпи - полупрозрачные, сотканные из ветра... даже не из ветра, а из более тонкого, первичного состояния воздуха - эфира. Как и все создания Виросы, они были опасны и недолюбливали людей, да и вообще живых. Отдаленно похожие на лошадей, они могли иметь самые разные расцветки, а головы всегда венчал узкий острый рог. Так же, как и сильфам, им не требовалась вода или пища, но они безмерно любили солнце и луговые цветы, - так же, как ночь и глубокие лесные озера. Если коротко, кельпи любили свободу, и Себастьяну не приходилось слышать о том, что их можно поймать, а тем более содержать в неволе.
Оказалось, можно.
Прекрасные грациозные создания были пойманы, заперты в магической клети! Сердце сильфа пронзила острая жалость. Он шагнул к прутьям и протянул руку к большеглазым пугливым мордам. Кельпи шарахнулись было в сторону, но уже в следующий миг доверчиво потянулись к нему, и пальцы сильфа запутались в длинных серебристых гривах, мягких, как весенняя трава. Глаза лошадок блестели, как роса, и казались полны слёз, длинные ресницы трогательно подрагивали. Сильф ласково гладил их прохладные, почти бесплотные тела и знал, что это обман. Кельпи завораживали людей - своей неувядающей красотой, гибкостью и силой. Но это были бездушные твари, которые не привязывались ни к кому. Они любили заманивать своих жертв в болота, непролазные чащи или просто сбрасывать, резко останавливаясь на галопе, совсем не касаясь земли. Только сильфы могли устоять перед этим страшным очарованием. Сильфам не нужны были даже кельпи.
- Похоже, вы нашли общий язык, - поторопил его заклинатель. - Выводи их по одному и запрягай, скорее. Успеешь еще насмотреться.
Ювелир обернулся на голос. Льдистые глаза лорда снова смеялись. Кажется, его настроение улучшилось. Ну, по крайней мере, до этой минуты, когда объявился новый сюрприз.
- Сдается мне, сегодня не ваш день, милорд, - ехидно раздалось откуда-то из мрака. И это вместо привычного "Осанна"! - Если не ошибаюсь, именно такие дни принято указывать на могильных плитах, не так ли?
- Брось, Рэйв, - махнул рукой маг. - Не поверю, что великий Литарх опустится до того, чтобы посылать своих лакеев убить простого смертного. Иначе это и вовсе последний день, не только для меня, но и для мира.
- Вы правы, - вынужден был признать оборотень. - Хоть вы и не простой смертный, и ваше существование изрядно уязвляет самолюбие Литарха и, напротив, услаждает непомерно раздутое самолюбие высшего.
- Не я причина их раздора, - отрезал заклинатель. - Так значит, вы двое открыли Кристоферу правду?.. Вот почему он поступил со мной так.
- Ошибаетесь, - покачал головой сателлит. - Хотя и мыслите в верном направлении. Когда представилась возможность, приближенный ваш задал великому другой вопрос. Впрочем, если это как-то утешит, он также касался вашей персоны... будто вокруг нее вращается мир!.. Нет, Кристофер не знает правды, хотя, мне кажется, чувствует её.
- Правды? - чуть слышно подал голос гончар, нутром ощущая какую-то новую тайну и уповая, чтобы она не оказалась еще страшнее той, что сломала ему жизнь. Тайны почти всегда бывают отвратительны и смертоносны. Нет, он решительно не желал больше слышать никаких тайн и сам не знал, зачем задал злосчастный вопрос.
Ворон смерил его уничижительным взглядом, который мог бы, кажется, прожечь насквозь.
- Лично я рассчитывал на тебя, Эрик, - презрительно фыркнул спутник, - хоть великий и заверил меня, что у тебя кишка тонка. Должно быть, ты надеялся вызвать лорда на бой и умереть, наконец прекратив свою бессмысленную жизнь, но просчитался. Твой лорд слишком жесток, чтобы убивать.
- Хватит, Рэйв, - оборвал правитель, поморщившись. - Говори, зачем пришел, и проваливай. Мы самую малость торопимся, знаешь ли.
Гримаса его не ускользнула от внимательных глаз оборотня.
- Опасаетесь, что я раскрою ваш маленький секрет? - в голос расхохотался он. - Не стоит бояться - хуже уже не будет. Возможно, вы еще не осознали, не смирились, но всё кончено. Вы потеряли свой драгоценный город. Отныне и вовеки им будет править законный хозяин. Как и должно. Как и предсказывал великий Литарх. Всё возвратилось на круги своя.
- Не возвратилось бы, если бы этому полоумному клоуну не взбрело в голову вмешаться! - сквозь зубы процедил заклинатель, глядя ворону прямо в лицо.
Если бы Рэйв не был так бледен, он наверняка бы эффектно побелел от ярости. А так он просто слегка позеленел и сделался похожим на мертвеца, пошедшего трупными пятнами. Впрочем, это также было весьма зрелищно, особенно если принять в расчет тот факт, что для стороннего наблюдателя ворон вдруг просто исчез и в ту же секунду появился рядом со своим обидчиком.
И если раньше он мог еще ввести в заблуждение своим внешним видом, то сейчас даже у самых наивных не осталось бы сомнений: это не человек. Это страшное, чуждое и очень древнее существо, мотивы и цели которого всегда останутся неясны. Дитя прежнего мира, живущее по совсем другим законам, по совсем другим векторам и параллелям, которым никогда не пересечься.
Никогда, ни в каких системах координат.
Лорд Эдвард не двинулся с места. Перемещения воронов всегда сложно предугадать. И он всё равно не успел бы избегнуть контакта с внезапно удлинившимися черными когтями оборотня, не уступавшими в прочности и остроте стали. Когтями, которые любовно тянулись к его открытому горлу.
Но спутник сам вынужден был остановиться прежде. Точнее, клинки Серафима остановили его, мягко, но убедительно: один, нацеленный в горло, и второй, упиравшийся в щель между ребрами, готовый в следующий миг войти в сердце нелюдя. О да, несмотря на все различия, у него всё-таки было сердце. Уязвимое место всех живых существ.
- О, что за пафос... - фыркнул ворон, однако, в глазах его мелькнуло нечто, похожее на уважение. Давненько никому не удавалось опередить его в атаке. Если честно, оборотень даже не заметил никакого движения, пока не почувствовал упреждающий холод стали. Если еще честнее, ювелир мог бы убить его еще прежде, чем он почувствовал угрожающий холод... И как только умудрился пропустить он эти широкие замахи стали? Сильф был совсем близко, и глаза его тускло отсвечивали лезвиями.
- Это лишнее, сильф, - буркнул Рэйв, отступив на безопасное расстояние. - Хитрый змей просто манипулирует тобой. Я никогда не тронул бы стража высшего, и он прекрасно об этом знает.
- Разумеется, - легко подтвердил заклинатель. - Но сейчас я знаю кое-что еще, значительно более важное: тот, кто будет прикрывать мне спину, достаточно умел и предан.
- Более чем, - в раздражении пробормотал оборотень. - Смотри, как бы этот умелец не всадил тебе в спину нож. Он не твой.
Лорд Эдвард ничего не ответил, но губы его, скривившиеся в усмешечке, красноречиво сказали: "Пока".
Серафим же только улыбнулся, неторопливо вкладывая клинки обратно в ножны. Забавно, что эти двое обсуждают всё это при нем. Такие непосредственные!.. Как дети, ей-богу. Неужели нет у них сейчас дел поважнее, к примеру, убраться отсюда подобру-поздорову?
- Великий никогда не начинает искажения, - немного успокоившись, тем временем ответил спутник. - Он созерцает первопричины и любые вероятные следствия, и, когда решается на вмешательство, даже не воздействует прямо. Великий лишь выправил безответственно искаженные Альвархом линии судьбы. Ты знаешь, Эрик, как твой отец заполучил этот город? Это длинная, но увлекательнейшая история, и я всё-таки доставлю себе удовольствие рассказать её тебе. Ледум не всегда принадлежал лорду Эдварду, как думают некоторые фанатики. И он не всегда был лордом.
- Очень занимательно, - заметил заклинатель. - Но у нас нет времени на экскурсы в историю. Дела давно минувших дней интересует лишь тебя, да и то потому, что сам ты слишком стар, чтобы жить настоящим.
- Когда-то давно, когда мир был совсем иным, - не обращая внимания на слова мага, тоном потомственного сказителя затянул Рэйв, и вкрадчивые интонации его властно приковывали внимание слушателей, - у Ледума был другой правитель, имени которого я сейчас и не вспомню, но этот факт уже сам по себе звучит как сенсация. Другой правитель хорошо справлялся с делами и был уважаем своим народом и лордами Бреонии, но судьба сыграла с ним злую шутку. Лорд Ледума оказался виновным лишь в том, что его город приглянулся одному молодому, но весьма амбициозному магу. И как думаешь, Эрик, что надумал сделать тот маг? Нет, не устроил заговор, не совершил убийство, как предпочитает действовать сейчас. Тогда он не был еще так прозаичен. Молодой маг отравил лорда. А так как вся пища его тщательно проверялась, отравитель использовал не яд, не токсичные минералы или травы, которые неминуемо были бы обнаружены. Он проявил недюжинную изобретательность и составил комбинацию, которая не применялась для отравления никогда до и никогда после. Он использовал смесь слабых и безобидных камней, каждый из которых - и даже все они вместе! - не могли бы навредить человеку...
- Они и не навредили, - хмыкнув, перебил заклинатель. - Правитель остался жив и здоров, тут уж ты не станешь спорить?
- Да, - совершенно серьезно подтвердил ворон, - вот только не мыслил больше существования отдельно от новоявленного любимого друга. Наш молодой маг приворожил его, крепко привязал к себе. Личность лорда полностью растворилась в нем, перестала существовать - осталась только оболочка. До этой трагедии правитель был очень горд, а потому Эдвард упивался его поклонением до тех самых пор, пока тот окончательно не повредился в рассудке и не умер, случайно вскрыв себе горло. Это было похоже на то, как сгорает факел. А так как концентрация минералов в крови была очень высока, случилось это очень скоро, буквально через пару лет. Никакого переворота, никакого кровопролития, престол правитель честно завещал своему убийце. Честно, - конечно, если не принимать в расчет сущей мелочи вроде безумия. Но у лорда успел родиться сын, которого Эдвард, по-прежнему не утоливший безмерную жажды власти, решил оставить в живых. Для развлечения он сохранил древнюю династию, держа её при себе, под своею рукой. С тех самых пор много веков наследники старых лордов Ледума прислуживали ему, как преданные рабы, привязанные любовью крепче, чем может привязать страх, или самые изощренные клятвы и угрозы. И Кристофер - последний плод этого больного династического древа. Он был проклят изначально, проклят задолго до своего рождения. В его крови, как в крови всех его предков, течет сладкая отрава. Он околдован, как и другие, обречен на жалкое слепое обожание. И в то же время память крови всё настойчивее взыскует возмездия. Судьба его была предопределена.
- Ты преувеличиваешь силу заклятья, - холодно возразил маг, тщательно раздумывавший над сказанным. - С каждым новым поколением оно всё слабело. И, хоть и приводило неизменно к помешательству и ранней смерти, уже не вызывало прежних иллюзий. По собственной воле Кристофер любил меня. И по собственной же воле отрекся.
- Вы заигрались, милорд, - в голосе ворона сквозило плохо скрываемое торжество. - Власть лишила вас не только человечности, но и осторожности, что гораздо хуже.
- Долго еще мы будем обсуждать мою жестокость? - Как ни странно, лорд Эдвард не ощущал раздражения. Напротив, в груди была какая-то непривычная, непонятная легкость. - Ты сегодня в ударе, Рэйв. Но всё же мы уходим, к сожалению. Я уже опаздываю в своё унылое изгнание.
- Я провожу вас немного, с вашего позволения, - похоже, за непринужденной беседой ворон едва не позабыл о главной цели своего прихода. Однако, позабыть он не мог. - Куда собираетесь направиться?
- Глупый вопрос.
- Отнюдь. Не понимаю, где вы надеетесь обрести надежное пристанище и восстановить силы. Полагаете, Альварх с радостью примет вас? - в голосе ворона звучало насмешливое сомнение. - Теперь, когда вы потеряли всё, что он вам дал? Когда вы бежали, оставив чужим рукам все редкие камни из его бездонных сокровищниц? Драконы ревнивы к своему золоту.
Но, в отличие от Рэйва, у лорда Эдварда не было никаких сомнений. Так же, как и других вариантов.
- С радостью или нет, но он меня примет, - криво усмехнулся в ответ маг. - Это и его игра тоже. Точнее, это только его Игра. И его черед продумывать следующий ход.
- Кто знает, чья это Игра? - пожал плечами спутник. - Как известно, смысл Игры не в победе... но и не в поражении, конечно же. Литарх не склонен рассматривать вас как пешку высшего, которую можно вот так пустить в расход. Вы не пожелали принять его волю, и он позволил вам полностью выразить себя в своем неповиновении, в своем упрямстве и бунте. Но протесты, как вы могли убедиться, ровно ничего не меняют. Не лучше ли было сразу уступить? Подумайте над этим. Великий выражает надежду, что вы будете более осмотрительны в вашей... новой жизни.
Заклинатель нахмурился и помрачнел. Несносные драконьи ребусы! Новая жизнь? Это не просто красивая метафора. Он ведь действительно умер и родился вновь. Новая смерть... новая... инициация? Нити судьбы оказались разорваны, ажурное полотно расплелось, распалось... новый узор его может оказаться иным. Неужели теперь он может быть свободен? Неужели он может подняться еще сильнее, еще могущественнее после столь катастрофического падения? Или, напротив, снять с себя всякую ответственность за то, что будет происходить, оставив после - недосягаемый золотой век своего правления?
Неужели у него теперь есть... выбор?
Главное, чтобы об этом не узнал Альварх, иначе... Лорду даже не хотелось думать, что будет иначе.
- Знаешь, что бесконечно забавляет меня во всей этой странной истории, спутник? - внезапно спросил он, улыбаясь желчной, но на редкость искренней улыбкой.
Рэйв в растерянности развел руками.
- Если честно, ума не приложу, какой момент мог развеселить вас, - недоуменно протянул он. - История довольно трагична, для вас в особенности.
- Безусловно. Но так ли счастлив победитель? И можно ли назвать победителем того, кто будет теперь вздрагивать от каждого звука, от каждого невинного шороха, мучительно ожидая возмездия? Уже скоро я стану его наваждением, еще большим, чем прежде. Он будет засыпать и просыпаться с мыслями обо мне, он будет видеть меня во сне и бредить мной наяву. Мой бедный палач казнит себя собственным страхом, да и всем вокруг тоже придется несладко. Но я не подарю ему своей ненависти, как не подарил любви. Вот что смешно.
Рэйв внимательно посмотрел в изможденное, но не потерявшее благородной красоты лицо человека, который не перестал быть лордом, даже оставшись без всего, оставшись совсем один.
А бывал ли он когда-нибудь - не один?
- И тем не менее, победитель не будет прощен, - думая о своем, рассеянно согласился спутник. Остановившись, ворон немедленно стал неразличим в темноте. - И это действительно смешно, милорд.