Тяжёлый армейский грузовик подпрыгивал на ухабах извилистой грунтовой дороги, поднимая кучи пыли и превращая и без того малоприятный для дыхания от жары воздух в противную смесь глиняной пыли и выхлопных газов. И это палящее солнце... Тоб прищурился и смачно сплюнул набившуюся в рот и противно скрипящую на зубах оранжевую пыль... чёртова работа, чёртова Африка, и всё это за чёртовы доллары. Послать бы всё к чёрту... Впрочем, тогда его самого пошлют по тому же адресу, причём в самом прямом и не переносном смысле этого слова пошлют, старый пёс не питал иллюзий и не льстил себе мыслью, что после своей безвременной и внезапной кончины попадёт в рай, а ко встречи с чертями в аду он еще не готов, ой как не готов. Нет, он ещё поживёт, не так уж он и стар, чтобы умирать, тем более не так уж он и молод, чтобы умирать из-за глупости! Так что к чёрту минорные мысли, работа как работа, к тому же работа денежная. А за денежки, к тому же не малые, можно и потерпеть, попотеть, вдыхая это раскалённое дерьмо вместо воздуха бессонные сутки напролёт. Ничего, ничего, потом, когда они вернутся домой, можно и отдохнуть, оттянуться по полной, дорогие элитные сучки, выпивка... потом, всё это будет потом. А сейчас дорога, петляющая по саванне и теряющаяся в раскалённом мареве дорога... Тоб начал помаленьку кумарить, сказывались жара, да и бессонная ночь накануне никак на способствовала бодрости и весёлому расположению духа.
Ему пригрезилось детство, когда он был крошечной собачкой, совсем-совсем малюсеньким щенком, и его принесли в дом к будущей хозяйке. "Ах, какая прелесть! - говорила хозяйка, показывая его гостям. - Не правда ли, что он очень мил и что он прелесть." И все гости находили, что он очень мил и что он прелесть. Все играли с щенком и угощали его конфетами. Время шло, и щенок рос. Он уже не был таким симпатичным и таким неуклюжим, как раньше. Теперь хозяйка, показывая его гостям, не говорила: "Ах, какая прелесть!" - а, наоборот, говорила: "Моя собака ужасно некрасива! Но не могу ж я ее выгнать? Ведь у меня Такое доброе сердце! Оно в пять минут разобьется от горя!" Но однажды кто-то принес в дом нового щенка. Он был такой же симпатичный и неуклюжий, как Тобик раньше. Тогда хозяйка, недолго думая, выставила Тобика за дверь. Не могла же она держать двух животных сразу. И ее сердце в пять минут не разбилось от жалости. Не разбилось оно и в шесть минут, и даже в девяносто восемь. Наверное, оно вообще никогда не разобьется. И что бы с ним тогда было, если бы его не подобрал Чеб, тогда ещё Чебурашка, и не пустил кантоваться с ним на пару в старой тесной телефонной будке? Что было бы, коли бы... гадать дело неблагодатное, тем более он теперь проживает далеко не в старой, с проржавевшей и протекающей крышей телефонной будке, а в комфортабельном трёхэтажном особняке в фешенебельном районе, а вот его бывшая хозяйка, не без его, Тобика, помощи, занимает скромные два квадратных метра кладбищенской площади. Её глотка оказалась намного нежнее её бесчувственного сердца, и вот как результат - переезд на другую жилплощадь. Тоб даже проснулся, осклабив пожелтевшие от времени и никотина зубы в неприятной усмешки и только почти беззвучно пробормотал сквозь зубы услышанное когда-то от не в меру начитанного Крокодила: "Мы в ответе за тех, кого приручили..." Вот и ответила.
Дорогу впереди преградил шлагбаум. Словно какая-то насмешка, полосатый, будто зебра-мутант, шлагбаум таможенной службы посреди выжженной солнцем саванны. Казалось бы: сверни вправо или объедь слева это с виду несерьёзное низенькое здание около дороги - вроде никаких препятствий, ан нет... был в их дружной и сплочённой команде контрабандистов старый матёрый лев Чанд, да нет его. Объехал... причём свернул с дороги заранее, так чтобы не оказаться в пределах прямой видимости "таможенников", но и это не помогло... достали его крысы Шапокляк, а в том что это были именно они не было никаких сомнений: во всей обитаемой Африке не найдётся садюг, которые, всадив в бедное животное обоймы трёх автоматов, стали бы ещё снимать шкуру с убитого, а потом вывешивать её, больше похожую на решето, на всеобщее обозрение в назидание остальным. И ведь это подействовало - никто больше даже и не пытается обмануть это жадную Шапокляк, чревато.
Потребовалось 15 минут и 10 протяжных гудков для того чтобы удовлетворить спесь набивающих себе цену таможенников, двери придорожного сарайчика открылись и оттуда, зевая и щурясь от яркого солнца, вышли 3 чёрных крысы в чёрных же беретах с калашами наперевес. "И как только эти суки не передохнут тут все от жары, - зло подумал Тоб, - чёрные все, чтоб их какой солнечный удар хватил, что ли." Но это были лишь несбыточные мечты, Тоб знал, что элитные крысы Шапокляк подолгу днём не фарсуют своей чёрной шёрсткой, предпочитая пережидать светлое время суток в помещении с кондиционером, а на свои чёрные дела выходить только ночью.
- Так, и чё тут у нас? - подошла одна из крыс к кабине грузовика. - Тоб, скотина облезлая, ты ещё не сдох? Всё делишки свои крутишь мелкие? Как там Чеб поживает, Крокодилу привет... - и, не дождавшись ответа от внезапно помрачневшего Тоба, продолжила: - Ну, раз так, выходи, выходи, бум смотреть твой груз... Та-а-ак... наркотики, ценности, оружие провозите? - продолжала изголяться крыса, - нет? Документики пжалуста...
Тоб молча протянул крысе штуку баксов, которые крыса сразу же спрятала. - Та-а-ак... - протянула она, - откройте двери рефрижератора для досмотра.
- Но ведь документики-то... - начал было возражать Тоб, но подруга крысы просто передёрнула затвор автомата, чем прекратила дальнейшие препирательства. Пришлось открывать... - вы только не долго, а то жара ведь, растает ведь...
- Не очкуй, мы по-быстрому... Ого, пломбир в этот раз... а чё, девчёнки, классное мороженое, Тоб, ты ж не станешь возражать, - и с этими словами крысы взяли себе по пачке стоящего на вес золота в Африке контрабандного пломбира. - Ну всё, бывай давай, - крысы развернулись, скрывшись в своем сарайчике, а ещё через минуту поднялся шлагбаум.
- Суки, - от злости и обиды руки Тоба тряслись, когда он закрывал рефрижератор, - суки, совсем обнаглели, теперь из доли вычтут. - Хотя 3 пачки - хуйня, холодильник на платформе военного грузовика был просто огромен, таких пачек там был мильён наверное, и Тоб злился больше не из-за денег, а скорее из-за скотского отношения крыс, - ну ничего - ничего, скоро город, там склад - сдам товар, немного передохну и можно домой, а там красивые сучки, выпивка... скоро город...
Грузовик загудел, затрясся, словно ростовщик над долговыми обязательствами и рванул с места, вздымая тучи пыли и оставляя в воздухе чёрное стелющееся облако саляры. Старшая крыса проводила взглядом фуру, пока она наконец не растаяла в мареве раскалённого воздуха, потом достала сотку и набрала номер: - Аллё, Шапа? Да, это я... только прошла... Конечно, как обычно... да пёс их, Тобик который... Что?... повторите пожалуйста... нет, я хорошо слышу... может лучше ночью?... Нет, хорошо, уже выезжаем...
Старая Шапокляк аж поморщилась от удовольствия, противно хихикая и поглаживая маленькими сухими ладошками новую сумочку крокодиловой кожи. Сколько верёвочке не виться... а концу быть! Неплохой бизнес создал Крокодил, неплохой, но не учёл он того, что Шапокляк не забывает старых обид, никогда не забывает. Расслабился, тюфяк старый... А сколько обид ей пришлось проглотить, чтобы усыпить бдительность старых недругов... Воспоминания нахлынули с новой силой, словно это было не давным-давно, а происходило только что... В то утро Крокодил Гена, Галя и Чебурашка все вместе заявились к ней во двор. В руках они держали большие разноцветные красивые воздушные шары.
- Подарить вам шарик? - обратился к Шапокляк Чебурашка.
- Задаром?
- Конечно, задаром!
- Давай, - сказала ничего не подозревающая старушка и схватила все Чебурашкины ярко раскрашенные шары. - В руки берется, назад не отдается! - тут же заявила она.
- А еще надо? - спросила Галя.
- Давай!
Теперь у нее в руках было уже две связки шаров, и они буквально отрывали от земли.
- А еще дать? - вступил в разговор Гена, протягивая свои шарики.
- Конечно! - И Генины шары тоже оказались в руках у Шапокляк.
Вот уже не две, а три связки шаров поднимали старушку вверх. Медленно-медленно она оторвалась от земли и поплыла к облакам.
- Но я не хочу на небо! - кричала старушка. Однако было уже поздно. Ветер подхватил ее и уносил дальше и дальше.
- Разбойники! - кричала она. - Я еще вернусь! Я еще покажу вам! Вам всем житья не будет!
- Вернусь, я вернусь... житья вам всем не будет!!!... не будет, не будет вам... - полуприкрыв веки шептала Шапокляк, теребя пушистое чучело неизвестного природе зверя с растопыренными ушами... И вдруг, очнувшись от неотвязных мыслей, улыбнулась, она впервые за столько лет улыбалась смотря на своих старых "друзей"... очаровательная дамская сумочка из зелёной кожи, чучело Чебурашки, голова льва с оскаленной пастью на стене, коврик у кресла на паркетном полу, напоминающий своими очертаниями распластавшуюся по полу собаку... старые друзья, ну как же она могла вас всех забыть!